Текст книги "Пепел и роса (СИ)"
Автор книги: Юлия Алева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
– А куда Вы в этом непотребстве-то? – обиженно спросила девочка. – Барыне одной ночью делать нечего.
Делать нечего, пришлось брать с собой. Вместо извозчика я позаимствовала крупную лошадь из конюшни графа. Мне он однажды щедро предложил пользоваться его животными – вот я и попробую. Со скрипом и не с первой попытки мне удалось запрячь старенького жеребца – к пенсионерам у меня доверия больше, а этот еще и глуховат. Там ему хороший слух только помешает. Плащ пришлось отдать Усте.
Мы подобрались к Ходынскому полю перед рассветом. Не сразу я поняла, что вот этот неровный, но на диво спокойный рельеф – это сотни тысяч голов, плотно прижатых друг к другу. Толпа людей покрыла все поле. Здесь же миллиона три человек, что бы там не писали историки – бескрайнее поле тел. Полицейских согнали тоже порядочно, но, когда на одном квадратном метре стоят четыре человека, а то и пять, что они могут сделать перед этой силой?!
Привязала коня чуть в стороне и наказала Усте стеречь наш транспорт как зеницу ока.
– Лавочники по своим раздают! – послышался зычный крик над этим безбрежьем тел.
– Да щас мы их… – ответили чуть в стороне. И понеслась… Ревели мужики, визжали бабы и дети. Кто малышей-то с собой приволок?
– Назад! – Орали где-то в глубине. Но для людского цунами было уже слишком поздно. И пусть над давкой взметнулся фонтан ледяной воды, потом другой, третий – схлынувшая толпа все равно собрала кровавую жатву.
* * *
Я сделала над собой усилие, чтобы отвернуться. Сотни людей погибли за считанные минуты. Остальные, когда очнутся, поймут, что стали убийцами – каждый выживший прошелся по телам погибших. Каждый вырвавшийся из месива, отталкивался от чужих голов и плеч. Кровь на всех, но Кровавым назовут только одного…
Я побрела прочь, не оглядываясь на вой и крики. Устя расширенными глазами смотрела поверх меня.
– Ваше Сиятельство, а Вы знали, что так будет? – после долгого молчания спросила меня девочка.
– Милая, я не знала, что будет так… Но все шло к тому, что будет плохо… – я лбом уперлась в теплый лошадиный бок. И что? Приползти домой, чтобы вечером побывать на приеме у мамы Огюста-Луи? Улыбаться, слушать музыку и слышать хруст, лакомиться фруктами и вспоминать чавкающие звуки растаптывания тел, пить шампанское и видеть кровавые брызги? Да пошло оно все…
– Устя, садись верхом и езжай в дом графа. Расскажи правду. Скажи, погибших несколько сотен. Пусть Афанасий графа будит. От моего имени проси простыней, врачей, подводы. Да побыстрее!!!
Сама толкнула круп лошади и повернула обратно. Сняла шляпу, чтобы волосы рассыпались по плечам.
– Любезный, помоги! – обратилась к остолбеневшему полицейскому. – Я от господина Тюхтяева, Михаила Борисовича. Слышал про такого?
Толку от меня было чуть, но сортировать раненых и мертвых – дело нехитрое. В свое время, когда права получала, в автошколе попался толковый инструктор с одержимостью первой помощью при авариях. Много лишнего узнала. А Люська потом со свойственным ей цинизмом знания отшлифовала.
Тела в рядок для опознания складывали уцелевшие мужики. Над полем возник и усиливался глухой вой. Полиция наводила порядок по возможности, а докторов что-то все не было.
Утро разгоралось омерзительно-ясное. Солнышко светило так нежно, и это выглядело насмешкой над тем, что оно согревало… Даже пять трупов в ряд выглядят чудовищно. Здесь же этих рядов шли десятки и уходили они за толпу… Смятые тела, раздробленные лица, синие, бурые… Пена на губах, кровь, не у всех глаза на месте… Женщины, подростки, мужики… Цена-то этим сувенирам – рублей пять…
И зачем я вернулась? Кого я спасла?
– Ваше Сиятельство! – дернула меня за рукав Устя. Я как раз пыталась найти пульс у тела и не сразу сообразила, что рука почти полностью отделена от торса, держится лишь на мышцах. А лица-то и нет вовсе…
Перекрестила труп и оглянулась. Землистого цвета граф с враз поседевшими висками смотрел на те же ряды. Откуда-то начали раздаваться бодрые указания, над телами возникали люди в белых халатах. Но черт возьми, как это поздно…
– Сударыня, идите домой. – очень резко произнес граф, чуть сфокусировавшись на моей персоне и я потрусила по нужному адресу.
18-го мая. Суббота.
До сих пор все шло, слава Богу, как по маслу, а сегодня случился великий грех. Толпа, ночевавшая на Ходынском поле, в ожидании начала раздачи обеда и кружки, наперла на постройки и тут произошла страшная давка, причем, ужасно прибавить, потоптано около 700 человек!! Я об этом узнал в 10 1/2 ч. перед докладом Ванновского; отвратительное впечатление осталось от этого известия. В 12 1/2 завтракали и затем Аликс и я отправились на Ходынку на присутствование при этом печальном «народном празднике». Собственно, там ничего не было; смотрели из павильона на громадную толпу, окружавшую эстраду, на которой музыка все время играла гимн и «Славься».
Переехали к Петровскому, где у ворот приняли несколько депутаций и затем вошли во двор. Здесь был накрыт обед под четырьмя палатками для всех волостных старшин. Пришлось сказать им речь, а потом и собравшимся предводителям двор. Обойдя столы, уехали в Кремль. Обедали у Мама в 8 ч. Поехали на бал к Montebello. Было очень красиво устроено, но жара стояла невыносимая. После ужина уехали в 2 ч.
Дома было плохо. Мы с Устиньей заперлись в комнате и девочка долго пыталась уложить меня в постель. Через час, когда я едва забылась, раздался требовательный стук и появился Тюхтяев – в мундире и при сабле. Вопреки обыкновению, неулыбчив и сух.
– Я должен задать Вам, Ксения Александровна, вопросы по всей форме.
– Хорошо, – вяло ответила я, кутаясь в тонкий халат.
– Извольте одеться. – ишь, как строго-то!
– Зачем? – я присела на подоконник.
– Как скажете. – он достал тот самый блокнот, открыл его и начал допрос. – Как Вы оказались на Ходынском Поле?
– Приехала на одолженной у графа лошади.
– Во сколько?
– Минут за пять до начала… Около шести утра.
– И что увидели?
– Толпа… Сначала даже не поняла, что вся эта масса – люди… Они молча и до поры неподвижно стояли, лишь иногда переговариваясь. – я словно проживала это заново. – Тихо было. А потом кто-то крикнул, что ларечники поделят подарки между собой. И народ рванул.
– Мужчина или женщина? – уточнил мой собеседник.
– Все рванулись.
– Кричал кто? – раздраженно уточнил он.
– Мужчина. Я в стороне стояла, не видела даже откуда крикнули.
– Хорошо, что дальше? – поднял глаза от записей.
– Полиция пыталась их отогнать. Поливали водой. Потом все кончилось. – да я до сих пор это вижу.
– А Вы что сделали?
– Сначала думала уйти, а потом поняла, что могу помочь. Вернулась. Горничную отправила за графом.
– И чем же Вы можете помочь? – язвительно осведомился он у худенькой барышни с тонкими запястьями в кружевах неглиже.
– Немного изучала медицину. Отличить мертвого от живого точно сумею. – парировала я.
– Неужели? – язвительно уточнил он.
– Ложитесь.
Он ошалел, но послушно растянулся прямо на ковре, а мне было настолько все это безразлично, что даже шутить не хотелось. Поэтому кратко и на подручном примере показала, где искала пульс, как осматривала зрачки. Как пыталась проводить искусственное дыхание… Бесполезно.
– И все это Вы… – он ловко для столь плотного телосложения поднялся одним движением. Хотя если присмотреться, он не толстяк, просто коренаст и несколько квадратичен, а так жира нет и мышцы неплохо развиты.
– Изучала у батюшки моего в имении по журналам. А еще у всех встреченных врачей.
– Чем больше с Вами общаюсь, Ксения Александровна, тем меньше понимаю. – он первый раз за день позволил себе полуулыбку. – Продолжим. Почему Вы вообще туда поехали?
– Я русским языком говорила и Вам и графу о своих дурных предчувствиях. Должна же была узнать, чем все закончится?
– О предчувствиях? – очень нехорошо на меня смотрит.
– Михаил Борисович, это простая математика. На прошлой коронации население столицы было в полтора раза меньше. А площадь праздника – та же. У англичан же дети так погибли несколько лет назад.
– Да? Не слышал… – искренне удивился Тюхтяев. – И я Вас попрошу в дальнейшем не распространяться о том, что Вы ранее догадывались об этом несчастье. Да и вообще, лучше рассказывать о любопытстве и героизме…
– Каком героизме, Михаил Борисович? – всхлипнула я. – Вы там были? Вы их видели?
– Был. И видел. – уже спокойнее продолжил он. – И настоял на пожарной команде, хотя и выглядел перестраховщиком. Но все равно…
– Получилось то, что получилось… Я никого не спасла.
Я махнула ему рукой и отправилась за ширму – жалеть себя дальше.
– Мы не знаем, сколько людей погибло бы без предупредительных мер. – тихо проговорил мой собеседник.
– А так сколько? – спросила я уже скрывшись в алькове.
– Семьсот-восемьсот. Не больше.
Почти половина выжила… Но и сотни бы хватило для провала коронации.
– И что теперь?
– А теперь мы все работаем над тем, чтобы этот инцидент не омрачал торжества. – произнес еще один голос.
Я выглянула, оценила вид графа и молча полезла в чемодан за лекарствами. Тот молча сел на обитую бархатом кушетку и прикрыл глаза.
– Его Величеству доложили. Завтра Чета навестит пострадавших, а сегодня появятся там чуть позже…
Жизнь не любит отклоняться от траектории…
– Нужен враг. – прошептала я.
– О чем Вы? – уставился на меня Тюхтяев.
– Если все оставить как есть, пойдут слухи, как с той козой. Если бы найти объяснение, не связанное с праздником…
– Великий Князь не хочет заострять внимание. – отрезал граф и встал. – Нам с Михаилом Борисовичем пора. А ты – он остановил на мне тяжелый взгляд. – если будешь еще что-то предчувствовать – так и говори.
– Так я же…
– Прямо говори.
* * *
Вечером все сделали торжественные лица и отправились на бал во французское посольство. Я сказалась больной, а графу намекнула, что не готова пока встречаться с Луи-Огюстом.
Дом погрузился в тишину. Вечером я помогла уложить детей – с ними как-то легче оказалось. А потом заперлась у себя. Вечер оказался на диво душным, открытое окно делу не помогало. Устя молилась в уборной, а я не могла избавиться от картин, которые вставали перед глазами, стоило их лишь прикрыть.
Может и зря я осталась дома – бал бы дал хоть какую-то передышку от кошмаров. Сейчас я бы ни слова не сказала Фохту – лишь бы только был рядом. Хотя бы до утра. И даже на задворках усадьбы, пусть это и непристойно. Заниматься любовью до пустоты в голове, не думать ни о чем, кроме партнера – в стрессах это помогает. Но его не было, равно как и цветов или записок. Упорно старалась не думать, что он лично мог участвовать в сдерживании толпы. Он же сильный, обязательно справится. Верно же?
19-го мая. Воскресенье.
С утра началось настоящее пекло, продолжавшееся до вечера. В 11 час. пошли с семейством к обедне в церковь рождества Богородицы наверху. Завтракали все вместе. В 2 ч. Аликс и я поехали в Старо-Екатерининскую больницу, где обошли все бараки и палатки, в которых лежали несчастные пострадавшие вчера. Уехали прямо в Александрию, где хорошо погуляли. Выпив там чаю, вернулись назад. В 7 ч. начался банкет сословным представителям в Александровском зале. Разговоры после продолжались недолго. В 9 1/2 ч. поехали вдвоем к д. Сергею; осмотрели их дом и пили чай с Викторией, Ludwig и д. Павлом.
Напряженный день был у графа, но Ольга блеснула своим удивительным свойством игнорировать то, что ей не хочется знать. Даже почерневший от напряжения супруг не омрачал ее счастья.
К сословным представителям наше семейство не относилось, но на правах губернатора и его жены чета Татищевых декоративно присутствовала всюду. К счастью, их чадам и домочадцам там делать было нечего. Я накручивала круги по двору на вороном жеребце, пытаясь сосредоточиться на мелочах – осанке, травинках, запутавшихся в гриве Шермана, числе пройденных шагов и где-то через час начало отпускать. Потом ко мне напросились дети и вот мы вышагивали втроем – малыши на пони, я на своем монстре. И еще час прошел. Скоро до ночи дотяну, а там я уже бутылку подготовила, чтобы засыпалось хоть как-то.
20-го мая. Понедельник.
День стоял отличный, только было очень ветренно и поэтому пыльно. Поехали к обедне в Чудов монастырь; после молебна Кирилл присягнул под знаменем Гвардейского Экипажа. Он назначен флигель-адъютантом. Был семейный завтрак в Николаевском дворце. В 3 часа поехал с Аликс в Мариинскую больницу, где осмотрели вторую по многочисленности группу раненых 18-го мая. Тут было 3–4 тяжелых случая.
Пили чай с д. Arthur и т. Lonischen. Обедали с Мама. В 10 1/2 поехали на генер. – губерн. бал. После ужина вернулись домой в 2 1/2 часа.
Присяга Великого Князя Кирилла меня особенно интересовала – как никто другой в нашем доме я хотела увидеть своими глазами эту прелюдию маленького предательства. Этот человек первым из Семьи наденет красный бант, а потом узурпирует управление домом в изгнании. И это же не свержение идейного противника, что объяснимо и вполне понятно у большевиков, например. Это нарушение клятвы верности… но храм Чудова монастыря не подал знака о грядущем клятвопреступлении, и празднества потекли своим ходом.
Бал у Великого Князя оказался еще более блистательным, чем карнавала, и там мне удалось и потанцевать, и пофлиртовать, и даже выпить слегка.
Некоторые лица моих кавалеров уже начали промелькиваться. Так я наконец познакомилась со своим несостоявшимся женихом, генералом Хрущевым. Солидный мужчина, этакий стареющий бонвиан, с некогда красивым породистым лицом, тройным подбородком, черными глазами, редеющими кудрями и парой пудов лишнего веса. Но выправка, осанка, блудливый взгляд, рост под два метра. С таким, пожалуй, горничных надо в Тайланде нанимать. Причем в Тайланде двухтысячных, когда содержимое трусиков всегда представляет лотерею, иначе вечнобеременная прислуга станет ключевой проблемой семейной жизни.
– Ах, прекрасная Ксения, я так счастлив наконец встретить Вас лично. – кружил он меня в вальсе, совершенно недвусмысленно исследуя декольте. Здесь неплохо кормят, да и корсет способствует тому, что мои 1,75 превращались почти в тройку, что меня всегда радовало. Но не сейчас.
– Да, мой муж мне столько о Вас рассказывал. Оказывается, еще ребенком он мечтал Вам подражать в военном деле. – как бы еще вежливо послать?
– Да, трагическая утрата. – без особого сожаления промолвил он, продолжая изучать кружева на лифе. – Но Вы прекрасно справились со своей потерей… И жизнь сама подсказывает таким прекрасным юным женщинам – блистать, любить и быть любимыми.
Маслянисто блистающие глаза чуть поднялись, ровно до моих губ. Силен был порыв тремя словами указать маршрут пешего похода, но ведь не поймет. От оды в честь моей несравненной красоты и соблазнительного банковского счета я еле сбежала. Пару танцев проторчала за занавеской, пока один из лакеев с выправкой спецназовца наконец не поинтересовался все ли со мной хорошо.
Замечательно все, отвалил бы уже, любезный.
Пришлось выходить и строить глазки впечатлительным юнцам. Да хоть черту лысому, лишь бы от генеральских толстых пальцев подальше. Федя-Федя, на кого ты меня оставил? Отчего не предупредил, что будет так мерзко? А Петенька еще сокрушался, что я лишена столичных балов. Да с ним было куда лучше, чем здесь, пусть и призрак бедности уже начинал переминаться у порога.
21-го мая. Вторник.
Встали поздно с чудным утром. Имел доклады: Ванновского и Лобанова. В 11 1/2 поехали вдвоем к Ходынскому лагерю. У церкви были построены: рота Павловского воен. учил., 7-й гренадерский Самогитский полк, эскадрон Конно-Гренадерского п. и 1-й драгунский Московский полк. После молебна все части прошли отлично. Все принцы присутствовали. Вернулись к себе в 1 1/2 и завтракали. В 3 1/4 отправились в Александрию, где гуляли и пили чай. Обедали у Лихтенштейна в австр. мундирах. В 10 3/4 поехали на бал в Дворянское собрание; жара стояла ужасная. Остались недолго и вернувшись домой закусили вдвоем в безбелье.
Сегодня по месту массового убийства устраивали парад. Не перестаю поражаться выдержке организаторов: мало того, что за пару часов тогда вывезли все трупы и выстроили толпу так, словно ничего и не произошло (а ведь для многих так и было – что 700 убитых и 400 раненых в полумиллионной массе?), но спустя считанные дни по этому изрытому полю еще и солдат прогонят.
Зато ошибки учли и обошлось без происшествий. На этот раз Тюхтяев практически держал меня на расстоянии вытянутой руки и пусть почти не разговаривал на отвлеченные темы, одним глазом неотрывно следил. Он что, ожидает, что я прямо вот рукой махну и все люди смешаются в кровавую кучу? Только хотела съязвить, как по странному блеску глаз поняла, что и этот вариант он не исключает. А ведь он пашет не меньше графа, морщин прибавилось вполовину за эти дни, веки опухли, белки глаз испещрены красными ниточками.
– Что-то случилось, Ксения Александровна? – опасливо уточнил он, поймав мой взгляд.
– Нет-нет. – коснулась его ладони. Неприлично, но в толпе кто увидит? – Вы устали за этот месяц, хоть раз бы выспались.
Конечно, это почти как Олимпиаду в Сочи устроить. Только веселее: без интернета, сотовых и автопогрузчиков. Потянулась было дотронуться до лица, но вовремя одернула руку – это не Федя, он твоих порывов не поймет вовсе.
– Оставьте, Ксения Александровна, это, право, такие пустяки. – с улыбкой отмахнулся от титанической усталости.
Но лапку мою поднес к губам, причем не как обычно, а держа за кончики пальцев. Это что-то означает? Наверняка, но я эту азбуку до сих пор не освоила, а на балах любой флирт сворачивала в шутку.
Минуты три думала, что делать, и как правильно реагировать, краснела и хлопала глазами, а тут уже моего спутника дернули с очередным поручением. Пока он кратко, но емко донес неудовольствие до гонца, пока подошел еще один, другой, третий – все улеглось. Да и что я себе придумала? Этот-то человек-спецслужба. У него, небось даже мыши в доме отчеты пишут по использованному сыру.
* * *
Бал в дворянском собрании превосходил прочие. Сверкали драгоценности, мерились орденами мужчины и изяществом туалетов женщины. Я, наконец, встретилась с сеньором Карло.
– Доброго дня, графиня Ксения! – он прикоснулся к моей ладони. – Я счастлив знать Вас.
Мы улыбнулись: я – невинно, а он – проницательно.
– Даже в мои годы полезно порой встретить неприступную крепость. – продолжал он, выводя очередную фигуру вальса.
– Спасибо за цветы. Потрясающий воображение букет. – свернула я скользкую тему.
Я улыбалась до боли в скулах и танцевала, танцевала. Что угодно, лишь бы в голове сохранялся этот звенящий шум.
22-го мая. Среда.
Встали рано и к 9 ч. Собрались все на Ярославском вокзале. Поехали в Троице-Сергиевскую Лавру, куда прибыли в 11 час. Митрополит встретил крестным ходом у ворот и повел нас в собор. Была обедня, потом молебен, по окончании которого Аликс и я возложили заказанный нами покров на раку преподобного Сергия. На балконе, как всегда, сели за митрополичью трапезу. Покуривши на стене, отправились в знаменитую ризницу и затем в экипажах – в скит. Тут опять было угощение; из-за жары пили много меду. К 4 часам приехали на станцию и тронулись в Москву с образами, подношениями и массой изделий из кипариса. Духота была страшная в вагоне. Занимался с 6 ч. До 8 ч. Обедали у Мама и рано разошлись по своим квартирам.
В череде балов случился просвет, и мы с Ольгой наслаждались тихим вечером. Графа по обыкновению не было дома.
– Ксения, Вы все еще уклоняетесь от новых отношений? – осторожно полюбопытствовала свекровь.
– Скорее да. – я уговорила ее позаботиться о себе и мы обе возлежали в ее будуаре с масками на лицах и обертываниями на ногах. Блаженствовали.
– Но почему? – она искренне не понимала, как можно выживать вне брака. Небось своим уловом до сих пор гордится.
– Очень непросто встретить по-настоящему достойного человека. Николаев Владимировичей на всех точно не хватит. – улыбнулась я.
С этим трудно поспорить.
– Завтра прием в английском посольстве. Думаю, это хорошее место, чтобы присмотреться к таким мужчинам. – обозначила цель Ольга и замерла охотничьей собакой.
23-го мая. Четверг.
Весь день было очень жарко. Утром имел доклады: Муравьева, Воронцова, Горемыкина и Сипягина. Завтракали у Мама с Ерни и Ducky. В 2 часа поехали в городскую думу, где были собраны все дети городских училищ; они очень хорошо пропели кантату под аккомпанемент оркестра консерватории. Было очень трогательно! Вернулись домой в 2 1/2 и скоро – поехали в Александрию. Солнце пекло немилосердно. Пили чай у себя в Кремле. Читал. В 7 ч. поехали на обед к английскому послу O'Conor; я был в мундире Scots Greys. В 9 ч. вернулись домой. Через час начался бал в Александровской зале. Ужин подали в 12 1/2 и бал не затянулся позже 1 1/2 часа утра.
Ну хоть один европейский посол стал для меня открытием. Зато остальные гости незабываемого вечера здоровались как со старой знакомой. Ольга ошеломленно переводила взгляд с меня на Карло, Огюста-Луи, американца и немца. Француз с искренним восхищением взирал на мои попытки изящно шутить, но более в любовники не лез. А я танцевала, танцевала, щебетала и покрывалась румянцем. Даже американца расшевелила комплиментами по поводу его внешнего вида на коронации.
– Вы не такая уж затворница, как хотели показаться. – заметила мне свекровь в перерывах между турами вальса.
– О, это случайное знакомство. Господа Моффеи и Монтебелло были столь любезны сопровождать меня на прогулках в Петербурге и очень ценят музеи, знаете ли. Особенно юный маркиз.
24-го мая. Пятница.
Утро было довольно занятое, так как у меня были четыре министра с докладами с 10 1/4 до часа. Завтракали у Аликс с Генрихом и Фридрихом-Августом Ольденбургским. Жара стояла поразительная! В 2 1/2 простились с Алиарди – нунцием папским. Осмотрели наскоро Оружейную палату, в нижних залах которой японский принц Фушими поднес нам замечательно красивые подарки от императора и моего друга Сацума. Отправились в Александрию, где я отлично погулял под дождем. Нарвал массу ландышей для Аликс. Вернулись домой в 6 ч. Долго читал. В 8 ч. обедали у Мама. Вечером поехали к Радолину на «музыкальное собрание» и спектакль. Играл Баркай, кот. мы видели в Кобурге. Ужинали и вернулись домой в 1 1/2 ч.
И снова вечер дома, но на этот раз в тихом кругу «только своих». Полагаю, это расширенная версия новогоднего маскарада. Дамы сплетничают, кавалеры флиртуют – но без огонька. Праздник постепенно выдыхается.
Небось у немецкого посла сегодня собралась вся тусовка, а я так и не поняла, что же тогда было и во что меня втравили.
Николай Владимирович старается побыстрее улизнуть, прикрываясь делами и я люто ему завидую. Тюхтяев вообще на глаза не попадается.
25-го мая. Суббота.
Второй день рождения дорогой душки Аликс, что она празднует в России. Дай Бог, побольше таких дней в нашей жизни! К обедне пошло только семейство и все принцы. Завтракали в зеленой гостиной. Жара кажется еще увеличивается! У меня сидел д. Charles Alexandre, потом принял наедине корейского посла и наконец Фердинанда с депутацией болгар, кот. поднесли огромный альбом. В 4 ч. только удалось уехать вдвоем в Александрию. Пили чай там после прогулки. В 7 час. был большой обед в Георгиевской зале для дипломатов и иностранцев.
Брожение в семействе по поводу следствия, над кот. назначен Пален! Пили чай у Мама. Вечером все было улажено! Уехали ночевать в Петровское. Ночь была дивная.
Слегка просветлевший было граф вернулся мрачнее тучи.
На мой молчаливый вопрос Ольга прошептала:
– Следствие передали графу Палену – обер-церемониймейстеру коронационных торжеств.
Шикарно! Вот у кого учились бюрократы двадцать первого века. Если следствие зашло не в ту сторону, его нужно поручить тому, кто и организовывал все торжества – уж он-то точно найдет правильного виноватого. До сей поры следователем был Н.В. Муравьев – министр юстиции, человек Великого Князя Сергея Александровича. Обходя вопрос персональной ответственности, он, тем не менее высказал то, что и так было понятно – организовывали все торжества питерские, они и проглядели вопрос опасности. Местная полиция, которую использовали только как безгласный инструмент, обеспечивала безопасность всех проездов и визитов – и успешно с этим справилась. Но это все никому не интересно. Теперь нужно найти виноватого, и вряд ли им объявят проспавшего смену жандарма.
26-го мая. Воскресенье.
Слава Богу, последний день настал! Погода была идеальная и ужасно жаркая. В 11 ч. сел на лошадь, а Аликс в шарабан с Мисси и Ducky и мы поехали к войскам, которые стояли шагах в 300 от павильона против Петровского. Парад был во всех отношениях блестящий и я был в восторге, что все войска показались такими молодцами перед иностранцами. Вернувшись в Петровское, сели завтракать, после чего простились со всеми чужими свитами. По дороге в Кремль встретили дочку, кот. везли в Ильинское. Опять принимали чрезвычайные посольства для их откланивания. В 7 ч. был большой обед для Московских властей и представителей разных сословий.
Переодевшись, отправились на ст. и простились с Мама; она поехала в Гатчино, а мы тотчас же в обратную сторону по Моск. – Брест. ж. д. до ст. Одинцово, откуда в экипажах доехали до Ильинского. Радость неописанная попасть в это хорошее тихое место! А главное утешение знать, что все эти торжества и церемонии кончены! Выпив чаю, легли спать.
Большой исход гостей из Москвы перегрузил все поезда. Я решила подождать еще пару дней, которые точно не делали погоды, прежде чем покупать билет.
– Устя, хочешь погулять? – спросила я утром.
Девушка границы чувствует лучше меня, да и лицо держать умеет.
– Как угодно Вашей милости.
И мы отправились на прогулку.
Украшения с домов уже поспешили снять, но праздничные павильоны стояли на месте. Устя так и не захватила самого праздника, а самым ярким пятном коронации для нее оказалась давка. Поэтому мы отправились выбирать сувениры для Мефодия, Демьяна, Евдокии и Марфы, потом я вспомнила о своем благодетеле и его челяди… Так весь день и прошатались по лавкам, да вневременным туристическим маршрутам: Красная площадь, Храм Василия Блаженного, Москва-река.
– Нева красивее. – вдруг произнасла девочка, впервые озвучив собственное мнение относительно окружающих событий.
Красивее. И дома вообще лучше. Да и Фонтанка стала совсем родной, как Волга.
Когда вернулись, Устю не было видно из-под пакетов. Даже детям леденцов накупили, хоть графиня и поджимала губы, а малышам петушки очень даже понравились.
– Ксения, зайди ко мне, поговорим. – пригласил мрачный родственник.
Я с трепетом вошла в кабинет и устроилась на стуле для посетителей. Ручки сложила, глаза потупила. Скромна и мила.
– Ты куда сегодня пропадала? – прямо папенька. – Вот что ты за егоза?!
– Гуляла по городу. – заныла я. – Из-за всех официальных церемоний я даже не успела разглядеть, сколько всего красивого построили. А павильоны какие! Особенно архитектора Шехтеля на Тверской. Его по-настоящему только сейчас рассмотреть можно. И на Лубянке тоже. Вы так все хорошо устроили…
– Да уж, лучше не придумать. – он чуть смягчился лицом. – Взяла бы экипаж. Не дело это – снохе губернатора пешком ходить…
– И ехать со скоростью три локтя в час, чтобы я все-все разглядела? Точно бы опозорилась и ненужное внимание привлекла. А так прошлась, полюбовалась.
Он постучал пальцами по столешнице.
– Я тут разговор имел с господином Тюхтяевым…
Вот что на этот-то раз? Я ему еще не простила наушничество про фотографии, а тут что-то вновь выдал.
– Он положительно настроен на более серьезные намерения в отношении тебя. – и смотрит пытливо.
Это в смысле чего? Чего?!!!
Видимо мысль сильно отразилась на лице.
– Он, конечно, не так знатен, как генерал Хрущёв, но человек, во всех отношениях достойный. – несколько смущенно произнес родственник. – Овдовел давненько уже, добропорядочен. Не игрок, раз тебе это так важно.
А я пожалела, что была столь приветлива с этим прохиндеем. Жалела еще его.
– То есть он у Вас уже и благословения попросил? – ехидно уточнила я.
– Ну нет, конечно… Совета, скорее.
– И чем же он Вам так насолил, что такую егозу ему в жены готовы подсунуть?
– Я, вообще-то, больше о тебе думал. С ним твой темперамент лучше сочетается, чем с любым из этих светских бонвиванов. – устало поведал родич.
В сравнении с генералом Хрущевым, конечно, даже мой Мефодий неплох. Да что там, ди Больо уже жалко… Но Тюхтяев? Это вообще кому в голову-то могло прийти?
– И что теперь? Он меня видел-то раз пять – и все по делу. – чувствуя, что теряю оборону, проворчала я.
– Да тебя один раз послушать – и все понятно.
– Разве? – взметнула брови, припоминая все «радости» наших первых месяцев.
– А ты с кем беседовала?
Тоже верно. Лезть между отцом и сыном не захотела, за спину мужа спряталась и оттуда нахохлилась. А сейчас бы иначе сыграла…
– Ну хорошо. Признаю, что была не права.
– Что я слышу?! – делано изумился граф.
Я насупилась.
– Но Михаил Борисович… Как-то это все… Неожиданно… – безумно и утопично, а есть еще несколько эпитетов, только я ими уже полтора гола не пользуюсь.
– Петька-то тебе предложение сделал еще быстрее, насколько я помню. – язвительно напомнил свекор. – И обойдись без вывертов своих, если не надумаешь.
– Каких вывертов? – вскинулась я.
– Козу в постель не укладывай. И вообще, дай человеку шанс. Прошу.
На этой бравурной ноте мы и распрощались. Уж дома-то я сама придумаю, как завернуть поклонника поизящнее и подальше.
