Текст книги "Одержимый ею (СИ)"
Автор книги: Яся Белая
Соавторы: Яло Астахова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Да уж, хорошо, что за домом спецура слежку не ведет, а то очень уж неоднозначная картина рисуется.
Чтобы сохранить себе нервы и убедиться, что все чисто, оглядываю двор и дом.
Блядь! Хочется выть от такой непрухи – из окна Темочкной спальни выглядывает Инга, расширившимися от ужаса глазами наблюдая за действиями бандитов. Я даже могу предположить, какие мысли крутятся сейчас в её прелестной головке: эти головорезы кого-то убили и теперь прячут труп.
Разумеется, злодеяние свершилось по приказу самого отвратительного монстра всех времён и народов.
Да уж, удружили мне красавцы! Придётся самому ситуацию на мирные рейсы выводить.
Спускаюсь в подвал. Там ребята, матерясь, воюют с цветами: распаковывают розы и расставляют их по крупным белым вазонам. Становится понятным их помятый вид и царапины. Розы длинные, непослушные, имеют весьма пушистую листву, также снабженную мелкими колючками. Эти колючки цепляются за одежду и царапают открытые участки тела. Гораздо, в разы проще переложить цветы поодиночке, но парням лень возиться, они пытаются выгружать все охапками, отчего и страдают.
Недовольны непрофильным поручением и ворчат откровенно на меня.
– Заткнулись все! – рявкаю я.
Но отлично понимаю – задание действительно не по их профилю. Поэтому кидаю по сотне евро каждому на счёт.
Они проверяют телефоны и радостно лыбятся.
Хотя, в былые временя за услышанные в мой адрес слова, пришлось бы всех хоронить своими руками.
Но мне нужны люди, тем более – надежные. Эти бойцы уже проверенные, вроде преданные.
Но я никогда не забываю, что у каждого есть своя цена.
Даже Инга, миниатюрная, светлая, чистая девочка, если я возьму в заложники ее родителей и буду угрожать их смертью, начнет сосать, как миленькая, никуда не денется.
Только я так не поступлю, потому что я ни за что не причиню ей боль. Не сломаю её.
Блядь! Я влип! Лучше бы к Князю в пыточную попал! Говорят, он так развлекается.
Распускаю парней на отдых, достаю три розы на нереально длинных стеблях и иду искать Ингу.
Буду играть в миротворца, ссориться с ней я пока не готов.
Глава 7
ИНГА
Его слова весь день звучат в голове: зачем ты приручаешь меня?
А его поцелуй – жжёт губы. Я всё время вскидываю руку, чтобы касаться их.
Почему, почему, о, Чудовище, ты нежен со мной? Я ведь должна тебя ненавидеть, дрожать в страхе от одного твоего имени, а я… Только вспоминаю тот взгляд, на кухне, и как ты целовал кольцо у меня на пальце – и рассыпаюсь на осколки.
Почему жизнь так жестока с нами? Что и в каком моменте мы сделали не так?
Я плохая жена, очень-очень плохая. Недолгими же оказались клятвы моей верности.
Весь день мечусь между виной перед Артёмом, за то, что, по сути, предаю его, и Валерием, которому дарю надежду.
А ведь прекрасно знаю, у нас не может быть ничего общего. За прошедшие дни муж просветил меня в иерархии криминального мира. Здесь есть одно чёткое правило – коронованные авторитеты не женятся. А Пахомов – коронованный. Их с Артёмом отец передал ему корону незадолго до своей странной смерти. То есть, максимум, на что можно рассчитывать рядом с ним, – роль любовницы. Но, скорее всего, не получу и её. Мне останется участь шлюхи, разменной монеты, игрушки. Той, от которой не жалко избавиться в любой момент.
Нет, такая жизнь не для меня! Я хочу нормальную семью. Не собираюсь быть ничьей шлюхой. Если из этого дома у меня не получится выйти живой – лучше покончу с собой.
Потому что сейчас уступить Пахомову – ступить на дорожку, ведущую под откос. Даже если я хочу. Не имею права.
Родители вкладывались в меня. Они ждут внуков.
Боже! О чём я только думаю?! Кажется, в этом доме я схожу с ума.
Мы с Артёмом уже посмотрели пару сезонов его любимого вампирского сериала. Я читала ему книгу. А сейчас муж уснул, и я решительно не знаю, чем себя занять. После сегодняшнего завтрака на террасе Артём, что удивительно, не рассказывал гадостей о брате, а я уже привыкла.
Брожу по комнате из угла в угол. Даже Айгуль отправила, чтобы самой сделать уборку.
Немного отвлеклась, проверяя сообщения в соцсетях. Вроде бы родных и близких успокоила. Они поверили, что со мной всё хорошо.
Захожу в почту. Ну надо же – письмо от Октябрины Власовны. Директриса, как обычно, немногословна: «Когда вы собираетесь на работу?» Здрасьте-приехали. Вроде бы сама мне заявление на отпуск подписывала! Медовый месяц у меня!
О да, кому скажи – засмеют.
Хотя… Валерий же обещал заменить брата во всём, даже в делах постельных… Вот, заменяет.
И даже место в моём сердце завоёвывает. Нужно ещё разобраться, кто кого приручает.
Вспоминая поцелуи и объятия брата мужа, подхожу к окну, выглядываю во двор и…офигеваю. Иного слова не подобрать.
Передо мной – пара тонированных внедорожников, из которых крепкие молодчики вытаскивают чёрные мешки. Из некоторых мешков на землю падает что-то красное. Сами братки всклоченные, поцарапанные и чем-то явно недовольные.
Ну, вот тебе, Инга, суровые бандитские будни! Догадалась, что в тех мешках? Нетрудно же. И что за красные кляксы ляпаются на каменную дорожку, ведущую к подвалу?
Да-да, прямо сейчас они убили человека. Нескольких. И, наверняка, расчленили.
И ты знаешь, кто отдал им приказ? Знаешь ведь, Инга?! Всё ещё хочешь его? Мечтаешь раздвигать перед ним ноги?
Становится противно. Прежде всего, на саму себя. Как я могла повестись на этот дешёвый маскарад?! Как могла позволить ему столь много?!
Опускаюсь в кресло, обхватываю себя за плечи и пытаюсь не плакать. Ошибаться в людях так больно. Иллюзии бьются с таким громким звоном. Он глушит всё, и я не сразу различаю робкий стук в дверь.
Встаю. Ноги ватные, каждый шаг даётся с трудом.
Открываю дверь, и голову приходится задирать вверх – да что же он такой высокий!
– Инга, – Пахомов виновато улыбается, – это правда не то, что ты подумала. Знаю, фраза дурацкая. Но сейчас она кстати.
Мотаю головой:
– Не понимаю, о чём вы, Валерий Евгеньевич.
И я честна.
Пахомов хмыкает:
– Полагаю, понимаете, Инга Юрьевна, – он возвращается к официальному тону, в который неизменно добавляет ехидства. О тех злосчастных чёрных мешках.
– Ах, о них! Не стоило беспокоиться.
– Стоило, Инга, – он достаёт из-за спины три роскошных красных розы. Такие называют «розы жениха»: почти метровый стебель, бокал с гранёный стакан, цвет – самый насыщенный алый бархат.
Я ахаю – мне никто ещё не дарил таких роскошных цветов. Принимаю подарок, прячу нос в венчике. Запах – ммм… исканные французские духи.
– Спасибо, – бормочу, не глядя на него.
– Не за что, – отзывается Пахомов, и в голосе его слышны нотки усталости. – В тех мешках – розы. Миллион алых роз. Для тебя, Инга.
Я всё-таки решаюсь вскинуть взгляд, и тону в жидком серебре.
Он протягивает руку, нежно обводит контур лица, наклоняется и целует в лоб.
– Спи спокойно, Белль. Чудовище будет стеречь твой сон.
Я улыбаюсь ему, пытаюсь унять бешено колотящееся сердце и, с ужасом понимаю: поплыла! влюбилась! втрескалась по уши! В запрещённого мне мужчину. В того, с кем никогда не буду счастлива.
Прячу лицо в розах и отступаю в комнату.
Пахомов не идёт за мной. Он позволяет мне закрыть дверь.
Я плюхаюсь в кресло, кладу розы на колени и в сотый раз спрашиваю себя: что мне теперь делать?
…хорошо, что здесь дом полон антиквариата. Пристраиваю подарок Пахомова в старинную напольную вазу, раздвигаю диван и готовлюсь спать.
Чудовище обещало сторожить мой сон, и я ему верю.
ВАЛЕРИЙ
Они приезжают утром…
После беседы с моей Белль мне не спится. А потому рассвет встречаю у себя в кабинете, наблюдая в большие окна, как солнце золотит верхушки деревьев в саду. Ужасно хотелось встать за мольберт и нарисовать это. Но у меня есть неотложные дела, которые нужно было решить сейчас.
Всю ночь просматриваю донесения моих людей и пытаюсь придумать, что делать с Лютым, Князем и Багратом. Эти трое начали зарываться, и мне это очень не нравится.
После смерти отца влияние моей семьи немного пошатнулось. В основном, из-за пристрастий Тёмочки, который с непередаваемым рвением ринулся проматывать отцовское состояние. Брат никак не мог вырасти из подгузников, и до сих пор верил, что его окружают настоящие друзья и отцовские деньги тут ни при чем. А я никак не мог наскрести в себе достаточно сволочизма, чтобы вылечить у брата этот недуг. Жизнь вылечит, моя задача – быть в этот момент рядом и поддержать.
В общем, я любуюсь садом, рассветом и думаю, что день обещает быть отличным. Но как обычно – не судьба.
Сначала мне отзванивается Тугарин и ставит в известность, что к воротам подъезжает броневик спецуры. И уже через несколько минут после его звонка усадьбу практически берут штурмом.
Правда, машину со спецназом я приказал без шуму и пыли пропустить за периметр – ссориться с правительственными организациями, когда троица активировала непонятную деятельность, не с руки! Люди «в чёрном» с автоматами наизготовку молниеносно оцеплевают периметр и просачиваются в дом, укладывая охрану мордами в пол.
Подбегает Тугарин и на правах моего зама пытается перетереть с их замом.
Потому что у меня есть дела поважнее. Потому что мозг просто простреливает вспышкой: Инга! Брат!
Влетаю в комнату брата, замечаю, что Инга, бледная, как смерть, стоит у окна, обнимая себя руками.
Ловлю полный ехидства обрывок фразы:
– …неправильно, жёнушка, приоритеты расставляешь! Вот завалят сейчас Валерку – к кому за помощью побежишь? Вот была бы со мной поласковее, я бы защитил. Нечужие всё же. Наследство сейчас ко мне перейдёт, вот я по долгам и расплачусь…
Тёма не видит меня. Вещает для испуганной Инги.
Но когда я попадаю в его поле зрения, сразу же сникает и давится словами:
– Рано ты меня хоронишь, братишка. А пока я твою жену заберу, а ты полежи и пораскинь мозгами – может, со мной таки лучше, чем с Лютым. Нечужие всё же… – возвращаю ему его же фразу с его же интонацией.
Потом подхожу к Инге, которая вскидывает на меня свои испуганные фиалковые глазищи.
– Инга Юрьевна, – при Тёмке я – нарочито официален, он и так про мою Белль, наверняка, гадости думает в меру своего долбоёбства, не стоит давать лишних поводов: – разрешите переправить вас в более безопасное место.
Малышка кивает, и я подхватываю её на руки.
Такая лёгонькая, такая доверчивая, такая моя. Она склоняет мне голову на плечо и прикрывает глазки.
У меня аж сердце заходится от щемящей нежности и боязни причинить ненароком вред этому ангельскому созданию.
Мы уже почти добираемся до двери, когда вслед несётся вопль Тёмки:
– Валера! Брат! Не бросай меня здесь! Валера! Я боюсь, – и рыдания.
Он мечется там, на своих растяжках и аппаратах. И мне его жаль, но его не тронут. Даже среди наших нет настолько зверей, чтобы обижать инвалида. А уж спецура тем более не будет.
Поэтому нужно спрятать Ингу – я не знаю, какие распоряжения насчёт неё. Значит, малышку лучше спрятать, пока ситуация не прояснится.
Инга трясётся в моих объятиях и, кажется, всхлипывает.
Да уж, каждый день в этом доме приносит ей те ещё положительные эмоции!
– Тсс, девочка моя, – шепчу, уткнувшись в волосы. – Всё будет хорошо.
Она согласно всхлипывает и сильнее приникает ко мне.
Вот так, правильно, ничего не бойся.
Я с тобой. Никому не дам в обиду.
Приношу её на чердак – даже если в доме начнётся шмон, тут искать будут в последнюю очередь. Зато тут есть диван, телевизор, ванна, а рядом, из комнаты прислуги, в щелочку подглядывает Айгуль.
Потом выходит к нам, и когда я бережно опускаю Ингу на ноги, становится возле неё – верная защитница, готова беречь хозяйку.
– Посидите обе пару часиков тихо, пока я всё улажу, – успокаиваю женщин.
Айгуль понятливо кивает, а вот Инга… она смотрит как-то странно и мнёт край своей юбки.
Её нервозность передаётся и мне, поэтому говорю резче, чем планировал с самого начала:
– Инга Юрьевна, тут относительно безопасно, притаитесь здесь, пожалуйста. Скоро я разрулю ситуацию и приду за вами, – но на лицо стараюсь нацепить максимально доброжелательным выражение, на которое сейчас способен.
– А как же вы, Валерий Евгеньевич? Это же может быть опасно! – тревожится она, и ее тревога ехидою царапает мне сердце – фальшивка! А так хочется настоящего!
Горько хмыкаю.
– Ну что ж, избавитесь от ненавистного чудовища, мерзкого монстра. Радуйтесь, Инга Юрьевна, иногда мечты сбываются! Ваша, очевидно, была избавиться от меня! – зло выплевываю я слова, разочарование подзуживает грубить ей.
А она злится, в огромных глазах дрожат слёзы.
Тишина повисает такая, хоть ножом режь. Её и режет громкий звук пощёчины.
Инга вкладывает всю свою цыплячью силу в оплеуху. Щека начинает сразу гореть, довольно сильно ударила. Хватаю ее руку, поворачиваю покрасневшей ладошкой кверху и нежно целую, глядя ей прямо в глаза.
Успеваю лишь прошептать:
– Спасибо…
Как внизу слышу дробный топот.
Выскакиваю на лестницу.
Криков нет, спецура раздает команды жестами, никогда не выдает себя криками! Даже топочут сейчас только потому, что идут на официальный штурм.
И какая сука меня сдала?
Торопливо спускаюсь по лестнице на первый этаж и сразу утыкаюсь в своих парней, уложенных рядком мордами в пол, у всех рук за спиной застегнуты наручниками. Сволочи! Ребятам же адски неудобно, почти болезненно так лежать.
Крепче всех досталось Понту, видимо, за понты. Ничему его жизнь не учит.
Всего у спецуры бойцов человек десять, моих вполовину меньше, плюс мой приказ не лезть в бутылку. Так что пусть эти махровые «миротворцы» не корчат из себя победителей.
Главным у них какой-то зеленый лейтёха. На штурм усадьбы Пахома только лейтенанта выделили? От вопиющего неуважения аж скулы сводит.
– Чей приказ? – рявкаю лейтенанту, тот пятится и командует своим.
Мне прилетает сзади грамотная подсечка. Падаю на пол спиной вперед, тут же огребаю ногами по почкам. Следующие несколько минут верчусь волчком, уходя от ударов берцами по критическим точкам организма. Как бьют менты всех мастей, я уже знаю. Отец не всегда вытаскивал меня из передряг, в которые я попадал по его указке.
Закрываю голову руками, стараясь уберечь хотя бы мозг.
Разрулил, блядь!
Наверное, у меня мутится сознание, потому что надо мной – полупрозрачный силуэт моей прекрасной Белль. Она подлетает ко мне – невесомая, юная, прекрасная – и нежно обнимает.
Пусть это и глюк, причём – махровый такой. Но эта мысль заставляет меня вскочить пружинистым движением на ноги, но только для того, чтобы снова упасть, захватив одного из бойцов, самого опасного, в гарду.
Он не ожидал от меня такой подвоха, и потому тоже валится на пол, как я и задумал. Перекатываюсь единым движением и опускаю бойца затылком об пол с достаточной силой, чтобы вырубить. Готов!
Еще несколько похожих маневров и спецура живописно разлеглась вокруг моих бойцов. Напоследок зажимаю лейтёху в болевой захват и продолжаю дознавать заказчиков.
– Чей приказ? – рычу вновь, надавливая на болевые точки, пацан верещит, но инфу не сливает.
В конце концов, мне стало его откровенно жаль. Молодой да ранний, еще идеалист, а его кинули ко мне, как кусок мяса слили! Запросто вырубаю его. И несусь в кабинет почти галопом, там в мини-сейфе спрятаны игрушки-следилки. Набиваю лейтёхе несколько жуков в потайные места амуниции. Надеюсь, достаточно надежно! Мне бы хоть ниточку поймать наводочку на того, кто под меня копает так неаккуратно.
Освобождаю своих парней кое-как, потому что в ушах звон. Эти дятлы мне явно что-то повредили, и теперь я сам – кусок мяса! Притом, хорошо отбитого.
Освобождаю Понта… и падаю рядом… Кажется, здорово прикладываюсь лбом, но боли не чувствую. Прихожу в себя на миг: уши, словно ватой забиты, взгляд не могу ни на чем сосредоточить, ногами перебираю с трудом.
Двое тащат меня по коридору, держа под руки. Я практически повис на них. Меня слегка подташнивает и кружится голова.
Понятия не имею, чем всё закончилось, но кажется, спецы свалили. Вокруг только знакомые рожи.
Меня здорово мутит. Давненько же у меня сотрясухи не было, вот Темка порадуется!
Выхватываю расплывающимся взглядом перепуганные фиалковые глаза со слезинками.
Кто выпустил ее из безопасного убежища?
Хотя, пусть порадуется зрелищем моего падения.
Разрулил, называется.
В следующий раз прихожу в себя уже почти окончательно – в своей комнате, блаженно развернувшись к потолку, а нежные руки обтирают влажной прохладной тряпкой мою многострадальную морду. Болезненно морщусь, когда она задевает раны.
Вроде по морде не били, я же закрывался от армейских берцев, точно помню…
Кое-как скашиваю глаза и вижу кровь на обтирающей меня тряпке.
Значит, не достаточно я хорош.
Как говорится, на каждую хитрую жопу найдется хер с винтом. Зазнался и нарвался, вот мне и преподали урок.
Рядом сидит Инга и сосредоточенно обтирает мое лицо – явный бред же. Видимо, башку мне отбили сильнее, чем я предполагаю.
– Ангел! – бормочу я, прикрывая глаза.
Кто бы то ни был, обернувшись этим бредом в моем сознании, я должен попросить:
– Помоги мне, небесное создание, надо позаботиться о моем брате и его жене! Её нужно освободить от нашего семейства и отмыть от короткого знакомства с нами. Я не успел, я так виноват! Гореть мне в Аду за это! Помоги ей, Ангел, делай со мной, что заслужил, не за себя прошу! Спаси ее!
Но мой ангел, почему-то, тихонько плачет…
Глава 8
ИНГА
Ночь, овеянная ароматом роз, прошла просто волшебной. Мне снились удивительные сны: будто я и Валерий – герои сказки «Красавица и Чудовище». В роскошных старинных нарядах мы кружились в вальсе посреди дворцовой залы, а сверху на нас падали лепестки алых роз.
Я просыпаюсь с улыбкой и снова натыкаюсь на злой взгляд Артёма.
– Откуда это? – он кивает на розы.
Мои щёки опаляет краска стыда. Как я могу думать о другом мужчине, когда тут – распятый и беспомощный – мой законный муж?
Чтобы как-то унять взбесившуюся совесть, убегаю в ванну – привести себя в порядок и переодеться. Не знаю почему, но мне до сих пор стыдно переодеваться при Артёме.
Мысль о том, что его старший брат видел меня вообще без всего, вгоняет в ещё большее смущение.
А я ведь думала, что после того случая и своего сна не смогут смотреть Валерию в глаза. Оказывается, могу и ещё как, не желая отводить взгляд.
У Пахомова очень красивые глаза. Впрочем, у него нет ничего некрасивого.
Сегодня останавливаю выбор одежды на лёгкой шифоновой блузе в мелкий цветочек, трикотажной жилетке и пышной льняной юбке с вышивкой по краю. Волосы собираю в хвост. Обуваю светлые балетки.
Чувствую себя юной и лёгкой и понимаю, что все муки совести не должны касаться меня. Артёма не трогало то, что я – его жена, когда он отдавал меня тем верзилам в ресторане. Ещё и нахваливал товар: мол, невинна. И Валера прав: не вмешайся он тогда – сейчас бы я уже обслуживала какого-нибудь извращенца в качестве постельной игрушки. Так что я точно не должна злиться на себя за то, что у меня возникают чувства к мужчине, который буквально дышит мною.
И ванной выхожу уверенная в себе и своей правоте.
Айгуль и сиделка уже заканчивают к тому времени обихаживать Артёма.
Закончив, женщины бесшумно уходят. Моё же внимание привлекает шум за окном.
Высовываюсь и цепенею: словно в каком-то боевике дом окружают спецназавцы в шлемах, бронежилетах и вооружённые до зубов.
Случись это пару дней назад, до нашего с Валерием звонка моим родителям, я бы даже порадовалась. А сейчас… Сейчас мне страшно!
Что будет с ним? Если его схватят – что дальше?
Обнимаю себя руками, чувствуя, как начинает трясти.
– Что там? Валерка кого-то метелит? Привыкай… он у нас…
Мотаю головой:
– Нет! Там спецназ!
Артём заходится злорадным смехом и говорит с неприкрытым ехидством:
– Вот видишь! Сама судьба тебе показывает, что неправильно ты, жёнушка, приоритеты расставляешь! Вот завалят сейчас Валерку – к кому за помощью побежишь? А была бы со мной поласковее, я бы защитил. Нечужие всё же. Наследство сейчас ко мне перейдёт, вот я по долгам и расплачусь…
Он не видит, что в комнату влетает взъерошенный, но живой и здоровый, что для меня главное, Валерий.
Однако когда брат попадает в поле зрения Артёма, то резко меняется в лице.
Валерий тоже умеет нехило ехидничать, в этом я лично убедилась. И сейчас за словом в карман не лезет:
– Рано ты меня хоронишь, братишка, – произносит он с той же интонацией, что давеча – Артём. – А пока я твою жену заберу, а ты полежи и пораскинь мозгами – может, со мной таки лучше, чем с Лютым. Нечужие всё же…
Потом подходит ко мне, и я смотрю на него то ли как на спасителя, то ли как на губителя. Не знаю, чего теперь ждать? Куда он собирается меня забрать?
Валерий произносит предельно вежливо, холодно и официально:
– Инга Юрьевна, разрешите переправить вас в более безопасное место?
Слова застревают в горле, поэтому всё, что могу, кивнуть.
Валерию хватает и этого, он легко поднимает меня на руки, будто я ничего не вешу. И меня окутывает удивительное ощущение силы и нежности. Понимания, что в его руках мне бояться нечего. Что я могу быть слабой и хрупкой. Меня спасут и защитят. Доверчиво закрываю глаза и склоняю ему голову на плечо. Быть его – это так правильно.
Уже возле порога нас догоняет вопль Артёма:
– Валера! Брат! Не бросай меня здесь! Валера! Я боюсь, – и рыдания.
Мне становится жаль его: одинокого, больного. Так жаль, что я даже всхлипываю.
Он сильнее прижимает меня к себе и шепчет, уткнувшись в волосы:
– Тсс, девочка моя. Всё будет хорошо.
Валерий приносит меня в комнату под самой крышей и бережно ставит на пушистый ковёр.
Рядом появляется верная Айгуль, готовая прикрыть меня от всех невзгод.
Валерий взволнован и всё время оглядывается:
– Посидите обе пару часиков тихо, пока я всё улажу, – говорит он.
Но мне очень не нравится это «я всё улажу». Там было слишком много вооружённых до зубов парней. Не все они любят разговаривать.
Я переживаю.
Валерий тоже нервный и резкий, хоть и старается выглядеть доброжелательным:
– Инга Юрьевна, тут относительно безопасно, притаитесь здесь, пожалуйста. Скоро я разрулю ситуацию и приду за вами.
Нет, этих заверений мне мало. Я в шаге оттого, что бы повиснуть у него на шее с визгом: «Не пущу!»
Не знаю, как нахожу в себе силы спросить максимально спокойно:
– А как же вы, Валерий Евгеньевич? Это же может быть опасно!
Но Валерий, судя по всему, не привык, что о нём может кто-то искренне беспокоиться.
Его красивые губы кривятся в презрительной усмешке, глаза покрываются корочкой льда, а слова полны яда. Он швыряет их в меня, как отравленные ножи:
– Ну что ж, избавитесь от ненавистного чудовища, мерзкого монстра. Радуйтесь, Инга Юрьевна, иногда мечты сбываются! Ваша, очевидно, была избавиться от меня
Гад! Как он может!
Я же с ума схожу от страха за него!
Глотаю злые слёзы и, размахнувшись, залепливаю ему звучную пощёчину.
Но отвести руку не успеваю, Пахомов молниеносно перехватывает её, целует в центр ладони и шепчет:
– Спасибо…
Ненормальный! Невыносимый! Такой…нужный…
Он уходит, а я, как подкошенная, падаю на ковёр и реву. Плачу и прошу того, кто рулит всем в этом мире:
– Спаси его! Сохрани! Верни мне целым и невредимым!
Айгуль сидит рядом, гладит по волосам, бормочет:
– Правильно-правильно, Инга Юрьевна. Молитесь за него, это защищает мужчину.
Постепенно я успокаиваюсь и прихожу в себя. И уже могу здраво осмотреть комнату, в которой оказалась.
Это – студия художника: мольберт, этюдник, кисти, краски, карандаши. И портреты. Множество портретов. Мои.
Так удивительно видеть столько копий себя. Словно когда я смотрюсь в зеркальную плитку в ванной. Но там – миниатюры одинаковы. Тут – везде разная я. Кое-где – обнажённая, в лучах света, похожая на богиню.
Я замираю, будто попала в храм. Тут неуместны никакие слова и жесты, только величественная музыка и молитвенный шёпот.
Даже не замечаю, как уходит Айгуль.
Встаю, хожу по комнате, любуюсь своими портретами.
У Валерия явный талант, отточенная техника.
Интересно, почему он зарыл в землю такой дар? Почему, будучи одарённым художником, подался в бандиты?
Мои размышления прерывает обеспокоенная Айгуль:
– Там…Там… Валерия Евгеньевича принесли…
Принесли?
Бросаюсь вниз по лестнице. И действительно двое ребят тащат окровавленного Валеру.
Бегу за ними следом.
Идиот! Зачем так подставился?
Хороший мой…
Его укладывают на кровать, и я принимаюсь обтирать красивое любимое лицо, которое сейчас в гематомах и ссадинах…
У меня дрожат пальцы… В глазах стынут слёзы...
А он – глупый – зовёт меня ангелом и молится мне…
– Валера! Валера! – окликаю его, стараюсь прорваться сквозь марево, что застилает сейчас его сознание. – Я Инга! Вернись ко мне!
Ангел…О, милый, это так для меня много! Не возлагай такую ответственность на мои плечи.
Я – твоя девочка. Помнишь? Та, которую ты нёс на руках. Та, которую ты рисуешь.
Сжимаю его крепкую большую ладонь, роняю на него слёзы. И словно в сказке – он пробуждается ото сна. Взгляд серых глаз становится осмысленным, руки сжимаются в кулаки.
Он возмущён.
– Инга?! Что ты здесь делаешь?
– Ты… я думала, нужна помощь…
– Я велел тебе сидеть и ждать!
– Я не игрушка, которую можно посадить, и она останется на своём месте!
Валерий фыркает и отворачивается.
– Я не нуждаюсь в твоей помощи, – грубо и зло бросает мне. – Не кисейная барышня, чтобы из-за пары царапин в постели валятся.
– Конечно, не барышня, – в тон ему ехидничаю я. – И я могу уйти. Этого хочешь?
Я встаю, порываясь покинуть комнату заносчивого гордеца, но он хватает меня за руку, дёргает на себя, и я падаю на его широкую твёрдую грудь.
Он тут же кладёт свою большую ладонь мне на поясницу, ещё теснее прижимая к себе.
Собственник, улыбаюсь про себя.
– Куда собралась? – хрипит он. – Я тебя не отпускал.
– Не отпускай, – говорю я, прикрывая глаза от блаженства.
Мне так хорошо. Так правильно. Ощущать жар его большого сильного тела. Быть с ним.
Чуть приподнимаюсь, заглядываю в лицо, тону в светлых омутах глаз.
Он такой красивый! Даже сейчас, в царапинах и ранах.
Тянусь выше, касаюсь губами губ и…попадаю в плен.
Мои запястья нежно перехвачены, а поцелуй… он становится сумасшедшим.
Мы с трудом отрываемся друг от друга.
Теперь он нависает надо мной, почти вдавив в постель. Но мне приятно ощущать тяжесть мужского тела. Приятно быть хрупкой рядом с ним. И я хочу, чтобы он не боялся…
– …показывать мне свою слабость. Я знаю, какой ты сильный. Но ты – человек. Люди болеют, бывают слабы…Это нормально.
– Нельзя! – мотает он головой. – Показать слабость в нашем мире – дать своре повод растерзать себя.
– Но со мной же можно, – возражаю я.
Валерий снова переворачивается на спину, увлекая меня за собой. Я, видимо, задеваю ушиб, потому что он шумно выпускает воздух сквозь зубы, но ни малейшего стона не издаёт.
– И с тобой – нельзя. Тебя я должен защищать.
Ничего не говорю, просто обнимаю и прижимаюсь крепче. Веду пальцем по литым мышцам, с наслаждением ощущая гладкость кожи. Натыкаюсь на полоски шрамов. Трогаю бережно, будто они болят до сих пор, как свежие раны.
– Расскажешь? – спрашиваю, поглаживая очередной рубец.
– Нет, – ожидаемо отвечает Валерий, – пусть прошлое остаётся в прошлом. Не будем его тревожить.
– Хорошо, – миролюбиво соглашаюсь я, – тогда расскажи о себе. Где ты учился, умник мой?
Он хмыкает:
– Таки прям твой.
Я смущаюсь, он целует в макушку и вздыхает:
– Да нечего мне рассказывать. Ты перед родителями превознесла меня до небес. А у меня даже школьного аттестата нет.
– Что? – приподнимаюсь и заглядываю ему в лицо. – Как такое может быть?
– Очень просто – для того ремесла, что отец мне выбрал, образование не нужно.
– Но откуда же всё это – ты в импрессионизме разбираешься лучше меня!
Он смеётся:
– Кто-то прогуливал лекции?
Мотаю головой:
– Наоборот – ни одной не пропустила. Просто преподавательница была занудная.
Валерий крепче прижимает меня к себе.
– А у меня как раз учителя по теории искусства были отменными. Отец просто крышевал нелегальный вывоз культурного достояния из страны. И ему нужен был свой человек на этом направлении, который разбирается в теме. А я же рисовал с детства. Вот отец и бросил меня на это дело.
– Стало быть, рисовать ты тоже профессионально не учился.
Он горько смеётся:
– Я вообще не рисовал с десяти лет. Пока отец не погиб и ты не появилась…
Он говорит об этом буднично, боясь вызвать жалость, а у меня всё равно заходится сердце, когда представляю себе мальчика, чья душа полна образов и красоты, а его бросают в кровавую грязь…
– Как только Артём поправится – я разведусь с ним.
– Лучше не надо, – Валерий зарывается лицом в мои волосы. – Пока ты жена моего брата – ты под моей защитой. Просто теперь, даже если ты и порвёшь с ним, от преследования того же Лютого не избавишься – он уже на тебя стойку сделал.
– Но… – робко привожу самый важный аргумент, – пока я жена Артёма – я не могу быть твоей.
Валерий прижимает меня к себе с такой нежностью, что в груди начинает щемить.
– Ты и так не можешь быть моей. Я – коронованный авторитет. Мне не полагается жена и даже любовница.
Я хочу возразить, но он не позволяет, приложив палец к губам.
– Молчи! Я знаю, что ты хочешь сказать… Но нет никаких «нас» и быть не может. Ты заслуживаешь другой судьбы.
Я замолкаю, утыкаюсь носом ему в грудь и затихаю. Чуткие пальцы мерно поглаживают мою спину и волосы…
Я засыпаю…
…теперь у меня на руках целых два больных мужчины.
Ну как больных – Артём по-прежнему на своих растяжках, а вот Валерия удержать в постели невозможно.
Он только рычит и злится на такие предложения. У него слишком много важных дел. После того нашего объяснения мы почти не пересекаемся. И большую часть времени я провожу с мужем. Наши отношения стремительно теплеют, приближаясь к дружеским.
Артём уже много раз извинился, что собирался меня продать. Сказал, как был глуп. Мы даже посмеялись над этим вместе.
И мне подумалось: может, я смогу его полюбить вновь? Не так, как Валерия, когда вся вселенная сужается до одного человека. Но ведь живут же другие семьи, у которых отношения далеки от любовных.
Печали мне добавляют и «красные дни календаря». То бы я устроила себе «прощание с девственностью». Так уж решила для себя – первым мужчиной станет Валерий. А жизнь, так и быть, проживу с Артёмом, раз любимый отвергает меня.
Проходит ещё неделя в этом доме, на следующей – выходить на работу. Не представляю, как буду работать. В сопровождении охраны, что ли?
…В тот день я помогаю поварихе, чтобы хоть как-то отвлечься от печальных мыслей. В нашу с мужем комнату возвращаюсь уставшей. Присаживаюсь в кресло, прикрываю глаза.
