355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Йен Броган » Конфиденциальный источник » Текст книги (страница 3)
Конфиденциальный источник
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 22:01

Текст книги "Конфиденциальный источник"


Автор книги: Йен Броган



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Я побежала на север, пересекла парк, вернулась по тенистой тропе, оглядываясь каждый раз, когда ветерок колыхал листья или поднимал слишком много пыли. На полпути домой я наконец-то ощутила успокоительную духовную пустоту, некое подобие безмятежности под пестрыми осенними листьями.

Ненадолго. Когда я открыла дверь в квартиру, там разрывался телефон. Уолтер ушел, на матраце лежало сложенное одеяло. Я надеялась, он останется на завтрак, но, должно быть, Уолтер спешил. Трубки не было ни на базе, ни на столе, ни в спальне. Звонок прекращался, отдаленный и приглушенный. В кровь выбросило новую порцию адреналина. Я пошарила под матрацем. Нет.

В итоге я нашла телефон в туалете под полотенцем и приставила к уху.

– Я прочел твою статью в газете. Боже, ты в порядке? – прозвучал знакомый баритон.

– Леонард?

– Ты в порядке? – переспросил он.

– Выбилась из дыхания. – Последовала пауза. – Я бегала.

Трубка выдала короткий гудок, предупреждая, что вот-вот сядет батарея. Неужели Леонард искренне волнуется обо мне? Или расстроился, что я не позвонила на передачу после убийства? А может, в этом маленьком штате радиоведущие всегда звонят домой своим слушателям?

– Я в порядке.

Стоя перед зеркалом шкафа-аптечки, я видела в нем отражение маленькой женщины в мокрой от пота спортивной одежде, с красными щеками и безумными глазами.

– Ты получила мое письмо? – спросил Леонард.

– Да, – ответила я, но все это было сто лет назад.

Пот лип ко мне подобно пару на стекле душевой. Я встала на ванную, чтобы открыть вентиляционное окошко.

– Ты сегодня свободна? Можно пригласить тебя на ленч?

Батарея садилась, и голос его звучал все слабее.

Ленч с Леонардом из «Поздней ночи», с мужчиной, которому я звоню почти каждый вечер и терпеливо жду на проводе. Еще вчера я бы согласилась не задумываясь, но сегодня могла думать только о работе и о разговорах с полицией.

– У меня задание по работе.

– Как насчет вечера? У меня этой ночью выходной. Есть ли у меня шанс увидеть тебя за ужином?

Выходной ночью? Что это значит?

– Я не знаю, когда освобожусь, – ответила я.

– Встретимся в восемь вечера, у ресторана «Рафаэль». – Голос стал едва уловим. – Послушай, я представляю, как действует на людей такая травма. Поговорим, успокоишься.

Телефон издал еще один предупредительный гудок.

Значит ли это, что газета все-таки поместила мою статью на первую полосу? А он решил выпытать из меня детали?

– Что именно ты хочешь? – спросила я.

Батарея так ослабла, что я ничего не услышала.

– Что? – переспросила я, по-прежнему стоя на ванне, и вопрос эхом разнесся по комнате.

Перед тем как телефон полностью отключился, я поймала конец ответа Леонарда:

– Я был лично знаком с Барри Мазурски. И это настоящая трагедия для Род-Айленда.

Глава 4

В субботнее утро редакция казалась вымершей даже по сравнению с предыдущим поздним вечером. На рабочем месте находился только один журналист, навалившийся на стол в дальнем углу комнаты. Редактор, должно быть, вышел покурить.

Когда я вошла, журналист на секунду поднял глаза, оторвавшись от телефонного разговора. Я направилась вверх в кафе, взяла себе кофе и прихватила свежий номер «Кроникл».

Вернувшись, села за стол и уставилась в газету. Моя статья красовалась на первой полосе, в правом нижнем углу.

Читая собственное описание произошедшего, я пыталась понять, что имел в виду Леонард, говоря о настоящей трагедии для Род-Айленда. Перед глазами невольно появилась дырка во лбу Барри с обожженной по краям кожей, темно-красная кровь. Я сделала пару глубоких вдохов, чтобы прогнать видение. Любое убийство – трагедия.

Интересно, что сейчас чувствует семья Барри? Надеюсь, жена поцеловала его утром, отправляя на работу. Какая же зыбкая эта вещь – жизнь. За долю секунды пуля может положить конец всем заботам, всем мыслям, всем чувствам в твоем сердце.

Меня напугал глухой звук: под стол задвинули вращающееся кресло. Направлявшийся ко мне журналист походил на капитана школьной команды по борьбе – небольшое квадратное туловище и веснушчатое лицо. В походке чувствовалась целеустремленность.

Коллега бросил конверт на мою клавиатуру и заговорщически наклонился:

– Не могу поверить в такую удачу, но Дороти сказала, вы хотите написать продолжение по делу Мазурски.

Я кивнула.

Не успел он представиться, как я догадалась, что передо мной стоит Джонатан Фрицелл, журналист, которого переманили из «Нью-Хейвен реджистер». Несмотря на полученную в Колумбии степень магистра и родственные связи в совете директоров «Кроникл», он не пользовался популярностью.

– Я тут занят по горло: освещаю демонстрацию против азартных игр на площади Кеннеди. Боже, как я ненавижу подобные сборища! Кстати, у вас получилась неплохая статья.

У него надменная интонация жителя Коннектикута и самоуверенный вид.

Джонатан снова указал на конверт и поблагодарил меня за помощь. Он ничуть не беспокоился, что я вторгаюсь на его территорию: то ли счел, будто в Провиденсе происходит достаточно убийств, то ли не увидел во мне конкурента. Последнее было бы печально, думала я, открывая карандашом конверт.

Хэлли!

Следует написать краткий биографический очерк. От первого лица. О человеке, которого ты знала. Подключи и другие источники. Появится на первой полосе воскресной газеты. Не больше двадцати дюймов. Позвони в полицейский участок за подробностями об автокатастрофе на Гано-стрит. Прошлым вечером информацию не дали.

Дороти

Как только я спросила диспетчера об аварии, она соединила меня с майором Холстормом, одним из детективов, опрашивавших меня накануне, и тот сразу пригласил меня прийти в участок для допроса.

– Прямо сейчас?

– Желательно да.

В его голосе была настойчивость. Наверняка что-то случилось. Неужели они поймали преступника? Я хотела получить хоть какую-нибудь информацию, но полицейский попался немногословный. Интуиция подсказывала: надо немедленно бежать туда.

Участок находился в трех кварталах от редакции в направлении Ла-Салль-сквер. Я схватила чистый блокнот и зашагала вдоль Фаунтин-стрит к старому строению с клейкой лентой на дверном замке. Диспетчер позвонил, и меня провели на второй этаж в кабинет следователей, где прошлым вечером я давала показания.

По другую сторону дороги, на незначительном расстоянии строился новый офис ведомства общественной безопасности: город решил вложить в него пятьдесят миллионов долларов. Вернувшись в обветшалый участок при дневном свете, я поняла, как остро он нуждается в ремонте. Грязный линолеум потрескался, а окна, покрытые повисшим в помещении смогом, едва пропускали свет.

В дверном проеме стоял Холсторм, не очень высокий мужчина, примерно на пару лет старше меня, однако такой вспыльчивый, что становилось страшно. Даже прошлым вечером, несмотря на все старания вести себя помягче, он едва сдерживал нетерпение, словно чувствовал, что в моей голове роятся мысли, противоречащие исследовательскому процессу.

Лицо у детектива было хмурое. В моей статье допущена какая-то ошибка? Я написала больше, чем рассказала полиции?

Холсторм опустился в кресло за столом и пригласил меня присесть на один из металлических стульев с прямой спинкой, словно созданный специально для пыток.

– Вам не следовало писать такое в газету, – сказал он. – Вы поставили себя в опасное положение.

– Я журналистка.

– Вы свидетель.

Я вскинула руки к потолку:

– Так уж получилось.

Он собрался было продолжить спор, но передумал и лишь вздохнул. Очевидно, за свою карьеру он потерял достаточно много времени в бесполезных дебатах с журналистами. Какая досада иметь в свидетелях представителя этой профессии!

– Хочу, чтобы вы взглянули на пару фотографий.

– Вы поймали преступника?

– Это нам и надо проверить.

Детектив рассказал, что полиция преследовала белую «тойоту-камри» с разбитой задней фарой и вмятиной на крыле. На перекрестке Гано-стрит и шоссе И-95 машину занесло. Водитель не справился с управлением, врезался в столб и вылетел через переднее стекло. Подозреваемого привезли в больницу Род-Айленда, где он сейчас лежит без сознания.

Я представила себе человека в куртке цвета хаки с капюшоном, его твердый, злой взгляд и почувствовала облегчение: без сознания, лежит на больничной койке. Стоило воздать благодарность сильному дождю и скользким дорогам.

Если гонка закончилась автомобильной аварией, стало быть, начнется официальное расследование, а значит, Холсторм и департамент не будут слишком скрытничать.

– Возникли какие-то сложности? Будет ли проведено внутреннее расследование в связи с аварией?

Детектив слегка обиделся.

– Расследование всегда проводят, но у нас достаточно свидетелей. Полицейские не превысили скорости. В крови у потерпевшего водителя обнаружен алкоголь, он не справился с управлением из-за дождя. Все очевидно.

– Ему предъявили обвинение в убийстве?

Холсторм покачал головой:

– Только в вождении в нетрезвом состоянии и сопротивления при задержании.

– В машине что-нибудь нашли? Наличные? Пистолет?

– Не могу разглашать подробности, пока не будут получены результаты судебной экспертизы из лаборатории.

– Вы можете хотя бы сказать, подозревают его в убийстве Мазурски или нет?

– Я же говорю, пока у нас нет результатов судебной экспертизы. – Холсторм начинал выходить из себя. – Следовательно, нет оснований проводить параллель с убийством.

Затем он достал три папки-скоросшивателя, пролистал их и подвинул мне.

Я тотчас их схватила. Мне так хотелось предоставить Холсторму доказательства, помочь ему отыскать громилу, чьи подлые глаза до сих пор буравили меня.

– Не спешите, – сказал Холсторм, откинулся на спинку кресла и принялся читать «Спортс иллюстрейтед».

Я стала просматривать страницы с фотографиями, в основном сделанные «Полароидом». Лица сплошь молодые, выражения – самые разные: от раздраженного до угрюмого или изможденного. Ни намека на интеллект. Закончив одну папку, я перешла к следующей.

– Никто не показался знакомым?

Я перелистала еще несколько страниц и взяла третью папку. Наконец в правом углу второго ряда увидела его. Вместо куртки футболка, выглядит на пару лет моложе. Фотография запечатлела надменную ухмылку.

На долю секунды палец застыл на виниловом покрытии, а потом я начала тыкать в снимок, сунув папку под нос Холсторму.

– Это он. Тот самый мужчина, которого я видела в магазине.

– Вы уверены? – спросил детектив. – Не спешите.

– Я видела его за десять, может, за пятнадцать минут до выстрела. В дальнем конце магазина, у молочного отдела. Я его напугала. Он посмотрел мне прямо в глаза. Я успела его разглядеть.

Холсторм ничего не ответил и с присущей ему скрупулезностью записал все слово в слово, хотя делал это уже накануне.

– Вы его арестовали? – спросила я.

Детектив вернул мне папку.

– Еще кого-нибудь можете опознать?

Меня так поразил вид громилы в куртке цвета хаки, что я забыла о другом мужчине, в синем пиджаке и серой шапке. Я не видела его лица и не могла даже утверждать, что они были вместе, и все же я пробежалась по снимкам еще раз.

У одного внизу страницы были темные волнистые волосы, но это недостаточное совпадение. Я вернулась к парню в куртке.

– Нет, только этого, – ответила я и вернула папку. – В машине был он?

Холсторм посмотрел в потолок, словно его взгляд случайно привлекла плитка, держащаяся на соплях.

– Ясно. Значит, вы никого больше не знаете?

Мне требовалась информация, и я вернулась к автомобильной аварии.

– А разве мужчина в машине, белой «тойоте-камри», у которого нашли алкоголь в крови, ехал один?

– Да, в машине был один человек, – осторожно ответил Холсторм.

Я и не заметила, что давно затаила дыхание и мне не хватает кислорода. Если человек, скрывшийся с места преступления, находился в машине один и теперь лежит без сознания в больнице… Если это тот самый мужчина…

Надо взглянуть на него. Надо убедиться, что именно он стоял ко мне спиной в молочном отделе. Только тогда я снова смогу дышать, бегать по проспекту, не оглядываясь постоянно назад, не ощущая угрозу от каждой тени на каждой улочке.

После недолгого пребывания в бостонской больнице я знала, что к подозреваемым приставляют полицейскую охрану. С другой стороны, в большинстве больниц по субботам ощущается нехватка персонала. Проникнуть туда не составит труда, но на какой этаж?

– Вы в порядке? – спросил Холсторм.

– Да. – Я улыбнулась в знак благодарности. – Так, значит, тот мужчина лежит без сознания?

Детектив кивнул:

– Травма головы.

– Делали операцию? – Если его оперировали, мой поиск ограничится хирургическим отделением.

– Да. Пытались снизить черепное давление.

– Он будет жить?

– Эти гады живучие, – ответил Холсторм и закатил глаза.

Я достала блокнот. Ушло всего пару минут, чтобы записать слова детектива. Интересно, где будет стоять полицейский: в палате или в коридоре?

– Вы можете назвать мне имя того человека? Жертвы аварии?

Судя по взгляду Холсторма, я зря назвала его жертвой. Ведь он разбился не по вине полиции.

– То есть того лихача с алкоголем в крови, который сопротивлялся при задержании, – поправилась я.

Холсторм любезно сообщил мне его имя: Виктор Дельриа, двадцать четыре года, из Сентрал-Фоллс.

– Был судим?

– За нападение и вооруженное ограбление, два года назад. Вождение в нетрезвом состоянии, в прошлом году.

– Но, по официальной версии, связи с убийством Мазурски не прослеживается?

Иногда журналистам приходится задавать один и тот же вопрос, чтобы прояснить дело.

– Идет расследование.

Я записала это в блокнот, чтобы процитировать дословно. Когда подняла взгляд, в дверном проеме стоял полицейский, не в форме, а в голубых джинсах и спортивном свитере. Это был упитанный мужчина с мощными руками и морщинистым лицом. Под мышкой – папка. Судя по внезапному напряжению Холсторма, какое-то начальство.

– Удивлен вашему приходу в субботний день, – сказал детектив.

– Решил осведомиться о ходе расследования.

Холсторм представил его майором Эррико.

– Журналистка? – заключил он, окинув меня взглядом.

– С вчерашнего места преступления. Убийства, – пояснил Холсторм. – Хэлли Ахерн из «Кроникл».

– А! – произнес Эррико, словно это все объясняло.

Затем посмотрел на папки с фотографиями. Холсторм слегка наклонил голову. Видимо, условный знак. Безмолвный обмен информацией состоялся.

– Что же, думаю, мы с вами закончили, – сказал он мне.

Я не хотела уходить, но лицо Холсторма вдруг стало каменным. Интервью, несомненно, закончилось. Я подняла со стола блокнот. В дверях майор Эррико попрощался со мной вежливым кивком, но напряжение в его лице говорило, что ему не терпится от меня отделаться. Взглянув на папку у него под мышкой, я заметила на ней какой-то шифр.

Он тотчас поправил папку, чтобы мне не было видно. Уже в холле я услышала, как захлопнулась дверь.

* * *

Стараясь говорить уверенно, я сообщила пожилому мужчине в приемной, что являюсь социальным работником и вчера забыла кейс в отделении хирургии.

– Кстати, какой это этаж?

Он протянул мне листок с инструкцией, где первым пунктом значился лифт.

Выходя из кабинки лифта, я заметила доску с именами и палатами. Дельриа – комната 603В. Лифт располагался прямо посреди этажа, в обоих направлениях сидели медсестры. Я прошла мимо первой с таким видом, будто знаю, куда иду, повернула за угол и направилась вдоль по коридору. Тотчас поняла по номерам, что ошиблась, пришлось вернуться и пойти в противоположную сторону.

Увидела полицейского, сидящего на стуле у двери, и вся моя уверенность улетучилась. По венам потек адреналин. И на что я рассчитывала? Что запросто проникну внутрь?

Решительной походкой я пролетела мимо полицейского. В конце коридора оказался тупик, и я рискнула заглянуть в одну из палат. Врач осматривал там пожилую женщину.

– Извините, – сказала я, разворачиваясь. – Я ошиблась.

Жаль, что у меня нет плана. Я медленно вернулась к полицейскому. Кто-то наклеил в коридоре плакаты к Хэллоуину. Остановившись у дверей туалета с изображением ведьмы на метле и полной луны, я прищурилась, словно разглядывая произведение искусства.

Любые действия с моей стороны только вызовут подозрение. Единственный выход – представиться новой журналисткой «Кроникл», уверить его, будто впервые освещаю автомобильную аварию и хочу посмотреть, в каком состоянии находится жертва. Остается надеяться на дверную щель, через которую я брошу взгляд внутрь, пока полицейский не перенаправит меня в отдел информации.

«Краем глаза, – успокаивала я себя. – Только краем глаза».

Пока я медленно шла по коридору мимо грязных подносов с остатками завтрака, полицейский поднялся со стула, сложил газету и зашагал прочь от меня, к лифту. Неужели у него обед? Имеет ли охранник право покинуть пост во имя желудка? Или он нарушает свои обязанности? Небеса решили надо мной смилостивиться?

Медленно я прошла мимо палаты Дельриа. Дверь была прикрыта недостаточно плотно. В хлопчатобумажном свитере и джинсах вдруг стало жарковато: под мышками защекотали капельки пота, по бокам потекли струйки.

Открылся лифт, я достигла конца коридора и огляделась. Полицейский исчез. Я развернулась и метнулась прямо к палате 603В.

Взялась за ручку, на всякий случай обернулась в страхе, что сейчас появится еще один полицейский или медсестра и схватит меня за шиворот, оттащит от двери и начнет ругаться. Никого. Никто меня не остановил, и я распахнула дверь.

Это была одиночная палата с зашторенными от солнца окнами. В постели спал пациент, видимо, Виктор Дельриа. Он лежал на спине под капельницей, загороженный стопкой одеял. Сейчас я увижу его лицо, ячмень на глазу. Я сделала шаг и замерла, утратив всякую храбрость. В палате стоял резкий запах, словно от гниющей раны.

Что, если он проснется? И посмотрит прямо на меня? Даже без сознания этот человек наводил на меня ужас. Чем раньше увижу его лицо, тем быстрее смотаюсь отсюда к черту. На стуле у окна лежала куртка в полиэтиленовом пакете. Цвет – приглушенный хаки.

Сделав еще один шаг, я услышала, как бежит вода из крана.

Справа от меня открылась дверь туалета, из нее вышел высокий мужчина в спортивной куртке и голубой рубашке, заправленной в синие джинсы. Наши взгляды встретились.

Это был тот самый добрый незнакомец, с которым я флиртовала в магазине, Мэтт, парень с темными глазами и милой улыбкой. Только на сей раз он не улыбался, а преграждал мне дорогу к кровати.

– Что вы здесь делаете? – спросил он.

«А вы что здесь делаете?» – хотелось ответить мне, однако у него был слишком властный вид, как у человека при исполнении служебных обязанностей, как у полицейского в гражданской одежде. Вот почему так спокойно ушел охранник: он тут не один.

– Я просто хотела проверить… проверить, тот ли это тип, на которого я напоролась в магазине у Барри… вчера вечером.

Мэтт долго смотрел на меня, переваривая информацию. У меня заколотилось сердце, вспомнился наш откровенный флирт накануне. Боже, какая нелепая ситуация! У него дома лежит пакет из-под продуктов с номером моего телефона.

– Вы журналистка?

Я кивнула.

– Боже… – произнес Мэтт, качая головой. Затем распростер руки и выпроводил меня наружу в коридор. Его величавая фигура с широкими плечами полностью заградила путь. – Очевидно, убийство произошло сразу после моего ухода?

– Через пять-десять минут.

– Сожалею, что вам пришлось пройти через такое, – прозвучал приятный, теплый тенор, который неминуемо вызывал доверие. Я заставила себя сфокусировать взгляд на его носе и не смотреть в проникновенные карие глаза. Затем сделала шажок влево, чтобы заглянуть в щель, оставшуюся между ним и дверью. Он опять помешал мне.

– А что вы здесь делаете? – спросила я.

Мэтт Кавано оказался не полицейским в штатском, а юристом из генеральной прокуратуры.

– И вы случайно зашли в магазин Мазурски прошлым вечером?

– Я же говорил, что живу по соседству.

В палате раздался стон. Мэтт повернулся и посмотрел на кровать, затем окончательно оттер меня от двери.

– Поэтому вас и назначили вести дело? – спросила я.

– Это одна из причин. – Он оглядел коридор в обоих направлениях. Мы по-прежнему были одни. – Сожалею, но вам придется уйти.

– Мне всего лишь надо взглянуть на его лицо. Понять, он это или нет, и я тут же испарюсь.

Я состроила жалостливую мину: полные надежды глаза, молящая улыбка, притворный оптимизм. Мэтт уставился на меня, будто недопонял.

Затем я сделала легкое движение, не вперед, просто поменяла позу, и лицо Мэтта вдруг стало суровым. Он не только не собирался прислушаться к моей просьбе – я его откровенно раздражала.

– Вы с ума сошли? Совсем не соображаете? Вы потенциальный свидетель. Что, если он проснется и увидит вас? Как это понравится назначенному государством адвокату?

– Я думала, он лежит без сознания, – неубедительно выдала я.

– Не важно, пусть хоть без пульса и дыхания.

Мэтт тряс головой, словно не мог поверить, что до меня не доходит очевидное.

– Эй, я журналистка, а не прокурор, – попыталась я защититься.

– Довольно шуток, – ответил он и захлопнул за собой двери палаты. – Вопрос закрыт.

Я развернулась, чтобы уйти, но он коснулся моей руки. Гнев и раздражение исчезли. На лице Мэтта появилось нечто иное.

Я с надеждой ждала, что разговор перейдет в личное русло, что Мэтт вспомнит наше знакомство в магазине Мазурски или извинится за резкость. На секунду мне показалось, его глаза наполнились теплом. Он словно хотел что-то сказать, но не решался.

– Что? – спросила я.

Теплота иссякла, и вместо нее прозвучало строгое предупреждение, холодное и профессиональное:

– И не вздумайте написать еще одну статью в газету. Вы потенциальный свидетель. Вы не только завалите дело, но и подвергнете себя опасности.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю