Текст книги "Кладбище мертвых апельсинов"

Автор книги: Йозеф Винклер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

В съемной комнате в Риме в первую ночь мне приснилась горничная, над верхней губой которой были две струйки крови наподобие усов Гитлера. Она подошла ко мне, я протянул ей свои трясущиеся ноги, кровь потекла из ее рта по подбородку. Я в страхе проснулся и хотел разбудить Андреса, но был словно парализованный, прошло несколько минут, прежде чем я смог пошевелиться в постели. Я не произнес ни слова и с сильно бьющимся сердцем целый час лежал в ожидании сна. Вслед за этим мне приснился второй сон. Епископы и кардиналы в полном облачении умирали под градом пуль, мертвыми застывая в своих креслах, причем я не видел на их телах ран. Я подошел поближе к одному кардиналу и долго рассматривал его труп. Меня разбудил громкий звон монастырского колокола с улицы Толмино, который звонит каждую четверть часа даже ночью, в первые ночи давая мне спать лишь по пятнадцать минут.

Вы не подаете больше признаков жизни?! – Я пишу о смерти, мой дорогой!

Мне приятнее с мертвыми, они ничего мне не сделают и тоже люди.

Хорошо, что еще только февраль, и дерево перед моим окном не зеленеет, на нем нет листьев, и я могу из моей римской комнаты смотреть на улицу, надеясь увидеть хотя бы автомобильную аварию, что помогло бы развеять скуку. В конце концов, я хотел бы оказать первую помощь.

● ●●

На улице я увидел человека в очках для чтения, читавшего приклеенную на стену газету «Унита».В руках мужчина держал два зеркальца, с помощью которых направлял свет уличного фонаря на газету.

С керосиновой лампой в руке я шел по зебре, разделявшей могилы Хуберта Фихте и Жана Жене.

На несколько десятых секунды в стеклянной витрине магазина церковных сувениров, где продаются статуи епископов, кардиналов, святых и дароносицы, двое полицейских на мотоцикле пересеклись с держащей пасхальную хоругвь статуей Христа в человеческий рост, упакованной в прозрачный пластик.

У меня задрожали колени, когда в Трастевере я бросил взгляд в парикмахерский салон и увидел сидящего перед зеркалом в инвалидной коляске мужчину, которого брил парикмахер. Парикмахер кивнул мне, говоря, что охотно побрил бы и меня, окажись я в инвалидном кресле, но для этого мне прежде нужно лишь невнимательно перебежать улицу.

В фильме по роману Альбера Камю «Посторонний»судья, желая вызвать раскаяние в душе убийцы Мерсо, которого играл Марчелло Мастроянни, достал из выдвижного ящика секретера серебряное распятие и сунул Мерсо под нос. «Знаете его?» – закричал он дрожащим голосом. Он как будто поднес Распятого к моему лицу. Несчастный и опечаленный, я откинулся на спинку кресла кинотеатра и закрыл лицо руками.

Девятнадцатого сентября, в день, когда должна потечь кровь святого Януария, святого покровителя Неаполя, неаполитанские дети приклеивали ко рту наклеивающиеся картинки с изображением святого Януария, затем отрывали крепко приклеившиеся ко рту картинки, так что на клейкой стороне бумажки оставалась пара лоскутков кожи, и губы детей начинали кровоточить.

Сегодня я должен был пять раз залезть в карман, чтобы бросить мелочь под ноги нищенке перед входом в кафедральный собор в Лидо ди Остия, в наказание заставляя ее сгибаться.

Увижу ли я когда-нибудь еще маленького мальчика, сидевшего с зеркалом в поле на окраине Рима и слепившего им черных муравьев?

Рота инвалидов войны в форме гусиным шагом маршировала – насколько позволяла инвалидность – между могилами еврейского кладбища.

В темноте распятия на груди монахинь блестели, освещенные светом автомобиля.

Я зажег две свечи, читая в дневнике Фридриха Геббеля про смерть его второго сына.

На прилавке мясника на улице Сен-Дени в Париже я увидел тушу убитого, но не разделанного кабана, окровавленная морда которого была засунута в пластиковый пакет. Я трижды спросил у продавщицы, сколько стоит вся туша, цена за килограмм меня вообще не Интересовала, прежде чем она оценила вес туши и дала ответ. С окровавленной тушей на плечах я шел вдоль Сены к кладбищу Пер-Лашез и там зарыл тушу рядом с уродливым надгробием Оскара Уайльда. Я проснулся с бьющимся сердцем и почувствовал, что мой затылок весь исколот черной кабаньей щетиной.

● ●●

Действительно ли в каждой капле крови моей матери есть кладбищенская земля? Запах стебля подснежника в руке ребенка!

Дети, лежащие в детском отделении сумасшедшего дома в кроватках с решетками, не раз в страхе ворочаются с боку на бок, слыша последние крики животных, доносящиеся из расположенной неподалеку бойни.

Я страшно стыдился, когда дождливым вечером в Риме испытал страх смерти, смотря диснеевский фильм по телевизору, и, выпив пива, спокойно заснул.

Вместо пальцев я увидел на моей руке десять раков, которые ползли по кругу по некрологу в черной рамке. Я тщетно пытался разобрать имя умершего.

Со своей головой в зубах я плыву через Днепр в праздничном одеянии попа.

Нищий с постоянно звонящим колокольчиком на суставе руки и висящим на груди большим образом Девы Марии с серебряной тарелкой в руках кружит между людей на пьяцца Ротонда.

Если уж на то пошло, то пусть мою жизнь спасет зверь, а не человек, потому что я был бы до конца своей жизни обязан своей жизнью этому человеку, даже если бы он сказал: «Не надо благодарности!» Из-за одного только чувства долга, из-за того, что всей дальнейшей жизнью я обязан человеку, я бы обязательно покончил с собой.

Опуская письмо в щель римского почтового ящика, я тут же отдернул руку, как только оно стало падать, боясь, что не только письмо, но и моя рука упадет вслед за ним в почтовый ящик.

● ●●

Кто был молодой бритоголовый мужчина в женском платье, свалившийся под деревом и оставшийся замертво лежать на земле, лицо которого было прикрыто коричневой оберточной бумагой? Мальчишка подошел к мертвому телу, снял с его лица бумагу, сложил ее и вложил в свой ботинок.

* * *

Епископ в парадных ризах с митрой на голове и крошками облаток в углах рта срезал пряди волос над висками пятнадцатилетней крестьянской девушки, а затем дал ей в руку распятие и возложил на нее монашеский венец. Ее усыпанное лепестками роз орденское платье, которое он держал на серебряном подносе, он окропил святой водой и окурил ладаном. Монахини состригли новообращенной остаток волос, повязали на стриженую голову белый платок, целомудренно сняли с нее, вытащив из-под белого ниспадающего халата, верхнюю одежду и грубое, льняное, пахнущее лавандой нижнее белье. Четки, что ей протянул епископ и которые она повязала вокруг своих бедер, состояли из позвонков одного из шести детских скелетов, найденных в пруду одного из римских женских монастырей. О доблестные Дева Мария и мученица Урсула, ты, убедившая целую свору в десять тысяч девственниц, что лучше принять смерть, чем запятнать свои целомудренные души тяжким грехом. Молись обо мне, чтобы и я столь же стойко противостоял моей плотской ненасытности и соблазнам мира сего.

* * *

В Анакапри священник, после многократных предупреждений, отлучил от церкви жителей, которые не пришли на исповедь даже раз в год, на Пасху, и вывесил список их имен на церковных вратах. Одетая в белое монахиня положила облатку на язык жертве землетрясения и замотала ему рот бинтом, закрепленным на голове. На облатке водяным знаком был изображен образ Madonna sulla Seggiola, где младенец Иисус убит обрушившейся стеной, на которой висел образ Madonna sulla Seggiola. С размозженным черепом и обагренными кровью руками младенец Иисус сидел на коленях своей непорочной родительницы. Желаю я умереть, как святые мученики, и жажду, чтобы рука Господа взяла меня из этой жизни. Смертью своей стражду я служить жертвой Господа, чтобы отдать свою жизнь во славу Отца моего Небесного.Два часа продолжался переезд кареты, в которой сидел папа Пий VI, по висячему мосту над разлившейся Треббией. Карета, ехавшая перед папской каретой, вместе с лошадью свалилась в воды потопа. Животное погибло, однако людям удалось спастись. Днем позже слуги под отвесной стеной снега и осыпающимися скалами ущелья понесли святого отца в портшезе. Пока он, не отрываясь, читал Библию, они шли, неся его по горам, утопая в глубоком, по колено, снегу, по талой воде, скользя по льду.

* * *

«Скорая помощь» и катафалк прибыли одновременно, после того как продавец газет на виа дель Корсо закрыл окровавленную голову разбившегося шестнадцатилетнего водителя мопеда розово-красным листом газеты «Corriere delio Sport».

* * *

На лестнице я увидел двух обсыпанных мукой повесившихся между механизмами мельницы женщин, которые все еще дергают ногами, несмотря на то что уже давно мертвы. Затем хозяин мельницы голым кулаком бил по голове мужчину, заколотив его в землю, словно стойку забора, в другом сне, приснившемся мне позже, когда одетый испанским тореро и испачканный кровью Господь из Назарета, расставив указательный и средний пальцы буквой V, вознесся на небо. Я проснулся, включил свет и записал этот сон. В четыре утра я вновь услышал вороний грай, раздающийся с только что успокоившейся улицы Бруно Буоцци. Пока я, выпрямившись, сидел на постели и понапрасну ожидал еще парочки вороньих криков, прислонившись к холодной стене, мне пришло в голову, что, по слухам, несколько лет назад убили восьмидесятилетнего отца теперешнего хозяина мельницы. Раньше мой отец-крестьянин отправлял молоть только что собранное зерно на эту мельницу, где также выпекали хлеб. Ребенком я каждую неделю забирал оттуда пять теплых, иногда даже еще горячих буханок хлеба, засовывал их в джутовый мешок, забрасывал их на свою худую детскую спину и на автобусе ехал домой.

* * *

Картофелина в завитушках кожуры, наподобие нимба, лежит в кубке для причастия, которым священник трижды осеняет крестным знамением лежащих на рыночном прилавке забитых пасхальных агнцев и белых голубей. Пальмовая ветвь – как трогательно – лежит на кучке маленьких сморщенных красно-желтых яблок. Глядя на эту ветку, я вспоминаю о большой пальмовой ветви, которую положила на труп сбитой на улице машиной монахини со страшно изуродованной головой – у нее была вырвана нижняя челюсть – продавщица цветов, прежде чем из-за поворота вылетела машина с мигалкой.

* * *

Папа Стефан VII через семь месяцев после похорон приказал выкопать тело своего предшественника Формозы и за ноги приволочить его в Синод, судить и вынести приговор. После того как у трупа отрубили два пальца на правой руке, его сбросили в Тибр. Сторонники бывшего папы выловили его и снова похоронили. Папа Сергий II провел второй процесс. Полуразложившееся тело Формозы вновь выкопали, нарядили в папские одежды и торжественно осудили как еретика. Мертвое тело обезглавили, многократно изувечили его и снова сбросили в Тибр. Рыбаки вновь выловили смертные останки папы и принесли их в собор Святого Петра, где похоронили и, как гласит молва, – образа и статуи святых склонились, приветствуя покойного.

* * *

Быка, чьи рога и хвост были украшены сусальным золотом и лентами, на спине которого сидел благородно одетый, убранный цветами мальчик, ввели в церковные врата. Дрессированный бык встал на колени перед собравшимся народом, затем его вместе с сидящим на его спине мальчиком подвели к алтарю. В Апамолеа мертвые были похоронены в церкви, у которой прохудилась крыша и сгнил пол. Свиньи сломали ветхую дверь и сожрали трупы. Вильгельм Мюллер, написавший текст «Зимнего пути»Франца Шуберта, во время своего путешествия в Италию выглянул из окна кареты и увидел на высоком столбе полуразложившиеся человеческие кости. Подошедший молодой священник перекрестил каждую кость и стал молиться об умерших без последнего причастия. Затем в город привезли отрубленные головы, руки и ноги и положили на уличный алтарь рядом с распятиями. Возле смердивших разложившейся плотью частями трупов поставили кружку для пожертвований, для их похорон и заупокойной мессы, должной спасти их души от адского пламени. Молодые парни, которые во время процессии в честь Девы Марии носили на головах венки из виноградной лозы, не снимая их даже тогда, когда в чем мать родила дюжинами купались в реке неподалеку.

* * *

Приговоренного к смерти ни свет ни заря привели в поминальную часовню, где он должен был принять последнее причастие, но просьбы, посулы и угрозы двух монахов, старавшихся склонить закоренелого преступника принять соборование, сперва не возымели действия. Только в полдень, после шестичасовых увещеваний, он позволил засунуть себе в рот облатку с водяным знаком отпечатков пальцев папы. Прежде чем его втащили на эшафот, палач надел ему на голову черный платок, на котором желтыми нитками вышиты череп и кости. Вокруг сновали нахальные нищие, предлагая нетерпеливо переминающимся с ноги на ногу зевакам написанную от руки заглавными буквами с завитками историю жизни приговоренного. Игроки в лотерею расположились прямо перед эшафотом, чтобы иметь возможность сосчитать упавшие капли крови, выбрав, в зависимости от их числа, номер лотерейного билета. Монахи, гремя кружками для пожертвований, кричали: «Подайте на душу бедного грешника!» После того как два монаха имитацией плащаницы Христовой вытерли кровь с гильотины, эшафот разобрали и накрыли красной тканью. Женщины опускали тряпки в оставшиеся на земле лужи медленно сворачивающейся крови, чтобы использовать ее как целебное, спасительное средство. О высокочтимые останки моего Господа Бога! Сколь страшно изранено тело твое и изувечено! Как может сердце мое не сжиматься от боли, когда подумаю, что я – причина этих страданий, о том, что все, что ты претерпел, ты претерпел ради меня.

* * *

«Testicules habet et benependentes!»– кричали кардиналы, медленно прошествовав мимо сидящего на стуле с подковообразным сиденьем папы и потрогав яички Его Святейшества, дабы удостовериться в мужественности наместника Божьего на земле. О злейше наказанный Иисус! Чту неповинное посрамление твое, когда ты был голым выставлен на рыночной площади перед тысячами людей, и нечем было прикрыться тебе. И как ты, безмерно стыдливый, не провалился сквозь землю от стыда, на глазах у всего света? О целомудреннейший жених души моей! Я безбожный грешник, что раздел тебя догола и выставил на посрамление перед всеми людьми!«О Господь, умножь мои страдания, но также и мое терпение!» – шептал умирающий папа, в ночь своей смерти повелевший читать о страстях Христовых. Всякий раз, как произносилось имя Иисуса, он обнажал голову и осенял себя крестным знамением. В ризнице церкви Санта-Мария-Маджоре кардинал размолол в муку кости мертвого епископа, смешал ее с мозгом собаки, намазал эту кашу на облатку, прижал ее сверху другой облаткой. На обеих в качестве водяного знака стояли отпечатки разбитых колен Распятого, а затем засунул Тело Христово в рот умирающему папе. Прежде чем врач вскрыл наместнику Бога на земле гортань, чтобы вдуть кислород в его легкие в надежде. что Его Святейшество все же подаст признаки жизни, он сперва перекрестился во рту языком. Тело папы набальзамировали, нарядили в скромную траурную одежду и положили на парадную кровать с балдахином в одной из передних папских апартаментов. Слева и справа от тела папы горели две метровые восковые свечи. Кающиеся монахи молились за упокой души папы. В его ногах лежал бархатный кошель с отчеканенными в его правление золотыми, серебряными и бронзовыми монетами и памятными медалями. На следующий день восемь священников внесли тело в часовню для причастия и положили на катафалк так, чтобы его холодные ноги слегка выступали из-за прутьев решетки, огораживающей часовню, и верующим было бы удобно их целовать, прикасаться к ним изображениями больных и костями умерших. Женщины, делавшие четки из только что сорванных разноцветных ягод, касались ими его красных сапог. Три дня спустя тело папы завернули в красный покров из горностая, а его мертвый лик закрыли черной вуалью.

* * *

Когда священник произнес слова: «И не введи нас во искушение»,тюремщик приказал лежащим перед алтарем преступникам подняться, потому что если он позволит им и дальше лежать, до тех пор пока священник не дойдет в своей молитве до слов: «Избави нас от лукавого»,то, по старому государственному закону, осужденного нельзя будет казнить. Несмотря на многочисленные призывы, один из приговоренных к смерти продолжал лежать на церковном полу, ожидая, когда служащий мессу священник произнесет следующие слова. Когда же тюремщику и его помощникам все же не удалось поднять с пола прикованного к церковной скамье приговоренного и силой поставить его на ноги, он и в самом деле был избавлен от лукавого. Тюремщик, прямо перед алтарем, многократно ударил его по голове железной цепью, оглушил и, наконец, задушил веревкой. Служки вытерли кровавую лужу и за ноги, оставляя на полу кровь, выволокли приговоренного из Дома Божьего. О мой Спаситель! Кто так страшно изуродовал тебя и убил? О Господь Иисус Христос! Я – тот, кто довел тебя до этого состояния. Мне больно из-за того, что я сделал, я убил моего Господа. Куда завела меня похоть тела моего, высокомерие души моей, несдержанность сердца моего, что я не побоялся убить сына Господа моего!

* * *

Двух годовалых ягнят, с молитвами вскормленных монахами и украшенных пальмовыми ветвями и золочеными терновыми венцами, привели в Санта-Мария-Маджоре, где перед боковым алтарем архиепископ причастил их. Несколько дней спустя, когда Тело Христово переварилось и выделилось из кишечника, двадцать служек, монахинь и монахов, пригнали их в Ватикан, нарядили в такие же, как у папы, одежды. Святой Отец вышел из своей комнаты, погладил и благословил животных, покормил их свежими, еще кровоточащими почками белого голубя, который должен воплощать Святой Дух, и передал их монахиням, чтобы те кормили их дальше. Из их шерсти сделали палию, что архиепископ носил на плечах под священнической мантией, состоящей из белого шерстяного воротника в два-три пальца толщиной, на котором были вытканы шесть белых крестов. После того как ягнят забили в церкви под распятием и содрали с них шкуру, папа благословил их окровавленные шкуры и измазал свежей, теплой кровью ягнят лицо, грудь и половые органы. Следующей ночью шкуры принесли в собор святого Петра и положили рядом с гробницей святого Петра и хранили в футляре под кафедрой до тех пор, пока папа не посылал их архиепископам. О ты, возлюбленный пасхальный агнец Иисус Христос! В этот прекрасный день я приветствую тебя и вместе с тобой радуюсь твоему славному воскресению. Ты благородный агнец, заколотый за грехи мира, и кровью твоей окроплены преддверья наших сердец, чтобы ангел смерти не смог причинить нам вреда.

* * *

Шестнадцатилетняя девочка во время землетрясения в деревне возле Пинцо выбежала из дома совершенно нагая и, увидев неподалеку от двери пару мужчин, из чувства стыдливости вернулась, чтобы принести платье, однако, пока она брала с постели одежду, на нее рухнула стена и убила ее. На упавшей стене висел образ коленопреклоненно молящегося на холме, в окружении отары овец, Иисуса Христа. При разборке завалов обнаружили, что образ, словно крышка гроба, лежит на мертвой, убитой рухнувшей стеной, обнаженной и истекшей кровью девушке. О целомудреннейший Иисус, я стыжусь поднять на тебя мои глаза, потому что я причина твоего посрамления. Знаю, что тяжко гнету телесной нечистотой. Поэтому я причина того, что с тебя сорваны одежды. О Господи, если мне за мои грехи придется испытать нечто подобное, я предпочел бы смерть.

* * *

Во время конклава еду и вино кардиналам доставляли из их дворцов. На пропитанных оливковым маслом мехах, накрывавших корзины с едой, которые двое слуг несли на палке, был вышит кардинальский герб. Два старика кардинала, которые наряду с другими кардиналами принимали участие в полуторагодовом конклаве, из-за летней римской жары жили в стоящих рядами, специально для конклава сколоченных из досок будках, и ради глотка свежего воздуха все время вынужденные высовывать головы в маленькое отверстие, умерли от истощения еще до выборов нового папы. Народ становился на колени на краю тротуара и кричал: «Viva il Santo Padre! Benedizione Santo Padre!», когда появлялся вновь избранный папа, сидя на белом муле и постоянно осеняя всех крестным знамением, кивал и улыбался.

* * *

Малолетняя девчонка на последних месяцах беременности, изгнанная из родительского дома и из каринтийской деревни, выкопала яму на кладбище своей родной деревни. Под предлогом необходимости убрать и поставить в вазу на алтаре свежие цветы она раздобыла ключи от церкви, по деревянной лестнице забралась на колокольню и прыгнула на кладбище в разверстую яму. Девушка не рассчитала прыжка и проломила себе затылок при падении. Во время падения ребенок выскользнул из ее тела и еще два часа висел над разверстой ямой на пуповине матери, пока пуповина не оборвалась, и жалобный детский писк не прекратился.

* * *

Епископ нес мощи святого Антония, покровителя лошадей, меж сотен лошадей с венками цветов и крестами из сухих цветов на головах, пока множество лошадей опускали в чан с ветвями лавра, животных окропляли святой водой и окуривали ладаном. Несколько часов спустя лошадь, на которой сидел двенадцатилетний мальчик, испугавшись выстрела пушки, понесла. Людская толпа в ужасе закричала: «San Antonio! San Antonio!» Мальчик вцепился в гриву лошади и тоже громко стал взывать к покровителю лошадей, в то время как крест из сухих цветов болтался на лошадиной голове взад-вперед. Все это испугало животное еще сильнее. Так как святой Антоний – покровитель лошадей, а не детей, сидящих на их спинах, лошадь бросила мальчика на полуразвалившуюся городскую стену. Когда две женщины подняли малыша, изо рта у него шла кровь, а проломленная голова безвольно упала на грудь. Будь благословенна бесценная влага, пролитая тобой из открытой раны на груди Иисуса, ибо она смыла собою все грехи мира.

* * *

Вступающий в мафию подошел к столу, на котором лежал образ Madonna sulła Segiola Рафаэля, дал руку двум своим товарищам, которые, уколов иглой его указательный палец, измазали образ текущей кровью. Окровавленный образ сожгли, а пепел развеяли на сицилийском ветру. О Господь Иисус Христос! Теперь я вижу, что мои грехи причина смерти твоей. Я – убийца Бога, потому что я лишил жизни моего Господа Бога. Я знаю, что злее, нежели братоубийца Каин, ибо я помогал убить родного Сына предвечного Отца.Через месяц после произнесения клятвы он смертельно ранил свою первую жертву и, слизав чужую кровь с ножа, плюнул ее в лицо умирающему.

* * *

В вечер Дня поминовения усопших старуха вошла в комнату, зажгла две свечи по обе стороны от миски с водой, просунула шею между двух зубьев вил и уставилась на воду, пока не увидела на дне миски своих убитых мафией детей. Всех этих твоих любимых деток вверяю я тебе, а особенно меня, твою недостойнейшую дочь, чтобы по твоему святому примеру умерли для мира, побороли наши дурные наклонности и сохранили незапятнанным наше чистейшее целомудрие и, наконец, вознеслись вслед за твоей святой душой на небо.Перекрестившись во рту языком, она горящей поминальной свечой вправила своему ребенку прямую кишку. Затем из собачьей лопатки вырезала два кусочка кости величиной с ноготь большого пальца, сделала в них две дырки стальным гвоздем и использовала их как пуговицы для своей мертвой девочки. Водой, которой обмывали мертвого священника, сосуд с которой больше года хранился в прохладной кладбищенской земле, она вымыла лоб своего мертвого ребенка. В свое время священник помазал его при крещении мирром: «Крещу тебя во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь».

* * *

На Страстной неделе, когда распятия в церквях закрыты черной тканью, а статуи Девы Марии в черных траурных лентах, в Риме ни один еврей не имел права выглянуть из гетто, и в определенный день на площадь выводили старую еврейку и живьем распиливали пополам. Так как евреи ежегодно давали папе большую сумму денег, от этого обычая отказались, а вместо этого стали распиливать деревянную куклу в человеческий рост, наполненную сухими фруктами. Выпавшие наружу фрукты раздавались народу. Ты умираешь не на постели, не дома, а на жестком деревянном кресте под открытым небом. Подушка твоя – терновый венец с острыми шипами, постель твоя – крест, питье твое – желчь и уксус, последнее утешение твое – насмешки евреев. Лежишь ты не в мягком покое, а висишь растянутый на четырех гвоздях и не можешь повернуться.Люди прямо на улице друг за другом становились на колени, когда папа высовывал из кареты свои золоченые сапоги, и целовали их.

* * *

В поезде, который вез меня в Палермо, я спросил ребенка, правда ли, что за вход в катакомбы капуцинов в Палермо нужно платить. Я думаю, что нет, ответил двенадцатилетний мальчик: «Ведь в катакомбах только мертвые и ни одного живого. Другое дело кино, там смотрят на живых, поэтому нужно платить за вход!» В Grande Sepoltura del Cappuccini,как называются катакомбы капуцинов по-итальянски, есть коридоры священников, женщин учителей, а также отделы детей и девственниц. Обнаженные мертвые тела сначала восемь месяцев высушивали в склепах с полами из туфа, так называемых colatoi. Затем высохшие тела мыли уксусом и на несколько дней выносили на свежий воздух. Их снова одевали, укладывали в гробы или при помощи крюков и проволоки стоймя укрепляли в нишах до тех пор, пока родственники приносили деньги в день смерти покойника и заказывали мессу. Когда родные переставали заботиться о своих мертвецах, их выносили из катакомб и хоронили где-нибудь в другом месте. Во время эпидемии мертвых помещали в ванны с солями мышьяка или известковым молоком. Женский коридор до самой Второй мировой войны запирался на две решетки, а ниши в стенах, где находились покойницы, были закрыты стеклом, чтобы посетители-мужчины не надругались над трупами женщин. Полоски жести вокруг голов некоторых мертвых свидетельствовали о том, что покойницы были не замужем. Большинство захоронений женского коридора, также как и его майоликовый пол, были уничтожены сначала в 1943 году во время бомбардировки, а затем в 1966 году во время пожара. Среди знаменитостей, как в рекламном проекте, говорят, были еще тела художника Веласкеса и сына короля Туниса, который принял католицизм и взял себе имя Филиппа Австрийского. Монах, который двадцать лет ухаживал за висящим в катакомбах на гвозде телом своего брата, мыл его. Рядом с высохшим, висящим на гвозде, вбитом в стену катакомб мертвым телом своего брата, за которым он более двадцати лет ухаживал, мыл лицо, стриг, чистил одежду, монах уже вбил гвоздь и для себя. Волосы покойного, при стрижке оставшиеся в гребне, он использовал как закладки для своих молитвенников. Он гладил руки своего покойного брата, щипал его за правую щеку и вытаскивал наружу язык, чтобы показать, что он все еще пластичен. Сильный сквозняк в катакомбах раскачивал из стороны в сторону множество висящих на гвоздях мертвых тел, колыхая их одеяния. Когда мои дрожащие руки не смогут больше удержать крест, а невольно упадут, выпустив мою причиняющую боль ношу, тогда, о милосердный Иисус, помилуй меня! Когда ближние исполнятся болью и страхом при виде моих бледных, измученных ланит и когда влажные от холодного смертного пота волосы встанут у меня на голове, возвещая приближение моей смерти, тогда, о милосердный Иисус, помилуй меня!

* * *

Четырнадцатилетний мальчик, а также умерший взрослый на пару дней до погребения были стоя подвешены на крюк в нише церковной стены. У их ног стояли открытые гробы, усыпанные увядшими лепестками цветов. Рядом с непосредственно раскачивающимися прямо над церковным полом ногами покойников стояли две свечи, которые приносили те, кто подходил к телам, чтобы преклонить колени и помолиться. Люди их зажигали, а затем гасили. Старуха, больше получаса простоявшая на коленях перед своим мертвым внуком, должно быть, забыла погасить свечу. Высокие языки пламени сначала охватили ступни обоих мертвецов, затем их тела, и они вспыхнули. Когда двум служкам удалось святой водой погасить горящие трупы на церковном полу, в куче пепла остались лежать лишь два полузакопченных теплых черепа и кости скелета. С горящими факелами иди навстречу Жениху Небесному, с живой верой, радостной надеждой и пламенной любовью! Скоро Иисус сойдет к тебе, твой возлюбленный, твой желанный, твоя надежда, твоя радость и твоя вечная любовь.

* * *

На одной из площадей Неаполя на столе лежал череп, по обе стороны от которого стояли два стакана с водой. «Пейте святую воду!» – кричал стоявший перед столом мужчина, потом произносил «Отче наш» и в благодарность совал в рот мертвой голове несколько лир: «Пей за твое здоровье, пей святую воду!» У маленького мальчика, хотевшего купить кусок мяса и сунувшего его в рот, прежде чем сторговаться о цене, которую он в конце концов не смог заплатить, мясник вырвал изо рта кусок мяса и положил его к другим, теплым парным кускам. С горящими факелами рыбаки в темноте ночи пересекали Неаполитанский залив, выливая на воду масло, чтобы ее успокоить и сделать прозрачной. Сверкание огня влекло рыбу, и рыбаки то и дело бросали гарпуны в веретенообразную, сверкавшую вороненой сталью, с блестящим серебряным брюхом рыбу. Глухонемой черноволосый юноша сидел на носу лодки и смотрел на косяки рыб в воде. На желтых парусах шести лодок черными нитями вышиты огромные буквы «I. H. S.». Обнаженные десяти – пятнадцатилетние мальчишки один за другим кувыркались на неаполитанском пляже между только что починенными рыбацкими сетями, подбегали к туристам, чтобы те наградили их за акробатические достижения, или продавали морских коньков в банках, морских звезд, цветные раковины, бедную, грызшую облатки забальзамированную церковную мышь, чьи внутренности волочились по кладбищенской земле. Туристы бросали в море монеты, и загорелые неаполитанские мальчишки выныривали на поверхность с монетами во рту, складывая их в джутовый мешочек, который сторожил их товарищ. Другие из любопытства обложили скорпиона горящими головнями. После его самоубийства мальчики крестились, целовали кончики пальцев, которыми клали три креста: на лоб, рот и сердце. Как диковинка среди рыбацких сетей и играющих детей лежали скелеты акулы и рыбы-меч, которая проткнула акулу своим мечом и не смогла вытащить его из истекающей кровью акулы и погибла вместе с ней. На ребре акульего скелета древесным углем было написано: «Ti amo Gabriella».Ниже были нарисованы три креста. Высоко подняв руку с облаткой, по темным переулкам Неаполя в сопровождении служек с факелами к умирающему шел священник. Когда он проходил, люди в некоторых домах откладывали инструменты и, сложив руки, вставали на колени, люди выходили из домов с цветами и распятиями, из окон верхних этажей на привязанных за шею веревках спускали статуи Мадонны, целовали ее руки, которыми она касалась ран распятого, и ставили на балконах и порогах горящие свечи. Во время своего последнего, на смертном одре, святого причастия моли Господа омыть тебя кровью Иисуса Христа и полностью очистить от всех грехов и недостатков и прими причастие из рук священника, будто от самого Христа.Англичанина, который не поклонился проезжавшему в карете неаполитанскому королю, один из сопровождавших карету Его Величества всадников до крови перетянул плеткой. Слуги, ночью провожавшие господ в их покои, совали горящие факелы в испачканные смолой широко раскрытые пасти стоящих на лестнице дворца каменных голов, чтобы немедленно их погасить. Дождь хлестал по окровавленным скелетам двух лошадей, что неприкрытыми лежали на краю дороги и были почти полностью обгрызены крутящимися возле них собаками. Собака вырывала кровоточащий кусок мяса из ноги лошади. Пока двадцать буйволов, стоя по уши в воде, беспокойно переступали с ноги на ногу, вокруг их тел и ног обвивались вьющиеся растения. Мальчишки выгоняли их из канала, освобождали от тины и вьюнков. И затем быки снова загонялись в воду для очистки канала. Во время мессы, которую служил епископ, между ног священника и служек пробежали церковные кошки с голубыми ленточками вокруг шеи, на которых висели медали с изображением святых, и, усевшись на ступени алтаря, уставились на горящие восковые свечи. Шестнадцатилетний мальчик обнаженным вошел в выпотрошенное брюхо быка, встал на колени в кровавой луже и обмыл верхнюю часть своего тела и свои половые органы кровью и экскрементами животного, забитого специально дляцерковного праздника и мясо которого в этот день ели все жители деревни, как бедные, так и богатые. Ночью мыши и крысы шныряли рядом с сидящими до раннего утра повсюду над костями собаками, которые иногда начинали бегать вокруг костей, глядя на стаю пищащих, суетящихся крыс.