Текст книги "Люций: Безупречный клинок (ЛП)"
Автор книги: Йен Сент-Мартин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Приложив руку к носу, Кларион собрала капельку крови на подушечку пальца. Она протянула руку перед собой и повернула её ладонью вниз. Капля набухла под действием гравитации.
За мгновение до падения крошечный черный камушек нечеловеческой жизни застыл. Упал, как семечко, в кусок мяса у подножия трона. И, подобно семени, камешек раскололся в органичной материи трупа, пустив миллионы черных ниточек-корней.
Раздались приглушенные щелчки и скользкие всплески. Останки задрожали, собираясь воедино. Они распухли, перерезанные артерии вновь соединились, расплющенная плоть очистилась от кровоизлияний. Некогда превратившийся в раздавленный блин, Инцитат за несколько мгновений вернул свою сверкающую форму назад.
Демоническое существо издало трель. Он закружил у подножия трона Кларион, высунув из пасти острый язык. Девочка провела рукой по спинке существа и оглянулась на колдуна, сидящего рядом с ней на мостике.
– А теперь что? – прохрипела Кларион. Голос всё еще оставался севшим, она была едва способна говорить шепотом.
Переборочный люк раздвинулся, обрамляя съежившуюся фигуру раба в проходе. Глаза человека, видимые за толстыми очками защитного костюма, широко распахнулись от чувства ужаса, не в силах отвести взгляда от Афилая, когда тот, не проронив ни слова, прошел мимо. Композитор, улыбнувшись, посмотрел на Диренка.
– Теперь? Мы продолжаем петь, моя дорогая, и с помощью этой Песни мы отыщем и заберем нашего повелителя.
Часть III
Карнавал Шипов
III.I
Он никогда не видел сновидений.
Сновидения приходят во сна, укрепляя образы в сознании, и он не мог вспомнить, когда в последний раз спал по-настоящему. Вступление в ряды легиона обеспечивало эйдетическую память, но, несмотря на генетическую перестройку и перерождение, он не мог вспомнить, когда последний раз спал. Со временем его память разрушилась, воспоминания о Кемосе и ранние годы среди собратьев в легионе тускнели и размывались. Все больше и больше их заменяли кадры из жизней, не принадлежавших ему. Такова цена вечности, его особенное бремя среди бесконечно разнообразных и искаженных признаков энтропии, свойственных тем, кто жил и вел битвы внутри Ока.
Он не был уверен, что сейчас ему снится сон. И решил, что такой вариант возможен, как и любой другой, да и по правде говоря, ему было безразлично. Текущий момент – вот, что действительно имело значение.
Он стоял на коленях в клубящемся тумане в размытом, бездонном окружении. Дважды он пытался встать, и оба раза непреодолимая тяжесть невидимой силы давила на него, мешая подняться. Внезапное давление в самом естестве заставило выгнуться дугой, его стошнило черным потоком в воздух. Маслянистая жидкость разделилась на рваные скользящие силуэты, блуждающие в тумане вокруг, вне поля зрения и досягаемости.
Фигуры кружили, превращаясь в голодных тварей со скрежещущими зубами. Они царапали тело, тихо нашептывая имя.
Люций…
На третий раз Вечный с трудом заставил себя выпрямиться. Давление ослабло, и он, пошатываясь, поднялся на ноги, но ничего не почувствовал под собой. Головокружение окутало его нервы ледяным маслом, и мечник обмяк, словно подвешенный в глубокой воде. Силуэты приблизились. Люций слышал их смех, царапающий кожу.
Вечный моргнул. Кожа.
Он остался без доспехов. Древняя броня из искореженного керамита и испытывающих муки лиц, поверхность которой всегда рябила, деформировалась и трескалась, исчезла. Люций так давно не разлучался с ней, что забыл как выглядит без неё.
Бледная серая плоть – вот и все, что осталось, такая же грубая и рельефная, как у любого другого легионера. Кожу украшали картографические изображения из тысячи шрамов, многие из которых переплетались и сливались, выделяя символ самого молодого бога в сверкающих фиолетовых контурах. Интерфейсные порты на его позвоночнике и конечностях исчезли, а на их месте оказались сжатые пасти миног и кровоточащие глаза. Его ноги почернели ниже колен и заканчивались раздвоенными тёмно-рыжими копытами.
Более десяти тысячелетний прошло в материальной вселенной, и неизмеримое количество эпох в пределах Ока, с тех пор как Люций в последний раз снимал доспехи. Броня являлась такой же неотъемлемой частью его самого, как и два сердца и твердые, как железо, кости. Предательство и божественное прикосновение срастили доспехи с плотью, выкованной и перекованной для заточения душ, которые кричали в его разуме каждое мгновение.
Только не сейчас. Здесь, в царстве снов, убийцы Люция исчезли. Холодная тишина повисла в разуме мечника, ощущающего себя пещерой с единственным интеллектом внутри. Именно это осознание заставило силуэты подойти поближе, достаточно близко, чтобы их лица проявились из тени.
Чемпионы падших легионов. Короли-воины, ксеносы и душегубы. Оскаленное лицо фенрисийского берсеркера, малокровного потомка легиона Русса. Все те, кто победил Люция в бою, высосал из него кровь и вырвал дух из смертной оболочки, столпились вокруг. В центре возвышался сам лорд-командущий, такой же прекрасный и ужасный, как и в тот день, когда они сразились много жизней назад.
Кирий.
Люций напрягся, пытаясь освободиться от невидимых оков, а убийцы осклабились, обнажая длинные клыки. Глаза Кирия засияли, наполняясь болезненным светом. Убийцы рухнули вниз, превратившись в маслянистые черные веревки, пронесшиеся по телу Люция, словно волнообразные цепи чистой тьмы. Холодный огонь пронзил естество, когда жидкая тьма въелась в поры. Цепей становились всё больше и больше, пока перед Люцием не остался только Кирий.
Лицо Кирия покрылось рябью, словно бестелесная плоть была не более чем маской неприкрытой ненависти. Жгучий огонь в его глазах ослеплял.
Совсем скоро. Прошептал Кирий. Убийцы покрыли всё тело Люция и закружили вокруг шеи. Чернильная жидкость хлынула на лицо. Она просочились сквозь стиснутые зубы и устремились вниз по глотке. Сквозь пульсирующую тьму Люций почувствовал, как Кирий прикоснулся своей, раскаленной как тавро рукой к его щеке.
Еще не время.
Люций резко открыл глаза, шквал криков обрушился на него так же, как и всегда. Треск и лязг разрушающегося керамита заполнил уши, и мечник посмотрел вниз, чтобы вновь увидеть свою броню. Но под ногами не оказалось ничего.
Под Люцием зияла пропасть в сто метров, оканчивающаяся колышущимся полем трупов. Утопленные люди и ксеносы смотрели на него, зависнув в воздухе, словно удерживаемые бурлящими волнами невидимого океана. Длинные колючие медные цепи сковали их шеи, удерживая их прямо под поверхностью призрачного моря. Цепи тянулись из чернильно-черной и неизмеримо глубокой бездны. Выпученные глаза мертвецов смотрели на Люция, каждый из них застыл в последнем крике паники и отчаяния.
Колючие щупальца обвились вокруг груди Вечного, а затем вытянули его руки в стороны на крестообразный манер. Щупальца сжались и вспотели, от них разило острым запахом ксеносов. Несмотря на это, они не были ни живыми организмами, ни машинами, а чем–то совершенно иным. Слиянием живого и синтетического. Кто–то или что–то создало их.
Люций посмотрел по сторонам. Его собратья из Когорты Назики висели через неровные промежутки вокруг, подвешенные за те же щупальца, свисающие из тьмы над их головами, подобно болезненным корням деревьев. Легионеры дергались и шевелились в вынужденном сне. Из голов и глоток торчали иглы от внутривенных инъекций, вводящих химические коктейли в их вены, чтобы вызывать сус-ан кому.
Люций обвел взглядом коматозных падших космодесантников, висящих, подобно гроздьям на виноградной лозе. Он отыскал взглядом Андарота, Креннанса, Виспиртило и остальных из Рипакс. Воин сумел найти всех братьев из Когорты Назики. Всех, кроме Чезаре.
За воинами Люция, растянувшись в отдалении, висели другие легионеры. Они представляли собой более дюжины отдельных группировок и рейдерских культов. Объединяло их то, что доспехи воинов несли на себе одни и те же кричащие и искаженные цвета, и на каждой броне в различной степени по спектру почитания и преданности красовалась символика самого молодого бога. Каждый из них был или воином Детей Императора или ренегатом, вступившим с ними в союз.
Люций снова посмотрел вниз. На мгновение он задумался, что будет с ним если он упадет. Ответ вызвал у него сухой смешок.
«Я умру с голоду».
– Как тебе мои висячие сады?
Голос походил на змеиное шипение, сочащееся ядом, но в то же время лирическое и царственное. Слова произнесли с резким, неестественным акцентом, который не уменьшал сладкозвучности. Голос, похожий на бритву, обернутую в прозрачный шелк. Голос, пьющий боль ради спасения.
Она появилась в поле зрения Люция, стоя на парящем постаменте из почерневшей кости и тёмного кристалла. Женщина напоминала токсичный алебастр, её кожа никогда не чувствовала питающего солнечного света, кроме тех случаев, когда ей приходилось выходить из своего убежища-паутины, чтобы совершать набеги за плотью. Раскосые глаза, в угольно-черном обрамлении, смотрели на Вечного, сверкая хитростью и злобой из самого естества. Тёмные соболиные волосы с алой мелировкой были собранные в тугой хвост поверх такого же тёмного кристалла, как и у нее под ногами. Резные пластины сегментированной брони покрывали её нечеловечески высокое, стройное тело, расписанное замысловатыми, отвратительными узорами, растекавшимися и извивавшимися на тёмных поверхностях. Они вились вокруг кулона размером с кулак – черепом, пронзенным тремя осколками кости, расположенным в центре её груди и вырезанным из белой, подобно нетронутому снегу, психокости.
Иссохший бесполый раб или рабыня, Люций не мог опознать пол, съежился в цепях на постаменте рядом с хозяйкой. В грязных когтях оно держало длинное тонкое устройство, один из концов которого находился перед губами говорящей. Она вновь обратилась к Люцию. Её слова, прокручиваясь через приспособление, превращались в готик со свистящим шипением.
– Мои сверстники находят такое увлечение показушным. Но что такое жизнь без искусства?
– Приветик, маленькая богородица, – Люций обнажил свою клетку игольчатых зубов в улыбке тёмному эльдару.
Воздух наполнился низким гулом антигравитационных двигателей. Эльдары в шипастых доспехах пронеслись мимо Люция, рассекая воздух на угловатых острых скайбордах. Пришельцы смеялись и глумились над Вечным. Они вращались вокруг него сужающимися кругами, размахивая крючковатыми глефами и зазубренными кинжалами.
– Не обращай на них внимания, – произнесла эльдар, поднимая руку и откидывая свою мантию из тёмного меха и содранной кожи назад. Своим жестом она остановила геллионов. Женщина глядела на Люция, не скрывая голод, – они всегда резкие по отношению к новым экспонатам в моем зверинце.
– Так позволь им.
У Люция голова кружилась так сильно, что он и не понял, как сказал это. Близость со столькими эльдарами опьяняла, удушливое биение их иссохших сердец, их приторный тёмный запах пронизывал его до мозга и костей.
– Дай же мне вкусить их плоть и кровь. Слаанеш насладится вкусом их душ.
– Твой бог? – Эльдар рассмеялась, смех, подобный зазубренному клинку, скребущему по стеклу. – Твоя идиотская раса так меня забавляет. Как и забавляет то, чему вы так верно служите и падаете на колени.
– Я бы так далеко не заходил и не назвал себя преданным, – ответил Люций, всё еще хищно ухмыляясь, – но не нужно верить, чтобы увидеть, как любовь самого молодого бога к тебе превосходит всех тех, кто возвестил Его рождение. Я получил… дары от Него, и каким я был бы чудовищем, если бы не соединил ваши души с Ним в благодарность?
Хозяйка-комморрит на мгновение задумалась над его словами.
– Ах да, дары… Скажи мне, тот из твоей расы, с кем я в бартере «плоть на секреты» – Свежеватель. Он рассказывал о тебе. Ты тот, кого ваш сброд называет «Вечным». Он поведал мне о твоих дарах. Он говорил, что ты живешь, несмотря на то, что раз за разом падаешь в объятья забвения.
Она протянула руку, удерживаясь, чтобы не коснуться когтистым кончиком пальца щеки Люция.
– Смерть отказывается держать тебя. Ты умираешь и всё же воскресаешь. И всегда так. Я открыла много секретов в обмен на тебя. Я хочу научиться этому.
– Освободи меня, – сказал Люций, подавшись вперед так, что щупальца не впились глубоко в броню, – скорми мне это несчастное создание и я расскажу тебе всё наедине.
Эльдар ухмыльнулась, убирая руку. Она схватила раба. Пальцы прошлись по черепу, вырезая глубокие раны в плоти хрустальными когтями.
– Жалкая вещичка, не правда ли? Это так, но не совсем бесполезная для меня, – она указала на устройство, в руках изгоя, – я не стану унижать себя разговорами на языке вашего вида.
Люций провел языком по клыкам.
– Когда ты так разговариваешь, когда мышцы твоего лица двигаются, я не могу не думать о том, как буду вздрагивать от удовольствия при поедании твоих глаз, – он склонил голову набок, – я могу есть их по одному. Тебе бы это понравилось? Хочешь увидеть, как я это сделаю?
Какое-никакое, а впечатление на эльдара его слова произвели, хотя она не подала виду. Она оставалась невозмутимой, всё ещё щурясь от высокомерного презрения.
– Ваша раса всегда была инфантильной, неуклюже воинственной и отталкивающей. Я часто забываю о том, что относительно недавно вы выползли из первобытного болота своего первого мира. Если ты хочешь показать мне, а не рассказать, это не имеет значения, – ответила она, ткнув кончиком когтя между глаз Люция, – ответы, которые я ищу, находятся внутри тебя, – она вонзила свой коготь в лицо Вечного, выпустив струйку тёмной крови, которая побежала по ногтю и забарабанила по его копытам. Люций тяжело задышал от восторга, вызванного её прикосновением. Щупальца, обвившиеся вокруг тела, ослабевали. Хозяйка-эльдар ухмыльнулась, убирая руку, Люций погрузился во тьму.
– Я – Тиндрак, архонт кабала Последняя Ненависть, и мне будет приятно узнать, скольких из вас я должна вырезать, чтобы раскрыть секреты твоего бессмертия.
III.II
Люцию прежде не доводилось бывать в невидимых водах, переполненных плавающими мертвецами. В тот самый момент, когда он должен был коснуться поверхности, вереница мучений скрутила его. Он испытывал подобное прежде, в телепортационных маяках и вратах, рассекающих чистый варп, но никогда ему не было так легко, как сейчас. Все равно что впервые взять в руки новый клинок и сразу найти невероятно точный баланс.
Он рухнул на пол из выдолбленного пружинистого камня. Воздух, наполнявший его легкие был другим. Уже не та холодная и приторно стерильная атмосфера висячих садов эльдар, а жаркий и тяжелый воздух с привкусом огня и остроты пролитой крови разных видов. Его уши напряглись от шока, когда их атаковал бешеный рев тысячи глоток ксеносов.
Вокруг Люция простирался неровный, грубо очерченный ландшафт из почерневших скал, изломанных под разными углами зазубренных пик из камня и металла длиной от трех до пятидесяти метров. Трупы валялись на земле или были насажены на копья в различных состояниях разрушения и разложения. Мертвые тела самых разных видов ксеносов, людей, и даже воинов легионов Адептус Астартес. Люций мельком заметил, что все трупы полубогов, за редким исключением, отмечены геральдикой III легиона.
Огромные блоки многоярусных сидений, наполненные толпами тёмных эльдар, плавали и вращались вокруг чаши из битого камня. Ксеносы кричали и издевались та наверху, ссорясь и играя между собой. Аплодисменты вспыхивали в отдельных частях плавучей аудитории, когда споры перерастали в кровопролитие. Тела убитых сбрасывали за борт в бездну.
Прогулочные баржи в стиле барокко и антигравитационные корабли плавали по краям стадиона, пока аристократы комморитов, окруженные рабами и придворными, наслаждались зрелищем, лежа на изысканных кушетках из бессмертной измученной плоти. Акробаты летали и прыгали по воздуху между баржами в ярких костюмах, сражаясь и нанося друг другу удары кинжалами и копьями.
Взгляд Люция устремился к колышущимся парусам инопланетного прогулочного корабля, Вечный на мгновение растерялся, пока впитывал окружающее его зрелище.
Комморраг – черное сердце царства тёмных эльдар заполнил небо, словно гора из разбитых клинков. Почерневшие шпили башен прорывались сквозь его поверхность во всех направлениях, фундамент поглотила тёмная метрополия рынков плоти и растянувшихся промышленных подземелий. Корабли разных размеров заполняли небеса, порхая и дрейфуя между лопастями зданий транспортных узлов и экстравагантных плавучих дворцов.
Миллиарды обитателей жили, дышали и убивали в острых соборах отравленного города и в бесконечных трущобах, раскинувшихся за ним. Объединенная энергия целой расы направлена на совершенствование искусства извлечения наиболее полных и абсолютных страданий из тех, кто был захвачен в набегах на реальное пространство за пределами паутины. И все же, это был всего лишь виток невероятно огромного города, корнями уходящего в бесчисленные выходы из паутины, подобно вирусу. Спутниковая арена, на которой стоял Люций, была лишь одной из сотен, заполнявших черное небо вокруг логова тёмных эльдар.
Люций пробирался вперед сквозь постоянно изменяющийся лес огромных шипов. Под невнятные мысли его плеть размоталась, потрескивая отделяющимися сухожилиями. У него отобрали лаэранский клинок, и мечник переводил взгляд с одного трупа на другой, пытаясь найти замену.
Радостные крики извивающейся толпы усилились, как только Вечный вышел на поляну. Несмотря на свое положение – порабощенный, загнанный в ловушку на чужой гладиаторской арене – Люций улыбнулся, засияв от похвалы, которую вызвало его присутствие. Но улыбка быстро сменилась хмурым выражением, как только он понял, что овации предназначались не ему.
В плоском углублении в центре чаши арены, свободной от многочисленных шипов, сцепилась пара чудовищных существ, разрывая друг друга на вершине горы из выпотрошенных мертвецов. Одно из чудовищ смутно напоминало ящера – его чешуйчатую шкуру украшали заостренные гребни из красной кости. Оно навалилось на противника, раздирая насекомоподобное чудовище, впивающееся в бока полудюжиной щелкающих когтей.
Восторженные крики усилились, когда рептилия поймала луковичную голову врага челюстью и оторвала её с брызгами кислотно-коричневой жидкости. Даже без головы, когти умирающего существа продолжали бороться в течении нескольких мучительных мгновений, оставляя кровоточащие рваные раны в твердой плоти своего убийцы. Люций подоспел вовремя для того, чтобы увидеть, как второй монстр, подергиваясь, падает к остальным на холме.
Зверь-победитель немедля повернулся в сторону Люция, три широких ноздри в центре его головы раздулись. Он карабкался по насыпи из трупов ползком, разбрасывая и опрокидывая за собой оторванные конечности и разрушенные части доспехов. Четыре ромбовидных блестящих черных глаза хищно уставились на Вечного.
– Отныне, – прошептал Люций, обводя взглядом толпу эльдар, – вы будете болеть за меня.
Зверь несся в атаку на воина. Его передние конечности набухавшие скоплениями твердых, как железо мускулов, перепахивали камни, пока он тяжело бежал к Люцию. Чудовище приближалось. Вечный сжимал и разжимал левый кулак, раздражаясь от отсутствия клинка в руке. Он – непревзойденный убийца, и это вовсе не зависело от того, были ли у него самое совершенное оружие или только голые руки и воля, но именно меч являлся его истинным продолжением. Оружием наиболее приятным для души.
С клинком Люций творил чудеса.
А до той поры, пока он не найдет меч или не вернет себе свой собственный, придется довольствоваться плетью. Он нанес удар, петли разматывались подобно когтистым щупальцам. Яд стекал с кончиков шипов, шипел и кипел, падая на землю.
Рептилия вздрогнула перед тем, как хлыст коснулся её тела. С хрустом костей и со звуком рвущейся плоти, ящер превратился в четырех существ поменьше первоначального зверя. Атака Люция пришлась на пустое пространство, монстры завыли и окружили воина со всех сторон.
Люций зарычал, приняв атаку одного из прыгнувших зверей наручем. Отвратительная слюна, воняющая гниющим мясом, дождем пролилась на его лицо из щелкающих челюстей.
Вечный ухмыльнулся и в ответ сплюнул слизью в глаз чудовища. Оно завыло – кислотная слюна растеклась, обжигая морду. Покрасневшая кость черепа твари просвечивала сквозь клубящиеся пары разлагающегося мяса, рептилия отшатнулась. Люций поймал ящера в воздухе и схватил за колючий хвост, после чего ударил головой о землю.
Еще двое существ вскарабкались на спину воина, толпа взревела, когда тот повернулся, чтобы сбросить их. Один из ящеров отлетел в сторону и рухнул в пыль. Люций отодрал второго от того места, где тот пытался прокусить горжет и швырнул тварь к предыдущему. Раздался хруст ломающихся костей.
Вечный повернулся, чтобы найти последнее чудовище, но его поле зрение заполнила пасть со скрежещущими челюстями. Ящер набросился на грудь Люция и повалил воина на спину. Звезды взорвались перед глазами Вечного, когда череп треснулся об одно из монолитных каменных копий, торчащих из пола арены.
В перчатках, скользких от синего ихора – крови существ – Люций боролся с последним зверем, держа его клыки на расстоянии вытянутой руки от своего горла. Лица на броне покрывались рябью, когда когти существа рыскали по ним в поисках слабого места. Воин схватил морду пальцами, улыбаясь, от ощущения ломающихся в хватке костей, и оттолкнулся бедрами от земли.
Люций поднял рептилию над головой, и ударив о каменное копье, насадил на острые шипы покрывающее монолит по всей длине. Черно-синий ихор хлынул на Люция, после чего тот откатился в сторону и поднялся на ноги. Рукой он отскреб запекшуюся кровь с лица и с отвращением сплюнул.
– Мерзость, – усмехнулся Люций и подошел к двум ящерам, которых бросил друг на друга, увидев, что они всё еще дергаются и царапают землю. Люций наступил копытами на черепа и потоптался по ним, чтобы убедиться в том, что гневу чудовищ пришел конец.
Вращающаяся аудитория озверела, группки игроков принялись драться и убивать друг друга, чтобы расплатиться с долгами. Подойдя к куче трупов, Люций широко раскинул руки, впитывая крики эльдар. Вечный принялся оттаскивать тела и их части, роясь в останках и отбрасывая разбитые доспехи и сломанное оружие в разные стороны, пока не наткнулся на то, что искал.
Изогнутый клинок, мало чем отличающийся от церемониальных мечей хопеш, которые предпочитали эрудированные псевдо-воины – сыновья Магнуса Красного. Клинок был в два раза длиннее тех, которыми Люций привык сражаться. Его покрывали сколы и выбоины из–за использования против тяжелой брони. От коррозии, вызванной непрекращающимися кровавыми потоками, металл стал хрупким.
Проще говоря, клинок являл собой ржавый кусок металлолома. Люций даже с трудом мог заставить себя назвать ЭТО оружием, и в любой другой день, при любых других обстоятельствах, он не оскорбил бы перчатки своей брони, заставив их ощутить вес такого клинка. Но в данной ситуации даже такое оружие было лучше, чем ничего.
Люций вздохнул и крутанул клинок в левой руке, перекатывая потертую рукоятку между тыльной стороной перчатки и ладонью.
– Почувствуй себя благородной, ты, уродливая и ненужная вещь. Тобой для этих зевак я буду творить чудеса.
Грохочущий удар позади заставил Люция пригнуться. Он крутанулся на копытах, вращая запястьем, чтобы найти баланс нового оружия. Когда пыль от упавшей фигуры осела, воин немного расслабился.
– Привет, брат, – произнес Люций. – Добро пожаловать в цирк смерти ксеносов.
Кадарн со стоном выругался и поднялся на ноги. Он встряхнул конечностями и пыль осыпалась с доспеха.
– Приветствую, Вечный, – взгляд палача-предателя метался от нового клинка Люция к груде мертвых тел, – если это лучшее, что ты смог раздобыть, то я даже представить не могу, какие сокровища ждут меня. Я просто вне себя от радости.
– Да, и я обещаю устроить самый большой пир, чтобы почтить твою радость, но как–нибудь в другой раз, – парировал Люций.
Кадарн нахмурился, пиная обломки.
– Здесь нет ни одного куска стали, на который я бы даже захотел помочиться.
– Следи за языком, – упрекнул Люций, глядя на ревущую толпу эльдар, наблюдавших за ними. – Поторопись и найди то, что сможешь использовать в качестве оружия. Жажда крови у толпы растет, а это значит, что вскоре они пошлют что–то ужасное, чтобы попытаться убить нас.
– Помолись, брат, – прорычал Кадарн, – Помолись, чтобы то, что они пошлют, принесло оружие.
Пришедшие на арену оружия не несли. Из туннельных ям под полом арены эльдары-хозяева выпускали волну за волной отвратительных существ, чудовищ, отловленных по всей галактике или созданных глубоко под землей в лабораториях. Твари, чьи шкуры источали кислоту и разрывали землю огромными острыми когтями, атаковали Люция и Кадарна. Стаи воздушных хищников обрушились с небес, заставляя воинов сражаться спина к спине, чтобы отразить их атаки.
Со временем двух космодесантников-предателей по колено окружила баррикада из разделанных на куски самых опасных хищников галактики. Кадарн и Люций стояли наготове, их доспехи были изрезаны когтями и покрыты кровью ксеносов. Люций развернулся и щелкнул плетью, чтобы стряхнуть засохшую окаменевшую кровь, спекшуюся на шипах. Клинок, которым он завладел, оказался достаточно прочным, чтобы выдержать головокружительно сложные удары, которыми Вечный убивал зверей. Кадарн же прибег к тому, что оторвал конечность от монстра, покрытого узловатым экзоскелетом и размахивал ею, словно дубинкой, против последних трех волн, которые выпустили на них.
– Погреб амброзии Чезаре, – прошипел Кадарн, – за хотя бы один из моих топоров.
Люций провел лезвием по наручу, соскребая запекшуюся кровь с изношенной кромки. Он крутанул клинок один раз, избавляя его от последних сгустков и простер руки к толпе.
– Это всё, что у вас есть? – взревел Люций, останавливаясь, чтобы поднять за шкирку труп мертвой псины. – Чудовища и животные? Вы нас сюда притащили, чтобы мы сражались с вашими отбросами и бродягами? Вы не оскорбляете нас этим, а вот самих себя – да!
Слова Люция возмутили комморритов, заполнивших места зрителей. Они выкрикивали оскорбления и проклятия на своем мерзком языке, швыряя объедки и чаши, из которых пили, но те не долетали и падали в пропасть между ними и ареной, в бездну паутины. Драки вспыхивали между наиболее оживленными членами аудитории, у которых не было другого выхода, кроме как наброситься на своих ближайших товарищей и заколоть их до смерти хрустальными кинжалами.
Ревущий взрыв звука, похожий на зов титана, разнесся по арене. Толпа притихла, тысячи взглядов ксеносов приковала к себе огромная прогулочная баржа, занимающая всю сторону одного из краев арены. Под колышущимися солнечными парусами на корме корабля появилась Тиндрак, архонт кабала Последней Ненависти. Змеевидные телохранители, темные эльдары в тяжелой броне, и их так называемые инкубы, окружали её с обеих сторон.
Глаза Люция сузились, когда он увидел, что к ней присоединились еще двое. Фабий Байл, чей плащ из содранной кожи трепетал на ветру, подошел и встал рядом с архонтом. Люций видел выражение раздраженного нетерпения на иссохшем лице Прародителя, без сомнения, терпевшего подобные зрелища, чтобы услышать секреты, на которые он променял свободу Вечного. Люций невольно стиснул зубы от гнева, увидев, что Чезаре стоит на шаг позади своего бывшего, и похоже, нынешнего хозяина.
– Мы тебя утомили? – голос архонта прогремел из всех рупоров и динамиков на стадионе. Её слов было достаточно, чтобы пыль захлестала по камням, подобно бегущим призракам. – Неужели плоды охоты моих погонщиков зверей ведут к утрате нашей привилегии видеть тебя?
У Люция кровь застыла в жилах. Нервный тик ласкал кожу под правым глазом. Его лоб покрылся холодной испариной, а зрачки сузились до предела.
В руках эльдар сжимала меч. Меч. Она держала лаэранский клинок.
– Может быть, мы найдем для тебя что–то более спортивное, мон-кей.
Архонт улыбнулась и на арене зазвучала музыка. Толпа запротестовала.
Но Люций уже ничего не слышал. Он не смог бы услышать, даже если бы захотел. Голоса в его голове опустошали его разум противоречивой, нарастающей пульсацией. Они слились воедино и издали оглушительный вопль бессвязного проклятия, прежде чем один голос прошептал сквозь рёв.
Он владеет клинком или же клинок владеет им?
Железная рукоятка оружия Люция взвизгнула, прежде чем сломаться надвое в кулаке.
– О нет, – сокрушился Кадарн, увидев клинок в её руках.
Земля под их ногами задрожала. Огромный круглый лифт, установленный в церемониальном центре чаши арены, начал опускаться, а в центре находились Люций и Кадарн. Диск разбитой скалы заскользил вниз по извилистому черному туннелю, всё глубже и глубже погружаясь в галереи гладиаторов.
Кадарн посмотрел на Люция. Взгляд воина по-прежнему был устремлен вверх, хотя и потерял всякую сосредоточенность. Его челюсти подергивались, беззвучно произнося слова. Одна-единственная густая струйка цвета кларета пролилась из уха Люция, скользнула вниз и закапала с подбородка.
– Брат?
Радужки глаз Вечного напряглись. Хриплое дыхание вырвалось из его легких. Кадарну показалось, что главарь только сейчас заметил перемену их окружения.
– Мой меч…
Кадарн хотел сделать шаг к Люцию, но передумал.
– Что?
Вечный выпрямился и выронил сломанный клинок. Только тогда Кадарн расслабился и позволил своему оружию выпасть из рук в пыль.
– Нам нужно попасть на тот корабль, – произнес Люций тихим и ровным голосом, – я собираюсь вернуть свой меч, а потом использовать его, чтобы вырезать позвоночник этой шлюхе-ксеносу.
III.III
Колдуна звали Хакит.
Изгнанный среди анархии войн за рабов между легионами-отступниками в Оке, Хакит покинул свой легион, братьев и примарха так же, как и они его. В переворотах сражающихся друг с другом легионов в их царстве-тюрьме колдуны его способностей сами назначали цену соперничающим предводителям, воюющим за главенство в междоусобных войнах. Способность обуздать силу варпа и превратить её в оружие оставалась востребованной, поскольку побежденные стремились закончить то, что сохранившие верность Империуму Человечества начали на Терре. Горечь и неудачи разбили вдребезги армии, некогда маршировавшие на прародине человечества под знаменем Гора Луперкаля. Это и послужило причиной, по которой Хакит путешествовал от одной группировке к другой, от главаря к главарю, продавая свое колдовство.
Хакита не прельщал низменный грабеж, и он не мог заставить себя захотеть власти, рабов или целых миров для правления в пределах царства, где Великий Океан и реальность сплетались воедино. Его вкусы имели более эзотерическую природу, а цена за услуги оставалась неизменной. Тот самый проступок, из–за которого его и изгнали из Сортиария еще до того, как кровь Просперо успела высохнуть на доспехах.
