Текст книги "Продавец льда грядёт"

Автор книги: Юджин О'Нил

Соавторы: Антон Дзяк
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Кора (целуя его). Ах ты мой большой бездельник!

Рокки (качает головой, с глубоким отвращением). Тому, кто их перещеголяет, я бесплатно выпить поставлю. Всё, что угодно. (Встаёт.)

Кора. Нет, сейчас я угощаю. Мне повезло. Поэтому я и вытащила Чака из постели, чтобы отпраздновать. Это был моряк. Я его обчистила. (Она хихикает.) Слушайте, это было нечто. Видала я сумасшедших, но этот тип всех превзошёл. Спиртное, которое продают около Бруклинского порта, должно быть, такое же жуткое стредство от насекомых, что и у Харри. Я уже еле на ногах стояла, когда увидела, как этот тип подпирает фонарный столб. Я скорее побежала к нему, чтобы его подобрать до того, как это сделает полиция. Я говорю: «Привет, красавчик, хочешь развлечься?» Господи, он был вдребезги пьяный! Очень вежливый пьяный. Представляете, он попытался мне поклониться, и мне пришлось ему помочь, иначе он бы свалился. И что вы думаете, он сказал? «Мадам, – говорит, – не подскажете ли вы мне самую прямую дорогу до Музея естествознания?» (Все смеются.) Представляете! В два часа ночи. Я, в любом случае, не знаю, где это заведение находится. Но ему я сказала: «Конечно, мой сладкий, буду рада помочь». Так я его завела в переулок, где было темно, прислонила его к стене и обшарила карманы. (Она хихикает.) И какая, вы думаете, у него была реакция? Я не вру, он начал смеяться, дурачина! Говорит: «Перестаньте меня щекотать». Это пока я обшаривала его карманы в поисках денег! Я чуть не померла! Потом я его развернула и толкнула, чтобы он начал двигаться. Я ему сказала: «Всё время иди вперёд; это большое белое здание справа. Его нельзя не заметить». Наверное, он всё ещё плавает в Северной реке[23]23
  Так называется самая южная часть реки Гудзон между штатами Нью-Йорк и Нью-Джерси.


[Закрыть]! (Все смеются.)

Чак. Потеря для государства снабжать таких людей деньгами!

Кора (деловым тоном). Сняла с него двенадцать баксов. Давай, Рокки, разливай.

Рокки уходит обратно в бар. Кора оглядывает комнату.

Слушай, Чак мне напомнил своей шуткой насчёт продавца льда. Где, чёрт побери, Хикки?

Рокки. Сами думаем, где же он.

Кора. Он должен бы уже быть здесь. Мы с Чаком видели его.

Рокки (возбуждённо возвращается из бара, забыв про напитки). Вы видели Хикки? (Он пихает Хоупа.) Эй, босс, очнись! Кора видела Хикки.

Хоуп мгновенно просыпается и все присутствующие, кроме Хьюго и Пэррита, начинают радостно шевелиться, как если бы они все непонятным образом вдруг уловили радостную весть.

Хоуп. Где ты его видела, Кора?

Кора. Прямо на соседнем углу. Он там стоял. Мы ему сказали: «Добро пожаловать к нам. Все тебя ожидают с высунутыми языками». И я подшутила над ним: «Как там продавец льда, Хикки? Как ему там у тебя?» Он засмеялся и говорит: «Прекрасно.» И сказал: «Передавайте всем, что я скоро появлюсь. Я додумал почти до конца, как лучше всего их всех спасти и принести им покой».

Хоуп (хихикает). Господи, что же это он такое новое придумал? Не удивлюсь, если он позаимствовал униформу Армии спасения и в ней заявится! Иди и приведи его, Рокки. Скажи ему, мы ждём не дождёмся, чтобы нас спасли!

Рокки уходит, ухмыляясь.

Кора. Он просто придуривался, Харри. Но всё таки в нём было что-то странное. Как-то он вёл себя по-другому, чем обычно.

Чак. Он просто был трезвый, бэби. Вот почему он был непохож на себя самого. Мы ж его только видели, когда у него был запой или когда он отходил после.

Кора. Точно! Оссподи, ну я и тупая!

Хоуп (убеждённо). Ты самая глупая баба, какую я когда-либо встречал! (Затем озадаченно.) Трезвый? Это странно. Он всегда хорошо набирался по дороге сюда. Ну, тут он долго трезвым не останется! Он полностью созреет для того, чтобы праздновать мой день рождения сегодня в двенадцать.

Он хихикает с возбуждённым предвкушением – обращаясь ко всем.

Внимание! Он придумал какой-то новый номер, чтобы нас разыграть. Мы сделаем вид, что ему удалось нас одурачить, понимаете? Мы сами его разыграем.

Все, смеясь, соглашаются, «Идёт, Харри», «Ладно», «Отличная мысль», «Покажем ему» и так далее и тому подобное; все они тоже охвачены нетерпеливым ожиданием. Рокки появляется в дверях в конце бара с Хикки, обнимая одной рукой Хикки за плечи.

Рокки (с нежной ухмылкой). Вот он, сукин сын!

Все встают и бурно его приветствуют. «Здорово, Хикки!» и так далее. Даже Хьюго выходит из состояния комы, поднимает голову и щурится сквозь свои толстые очки, дружелюбно хихикая.

Хикки (весело). Всем привет!

Какое-то время он стоит, лучезарно улыбаясь с неподдельной симпатией к ним всем. Ему около пятидесяти, он немного ниже среднего роста, с крепкой, упитанной фигурой. У него круглое гладкое мальчишеское лицо, ярко-голубые глаза, нос пуговицей и маленький рот с губами бантиком. Он лысый за исключением бахромы волос вокруг висков и на затылке. На его лице неизгладимо лежит печать профессиональной улыбки коммивояжера, самоуверенной и дружелюбной. В его глазах мелькает чувство юмора человека, которому доставляет удовольствие шутить над другими, но который также способен оценить, когда подшучивают над ним самим. Его дружелюбный, щедрый характер немедленно даёт себя почувствовать и заставляет людей полюбить его с первого взгляда. Одновременно, возникает впечатление, что он обладает незаурядными способностями в своём деле. В его поведении чувствуется деловая хватка, а его взгляд способен оценить человека, лишь мельком взглянув на него. Его манера говорить выдаёт коммерсанта: кажется, ему ничего не стоит убедить покупателя. На нём одежда успешного коммивояжёра, который оперирует во второстепенных городах и посёлках, – не кричащая, а подчёркнуто аккуратная. Он немедленно обыгрывает свой выход: аффектированно кладёт руку на грудь, откидывает голову назад и поёт фальцетом.) «Когда встречаются друзья, всегда хорошая погода!» (Переходя на комический бас и другую мелодию.) «Нам совсем не помешает выпить ещё по одной!» (Все покатываются от смеха от этого выступления, которое в его исполнении получается действительно смешным. С аристократической небрежностью, он делает знак рукой Рокки.

Вперёд, брат Рокки. Неси сюда этот крысиный яд!

Рокки ухмыляется и идёт за стойку бара, чтобы разлить напитки, под одобрительные возгласы всех присутствующих. Хикки проходит вперёд пожать руку Хоупу, с неподдельной сердечностью.

Как дела, хозяин?

Хоуп (с энтузиазмом). Хикки, сукин сын, рад тебя видеть!

Хикки обменивается рукопожатием с Мошером и Макглойном; наклоняется вправо пожать руку Марджи и Перл; продвигается к центральному столику пожать руку Льюису, Джо Mommy, Вейтьену и Джимми; машет рукой Вилли, Ларри и Хьюго. Он приветствует каждого по имени с той же неподдельной симпатией. Происходит обмен репликами «Как там твои?», «Как твой старик?», «Как дела в семье?» и т д., и т п. Рокки начинает расставлять напитки, стопки с виски, воду для запивки и бутылку на каждый столик, начиная со столика Ларри. Хоуп говорит.

Садись, Хикки. Садись.

Хикки садится за столиком во втором ряду, который стоит между столиками Хоупа и Джимми Завтра. Хоуп продолжает в том же радостном возбуждении.

Господи, Хикки, кажется таким естественным видеть твою уродливую, ухмыляющуюся физиономию. (С презрительным кивком на Кору.)

Эта глупая баба пыталась нам объяснить, что ты изменился, но ты нисколько не изменился! Расскажи о себе. Как у тебя дела? Господи, да ты отлично выглядишь!

Рокки (подходя к столику Хикки, ставит бутылку виски, стопку и рядом графин с водой в качестве запивки, затем протягивает Хикки ключ.) Твой ключ, Хикки. Та же комната, что всегда.

Хикки (засовывает ключ в карман). Спасибо, Рокки. Скоро пойду наверх вздремнуть. В последнее время мне не спится; я ужасно устал. Если я прикорну на пару часов, это меня починит.

Хоуп (в то время как Рокки ставит выпивку на его столик). В первый раз слышу, чтобы ты заботился о сне. Господи, да раньше ты никогда не хотел спать. (Он поднимает свой стакан, и все остальные, за исключением Пэррита, тоже.) Сделай пару глотков, и тебе расхочется идти спать. Пей до дна.

Все присоединяются к обычным шутливым тостам.

Хикки (сердечно). Все, на здоровье!

Все пьют, но Хикки пьёт только воду.

Хоуп. Господи, это что за новый трюк, сначала запивать?

Хикки. Нет, я забыл сказать Рокки, – вам придётся меня извинить, но я завязал. Навсегда.

Все пялятся на него с изумлением и недоверием.

Хоуп. Что за чёрт? (Потом, подмигивая остальным, шутливым тоном.) А то! Так ты записался в Армию спасения? Тебя избрали президентом Союза христианских трезвенниц? Рокки, убери от него бутылку. Мы не хотим его соблазнять.

Он хихикает, а остальные смеются.

Хикки (серьёзно). Нет, честно, Харри. Я понимаю, в это трудно поверить, но… (Он медлит, потом добавляет просто.) Кора была права, Харри. Я изменился. Я имею в виду, насчёт выпивки. Мне она больше не нужна.

Все пристально смотрят на него, надеясь, что это розыгрыш. Однако его слова произвели на них впечатление и разочаровали. Им уже не по себе от той перемены, которую они теперь в нём чувствуют.

Хоуп (его шутливость слегка натянута). Да, продолжай в том же духе, смейся над нами! Кора сказала, что ты идёшь нас спасать! Ну так, спасай. Доведи эту шутку до конца! Начинай проповедь! Спой церковный гимн, если тебе так хочется. Мы все присоединимся. «Пьяница не войдёт в этот храм». Это неплохой гимн. (Он выдавливает из себя хихиканье.)

Хикки (ухмыляясь). Слушай, Харри! Неужели ты думаешь, что я сюда пришёл, чтобы попытаться преподнести вам какую-нибудь антиалкогольную чушь? Ты же хорошо меня знаешь! Тот факт, что я завязал, не означает, что я – за сухой закон. Не настолько же я неблагодарен! Я сам с удовольствием много раз выпивал. Я чувствую себя точно так же, как и всегда. Если кто-нибудь хочет напиться, если это единственный для них способ почувствовать себя счастливыми и довольными собой, почему они не имеют на это права? Я их прекрасно понимаю. Я всё об этом знаю от начала до конца. Я сам там был. Единственная причина, почему я завязал, это… ну, это то, что, наконец, у меня хватило решимости посмотреть на себя со стороны и выбросить за борт эту проклятую лживую мечту, которая делала меня несчастным, и сделать то, что надо было сделать, чтобы все были счастливы, – и затем сразу же я почувствовал, что я наконец смирился с самим собой, и что спиртное мне больше не нужно. Вот и всё.

Он делает паузу. Все уставились на него обеспокоенно и словно в поисках защиты, Хикки осматривается кругом и ухмыляется, извиняющимся тоном.

Чёрт побери! Я не хочу портить другим настроение, произнося речи о самом себе. На, Рокки, налей всем ещё.

Он вытаскивает большую панку купюр и вынимает из неё десятидолларовую банкноту. Лица у всех проясняются.

Наливай дальше, пока этого хватает. Потом попроси ещё.

Рокки. Ого! Такой пачкой и бегемот подавится! Вы, люди, угощайтесь.

Все наливают себе.

Хоуп. Вот, это больше на тебя похоже, Хикки. А то эта ахинея насчёт трезвенности… Кончай нести эту чушь и выпей, ради бога.

Хикки. Я не прикидываюсь. Пойми меня правильно. Это не означает, что я – непьющий зануда и не могу поучаствовать в пирушке. Что ты думаешь, зачем я здесь, если не для того, чтобы, как всегда, устроить вечер и отпраздновать сегодня твой день рождения? Вы все мои хорошие друзья, лучшие, что у меня когда-либо были. С тех пор, как я ушёл из дома, я всё время думал о вас – всё это время, что я шёл сюда…

Хоуп. Шёл? Господи, ты что, пришел сюда пешком?

Хикки. Именно. Всю дорогу из дебрей Астории[24]24
  Астория – это микрорайон в северо-западной части Куинса, самого крупного по площади, второго по численности населения и расположенного дальше всех к востоку из пяти районов (остальные четыре: Бронкс, Бруклин, Манхэттен и Стейтен Айленд), составляющих весь «большой» Нью-Йорк.


[Закрыть]. Меня это, впрочем, вполне устраивало. Не заметил, как дошёл сюда. Я слегка устал и хочу спать, но в остальном чувствую себя прекрасно. (Шутливо.) Тебя, хозяин, это должно вдохновить – видишь, тебе нечего бояться небольшой прогулки по окрестности. (Он подмигивает остальным. На какую-то долю секунды Хоуп напряжённо смотрит. Хикки продолжает.) Я не так уж медленно шёл для такого толстяка, как я, учитывая, что это серьёзно далеко и что я посидел немного в парке, размышляя. Было около двенадцати, когда я зашёл в спальню сказать Эвелин, что ухожу. Скажем, часов шесть. Нет, меньше. Я ведь ещё провёл какое-то время стоя на углу, думая обо всех вас, прежде чем появились Кора и Чак. Конечно, я только разыгрывал Кору насчёт того, как я собираюсь вас спасти. (Затем серьёзно.) Нет, на самом деле это был не розыгрыш. Но я не имел в виду выпивку. Я собирался спасти вас от пустых мечтаний. Теперь я на собственном опыте убедился, что они-то по-настоящему и отравляют и разрушают человеку жизнь, и не дают ему обрести покой. Если бы вы только знали, каким свободным и умиротворённым я себя сейчас чувствую. Я как новый человек. И стоит только решиться, вылечиться от них так просто. Есть правда в избитой истине, что честность – лучшая политика, я имею в виду честность с самим собой. Всего лишь перестаньте себе врать и дурачить себя своими «завтра».

Он смотрит вперёд в пространство, как если бы он разговаривал вслух с самим собой в такой же мере как и с ними. Их взгляды остановились на нём с беспокойным неудовольствием. Его тон снова становится извиняющимся.

Чёрт побери, это начинает звучать, как проповедь о праведной жизни. Не обращайте внимания. Думаю, это у меня в крови. Мой папаша вбивал спасение мне в зад розгами. Как я вам уже говорил, он был проповедником в захолустье штата Индиана. От него у меня этот талант трепать языком. Он мог продать этим индианским деревенщинам земельные участки на Золотой улице! (Приобретая убедительность продавца.) Мои дорогие, послушайте, не смотрите на меня так, будто я пытаюсь вам продать золотой кирпич. Я от вас ничего не скрываю. Честно. Взять, к примеру, любого, хотя бы тебя, хозяин. Эта прогулка по району, которую ты так и не можешь осуществить…

Хоуп (защищаясь, резко). Ну и что?

Хикки (улыбаясь с симпатией). Ты сам знаешь, Харри. Ты прекрасно понимаешь, о чём я.

Хоуп (вызывающе). Я её совершу!

Хикки. Без сомнения – на этот раз. Потому что на этот раз я тебе помогу. Я ведь понимаю, что это то, что ты должен сделать, чтобы понять, что такое настоящий покой. (Он смотрит на Джимми Завтра.) То же самое с тобой, Джимми. Ты должен сделать попытку получить назад свою старую работу. И никаких завтра!

По мере того, как Джимми напрягается, делая жалкую попытку выдавить из себя чувство собственного достоинства, умиротворяюще.

Нет, Джимми, ничего не говори. Я всё знаю о завтра. Я про завтра учебник написал.

Джимми. Я тебя не понимаю. Допустим, глупо было откладывать, но как раз сейчас я наконец решился, что как только смогу привести себя в порядок…

Хикки. Прекрасно! Молодец! И я помогу тебе. Ты был очень добр ко мне, Джимми, и я хочу доказать тебе мою благодарность. Когда всё будет позади, и тебе больше не надо будет себя изводить, ты тоже будешь мне благодарен! (Он смотрит на остальных.) И все остальные, включая дам, так или иначе, в том же положении.

Ларри (он прислушивался с ироническим одобрением, своим комически напряженным, гротескным шёпотом). Ты попал в самую точку, Хикки! Эта свалка – Дворец Иллюзий!

Хикки (ухмыляясь, с доброжелательным подшучиванием). Ну, ну! Философ вскарабкался на трибуну! Ты думаешь, что ты исключение, да? Жизнь больше для тебя ничего не значит, да? Ты больше не выступаешь в цирке. Ты просто с нетерпением ожидаешь конца – беспробудного сна! (Смеётся.) Знаешь, старина, я много о тебе думаю. Я и из тебя попытаюсь сделать честного человека!

Ларри (уязвлён). На что ты намекаешь?

Хикки. Зачем такому мудрецу как ты, меня спрашивать. Спроси у себя. Спорю, что ты сам знаешь.

Пэррит (наблюдает за Ларри со странной насмешкой, самодовольно). Он тебя раскусил, Ларри! (Он поворачивается к Хикки.) Точно, Хикки. Разоблачи этого старого притворщика! Нет у него права от всего ускользать.

Хикки (сначала рассматривает его с удивлением, затем с озадаченным интересом). Добрый день. Незнакомец среди нас. Я тебя не заметил, братец.

Пэррит (смущён; отводит взгляд). Меня зовут Пэррит. Я – старый друг Ларри.

Снова взглядывает на Хикки и обнаруживает, что тот всё ещё изучает его. Оборонительно.

Ну? Что уставился?

Хикки (продолжает пристально его изучать; озадаченно). Не обижайся, братец. Я просто пытался понять… не встречались ли мы где-то раньше?

Пэррит (с облегчением). Нет, я в первый раз на Восточном побережье.

Хикки. Да, ты прав. Мы не встречались, но… В моём деле, чтобы чего-то добиться, научаешься никогда не забывать имена и лица. Всё равно, я абсолютно уверен, что что-то в тебе мне знакомо. Мы, так сказать, члены одного клуба.

Пэррит (снова беспокойно). О чём ты говоришь? Ты что – ненормальный?

Хикки (сухо). Не принимай меня за идиота, братец. Я – хороший продавец, такой хороший, что после каждой попойки фирма была рада заполучить меня обратно; а профессионалом меня сделало то, что я могу раскусить кого угодно. Но я не понимаю… (Неожиданно добродушно.) Неважно! Я вижу, что у тебя проблемы, и буду рад сделать всё возможное, чтобы помочь другу Ларри.

Ларри. Не лезь не в свое дело, Хикки. Он тебе никто, как, впрочем, и мне.

Хикки бросает на него проницательный пытливый взгляд. Ларри отворачивается и саркастично продолжает.

Ты всех нас заинтриговал. Поделись, как ты собираешься нас спасать.

Хикки (добродушно, но, по-видимому, слегка задет). Да не злись ты, Ларри. Не на меня. Мы всегда были приятелями, ведь так? Мне-то ты всегда очень нравился.

Ларри (пристыжен). И ты мне тоже. Забудем, Хикки.

Хикки (сияя). Прекрасно! Так держать! (Оглядываясь на остальных, которые забыли про свою выпивку.) В чём дело? Что это, похороны? Давайте, выпивайте! Немного жизни! (Все пьют.) Ещё по одной. Празднуем же! Не обращайте внимания, если я сказал что-нибудь слишком серьёзное. Я никому не хочу действовать на нервы. Если вам кажется, что я что-то не то говорю, скажите мне и я уйду! (Он зевает с растущей сонливостью, и его голос становится немного приглушенным.) Нет, мои дорогие, я не пытаюсь вас провести. Просто я теперь знаю по собственному опыту, что с человеком может сделать лживая мечта, – какое облегчение и удовлетворение чувствуешь, когда ты от неё избавился (Он снова зевает.) Что-то я засыпаю. Это – результат длинной прогулки. Пойду лучше наверх. Мне ужасно стыдно, что я так вот засыпаю.

Он было встает, но снова расслабляется. Его глаза слипаются, но он пытается держать их открытыми.

Нет, мои дорогие, до сегодняшнего дня я никогда не знал, что такое настоящий покой. Это сильное чувство, похоже на то как, когда ты болен и страшно мучаешься, и врач делает тебе укол, и боль проходит, и ты постепенно засыпаешь. (Его глаза закрываются.) Наконец-то ты можешь расслабиться. Опуститься и лечь на дно моря. Наконец забыться. Больше не надо никуда идти. Не осталось ни одной надежды или мечты, чтобы изводить тебя. Вы все поймёте, о чём я говорю, после того, как вы… (Он медлит, бормочет.) Простите все – вынужден вздремнуть – все, пейте – я плачу…

Он засыпает сном полного изнеможения. Его подбородок опускается на грудь. Все смотрят на него в озадаченном и тревожном оцепенении.

Хоуп (выдавливая из себя раздражённый тон). Господи, здорово он придумал, оставить нас тут, а самому заснуть. (Затем раздражённо, ко всем.) Ну, что с вами со всеми? Почему вы не пьёте? Всегда ноете о выпивке, а теперь, когда она у вас под носом, сидите как манекены!

Все выходят из состояния оцепенения, залпом глотают своё виски и наливают ещё. Хоуп пристально смотрит на Хикки.

Господи, не могу я понять Хикки. Мне всё ещё кажется, что он нас разыгрывает. Он бы и собственную бабушку одурачил. Как ты думаешь, Джимми?

Джимми (неубедительно). Должно быть, это ещё одна из его шуток, Харри, хотя… В общем, он действительно какой-то другой. Но он, наверное, придёт в себя завтра… (Торопливо.) То есть, я имею в виду, когда он проснётся.

Ларри (хмурясь, пристально смотрит на Хикки; вслух, обращаясь больше к себе, чем к ним). Вы сделаете ошибку, если будете думать, что он просто шутит.

Пэррит (тихим доверительным тоном). Не нравится мне этот мужик, Ларри. Он слишком любопытный. Я буду держаться от него подальше.

Ларри бросает на него подозрительный взгляд, затем поспешно отворачивается.

Джимми (делая попытку звучать объективно и рассудительно). Всё-таки, Харри, надо признать, что в том, что он нёс, есть какой-то смысл. И в самом деле, пора мне получить назад мою работу – хотя я вряд ли нуждаюсь в его напоминаниях.

Хоуп (его лицо выражает искренность). Да, и мне нужно решиться на эту прогулку по округе. Но мне не нужно никакого Хикки, чтобы мне это сообщить, поскольку я сам решился это сделать завтра, в мой день рожденья.

Ларри (сардонически). Ха! (Затем своим комически напряжённым, гротескным шепотом.) Бог ты мой, похоже, что ему удастся продать свой новый товар по крайней мере двоим! Но сперва не помешало бы удостовериться, что это качественный товар, а не отрава.

Хоуп (расстроенно и рассерженно). А ты со своей антитрудовой волынкой – тебя кто просил лезть не в своё дело? Что ты, к чёрту, подразумеваешь, «отрава»? Только потому, что он тебя раскусил… (Он немедленно чувствует себя виноватым за эту издёвку и извиняюще добавляет.) Господи, Ларри, всегда ты что-то твердишь про смерть. Это мне действует на нервы. Народ, давайте, пейте.

Они пьют; Хоуп снова уставился на Хикки.

Абсолютно трезвый и в полной отключке! Треплется о каких-то мечтах!

Господи, не понимаю я этого. (Он снова взрывается в раздражённой жалобе.) Это не похоже на старого Хикки! Представляете, как он будет портить настроение в мой день рожденья? Лучше бы он не заявлялся!

Мошер (на него меньше всего произвела впечатление речь Хикки, и он первый смог от неё оправиться и почувствовать эффект выпитого поверх своего похмелья, радушно). Подожди ты, Харри. Он отойдёт. Я наблюдал много случаев трезвенности, почти что с летальным исходом, но все жертвы полностью излечивались и оказывались вдребезги пьяными. Моё мнение таково: бедный малый временно рехнулся оттого, что слишком много работает. (Задумчиво.) Опасно так много работать. Это самая смертоносная привычка, известная науке, как сказал мне однажды очень хороший врач. Он работал на перекрёстках при свете фонарей. Положительно, он был единственный доктор в мире, который утверждал, что его фирменная мазь, если её втирать в задницу, излечивает порок сердца за три дня. Я хорошо помню, как он мне говорил: «У тебя, Эд, от природы хрупкое здоровье, но если ты будешь выпивать пол-литра плохого виски перед завтраком каждый вечер, и никогда не будешь работать без надобности, ты сможешь дожить до глубокой старости. Воздержание и работа, вот что подкашивает человека в расцвете сил».

По мере того, как он говорит, они поворачиваются к нему с радостными улыбками. Они хотят расслабиться, и, когда он заканчивает, раздаётся взрыв хохота. Даже Пэррит смеётся. Хикки спит как убитый, но Хьюго, который снова впал в свою обычную кому, голова на столе, поднимает глаза в толстых очках и глупо хихикает.

Хьюго (Смотрит на них, моргая. Когда смех затихает, он произносит в своей хихикающей заискивающей манере, как если бы он шутливо дразнил детей). Смейтесь, маленькие буржуйские обезьянки! Смейтесь как дурачки, маленькие глупые человечки!

Его тон неожиданно переходит в гортанное ораторское обличение, и он ударяет по столу маленьким кулаком.

Я тоже посмеюсь! Но я буду смеяться последним! Я буду смеяться над вами! (Он декламирует свою любимую цитату.) «День будет жаркий. Как свежа ты, вавилонская листва!»

Все презрительным хором заставляют его замолчать, но Хьюго не обижается. Это, очевидно, их обычная реакция. Он добродушно хихикает. Хикки продолжает спать. Все уже забыли свою тревогу из-за него и не обращают на него внимания.

Льюис (навеселе). Ну, а теперь, когда наш маленький Робеспьер облегчился дневной дозой гильотинирования, расскажи мне ещё про твоего друга доктора, Эд. Меня он впечатляет, как единственный здравомыслящий медик из всех, про кого я когда-либо слышал. Считаю, что нам надо без промедления сделать его нашим домашним врачом.

Все, смеясь, соглашаются.

Мошер (с теплотой к предмету своего рассказа, грустно качая головой). Слишком поздно! Бедный Док отправился к Создателю! Ещё одна жертва чрезмерного трудолюбия. Он не последовал своему собственному совету. Трудился в поте лица и надорвался, торгуя своим зельем. Ему было всего лишь восемьдесят, когда он отправился на тот свет. Самое печальное – это то, что он знал, что обречён. Последний раз, когда мы с ним вместе надрались, он мне сказал: «Эд, эта игра меня доконает. Ты видишь перед собой конченного человека, мученика от медицинской науки. Если бы у меня оставались нервы, у меня случился бы нервный срыв. Ты не поверишь, но в этом году у меня как-то вечером было столько пациентов, что я даже не успел напиться. Это был шок для моего организма, который привёл к удару, и я, как врач понял, что это начало конца». Бедный старина Док! Сказав это, он заплакал. «Я не хочу уходить, не закончив мою работу, Эд, – сказал он, рыдая. – Я надеялся, что доживу до того дня, когда, благодаря моему волшебному лекарству, в этой славной стране не останется ни одного свободного места на кладбище». (Взрыв хохота. Мошер пережидает, пока он стихнет и грустно продолжает.) Мне не хватает Дока. Он был джентльменом старой закалки. Спорю, что в этот самый момент он стоит на уличном углу в аду, убеждая грешников, что его волшебное масло – это лучшее лекарство от ожогов.

Ещё один взрыв хохота. На этот раз он вторгается в беспробудный сон Хикки. Он двигается на своём стуле, стараясь проснуться; ему удаётся слегка поднять голову и с усилием открыть глаза. Он говорит с сонной, дружески ободряющей улыбкой. Смех тут же резко прекращается и все изумлённо поворачиваются к нему.

Хикки. Так держать – не давайте мне портить вам настроение – всё, что я хочу, это видеть вас счастливыми.

Он снова впадает в свой тяжёлый сон. Все уставились на него, на их лицах снова озадаченность, досада и тревога.

Занавес