Текст книги "Любовь и Смерть. Убийство Курта Кобэйна (ЛП)"

Автор книги: Йэн Гальперин

Соавторы: Макс Уоллес
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

5

Наши запросы в секретное место на побережье центральной Калифорнии зимой 2003 года имели все задатки шпионского романа. После восьми долгих лет и повторных запросов Том Грант, лос-анджелесский частный детектив, основатель теории убийства, наконец, согласился дать нам послушать свои плёнки. Почти с того момента, когда он был нанят Кортни Лав, чтобы найти Курта Кобэйна в апреле 1994 года, Грант записывал на плёнку всё – свои беседы с Кортни, с полицией и судебно-медицинским экспертом, с адвокатами, со свидетелями и с самыми близкими друзьями Курта. Он всегда утверждал, что эти плёнки – самая важная часть его дела, доказывающие, что Курт был убит, но отказывался дать их нам послушать, говоря, что он передаст их какому-нибудь органу юстиции только тогда, когда дело будет возобновлено. Чтобы уменьшить наши сомнения по этому поводу, он дал нам послушать фрагменты, когда мы писали нашу первую книгу, и позже отправил избранные отрывки по Интернету. Но, к нашему глубокому разочарованию, он постоянно отказывался позволить нам или кому-нибудь ещё услышать то, что он назвал «самым убийственным доказательством» в деле Кобэйна. Теперь же мы убедили Гранта, что, если он искренне хочет, чтобы дело было возобновлено, то сейчас самое время быть немного более откровенным.

Когда мы впервые услышали о теории убийства, выдвинутой Грантом весной 1995 года, мы отнеслись к ней очень скептически. В беспокойном мире рок-н-ролла хватает теорий заговора. Каждый раз, когда безвременно умирает рок-звезда, обязательно найдётся кто-нибудь, кто утверждает, что он или она были убиты. От Брайана Джонса до Джими Хендрикса и Элвиса Пресли продолжают циркулировать теории – некоторые из них весьма убедительны – что их смерть – результат убийства. Так, когда Грант впервые предал гласности свои обвинения, мы полагали, что это просто очередной пример поверхностной теории заговора против знаменитости. В сущности, в самой первой статье, которую мы написали об этом деле – в журнале «Canadian Disk» – мы цинично предполагали, что Грант занимается этим из-за денег, и будет пытаться наживаться на своих обвинениях, написав книгу или продавая свою историю.

Когда мы впервые посетили его офис в Беверли Хиллс в 1995 году, нам не потребовалось много времени, чтобы понять, что Том Грант не был типичным лос-анджелесским сыщиком. Окружённый фотографиями своих семи внуков, коренастый, аккуратно одетый частный детектив больше походил на управляющего банка или университетского профессора, чем на того, кто сделал своим образом жизни нечто аморальное. И при этом он не напоминал тех людей, в чьей музыкальной коллекции имеются какие-нибудь альбомы «Нирваны» или «Hole».

Грант начал свою карьеру в правоохранительных органах более четверти века назад, в 1969 году, когда в возрасте двадцати двух лет он стал заместителем шерифа в Лос-Анджелесском окружном полицейском управлении. В течение года благодаря своим тонким навыкам следователя он получил повышение по службе, будучи направлен в элитное Специализированное подразделение по борьбе с преступной деятельностью (SCAT), которое занималось шпионской деятельностью по пресечению преступных операций. В 1972 году, вскоре после того, как Грант был переведён в Полицейское управление округа Малибу, он раскрыл крупную банду поджигателей, и ему было присвоено звание детектива, одного из самых молодых из когда-либо существовавших в округе. Три года спустя, чувствуя себя перегоревшим на опасной работе, он взял отпуск, чтобы открыть музыкальный магазин недалеко от общества кинематографистов Малибу, где он продавал оборудование «Beach Boys» и другим именитым музыкантам.

Если у него и были какие-то скелеты в шкафу с тех пор, как он служил в полиции, мы не смогли их найти, и это не значит, что мы не пытались это сделать. Все его бывшие коллеги, у которых мы брали интервью, только восхваляли навыки Гранта, говоря, что он был очень уважаемым полицейским.

После того, как его музыкальный магазин приказал долго жить, Грант работал советником по безопасности для множества знаменитых клиентов, включая Сэмми Дэвиса-младшего и Сондру Лок, пока он не стал ведущим следователем у бывшего агента ФБР, ставший частным детективом в 1990 году. Три года спустя он открыл собственную фирму.

Когда мы впервые встретились с Томом Грантом, нас сразу же поразила его честность – не первое качество, которого можно было бы непременно ожидать от частного детектива. В его офис снова и снова звонили будущие клиенты, только чтобы услышать от Гранта, что они могут сами сделать эту работу, а затем он продолжал инструктировать их, как это сделать. «Мне сказали, что я – никудышный бизнесмен, – признаётся он. – Возможно, поэтому мой музыкальный магазин потерпел крах». Одна из звонивших, подозревая своего мужа в измене, попросила Гранта установить скрытое устройство для наблюдения в его офисе. Отказ Гранта последовал немедленно: «Это незаконно. Я так не работаю», – сказал он ей и повесил трубку.

Восемь лет спустя, собираясь показать нам свои плёнки, Грант уже не был действующим частным детективом, но он сохранил свою лицензию и по-прежнему брался за эпизодические дела. По сути дела, за годы, прошедшие с нашей первой встречи, он был одним из главных действующих лиц в расследовании, гораздо более печально известном, чем само дело Кобэйна. Грант был нанят бывшей служащей офиса штата Арканзас Полой Джонс, чтобы найти свидетелей, чтобы поддержать её иск о сексуальных домогательствах против тогдашнего президента Клинтона. Впоследствии Грант способствовал определению местонахождения бывшей стажёрки из Белого дома Моники Левински, впервые появившейся в связи с судебным процессом Джонс. Таким образом, Грант сыграл ведущую роль в импичменте действующего президента.

Мы не могли не спросить: это значит, что он – член так называемого крупного заговора правого крыла, чтобы во что бы то ни стало сместить Клинтона?

«Ну, что вы, – отвечает он. – Некоторые из тех людей, с которыми я работал, возможно, разозлились бы на меня за такие слова, но на самом деле я думаю, что Клинтон был хорошим президентом. Как человек он – полное ничтожество, и я знаю это лучше многих. Но как президент он был великолепен».

* * *

Грант открывает сейф и вынимает огромную коробку с кассетами, на которых он делал записи за период с апреля 1994 до января 1995 года. На них представлены более тридцати часов бесед, касающихся дела Кобэйна. Однако к нашему разочарованию, плёнки, на которых есть то, что Грант считает самым важным доказательством в поддержку его теории убийства, всё ещё под запретом. Они будут переданы ФБР, говорит нам Грант, если дело будет возобновлено.

Однако перспектива прослушать очень многое из того, что обнаружилось сразу же до и после обнаружения тела Кобэйна, заманчива; мы с нетерпением ожидаем услышать любые новые доказательства, которые могут там быть. Благодаря нашей первой книге нас вообще считают передовыми представителями журналистики в отношении смерти Курта Кобэйна. Но когда мы сидели и слушали плёнки Гранта на протяжении последующих трёх дней и ночей, мы сразу же поняли, что не знали точно о событиях апреля 1994 года – действительно, сколько же всего мы неправильно поняли или просто явно пропустили.

Хотя плёнки не дают ответа на все вопросы, они крайне компрометирующие и дают первое реальное изображение событий, окружающих смерть Кобэйна. Наряду с полицейскими отчётами, которые получены согласно Закону о Свободе Информации Штата Вашингтон, они имеют большое значение для ответа на вопрос, по-прежнему покрытый мраком – как же на самом деле умер Курт Кобэйн.

Воскресенье, 3 апреля

3 апреля 1994 года – в пасхальное воскресенье – Том Грант в своём офисе в Беверли Хиллс со своим партнёром, Беном Клагманом, завершает работу с документами по одному из старых дел, когда звонит телефон. Звонит женщина, ищущая детектива, чтобы выяснить, кто пользуется кредитной карточкой её мужа. Она не представляется, но спрашивает Гранта, может ли он встретиться с ней в её номере в близлежащем отеле «Пенинсула». «Мы в некотором роде знамениты», – добавляет она.

Спустя час Грант и Клагман приезжают в «Пенинсулу» – пятизвёздочный отель в Беверли Хиллс, пользующийся вниманием знаменитостей – и сразу же узнают женщину, которая встречает их у дверей. «Если вы расскажете это прессе, я вас, блин, по судам затаскаю», – предупреждает их Кортни Лав, когда они входят в комнату.

Кортни сообщает Гранту и Клагману, что её муж – Курт Кобэйн; два дня назад он сбежал из Лос-Анджелесского реабилитационного центра для наркоманов, и с тех пор его никто не видел. Она признаётся, что солгала, когда позвонила. Пытаясь ограничить передвижения Курта, она аннулировала его кредитную карточку, заявив, что она якобы украдена. Чтобы помочь определить местонахождение своего мужа, она хочет, чтобы Грант позвонил в компанию, предоставляющую товары по кредитной карточке, и получил список всех сделок, сделанных по этой карте до того, как она была аннулирована. Тут Грант сообщает ей, что для этого ей не нужен детектив, и она сама может это сделать. «Я должен взять с вас пятьдесят долларов за один только вызов по телефону», – говорит он.

«Что? Этих денег вам мало?», – раздражённо отвечает Кортни. Она говорит им, что у Курта только одна кредитная карточка, и без неё у него нет никакого доступа к деньгам, так как она также аннулировала его банковские кредитные карточки. Когда Грант спрашивает, может ли Курт получить средства из других источников, например, у друзей, она отвечает, что Курт совершенно «беспомощен», и у него нет друзей. «Этот парень не может сам даже поймать чёртово такси».

Потом Кортни говорит партнёрам, что думает, что её муж может покончить с собой. Он купил винтовку, и она боится, что он планирует ею воспользоваться: «Все думают, что он собирается умереть».

Грант и Клагман возвращаются в офис, чтобы составить бланк для того, чтобы Кортни наделила их полномочиями на получение кредитных записей Курта. К тому времени, когда чуть позже днём Грант возвращается в «Пенинсулу», Кортни в ярости; вероятно, она последовала его совету и сама позвонила в компанию, предоставляющую товары по кредитной карточке.

Она обнаружила, что спустя около получаса после того, как Курт покинул реабилитационный центр 1 апреля, он заказал билет на самолёт. Он заплатил 478 $. Это, как оказалось, был билет, по которому он обычно летал из Лос-Анджелеса в Сиэтл. Но оказалось, что это было не единственным его приобретением. В тот же день в 17:30, хотя он всё ещё был в «Эксодусе», Курт воспользовался своей «Мастеркард», чтобы купить два других билета на самолёт «Юнайтед Эрлайнс». Компания, предоставляющая товары по кредитной карточке, не смогла установить дату рейса или пункт назначения этих двух билетов, только сумму, которую он заплатил. Кортни говорит Гранту, что Курт мог поехать на восток, чтобы погостить у своего друга Майкла Стайпа, лидера его любимой рок-группы «R.E.M.». Стайп пригласил Курта записаться с его группой в марте, до передозировки в Риме, и даже послал билет на самолёт, которым Курт так и не воспользовался.

«Я не знаю, где он, чёрт возьми, – говорит Кортни. – Я думала, что он поехал в Сиэтл и захватил свою гитару. А потом он полетел в Атланту … [ «R.E.M.»] записываются в Ноксвилле. У него есть два билета. Мне интересно, купил ли он билет на самолёт для кого-то ещё».

Она пытается уговорить Гранта влезть в компьютерную систему авиакомпании. Она хочет узнать, вылетел ли Курт из Сиэтла и если да, то с кем он путешествует. Сообщив ему, что «так всегда делают», она говорит, что была бы готова заплатить хакеру 5 000 $, чтобы вскрыть компьютеры «Дельты» и «Юнайтед Эрлайнс». «Если он взял те билеты на самолёт, я хочу знать, куда он делся».

Грант возражает: «Да, а потом следующее, что вы прочитаете обо мне – что главный частный детектив в Беверли Хиллс арестован за хакерство».

Но Кортни настаивает, убеждая его нанять для этого «какого-нибудь стрёмного чувака». Она сообщает Гранту, что она «росла на Нэнси Дрю», поэтому знает, как это делается.

Грант говорит ей, что, даже если бы она выписала чек на 300 000 $, он всё равно не нарушил бы закон, потому что это не стоит риска угодить в тюрьму. «Что бы я ни делал, – настаивает он, – я буду делать это по закону».

По тону голоса Кортни ясно, что она в панике из-за второго билета на самолёт. Грант вскоре выяснит, почему.

«Думаю, что Курт хочет развода, – говорит она. – Если он хочет развода, прекрасно. Если мы будем разводиться, и дело дойдёт до борьбы за опеку, я в тот же миг одержу победу». Она делит что-то ещё. Курт в Риме оставил ей записку, в которой «он говорит, что оставляет меня». Тогда Грант ещё не был знаком с большой частью истории супругов, и он ничего не знает о недавней передозировке Курта в Риме. Поэтому это открытие имеет для него небольшое значение.

Кортни продолжает рассказывать Гранту о предсвадебном соглашении, которое они с Куртом подписали перед своей свадьбой в феврале 1992 года: «Несмотря на наше соглашение, на моё имя записаны все наши дома и все наши средства. Без этого я не хочу развода. Развод может случиться только в том случае, если я уличу его в измене». Потом она признаётся, что боится именно этого сценария; она убеждена, что у Курта роман с торговкой героином из Сиэтла по имени Кейтлин Мур, у которой, по её словам, всегда найдётся история о «чёртовых рок-звёздах».

Кортни сообщает Гранту, что убеждена, что если Курт в Сиэтле, то он – с Кейтлин. Она просит его установить жучки в доме торговки наркотиками. И снова Грант отказывается. Тогда Кортни признаётся, что она уже послала друга в дом Кейтлин с 100 $, чтобы купить героин в качестве предлога, чтобы выяснить, был ли там Курт. Его там не было. Она говорит Гранту, что использовать девушек – это вполне в духе Курта, потом добавляет: «Если он трахает её, ему несдобровать …» Её голос становится мягче, когда она говорит Гранту, что у них с Куртом «хороший брак», но она думает, что он злится на неё, потому что «я возражаю против злоупотребления наркотиками», и что всякий раз, когда Курт принимает наркотики, они ссорятся. «Когда он приносит домой наркотики, я тоже их принимаю», – говорит она. Она рассказывает ему, что сейчас даже мать Курта «боится его», утверждая, что «Венди очень плохо с ним обращалась», когда он был ребёнком, но теперь Курт, кажется, забыл об этом и простил её.

Грант спрашивает, есть ли у Курта какие-нибудь любимые места в Сиэтле, где он мог бы скрываться. Она рассказывает ему, что он любит останавливаться в захудалом мотеле на Аврора-авеню под названием «Марко Поло», куда он иногда заходит, чтобы уколоться. Потом она снова говорит о Кейтлин, требуя, чтобы Грант нашёл в Сиэтле частного детектива, чтобы установить наблюдение за её квартирой. Она шепчет самой себе: «Если ты трахаешься с кем-нибудь ещё, Курт, я тебя засеку».

Затем она признаётся, что днём раньше она подбросила прессе выдуманную историю о том, что у неё была передозировка наркотиков в качестве уловки для привлечения внимания Курта, чтобы заставить его связаться с ней. Теперь ей названивает репортёр из «Associated Press», спрашивая об этом происшествии. Кортни спрашивает Гранта, что, по его мнению, она могла бы сказать:

«Через восемь недель выходит мой альбом, и любая реклама хороша…. Что мне говорить «Associated Press»?… Если это так, и я это отрицаю – и я могу полностью отрицать это в банке – а люди мне поверят, если я буду это отрицать и скажу, что этого никогда не было…. Что я могу сказать – то, что [Курт] сбежал из реабилитационного центра, а мне надо было лететь в Лос-Анджелес с ребёнком и нашей няней, чтобы поддержать его, и когда он пропал, я была очень подавлена и должна была быть госпитализирована из-за какого-то там нервного срыва… тогда это никак не связано с наркотиками, и у Курта нет никаких неприятностей, потому что это выглядит так, словно он вообще не был в реабилитационном центре, и не чувствовал, что на него оказывают давление, и не перепрыгнул через стену. Я имею в виду – ну, и как я придумала? Может показаться, что я пыталась покончить с собой. Даже если скажут, что у меня была передозировка от ксанакса и выпивки, было бы прекрасно, но если буду говорить про героин, я буду в глубоком дерьме. Я больше не принимаю героин. Я его не принимаю, конечно же, с тех пор, как родилась моя дочь. Я не принимала его почти два года, только изредка, когда Курт приносил его домой…. Понимаешь, я долгое время имела дело со СМИ. Будем надеяться, что завтра эта «AP» напишет, что я в коме».

Когда Грант спрашивает её, не думает ли она, что Курт может обидеться на то, что она обманула его, она не обращает внимания на вероятность этого, настаивая на том, что Курт никогда не узнает об этом, потому что «тем людям, для которых я это сделала [подкинула выдуманную историю], я заплатила». В её мире, говорит Кортни, люди «меня боятся», поэтому «они меня не достают». То, что пресса всегда воспринимает её как какую-то «совершенно жуткую и испорченную», всё равно работает на неё, потому что у неё выходит альбом, поэтому «это так эгоистично, что могло бы даже помочь продавать альбомы».

Хотя он говорит, что тогда не понимал этого, Грант считает эту беседу очень важной.

«Оглядываясь назад, – говорит он, – я понимал, что Кортни пыталась предоставить целый ряд доказательств того, что у супругов был своего рода договор о совместном самоубийстве. Позднее вы увидите, что многие авторы рассказывали об этом договоре, основываясь на том, что Кортни говорила публике после смерти Курта. В том разговоре в первый день, когда я познакомился с ней, она фактически признается во мне, что подброшенная ею история была предназначена для того, чтобы вероломно убедить людей в том, что она пыталась покончить с собой, в то время как Курт исчез. Я думаю, что это было сделано с расчётом на то, чтобы вызвать сочувствие поклонников Курта, чтобы помочь им совершить плавный переход из фэнов «Нирваны» в фэны «Hole».

Разговоры Гранта с Кортни в пасхальное воскресенье чрезвычайно показательны и включают в себя первое конкретное доказательство супружеского разрыва пары, о котором долгое время ходили слухи. Но не менее удивительно то, что появившиеся 3 апреля открытия могут не быть почти так же существенны, как то, что она была не в состоянии рассказать Гранту в тот день.

Суббота, 2 апреля

Хотя Полицейское Управление Сиэтла никогда не принимало всерьёз никакие другие версии смерти Кобэйна, кроме самоубийства, тем не менее, было проведено обычное расследование событий, предшествующих его смерти. Во время этого расследования они попытались определить местонахождение всех, кто общался с Куртом в тот период, когда он был объявлен пропавшим. Хотя представление о его местонахождении в те дни было поверхностным и привело к обнаружению его тела 8 апреля, полиция могла отследить некоторые из его передвижений за те часы, что прошли после его отъезда из лос-анджелесского реабилитационного центра вечером 1 апреля.

Спустя около часа после того, как Курт перелез через стену внутреннего двора реабилитационного центра «Эксодус», он позвонил в «Дельта Эрлайнс» и заказал билет на рейс 788 в Сиэтл из Международного Аэропорта Лос-Анджелеса в 22:20. Когда он прибыл в аэропорт около 21:30, его узнали многие фэны при регистрации на билетном контроле Дельты. Он любезно болтал и раздавал автографы в течение почти пятнадцати минут. Перед посадкой в самолёт он заранее позвонил в свой автосервис «Сиэтлские Лимузины», чтобы сообщать им, что он приедет в Международный Аэропорт Сиэтла/Такомы в 12:47 утра.

Во время двухчасового полёта Курт сидел рядом с Даффом МакКаганом, басистом «Guns n`Roses» (группы, которую, кстати, Кобэйн презирал). Курт сказал МакКагану, также лечившегося от героиновой зависимости, что он уехал из реабилитационного центра и «едет домой».

Когда самолет приземлился в Сиэтле, водитель Курта, Линда Уокер, ждала в аэропорту. Она привела его прямо к особняку на Лэйк Вашингтон и высадила его на дороге, ведущей к дому, около 1:30 утра.

Пока Курт и Кортни были в Лос-Анджелесе, единственным обитателем дома, был Майкл «Кэли» Дьюитт, бывший дружок Кортни из Калифорнии, который был нанят в качестве няни для Фрэнсис Бин, несмотря на его давнее пристрастие к кокаину и героину. Кэли, по-видимому, пригласил к себе подругу, Джессику Хоппер, пока она была на весенних каникулах – она обучалась в школе-интернате Миннеаполиса. В итоге Джессика на следующее утро в 6:00 часов уже была там, когда Курт вошёл в комнату Кэли и сел в ногах их кровати. Проснувшись и увидев Курта, они тотчас же стали убеждать его позвонить Кортни, потому что «она волнуется».

Кэли впоследствии утверждал, что Курт тут же бросился к телефону и стал звонить Кортни в «Пенинсулу», но не мог дозвониться в её номер. Год спустя Кортни рассказала немного другую историю в интервью журналу «Spin», утверждая, что Курт безуспешно пытался дозвониться до неё в 8:54 утра:

Телефон был заблокирован для всех, кроме него. Я не спала. Я звонила оператору каждые два часа, чтобы убедиться, изменили ли они настройки. Они все знали, что если позвонит мистер Кобэйн, они должны, чёрт возьми, соединить его со мной. В 8:54 утра я не спала. Он звонил, и в течение шести минут он пытался дозвониться до меня и не смог. Для него что-то доказывать в течение шести минут по телефону – это безумие. Я не могу себе представить, что он мог что-то доказывать в течение шести минут. Хотя он так и делал. И что я сказала ему – что я на их стороне, что для него у меня заблокирован телефон. А это было не так. Весь план Курта заключался в том, чтобы попытаться опровергнуть доводы всех, но он никогда не мог опровергнуть мои. Хотя я думаю, что именно в тот момент он подумал, что я разочаровалась в нём.

Это – трогательная история. Но когда репортёр из «Spin» и впоследствии мы сами связались с отелем «Пенинсула», администрация отрицала, что этот инцидент когда-либо имел место. Персонал отеля утверждал, что никаких несостоявшихся звонков в номер Кортни тем утром не поступало, и при этом Кортни не оставляла никаких инструкций о том, что если позвонит Курт, её должны соединять с ним. На самом деле в отеле регистрируется каждый входящий звонок, так же, как и каждый звонок, сделанный из номеров. Эти телефонные отчёты дают ясную картину того, что случилось дальше.

Только после 7:00 утра Курт заказал по телефону такси «Грэйтоп», которое заехало за ним пятнадцать минут спустя. Джессика и Кэли утверждают, что больше они никогда его не видели. Позже в тот день, согласно отчётам отеля «Пенинсула», Кортни сделала восемь отдельных междугородных звонков на личный номер Кэли в дом на Лэйк Вашингтон, некоторые из них длились несколько минут. Однако когда на следующий день она наняла Тома Гранта, чтобы разыскать своего пропавшего мужа, она необъяснимым образом была не в состоянии сказать ему, что Курт днём раньше видели дома.

«Всё равно в этом не было смысла, – вспоминает Грант. – Когда она нанимала меня, она сделала так, чтобы казалось, будто она понятия не имеет, куда он ушел: она даже не знала, был ли он в Сиэтле. Когда я узнал, что Кэли на самом деле видел Курта 2 апреля в доме, я стал размышлять, могла ли у неё быть возможная причина для того, чтобы скрывать эту информацию от меня, парня, которого она якобы наняла, чтобы найти его. Это ещё более странно, чем то, что она хотела, чтобы мы установили наблюдение за квартирой Кейтлин, но она никогда не просила нас дежурить в доме на Лэйксайд Вашингтон, даже после того, как она, наконец, рассказала мне несколько дней спустя, что Курт был там. Возможно, впервые я почувствовал, что в этом деле что-то не так».

Понедельник, 4 апреля

Понедельник, 4 апреля, начался с телефонного разговора Кортни и Гранта о его предварительном гонораре. Она говорит ему, что деньги – это не проблема: «Я имею в виду, деньги – проблема, если мы будем разводиться, и у меня не будет издательского договора, но этого не произойдёт в течение достаточно долгого времени».

Она рассказывает Гранту о своих недавних ссорах с Куртом, после чего он решил отказаться от участия в туре на Лоллапалузу тем летом. Она объясняет, что «Нирване» предложили процент от кассового сбора, который мог бы принести группе около 9 миллионов $. Она яростно жалуется на финансовые последствия его решения, признавшись, что Курт недавно сказал ей, что он даже не хочет быть членом «Нирваны». Поскольку Курт воротит нос от 9.5 миллионов $ Лоллапалузы, сказала она, «то мы [ «Hole»] могли бы, блин, сыграть на Лоллапалузе и получить эти деньги; вот то, что меня просто бесит!». Теперь, из-за того, что Курт отказался там участвовать, «Hole» не пригласят играть на Лоллапалузе, даже если они продадут два миллиона альбомов, кипятится она: «Я имею в виду, что он получил бы 9.5 миллионов $, а я – всего где-то 100 000 $, но, по крайней мере, я продала бы несколько альбомов, а теперь он всё испортил».

Закончив критиковать своего мужа, Кортни нацелилась на других членов «Нирваны», которые, по её мнению, получают слишком много денег за своё сотрудничество. Она рассказывает о Дэйве и Кристе как о «полных лузерах», которые заработали более 3 миллионов $ на песнях, в которых не написали ни единой ноты. «Даже его группа восстала против него», – говорит она, признавшись, что ни один из его товарищей по группе не был на недавней наркотической «интервенции». Особенно грубо она отзывается о Кристе, которого она называет «тупицей», сообщив Гранту, что после «интервенции» она попросила Криста присматривать за Куртом. Вместо этого, утверждает она, он завёл машину Курта без ключа зажигания и попытался доставить его в реабилитационный центр против его воли. «Так делать просто нельзя», – говорит она.

Кортни по-прежнему одержима мыслью о том, что Курт сейчас с Кейтлин Мур. Грант отказался выполнить её просьбу поставить жучок в квартире торговки наркотиками, поэтому она просит сделать это своего друга, давнего клиента Кейтлин. Кортни звонит своему другу и позволяет Гранту послушать их разговор. Друг говорит ей, что он уже был у Кейтлин, и никаких следов Курта там нет, но Кейтлин часто уходила на несколько часов подряд. Он сообщает, что Кейтлин утверждала, что в последнее время Курта поблизости не было.

Кортни спрашивает, знает ли Кейтлин, что Курт уехал из реабилитационного центра. Её друг говорит, что она знает, оставляя Кортни теряться в догадках, откуда она узнала об этом. «Кейтлин ненавидит Дилана, поэтому интересно, как же она узнала об этом. В новостях об этом не сообщалось». Кортни предлагает своему другу 500 $, чтобы тот поставил жучок в квартире Кейтлин, объяснив, что «Фрэнсис нужен её папа». Она говорит ему, что она просто хочет знать это наверняка, настаивая, что у неё нет никаких намерений придать огласке наркотическую деятельность Кейтлин.

Кортни подозревает, что Кейтлин даёт Курту деньги, чтобы он оставался в мотеле, потому что она не думает, что кто-то из остальных друзей Курта будет его поддерживать. «Знаешь, каким Курт может быть тупым, – говорит она. – Я имею в виду, он замечательный, но он не может даже поймать себе такси».

Она говорит своему другу, что не хочет подставлять ни Курта, ни Кейтлин. «Если он хочет быть один, и он бросил меня, я не буду ему надоедать», – говорит она. Она просто хочет «узнать, где же он, чёрт возьми». Если он хочет развестись, продолжает Кортни, она признаётся, что «я просто хочу сделать его счастливым, а наркотики его счастливым не сделают».

Кортни настаивает на том, что Курт никогда ей не изменял, но она явно решает, что у Курта связь с Кейтлин. «Если он трахает её, то ему несдобровать, – говорит она своему другу, – но ты знаешь, что он может быть таким удолбанным, это возможно, правда?». Она признаётся, что Курт изменял двум из своих бывших подружек, и что он спал с другой женщиной, которая обычно доставала для него наркотики, хотя он клялся, что никогда не будет этого делать. Курт был «довольно асексуальным», говорит она, и он по-прежнему носит своё обручальное кольцо, поэтому «я не очень волнуюсь, но…»

По поводу того момента, записанного на плёнках, когда она беспрестанно кричит о торговке наркотиками, нам показалось, что навязчивая идея Кортни по поводу Кейтлин Мур основывалась на чём-то большем, чем паранойя. Ни один из друзей Курта или Кортни, с которыми мы говорили, не думал, что у Курта была интрижка с Кейтлин. Тем не менее, с каждым разговором, который мы слышали, становилось всё яснее и яснее, что ревность Кортни, обоснованная или нет, сыграла значительную роль в её действиях в течение той недели, когда пропал Курт. Однако, возможно, она была твёрдо убеждена в своём подозрении, что Кейтлин помогала Курту скрываться на протяжении нескольких дней в этот период.

Из всех торговцев наркотиками, которые когда-либо были в Сиэтле, как говорит Кортни своему другу, Кейтлин Мур «самая жестокая, потому что, знаешь, она предпочитает рок-клиентуру». Она считает, что после того, как он покинул реабилитационный центр, логичнее всего предположить, что он обратился к Кейтлин, потому что он знал, что она никогда бы «не отправила его за наркотиками к кому-то другому».

Она спрашивает своего друга, знает ли он, где в квартире Кейтлин телефон, сказав, что у него есть два варианта. Он может поставить жучок прямо на телефон или где-нибудь в доме.

Так или иначе, тем вечером Кортни клянётся, что к полуночи узнает, в городе ли Курт. «Если его здесь нет, ну, и ладно, – говорит она. – Мы ещё получим четверть миллиона долларов за наш релиз. Всё так, как я задумала. Я не позволю Курту остановить меня». Она говорит своему другу, что журнал «Rolling Stone» только что согласился поместить «Hole” на обложку, поэтому «я не могу позволить Курту опустить меня». Она клянётся своему другу сохранить это в тайне, говоря, что она знает, что установка жучка – это плохо, но спрашивает его, предпочёл ли он увидеть Курта Кобэйна мёртвым. Кейтлин было бы всё равно, говорит Кортни, «до тех пор, пока у неё во рту его сперма».

Когда Грант в тот же день приезжает в «Пенинсулу» на встречу с Кортни, она говорит ему, что ранее в тот же день она звонила в полицейское управление Сиэтла, притворившись матерью Курта, и сообщила о пропаже человека. «Меня не восприняли бы всерьёз, если бы я сделала заявление от своего имени», – говорит она.

Данное сообщение в полицию, предположительно сделанное 4 апреля Венди О`Коннор, гласит: