Текст книги "От Ханаана до Карфагена"

Автор книги: Юлий Циркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Глава 10
Финикия и ее отношения с Вавилоном и Персией

В ходе крушения Ассирии финикийские города-государства, восстановившие свою независимость, оказались в сложной политической ситуации. Претензии на ассирийское наследство в Передней Азии предъявило Ново-Вавилонское царство. Однако одновременно и египетские фараоны сансского периода ставили своей целью восстановить древнее господство Египта над этим регионом и предприняли для этого решительные шаги. Небольшие государства Передней Азии не имели сил вести самостоятельную политику и были поставлены перед выбором. В каждом из них явно существовали и проегипетская и провавилонская «партии». Это хорошо видно на примере Иудеи, где выразителем провавилонских настроений был пророк Иеремия, а проегипетских – его противник Анания (Tadmor, 1981, 195). По-видимому, подобные «партии» существовали и в других государствах, в том числе в финикийских.

Когда стало ясно, что окончательное падение Ассирии неминуемо, египтяне решили спасти ее остатки, дабы создать барьер для дальнейшего продвижения вавилонян на запад. Армия фараона Нехо двинулась в Месопотамию. Однако в 605 г. до н. э. она была наголову разбита около Кархемыша, после чего война в самой Месопотамии завершилась, и об Ассирии как о государстве больше уже не было речи. Берос, слова которого приводит Иосиф Флавий (Ant. Iud. X, 11, 1; Contra Ар. 1, 19), говорит об отпадении не только Египта, но и Финикии (и Келесирии). Конечно, само понимание войны против Нехо как усмирения отпавшего наместника свидетельствует об официальной вавилонской точке зрения, согласно которой все западные владения Ассирии теперь по наследству законно перешли к Вавилону. Само объединение в одну группу врагов египтян, финикийцев и жителей Келесирии (т. е. территории между Ливаном и Антиливаном непосредственно в тылу Финикии) говорит о восприятии их вавилонянами как единого целого, что, видимо, объясняется подчинением фараону этих азиатских территорий. Это подтверждается и сообщением Бероса, в котором говорится, что после битвы при Кархемыше среди пленных оказались и финикийцы.

Окончив это сражение, Навуходоносор, командовавший вавилонской армией, был вынужден срочно вернуться в Вавилон, чтобы сесть на трон после смерти своего отца. Но в следующем году он вернулся с армией в Сирию и подчинил ее себе, может быть, даже не встретив сопротивления (Klengel, 1992, 231). Сам вавилонский царь утверждает, что подчинил всю страну Хатти, т. е. Сирию, в понятие которой включалась и Финикия. В известной степени это подтверждается надписью Навуходоносора, в которой он, в частности, говорит, что послал армию в Ливан и нарубил кедра с Ливанских гор для строительства храмов в Вавилоне В этой же надписи говорится об изгнании с Ливана чужеземного враждебного царя, каким в тот момент явно был фараон (ANET, 307). И все же полностью Финикия едва ли была тогда подчинена. Иеремия (47, 1–7) в пророчестве, датируемом, вероятно, 604 г. до н. э., говорит о ближайшей угрозе Финикии и Филистии со стороны вражеского потока, приходящего с севера; естественно, что в тех условиях для иудея таким северным врагом мог быть только Навуходоносор, подчинивший Сирию (Lipinski, 1972, 239).

В арамейском письме этого времени, найденном в Египте (KAI, 266), азиатский вассал просил у фараона помощь против вавилонян. Отправителя этого письма одни исследователи считают филистимским царем (Tadmor, 1981, 192), другие – финикийским (Lipinski, 1972, 229). В первом случае это мог быть царь Газы или Ашдода, а во втором – Тира или Сидо-на. Если принять последнее предположение, то можно говорить о подчинении Южной Финикии Египту.

Однако, даже если в этом письме речь идет не о финикийском городе, связи между финикийцами и Египтом во времена Нехо были довольно значительны. При этом фараоне Египет впервые в своей истории начал осуществлять обширную морскую программу. Были проведены большие работы по строительству канала между Нилом и Красным морем и построено значительное количество боевых кораблей, из которых было создано) два флота: на Средиземном море и на Красном (Her. II, 158–159). Существование египетского флота подтверждается находками памятников египтян, носивших титулы, связанные с морем и кораблями, как например, «наблюдатель за царскими кораблями» (James, 1991, 724). Спорно, были ли это суда греческого или финикийского типа, но в любом случае дерево для их постройки было доставлено скорее всего с хребта Ливан, т. е. через Финикию (James, 1991, 721–722). В условиях жесткого противостояния с Вавилоном египетский фараон едва ли мог получить ливанский лес, если бы не владел по крайней мере частью Ливанских гор. По словам Геродота, флот был построен еще до завершения строительства канала. И именно с этим флотом Нехо двинулся в новый поход и одержал победу над вавилонянами у города Мигдола, после чего захватил Кадитис (Her. II, 159). Положение Мигдола спорно, но скорее всего это – Мигдал (а не Мегиддо на севере Палестины) на самой границе Египта (Lipinski, 1972, 235–238; Katzenstein, 1973, 303). Что касается Кадитиса, то все исследователи согласны, что речь идет о Газе. О взятии Газы египтянами упоминает Иеремия (47, 1). Вероятно, об этой же битве сообщает вавилонская хроника, говоря о жестокой битве с египтянами, после чего вавилонский царь со своей армией вернулся в Вавилон, и датируя ее четвертым годом правления Навуходоносора, т. е. 601 г. до н. э. (ANET, Suppl., 564).

Трудно сказать, был ли канал между Нилом и Красным морем достроен. Геродот (И, 158) говорит о прекращении строительства вследствие неблагоприятного предсказания. В другом месте (IV, 42) он вновь упоминает о прекращении строительства, ничего не говоря о его завершении. И после этого фараон послал финикийцев на кораблях в Красное море, чтобы опльггь всю Африку, приказав им вернуться через Средиземное море. Финикийцы, плывя вдоль африканского побережья в течение трех лет, действительно вернулись в Египет со стороны Средиземного моря (Her. IV, 42).

Это плавание финикийцев ставит ряд проблем. Долгое время в науке господствовало скептическое отношение к этому рассказу Геродота (Томсон, 1953, 113–116). Однако это едва ли справедливо. Уже только одна деталь, сообщенная историком, что финикийцы во время своего путешествия видели солнце справа, т. е. на севере, что самому Геродоту кажется совершенно фантастическим, подтверждает пребывание мореплавателей в южном полушарии (Тураев, 1936, т. И, 99; Хенниг, 1961, 89–90; Gisinger, 1924, 530; Katzenstein, 1973, 313) – Геродот, говоря о посылке фараоном финикийцев, использует глагол αποπεμπω (отсылать, отправлять). Этот глагол выражает не просьбу, а волевой акт. Так, тот же Геродот употребляет его, говоря об отсылке лидийским царем Крезом драгоценных чаш в Дельфы (I, 51). Маги советуют мидийскому царю Астиагу отослать (αποπεμψαι) мальчика Кира в Персию, и Астиаг отсылает (αποπεμπει) его (I, 120, 122). И уже в VII книге историк рассказывает о поимке персами греческих разведчиков, которым Ксеркс приказал показать все собранное персидское войско и затем их отослать (αποπεμπειν), дабы они своими рассказами устрашили греков (VII, 146). Во всех этих случаях речь идет о повелении, приказании вышестоящего лица что-либо сделать. Совершенно ясно, что и в данном случае можно говорить о поручении Нехо (а не о его просьбе или каком-либо другом виде договоренности). Видимо, это произошло, когда по крайней мере часть Финикии признавала власть фараона. Это могло быть до или, скорее, после битвы при Кархемыше. Геродот связывает с прекращением строительства канала два события: создание флота и его участие в походе в Сирию, т. е. против вавилонян, кульминацией которого явилась битва при Мигдоле, взятие Газы и посылка финикийцев в плавание вокруг Африки. Хотя рассказы об этих событиях находятся в разных местах труда Геродота, можно установить связь между ними. Вскоре после этой битвы иудейский царь Иоаким, три года назад признавший власть Навуходоносора, объявил себя независимым (II Reg. 24, 1). Результатом был поход вавилонского царя, взятие Иерусалима, увод в плен значительной части иудеев, включая царя, и возведение на трон нового царя Седекии (Цидкии), который признал власть вавилонского владыки (II Reg. 24, 10–17). Возможно, что и финикийские цари последовали примеру Иоакима.

Библия, рассказывая о драматических событиях, приведших к падению Иерусалима, подчеркивает, что фараон не выходил более из своей земли, потому что все земли от Египта до Месопотамии находились уже во власти Навуходоносора (И Reg. 24, 7). Следовательно, между 601 и 598 г. до н. э., седьмым годом правления Навуходоносора, когда вавилоняне взяли столицу Иудеи (ANET, Suppl., 564), ситуация радикально изменилась. Это явно связано с реорганизацией вавилонской армии, предпринятой Навуходоносором после неудачного сражения с египтянами. И уже в 599 г. до н. э. вавилонский царь смог совершить новый поход в Сирию. Видимо, в результате этого похода он и сумел «запереть» Нехо в Египте. В таком случае признание финикийцами верховной власти фараона и, следовательно, подчинение его приказу оплыть вокруг Африки надо отнести к 601–599 гг. до н. э. Может быть, дату можно даже уточнить: 600 г. до н. э., когда Навуходоносор, занимаясь военной реформой, не совершал поход на запад. Геродот не уточняет, был ли еще Нехо жив в момент возвращения финикийской экспедиции. Трудно, конечно, думать за древнего автора, но можно предположить, что такая деталь, как нахождение в момент завершения плавания на троне другого царя, едва ли ускользнула бы от изложения Геродота. Итак, предпочтительно датировать без всяких скидок это великое плавание финикийцев 600–598 гг. до н. э.

Хотя иудейский царь Седекия был посажен на трон Навуходоносором, он не оказался его верным вассалом. Приход в Египте к власти сына Нехо Псамметиха II, мечтавшего о военной славе, возбудил надежды проегипетской «партии». По инициативе иудейского царя в Иерусалиме были созваны послы Идумеи, Моава, Аммона, Тира и Сидона (Jer. 27, 3). Судя по словам Иеремии, на этом довольно необычном совещании обсуждался вопрос об отношениях с вавилонским царем (Tadmor, 1981, 196). Надо отметить здесь отсутствие послов филистимских городов, находившихся в то время под сильным египетским влиянием (Katzenstein, 1973, 315; Wiseman, 1991, 234). Поэтому можно полагать, что и отношения с Египтом также были предметом обсуждения. Вероятно, в Иерусалиме была сделана попытка создать какой-то союз переднеазиатских государств для взаимной защиты своей независимости от Вавилона и Египта. Тир и Сидон принимали в этой попытке активное участие. Не полагаясь на собственные военные силы, цари этих государств надеялись достичь своих целей с помощью дипломатии. Может быть, этим объясняется путешествие в Вавилон инициатора совещания Седекии (Jer. 51, 59) вскоре после самого совещания (Katzenstein, 1973, 315).

Однако все попытки небольших переднеазиатских государств отстоять свою независимость оказались тщетными и только вызвали подозрения могущественных владык Вавилона и Египта. Возможно, ответом на все эти маневры стал новый поход Навуходоносора на Иерусалим (Wiseman, 1991, 234). Псамметих II не мог оказать никакой помощи, так как вел войну с Эфиопией, а вскоре после ее окончания умер (Her. II, 161). Его сын Априй (Хофра) тоже не оказал Иудее значительной поддержки, то ли потому что только вступил на престол и еще недостаточно разобрался в обстановке, то ли считая, что не имеет достаточных сил, то ли решительно не доверяя иудейскому царю как главе коалиции независимых государств. Как бы то ни было, вавилоняне взяли Иерусалим и разрушили, полностью уничтожив Иудейское царство. После сообщения Иеремии о совещании в Иерусалиме нет никаких сведений о Моаве. Возможно, что вавилоняне ликвидировали и это государство. И теперь настала очередь Тира. Берос как будто связывает вместе походы Навуходоносора против Иудеи и Финикии (Katzenstein, 1973, 320). Видимо, вавилоняне рассматривали эти походы как части одной кампании, целью которой было уничтожение враждебного (или потенциально опасного) союза переднеазиатских государств.

Иосиф Флавий (Ant. Iud. X, 11, 1; Contra Ар. I, 20) упоминает о тринадцатилетней осаде Тира Навуходоносором в правление тирского царя Итобаала III. Современник этих событий Иезекиил злорадно пророчествует о ближайшем разрушении Тира Навуходоносором (Ez. 26). Но через пятнадцать лет тот же пророк говорит, что оплешивели головы воинов, осаждавших Тир, и стерты их плечи, а награды им нет никакой (Ez. 29, 17–18). Начало осады относится, вероятно, к 585, а завершение – к 573 г. до н. э. (Katzenstein, 1973, 330). Из утверждения Иезекиила об отсутствии награды за все труды по осаде Тира Навуходоносору и его воинам можно понимать, что город не капитулировал (Katzenstein, 1973, 331), следовательно, не подвергся грабежу и разрушению (вопреки всем прежним пророчествам того же Иезекиила). Завершение осады Тира было для вавилонян очень важным событием, по поводу которого летом 573 г. до н. э. в Тир даже съехались важные персоны из храмовой и городской администрации нескольких значительных центров Месопотамии (Чехович, 1999, 47).

Это, однако, не означает, что Тир сохранил независимость. Он был вынужден признать верховную власть вавилонского местного царя, который, как и раньше в Иерусалиме, сменил местного царя. На тирский трон был посажен Баал II (Ios. Contra Арр. I, 21). Возможно, что Итобаал был уведен в плен в Вавилон. Вавилонский текст, составленный около 570 г. до н. э., свидетельствует о нахождении при вавилонском дворе среди прочих царей также царей Тира, Сидона и Арвада (ANET, 308).

В то же время, как и в первом пророчестве против Тира, Иезекиил (28, 20–24) предсказывал и опустошение Сидона. Вероятно, в это время Сидон, как и Тир, тоже был не зависим от Вавилона, и пророк предвидел грядущее нападение на него вавилонского царя. Надо иметь в виду, что Сидон, как и Тир, участвовал в совещании, собранном в Иерусалиме. Удары по Иерусалиму, Тиру, Сидону уничтожили возникшую было коалицию. Попытка переднеазитских государств сообща защитить свою независимость потерпела поражение.

К сожалению, об обстоятельствах подчинения Сидона, как и других финикийских городов, Вавилону – ничего неизвестно. Можно лишь говорить, что вавилонский царь предпочел не включать финикийские города непосредственно в территорию своего царства, а ограничился признанием ими своей верховной власти. Когда Навуходоносор посадил Седекию на иерусалимский трон, он взял с него клятву верности: сохранить страну в целости, не задумывать никакого переворота и не вступать в дружеские отношения с Египтом (Ios. Ant. Iud. X, 7, 1). Видимо, это была стандартная клятва, так что можно думать, что и финикийские цари приносили ее. Характерно, что в этой клятве ничего не говорится о выплате дани. В упомянутой выше надписи Навуходоносора много говорится о поставке ливанских кедров в Вавилон для строительства храмов (ANET, 307), но создается впечатление, что они были нарублены самим вавилонским царем, а не поставлены в качестве дани финикийцами. Видимо, для Навуходоносора было важнее политическое утверждение, чем непосредственные экономические выгоды. И то, что вавилонскому царю, по словам Иезекиила, не было никакой награды после подчинения Тира, тоже свидетельствует о том, что ни денег, ни каких-либо других ценностей Вавилон от Тира не получил.

После подчинения Финикии какая-то часть финикийского населения была уведена в Месопотамию. Из Иудеи после первого взятия Иерусалима и превращения страны в вассальное государство Навуходоносор переселил в Месопотамию знать, воинов и ремесленников (II Reg., 24, 15–16). В вавилонских документах встречаются упоминания ремесленников, в том числе судостроителей, из Тира, Библа и Арвада (ANET, 308). Часть из них была уведена в плен еще до осады Тира, так как самый ранний из этих документов датируется тринадцатым годом правления Навуходоносора (Katzenstein, 1973, 313–314). Видимо, уже тогда Финикия признала власть Вавилона, но позже могла, как и Иудея, отпасть от него. Часть таких насильственных переселенцев получали пайки от царя и являлись царскими рабами (Дандамаев, 1974, 328). Однако далеко не все депортированные обращались в рабство. Значительная их часть селилась вместе, возможно, на пустошах, образуя особые общины, сохранявшие и оберегавшие свою этническую индивидуальность, хорошо помнившие те города, из которых они были выселены; среди таких общин отмечается Бит-Цурайа около Ниппура, в которой жили тирские переселенцы (Дандамаев, 1974, 328–329; Eph'al, 1978, 81–83). Может быть, такие общины организовывали и переселенцы из других финикийских городов.

Как уже говорилось, Навуходоносор предпочел не включать финикийские города непосредственно в территорию своего царства. Это, конечно, объясняется экономическим значением Финикии, что не мешало вавилонскому царю осуществлять строгий надзор за подчиненными царями. В частности, в Тир был назначен некий Энлиль-шапик-зери, который в должности шандабакку, вероятно, контролировал не только политическую, но и экономическую жизнь города: в частности, он назван первым свидетелем в долговой расписке на огромную по тем временам сумму в 3 мины и 8 сиклей серебра (Unger, 1926, 314). Этот документ датируется 41-м годом правления Навуходоносора, т. е. последним годом его долгого царствования. А уже через три – года тот же Энлиль-ша-пик-зери был таким же чиновником с тем же титулом шандабакку в месопотамском Ниппуре; такие шандабакку были в Ниппуре и раньше (Unger, 1926, 314–316). Таким образом, это был обычный высокий чиновник, следовательно, с точки зрения вавилонского правительства, его полномочия и в Тире, сохранившем свою автономию, и в крупном и почитаемом месопотамском городе ничем не отличались.

Укрепление вавилонян в Финикии не могло не встревожить их соперников египтян. Именно с этим, вероятно, связан двойной поход фараона Априя. По Геродоту (II, 161) и Диодору (I, 68, 1), этот фараон с моря напал на Тир и Кипр и с суши на Сидон. Действия его были довольно удачны: тирско-кипрский флот был разгромлен, Сидон взят штурмом, а другие финикийские города устрашены примером очередного падения Сидона; фараон же вернулся в Египет с большой добычей. Едва ли надо сомневаться в историчности этих событий (ср.: James, 1991, 725). Сухопутный поход египетской армии был совершен в рамках все еще продолжающейся войны с Вавилоном, так что принадлежность вавилонскому царю Палестины или Сирии не была непреодолимым препятствием для прохода египетских войск. Флот, созданный Нехо, вероятно, не без помощи финикийцев показал свою эффективность.

Возникает вопрос о времени этого похода. Априй правил довольно долго, с 589 до 570 г. до н. э. (Lloyd, 1994, 281). Греческие историки говорят о разгроме тирского и кипрского флота египтянами. Едва ли это имело место тогда, когда Тир сражался с врагами Египта вавилонянами, или незадолго до этого. Уже говорилось, что поход против Тира и, может быть, Сидона был предпринят вскоре после окончательного разрушения. В этих условиях поход против тех же финикийских городов практически являлся помощью Вавилону. Иное положение сложилось после осады, когда оба финикийских города подчинились вавилонскому царю. И Геродот, и Диодор сразу же после рассказа об этом походе Априя говорят о неудачной экспедиции против Кирены, послужившей толчком к восстанию против фараона и его свержению. Поэтому думается, что военная экспедиция Априя против Финикии состоялась в последние годы его правления, после подчинения Тира и, видимо, Сидона Вавилону, т. е. в 573–570 гг. до н. э.

В результате этого похода египтяне ненадолго сумели снова взять Финикию под свой контроль. Навуходоносор воспользовался свержением Априя, чтобы под предлогом восстановления на троне законного царя вторгнуться в Египет, но вавилоняне были разгромлены (Wiseman, 1991, 236; Lloyd, 1994, 339–340). После всех этих событий можно говорить об окончательном разделе сфер господства Египта и Ново-Вавилонского царства. Финикия входила в сферу вавилонского господства.

Тирским царем, который сражался с египтянами, был Баал II, посаженный на трон Навуходоносором и ставший его верным вассалом. После его смерти Навуходоносор по каким-то причинам решил ликвидировать монархию в Тире. Во главе города встали «судьи», т. е. суффеты (Ios. Contra Ар. I, 21). Произошло это в 564 или 563 г. до н. э. (Тураев, 1903, 112; Katzenstein, 1973, 327, 337). Сам термин «суффет» (шофет) – довольно древний. Этим словом обозначался глава или представитель политической власти в отдельных районах государства в Эбле, Мари и Угарите (Safren, 1970, 1–2, 14; Sznycer, 1978, 570–571; Pettinato, 1980, 50–51). Известно, что так назывались военные и политические предводители израильского племенного союза до установления монархии, причем Библия неоднократно выразительно противопоставляет «судей» и царей. Финикийские колонии, где не было царей, возглавляли суффеты. Два суффета стояли во главе Карфагенской республики (Nep. Han. VII, 4). Суффеты (неизвестно, в каком количестве) возглавляли правительство Гадеса (Liv. XXVIII, 37, 2). В финикийских городах, как об этом будет сказано позже, сосуществовали община и царская власть. Видимо, после ликвидации монархии общинные институты стали единственными, и глава общины стал и главой государства.

Возможно, речь шла не просто о ликвидации царской власти в Тире, а о включении Тира непосредственно в состав Вавилонского царства. Сохранение при этом общины с ее институтами совершенно неудивительно. В Вавилонии в то время существовали гражданские общины, обладавшие самоуправлением (Заблоцка, 1989, 357–358; Дандамаев, 1989, 8), и ликвидация полунезависимости Тира не означала ликвидацию тирской гражданской общины. В то же время ничего неизвестно о каком-либо событии, которое могло бы послужить поводом для этого. Более того, еще совсем недавно тирийцы доказали свою верность вавилонскому царю. Царь Баал II, сражавшийся с египтянами, умер, и Навуходоносор, может быть, не надеялся на лояльность его наследника. Но вполне возможно и другое предположение: этот шаг вавилонского царя был продиктован стремлением к большей централизации государства и ликвидацией в его рамках полунезависимых политических единиц. Если это так, то такая же участь должна была постигнуть и остальные финикийские города.

Суффеты правили Тиром далеко не равное время: Йакинбаал – два месяца, Хелбес – десять месяцев, Аббар – три месяца, Меттен и Герастарт – шесть лет. Такая неравномерность свидетельствует об отсутствии правильных выборов. По-видимому, вавилонские власти вмешивались в политическую ситуацию в Тире и смещали неугодных суффетов, заставляя проводить каждый раз новые выборы. Иосиф говорит, что эти «судьи» были катесттабдстау (т. е. поставлены), а данный глагол может означать и «избирать», и «назначать». Используя пассивную форму, Иосиф в то же время умалчивает о субъекте действия, и можно предполагать, что это были вавилонские власти. Однако весь контекст говорит скорее о действии самих тирийцев. Поэтому вероятнее, что вавилонское правительство предпочитало внешне уважать автономию тирской общины. Иосиф, взявший эти данные из финикийских источников, называет двух последних «судей» вместе; возможно, что, как и в Карфагене, при последних суффетах в Тире был установлен двойной суффетат.

Создание в Тире республики имело необратимые последствия для Тирской державы. Колонии, поддерживавшие связи с метрополией, экономически были уже независимы от нее (Bartolini, Moscati, 1995, 41–44). И царская власть оказывалась единственным связующим звеном, объединяющим различные общины в единое целое – Тирскую державу. С падением царской власти это звено исчезло, и Тирская держава распалась. Приблизительно 550 г. до н. э. датируется печать царя Сарепты (Bordreuil, 1991, 465–468). Это означает, что и Сарепта на какое-то время стала городом, не зависимым от Тира. Можно, по-видимому, говорить, что Тир потерял и азиатские владения. Правда, Псевдо-Скилак (104) называет Сарепту тирским городом. Это значит, что позже тирийцы восстановили свои владения на азиатском материке, но на Западе потери были безвозвратны. Виной этому, по-видимому, стали карфагеняне, которые воспользовались сложившимся положением и приступили к созданию собственной державы. Ее создание связывается с именем Малха, который, по словам Юстина (XVIII, 7, 1–2), совершил великие дела против афров, воевал в Сицилии и Сардинии. Походы Малха относятся к 60–50 гг. VI в. до н. э. (Шифман, 19бЗ, 70; Moscati, 1977, 29, 134; Moscati, 1989, 25, 38, 120; Acquaro, 1987, 44). Таким образом, деятельность Малха началась приблизительно в республиканский период истории Тира. С походами Малха связаны разрушения ряда финикийских центров и создание новых, уже карфагенских, а также подчинение финикийцев Центрального Средиземноморья Карфагену (Moscati, 1989, 34–37). Идеологическим обоснованием или предлогом карфагенских претензий на замену Тира своим городом в качестве главы финикийцев Запада могло быть «царское происхождение» Карфагена.

Республиканский период в истории Тира длился меньше десяти лет. После суффетата Меттена и Герастарта царская власть в Тире была восстановлена. Вероятнее всего, сделал это вавилонский царь Набонид вскоре после своего вступления на престол (Katzenstein, 1973, 342). Набонид был не халдеем, как его предшественники, а арамеем и пришел к власти после упорной междоусобной войны. Полагают, что его целью было стремление создать мощное арамейское государство со столицей в Вавилоне, объединив в его рамках всех арамеев. Это привело его к конфликтам с влиятельными кругами вавилонского жречества (Дандамаев, 1985, 33–34). Естественно, что в этих условиях Набонид должен был искать более широкую поддержку. Видимо, с этой целью он и восстановил политическую автономию Тира, вернув туда царя. Если и другие финикийские города, как мы предположили, были в свое время этой автономии лишены, то им она была явно возвращена. В то же время каждого нового царя – Мербала (Магарбаала) и Хирама III – тирийцы вызывали из Вавилона. Последний царь был братом своего предшественника. Все это говорит о том, что, хотя царская власть и политическая автономия Тира были восстановлены, члены царской семьи, явно будучи заложниками, оставались в Вавилоне. Это делало «независимость» Тира еще более призрачной. Едва ли иначе обстояло дело в других финикийских городах.

Включение финикийских городов в состав Ново-Вавилонской державы, как и ранее в состав Ассирийской, в принципе отвечало экономическим интересам финикийцев, особенно торговых кругов. Если в прозаическом тексте Иезекиила, который восходит, вероятно, к концу IX или началу VIII в. до н. э., торговыми партнерами Тира названы города Северной Месопотамии, то в ново-вавилонский период важными партнерами тирийцев становятся такие южномесопотамские города, как Урук (Unger, 1926, 316). Возможно, существование на юге Месопотамии общин финикийских изгнанников облегчало ведение торговли с этим регионом. Характерно, что уже при Навуходоносоре глава царских торговцев при дворе царя носил финикийское имя Ханнуну, т. е. Ганнон (ANET, 308). Сам Вавилон в это время является крупнейшим торговым центром, и связь с ним, как и включение в разветвленную торговую систему Ново-Вавилонского царства (Dandamayev, 1991, 273), было выгодно торговым кругам финикийских городов.

Образование единого и достаточно сильного государства было выгодно еще и потому, что оно могло обеспечить стабильность и относительный мир. В смутные времена крушения Ассирии и становления новых мощных государств – Ново-Вавилонского царства и сансского Египта – Передняя Азия стала ареной скифских вторжений. По словам Геродота (I, 106), скифы 28 лет владычествовали в Азии, все разоряя и приводя в полное расстройство. Они не только наложили дань, но и постоянно грабили различные территории. И лишь мидийский царь Киаксар, правивший с 624-го до 584 г. до н. э., сумел сломить скифское могущество и, видимо, заставить их уйти из Передней Азии. Скифы наводили страх на жителей этого региона. Ужас звучит в словах Иеремии (5, 15–17; 6, 22–23) о свирепом северном народе, который все уничтожит, все разграбит и все сожжет. Даже египетский фараон предпочел от скифов откупиться (Her. I, 105). Владычество скифов в Передней Азии было типичным господством кочевников над земледельческими областями (Хазанов, 1975, 221–224). И хотя, как кажется, сама Финикия не была задета скифскими вторжениями, это, естественно, угрожало ее торговле. Создание единого мощного государства гарантировало неповторение подобных набегов.

Но если торговцы были заинтересованы в существовании обширного государства, то другие слои могли занимать иную позицию. Персидский царь Кир позже хвастал, что освободил жителей Вавилонского царства от тяжелого ига (ANET, 316), составной частью которого были трудовые повинности. Уже на второй год своего царствования Набонид собрал для строительства ремесленников от «Верхнего моря за Евфратом до Нижнего моря», т. е. явно и из Финикии (Katzenstein, 1973, 343). Даже если финикийские города не платили дань вавилонскому царю, что как будто вытекает из клятвы верности вассального царя, привлечение финикийцев (причем явно не только переселенных в Месопотамию) к трудовой повинности тяжело ложилось на все население Финикии.

В 50-х гг. VI в. до н. э. к востоку от Месопотамии возникает независимое Персидское государство, очень скоро начавшее многочисленные завоевания.

Уже в 547 г. до н. э. персы завоевали могучее Лидийское царство. Финикийцы в это время еще находились под властью Вавилона, ибо Геродот (1, 143) ясно говорит, что они еще не были покорены персами. Но уже через восемь лет, в 539 г. до н. э., Вавилон был захвачен персами, и персидский царь Кир был признан и вавилонским царем. Это непосредственно отразилось на судьбе Финикии.

Сам Кир утверждал, что все цари, живущие в чертогах, и все цари, живущие в палатках, принесли свою тяжелую дань и преклонились к его ногам в Вавилоне (ANET, 316). Совершенно справедливо предположение, что под царями, живущими в палатках, подразумеваются арабские шейхи, возглавлявшие кочевые племена, подчиненные вавилонянам, а под царями, живущими в чертогах, надо понимать финикийских правителей (Дандамаев, 1985, 48). Насколько известна политическая структура Ново-Вавилонского царства, то только финикийские города управлялись царями. Геродот (III, 19) тоже говорит, что финикийцы подчинились персам добровольно. Известно, что Кир после захвата Вавилона разрешил изгнанникам вернуться на родину. В.первый же год своего правления он такое разрешение дал иудеям (Ezra 1, 1–3). Едва ли персидский царь столь выделял один народ среди многих ему подвластных. Вероятно, такое разрешение было дано и другим переселенцам, но не все этим воспользовались, ибо еще в IV в. до.н. э. в Южной Месопотамии существовала община тирских переселенцев – Бит-Цурайа (Eph'al, 1978, 81–83). Несомненно, что какая-то часть вернулась, и среди них могли быть члены царской семьи. Финикийские торговцы могли надеяться, что обширная Персидская держава, к тому времени много превосходящая размерами и Ассирийское, и Ново-Вавилонское царство, предоставит им большие возможности. Рядовое население, страдавшее от повинностей, тоже имело все шансы рассчитывать на освобождение от них, что и произошло. Так что практически все круги финикийского населения были заинтересованы в подчинении персидскому царю.