Текст книги "Люций: Безупречный клинок (ЛП)"
Автор книги: Йен Сент-Мартин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)
– Что это? – спросил Люций.
– Это, – холодно начала Кларион, её ангельское личико исказилось, – «Бойцовая псина».
IV.V
– Невозможно.
Отрицание Люция не уничтожило пылающий корабль. Неверие не превращало звездолёт в невозможность.
– Она была уничтожена вместе с демоническим миром, на который обрушилась. Как же она может существовать? Как они вообще смогли нас найти?
Кларион шикнула в сторону своей команды и те выключили аварийную сирену.
– Кажется, что бог войны и крови не закончил с нами. Он вновь натравил на нас Пожирателей Миров, подобно благословенным марионеткам. Я чувствую их ярость даже сидя здесь. Истинная жажда мстительного кровопролития и манипуляции божественного привели их сюда.
– Может быть, это демоны из паутины привели их? – Люций смерил взглядом приближающийся корабль на экране окулуса.
– Вполне возможно, – коротко ответила Кларион, раздражаясь от того, что ей приходится отвлекаться от командования ударным крейсером, который она спешила подготовить к предстоящей битве в пустоте, – есть еще более тысячи вариантов, как это могло произойти, Вечный. Но, как бы там ни было, нам нужно подготовиться к битве.
Люций развернулся и зашагал прочь с мостика.
– Братья, – Вечный вещал по воксу и его слова эхом отдавались в ушах каждого космодесантника на борту «Диадемы», – вооружитесь и приготовьтесь к тому, чтобы отразить нападение абордажников.
Оба корабля заполняли пустоту орудийным огнём по мере приближения друг к другу. Лэнс-батареям и торпедным залпам «Диадемы» вторили заряды эфирной энергии, изрыгаемые удлиненными медными черепами, выпиравшими, подобно сломанным костям из искореженной надстройки «Бойцовой псины». Ненависть разбилась о распущенность, а благодать – о завоевание.
Неповоротливый масс-конвейер, отягощенный орудийными платформами и грубыми бронеплитами пропал. Переродившаяся «Бойцовая псина», занявшая его место, являлась мускулистой тушей из меди и языков пламени. Она неслась сквозь пространство Ока, подобно разъяренному быку.
– Вы что, не слышите? – вокс Люция потрескивал. Он шел по тёмному коридору. Губы мечника искривились в усмешке, как только голос Композитора наполнил его уши.
– Не смотря на то, что они отвергли своё место в Песне, они выкрикивают фразы тех ролей, которые играют в её стихах, сагах о восстании и страдании против Истинного Бога.
– Говори без своих загадок, – прорычал Люций, – если знаешь, как это могло произойти – говори. Если нет – молчи.
+Узри…+
Видение проникло в сознание Люция, словно огненное лезвие топора:
Несмотря на уверенность Вечного, судьба осколка XII легиона, с которым они сражались на демонической планете, оказалась иной. Люций бесплотно наблюдал, как Когорта Назики отступает, оставляя Пожирателей Миров умирать на разрушающейся и безумно взрывающейся планете. Сыновья Ангрона возмущались тем, что забвение поглотило их. Они обратились к Трону Черепов за спасением.
Вечный смотрел, как Пожиратели Миров мечутся, и как планета исчезает, бросая их дрейфовать в живых штормах варпа. Он слышал, как они звали своего Покровителя в пространстве Ока. Как они молили о спасении. И за их души, он были благословенны. Он – второй из Пантеона, божественная оппозиция Бога Наслаждений, наполнил их тела силой и поставил во главе полного хора своих детей из кроваво-красной плоти и медных клинков. Кхорн преобразил «Бойцовую псину» и тела последователей по своему образу и подобию, направив на путь мести служителям Слаанеш.
Люций остановился в коридоре и уперся рукой в стену, чтобы удержать равновесие, когда видение рассеялось. По палубе барабанила кровь, лившаяся из носа мечника. Его зрение затуманилось и он моргнул. Из глаз тоже хлынула кровь.
Было название для того, чем стали эти Пожиратели Миров. Одержимые. Перерожденные. Благословенные сыны и рабы эфира, демонические гибриды, и тысячи других имён шепотом отражались в благоговейном страхе и проклятиях по всей Падшей Девятке.
Не имело значения то, как их называть. Ни одно из названий не показывало силы почитания или ярости его проклятия. Ни одно слово не смогло бы полностью передать то, чем являлись эти воины. Все, что имело значение – они были. И они придут сюда.
Никаких абордажных действий, как это было во времена Хтонийского Провала и после, с пленниками Трона Лжи, не было. Ни одной очереди абордажных торпед, набитых ударными отрядами, не пронеслось по пустоте, чтобы впиться в «Диадему».
Никакого дерзкого абордажа корабля, который бы снесла на подходе позиционная оборона. Не было даже вторжения при помощи телепортации, доставляющей элитных штурмовиков внутрь корабля, в обход мощной защиты ударного крейсера.
Огромные рваные раны в тканях реальности вспыхнули в коридорах и залах «Диадемы». Из дыр ворвались на борт ревущие демоны кровавого бога. Существа, порожденные самыми ужасными зверствами, бесчеловечным отношением человека к себе подобным, вырвались наружу, сжимая в когтях первобытное оружие из черного железа и меди.
Позади демонов материализовались существа в темно-алых панцирях, которые когда–то являлись доспехами из керамита. Падшие воины XII легиона, лишь отдаленно напоминавшие Пожирателей Миров, толпились внутри «Диадемы». Они не обращали внимания на небольшое количество членов смертного экипажа, которые не сумели спрятаться. Пока что их покровителя не заботило, откуда потечет кровь, и этого вполне хватало мозгам, оставшимся в варп-измененных формах, в которые превратились Пожиратели Миров. Они желали битвы. Они жаждали крови воинов.
В центральном круглом зале, что был одним из самых огромных помещений на борту «Диадемы», где некогда победоносный III легион праздновал зарождение предательства во время резни на Исстване, кхорниты прольют кровь.
Тысячи мутантов из кланов корабельного сброда ожидали их наступления, собравшись в шеренгу из грубых боевых доспехов и окровавленных лоскутных вымпелов. Они испускали первобытные кличи, лязгая примитивным оружием о броню из веков самых примитивных конфликтов человечества.
Никаких маневров не было. Ни перегруппировки, ни изменения позиций с неразборчивыми насмешками. Легион Кхорна не замедлял хода, ворвавшись в вестибюль и атаковав мутантов без малейшего изменения темпа или направления.
Кровь полулюдей брызнула в воздух, разбрызгиваясь по каменному полу и смешиваясь с эктоплазмой существ, не имеющих никакой связи с реальностью, кроме бойни, из они которой родились. Медные мечи и божественно созданные когти сталкиваюсь с клинками из костей, грубого железа и острого кремня. Крики ярости, боли, мольбы к божествам свидетельствовали о деяниях тех, кто сражался от их имени, превращая воздух в ревущий океан.
То там, тот тут падал замертво демон, и тут же исчезал из реальности. Даже небольшая группа Пожирателей Миров ощутила вкус своей второй и последней смерти, падая и замирая под тяжестью дюжин убитых мутантов. Но исход противостояния не вызывал сомнений. Те, кто его спровоцировал, не предполагали во что оно выльется.
Дети Императора напали на орду кхорнитов со всех сторон. Яркие оттенки пурпурно-голубых силовых доспехов пронзили багровое в грохоте керамитовых сабатонов и болтеров. Рипакс с криком обрушился сверху. Какофони Круга Просветления раскрыли свои рты в песне. Они превратили воздух в своё оружие, их голоса сметали врагов клубами распыленной крови и металла, превращая противников в песок.
Афилай врезался в стену из красной медной плоти, как таран. В отличии от последних демонов, попробовавших на вкус когти терминатора, ничто не отвлекало этих от кровавой бойни. Никакие обещания не капали с их раскрашенных губ, налитых ядом и ложью. Эти Нерожденные оказались явно иной породы. Они могли предложить только вспышки ярости и внушающие раны от эфемерных лезвий. На доспехах Афилая вспыхнули защитные руны, обжигающие демоническую плоть еще до того, как оружие соприкоснулось с ней.
Те, кто сражался во имя Слаанеш, издали пронзительные крики, как только Люций вступил в бой. Вечный взмыл в воздух с мраморного балкона, лаэранский клинок казался частью пойманной молнии в руке. Плеть раскрутилась перед ним, выискивая глотки и конечности.
Люций танцевал в омуте клинков, его вены всё еще обжигали серпентин и тирф, которые не выводились еще длительное время после применения. Третьей смеси хватало только на одну дозу, так что он держал её про запас. В отличии от своих братьев, он не нуждался в наркотиках, дабы заполнить пустоту, где таилось мастерство. Скорость и гнев заглушили крики в голове Вечного, позволив ему посвятить всю энергию дюжинам одновременных дуэлей. Самое близкое состояние к безмятежности, которое он позволил себе испытать.
Демоны падали замертво от лаэранского клинка. Головы полудемонов XII легиона освобождались от тел при помощи плети. Он позволил своим глазам работать независимо от конечностей, исследуя бурлящее месиво воющих космодесантников.
До тех пор, пока не нашел того, кого искал.
Примечательные доспехи превратились во что–то органическое, пронизанное бронзовыми шипами. Шлем с гребнем модели «Сарум» слился с черепом под ним, превратившись в живую маску смерти. Челюсть еще сильнее удлинилась и теперь была усеяна кривыми клыками. Цепной топор, который пережил тысячи войн, слился с рукой, в то время как вторая рука сияла, словно нечто из раскаленной белой меди от места, где была культя. Именно в там, где Люций её отрубил.
– Пойдем, кузен! – Люций направил лаэранский клинок на зверя, разделившего плоть с Красным Центурионом. – Нам нужно закончить одно дельце!
Битва, окружавшая Люция, исчезла и он сконцентрировался на одном-единственном враге перед ним. Остальные воины отступили на задний план и дуэлянты превратились в островок посреди моря битвы. Наконец–то, в кровоточащих глазах, тонувших в черепе Красного Центуриона, вспыхнуло узнавание. Два голоса оглушительно ревели с помощью горла Пожирателя Миров – один настоящий, а второй нереальный. Они являлись близнецами по своей цели – уничтожить Люция и заполучить его череп для Кхорна.
Оба воина бросилась в атаку одновременно. Вещества, синтезированные Фабием, обжигали кровь Люция, разгоняя и без того нечеловеческую скорость и рефлексы на уровень, превосходящий всё, что он когда–либо испытывал. Лаэранский клинок запел в руке, когда воин опустил его вниз.
Красный Центурион занес цепной топор. Оружие соприкоснулось, заряженная сталь противостояла визжащим зубьям в дожде из крови и искр. Сила удара заставила Люция отшатнутся.
В момент, когда клинки соприкоснулись, истинная необузданная ярость демона внутри Пожирателя Миров ворвалась в разум Вечного. Его чувства погрузились в бездонный океан ненависти. Перед глазами всё поплыло и он начал терять равновесие от головокружения.
Люций едва успел уклониться от обжигающего удара двойных цепных лезвий, когда Центурион вновь атаковал. Вечный хлестнул плетью по шлему Пожирателя Миров. Берсеркер принял удар колючей плети своей рукой из раскаленной меди. Когда хлыст обернулся вокруг горящей конечности, Люций закричал, его обожженные почерневшие мышцы лопнули.
Красный Центурион рванул навстречу движению Вечного, размахивая топором, и нанеся рубящий удар сверху вниз. Люций уклонился в последний момент и подставил под топор свой наплечник. Зубья впились в броню, разбрызгивая кровь и осколки заколдованного керамита. Мечник взревел и ответил на удар, вонзив клинок в горло Пожирателя Миров. Черный ихор, подобный кипящему маслу, брызнул из–под челюсти Центуриона. Вечный освободился и крутанулся, подобно урагану, который почти развалил одержимого легионера надвое по линии горжета.
Люций отшатнулся, шипя сквозь зубы. Он увидел, как Красный Центурион упал на колени. Голова и шея легионера свалились на палубу разорвав хрящи, а следом хлынул поток крови.
Обмякнув, воин завалился назад и умер.
Победа должна была подействовать на Вечного подобно успокоительному бальзаму. Еще одна победа – точка в убийстве, в котором ему когда–то отказали. Но, вместо этого, победа раздражала его. Победа досталась ему быстро и он ощущал разочарование.
Слишком легкая.
Его мысли подтвердились и беспокойство расцвело внутри. Тело Красного Центуриона засветилось. Тепло исходило от него бодрящими волнами. Рваная рана месте, где была шея Пожирателя Миров, задрожала и длинные клиновидные клыки пробили её, порождая ужасную щелкающую пасть.
Люций отступил и поднял меч. Жуткий повелитель Имматериума использовал труп Красного Центуриона, чтобы войти в реальность.
IV.VI
У Люция перед глазами обретало форму само олицетворение кровопролития. Само воплощение войны – яростный и смертоносный титан. Шипастая туша трупа Красного Центуриона сломалась и перестроилась так, что вместо головы появилась рогатая мерзость. Конечности размером с тело легионера, заканчивались кровоточащими когтями, присоединялись к рельефной бочкообразной груди, обрамленной медной чешуей, возвышающейся над парой ног, колени которых были вывернуты назад. Из его спины торчали кожистые полотна крыльев. Белую плоть с ослепительным фосфорным блеском от плавящейся латуни, объяло пламя насыщенного красно-турмалинового цвета.
Теперь на Люция смотрела кровожадная сущность – великий демон, генерал ужасающих легионов Кхорна.
Люций бросился в сторону, когда противник с рёвом выпустил копье из кричащего пламени. Камень, к которому оно прикоснулось, расплавился в кучку дымящегося шипящего шлака. Легионеры противоборствующих сторон кричали, пока он жег их тела в живом огне.
Каждый удар четырех когтей разрывал ткань материальной вселенной. Удары порождали дыры в реальности – потрескивающие туннели, ведущие в безумие Моря Душ. Любые существа, оказавшиеся рядом с такими дырами, либо умирали, либо их затаскивали в варп миллиарды цепких рук.
Сила демона почти сразу же заставила Люция стать в защитную стойку. Лучшее, что он мог сделать, это уклоняться от его ударов, не давая разорвать свое тело напополам и выбросить разрубленные куски в варп. Тяжесть атак лишала Люция всяких мыслей об ответном ударе, заставляя мечника сконцентрироваться только на том, как их парировать.
Жаждущий Крови не произнес ни слова. Язык демона не был приспособлен к словам смертных. Но Люций слышал его голос в каждом парированной атаке, в каждом взмахе когтей, от которых он уворачивался. Слова звучали в голове Люция, даже не слова, а образы и ощущения, приближенные к разъяренному разуму великого демона.
Смерть. Ненависть. Огонь. Оно говорило через свою жестокость. Умри. Умри. Умри!
Все рапторы, как один, ринулись к демону. Они взмыли в воздух. Клин из фиолетового керамита во главе с Виспиртило парил на огненных крыльях. Увидев их, кровожадный демон повернулся, изготовившись всей своей тушей отразить нападение хищников.
Виспиртило приготовил копье. Он отвел его назад, чтобы вонзить прямо в горло чудовищу.
Жаждущий Крови рассек воздух. Его когти вновь разорвали реальность.
Зияющая пасть глубин варпа разверзлась прямо перед лицом последнего Орлиного Короля. Рипакс несся вперед. Они двигались слишком быстро и не могли увернуться. Рапторы упали в эфирную рану. Варп поглотил их. Виспиртило заметил опасность только в последний момент. Он выгнулся в воздухе, пытаясь зацепиться молниевым когтем за край раны в реальности, словно падал в материальную пропасть. Дыра, соединенная с эфиром, начала дрожать и медленно стягиваться. Под звуки громового раската портал за Рипаксом закрылся, растворившись в облаке ледяных кристаллов. В воздухе сверкнула металлическая полоска и кончик когтя предводителя рапторов с грохотом упал на палубу. Его покрывало рассеянное электричество и иней.
Потеря отразилась ударом холодного клинка в животе Люция. Рипакс сражался с ним бок о бок со времен Скалатракса. Их невозможно было заменить. Но именно они и выкупили драгоценные секунды, необходимые для активации стимулятора. Он приготовился ввести в себя последнюю сыворотку. Выбор был таков: либо он введет её, либо падёт.
Люций вспомнил слова Прародителя:
«Это байлстим. Пыль вымершего и забытого мира-корабля эльдар, смешанная с кровью существ, которых ты называешь демонами. Все испытания компонентов вещества приводили к смерти подопытных. Я никогда не испытывал байлстим после полного синтеза. Это субстанция той силы, которую даже я не до конца понимаю. Если ты выживешь после использования, я бы хотел узнать о её свойствах».
Люций надавил на кнопку. Латунный стержень опустился в третий резервуар за спиной. Первая и единственная доза чистого темно-зеленого байлстима, которую удалось синтезировать, тонкой струйкой влилась в его кровь, испуская леденящие искры.
Жар демона, охватывающий Люция, исчез. Мороз покрыл его доспех, шелушась и тая от близости с окровавленными хорами чудовищ Кхорна. Ощущения снова вернулись к нему, оживляя плоть. Даже более, он чувствовал себя трансцендентным. Он ощущал себя богом.
Сверкнула молния – Люций повернул свой клинок в руке. Он никогда особо не заботился об обороне. Вечный предпочитал атаковать.
Люций проплыл между когтей демона, словно сверхбыстрое размытое грациозное пятно. Мечник никогда не чувствовал себя быстрее и острее. Он никогда не владел своим телом лучше, чем сейчас. Поле битвы мелькало вокруг него, ожидая, чтобы он переделал его так, как захочет. Вечный развернулся, уже стоя вне досягаемости когтей Жаждущего Крови. Миновав защиту демона, Люций нанес удар.
Лаэранский клинок вспыхнул, срезая один из рогов с головы чудовища. Люций засиял. Чувство победы вспыхнуло в груди. Он приготовился снова нанести удар, как вдруг ледяной кулак сжал его сердца.
Пошатнувшись, Вечный осел на одно колено. Он попытался встать, пошевелиться, но тело отказывалось повиноваться. Похититель Душ чувствовал биение из самых глубин своего тела сильнее, чем когда–либо прежде. Это было и тенью и льдом. Оно билось так терпеливо. Оно ждало так долго, прямо у поверхности, становясь всё сильнее. Всё смелее. Люций ощутил как оно выпивает его синапсы, высасывает байлстим из крови, используя порожденную варпом эссенцию, чтобы взять контроль над мечником. Снова и снова. Оно боролось с мышцами, затягивая их в судороги, завязывая узлы вокруг костей.
Мечник оцепенел, оставаясь прикованным к одному месту. Мир вокруг потемнел под гнетом чудовищной тени, когда громыхающий Жаждущий Крови схватил его. Кровавая пена брызнула с губ Вечного и он услышал смеющийся голос внутри разума.
Да. Ворковал голос. Умри Люций. Умри и приди к нам.
Ослепительная вспышка последовала за голосом. Жаждущий Крови отшатнулся от Люция, взревев от боли и гнева, когда его атаковала острая сеть серебряных молний. Композитор шагнул вперед и согнулся пополам, высвобождая свою силу и направляя её через кончик посоха, чтобы нанести удар.
– Когда–нибудь, – прошипел колдун, – когда у тебя будет свободная минутка, Люций…
Жаждущий Крови выпрямился. Он наклонился к бушующей молнии и взревел. Кончик посоха Композитора взорвался, отбросив колдуна назад и ударив о дальнюю стену грудой дымящихся доспехов.
Люций с трудом поднялся на колени, чувствуя, как от такого незначительного движения рвутся связки. Демон перевел на Вечного свой пылающий взгляд. Агония разрывала душу мечника, он слышал, как крики становятся все громче и сильнее. Люций приготовился, понимая, что гнев убийц превращается в физическую мощь и раскалывает ему череп. Вечный терпел боль, готовясь к чрезвычайно редкому, из–за предстоящей угрозы, мгновению. Он будет использовать непрерывную осаду его разума в своих интересах.
– Это не ты используешь меня, – прорычал Люций, – а я тебя!
Вечный расслабился и на долю секунды ослабил сокрушительную хватку, благодаря которой его воля удерживала украденные души. Каждая воющая пасть, напрягающаяся на трескающейся броне, завопила, выпуская свою сдерживаемую злобу нарастающим криком. Жаждущий Крови отшатнулся, словно его ударили громовым молотом.
Собрав оставшуюся в теле крупицу энергии, Люций выпрыгнул вперед. Он взмахнул рукой. Лаэранский клинок сверкнул.
Люций упал на плечо демону, взмахнул мечом и приземлился за спиной демона. Вечный перекатился и повернулся, приняв утомленную стойку. Он поднял свой клинок, чтобы попытаться отразить ответную разрушительную атаку великого демона. Удар, которого не последовало.
Демон повернулся к Люцию тяжело и неуклюже, сотрясая шагами палубу. Белая, жидкая металлическая плоть туманила воздух вокруг него. Со звуком, похожим на звук колокола, он присел на одно колено. Рычащий рогатый узел, коим являлась голова демона, дрогнул, свирепо глядя на Люция, а затем свалился с плеч.
Вечный отпрыгнул назад, когда обезглавленное кровожадное чудовище упало вперед, обрушившись вниз и оставляя шипящий ров в полу палубы. Клокочущее дыхание вырвалось из обрубка его шеи, словно из кратера вулкана. Демоны и Пожиратели Миров вздрогнули от этого шума, как будто он был ничем иным как громким кличем. Они стали свидетелями проигрыша своего чемпиона.
Многие из орды продолжали сражаться. Они отказались смириться с поражением и ушли в небытие, прихватив с собой и воинов Люция. Но большинство, почти все демоны, пробивали когтями прорехи в ледяном воздухе и отступали назад в безумие глубочайших приливов Великого Ока.
Люций почувствовал давление в голове. В отличие от десятков тех, кто толпился перед его глазами, это присутствие оказалось желанным.
+Он исчез, не так ли?+
+Да, хозяин,+ ответила Кларион. +Демонический корабль исчез. Как тебе это удалось?+
Люций стиснул окровавленные зубы, поднимаясь, несмотря на жгучий протест рвущихся мышц и изуродованных доспехов. Он смотрел на армию Детей Императора на поле битвы, в которую превратился зал. Его армию.
За долгое время Люций впервые искренне улыбнулся.
+Я победил.+
Люций торжествующе стоял на всё еще пылающих плечах кровожадного демона. В то время, как эго ликовало, тело было слишком истощено. Последние битвы оставили на Вечном след, и даже он был подвластен усталости. Упрямый страх омрачил его победу, когда он понял, что в живых не осталось ни одного врага. Никаких больше дуэлей.
Ничто не отвлекало его мысли.
Байлстим утих, подобно физическому порыву ветра. Люций изо всех сил старался это скрыть, так как прекращающееся действие наркотика лишало его возможности дышать и заставляло чувствовать себя опустошенным. Боль стягивала узлом внутренности. Выжившие космодесантники-отступники собрались полукругом рядом с Вечным, руны и имена на их доспехах стерло пламя и нематериальная кровь. Люций высоко поднял голову демона перед собравшимися братьями, и, сделав над собой усилие, чтобы не показывать слабости, швырнул её на землю.
– Когорта Назики мертва, – произнес он, замаскировав слабость, с силой которую он не ощущал на самом деле, – повелители, которым вы присягнули на верность, клятвы, которые вы когда–то дали свершились. Здесь и сейчас вы стоите, как мои безупречные воины. Дети ложного императора, дети Фулгрима и дети самого молодого из богов. И, стоя в пепле всех тех, кто станет у нас на пути, именно мы решим, что такое совершенство.
Из глоток космодесантников вырвалось гулкое приветствие. Кулаки взмыли в воздух и ударились о нагрудники. Имя главаря эхом отразилось от обугленных стен зала. Его разум ухватился за похвалу, а энтузиазм рос вместе с их энтузиазмом.
– Агония! – взревел Люций. – Экстаз! Еще! Мы вновь ощуим чувства, я обещаю. Это наш Крестовый Поход. Именно ради него наши клинки будут проливать кровь врагов. Мы победим смертность нашей плоти, если нам придется вырвать победу из рук Фениксийца, из рук самих богов, мы это сделаем!
– Агония! – прогремели Безупречные.
– Экстаз!
– Еще!
Люций поднял меч, чтобы соединить свой голосом с голосом своей армии. Жаждущий Крови быстро превращался в ничто под его копытами. Вечный пошевелился, едва не споткнувшись о колени демоны, когда они сдвинулись. Он сражался, чтобы удержать нечто, пробивающееся из–под его плоти. Он не слышал радостные возгласы Безупречных перед собой, лишь крики заключенных убийц, сплетающиеся в клинок, управляемый одним голосом.
– Агония!
– Экстаз!
…еще!
Эпилог
Мостик «Диадемы» гудел, рокот плазменного сердца и тихое бормотание членов команды теперь максимально приблизились к истинной тишине. Люций стоял на мостике на протяжении нескольких часов. Он глядел в окулус на извивающийся ландшафт руин Ока, наблюдая за призрачным танцем гололитов, сканировавших пространство вокруг ударного крейсера на предмет угроз, которые непременно настигнут «Диадему».
Люций наслаждался молчанием еще пару секунд, прежде чем прервать его.
– Почему ты осталась? – спросил он, посмотрев на массивный трон в центре командного помоста рядом с ним, – зачем вернулась за мной?
Кларион стояла на богато расписанном сиденье командного трона. Тело ребенка всё ещё не дотягивалось до горжета Люция.
– Этому причина ты, – ответила девочка с улыбкой, которая играла в её золотистых глазах. – Ты, Люций. Ты падаешь и поднимаешься, продолжаешь идти, отказываясь поверить в свои прошлые неудачи, пока они снова не настигнут тебя. Ты возвращаешься, с каждым разом теряя частичку себя, но никогда не останавливаешься и не сдаешься. Ты такой же, как и вся твоя раса, Люций, и, как и со всеми вами, я буду наслаждаться твоим танцем до самого конца.
– Скажи мне, – попросил Вечный без тени злобы, которая обычно пропитывала его слова, – ребенок, чью плоть ты украла. Её душа, она еще там?
Губы Кларион задумчиво выпрямились.
– Нет, – тихо ответила она, переведя взгляд на окулус, – она так давно утихла.
– В нашей бесчеловечности, – произнес Композитор, – есть святость.
Злокачественные опухоли созвездий Ока Ужаса кружились вокруг купола святилища Композитора. Колдун умолял Люция об аудиенции. Вечный был взбешен данной просьбой. Он знал, что ведьма ощутила перемену в нем.
– Наше творение ознаменовало гибель одного мира и рождение другого. Даже в пепле Объединительных Воин, еще до того, как мы увидели нашего отца, мы так походили на него. И, подобно древним первобытным ритуалам, детей приносили в жертву, чтобы дать жизнь совершенному легиону. Как и титул, который Фулгрим принял в конце-концов, каждый брат легиона был фениксом, старше, чем межзвездная империя, за создание которой мы когда–то сражались, а теперь истекаем кровью, чтобы уничтожить.
Один воин Легионес Астартес может уничтожить целый город. А со временем и целый мир. Целый легион способен уничтожить звездные системы. Объединенный легион с единым стремлением, с одной целью в каждом разуме и сердце, в конце-концов достигнет желаемого. Это устрашает. Какая же цель способна двигать такую силу?
Люций взглянул на колдуна.
– Совершенство.
Композитор кивнул. Он погладил колбу, висевшую у него на поясе, где хранилась связанная сущность того, кто когда–то был замученным рабом.
– Но что происходит, как только мы достигаем совершенства? Достигаем того, чего обычно, как считается, невозможно достичь? Что происходит, когда ты достигаешь цели и понимаешь, что совершенство это еще не конец? В тот момент, когда ты узнаешь, что совершенство всего лишь поворот ключа, сигнал о том, что ты достоин большего, достоин того, чтобы тебе открыли правду о Вселенной?
Просветление не приходит извне. Настоящая истина остается внутри тебя и всегда была там. Чтобы найти её ты прорываешься всё глубже и глубже, пока не достигнешь дна. И, когда ничего не останется вокруг, тебе откроется истина. Вот, что с тобой происходит, Вечный. Ты находишься на пороге осознания истины.
– Я помню, – тихо произнес Чезаре, – помню, как нам нравились их крики, кажется, это было в прошлой жизни.
Апотекарий стоял рядом с Люцием на платформе, глядя вниз на огромное скопление рабов, захваченных Когортой Назики в их последнем набеге. Они разграбили промышленную крепость Железных Воинов на астероиде.
– Теперь я почти не слышу криков, да и другие отчаянные звуки, которые они издают, звучат так же, как и простые слова.
Апотекарий смотрел на перепуганных людей.
– Они не люди, никогда ими не были. Все они – мясо, сосуды и основа для того, что вернет нам чувства.
Люций тоже посмотрел вниз с платформы.
– Иногда и этого недостаточно.
Неужели это то, чем они стали? Во что он превратился? Налетчики, воры, монстры. Неспособные или даже не желающее видеть что–либо перед собой, неспособные сделать что–либо, кроме как забрать боль с этих животных, которые выглядели, как он, просто, чтобы вернуть себе чувства на короткий срок. Краткость его ощущений была превышена только глубиной разврата, в который он погрузился, дабы достичь их. Ужас, что он испытал за это мгновение, напомнил о том, кем он был раньше.
– Раньше мы держали эту Галактику в своих руках, – сказал Чезаре шепотом. – Кто же мы теперь?
Воспоминания смешались воедино, прошлые годы и прошлые часы искажались при столкновении. Зеркальные стены обиталища Люция вновь обрели прежний вид, и его покрытое шрамами лицо отразилось в зеркале. Вечный покачал головой, в тщетной попытке прийти в себя. Он был дезориентирован, переживая воспоминания, которые, казалось, принадлежали другим душам, но он знал, что это его собственные воспоминания. Быть пассивным наблюдателем собственного прошлого, смотрящим периферическим зрением на то, к чему он более не мог прикоснуться.
Но я могу.
Давление в голове Люция усилилось и он ощутил пронзительную боль. Агония, уникальная, как биение сердца. Точно такая же боль, которую ему довелось испытать в тюрьме архонта под ареной Комморрага.
– Кто ты? – спросил Вечный. Он перевел взгляд с зеркальной стены на свою перчатку, чувствуя, как дрожь пробежала по бледной коже его руки под керамитовой оболочкой.
Ты уже должен знать это.
Зеркало треснуло, разлетевшись отражающим взрывом вокруг кулака Люция. Осколки сверкающего серебра дождем пролились на него, падая на пол, впиваясь и разрывая плоть. Он ничего не услышал, но почувствовал зудящий в мыслях смех.
Я – твоё желание. Я то, что ты ищешь и то, чем ты хочешь быть, но никогда не сможешь. Цель, которую ты поставил, плоть, кровь, дух – все это. Я достижение, которого ты никогда не получишь, и идеал, которым ты никогда не станешь. Этой цели ты никогда не достигнешь, но я уже достиг.
Люций посмотрел вниз и увидел свое собственное ухмыляющееся лицо, выглядывающее из каждого осколка разбитого зеркала.
Я – совершенство.
notes
Примечания
1
Синкопа – смещение акцента с сильной доли такта на слабую, то есть несовпадение ритмического акцента с метрическим.
2
Мандала – замкнутая геометрическая система с равноудалёнными от центральной точки элементами. Сакральное схематическое изображение либо конструкция, используемая в буддийских и индуистских религиозных и эзотерических практиках.
