Текст книги "Особое задание"

Автор книги: Юань Цзинь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 4
ТРУДНЫЙ ПЕРЕХОД

У Чжи перебрал много способов перехода линии фронта, но по здравом размышлении должен был все их отвергнуть. Пожертвовать своей жизнью и не выполнить задания партии – нет, он не может пойти на это!

Внезапно его осенило: Сюй Яо-мин приехал из деревни Гуанцзядянь, а эта деревня, насколько ему известно, находится на северном склоне горы Куншаньба. Можно обогнуть гору Куншаньба и выйти в тыл 4-й армии. Он быстро достал карту и убедился, что населенный пункт Гуанцзядянь действительно расположен на северо-западном склоне горы Куншаньба. Чтобы попасть в деревню, следовало возвратиться в Сихэкоу и оттуда идти на восток. Конечно, путь предстоит и длинный и трудный, ибо придется пробираться заячьими тропами, но это был единственный выход из создавшегося положения.

На следующее утро У Чжи пошел к Сюй Яо-мину. Тот лежал с молоденькой наложницей на кане и курил опиум. У Чжи сказал, что ему надо побывать в Гуанцзядяне.

– Дорога трудная, – охрипшим от курения голосом проговорил Сюй Яо-мин. – Туда ведет одна-единственная узкая тропа дровосеков.

– Все равно идти надо – приказ командующего. Я обязан обследовать фланги. Вы мне не дадите проводника?

– Это сделать легко, – и, увидав благодарный взгляд молодого офицера, он благосклонно добавил: – Когда доберетесь до Гуанцзядяня, разыщете старосту, зовут его У Юн-хуа – он вам поможет. Сошлитесь на меня, и все будет в порядке.

– Он может мне не поверить, напишите лучше письмо!

Сюй Яо-мин был в грамоте не очень силен и брал в руки кисть только в исключительных случаях. Он достал из кармана свою визитную карточку и вручил ее У Чжи. В центре карточки крупными иероглифами было написано имя владельца – «Сюй Яо-мин», а чуть пониже мелкими иероглифами: «Уроженец Тунцзяна».

На рассвете следующего дня У Чжи вместе с проводником двинулся в путь. В деревне Сихэкоу трупа студента уже не было – вероятно, крестьяне похоронили его. У Чжи молча постоял несколько минут у места казни безымянного героя и пошел дальше.

За деревней Сихэкоу дорога разветвлялась на две: одна вела к горному перевалу, а другая – в Гуанцзядянь. Он пошел по второй дороге.

Острые вершины гор уходили в небо. Прозрачная вода горной реки кишмя кишела рыбой. Извилистая речка то пропадала где-то в чаще, то снова появлялась. Дорога действительно была очень трудной. Приходилось пробираться сквозь густой кустарник, часто шли вообще без дороги – над пропастью, цепляясь за ветви деревьев.

Наконец добрались до цели. Проводник разыскал У Юн-хуа. Им оказался немолодой уже человек в жилетке и длинном халате, с двумя торчащими в разные стороны косичками на голове. У Чжи сказал, что ему необходимо добраться до Тацзыпина и попросил дать ему проводника.

Но У Юн-хуа отрицательно покачал головой; его косички при этом смешно запрыгали.

– Там ведь Красная армия, да и бандиты пошаливают. Идти туда – значит рисковать жизнью!

Тогда У Чжи показал ему визитную карточку Сюй Яо-мина. У Юн-хуа сразу стал приветливее, а когда пришелец пообещал дать проводнику два серебряных юаня, окончательно сдался:

– У меня есть один старик, только не знаю, подойдет ли вам?

– Ну что ж, старик так старик!

Проводнику было уже далеко за пятьдесят, но на вид он казался крепким и говорил чисто, не шамкая. У Чжи вежливо сказал ему:

– Я был бы очень благодарен вам, если бы вы показали мне дорогу до Тацзыпина.

Старик согласился и на следующее утро зашел за У Чжи.

– Если у вас есть вещи, давайте я понесу, – предложил проводник.

У Чжи, беспокоясь за сохранность «подарков» для Красной Армии, разрешил ему взять только одеяло, а корзину понес сам.

Дорога шла через густые бамбуковые заросли и стремительные горные реки. Высокие и толстые стволы бамбука росли так часто, что временами за ними не видно было спутника. Вокруг не было ни души, тишину нарушали крики кукушек, стук дятлов и пение зимородков и скворцов. Крутые подъемы чередовались с заросшими травой ровными полянами. Когда они взобрались на вершину горы, одежда их насквозь пропиталась потом. Дул сильный ветер, внизу расстилалось зеленое море, и уже невозможно было разглядеть тропу, по которой они только что поднялись. Усталые путники присели отдохнуть у старой сосны со змееобразным стволом. Мокрая одежда прилипла к телу, и каждый порыв холодного ветра (какой бывает разве только глубокой осенью) пронизывал их до мозга костей. Проводник решил закурить, достал огниво, но оказалось, что трут он забыл дома. Спрятав огниво в карман, старик со вздохом сказал:

– Если у тебя дело не очень важное, то лучше дальше не идти!

– Это почему же? – поинтересовался У Чжи.

Старик, пощипывая усы, хитро улыбнулся.

– Нехорошее здесь место! Два дня тому назад ночевал в той деревне один человек, нес он с собой большой пакет опиума. Остановился ночевать в одной семье, а ночью хозяева – муж с женой – удавили его, а опиум спрятали. Узнал об этом командир батальона Цинь и приказал расстрелять их, а опиум забрал себе. Видите, какие в этих местах порядки.

– Командир батальона Цинь… Он из Сычуаньской армии?

– Ни из какой он не армии! Имя его Цинь Бяо, это большой разбойник! Да-а, очень опасный человек!

У Чжи смотрел на беззубый рот старика, на его воспаленные глаза и думал: «Для чего он мне это рассказывает?.. Или напугать хочет?»

Старик глубоко вздохнул и философским тоном продолжал:

– Человек живет, пока дышит. А ведь в наши дни как: сегодня разуваешься, а придется ли завтра обуться – никто не знает. Что и говорить – жизнь такая! Беда, она вон как на крыльях летает. А умирать никому не хочется! Я уже старик, а жить хочу, да еще как!

«Чего он крутит? – думал У Чжи. – Дошел до середины пути, а теперь голову морочит, будто дальше идти и не собирался. Заставлять силой – не годится!» Тут он вспомнил об опиуме, который захватил с собой на всякий случай из города. В горах опиум ценится дороже всего другого, и У Чжи решил задобрить старика. Он вынул из кармана шарик и подал старику.

– Почтенный, эта штучка подымет тебе настроение. А ты «коль взялся провожать Будду, то провожай его до Западного Неба»![18]18
  Пословица, соответствующая нашей: «Взялся за гуж – не говори, что не дюж».


[Закрыть] Значит, так: доведешь меня до Тацзыпина и можешь возвращаться обратно. Договорились?

При виде опиума настроение старика совершенно изменилось: глаза его радостно заблестели, он начал горячо благодарить У Чжи, но через минуту из вежливости стал отказываться:

– Что вы, я не могу это принять! Оставьте лучше себе.

У Чжи объяснил ему, что он не только опиум, но и обычные сигареты не курит. Тогда старик привычным жестом торопливо закинул шарик в рот и побежал к ручью, чтобы запить опиум холодной водой. Настроение его сразу поднялось.

– Теперь можно и дальше трогаться – отдохнули достаточно!

Путники медленно начали спускаться по другому склону горы через такие же, как и раньше, безбрежные заросли бамбука. Лучи солнца не доходили до земли, и в чаще стоял густой сумрак. Ноги все время скользили по мху.

До Тацзыпина они добрались уже вечером, когда солнце спряталось за горы. У Чжи предполагал, что Тацзыпин – это деревня, однако он увидел лишь одно строение и то без крыши, а рядом с ним высилась каменная пагода, на передней стороне которой виднелась какая-то неразборчивая надпись. Только при внимательном рассмотрении У Чжи удалось разглядеть три иероглифа – «Тацзыпин». Вокруг не было ни одной живой души. Лишь вдали, на южном склоне горы, виднелось несколько хижин, от которых кверху подымался дымок.

«У Юн-хуа говорил, что здешнего старосту зовут Хуан Мин-и, – вспомнил У Чжи. – Он должен жить где-нибудь поблизости!»

Вместе с проводником он прошел к строению у пагоды. На стук оттуда вышла высокая женщина, оказавшаяся женой Хуан Мин-и.

– Он ушел на соседнюю гору, – ответила она на вопрос о муже.

– Извините за беспокойство, но я попросил бы вас позвать его!

Женщина подошла к воротам и, сложив руки рупором, крикнула:

– Э-эй! Тут к тебе пришли! Иди домой!

С вершины противоположной горы донесся ответный крик, но У Чжи ничего не разобрал. Уже совсем стемнело, когда этот Хуан Мин-и возвратился домой с тыквенной бутылкой и куском вяленого мяса в руках. Узнав, что У Чжи нужен проводник на север, он замахал руками:

– Туда никак не пройти, никак! На севере отряды Красной армии и бандиты. Убьют тебя, и никто даже не узнает!

У Чжи понял, что его уговорить невозможно, и не стал с ним спорить. Он только улыбнулся и сказал:

– Я никого не боюсь. Дело в том, что я представитель шанхайского филиала Общества Красного Креста и прибыл сюда с благотворительными целями – проверить, как здешнее население пострадало в этом году от стихийных бедствий. Красный Крест собирается оказать вам помощь деньгами, одеждой, зерном. За что же меня убивать?

Горные районы были отрезаны от внешнего мира, поэтому здесь легко верили всякому новому человеку. Но проводника в этих местах действительно найти было очень трудно. Как объяснил Хуан Мин-и, «дракон с тигром воюют, а гибнут рыбы и черепахи». Любая встреча в пути могла кончиться трагично, и никто не хотел идти. У Чжи не оставалось ничего иного, как отдать Хуан Мин-и «последний шарик» опиума и пообещать, что, когда будут распределять помощь Красного Креста, он не забудет и его и проводника. Кроме того, он сказал, что даст проводнику два серебряных юаня. Только после этого Хуан Мин-и согласился, наконец, поискать «подходящего человека».

Прошло очень много времени, прежде чем он привел этого человека, который, как оказалось, был хромым.

– Хорошо еще, хоть его уговорил – никто другой не соглашается!

– Ладно, пусть будет он, – проговорил У Чжи, – мы пойдем медленно, чтобы он не очень уставал.

– Да, будем идти медленно, – сказал хромой, – но сначала давай уговоримся: я провожаю тебя только до Львиной горы – это в тридцати ли отсюда, а дальше пойдешь один.

Как ни уговаривал его У Чжи, хромой отказывался идти дальше, поэтому пришлось согласиться на его условия.

С утра следующего дня шел дождь. Прежний проводник ушел обратно. У Чжи и хромой надели доули и двинулись в путь. Через пятнадцать ли начался подъем. Заросли становились все гуще, а подъем – все круче. Моросил мелкий дождь – по мху идти было скользко, и от этого ноша казалась еще тяжелее. Хромой, привыкший к местным дорогам, шел довольно быстро и на тяжелых участках пути даже помогал идти У Чжи. Они петляли больше десяти ли и, наконец, взобрались на вершину какой-то горы, где у подножья трех высоких сосен примостилась небольшая кумирня.

Хромой молчал. Когда У Чжи попросил его показать дорогу дальше, он махнул рукой вниз и сказал:

– Там текут две реки. Одна называется Разбойничья. За ней действует банда Цинь Бяо. Другая – река Путихэ, за ней – район Красной армии. Дальше ты пойдешь один, мне надо возвращаться.

У Чжи спросил, где сворачивать с тропинки, но хромой ответил, что специального места нет. Потом, немного подумав, добавил:

– Приметнее всего там огромная смоковница. Лучше у нее сворачивать. Пойдешь налево – выйдешь к Разбойничьей реке, а по правой дороге дойдешь до Путихэ.

У Чжи попытался было расспросить приметы получше, но хромой заторопился обратно, словно в любую минуту мог попасть в лапы дьяволу. У Чжи отпустил его и остался один.

Тем временем дождь кончился, и только две огромные багровые тучи медленно плыли по синему небу. Омытая дождем мягкая зелень леса на склонах гор ласкала глаз и казалась изумрудной. Но У Чжи было не до красот природы. С корзиной за плечами, в которой помещался весь его «домашний скарб», и палкой в руке он осторожно пробирался сквозь густые заросли девственного леса. Вокруг не было ни души. «Если я невзначай собьюсь с нужного направления и попаду на берег реки Разбойничьей, то все мои труды полетят к дьяволу – вернее, не к дьяволу, а к бандитам», – думал У Чжи.

Он внимательно смотрел по сторонам, боясь пропустить приметную смоковницу: но сколько ни шел, а нужного дерева все не было. Вскоре он потерял и тропу. У Чжи устало остановился и оглянулся назад, чтобы сориентироваться по вершине оставленной горы – с кумирней и тремя соснами на вершине, но и горы уже не было видно.

«Теперь придется идти вслепую!» – в растерянности подумал он и пошел наугад. Но чем дальше он шел, тем больше терял представление о том, где находится.

У Чжи сворачивал то вправо, то влево и вдруг совсем близко от себя за деревьями увидел небольшую крытую бамбуком хижину, около которой какой-то изможденный человек плел соломенные туфли. Лицо его, казалось, просвечивало от худобы, волосы беспорядочной копной торчали во все стороны. Одежда была изношена настолько, что представляла собой сплошные лохмотья, едва прикрывавшие наготу. На боку висел огромный нож.

Еще пять минут тому назад У Чжи мечтал о встрече хоть с кем-нибудь, кто мог бы показать ему дорогу. Но сейчас эта неожиданная встреча ничуть его не обрадовала. Он вспомнил недавнюю историю об убийстве торговца опиумом и невольно вздрогнул.

«Не следует вспугивать змею раньше времени – сам можешь в чьи-нибудь сети попасть», – решил офицер и осторожно, стороной обошел хижину. Прошло еще немало времени, прежде чем он добрался до какой-то реки. Почти на самом берегу темнели развалины большого дома. Повсюду валялись битые куски черепицы, по кучам золы было видно, что не так давно здесь бушевал пожар. В одном месте среди золы белели два человеческих черепа. Вокруг царило запустение.

«Что это за река? Как перебраться на тот берег?»

Теперь он уже раскаивался, что не рискнул поговорить со встретившимся ему в лесу странным человеком. Река была довольно глубокая, и течение в ней сильное. Он медленно пошел вдоль берега, выискивая подходящее место для переправы. Но вот путь ему преградила высокая отвесная скала, заросшая сильно переплетенными ползучими растениями.

– Ну нет, эта гора не остановит меня, дьявол ее задери! – зло проговорил вполголоса У Чжи, крепче закрепил на плечах корзину и стал карабкаться наверх.

Когда он добрался до середины скалы, то все руки его были в крови, а ноги онемели. Корзина не только давила на плечи, но и тянула назад, цепляясь за колючие ветви. Его тело повисло на лианах в воздухе: казалось, он не мог уже двигаться ни вверх, ни вниз и не мог присесть, чтобы отдохнуть. Ноги и руки скользили по влажным от дождя ветвям, и он каждую минуту мог сорваться и покатиться вниз. Стиснув зубы, У Чжи продолжал карабкаться.

Не один пот сошел с него, прежде чем он добрался до вершины. Отсюда можно было разглядеть ведущие к реке тропинки. Вода резко поднялась. Неподалеку, на берегу, что-то темнело, но, как ни напрягал У Чжи зрение, он не мог разобрать, что это такое. Он спустился по извилистой тропинке вниз, пошел по берегу к темному предмету и вскоре остановился у перевернутой вверх дном дырявой лодки. Вероятно, в этом месте раньше была переправа. Он вглядывался в противоположный берег, который крутым обрывом спадал к реке, ища какую-нибудь заводь, но густой кустарник возвышался сплошной стеной.

«Смелее! Хуже, чем на Хуанхэ[19]19
  Хуанхэ считается самой бурной и капризной рекой в Китае.


[Закрыть], не будет. Мне должно повезти».

У Чжи палкой промерил глубину у берега – там было совсем мелко, но как глубоко в середине? Он снял корзину, вынул карты и документы, свернул в узелок и, привязав их к шее, медленно вошел в воду. В середине вода была ему уже выше пояса, и он еле держался на ногах. Он поднял кверху правую руку с пистолетом, а левой подгребал. Внезапно от холода ему свело левую ногу.

«Только бы удержать равновесие!» – мелькнула мысль. В это мгновение он покачнулся, не в силах владеть своим телом, и погрузился в воду. Течение сразу подхватило его, он ударился головой о какой-то твердый предмет и потерял сознание.

Глава 5
НОЧЬ В ЛЕСУ

Когда У Чжи очнулся, он увидел, что стукнувшим его по голове предметом было бревно, но оно же и спасло его: он плыл, ухватившись за него, вниз по течению. Он огляделся: корзина и сверток с документами были на месте, левая рука судорожно сжимала пистолет, потерял он только палку и доули. У Чжи взобрался на бревно, тело его тряслось от холода как в лихорадке, но он, стиснув зубы, погнал бревно к берегу. Выбравшись на берег, он неожиданно для себя увидел много цветных листовок, приклеенных на камнях и на деревьях. Подойдя поближе, У Чжи прочитал на них:

«Да здравствует Китайская коммунистическая партия!», «Убивайте офицеров и сдавайтесь Красной армии!»

У Чжи вздохнул с облегчением. Он сразу забыл о своих тревогах и об усталости – ведь он достиг цели, достиг советского района! Он забыл, что промок насквозь, что целый день ничего не ел. «Люди, которые приклеивали эти листки, были здесь недавно, иначе бумагу размыло бы дождем; на влажной земле должны быть их следы… Здесь, вероятно, проходил дозор Красной армии!»

Действительно, вскоре он обнаружил следы. Идя по ним, он поднялся на гору, как вдруг его остановил окрик:

– Пароль! Куда идешь?

У Чжи не видел притаившегося в зарослях человека, но поспешил ответить:

– Народ! Я переплыл с того берега!

Из кустов показалась голова в фуражке с красной пятиконечной звездой.

– Зачем пришел сюда? – миролюбиво спросил дозорный.

– Я ищу Красную армию!

– Хорошо, иди вперед.

У Чжи пошел дальше по каменистой козьей тропе, то исчезающей, то вновь появляющейся. Там, где тропа, пропадала, можно было двигаться только ползком, цепляясь за ветви ползучих растений или за низкорослые деревца.

«Да, видно, это важный стратегический пункт, из тех, о которых говорят: «Один воин здесь может сдержать тысячу солдат противника», – думал У Чжи, легко взбираясь по крутому склону. Вскоре он достиг середины горы. Здесь располагался сторожевой дозор 4-й армии. Бойцы были в серой военной форме и в соломенных тапках с обмотками. Один из них спросил, что ему здесь нужно, и У Чжи ответил, что он хочет поговорить с командиром. Боец велел ему следовать за собой и скрылся в лесной чаще. Вскоре лес расступился перед ними, и У Чжи прямо перед собой заметил вырытую в склоне горы большую пещеру. Отсюда просматривался весь склон горы до самой реки, через которую он переправлялся, а снизу пещера была не видна совсем. «Ловко устроились!» – подумал он. В пещере было много людей. Одни чистили оружие, другие читали, третьи отдыхали или спали. На стенах пещеры висели плакаты и лозунги. Командиром дозорного отряда оказался молодой парень лет двадцати, одетый так же, как и остальные бойцы. На круглом лице его чернели большие глаза под густыми бровями. Взгляд командира был проницательным и умным.

– Это наш политрук товарищ Чэнь, – сказал сопровождавший его боец, – вот с ним тебе нужно говорить.

У Чжи подошел вплотную к политруку и шепотом сказал:

– Я прислан к вам из гоминдановского района, меня зовут У Чжи. Я коммунист.

Политрук крепко пожал руку У Чжи и с волнением сказал:

– Товарищ У Чжи, я понимаю, нелегко к нам добираться. Где это ты голову разбил? Пойдем со мной – переоденешься и перевяжешь рану.

В пещере было полутемно, и политрук, поддерживая У Чжи за локоть, повел его внутрь. За большой пещерой была еще одна, поменьше. Там стояли сколоченные из грубых досок скамейки, в углу горела сосновая лучина. Политрук помог У Чжи снять с плеча корзину и развесил у огня его мокрую одежду. Промыв рану на голове, он смазал ее какой-то черной мазью.

Измученный длительными переходами и постоянным напряжением, У Чжи был, наконец, среди своих. Тронутый теплым приемом, он отдыхал душой и телом. Хотя рана на голове не болела, он счел неудобным отказываться от искренней заботы и терпеливо ждал, пока политрук смажет рану. Он сидел у огня и наслаждался теплом.

– Политрук Чэнь, я прибыл сюда со специальным заданием. Помоги мне, пожалуйста, встретиться с командованием 4-й армии.

– Здесь сейчас никого нет, – после минутного молчания ответил политрук.

– А разве я не в советском районе?

– Нет, вокруг нас враги, это скорее партизанский район.

– Далеко отсюда до советского района?

– Далеко, до Лоуфанпина еще двести ли, не меньше.

У Чжи как будто окатили холодной водой. От изумления он не знал, что сказать. Подумать только: он так радовался, что достиг цели, а, оказывается, до нее еще целых двести ли! Он тяжело вздохнул и сказал:

– Ну что ж, двести так двести! Пусть мне для этого нужно будет забираться на небо, я все равно не отступлю и дойду до цели! Товарищ Чэнь, я этих мест не знаю. Может быть, вы дадите мне проводника?

Видимо, просьба У Чжи поставила политрука в затруднительное положение, он нахмурился и долго молчал, прежде чем ответить.

– Товарищ У Чжи, мне очень хотелось бы помочь тебе, и мы даже обязаны сделать это. Но дело в том, что сейчас здесь очень сложная обстановка: в этих местах орудует крупный отряд бандитов некоего Цинь Бяо, они базируются в Луцзяндуне. У нас уже были с ними стычки: они охотятся за разрозненными группами наших бойцов и доставляют нам много неприятностей. У нас здесь каждый боец на счету… Но дело даже не в этом. Допустим, мы пошлем с тобой нескольких бойцов… Но есть ли смысл? Тебе это в конечном счете все равно не поможет – нужно очень много людей, чтобы сделать путь безопасным. А у нас есть своя боевая задача, которую мы должны выполнить во что бы то ни стало…

– Ну, раз такое дело, – У Чжи поднялся со скамьи, – то вы просто покажите мне дорогу, и я пойду один.

– Нет, товарищ У Чжи, не торопись, мы что-нибудь придумаем, – тоном убедительной просьбы сказал политрук. – Ты ведь в крестьянской одежде, мы можем послать кого-нибудь вниз, в деревню, и попросить надежного человека немного проводить тебя. Ты пока отдохни, а завтра отправишься дальше, так будет надежнее!

«Вряд ли они быстро найдут подходящего человека, – размышлял У Чжи, – а если и найдут, то все равно на какой-то отрезок пути. Это дела не решит. Конечно, двести ли – путь немалый. Но я должен дойти!»

У Чжи сердечно поблагодарил политрука за заботу и заявил, что сейчас же отправляется в дальнейший путь. Политрук Чэнь уговаривал его остаться отдохнуть, но понимая, что уговоры не помогут, предложил хотя бы поесть перед дорогой. У Чжи торопливо съел две миски рису, надел свою полувысохшую одежду и распрощался.

Политрук пошел немного проводить У Чжи. Когда они дошли до перевала, он сказал:

– Видишь вот ту большую полузасохшую сосну внизу?

– Вижу! – ответил У Чжи, твердо решивший на этот раз не сбиваться с пути.

– От этой сосны идут две дороги: одна – на юг, другая – на юго-восток. Пойдешь по южной дороге и свернешь на первую же тропу направо. Все время будешь идти по ней, она выведет тебя прямо к Лоуфанпину.

– Запомнил. Спасибо тебе!

Они пожали друг другу руки и разошлись.

У Чжи уверенно спускался по склону. Солнце уже клонилось к западу. Он забеспокоился. До полной темноты ему никак не пройти больше тридцати ли. Он и не предполагал, что снова заблудится в лесной чаще и потеряет направление. После долгих поисков он отыскал большую полузасохшую сосну, расщепленную молнией, но за этой сосной не было никакой дороги. Неподалеку от сосны У Чжи натолкнулся на каменную кумирню, на стенах которой виднелись лозунги:

«Сорвем наступление белой армии!»[20]20
  Белая армия – то есть гоминдановские войска.


[Закрыть], «Молодежь, активно вступайте в Красную армию!..»

Лозунги повешены были недавно, так как клей, которым они были приклеены к стене, еще не успел засохнуть. Похоже, что здесь проводилось какое-то собрание.

«Это хорошо, внутри должны быть люди – спрошу у них дорогу», – решил У Чжи и вошел в кумирню. Посреди главного зала стояли статуя Будды с отбитым носом и маленькими глазами, рядом с ней – безобразная фигура дьявола с голыми ногами и длинными клыками, застывшего с вытаращенными глазами в позе лютой ярости и готового броситься на каждого вошедшего. На балках и стенах образовался толстый слой пыли, в углу посреди паутины сидел черный паук величиной с добрый грецкий орех. Затхлый, холодный воздух прохватил У Чжи до мозга костей, и он, человек, не пугавшийся пуль и грома, вздрогнул, и по его телу побежали мурашки. Он прошел в придел, но и там не было ни души. Из плиты были выломаны оба котла, и от очага остались только две кучки потухшей золы. У Чжи выбежал наружу: «Почему эта кумирня построена с северным входом? Ведь двери кумирни должны смотреть на юг! Может быть, здесь, в провинции Сычуань, строят и так и этак?»

Он двинулся наугад сквозь лес, и вскоре деревья скрыли от него кумирню. Лес стал реже, и он неожиданно вышел к заброшенному рисовому полю. И здесь не было ни души. Пройдя поле, он снова попал в лесную чащу и, куда ни поворачивал, не мог из нее выбраться.

Хотя стояла середина пятого месяца по лунному календарю[21]21
  Примерно середина июня по европейскому календарю.


[Закрыть], к вечеру в лесу стало холодно. Неумолимо надвигалась темнота, а У Чжи все еще бродил по лесу.

«Где же провести ночь?» – думал он. Чтобы уберечься от диких зверей, следовало забраться на высокое дерево. Вокруг стояли огромные сосны и кипарисы, но ветки на них росли слишком высоко от земли, и по гладкому стволу невозможно было добраться до них. Наконец У Чжи заметил подходящий ясень.

«Он-то и послужит мне для ночлега!» – И, обхватив ствол руками, он стал ловко взбираться на дерево. Лазанью по деревьям он научился еще в первый год своей армейской службы.

Устроившись на толстой ветке, У Чжи снял корзину и повесил ее на соседнюю ветвь. Обхватив ветку ногами, пожалуй, можно было спать или же хотя бы вздремнуть, но не без риска свалиться вниз. Подумав, У Чжи достал веревку, которую всегда носил с собой, и крепко привязал себя к стволу дерева. Теперь-то он не свалится. Устроившись поудобнее, он прижал руки к груди, чтобы было теплее, и закрыл глаза.

«Политрук Чэнь говорил, что это партизанский район. Действительно, местность здесь подходящая. Сколько я сегодня прошел, а не встретил ни души. Даже в хижинах людей нет. А звери есть? Хотя тут, по-видимому, надо остерегаться не столько четвероногих, сколько двуногих зверей! С рассветом я дорогу найду…»

Внезапно налетел сильный ветер. От его порыва зашумели деревья, и У Чжи пробрала холодная дрожь. Сверкнула молния, на секунду осветив темный лес: сильные удары грома, казалось, хотели расколоть деревья и заставляли человека еще больше чувствовать свое одиночество. Полил сильный дождь, и одежда его снова промокла. Он набросил на голову кусок клеенки, в который был завернут сверток с документами, а документы сунул за пазуху. Но и клеенка не спасала от дождя. Начало ломить ноги. Он задвигался и заснуть уже не смог.

К полуночи дождь усилился. Со всех сторон раздавались крики обезьян, и такая в них звучала тоска, что У Чжи улыбнулся про себя: «Я и сам примостился на дереве, словно мартышка! Меня бы сейчас сфотографировать… Обезьянам дождь также, наверное, не нравится, поэтому они и закатили концерт».

От неудобного положения у него затекло тело. Мысли в голове мешались, он с трудом боролся с охватывающей его дремотой:

«Спать ни за что… нельзя… Здесь опасно… Коммунист должен… должен суметь… пройти через все испытания… должен… что должен? Иметь железную волю… быть смелым… и еще… еще…» Тут голова его склонилась на грудь, и он забылся в тревожном сне. Тело его никак не могло сохранить равновесие и клонилось то в одну, то в другую сторону. Сердце гулко колотилось в груди. Он вздрагивал и оторопело открывал глаза.

Вдруг при яркой вспышке молнии У Чжи увидел под деревом какое-то черное животное с узкой, как у дикого кабана, острой мордой и лисьим хвостом. По виду оно напоминало еще и медведя, но что это за животное, У Чжи не знал. Он ничего больше не мог рассмотреть в темноте и только слышал внизу какие-то скрипучие звуки, будто животное грызло дерево.

«Уж не собирается ли оно перегрызть мое дерево, с тем чтобы я свалился? В этой кромешной тьме мне с ним не сладить – зверь видит лучше меня, а стрелять наугад мало толку…»

Снова темноту прорезала вспышка молнии, и У Чжи увидел, что животное не грызет дерево, а просто чешется грубой щетиной о его кору, отчего появляется неприятный скрипучий звук.

У Чжи успокоился. «Ладно, чешись, не будем мешать друг другу!» Он убрал клеенку и поудобнее уселся на ветке в ожидании рассвета.

В лесу постепенно светлело. Солнечные лучи разогнали туман, проникли в лесную чащу, и очертания деревьев стали отчетливыми. Но один край леса все еще был погружен в темноту. По направлению солнечных лучей У Чжи определил восток и повеселел. Сбросив вниз вещи, он попробовал сползти по стволу дерева, но ствол был слишком скользким; тогда он приладил веревку, которой привязывал себя к суку, осторожно спустился по ней с дерева, подобрал корзину и по намеченному маршруту пошел в направлении Лоуфанпина.

Скоро лес начал редеть. Вокруг оживленно щебетали птицы. У Чжи вышел из лесу и сразу же нашел дорогу. Прохладный утренний ветерок освежал голову. Ему попалась на глаза маленькая кумирня, расположенная прямо у речного залива. Вход у нее был обращен на юг. У Чжи догадался, что и во вчерашней кумирне вход был с юга, только он ошибся, потому что потерял ориентировку.

За кумирней дорога стала шире. Вскоре показались развалины двух сожженных домиков. Подойдя поближе, У Чжи заметил дымок из трубы, торчащей в фундаменте одного из них. Здесь же был вход в землянку.

«Вот счастье, наконец-то нашел людей!» – обрадовался У Чжи. Вышедший на его стук старик объяснил, что эта дорога ведет прямо к речной дамбе у Лоуфанпина.

«Отлично, это то, что мне нужно!» – с облегчением подумал У Чжи.

– На что вы здесь живете? – спросил он у старика.

– Держу небольшую лавочку и пускаю прохожих переночевать.

У Чжи зашел внутрь землянки. Прямо на земляном полу лежала рваная циновка. Она-то, вероятно, и служила постелью для ночлежников. У Чжи попросил поесть, старик подал ему рисовый отвар и бобы – больше у него ничего не было. За едой У Чжи разговорился с хозяином и спросил, не согласится ли тот проводить его.

– А куда тебе нужно?

– Мне надо как раз к дамбе у Лоуфанпина.

– Туда я не пойду, там бандиты.

– Я сотрудник Красного Креста, занимаюсь благотворительностью, и поэтому мне некого бояться.

– Но ты посмотри на меня внимательно – у меня глаза уже ничего не видят.

У Чжи окинул взглядом высокую фигуру старика, его широкий подбородок, заросший седой щетиной, и, приглядевшись, заметил, что глаза у него действительно какие-то мутные. Правда, старик двигался проворно, и не похоже было, что у него плохое зрение. У Чжи достал из кармана два серебряных юаня и, позвякивая ими в руке, сказал:

– Ты уж постарайся для меня, отец. Я через два дня буду возвращаться обратно и снова остановлюсь здесь. А когда привезу зерно и деньги для распределения среди пострадавших, то тебя не забуду.

Звон денег оказал должное воздействие на старика, и он не стал больше отказываться.

– Раз так, доведу тебя до дамбы, а дальше пойдешь сам.