Текст книги "Любовь и Смерть. Убийство Курта Кобэйна (ЛП)"
Автор книги: Йэн Гальперин
Соавторы: Макс Уоллес
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)
Кортни почти ничего не знала о панк-роке. Она никогда не любила эту музыку и не заботилась о её политической идее. Она понятия не имела о том, кто к ней относится, а кто нет и, что более важно, кто знает путь к музыкальному Святому Граалю – контракту на запись диска. К тому времени Кортни впервые положила глаз на Джеймса Морланда, который уже был известен как видавший виды лос-анджелесский панк-рокер. С конца 70-х он оплатил свои счета и даже более того, с каждым годом зарабатывал ещё больше, каждый вечер исполняя свои высокооктановые, приправленные непристойностями тексты. Его музыка не слишком отличалась от бесчисленных хардкоровых панк-групп, которые Кортни разыскивала, наводя справки в различных грязных клубах, часто уходя с лидер-вокалистом или резервным музыкантом. Однако Морланд чем-то от них отличался, когда она в первый раз увидела концерт его группы, он не походил на типичного шаблонного панк-рокера, каждый из которых использовал один и тот же образ – рваные джинсы, чёрная футболка и презрительная усмешка. Оказалось, что Морланд, скачущий по всей сцене и выкрикивающий типично непонятные тексты, одет в платье для коктейлей, ажурные чулки, с ярко-красной помадой и чёрной тушью. Его сценические выходки, смесь дешёвого фарса и акробатики, были верхом безумия. Кортни только начинала продвигать свой вскоре снискавший дурную славу брэнд таланта публичных выступлений со своей собственной группой «Hole». Она была явно заинтригована. Хотя барменша сообщила ей, что Морланд, известный своим фэнам как Падающий Джеймс, был чистым гетеросексуалом, она поняла, что должна узнать его получше.
Через несколько дней они поженились.
По словам Кортни, этот брак продлился всего два дня, а по словам её отца – около двух лет. Когда мы впервые связались с Морландом, чтобы взять у него интервью, он отказался говорить о своём браке, утверждая, что он до сих пор «потрясён» Кортни. Но Харрисон, который много лет не говорил с Морландом, предложил устроить для нас интервью после того, как мы дали ему номер телефона.
«Привет, Джеймс. Это твой бывший свекор, Хэнк. Давненько мы не общались». Они стали придаваться воспоминаниям, обмениваясь воспоминаниями о Кортни, как старые солдаты – рассказами о войне. Он спросил, не откажется ли Морланд «поговорить с моими канадскими друзьями-писателями». По-видимому, Падающий Джеймс был недавно напуган реакцией Кортни на единственное подробное интервью, которое он когда-либо давал о ней. В той статье он назвал её «Конаном-Варваром, сделавшим карьеру» и описывал её как гомофобку-консерваторшу, которая полагала, что люди становятся панк-рокерами и гомосексуалистами только чтобы позлить своих родителей. «Она также говорила, что я и другие рефлекторные либералы не знают того, о чём говорят, потому что она спала с генералами армии, базирующейся на Аляске, и у них было много секретной информации, которая доказывала, что войны, в которые они нас втягивали, на самом деле велись для нашего же блага, – вспоминает Морланд. – Я думал, что женился на женщине-Джонни Роттене. Вместо этого я получил эту Филлис Диллер из правого крыла».
Морланд действительно согласился поговорить с нами, но только после того, как Харрисон убедил его в том, что нам можно доверять.
Они поженились в Лас-Вегасе, «под влиянием минутного порыва», вспоминает он, после того, как он в шутку спросил её, не хочет ли она выйти за него, и она согласилась. Вначале их отношения были очень бурными. Он никогда не встречал такой, как она, и он был покорён её «шокирующей» индивидуальностью, но они постоянно ругались, главным образом, из-за политики. «У нас были большие драки, и мы расходились на несколько недель, а затем сходились. Она действительно почти всегда сидела на наркотиках, и она могла быть неудержимо буйной».
Достаточно буйной, чтобы убить её следующего мужа? «Я на самом деле не могу ответить на это, потому что меня там не было, но когда мы были женаты, казалось, что она, конечно, много знала о наёмных убийцах. Если бы кто-то её сильно достал, она заплатила бы тому парню, с которым была знакома, пятьдесят или сто долларов, чтобы тот их побил. Это было довольно жутко. По собственному опыту знаю, что она была опасна. У неё определенно зловещая изнанка. Однажды, когда я спал, она пыталась поджечь мою кровать. Начался пожар, и я был в шоке, когда проснулся. Понять мотивы поведения Кортни невозможно. Она сильно всех презирала и вела себя, как избалованная маленькая соплячка».
Когда начали появляться теории заговора, Морланд предложил немного другую версию в «New York Press»:
«Я могу себе представить, что [Курт] вступил в какой-то нелепый спор с ней, и ему это так надоело, что он, скорее всего, спонтанно прибежал домой и застрелился. Большинство людей хотело бы покончить с собой, просто узнав, что она собой представляет. Другой сценарий, который страшнее, и был хладнокровно реализован – из-за наличия корыстного мотива для его убийства. Я могу также предвидеть, что произошло, потому что Кортни – жестокая женщина, которая даже в разгар нашего анонимного, никудышного, нищего короткого брака угрожала побить меня за двести долларов, когда я не делал то, что она хотела. Я так боялся её, что тут же сдавался. В то время она была просто стриптизершей-героинщицей и проституткой, но дайте такой особе пару миллионов, и вы без преувеличений поймёте, насколько опасны они могут быть».
Морланд вспоминает, что стало для него последней каплей – почему их отношения, наконец, закончились. С трудом сдерживая слёзы, он сказал, что Кортни забеременела от него, но отказалась прекращать приём тяжелых наркотиков, из-за которых, в конце концов, она была вынуждена сделать аборт. «Это был кошмар, – сказал он. – Я никогда её за это не прощу».
Хотя их бурный союз временно притормозил собственную музыкальную карьеру Морланда, на Кортни он оказал противоположный эффект – её группа выпустила свой первый сингл вскоре после того, как они поженились. Он наделал достаточно шума, чтобы привлечь внимание уважаемой фирмы звукозаписи «Caroline», которая выпустила первый альбом «Hole», «Pretty on the Inside», в 1991 году, тут же получивший одобрение критиков в альтернативных музыкальных кругах, прославив её в качестве новой королевы движения «riot grrrl». Среди увеличивающегося легиона новых фэнов были Мадонна и Ким Гордон из «Sonic Youth». Для тех, кто впоследствии утверждал, что большую часть её музыки написал Курт Кобэйн, «Pretty on the Inside», записанный за год до того, как она начала встречаться с ним, доказал, что, независимо от того, кто что о ней говорит, Кортни была больше чем просто наркоманка. Рецензируя этот альбом, «The New Yorker» написал: «Pretty on the Inside» – это какофония, наполненная таким скрежещущими, раздражающими и неприятными шумами, что, вероятно, очень немногие вообще это переживут, не говоря уж о повторном прослушивании, которое вам понадобится для того, чтобы обнаружить, что это, возможно, самый неотразимый альбом, выпущенный в 1991 году».
Где-то среди безжалостного тщеславия, тщательно создаваемого имиджа и вереницы ожесточённых экс-возлюбленных, готовых верить самому плохому о ней – её несомненный талант. Но, как и Йоко Оно, которая до того, как встретить Джона Леннона, уже находилась среди самых выдающихся личностей авангардного искусства 60-х, её талант в будущем затмит человек, который будет назван музыкальным гением своего поколения.
* * *
«Только около четверти из того, что говорит Кортни – правда, – утверждает её непредсказуемая подруга Кэт Бьёлланд, лидер «Babes in Toyland». – Но никому, как правило, не приходит в голову разгадать, что же тут ложь. Всё это – её имидж. И это интересно. Это раздражает, но это интересно».
Как врёт Кортни, она просто баловалась героином пару раз до того, как она встретила Курта, который был уже законченным героинщиком. Но друзья Курта насмехаются над заявлением – явно повторяющимся во множестве сомнительных биографий – что это он приобщил её к наркотикам. Установить правду довольно трудно.
К 1992 году боль в желудке, которая когда-то причиняла Курту только кратковременное неудобство, стала практически постоянным источником мучений. Большинство соглашается с тем, что его периодическое употребление героина вошло в привычку осенью 1991 года, ко времени выхода «Nevermind». Тот факт, что это также совпало с периодом, когда он и Кортни начали встречаться, возможно, стал причиной того, что создалось впечатление, будто бы из-за неё он пристрастился к наркотикам. Курт публично рассказал об этом так: он «решил» подсесть на героин в сентябре 1991 года, чтобы избавиться от «мучительной, жгучей, тошнотворной боли» в желудке, которую он испытывал всякий раз после еды. «Я обнаружил, что мне помогают только тяжёлые опиаты, – впоследствии объяснял он. – Много раз я оказывался буквально выведенным из строя, неделями лежал в постели, страдая от рвоты и голода. Поэтому я решил, что раз я и так чувствую себя как наркоман, то я могу в таком случае им стать». Однако на протяжении нескольких лет прописанный ему морфий, похоже, помогал. Почему он, в конце концов, заменил его героином, несмотря на свою иглофобию – до сих пор остаётся тайной.
«До встречи с Кортни он уже несколько раз пробовал героин, – говорит давняя подруга Курта Элис Уилер, неофициальный фотограф сиэтлской грандж-сцены, которая познакомилась с ним в тот период, когда он жил в Олимпии. – Но она явно использовала его как приманку, чтобы управлять им. Она очень в этом преуспела. Ей было на руку то, что Курт к этому пристрастился». Лучший друг Курта, Дилан Карлсон, говорит примерно то же самое: «Она знала, что чем больше наркотиков он принимает, тем меньше шансов, что он будет в состоянии придти в себя и бросить её». Однако Курт всегда отрицал то, что инициатором этого была Кортни, и впоследствии он будет утверждать, что приобрёл эту привычку, пока она была в турне по Европе вместе с «Hole».
Масштаб его проблемы с наркотиками стал понятен его товарищам по группе в начале января 1992 года, когда он впал в самый настоящий ступор в студии Эн-Би-Си в Нью-Йорке на выступлении «Нирваны» в «Saturday Night Live». Он и Кортни за день до этого принимали героин в гостиничном номере, и к тому времени, когда Курт приехал на генеральную репетицию, он выглядел таким удолбанным, каким Дэйв и Крист никогда его не видели. Хотя у Криста были серьёзные проблемы с выпивкой, а Дэйв рос, как он сам выражался, «провинциальным стоунером», ни тот, ни другой не имели особого опыта употребления тяжёлых наркотиков. Теперь они были серьёзно обеспокоены практически бессознательным состоянием Курта, но ни один из них не имел никакого представления, как подойти к этой проблеме. С тех пор, как Курт несколько месяцев до этого провёл с Кортни, он стал всё больше и больше отдаляться от своих давних друзей. Они больше не болтались вместе, как обычно, плача и смеясь над своим нежданным успехом. После репетиции Курт вернулся в гримёрку, где его рвало почти целый час. Он сумел выступить на шоу, но после, за кулисами, он был совершенно измождён. Слышали, как Дэйв называл его «придурком-героинщиком».
Действительно ли Кортни, подобно Распутину, осуществляла контроль над Куртом, как думали многие, или он просто нашёл ту, которая его понимала, как он говорил своим друзьям – очевидно одно: эти двое были очень влюблены, по крайней мере, вначале. «Я очень изменился, – поведал он журналу «Sassy» в январе 1992 года, – и я не могу поверить, что можно быть более счастливым, чем я сейчас, даже меньше ориентированным на карьеру. Иногда я даже забываю, что нахожусь в группе, настолько я ослеплён любовью. Я знаю, что это звучит нескромно, но это правда». В том же самом интервью он впервые признался, что на днях он обручился с Кортни; тогда он, возможно, знал, что Кортни ждёт их ребёнка, зачатого двумя месяцами ранее. Некоторые из его друзей, и среди них Дилан Карлсон, говорят, что именно беременность навела Курта на мысль о том, чтобы сделать предложение, и что пара медлила с новостями только для того, чтобы избежать клейма вынужденного брака из-за беременности невесты. Однако к концу января это перестало быть тайной, и Курт был в восторге из-за грядущего отцовства, рассказывая всем и каждому, что он будет «панк-рок-папашей».
К тому времени, когда родился их ребёнок, 18 августа 1992 года, Курт и Кортни стал любимцами музыкальных СМИ, рок-н-ролльной четой, на которую было приятно смотреть. Чтобы устроить небольшую свадебную церемонию, в феврале они полетели на Гавайи в сопровождении только нескольких членов компании «Нирваны», Дэйва Грола и лучшего друга Курта, Дилана Карлсона, который был шафером. Бросалось в глаза отсутствие на церемонии Криста Новоселича, возможно, из-за того, что он капал Курту на мозги по поводу его увеличивающегося пристрастия к героину, но, скорее всего, из-за того, что ни он, ни его жена Шелли, казалось, не одобряли его выбор. Никто из членов семьи Курта и Кортни не был приглашён. Перед свадьбой Кортни настаивала, чтобы Курт подписали предсвадебное соглашение, очевидно считая, что вскоре она преуспеет гораздо больше, чем её муж-суперзвезда. «Я не хотела, чтобы Курт сбежал со всеми моими деньгами», – сказала она репортёру, просто полушутя.
Несколько месяцев их лица красовались на обложках бесчисленных журналов. В интервью «Rolling Stone» в апреле 1993 года Курт, наконец, признал, что его успех не был помехой, на которую он жаловался в течение многих месяцев в СМИ и своим панк-рок-друзьям. Когда «Nevermind» возглавил хит-парады, он признался, что чувствовал «нечто вроде экстаза, [но] тогда я так не считал». Он также опроверг сообщения СМИ, предполагающие, что он испытывал неудобства из-за своей неожиданной славы. «На самом деле это не произвело на меня особого впечатления, как это может показаться в интервью и так, как многие журналисты изобразили моё отношение к этому. Я уже практически успокоился». Для Кортни это было тоже опьяняющее время. Её группа привлекала большое внимание после своего недавнего британского тура, и ей стали названивать многие ведущих фирмы звукозаписи, особенно после того, как стали поступать известия, что новая студия Мадонны, «Maverick», заинтересована в подписании контракта с «Hole». Спустя годы Мадонна призналась, что случилось, когда она приехала на свою первую встречу с Кортни, которую она описала как «жалкую и помешанную на самой себе особу».
«Когда я встретилась с ней, когда я пробовала подписать с ней контракт, она только и делала, что всё время охаивала своего мужа, – вспоминает Мадонна. – Она говорила, что «Hole» намного лучше «Нирваны».
После бурной «войны предложений» именно лэйбл «Нирваны», «Geffen», предложил аванс в миллион долларов и беспрецедентные гонорары, которые привели к тому, что «Hole» наконец подписали свой первый контракт с ведущей фирмой звукозаписи, несмотря на отрицание того, что выгодная сделка имела какое-либо отношение к тому, что фирма благосклонно относилась к Курту. В течение многих лет Кортни хвасталась, что она заключила более выгодный контракт на запись, чем её муж.
* * *
И Курт Кобэйн, и Кортни Лав мечтали, что никто для очистки совести не признается публично в своей причастности к панк-року. Успех, деньги, обаяние и скорое рождение ребёнка. Казалось, у них было всё. А потом всё рухнуло.
20 августа 1992 года, спустя всего два дня после того, как в лос-анджелесском медицинском центре «Cedars-Sinai» родилась Фрэнсис Бин Кобэйн, в продажу поступил сентябрьский выпуск «Vanity Fair». Тремя месяцами ранее Кортни разрешила уважаемой знаменитой журналистке Линн Хиршберг по долгу службы сопровождать её. Одно из любимых изданий Кортни, «Vanity Fair», было просто арбитром для тех, кто имел успех в индустрии развлечений. Кроме того, Хиршберг не была заинтересована в написании истории рок-н-ролльной пары, которая стала главной темой музыкальной прессы за последние месяцы. Она сказала, что хочет сосредоточить внимание на Кортни, которая в настоящее время желает выйти из тени своего мужа и начать свою собственную карьеру.
Но к тому времени, как Кортни закончила читать сигнальный экземпляр истории Хиршберг, отправленную факсом к ней в больницу до того, как она поступила в продажу, она знала, что получит больше, чем ожидала. В статье приводился потрясающий портрет оппортунистки – пусть даже харизматичной и талантливой – жене «святого» рок-н-ролльщика. О Кортни рассказывали её друзья и конкуренты, которые перешли ей дорогу и отделались от неё, попортив себе немало крови. «У Кортни бред, – сказала Хиршберг давняя подруга Кортни Кэт Бьёлланд. – Вчера ночью мне приснилось, что я убила её. Я была очень счастлива».
Однако Кортни тоже не осталась в долгу, охаив и Мадонну, и жену Криста Новоселича, Шелли, и посоветовав Курту создать новую группу без Дэйва Грола, которого она всегда презирала. В целом, однако, она показала, что довольна своей новой жизнью. «Всё очень хорошо. Всё реализовывается, – говорит она, заранее пророчески признавая, что это может «испортиться в любой момент. – Это нельзя знать наверняка».
Всё это было бы замечательно, подытоживает Хиршберг, «если бы не наркотики». Она цитирует не менее двадцати различных источников музыкальной индустрии, которые утверждают, что Кобэйны «в значительной степени пристрастились к героину». Хотя это был уже не первый раз, когда журналист противостоял Курту или Кортни по поводу того, что по слухам они употребляют наркотики, Курт обычно довольствовался тем, что просто врал. Всего за несколько месяцев до этого он сказал в интервью «Rolling Stone», что «все наркотики – это пустая трата времени», и что его организм не позволил бы ему принимать наркотики, даже если он и хотел бы, «потому что я слишком слаб». Обычная стратегия Кортни состояла в том, чтобы признать, что она баловалась тяжёлыми наркотиками в прошлом, но теперь она разобралась в себе и могла бы только изредка принимать валиум. Однако в интервью Хиршберг, на которое она согласилась, она, видимо, была не в состоянии произвести в уме элементарные математические действия.
Роковые слова входят в цитату, описывающую пребывание пары в Нью-Йорке в январе 1992 года, когда «Нирвана» выступала на «Saturday Night Live». «Мы приняли много наркотиков, – говорит Кортни. – Мы наелись таблеток, а потом отправились в Элфабет-сити, и Курт был в шляпе, я была в шляпе, и мы купили наркотики. Потом мы словили кайф и пошли на «S.N.L.». После этого я пару месяцев принимала героин».
Если это было правдой, это означало, что Кортни всё ещё принимала героин после того, как она узнала, что беременна. Хиршберг взяла интервью у «делового партнера» пары, который подтвердил, что всё было именно так. «Это было ужасно, – свидетельствовал источник. – Кортни была беременна, и она кололась. Курта рвало на людей в машине. Они оба были удолбанные».
Волна отвращения, вызванная шокирующим признанием Кортни в статье «Vanity Fair» была оглушительным потрясением для молодых родителей. Таблоид «Globe» опубликовал материал под названием «Ребёнок Рок-Звезды Родился Наркоманом» с фотографией деформированного новорожденного ребёнка, якобы Фрэнсис Бин. «Я поняла, что моего мира больше нет. Я умерла, – впоследствии сказала Кортни. – Вот что было. Конец жизни… за то счастье, которое я знала, я должна была бороться до конца жизни».
За день до поступления номера в продажу те, кто работал на супругов, уже трудились в полном режиме минимизации последствий, издав пресс-релиз от имени Курта и Кортни, в котором говорилось, что выпускающаяся статья содержит «много ошибок и искажений». Сначала Кортни утверждала, что её слова переврали, что она никогда не принимала героин за всё время, пока была беременна. «Я не принимала героин во время моей беременности, – сказала она «Melody Maker». – И даже если бы я день и ночь нюхала кокаин, это, блин, моё личное дело». Но у Хиршберг было явно неопровержимое доказательство того, что Кортни действительно признавалась в том, что принимала героин в течение двух месяцев после выступления на «SNL». «Я записала интервью на плёнку, и написала о том, что видела», – настаивала журналистка. «Vanity Fair» решительно защищала материал. Тогда история Кортни изменилась. Она действительно принимала героин первые три месяца, признавалась Кортни, но только до того, как она узнала, что беременна. Эта история явно противоречит тому, что она рассказала Хиршберг – так считает лучший друг Курта, Дилан Карлсон, который рассказал нам, что кололся вместе с Куртом и Кортни перед их свадьбой в феврале, где он был шафером.
Чтобы исказить факты, спустя всего пять дней после рождения Фрэнсис Бин кто-то из больницы анонимно отправил факсом копию медицинских данных Кортни в «Los Angeles Times», свидетельствующих о том, что она получала «суточные дозы метадона, заменителя героина, которым обычно лечат наркотическую зависимость». Поскольку больничная документация опечатана, неизвестно, был ли её ребенок рождён наркозависимым, но, как сообщает статья «Times», при таких обстоятельствах этот факт будет иметь место, если мать регулярно принимает метадон в конце своей беременности. В статье приводятся слова руководителя ближайшего реабилитационного центра для наркоманов, что дети, рождённые зависимыми от химических препаратов, должны проходить метадоновую детоксикацию но что «дети это хорошо переносят».
Последствия были разрушительными. 20 августа, спустя два дня после рождения ребёнка, социальный работник службы защиты детей штата Лос-Анджелес, размахивая копией статьи Хиршберг, приехал в больницу, чтобы взять интервью у Кортни. Молодую мать с ребёнком планировалось выписывать на следующий день, но после интервью с Кортни социальный работник посоветовал оставить Фрэнсис в больнице для обследования. Четыре дня спустя на назначенных штатной службой защиты детей судебных слушаниях судья постановил, что ни Курту, ни Кортни не разрешается видеть своего новорожденного ребёнка без контроля назначенного судом опекуна.
Адвокаты пары убедили суд позволить сводной сестре Кортни стать опекуном Фрэнсис Бин. «[Сводная сестра] едва знала Кортни, – признавался Дэнни Голдберг, президент управляющей компании Курта, – и она её терпеть не могла. Поэтому нам пришлось слегка подкупить её, чтобы та притворилась, что ей не всё равно».
Это суровое испытание стало тяжёлым ударом главным образом для Курта, который с таким нетерпением ждал того момента, когда он станет отцом. «Я чувствовал себя так, словно надо мной надругались», – признавался он впоследствии. Со своей стороны Кортни не жаждала мести, и весь её гнев был сосредоточен на Линн Хиршберг. В 1995 году Кортни призналалась в интервью журналу «Select», что она действительно принимала героин во время своей беременности, «иначе я бы засудила эту задницу [Хиршберг]». Однако это не удержало её от того, чтобы снова и снова угрожать Хиршберг, «Vanity Fair» и издателю журнала, «Conde Nast». Впоследствии Хиршберг призналась, что Кортни постоянно угрожала убить её, наряду с угрозами зарезать её собаку. Хиршберг до сих пор отказывается говорить с журналистами об этой статье, утверждая, что она «боится за свою жизнь».
Боялась не только она. За несколько месяцев до выхода статьи Курт дал сигнал двум находящимся в Сиэтле британским музыкальным журналисткам Виктории Кларк и Бритт Коллинз написать книгу о «Нирване» и даже дал много интервью этим двум авторам. Бывшая давней подружкой легендарного лидера «Pogues» Шэйна МакГована – с которым она быстро рассталась – Кларк имела хорошие связи в музыкальной индустрии и сама разбиралась в бурных рок-отношениях. МакГован, которого многие считают музыкальным гением того же порядка, что и Джон Леннон, и Курт Кобэйн, не так давно был изгнан из группы, которую он основал, из-за собственного саморазрушающего пристрастия к наркотикам и алкоголю. Кларк полагала, что она может предложить единственное в своём роде понимание мира Курта.
Кортни всегда уважала МакГована, с которым она снималась в злополучном фильме «Straight to Hell». Поэтому она была очень счастлива, что долгое время сотрудничала с его подружкой. Однако через несколько недель после публикации статьи «Vanity Fair» она, видимо, услышала, что Кларк попыталась встретиться с Хиршберг, чтобы узнать её мнение об этой истории и, возможно, добыть запись её интервью. Это вызвало цепь событий, из-за которых и Коллинз, и Кларк боятся до сих пор. Однажды поздней осенью 1992 года Виктория Кларк вернулась в свою квартиру в Сиэтле и обнаружила истеричное сообщение от Кортни на своём автоответчике. Тон плёнки внушает ужас:
Я никогда, бля, тебе этого не прощу…. Я задолбаю вас до смерти, две грёбаные стервы…. Идти к Линн Хиршберг и брать у неё интервью – это называется насилием…. Грёбаная сука…. Ты поплатишься за это, ты ответишь за всё сполна, это точно…. Ты ещё пожалеешь, что вообще родилась на свет!
На следующий день сам Курт оставил ряд сообщений (на заднем плане его подначивал голос Кортни), которые казались даже ещё более угрожающими:
Если в этой книге будет то, что заденет мою жену, я, бля, причиню боль вам…. Я вырежу ваши грёбаные глаза, вы суки… шлюхи… маленькие стервы-паразитки!.. Мне, на хрен, наплевать, если меня осудят за то, что я угрожаю вам. Я думаю, что мог бы выбросить несколько сотен тысяч долларов на то, чтобы уничтожить вас, но, возможно, я сначала попробую сделать это законным путём.
Дэнни Голдберг тотчас же принял меры, отрицая, что на плёнке автоответчика записан голос именно Курта, но впоследствии сам Курт подтвердил в разговоре со своим биографом Майклом Азеррадом, что он звонил и угрожал. «Понятно, что сейчас мне есть что терять, поэтому я буду не в состоянии это сделать, – сказал Курт. – Но у меня вся жизнь впереди…. Я раньше пробовал убить людей в приступе гнева…. Когда люди чересчур достают меня, я просто не могу не хотеть забить их насмерть».
Давняя подруга Курта Элис Уилер говорит, что её не удивляет эта сторона его личности. «Все всегда пытаются изобразить Курта этаким святым, а Кортни – сукой, – говорит она, – но у Курта определённо была своя тёмная сторона. Он мог быть очень испорченным, временами очень неприятным. Тем не менее, в основном он был очень милым, тихим спокойным парнем. Это просто не учитывалось». Уилер говорит, что после того инцидента к ней и другим друзьям Курта (приблизительно семидесяти) приходил частный детектив, работающий на Курта и Кортни, который пытался выяснить, разговаривали ли они с двумя британскими писательницами. «Это было очень страшно, – вспоминает она. – Я думаю, что они пытались послать нам сообщение, что нам лучше молчать. Это походило на скрытую угрозу».
Тем временем Кларк, которая переехала в Лос-Анджелес через несколько часов после того, как прослушала сообщения на своём автоответчике, имела несчастье столкнуться с Кортни несколько месяцев спустя в лос-анджелесском баре, где, как она утверждает, та напала на неё. «Она запустила в меня стаканом, а потом попыталась вытащить меня наружу за волосы», – вспоминает Кларк, которая впоследствии вернулась в Великобританию, всё ещё напуганная яростью Кортни.
Вскоре после этого, пытаясь принять меры и далее, управляющая компания «Нирваны» «Gold Mountain» обратилась к опытному автору «Rolling Stone» Майклу Азерраду, чтобы тот написал авторизированную биографию группы. Помня о своей журналистской правдивости, Азеррад испытывал неудобство от мысли, что биографию будут называть «авторизированной», но дал своё согласие, если он сохранит полный редакционный контроль. Формально книга была написана «в сотрудничестве» с группой.
«Курту и Кортни Азеррад был нужен для одной цели, – рассказывает Элис Уилер. – Они должны были убедить людей, что их увлечение наркотиками было преувеличено, и что они оставили всё это позади. Курт главным образом боялся потерять ребёнка, поэтому он сделал то, что должен был сделать, даже если ему пришлось врать. Все мы понимали, что происходит. Курт даже принимал то, что происходило. Однажды я получила письмо от их людей, инструктирующих меня, что нужно говорить только с Майклом Азеррадом, а не с теми британскими писательницами. Вот почему нельзя в полной мере доверять большому количеству информации из этой книги».
Действительно, книга «Come as You Are» вышедшая в октябре 1993 года, содержит много эпизодов, преуменьшающих злоупотребление парой наркотиками. Книга использует специальные тона, чтобы облагородить пристрастие Кортни к наркотикам, подразумевая, что она когда-то случайно приняла героин, но теперь всё это осталось в прошлом. Книга также вышла, чтобы пара могла свести свои личные счёты, резко раскритиковав Хиршберг и других авторов, которые изобразили Кортни в негативном свете. Азеррад подробно останавливается на множестве сравнительно незначительных фактических ошибок в статье «Vanity Fair» и намекает, что Хиршберг не поняла сардонического чувства юмора Кортни. Он продолжает обвинять в таком отношении к Кортни в СМИ «значительное давление со стороны женофобов». В 2001 году, после того, как стало очевидно, что в его книге изображена не совсем точная картина, Азеррад признал в заявлении Фэн-Клубу «Нирваны»: «Это верно, я не представлял себе все масштабы наркомании Курта, когда писал книгу. Но даже Крист и Дэйв не знали, сколько принимает Курт». Несмотря на недостатки, «Come as You Are» является ценным закулисным изображением «Нирваны» на пике своей карьеры.
Из-за почти безумных попыток Курта и Кортни управлять информацией, распространяемой о них после полемики, касающейся рождения Фрэнсис Бин, иногда трудно понять, какому из их публичных заявлений за последующие два года можно доверять, а какое не принимать во внимание из-за того, что это обман. Оба проходили реабилитацию и предпринимали искренние попытки завязать с наркотиками, и оба, по-видимому, более или менее потерпели неудачу. «Я понимал, что когда у меня появился ребёнок, я был ошеломлён, и это правда, – сказал Курт в интервью «Los Angeles Times» после того, как пара, наконец, вернула себе право на полную опеку над своим ребёнком в 1993 году. – Я не могу передать вам, насколько изменилась моя позиция теперь, когда у нас появилась Фрэнсис. Держать на руках своего ребёнка – вот лучший в мире наркотик».
«Он обожал эту малышку, – говорит Элис Уилер. – Вы бы видели его с детской коляской и подгузниками и тому подобное. Он больше не был таким мрачным. Я думаю, что он действительно кайфовал оттого, что был папашей». Все его друзья вторят этому описанию, считая, что Курт стал совершенно другим человеком. «Я был приглашён на первый праздник по случаю дня рождения Фрэнсис, и я заметил, как он изменился. Когда он был со своей дочерью, он просто сиял», – вспоминает друг Курта, рок-фотограф из Сиэтла Чарлз Петерсон. Дедушка Курта вспоминает, как он пришёл в гости в дом супругов в Сиэтле, когда Фрэнсис было почти полтора года. «Кортни шла в клуб, бар или ещё куда-то, и хотела, чтобы Курт пошёл с ней, – вспоминает Лиланд. – Но он хотел просто остаться дома и поиграть с ребёнком. Он думал только о Фрэнсис».