Текст книги "Одержимый ею (СИ)"
Автор книги: Яся Белая
Соавторы: Яло Астахова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
Глава 15
ВАЛЕРИЙ
Прижимаю к себе её хрупкое тело и шепчу в волосы:
– Всё будет хорошо… Милая… Бесценная моя…
А у самого в голове стучит: не будет…не будет… не будет…
Но сейчас я готов на всё. Звезду с неба пообещать. Только бы не плакала, драгоценная, любимая, сладкая девочка моя…
Сколько же можно ей слёз?!
А внутренний голос ехидничает особенно едко: ты знаешь, что нужно сделать, Пахом.
Знаю. И от этого мёрзнут руки и замирает сердце.
Я должен её отпустить…
Блядь!
От одной мысли будто кол в грудь воткнули и проворачивают…
Малышка не заслужила такой участи, сплетен, оскорблений. Ей нужно начинать другую жизнь – нормальную, без меня…
Засыпает, моя сладкая.
Прижимаю к себе сильнее.
Нет. Не получится. Отпустить не смогу. Никогда.
Значит, думай, Пахом. Ищи вариант.
И я погружаюсь в воспоминания, прокручивая сегодняшний день в голове.
Когда этот попугаистый педрила уже завернул тапки на выход, я еле сдержался, чтобы не свернуть его тощую цыплячью шею. Айгуль, трясясь от страха, передала мне слова этого типчика. Да как он смел ТАК разговаривать с моей женщиной?!
Сосёт у бандитов? На миг подумал отправить его к Лютому, чтобы сам пососал у бандитов, но платье, черт побери, нужно в срок. Пришлось отпустить, но этот случай показательный. Пока Инга живет в непонятном статусе, любой заморыш мокрожопый будет стремиться ее ужалить.
Как же хочется все уладить старинным и таким правильным способом – взять Ингу в жены. Чтобы отныне и навсегда была только моей женщиной, матерью моих детей.
При мысли о детях меня, словно из ушата – холодной водой, обдает мысль: а что, если она уже беременна? Ты же резинками побрезговал, Пахом!
Как разгребать будем? На аборт я никогда не соглашусь. Я хочу ребенка с Ингой, и мне насрать, насколько это попирает воровские законы…
В голову лезут кадры, как Инга в своем миленьком платьишке жарит оладушки… Как она страстно выгибается и вертит охуительно соблазнительной попкой, лазая по стеллажам в библиотеке… Как она призывно раскидывает длинные ножки, приглашая меня в себя. Как она спит, уютно подложив ладошку под такую невинно-милую щечку и улыбается во сне. Так бывает, когда женщина счастлива со своим мужчиной. И я ответственен за то, чтобы она и дальше оставалась счастливой…
Блядь, Пахом, ты же никогда себе не простишь, если потеряешь ее!
Собственнически загребаю желанную и сладкую девочку, обвивая её руками и ногами.
Моя! Никому не дам! Никуда не пущу!
Или мы вместе, или…
Никаких «или»!
Значит, нужно искать варианты. Думай, ты же башковитый! Что мешает жить и быть счастливым? Корона жмёт, верно?
Давай раскинем карты. Что нужно, чтобы её снять? Сходняк.
«Деды» мутить не станут, а вот Лютый, Князь и Баграт будут возбухать. Они хоть и хотели бы в «королях» видеть Тёмку, но из чистого духа противоречия начнут тыкать мне палки в колёса.
Стало быть, моя задача этих петушар убрать с дороги. Желательно, без шуму и пыли и вообще так, чтобы мной и не пахло.
Мысли скачут, и вспоминается ещё один эпизод, который нехило встряхнул меня. Опять Тёмка, засранец, довел мою девочку до слез! Правда, приходится признать, что в этот раз он прав. Но мне все же не нравится его идея.
Инга должна быть только моей!
И поскольку мне всё равно не спится, продолжаю вертеть варианты. Так, вышло, что спецуру на меня натравил Князь. Надо кинуть эту кость Лютому осторожненько и наслать спецов на него. Мол, Князь под себя всё подгребает. И вот, когда сцепятся Лютый с Князем, маякнуть Баграту: надо беспредел заканчивать. Скорее всего, эти три шакала пожрут друг друга!
Ай да Пахом! Ай да сукин сын!
Когда в городе не останется авторитетных мудил, «деды» прислушаются к моей рекомендации и перевесят с меня корону на братца. Темка будет счастлив, бакланище. А я получу Ингу и оладушки!
Только жить я в этом городе не останусь. По-хорошему, надо уехать. Уехать в те края, где никто не знаком с товарищем по имени Валерий Пахомов! Женюсь на Инге, и увезу чету Пахомовых в безопасные места. Только вот, чем заниматься в освободившееся время на старости-то лет? Старичок Пахом, вот умора – респектабельный, уважаемый гражданин. Уссаться можно! Ну, во-первых, получу диплом заочно, попробую выбить себе степень, чтобы Инга могла мной гордиться! Чем не план, Пахомыч?
Вот бы у нас родился ребеночек! Эх, у меня никогда не было детей, естественно. Даже племянников – Темка слишком баклан, чтобы привлечь хорошую девушку. Ингу он обрабатывал ее для своих целей. Лучше бы нашел бабу, женился да детишек наплодил. Хоть какой-то смысл в жизни, а не папины деньги за игорным столом проматывать!
Блядь, а как же Темкка, если мы уедем? Пропадет же, баклан…
У меня щемит сердце и сладко ноет в солнечном сплетении, когда представляю нашу жизнь с Ингой: как мы ходим за покупками, растим нашего малыша, она оладушки мне печет – приворожила она меня этими оладушками…
… Едва только проснувшись, Инга вскакивает и начинает метаться, собираясь. Не понимаю я этих женщин. Открытие выставки – в шесть вечера. Зачем же заранее выносить мозг себе и окружающим?
Но Инга мельтешит, паникует и драконит меня одним своим видом – бегать в трусиках и лифчике перед мужиком, который голоден до неё – опасно. Приходится ловить и показывать насколько…
После оргазма она притихает, успокаивается и позволяет мне насладиться ощущением её гибкого тонкого тела в объятиях.
Потом приезжает модельер, и моя девочка упархивает наводить окончательный марафет.
В общем, без десяти шесть нервничаю уже я, разгуливая по гостиной. Да что там можно делать? Столько времени было!
И вот она окликает меня, я оборачиваюсь и замираю…По лестнице ко мне шествует юная богиня.
Инга сейчас так хороша, что я понимаю – поторопился, когда выбрал ей это платье. Такую прелесть не то, что в люди выводить, из дома во двор выпускать нельзя!
В паранджу и под замок!
Только моя!
Чудовище внутри рвёт цепи, ревёт и беснуется. Требует остаться дома и продолжить то, чем занимались днём.
Но я обещал Инге, а значит, выдержу эту пытку.
А ещё мне страстно хочется нарисовать её. Такую вот. Охренительную. Лучшую на земле.
Но Инга подхватывает свою пародию на сумочку, больше похожую на немного увеличенный кошелек, и тянет меня на выход.
Меня потряхивает, как старшеклассника перед выпускным. У меня не было выпускного. Но сейчас я представляю, что это он, и я иду на него с первой красавицей школы.
Инга бросает на меня лукавые взгляды, вполне осознавая, как хороша. И закусывает губку. А вот это она зря…
Как только оказываемся в машине – впиваюсь в её губы. Она задыхается, льнёт ко мне…подливает масла в огонь…
Отстраняюсь и, удерживая её голову, шепчу:
– Будешь дальше так себя вести – останемся дома! У меня есть мысли на этот вечер поинтереснее твоей выставки.
А она лишь невинно хлопает ресницами, шалунья.
Ох, и дохлопается кто-то!
Открытие Инга проводит идеально. Я заслушиваюсь её плавной речью, любуюсь тем, как чётко она переключает слайды и даёт пояснения к ним. Горжусь своей девочкой! Пусть она не разбирается в этих грёбанных импрессионистах, чувствуется, что диплом получила не зря.
После презентации из лекционного зала мы перемещаемся в выставочный. И Инга, на правах хозяйки вечера, встречает всех прибывших, отвечает на вопросы, ослепительно улыбается.
А я, как дурак, стою рядом с самой роскошной женщиной на этом вечере и метаю убийственные взгляды вокруг. Я готов превратиться в Зевса и швырять молнии в самцов, которые беспардонно облизывают похотливыми взглядами мою женщину.
Зачем она так вырядилась? Этого она хотела – чтобы толпа орангутангов потом дрочили, вспоминая ее?
Пахом, окстись! Ты сам купил ей это платье!
Но член уже дымиться, требуя сиюминутного вторжения в Ингу.
Я оглядываю зал, судорожно ища подсобку или любой укромный закуток.
Иначе я сейчас при всех нагну эту прелестницу и взыщу по полной!
Но едва замечаю нужную дверку, явно ведущую в какое-то хранилище, как лысеющий толстяк в дорогом итальянском костюме, сально блестя глазенками меж пухлых щек, семенит к моей Инге с похотливой улыбочкой.
– Инга Юрьевна, богиня! Я счастлив, что именно вы уделили ваше драгоценнейшее внимание моей коллекции! – он нахально целует Инге ладонь, едва не облизывая ее, презрительно мазнув по мне взглядом.
Ну, да, я не облачен в брендовые иностранные шмотки, ибо предпочитаю не кормить итальянскую мафию, я патриот российского бандитизма, зато, в отличие от него, у меня брендовое тело, что стоит куда дороже и труднее купить.
Но за этот хуевый жадный блеск свинячьих глазок я бы тебе, боров, гнилую тыкву бы проломил, уебок конченный!
Инга тоже хороша! Лыбится ему, словно ей приятно его слюнявое касание. Может, она еще и ноги перед ним раздвинет?
От гадливости меня передернуло, и я поймал удивленный взгляд Инги. Неужели она не понимает, что со мной творится? Не видит, насколько все эти люди близки к тому, чтобы распрощаться с жизнью? Я зол, черт побери! Даже не так, я в ярости! Окажись я сейчас в Клетке, и было бы много трупов! Однажды такое уже было, тогда отец решил устроить проверку моему совершеннолетию. Меня запихнули в Клетку сразу против нескольких бойцов. Бой до смерти. Сколько их было? Я не помню сейчас уже, но из Клетки я вышел сам, в отличие от них.
Всё, сил больше нет, облапываю Ингу за талию и увлекаю к заветной двери. Её начальница, эта старая грымза, презрительно смотрит нам вслед.
Не завидуйте, Октябрина Власовна, ваше время прогулок в подсобки миновало лет тридцать назад!
Втискиваю Ингу в стену, жадно целую, задираю юбку этого бесенячего платья… и… что-то не так.
Что-то на краю зрения…
И тут понимаю – картина. Жемчужина коллекции. Её приберегли на закрытие, чтобы главная сенсация осталась в памяти местных до конца их дней. И она останется. Потому что это – Вильям Кантер «Одержимость»[1].
Старый монах, с перекошенным похотью лицом, поблёскивая лысиной, преследует девушку с каштановыми волосами в фиолетовом платье. Её отчаяние и его грязное желание изображены так ярко, что хочется забраться внутрь полотна и загородить собой прелестницу.
Это – у Кантера.
Здесь же… глаза монаха выпучены, губы отвисли – какой-то идиот, а не сластолюбец. А девица – форменная шлюха, и ничуть не против, чтобы её догнали.
Да и вообще – мазки не те. Нет, эксперты говорят: рука не та.
Это – подделка! Галимая и наглая.
Отрываюсь от своей Белль и говорю:
– Инга! Срочно зови сюда Октябрину Власовну и этого коллекционера! Кажется, у нас тут – ограбление века.
Она не переспрашивает, понятливо кивает и убегает выполнять поручение.
Я включаю свет и нахожу лупу. Рассматриваю мазки более предметно. Так и есть! Подделка!
Ну попал ты, боров.
Это тебе наказание за грехи, похотливец хренов!
Но не знаю почему – вовсе не из желания помочь толстому уроду, а именно – из любви к искусству, я понимаю, что хочу вернуть подлинник.
И сделаю это, чего бы оно мне не стоило.
____________________________________
[1] Художник и картина вымышлены авторами.
Глава 16
ИНГА
Открытие выставки должно было закончиться сладко – я уже настроилась на сеанс любви, когда Валерий затащил меня в подсобку. О, каким он был тогда…ммм…
Ревнивый собственник.
Очень хотелось доказать ему, что он может полностью довериться мне – других мужчин для меня просто не существует.
Он у меня самый умный, самый сексуальный, самый красивый…и, как оказалось, самый эксперт.
Оторвался от моих губ, уставился на картину.
Это – шедевр Вильяма Кантера. «Одержимость» он писал много лет. По сути, полотно стало делом всей жизни для художника. Стоит работа – баснословно просто. Сагаль, хозяин коллекции, невероятно богат. И так же невероятно противен. Когда целовал мне руку сегодня, едва сдержалась от желания вытереть её. Удивилась ещё, что Валера прожигал меня взглядом.
Милый, ты серьёзно? Нашёл к кому ревновать…
Вот мне сейчас впору начать ревновать его к Кантеру – так пристально Валерий разглядывал его творение, забыв обо мне.
Наконец и вовсе отстранился и потянулся к выключателю, а потом бросил мне через плечо:
– Инга! Срочно зови сюда Октябрину Власовну и этого коллекционера! Кажется, у нас тут – ограбление века.
Не стала спорить, сразу выбежала в зал, где искомые нашлись вместе раз распитием шампанского.
Молодец Октябрина Власовна, не теряет надежды «выйти замуж за принца». Я вот в своё время за принца и того самого приняла Артёма, а моим – оказалось Чудовище.
– Октябрина Власновна, Андрей Петрович, вы… можете проследовать за мной… – директриса уставилась на меня, как на диковинку.
Она же только что сверлила меня взглядом, когда Валерий тащил меня в хранилище.
– Извольте объясниться, Инга Юрьевна, – поправила свои роговые очки начальница.
– Это касается Кантера… – выпалила я.
В глазах Октябрины Власовны полыхнул ужас.
Сагаль схватился за сердце.
– Мой Кантер! Что с ним? – запричитал он.
Директор метнула в меня злобный взгляд – словно нож:
– Инга Юрьевна, если вы со своим… что-то сделали шедевру….
– Идёмте, – начала раздражаться я, – сами всё увидите.
Начальница понеслась впереди, как злобная фурия, за ней, причитая, рванул Сагаль, а уже в конце процессии – я. Странно, но гости, более увлечённые фуршетом, чем самой выставкой, и не заметили ухода виновников торжества.
Октябрина Власовна ворвалась в кладовку и просто потеряла дар речи, увидев, что Валерий с лупой рассматривает картину.
– Валерий Евгеньевич! – взвизгнула она. – Что вы делаете?! Это же шедевр!
Мой мужчина оторвался от рассматривания полотна, окинул вошедших нечитаемым взглядом и хмыкнул:
– Это такой же шедевр, как изделье номер один.
Кажется, Сагаль прямо сейчас поперхнулся.
– Что вы такое говорите, молодой человек?!
– То, что это – подделка, уважаемый, – Валерий сложил руки на груди и буквально навис скалой над невысоким толстоватым коллекционером.
Сагаля передёрнуло. Всегда всех передёргивает, кто первый раз видит Валерия. Его льдистые глаза умеют обжигать, по себе знаю.
Как и греть, но только меня.
Но сейчас не до сантиментов. Лёд не тает, но и я не злюсь.
– Я приобрёл эту картину у знакомого коллекционера! – возмутился Сагаль. – Он дорожит своей репутацией и никогда бы не подсунул подделку!
Валерий усмехнулся:
– Возможно, но только при условии, что ему самому не подсунули когда-то липу.
Сагаль подпрыгнул на месте:
– Да как вы смеете! Да кто вы вообще такой!
На помощь пришла Октябрина Власовна:
– Валерий Евгеньевич – наш…
– …эксперт, – подсказала я.
И директор подхватила игру:
– Да, наш эксперт.
Сагаль лишь презрительно фыркнул: типа, в каком-то Урюпинске эксперты выискались!
Но Валерий не лыком шит и, недружелюбно оскалившись, сказал меж тем крайне вежливо:
– Возможно, моё имя вам ничего не скажет, но имя академика Завадского точно знакомо.
– Вы – ученик Завадского? – почти с восхищением выдохнул Сагаль.
– Не то, чтобы ученик, но имел честь… перенимать опыт…
Сагаль тут же поменялся в лице:
– Как вас зовут, говорите?
– Валерий Евгеньевич Пахомов, – представился ему мой мужчина, и Сагаль обеими ладонями обхватив его широкую руку, горячо потряс ту.
– Ну, тогда рассказывайте, Валерий Евгеньевич. Воспитанника Завадского я послушаю внимательно.
– Минуту, – отвлёкся он, – Октябрина Власовна, вы будете не против, если мы отправим Ингу Юрьевну домой?
Я заметила, как сник Сагаль. Видимо, ему нравилось моё присутствие.
– Конечно-конечно, – моя начальница включила саму вежливость.
Валерий взял меня под руку и вывел прочь.
Возле галереи нас ждал огромный джип, на котором мы сюда и приехали.
К нам тут же побежал амбал – кажется, Валерий называет его Тугарином.
– Уже домой едем, шеф? – поинтересовался он.
– Нет, – пояснил Валерий, – только Инга Юрьевна. Мне ещё надо уладить кой-какие дела.
По взгляду Тугарина я поняла, что он решил: босс сбрендил! Иначе, что он может делать один в таком скучном заведении, как картинная галерея?
Но Валерий, как всегда, проигнорировал чужой выпад:
– Отвезёте Ингу Юрьевну – сразу отзвонишься мне. Отвечаешь головой и другими органами. Понял?
Тугарин кивнул.
Валерий же притянул меня и жарко поцеловал.
– Я хотел завершить этот вечер по-другому, – шепнул он, прижавшись лбом к моему.
Я тоже, хотелось выдохнуть мне. Но я лишь обняла его в ответ, и несколько мгновений мы стояли так, не в силах оторваться друг от друга.
Потом он легонько меня оттолкнул, я пошла к джипу, а он – вернулся в галерею…
…дома, в своей маленькой комнатке, у двери которой топчется Тугарин (простите, Инга Юрьевна, но босс велел глаз не спускать!), я бережно снимаю дорогое платье, смываю макияж и превращаюсь из принцессы в Золушку. Вернее, в Белль.
Её приручили, она сама возвращается в замок Чудовища и с волнением ждёт хозяина.
Я, действительно, не нахожу себе места.
Как пойдёт разговор? Во что всё это в итоге выльется? И, главное, как всё это ударит по Валерию? Ведь если всплывёт его криминальное прошлое – ситуация может принять весьма трагичный оборот.
От такой мысли даже сердце ёкает. И змеёй заползает страх.
Как пережить эту ночь без него?
И как понять, какая роль в этой мелодраме будет отведена мне? А то, что обязательно будет – я чувствую, и от этого неспокойно…
ВАЛЕРИЙ
Отправляю Ингу домой, а сам возвращаюсь в галерею. Толстый коллекционер спешно сворачивает вечер, благодарит всех, кто пришёл, и прощается.
Гости ворчат – не все блюда на фуршете дожраны – но расходятся. А мы перемещаемся в кабинет директрисы, этой старой грымзы в огромных очках. Она нервничает и юлит.
С одной стороны, это объяснимо. В её заведении творится адова хрень, которая может обернуться для неё крупным попадаловом на очень большие деньги. Но с другой стороны – а мой криминальный нюх не обманешь – очкует она по-другому, воровато, как обычно ссуться те, у кого рыльце в пушку.
Будем выяснять, что это за пух.
В её кабинете психовать начинаю и я. Здесь я впервые довёл Ингу до слёз. И снова накатывает то противное ощущение собственного уродства. Самоутвердился, блядь.
Я располагаюсь за столом в её директорском кресле. Мымра, конечно, охреневает малёк, но ей надо знать, кто здесь главный.
Они с толстым слюнявым боровом усаживаются передо мной.
Внутренне ржу: ну ни дать, ни взять виноватые сотруднике на ковре у шефа.
– Октябрина Власовна, вы позволите задать вам пару вопросов?
Она взвивается:
– По какому праву?! Вы не сле…
Боров бросает на неё испепеляющий взгляд.
– Я полностью доверяю Валерию Евгеньевичу. Пусть спрашивает, – чеканит он.
Октябрине не остаётся ничего, как поджать губы и вытянуться в струнку.
– Скажите, как происходит транспортировка экспонатов для выставки? Все этапы, пожалуйста. Кто везёт? Где останавливается? Всё, в подробностях, это важно.
Она нехотя, но рассказывает.
Значится так: сначала заключается договор с транспортной компанией – наша галерея работает с «Росавтодор-Доставка». Там у них есть специализированный транспорт для перевозки предметов искусства. Однако перед тем как загрузить экспонаты, машину тщательно проверяют.
Боров кивает:
– Мои люди обнюхали там каждый угол.
– А дальше? – подталкиваю грымзу.
– Дальше машина едет в пункт назначения. То есть – к нам.
– Никуда не заезжает? Нигде не останавливается?
– Возможно, заезжает на заправку.
Коллекционер мотает головой:
– По дороге случиться ничего не могло. Мы сопровождали машину от и до. Люди, которые ехали с моей стороны, надежные и проверенные.
– Хорошо, – и это действительно так; круг поиска сужается, и полотно может быть ещё в городе. – Привезли. Разгрузили. Дальше?
– Дальше, – вскидывает голову директриса и прожигает меня гневным взглядом, – все картины попали в наше хранилище и пробыли там до открытия выставки. Но если вы подозреваете кого-то из сотрудников – предъявите ордер, и тогда мы поговорим по-другому.
– Обязательно поговорим, – заявляю я.
Мне действительно пока что здесь делать нечего. Раскланиваюсь, обмениваюсь номерами с боровом и иду на выход. По дороге – вызванию Понта.
Ребята у меня сообразительные: как только Ингу домой отвезли, сразу вернулись за мной и ждут.
Прыгаю на заднее сиденье и сразу достаю трубу. Нужно сделать пару звонков.
Нелегальный вывоз предметов искусства в нашем городе сейчас крышует Дмитрий Ветровин, или Димон Ветер для своих. Парень понятливый, знает, кто главный, базар фильтрует.
– Димон, вечер тебе.
– Пахом, сколько лет, сколько зим. Чем обязан?
– Знаешь, я тут коллекцию решил пополнить. Хочу одну картину приобрести.
– Чем смогу, Пахом. Знаешь же, из-под земли для тебя любой «малюнок» достану.
– Мне любой не нужен, Димон. Мне нужен Кантер «Одержимость».
– Губа не дура у тебя, Пахом! Ну я поищу, поспрашиваю нужных людей…
– Да, уж поищи.
– А ты бабло готовь. Ляма два зелёных, не меньше.
– Деньги будут. Картину найди. Подлинник!
– Обижаешь! – тянет он и отключается.
Когда подъезжаю к дому, он уже погружён в темноту. Осторожно поднимаюсь наверх, и ноги сами несут в маленькую комнатку, что неподалёку от Тёминой.
Так и есть, моя проказница заснула здесь.
Аккуратно, чтобы не разбудить, поднимаю на руки и несу в свою спальню.
Нет, милая, ты больше одна спать не будешь. Не видать тебе такой роскоши.
Укладываю на постель, укрываю.
Она что-то смешно бормочет во сне. Разбираю своё имя, а потом тонкие руки взлетают и обвивают мою шею. Неосознанно, не просыпаясь, тянется ко мне. Приоткрывает сладкие губки.
Целую нежно, осторожно.
Пока не бужу. Ещё не все дела завершены.
Осыпаю поцелуями щёки, шею, плечи. Опускаю свою Белль на подушку.
Спи, малышка, пока что, набирайся сил. Они понадобятся тебе. Потому что я очень голоден и зол.
Иду в кабинет, предстоит ещё один важный звонок.
Итак, Кантер. Крупная рыба, такую не спрячешь в стоге сена. Поэтому звоню ещё одному старому знакомому. Когда-то давно я помог ему снять с его толстой жопы мишень киллера.
– Здарова! – приветствует Миша Машков – самый крупный банкир в нашем регионе.
– Здоровее видали и не боялись! – хмыкаю я в ответ, я не в настроении сегодня зубоскалить с денежным мешком, я по делу звоню.
– Пахом, что-то случилось? – настораживается банкир.
– Дело у меня к тебе, Мишенька. Проходила ли в последние дни через вас транзакция этак в пару миллионов долларов? – я добавляю в голос стали. Информация конфиденциальная и Миша сейчас начнет ломаться, как целка на первом свидании.
– Пахом, ты же понимаешь, я не вправе распространяться на эту тему, – ноет Машков.
Ну, вот, началось – пиздец, как противно опять быть правым!
– Хорошо, Мишенька, а некая Октябрина Власовна у вас никакая не разбогатела внезапно в крайние годы? – ну, это-то он мне скажет, не ахти какая секретная инфа.
– Знаешь, Пахом… – тянет банкир задумчиво, и я настораживаюсь, —была какая-то бабка со странным именем. Но мне проверить надо, дай мне время.
Я расслабляюсь. Главная цель достигнута – продавить утечку инфы из банка.
– Ладно, Миша, срок тебе до завтра. Я тебе перед сном отзвоню, и мы с тобой интимно пошепчемся! – даю отбой и самодовольно улыбаюсь – закинул крючок, что-то да клюнет! Если инфа про осеннюю бабушку подтвердится, то выйти на заказчика труда не составит.
Уже собираюсь идти будить свою сладкую девочку, как в кабинет вваливается Тугарин, весь взъерошенный, и докладывает:
– Валерий Евгеньевич, нас пасут!
Вскакиваю из-за стола.
Какая сука посмела?
Оказывается, мои парни взяли за жабры какого-то мудака. Неместный, но и не бомжара какой-то. Требую доставить живчика в сарай. У меня для важных «разговоров» есть на заднем дворе особый сарай. Основная его фишка – уникальная звукоизоляция. При оборудовании этого здания, я заливал подрядчику, что хочу замутить студию звукозаписи. А получилась отличная допросная комната.
Сейчас туда отволокут этого шныря, и я с ним побеседую с чувством, с толком, с расстановкой. Мне мало знать, кто его послал. Мне нужно понимание, чего от него хотели.
Имя заказчика я узнаю без труда – утырок оказывается разговорчивым, даже «особые» методы применять не приходится, ему достаточно было по сторонам оглядеться. Заказ ему дал один местный извращенец из клиентов Лютого. Заслал разведчика выведать – насколько нереально выкрасть из усадьбы чудесную девочку с редкими фиалковыми глазами!
Блядь, мне сейчас никак нельзя вляпаться в эти разборки! Но ублюдок теперь сто пудов кандидат в покойники! Даже просто за то, что посмел мысленно примерить мою Ингу в свою блядскую коллекцию!
Коллекционеров развелось на мою голову.
Но больше я не позволю губить добро – ни моей страны, ни моё личное…
