Текст книги "А вот еще..."

Автор книги: Йон Колфер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

– А что это за кнопка такая, за которую вы так переживаете?

– Это моя кофеварка.

– Чего?

– У меня ушло не одно десятилетие на то, чтобы пена выходила в точности как надо.

– Ох, заарктурь вашу медь!

– Тебе бы все заарктурить. Могла бы хоть немного благодарности выказать. Я, как-никак, вам жизни спас.

– Я вас об этом не просила, – буркнула Рэндом, сверкая глазами из-под челки.

Гавбеггер начал уже жалеть о том, что сам пригласил этих людей к себе на борт, однако на их собственном корабле гиперпространственный прыжок обрек бы их на верную смерть. На «Золотом сердце» не было ни защитных полей, ни амортизаторов, ни гироскопа. Их взболтало бы, как в шейкере, и выплеснуло остатки.

– Рад сообщить вам, юная леди, что мне недолго осталось служить объектом вашей неприязни.

– Но мне нравится испытывать к вам неприязнь, – безмятежно отозвалась Рэндом.

Необходимое пояснение. С учетом внезапной, абсолютно иррациональной неприязни Рэндом Дент к Бесконечно Продленному Гавбеггеру можно считать неизбежным то, что он рано или поздно заделается ее отчимом. Известный актер Энгюс Де Бёф, исполнявший роль психиатра в семи сериях популярнейшего сериала «Псих-о-рама», сформулировал постулат, согласно которому влечение, испытываемое матерями-одиночками к особям мужского пола, прямо пропорционально отвращению, испытываемому к означенным особям их детьми-подростками. Конечно, м-ра Де Бёфа нельзя считать психологом-профессионалом, зато у него четыре мозга и шелковистые волосы, поэтому его суждение считается заслуживающим доверия, особенно в той части Галактики, обитатели которой и после обеда разгуливают в шлепанцах.

Список литературы:

Счастливый тинейджер (сказка). Джимми Эбри К.

Доверьтесь мне: я сыграл врача. А. Де Бёф.

Гавбеггер выдернул из ниши в стене маску и натянул ее себе на нос.

– Я уже забыл, на что похожи люди, – сообщил он, сделав глубокий вдох. – Ценный опыт. Буду черпать из него силу для новых свершений.

– Может, будете нюхать свой волшебный газ после того, как нас высадите?

Гавбеггер сдернул маску и вернул ее на место.

– Это не волшебный газ, странно одетый детеныш. У меня имеется некоторый запас атмосферы моего родного мира. Там избыток двуокиси углерода и разных токсичных веществ, но на меня это действует умиротворяюще. – Он широко улыбнулся, демонстрируя свою умиротворенность. – А теперь будь так добра, не трогай ничего у меня на мостике, а то я испарю тебя прямо на месте, несносный подросток. Вот в мои детские годы подростки вообще не имели права говорить со старшими, если не хотели посидеть в ведре мандаринов-поганок.

– И когда это было? Сразу после Большого Взрыва?

– Ни слова. Ни слова больше – у меня завалялось тут несколько мандаринов-поганок.

– Эта ваша атмосфера, значит, не действует?

– Нет, – признался Гавбеггер. – Если честно, от нее ничего, кроме головной боли. Но может, это от тебя голова болит.

– Я вас ненавижу! – взвизгнула Рэндом и устремилась в свою каюту – предположительно, чтобы пополнить запас черной одежды.

– Да вы не переживайте, – бросила Триллиан, вставая, чтобы идти за дочерью. – Она вообще всех ненавидит.

Еще одно необходимое пояснение (не очень отличающееся от предыдущего, но не лишенное познавательности). Мандарины-поганки представляют собой разновидность ядовитых медуз, стрекательные клетки которых содержат психотропный яд. Эффект от мандаринового ожога проявляется постепенно, первым делом ужаленный ощущает резкий укол. Затем на этом месте вырастает противный красный волдырь, который может загноиться, если его не смазывать бальзамом из экскрементов мандарина-поганки. Ну и наконец, вслед за этим на ужаленного накатывает волна сомнений в себе – это начинают действовать содержащиеся в яде психотропные вещества. В общем и целом, реакцию ужаленного можно описать примерно так:

– Уйёёёё, ну и боль, Зарк меня подери!

Потом:

– О нет! Только посмотрите на этот жуткий красный волдырь! Плакало мое участие в конкурсе красоты… как я покажусь в купальнике?

И наконец:

– Что? Я латентный женоненавистник с эдиповым комплексом?

В случае, если ужаленный страдает аллергией на мандариновый яд, одного ожога хватает для того, чтобы самокопание достигло угрожающих размеров, приводящих либо к мгновенной коме, либо к успешной карьере исповедующегося на ток-шоу.

Гавбеггеру удалось заманить мужскую часть пассажиров на совещание, посулив им «Пипец дракончику» – алкогольный напиток, по сравнению с которым «Пангалактический грызлодер» кажется жидкой водичкой. На Зафода, правда, последнее сравнение не произвело особого впечатления, поскольку ему приходилось пробавляться жидкой водичкой во время чертовски занудной и утомительной инаугурационной поездки на планете Инноквадамис, в море Спокойствия-И-Без-Фокусов-Пожалуйста, и с тех пор его трудно напугать подобной ерундой.

Они расселись вокруг обсидианового стола, который рос в размерах каждый раз, когда количество сидевших за ним увеличивалось на одного.

– И где этот ваш обещанный «Пипец дракончику»? – поинтересовался Форд, наматывая на палец прядь лазурных волос. – Правда круче «Пангалактического грызлодера»? Поверю только, если очнусь через неделю на другом конце Галактики без почек, зато с тремя женами и татуировкой на причинном месте.

Гавбеггер уверенно ухмыльнулся.

– О, мне кажется, вам это понравится, мистер Перфект. Это совершенно особенная штука.

– Не синтезированная, надеюсь? Натуральный продукт?

– Ну разумеется.

Из люка выплыл антигравитационный поднос, аккуратно поставивший на стол перед каждым из присутствовавших по хрустальной стопке.

Зафод понюхал содержимое.

– На запах – вода водой, приятель.

– Это и есть вода, – подтвердил Гавбеггер. – Чистейшая вода из горных мега-ключей с Маграмели.

– Тоже мне питье.

– Не торопитесь с оценками, Толстожопый.

– А вот без этого можно и обойтись. Я же пообещал уже, что вас убьют.

Гавбеггер ткнул пальцем в стол – тот дернулся, и из него появилась миска с маленькими крапчатыми яйцами.

– Это яйца морского дракона, – пояснил Гавбеггер. – Их недавно открыли в экваториальных тропиках Кракафуна.

– Мне это записать? – ехидно поинтересовался Форд.

Гавбеггер оставил его слова без внимания.

– Самцы вылупляются из яиц раз в десять лет и живут около четырех секунд. Когда они умирают, их жизненная энергия – душа, если хотите – высвобождается в воду.

– Зарк, – пробормотал Зафод. – И не хотел, но уже интересно. Пойло с душой. Звучит восхитительно извращенно.

– Делайте как я, – скомандовал Гавбеггер.

Зеленый вечножитель опустил яйцо в свою стопку и подождал, пока инфракрасная лампа подогреет воду. Не прошло и нескольких секунд, как скорлупа сделалась прозрачной, а сквозь нее стал виден крошечный извивающийся морской дракончик.

– Ух ты, – с детским восторгом прошептал Зафод. – Как настоящий… только очень маленький.

Дракон прогрыз скорлупу, выбрался наружу, мгновение или два побултыхался в воде, потом прижал лапку к сердцу и затрясся мелкой дрожью. Из сердца его вырвалось и растворилось в воде крошечное облачко золотого света.

– Пипец дракончику, – прокомментировал Гавбеггер и опрокинул стопку в рот.

Форд с Зафодом последовали его примеру и, словно сорванные неведомой силой, полетели со стульев на пол. Они валялись на полу, ритмично дергаясь, и на удивление стройно распевали дуэтом арию Мели-Мели из оперы «Катастрофа в Пантео-Хрюнге». Левый Мозг, плававший в сосуде с гелем, проводами и трубками, присоединился к ним третьим голосом.

– Гм… – пробормотал Гавбеггер. – Эк их… а у меня только сердце защемило, и все.

Артур решил воздержаться.

Минут через двадцать Форд с Зафодом снова сидели за столом, глупо хихикая при взгляде друг на друга.

– Очень хорошо, – заявил Гавбеггер, хлопая в ладоши. – Толстожопого и его обезьянку ублажили. Мы можем углубиться в дела?

Необходимое пояснение. Считается, что выражение «углубиться в дела» произошло на планете Шалезм, где искусство промышленного шпионажа достигло невиданных высот, из-за чего бизнесменам приходилось заключать мало-мальски серьезные сделки лишь на нижних уровнях глубоких шахт, маскируясь при этом до неузнаваемости и общаясь друг с другом шифрованными сообщениями через синтезатор голоса. Как следствие, никто из них до завершения сделки не знал наверняка, о чем же, собственно, он договорился. Так, например, один профсоюзный лидер объявил во всеуслышание, что договорился об увеличении пенсий всем членам своего профсоюза, тогда как на деле он всего лишь пообещал свой член каждому пенсионеру. Говорят, забастовка там продолжается до сих пор.

Артуру это показалось немного сложноватым.

– В дела? Какие дела? Разве вы не собирались высадить нас в ближайшем космопорту?

– Не раньше, чем вы меня убьете.

– Разве вы не бессмертны?

– Вы что, не слушали? Толстожопый пообещал меня убить.

– Ну, понеслась… – буркнул Зафод. – Помню я, помню. Не вредничайте.

– Я же Гавбеггер Бесконечно Продленный. Вредничать – мое призвание. Вы что, еще не поняли?

Зафод выпрямился со всей царственностью, на которую был способен, хотя левая сторона его тела продолжала подергиваться.

– Я обещал вас убить, и я выполню свое обещание. Э… кто-нибудь, кроме меня, слышит пение?

– Только не я, – заявил Форд, пряча в свою сумку единственное оставшееся драконье яйцо. – Ни хрена не слышу. Ни оперы, ни еще чего.

– Слово Библброкса чего-нибудь да весит в этой Галактике. Так что можете не звать меня больше толстожопым.

Гавбеггер подмигнул ему – так издевательски, что от подобного оскорбления и камни бы ожили.

– Я просто подогреваю вашу личную заинтересованность, Библброкс. Насколько я понимаю, вы очень легко отвлекаетесь.

– Это есть, – хихикнул Форд.

– Эй!

– Но ведь это правда! Только вспомни ту историю со столбом и корзиной летучих пирожков! Право же, ты мог бы лучше сосредоточиться на деле.

– Не лишено резонности. Дайте еще раз услышать, а?

Гавбеггер не заставил себя упрашивать дважды.

– Толстожопый.

– О'кей, – кивнул Зафод. – Я готов. Мне только подключить Левый Мозг к тому, к чему ему положено подключаться, и я готов лететь.

Гавбеггер поднял палец.

– Вы хотели сказать, мы готовы лететь?

– Да нет же, – буркнул Зафод, протягивая руку к Левому Мозгу. – Боги терпеть не могут посетителей. Со мной Тор поговорит, потому что мы давно знакомы и я глупее даже его. Я полечу в Асгард один.

– Я тоже знаком с Тором, – заявил Артур. – Я его один раз достал и до сих пор жив.

– Второй раз такого не повторится, – возразил Зафод. – И у богов долгая, чтобы не сказать, вечная память, так что ты определенно останешься на корабле.

– Почему бы тебе не взять с собой Триллиан? – предложил Форд. – Если мне не изменяет память, Тор к ней неровно дышал.

– Нет, – решительно мотнул головой Зафод. – За последние несколько лет у Тора заметно испортился характер. К нему нужен особый подход.

Он сунул руку в гель и с громким всхлюпом выудил оттуда Левый Мозг.

– Как дела, приятель? – спросил он, отцепляя провода от временных гнезд.

– Немного сонное состояние, – признался Левый Мозг, моргая. – Мне что, пора уже просыпаться?

– Боюсь, что так. Нам надо лететь.

Гавбеггер протянул ему свой сверхплоский компьютер.

– Держите со мной связь с помощью этой штуки. Она подключена к сети, работающей на темной энергии. Хороший сигнал в любой точке Вселенной. Встретимся после того, как вы отыщете Тора, только не забудьте, пожалуйста, сказать ему, что это я потырил его корабль – это может настроить его должным образом. И не заставляйте меня вас выслеживать.

Зафод убрал компьютер в карман.

– Идет. Я готов. Все, что мне нужно, – это два миллиона кредитных чипов, и я полетел.

– Два миллиона кредитных чипов?

– Я так подумал, стоило попробовать попросить.

– Не отвлекайтесь, президент Толстожопый. Не отвлекайтесь.

Зафод буквально зарычал.

– Считайте себя покойником.

– Вашими бы устами, – хмыкнул зеленый вечножитель.

5

Реальностью может стать все. Абсолютно любая вообразимая вещь наверняка имеет место где-то в системе вероятностных координат. Более того, это случалось уже миллиарды раз с одним и тем же результатом, и никто ничему на этом не научился. Все, что можно придумать, вообразить, пожелать; все, во что можно поверить – все это уже где-нибудь да бывало. Мечты сбываются все время… только не обязательно для того, кто об этом мечтал.

Попробуйте выдумать что-нибудь совсем уже безумное – или, если вам лень, просто забейте в поиск любые произвольные сочетания существительных и не связанных с ними прилагательных.

Безрассудные водоросли? Да легко: это упертые хиджики с Дамограна. Длинные ленты хиджики, потревоженные косяками трехполосых желтолобиков, сплелись как-то раз в сплошной зеленый ковер, отгородив от рыб весь риф. Как следствие, все живое на рифе погибло, а сами хиджики так и не смогли распутаться обратно и вымерли вместе с ненавистными желтолобиками.

Или вам интереснее клоуны-убийцы? Да проще простого. Добавим к этому порочную одержимость овощами. Наберите все это на клавиатуре вашего «Путеводителя по Галактике», и он выдаст вам более миллиона ссылок, первой из которых по рейтингу значится история Блинга и Блонга из цирка Минимуса. Два клоуна-карлика влюбились в одну и ту же Герду, Женщину-Огурец. Несколько месяцев прошло в бесплодной вражде, а потом Блинг начинил кремовый торт кислотой, и его низкорослый братец просто растворился за завтраком. Таким образом, Герда досталась-таки Блингу, но совесть терзала его так сильно, что как-то вечером он просто проглотил по невнимательности свою невесту, подавившись при этом до смерти обручальным кольцом.

Ну что, нравится? А как насчет некогда двухголового президента Галактики, прикупившего за смешные деньги у магратиан крошечную тропическую планетку и перепродавшего ее богатым землянам, чтобы те могли с комфортом жить там после того, как их родную планету уничтожили?

Насколько безумна эта история?

Борт «Тангриснира»

Артур валялся на койке у себя в каюте, глазея на небо, где парила на облаке Фенчёрч – в тех же джинсах, высоких сапожках и насквозь промокшей футболке, что были на ней, когда он впервые увидел ее на заднем сиденье машины ее братца-говнюка.

– Скажите, а футболка обязательно должна быть мокрой? – поинтересовался компьютер.

– Что? Ох, господи, нет. Ради бога, извините – конечно же, нет. Это я сам идиот.

– Просто я старалась воспроизвести все как можно точнее. Если хотите, я могу изобразить эту вашу Фенчёрч голой.

– Нет-нет, – сказал Артур по возможности (во всяком случае, он так надеялся) невозмутимее. – Сухой футболки вполне достаточно. Просто в тот вечер шел дождь, и я тоже промок до нитки, вот потому это и врезалось в память.

– Можете не объяснять, – произнесла заново отрендеренная голова Фенчёрч. – Посетители нашего корабля часто пользуются преимуществами моих реалистичных воспроизведений. Если хотите, у меня имеется каталог знаменитостей, который я без труда вам продемонстрирую.

– Может, как-нибудь в другой раз, – попросил Артур. – А грибулонцев можете показать?

– Разумеется. Может, вы хотели бы избавиться от этих воспоминаний, Артур Дент? Если вы зайдете в кабинку, я могла бы выжечь лазером соответствующие нейроны.

– Да нет. Мне нужно увидеть их, потому что… ну, настроение у меня такое.

– А какое у вас настроение, если не секрет?

Артур улыбнулся, но улыбка вышла виноватая, вороватая какая-то.

– Честно говоря, вовсе не плохое. Даже хорошее – ну, с учетом всего происходящего. Скучаю, конечно, по своему пляжику, но, понимаете, я-то думал, гибель Земли должна была расстроить меня сильнее, а это не так. Может, если я загляну в глаза тем, кто это сделал, мне станет чуть хуже?

– У меня здесь сверхчистый звук из сотовых акустических систем и трехмерное, сверхчеткое изображение, – самодовольно заявил компьютер. – Не говоря уже о модуляторе «ткни-и-получи». Посмотрим, удастся ли мне помочь вам ощутить себя полнейшим дерьмом.

– Чего?

– Это вы так выражаетесь, не я.

Фенчёрч исчезла, а на ее месте возникла бездонная чернота космоса. Артур узнал очертания Солнечной системы и десять планет, обращающихся вокруг Солнца по эллиптическим орбитам. Темно-синий Сатурн, похожий на огромный малахитовый окатыш Юпитер… Валуны размером с континент летели, вращаясь, в поясе астероидов, и каюта содрогалась от грохота их столкновений.

– Это наш корабль так, или только изображение? – тревожно спросил Артур.

– Я добавила звук от себя, – призналась Фенчёрч. – Мне казалось, так выйдет поэтичнее. Столько динамиков – ради космического вакуума?

Они летели все дальше, ввинчиваясь в иссиня-черную пустоту, пронзая лоскуты межпланетного газа. Мимо карликового Плутона к следующей планете – чуть побольше, сплошь покрытой льдом, на фоне которого особенно четко выделялись темные пятна незнакомых звездолетов.

– Грибулонцы, – прошептала Фенчёрч. – Не знающие, за кем бы еще понаблюдать.

Качество изображения потрясало. Артур видел все до последней заклепки на броне, до последнего проводка.

Он протянул руку, чтобы потрогать обшивку, и все изображение пошло рябью.

– Это «ткни-и-получи», – пояснила Фенчёрч. – Поосторожнее с этим. Некоторых тошнит.

Ощущая себя гнусным вуайеристом, Артур осторожно заглянул в иллюминатор. Он увидел мягкие диваны и журнальные столики. Симпатичного вида гуманоиды прогуливались по устланной коврами галерее, то и дело останавливаясь, чтобы поболтать или обменяться чем-то вроде кредитных карт.

В поведении их Артур не увидел ничего такого, чего обычно ожидаешь от разрушителей чужих планет. Артур вглядывался как мог пристальнее, но никто из грибулонцев не смеялся безумным смехом, да и выглядели они вовсе не как безмозглые исполнители чужой воли.

– А они славные, – протянул Артур, немного обескураженный тем, как легко оказалось проникнуться симпатией к этим людям.

Фенчёрч фыркнула так похоже на настоящую, что Артуру захотелось плакать.

– Все злодеяния совершаются вполне симпатичными людьми. Смотришь суб-эта-сеть наутро после того, как планету разнесут в хлам – так все соседние миры накидали гигабайты постов о том, какие вежливые и обходительные их убийцы. И как они всегда посылают друг другу котят на Новый год, и как они держат себя в руках… как правило.

С помощью «т-и-п» Артур увеличил изображение женщины-грибулонки, вокруг которой собралась небольшая толпа поклонников.

– Хотите, одену ее в мокрую футболку, – не без ехидства предложила Фенчёрч.

– Посмотри, какие у них глаза, Фенчёрч.

Луч посланной компьютером темной энергии вырвался из иллюминатора.

– Не самые, чтобы разумные, да? К сожалению, мои сканеры могут отследить события всего на пять их орбитальных циклов назад.

– Тогда зачем они все это сделали?

– Нууууу… может, кто-то обманом вовлек их в эту историю?

У Артура засосало под ложечкой, с такой скоростью уменьшилось изображение. Они словно взмыли обратно в космос, мимо похожего на ледяной ад Плутона – как раз вовремя, чтобы в уголке кадра мелькнула корма огромного корабля, от которой разбегались круги голубого света: корабль входил в гиперпространство. Корабль был желтый, неуклюжий – на сетевом конкурсе красоты он не прошел бы даже предварительного отбора, а отставные гонщики среднего возраста на протяжении всего тест-драйва отпускали бы неполиткорректные шуточки, притворяясь, что не понимают назначения кнопок, рычажков и циферблатов. Казалось, корабль сам осознает, насколько он неуклюж.

– Вогоны, – прошептал Артур, почему-то нисколько не удивившись этому открытию. – Вот извращенцы… Абсолютнейшие засранцы.

– А… Это вы про ваших?

Артуру удалось изобразить благородное возмущение.

– Каких, к чертовой матери, «наших»? Вот эти ублюдки всех наших и убили.

– Ну, не совсем всех.

– Почти всех. Только трое нас и осталось.

– Скоро так и будет.

– Скоро? Что ты хочешь сказать – «скоро»?

– Если честно, мы порылись немного в их компьютере. Судя по всему, вогоны собираются в созвездие Соульяниса и Рамма, чтобы уничтожить там колонию землян.

– Чего? Землян? Что это, черт подери, за созвездие такое? Разве не положено, сообщая такие новости, пускать фоном зловещую музыку? И еще какие-нибудь подробности ты у них из компьютера выудила?

Синие круги на экране, роль которого исполнял потолок, вдруг застыли, побелели и исчезли вместе с вогонским кораблем.

– Поздно, – вздохнула Фенчёрч. – В гиперпространстве даже мои инструменты бессильны.

Артур соскочил с койки и механически напялил на голову свою школьную фуражку.

– Ведь нам нужно их предупредить, да? Разве нет? Полететь в это их созвездие, как там его? Трам-тарарам!

– Вы не скучаете по своему пляжу, Артур? – Компьютер воспроизвел на потолке любимый Артуров домик на пляже, каким он ему запомнился.

– Ужасно скучаю. Там все дни не отличались друг от друга. Никаких взрывающихся планет, никто на меня не кричал, никакие пришельцы не мешали спокойно жить. Ну почему, почему люди даже просто поговорить не могут, не уткнувшись нос к носу? А еще у себя на пляже я мог не думать о том, о чем мне не хотелось думать, и никто не заставлял меня возвращаться к этим мыслям.

– Тогда зачем вам спешить за этими вогонами? Они всегда добиваются того, что им приказали выполнить. Зачем вам эта головная боль?

– Затем, что большая часть меня не хочет никуда лететь. Какой из меня землянин, если я не попытаюсь спасти своих?

– Как какой? Живой. Не разнесенный на элементарные частицы термоядерной боеголовкой. Штука, конечно, архаичная, но с работой справляется.

– Нам надо развернуться… или газу добавить. Или нажать на какую-нибудь кнопку – типа «полный вперед». Что-то такое.

– Успокойтесь, Артур Дент. Гавбеггер летит только туда, куда собирался по заранее составленному графику.

– Он ведь собирался на Землю, так ведь? Оскорблять землян?

– Совершенно верно.

– Ну что ж. Последняя колония землян расположена в этом вашем темном созвездии. Разве не может Гавбеггер оскорблять землян там?

– Логично. Убедительно излагаете дело, Артур Дент.

Необходимое пояснение. На протяжении всей известной нам истории способность людей «убедительно излагать дело» ценилась весьма высоко, однако толку от нее было ненамного больше, чем от предложений «разумно обсудить происходящее» или «отбросить все, что нас разделяет». Люди, использующие подобную тактику, как правило, хотят как лучше, и из них выходят замечательные ораторы или детсадовские воспитатели, но ставить их к рулю в ситуациях, когда на кону людские жизни, ни в коем случае не стоит. Неуместные реплики типа «я знаю, мы не всегда смотрим друг другу в глаза…» чаще всего пускают переговоры по наклонной прямым путем к катастрофе, особенно если представитель другой расы завидует вашим органам зрения или слышит в ваших словах покровительственные нотки. Залогом успешных переговоров является сила… ну, или хотя бы ее имитация. Являться на встречу в свободных одеждах, благоухая хорошими духами, и с искренними намерениями сгладить противоречия почти гарантированно означает угробить всех, кто от тебя зависит. Генерал Аньяр Циста, признанный мастер ведения переговоров, заявил как-то раз, что, будучи на работе, не произносит ни одной фразы, в которой не было бы по меньшей мере одного «зарк», двух «дерьмо» и с полдюжины «жоп». Самое последнее его заявление вообще состояло из одного «дерьма» и было адресовано собственной толстой кишке, ибо бесконечные часы, проведенные генералом за столом переговоров, имели следствием хронический запор. Увы, стенки кишечника у голгафринян чрезвычайно тонки и очень легко травмируются, поэтому последнее заявление генерала Аньяра Цисты, можно сказать, его и убило.

– Ты абсолютно права, – согласился Артур. – Я изложил свое дело предельно логично. И хочу изложить еще раз – Гавбеггеру, и немедленно.

– Только, возможно, я бы не размахивала при этом так руками, – предложил образ Фенчёрч. – И я бы предложила добавить в изложение один-два «зарка» и, возможно, парочку «п&&доболов».

Гавбеггер сидел в своем любимом виброкресле на мостике, честно стараясь не переводить разговор на себя, любимого. Снаружи, за пределами защищавшего корабль силового поля, обломки Земли походя разнесли в пыль Луну, и образовавшееся пылевое облако медленно дрейфовало в направлении Венеры.

– Гляньте, Триллиан Астра. Вот сейчас еще одна планета погибнет. Спросите у меня что-нибудь об этом, или еще о чем. Я много чудес повидал.

Триллиан не хотела отвлекаться на всякую ерунду. Одна возможность получить развернутый рассказ о Гавбеггере заставила бы любого редактора суб-эты напускать слюней в свой обезжиренный, низкокалорийный, низкоуглеводородный суррогат кофе.

– Людям интересно узнать о вас как можно больше. Кто он, этот зеленый инопланетянин, бороздящий Вселенную с целью оскорбить всех до единого ее обитателей в алфавитном порядке?

– Видите ли, сейчас я это делаю уже по-другому. Некоторое время вся эта затея с алфавитным порядком меня забавляла, но постепенно я сделался ее рабом. Люди ожидали моих оскорблений и начали отвечать тем же.

Рэндом оторвалась от листа бумаги, на котором рисовала флабузов, одного грознее другого.

– Что, говорили что-нибудь вроде «жалкий лузер»?

– Не буквально так, но да.

– Или: «Вот не знала, что ящерицы тоже носят костюмы»?

– Раз или два. Послушай, я разговариваю с твоей матерью…

– Или: «А что, там, откуда вы родом, этот запах считается приятным?»

Триллиан заключила дочь в объятия, подозрительно напоминающие удушающий захват.

– Я тебя не брошу, милая. Никогда-никогда. Так что вполне можешь обойтись без враждебности.

– Лучше бы бросила, – окрысилась Рэндом. – Очень даже без тебя неплохо было.

Триллиан оскалила зубы в том, что, как она надеялась, напоминало полную любви улыбку, и вернулась к своему интервью.

– Значит, вы отказались от алфавитного подхода?

– Да, – кивнул Гавбеггер. – Теперь я обслуживаю планеты целиком. Так гораздо проще, мне не нужно выслушивать каждого отдельного дилетанта, пытающегося переплюнуть меня. Я просто выхожу на орбиту и сбрасываю в атмосферу инфо-бомбу. Каждый житель получает на мыло по персональному файлу. Поверьте, стоит вам нажать на кнопку «воспроизведение», и у вас не останется ни малейших сомнений в том, как я отношусь к братьям по разуму.

– И как вы к ним относитесь?

– Они же все смертные. Я их презираю.

– Значит, за всей этой отчужденностью кроется простая злоба?

– Как? Вы полагаете, мне доставляет удовольствие сквернословить?

– А разве нет?

– Ну… да. Доставляет. Даже сильно доставляет. Но дело не только в этом…

И тут Гавбеггер поведал Триллиан нечто такое, чего никому еще не говорил. Может, виной тому был ее хрипловатый, почти гипнотический голос, а может, просто пора настала поделиться этим с кем-нибудь.

– Я хочу, чтобы кто-нибудь меня убил. Хоть попытался.

О Господи, подумала Триллиан. Только бы диктофон не подвел.

Она покосилась на свои наручные часы и с облегчением увидела мигающий огонек индикатора записи.

– Серьезное заявление.

– П-пожалуй, д-да, – согласился зеленый звездолетчик.

Необходимое пояснение. Это первый известный случай, когда Гавбеггер начал заикаться – если не считать его путешествия в систему Кастора, где ругательство «г-г-грюнтивертец!» удваивает свою оскорбительность с каждым добавленным «г».

– Самому не верится, что рассказал вам об этом.

– Мне тоже, мистер Гавбеггер.

– Мне кажется, с этой минуты вы можете называть меня Тяверик.

– Тяверик?

– Так меня зовут. Мой отец обладал специфическим чувством юмора. Тяв Гавбеггер, а?

– О да, – согласилась Триллиан, вдруг совершенно забыв о своем диктофоне.

Вселенная терпеть не может, чтобы лирические моменты вроде этого затягивались, поэтому, как правило, всегда имеет в запасе несколько помех для интима, соперничающих друг с другом за право назваться более досадной. В данном случае первым претендентом стала Рэндом Дент, которая не удержалась от брезгливой мины, прежде чем второй раз выбежать из рубки. Однако лавры победителя, несомненно, снискал ее отец, Артур Дент. Его комедийный выход полностью уравновесил слащавость сцены, восстановив тем самым порядок Вселенной.

– А ну, зарк вас подери! – рявкнул Артур, врываясь на мостик. – Нам нужно немедленно разворачивать это корыто с дерьмом и тащить свои п&&добольские задницы в темное созвездие Соульяниса и Рамма!

– Трррям-тара-рам-там-там! – протрубил компьютер в попытке усилить драматический эффект.

В этом месте за экраном полагается греметь громовому, прямо-таки космическому хохоту, на фоне которого компьютер произносит финальную реплику сцены:

– Немножко резковато вышло, да? Ну, тогда извините. И кстати, что такое «п&&добол»?