Текст книги "А вот еще..."

Автор книги: Йон Колфер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Имя Триллиан было известно в Галактике. Карьера ее находилась в зените, ее опасались теневые политики, воротилы кинобизнеса и беременные незамужние звезды от Альфы Центавра и до Уитводля VI, однако на этот раз некоторую робость испытывала она сама.

Президент Галактики Рэндом Дент. Ее дочь. Прямая трансляция с Максимегалона на аудиторию примерно в пятьсот миллиардов зрителей.

Она нервничала. Нет, не просто нервничала. Она пребывала в ужасе. Триллиан не видела дочери с…

Господи, поняла она. Я ведь не могу даже вспомнить, когда видела Рэндом в последний раз.

Триллиан попыталась успокоить нервы с помощью нехитрого ритуала.

– Неплохо выглядишь для старой клячи, – заметила она зеркалу.

– Ты действительно так считаешь, до'огуша? – отозвалось зеркало, явно оскорбленное тем, что находилось в поле зрения его сенсоров. – Если уж это «неплохо», значит, ты нет'ебовательна к станда'там.

Триллиан вспыхнула.

– Да как ты смеешь? Повидай ты с мое, переживи ты с мое – думаю, ты бы согласилось, что я выгляжу еще очень даже ничего.

Зеркало вздохнуло всеми восемью встроенными в раму динамиками.

– Вовсе не обязательно читать мне ку'с исто'ии, до'огуша. Я не знаю, что было – я вижу, что есть. А вижу, позволь сказать тебе п'ямо и отк'овенно, что ты точь-в-точь Эксцент'ика Галлумбиц в разгар т'етьего цикла. И пове'ь мне, до'огуша, к т'етьему циклу этой ста'ой 'азвалины почти все об'ащается если не в газ, то в жидкое аг'егатное состояние. Будь я на твоем месте, я бы купила себе хо'ошее полотенце, халат и…

Триллиан шагнула вперед и врезала кулаком по кнопке, отключающей звук.

Какому дураку вообще пришла в голову мысль одушевлять зеркала? Она еще помнила времена, когда модулем индивидуальности от Кибернетической Корпорации Сириуса оснащались только самые дорогие андроиды… ну, и еще отдельные, очень редкие входные двери.

Может, Триллиан и не хотелось слушать то, что имело сказать зеркало, но она не могла не признать, что оно говорит правду.

Она казалась старой. Точнее, древней.

Это все потому, что я и на самом деле древняя. По земному летосчислению мне сто пятьдесят лет. Тому, что от меня осталось.

На протяжении долгих лет работа репортера отщипывала от Триши Мак-Миллан кусок за куском, так что скоро, судя по всему, останется только Триллиан. И это не просто метафора: Триллиан Астра никогда не боялась жертвовать ничем ради работы – ни друзьями, ни семьей, ни различными частями своего тела.

Ногу она потеряла на Бете Ориона во время беспорядков на рудниках. Семьдесят пять процентов кожи сгорели в плазменной вспышке на передовой у пещер Гаммы Карфакса. Левую руку изуродовал по самый локоть трос песчаного краулера на гражданской войне в Дорделле, а правый глаз ей выкололи маленьким заостренным флагштоком на молодежном зимнем фестивале Ванго-Панго на Кагракашке.

В общем, от изначальной Триши Мак-Миллан остались мозг (с добавлением оздоровительного раствора), один зеркальный глаз, пара щек (одна на лице, вторая на ягодице), некоторое количество мелких, второстепенных костей и с пол-литра человеческой крови. Остальные три литра представляли собой не кровь, а слезы, собранные в улье среброязыких дьяволов – мелких млекопитающих, ареал распространения которых ограничен системой Гастромили. Несчастным зверькам крепко не повезло, поскольку применение находят абсолютно все части их тела, от длинных серебряных язычков до мыслеволн, на которые можно настроить антенну, и тогда прием видеосигналов улучшается на порядок, даже если вы обитаете в дыре на задворках Галактики. Те же самые горе-философы, которые использовали существование рыбки-вавилонки в качестве доказательства того, что Бога нет, провозгласили среброязыких дьяволов свидетельством существования Сатаны – каковой аргумент признает ущербным даже картофельный клубень с пропущенным через него электрическим разрядом. Впрочем, самим философам на эту ущербность наплевать. Светила науки вообще склонны к противоречиям.

По злой иронии судьбы, Триллиан попала на Гастромилю как раз для того, чтобы освещать демонстрацию в защиту среброязыких дьяволов, и именно на ней угодила под колесницу, изображающую среброязыкого дьявола, сооруженную, что само по себе еще более иронично, из шкур среброязыких дьяволов, каковую иронию Триллиан дополнительно усугубила тем, что вливали ей слюну среброязыких дьяволов, не снимая с нее футболки с надписью «ЗАЩИТИМ СРЕБРОЯЗЫКИХ ДЬЯВОЛОВ!». Позже в печать попала (стараниями той же Триллиан) информация о том, что подобный избыток иронии послужил причиной смерти одиннадцати присутствовавших на демонстрации эмпатов. Даже двенадцати, если считать еще одного эмпата, и без того постоянно страдавшего депрессией.

Триллиан разгладила синтетическую кожу на щеке. Она была гладкой, но слегка натянутой. Выписывавший ее врач обещал, что со временем кожа чуть растянется, но этого так и не произошло. Случались дни, когда Триллиан казалось, будто лицо ее натянуто на череп как резиновый шарик.

Кто-то из ее сослуживцев описал ее раз как стройного, смуглого гуманоида с длинными, волнистыми черными волосами, маленьким носом-кнопкой и забавными карими глазами.

И только.

Кстати, день сегодня был как раз из этих, неудачных.

Рэндом. Спустя столько лет.

Каждый раз, заглядывая в глаза дочери, она словно смотрела в колодцы собственной вины.

Триллиан шлепнула ладонью по зеркалу.

– Ой! Эй! – возмутилось зеркало, наплевав на выключенный звук.

Триллиан не стала обращать на это внимания.

Ей нужно собраться. Черт, она же самый уважаемый репортер Галактики, а это что-нибудь да значит. Ей нужно загнать все свои комплексы в коробку, крепко закрыть крышку и заняться работой.

Триллиан подергала за волосы проверить, крепко ли держится парик, расправила плечи и вышла в зал брать интервью у дочери – та уже находилась некоторое время на борту низкогравитационного репродуктивного спутника-клиники в системе звезды Барнарда.

Триллиан поежилась. Одной утренней тошноты ей хватало за глаза, так что она с удовольствием обошлась бы без пониженной гравитации.

У Рэндом имелись все основания чувствовать себя ущербной: отца ей заменила пробирка, родную (и то с большой натяжкой) планету уничтожили сразу в нескольких измерениях, а мать, бросив на нее один-единственный взгляд, снова отдалась карьере, месяцами державшей ее вдали от дома.

Стоило ли удивляться тому, что Рэндом бывала несколько резковата.

Президент Рэндом Дент сидела, закинув ногу на ногу, в парящем кресле-яйце, напевая себе что-то под нос.

– …На зубах хрустят его бе-елые косточки!

Занавес еще не поднимали, но гул собравшейся в зале публики доносился до нее сквозь толстую бархатную ткань. Настоящий бархат, не какая-нибудь там сопливая голограмма; университет без особой радости, но уступил Рэндом и пошел на такие расходы. Будучи несомненным консерватором, президент полагала, что в Галактике есть еще место старым добрым традициям.

Она с мягкой улыбкой смотрела на то, как ее мать поднимается на сцену. Издали могло показаться, что они поменялись ролями, и что это Триллиан приходится президенту дочерью, но при ближайшем рассмотрении все становилось на свои места. На лице Триллиан места живого не осталось, не тронутого скальпелем.

При виде дочери репортер чуть сбилась с шага, но тут же взяла себя в руки.

– Вы прекрасно выглядите, мадам президент, – произнесла она тоном профессионального репортера, общим для всей Галактики от сектора ZZ9 и до Асгарда.

– Ты тоже, мама, – отозвалась Рэндом.

Триллиан опустилась во второе кресло-яйцо и порылась в своих записях.

– Президент Рэндом Случайный Путник Дент. До сих пор столько имен?

Рэндом улыбнулась невозмутимой улыбкой человека, с которым уже много лет не случалось истерик.

– А ты, Триллиан Астра? Так и живешь под чужим?

Триллиан улыбнулась – немного натянуто. Интервью обещало выдаться непростым.

– Зачем нам ссориться, Рэндом? За последние двадцать лет мы виделись раз десять, вряд ли больше. Зачем – теперь, когда моя карьера идет на спад? Я специально сорвалась с фестиваля красоты на Новом Бетеле ради главного интервью моей жизни.

Рэндом снова улыбнулась, слегка скривив обветренное лицо. Ее чуть тронутые сединой волосы сделались жесткими от солнца и соленой воды.

– Я знаю, мама, что мы некоторое время не виделись. Даже слишком долго. – Она погладила приникший к ее шее комок меха, и тот негромко мяукнул.

Триллиан успела заметить маленькие острые зубы и хвост, и ее сердце тревожно сжалось.

– Я слышала об этом зверьке. Твой постоянный спутник. Это же что-то вроде маленькой песчанки, верно? Хорошенький.

– Он больше, чем просто хорошенькая песчанка, мама. Фертль – мой друг. Флабуз. Взрослый. Очень много знает, может общаться телепатически. – И тут она взорвала бомбу. Из тех, что не оставляют камня на камне от карьеры. – Мы вчера поженились.

Кожа на лице Триллиан, казалось, натянулась еще сильнее.

– Вы поженились?

– Разумеется, союз чисто духовный. Хотя Ферти нравится, когда я чешу ему животик.

«Держись, – напомнила себе Триллиан. – Ты же профессионал».

– Позволь мне уточнить. Ты телепатически общаешься с… с Фертлем?

– Разумеется. Именно общение делает семью семьей. Или ты этого не знала?

Тут Триллиан все-таки забыла о том, что она репортер, и стала просто матерью.

– Поменьше дурацких фокусов, юная леди! Речь идет о твоей жизни, не о чем-нибудь. Ты Рэндом Дент, президент Галактики. Ты объединила разумные расы. Ты присутствовала на официальной церемонии Первого Контакта. – Триллиан уже вскочила. – Ты содействовала развитию экономики в космосе. Ты боролась за равноправие инопланетян.

– А теперь я хочу чего-то для себя самой.

Триллиан сжала кулаки, душа воображаемого Фертля в шести дюймах от носа настоящего.

– Но не песчанку. Не, Зарк ее подери, гребаную песчанку. Как песчанка родит мне внуков?

– Мы не хотим детей, – жизнерадостно сообщила Рэндом. – Мы хотим путешествовать.

– О чем ты говоришь? Он же песчанка.

– Он, – наставительно произнесла Рэндом, – флабуз – как тебе прекрасно известно. И уж от кого-кого, а от тебя я ждала понимания. От грозной Триллиан Астры. От кумира всего человечества, за исключением родной дочери.

Триллиан показалось, что в кромешной тьме мелькнул слабый луч света.

– Постой. Что? Это все ради меня? Ты собираешься загубить свою жизнь, чтобы достучаться до меня? Не слишком ли извращенно для мести, Рэндом?

Рэндом щекотала мужа до тех пор, пока тот не прыснул.

– Не говори ерунды, мама. Я пригласила тебя сюда, чтобы ты представила Галактике своего зятя. Это станет пиком твоей журналистской карьеры и воссоединит нас в одной семье.

Только теперь до Триллиан дошла вся гениальность замысла Рэндом. Стоит ей объявить об этом брачном союзе по всей сети трехмерного спектровидения, и она превратится во всеобщее посмешище. А не объявит – окончательно и бесповоротно потеряет дочь, которая при этом, вероятно, выжмет из ситуации все, чтобы сохранить за собой кресло на второй срок. По крайней мере за нее будут голосовать флабузы, а это чертовы миллиарды голосов.

При одной только мысли Триллиан передергивало. Женаты!

– Забудь об этом, Рэндом. Тебе не удастся использовать меня в своих целях. Как только отсюда выйду, отыщу твоего отца, и он с тобой разберется.

Рэндом расхохоталась, напугав супруга.

– Артура? Ты хоть представляешь себе, на что он готов, только бы не конфликтовать ни с кем? – Она помолчала, склонив голову набок. – Ферти говорит – и я с ним согласна, – что тебе придется объявить об этом, мама. Галактика ждет великих новостей.

– Ни в коем случае. Я отказываюсь быть орудием в чужих руках.

– Конечно. Ты предпочитаешь быть орудием в руках медиа-магнатов, оставаться таким роботом, какой ты стала. Да у тебя вообще есть еще хоть что-нибудь подлинное? Ты можешь свести меня с моей матерью-человеком? Или, может, тебе известно, где зарыт ее позвоночник?

Триллиан почти испытала облегчение, поняв, что от цивилизованного поведения можно отказаться.

– Иди к черту, Рэндом.

Президент кивнула.

– Вот, Ферти. Вот она какая. И ты еще удивляешься, что меня трудно читать? При тех-то укреплениях, что пришлось мне соорудить вокруг мозга?

Триллиан уже почти визжала.

– Ты разговариваешь с чертовой игрушкой!

На это Фертль, похоже, отреагировал.

Необходимое пояснение. Хотя ушей у флабузов, как известно, нет, они чрезвычайно чувствительны к вибрации и в особо экстремальных условиях способны буквально взорваться. Рекорд по количеству одновременно взорвавшихся флабузов удерживает уроженец Асгарда Тор, некогда рок-идол – это произошло при презентации его новой композиции «Ну-ка, помолотим!» на орбите Дельты Скорншеллоса. Предыдущий рекорд был поставлен интергалактической рок-группой «Зона бедствия», уронившей сабвуфер в кратер вулкана, где флабузы как раз отмечали праздник Статического Электричества.

Фертль взъерошил мех и открыл крошечную пасть, которая стала вдруг больше похожей на клюв.

– Батарейка, – произнес Фертль металлическим голосом.

– Что? – встрепенулась Триллиан. – Мне послышалось, или флабуз действительно заговорил? Вот это сенсация, да.

– Батарейка, – повторил Фертль, на этот раз настойчивее.

Бархатный занавес медленно поднялся, но никакой публики за ним не оказалось, только зал из голубого неба и две человекоподобные фигуры.

Рэндом и Триллиан вскочили и стояли, разинув рты; теперь семейное сходство стало, несмотря на все подтяжки и импланты, несомненным.

– Что происходит? – спросила президент, голос которой сделался на октаву выше. – Мама? Что происходит? Где мои журналисты?

– Не паникуй, – отозвалась Триллиан, прилагая все усилия к тому, чтобы голос ее не дрогнул. – Здесь что-то происходит.

– Что-то происходит? – взвизгнула Рэндом. – И это все? Ты столько лет провела на передовой, и все, что ты можешь сказать – это «что-то происходит»? Это попытка похищения, вот что это! Нас куда-то перенесли.

Триллиан всмотрелась в человекоподобные фигуры, которые с каждой долей секунды казались ей все более знакомыми, словно с глаз ее спадала пелена забвения.

– Похищение? Нет, не думаю. Не этими двумя. Они безвредны… в основном.

Рэндом взяла себя в руки и приняла свою любимую президентскую позу: ноги на ширине плеч, руки крест-накрест на груди.

– Вы, двое. Что вы натворили? Я хочу знать, где мы находимся.

Тот, что пониже, обратил внимание на вновь появившихся… впрочем, у него и выбора особого не было, поскольку одна из двух кричала.

– Мне кажется, разумнее было бы спросить, «когда мы», потом, возможно, «кто поместил нас сюда», ну и, наконец, «есть ли здесь тележка с напитками?».

Рэндом нахмурилась.

– Последнее, конечно, особенно актуально. Как бы вы, молодой человек, ни ерничали, я прекрасно понимаю, что в глубине души вы так же напуганы, как мы.

Молодой человек улыбнулся.

– Я с Бетельгейзе, Рэндом. У нас нет глубины души.

Рэндом открыла было рот для отповеди, но тут узнала второго мужчину, и это потрясло ее так, словно ей в лицо засветили плазменным тортом.

– Отец? Папа? Па?

– Выбирай любой вариант, – предложил уроженец Бетельгейзе. – Все легче разговаривать.

Триллиан ринулась через комнату со скоростью, какой не развивала уже много лет.

– Вот и посмотрим, что твой отец скажет насчет твоего брака.

Рэндом почему-то вдруг резко помолодела.

– Папа, – всхлипнула она. – Папа! Моя идиотка-мать не любит моего мужа!

Отец уронил голову на грудь. Ему отчаянно хотелось вернуться к чаепитию.

2

Форд Префект обследовал небесную комнату. Он дышал на стены, чтобы увидеть, не запотеет ли поверхность, он строил стенам зверские рожи в ожидании ответной реакции, а в конце концов осторожно дотронулся рукавом. Когда материал рубашки не выказал признаков возбуждения электронов от высокой температуры, Форд осмелел настолько, что ткнул в стену пальцем. Стена тут же пошла рябью, и по ней побежали, сменяя друг друга, сцены брачной церемонии флабузов, хижин на тропическом пляже и диких оргий. Рябь, а вместе с ней иллюзорные воспоминания улеглись, и стена снова не показывала ничего, кроме лазурного неба.

– Вы не возражаете? – произнес голос, исходивший, казалось, отовсюду. – Выражаясь несколько старомодно, порох в пороховницах сыроват уже… Если вы согласны посидеть неподвижно, я могла бы поддержать эту иллюзию еще немного.

– Так ты говоришь, эта, заарктурь твою медь, комната – иллюзия? – возмутился Форд, снова ткнув в стену пальцем.

– Вы не… Разве я не говорила… Ну да, да, иллюзия. Этот вестибюль существует исключительно у вас в головах. У вас у всех. Эта комната виртуальна. Или вам хотелось бы, чтобы я донесла эту информацию до вас иным способом?

Форд почесал подбородок и не без огорчения заметил, что он не столь скульптурен, каким был на Хэй-Виляй.

– А как насчет видео?

Небо разом исчезло, сменившись несколькими изображениями птицы-робота, нетерпеливо щелкавшей клювом.

– А, – кивнул Форд. – Путеводитель «Автостопом по Галактике, мод. II». Так я и думал. Я тебя не видел с… – Форд порылся в воспоминаниях (которые с каждой секундой делались все отчетливее), – с тех пор, как ты пыталась разнести Землю к чертям собачьим.

– Вовсе нет, – возразила птица. – Совсем не с тех пор. Подумай хорошенько.

– Я вижу, ты апгрейдилась. Перья, там, золотые…

– Это иллюзия, бетельгейзианин. Я выгляжу так, как хочу выглядеть. Как делал ты – там, на курорте. Помнишь подбородок?

Форд мечтательно вздохнул.

– Еще бы. Это было круто. Особенно тень – профиль прямо-таки божественный.

– Я видела нескольких богов, – заметила птица. – У некоторых с подбородком так себе. Как по-твоему, зачем Локи так культивировал свою бороду?

Форд немного подумал.

– Возвращаясь к моему вопросу… так как насчет видео?

H2G2-2 нахмурилась, что, поверьте, не так просто сделать с клювом вместо носа.

– Ты что, не слышал? Порох в пороховницах заканчивается. Я не смогу долго удерживать этот вестибюль.

– Да тут ничего сложного. Всего-то двухмерная анимация, древняя такая хреновина. Я знаю, ты сможешь, если захочешь как следует.

Птица драматически закатила глаза и исчезла с одной из стен, а на ее месте возник черный экран с четырьмя схематическими, почти проволочными фигурами. У одной имелись в наличии немного неестественные выпуклости на груди, у другого – ущербный подбородок.

– Ха-ха, – хмыкнул Форд, обращаясь к небу. – Очень смешно.

На экране возникла мультяшная птица, парящая над головами четырех проволочных человечков.

– Добро пожаловать, – объявила птица, – на видеопрезентацию, которую мне хотелось бы назвать «Иллюзии для идиотов».

Форд предупреждающе помахал в воздухе пальцем.

– Значит ли это, что все люди в построенной тобой иллюзии идиоты, или это просто идиотское объяснение?

Птица не обратила на него ни малейшего внимания.

– Как многомерный, суперсовременный, всезнающий путеводитель, оснащенный лучшей моделью мордоорганического мозга, способной производить более десяти триллионов операций в наносекунду…

– Поближе к делу! – рявкнул Форд экрану. – И быстрее, а то я задницей чувствую приближение плохих новостей, и мне хотелось бы побыстрее понять, в чем их суть. Кое-кто в этом помещении неважно справляется с плохими новостями, и мне стоило бы предварительно обработать истину, прежде чем выкладывать ее.

– Что ж, если ты кончишь ныть…

– Я кончил. Будь добра, продолжай.

Птица неспешно откашлялась, наслаждаясь драматическим эффектом.

– Как я говорила уже… Будучи столь совершенным биогибридным организмом, я без труда воткнула пучок нейронов в центры сна каждого из ваших мозгов – кстати, бетельгейзианец, твой найти оказалось сложнее – ну, а потом замкнула вашу нейронную сеть на мою.

Форд нахмурился.

– А ну покажи мультики, – потребовал он.

Голубые лучи протянулись от кончиков крыльев нарисованной на экране птички; они воткнулись в уши нарисованных человекоподобных фигур, выскочили у каждой из другого уха и, вернувшись к H2G2-2, уперлись ей в лоб.

– То есть ты нас усыпила и спроецировала сновидение?

– Я продлила вам жизнь, и довольно надолго.

– Но эта жизнь чисто виртуальна, так что на деле мы нигде не были?

– Совершенно верно. Нигде и никогда.

– Значит, мордоорганический, говоришь?

– Я старалась объяснить по возможности сжато.

Форд снова потыкал в стену, на этот раз двумя пальцами, наблюдая за причудливым взаимодействием нескольких разных изображений.

– Значит, все это сон. И не только эта комната?

– Нет, – холодно ответила эта птица. – Не только эта комната.

Форд потыкал еще.

– А как далеко назад?

– До «Бета-клуба».

– «Бета-клуб»… Что-то не нравится мне, как это звучит. Как пожарная рында. Бета-дзынь-блям-клуб. – Форд перестал расхаживать вдоль стены и застыл на месте. – Пресвятые какашки!

– Большое спасибо, – заявила птица – Путеводитель «Автостопом по Галактике, мод. II», – за несдержанность выражений. Я запрограммирована подпитываться энергией оскорблений.

– Можно подумать, мы так не умеем, – огрызнулся Форд.

Необходимое пояснение. У некоторых биологических видов, например, у цифролей с Сезефраса Магны, газового гиганта из системы Плеяд, дело обстоит в буквальном смысле слова так. Цифроли – крошечные плавающие представители семейства гастро-зоо, поглощающие излучаемую хищниками враждебную энергию и использующие ее в качестве собственного источника энергии. Чем больше злится хищник, тем быстрее уплывают от них в газовом океане цифроли. Сезефрас-магнусианские газовые драконы научились подбираться к цифролям как бы невзначай – небрежно насвистывая какой-нибудь модный мотивчик или притворяясь, будто ищут оброненную монетку. Как правило, цифроли попадаются на эти дешевые приемы, и их не спасают ни мощные энергетические фильтры, ни детекторы заподлянки.

Память у Форда прояснилась все-таки не до конца.

– «Бета-клуб»? В Лондоне? Но это же… Я даже не помню, как давно это было!

– Это было тогда, и это есть сейчас. Мое восприятие не фильтруется, поэтому я способна видеть все точки моего существования одновременно.

– А где находимся мы – нищие существа с фильтруемым восприятием? – Чем дальше, тем меньше нравилась Форду эта птица; он решил, что она не начнет ему нравиться, даже если желудок ему будут разъедать несколько порций «Пангалактического грызлодера».

– Вы все еще находитесь в клубе. С тех пор не прошло ни секунды.

Форд схватился за волосы.

– Зачем? Зачем, заарктурь твою медь?

Мод. II закатила свои многопиксельные глаза.

– Вот и оказывай после этого кому-нибудь услугу. Нет, правда.

– Услугу? – возмутился Форд, плюнув на то, что его могут услышать остальные. – Если бы ты хотела оказать нам услугу, могла бы убрать нас к чертовой матери с этой планеты, которую вот-вот разнесут в клочья.

– Это вступило бы в прямое противоречие с заложенной в меня программой. Я просто продлила вам жизнь на несколько десятилетий.

– Кто тебя об этом просил? Не я!

– Подобная просьба поступила от Рэндом Дент. Она вторая по старшинству из моих хозяев. Когда землянин-подросток поняла, что планету, на которой она находится, уничтожат, она высказала сожаление о том, что ей не дали возможности прожить жизнь так, как она хотела. Я выполнила ее пожелание таким образом, чтобы оно не противоречило моей первоочередной задаче.

– А что мы, остальные?

– Мисс Дент включила в свое пожелание родителей, а также их тугоумного приятеля с маленьким подбородком.

Форд чувствовал себя уязвленным.

– Маленьким подбородком? Она так и подумала?

– О да, – с нескрываемым ехидством ответила птица. – Несколько раз.

Тут до Форда начало что-то доходить.

– Вторая по старшинству? А кто первый?

– У тебя нет полномочий меня допрашивать! – огрызнулась птица.

Форд избрал тактику газовых драконов с Сезефраса Магны.

– Я понимаю. Само собой, столь потрясающее существо, как ты, не обязано отчитываться перед низкорожденным бетельгейзианцем вроде меня. Однако не кажется ли тебе, что для меня не было бы горше пытки, чем постигать всю замысловатость твоего сложного плана?

Птица склонила голову набок.

– Я знаю, что ты задумал.

– Разумеется.

– Я воспринимаю все отдельные моменты времени разом.

– Но тогда и спорить не о чем, правда? Ты ведь и так знаешь, что будет.

– Логично. Что ж, хорошо. Меня сконструировали вогоны, чтобы я заманила вас всех на Землю, прежде чем ее уничтожат грибулонцы.

– Что и происходит сейчас.

– Раз уж ты догадался, да. Сейчас.

– Нас спасут?

– Скорее всего нет.

– И ты подарила нам те жизни, которых мы хотели?

– Нет. Я подарила вам свободу выбора и иллюзии. Каждый из вас следовал по выбранному вами пути под моим надзором.

Форд подмигнул птице.

– Я понял. Теперь все ясно. Ты хотела испытать жизнь в реальном времени.

Мод. II медленно опустила клюв и скрестила крылья на груди.

– Я прожила ваши жизни вместе с вами, не зная, что будет в следующий момент. Это было восхитительно… хаотично.

– А теперь?

– Теперь? Теперь я точно знаю, что происходит. Поддержание четырех иллюзорных Вселенных на протяжении ста иллюзорных лет исчерпало мои энергетические ресурсы. Я протянула так долго только потому, что последние двадцать виртуальных лет объединяла время от времени две иллюзии в одну. Возможно, я могла бы догадаться об этом и раньше, но линейное время столь внезапно… Через пять виртуальных минут эта комната исчезнет, и вы останетесь на Земле в ожидании грибулонских лучей смерти.

Во рту у Форда как-то сразу пересохло, а мысли отказывались цепляться друг за друга. Ему очень не хватало перерыва с коктейлями.

– Пять минут?

– Отсчет пошел, – объявила птица и скрылась из виду. На тех местах, где только что находилось ее изображение, виднелись теперь несколько цифровых табло. Только что на них значилось «4.57» – и вот уже «4.56». Ну, вы поняли.

– И с чего это землянам так нравятся цифровые табло? – буркнул себе под нос Форд и повернулся к землянам, которые делали все, что в их силах, чтобы избежать хотя бы намека на вежливость по отношению друг к другу.

Старик на поверку оказался не таким древним, каким был всего секунду назад. Такой вывод он сделал, исходя из упругости кожи и неожиданно обновившейся остроты слуха.

Я слышу каждое чертово слово из тех, что визжат мне эти женщины. Тоже мне, счастье…

– Артур! – орала старшая. Буквально орала. Никто не орал на него уже… несколько десятилетий, никак не меньше. – Ты меня вообще слушаешь?

С радостью бы этого не делал, подумал Артур, не поднимая головы.

– Я ее ненавижу! – визжала девушка-подросток. – Она меня бросила, а теперь хочет, чтобы я ее слушалась! Что за фигня вообще такая?

– Артур?

– Папа?

– Я к тебе обращаюсь, Артур Дент!

Артур Дент… Это имеет к нему какое-то отношение. Это вроде он и есть.

– Артур Дент, – пробормотал Артур Дент, и ему самому не понравилось, как это звучит.

– И это все, что ты можешь сказать? Спустя столько лет?

– Я старый, усталый человек, – с надеждой в голосе произнес Артур. – Оставьте меня в покое.

– Старый? – возмутилась женщина. – О чем это ты – «старый»? Ты выглядишь в точности так, как при нашей последней встрече. Один-в-один! Как тебе это удалось?

Вот этого Артур и боялся. Столько лет в блаженном одиночестве на пляже – и вот он снова в такой Вселенной, где на него орут, а он и понятия не имеет, что происходит.

– Как мне удалось? Что удалось?

– Остаться таким молодым! Я моложе тебя, а выгляжу как силиконовый имплант, который провел ночь в тостере. Какого черта я так старалась с этими протезами? Лучше бы я уволилась. Ну, или брала с собой Рэндом. Другие родители поступают же так.

Артур смирился с тем фактом, что возвращение на пляж ему не светит, и посмотрел на женщину. Перед ним стояла стройная смуглая молодая дама с вьющимися черными волосами до плеч, темно-карими глазами, в темном, мерцающем искрами брючном костюме.

В мозгу его забрезжило и тут же оформилось воспоминание.

– Триллиан! Ну ты и красавица!

Карие глаза заморгали.

– Иди к черту, Артур. Я сюда не за утешениями пришла.

– Извини. Но выглядите, мисс, просто обалденно.

– Артур. Я ведь Зафода выбрала на той вечеринке, так что смирись и не раскатывай губу. И вообще, привыкай меня видеть такой, какая я есть. Кстати, протез ножной у меня жужжит.

– Правда? Я этого не заметил, а должен был бы – слух как-то резко обострился.

Триллиан коснулась пальцами левой берцовой кости, ожидая ощутить ту проклятую вибрацию голени, что не давала ей спать по ночам.

– Не жужжит…

– Мама, – окликнула ее из-за спины Рэндом. – Ма!

Триллиан вдруг заметила, что ногти у нее настоящие, собственные. Не акриловые накладки.

Я молода. То есть помолодела. Как такое случилось? Время пошло вспять?

– Ма!

– Подожди минуту, Рэндом. Пощекочи свою игрушку или еще чего.

– Фертль пропал, ма. Я снова никто.

Триллиан осознала чудовищность произошедшего и бросилась утешать дочь.

– Все хорошо, милая. Мы снова можем жить своей жизнью.

Рэндом стиснула кулачки.

– Я не хочу просто жизни. Я хочу быть президентом Галактики. Разве это так много?

Президент, кстати, тоже исчезла, а на ее месте осталась зареванная девчонка-гот.

Необходимое пояснение. Феномен готов распространен не только на планете Земля. У многих видов подростковый возраст сопровождается длительным злобным молчанием и искренней верой в то, что их подменили в роддоме, потому что не могут же их нынешние родители быть настолько непроходимо упертыми и зану-у-удными. Разница состоит только в том, что земные подростки выражают свою непонятость, наряжаясь во все черное и слушая группы с названиями вроде «Блад-Шок» или «Плевок», юные хуулуувуу (сверхразумы всех оттенков синего) декларируют свою неудовлетворенность Вселенной, задерживая дыхание до глубокого полиловения, а трубчатые зингатулярии (глубоководные панцирные) доводят родителей до белого каления, общаясь друг с другом исключительно звуками из ануса.

До Триллиан дошло, что дочь ее снова стала ребенком, и она стиснула ее в почти свирепых объятиях.

– Мы снова вместе. И папа тоже здесь. – На Триллиан накатила такая волна энтузиазма, что голова закружилась. – Вместе мы все, что угодно, можем делать. Ходить в походы, покупать сережки и всякую ерунду. Участвовать в маршах протеста – тебе это понравится. Долой международные корпорации, и все такое. Будущее в твоих руках. Ты снова станешь президентом Галактики, обещаю тебе.

Тут в их разговор, помахав полотенцем как белым флагом, вмешался Форд Префект.

– Мне не хотелось бы вываливать на ваши мечты мешок суфлинианского навоза, но, боюсь, на этой конкретной планете на избирательную кампанию времени может не остаться. Возможно, даже на выдвижение кандидатов.

Тут Триллиан задала Форду вопрос, который по странной закономерности звучал хотя бы раз в каждом их разговоре.

– О чем, черт подери, ты вообще говоришь, Форд?