Текст книги "Серебряный доспех"

Автор книги: Ярослав Хабаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Как правило, люди в такое не верят. Слухи ходят совершенно определенные, но… слишком многое привязывает человека к месту. Не хочется бежать сломя голову из родного дома, бросив все, что было накоплено трудами – собственными и предков. Превратиться в безродного бродягу? В одного из тех, кого еще вчера сам презирал, жалея бросить такому даже корку хлеба?

Да мало ли еще что говорят! Кто же поверит слухам? Глупости все это, нашептывает человеку его внутренний голос. Кара богов, как же! Да чем лично я прогневал богов? Я был благочестив, жертвовал на храмы Сеггера… Никого не обижал, по крайней мере, без веской на то причины.

И уж тем более не хотелось верить в то, что Кара богов настигает не грешников, а всех людей вообще. Нелепица!

Может быть, все это просто пустые страхи. Ничего дурного ведь пока не случилось. Кто видел смертоносный чумной туман? В городке и даже под его стенами никто ничего подобного пока не замечал… Ну уж когда придет беда – тогда конечно, тогда придется спешно уносить ноги. Но пока этого не случилось, благоразумнее сидеть дома и вести себя тихо-тихо.

Вот уж точно, многие вещи для человека, оказывается, гораздо важнее его собственной жизни.

Пенна вздохнула, когда поняла, что совершенно не будет скучать по Хеннгалю. Она даже вспоминать его, наверное, не станет.

Девушка быстро зашагала по улице, не оборачиваясь и не глядя больше по сторонам.

Городок был погружен в дрему – последние блаженные мгновения перед тем, как начинать новый день.

И вдруг и единый миг все переменилось. У ворот раздались крики, послышался грохот, и по мостовой загремели копыта.

Отряд всадников ворвался в Хеннгаль. Пенна посторонилась, прижавшись к стене, чтобы ее не сбили с ног.

Впереди ехал крупный широкоплечий человек в темно-фиолетовых одеждах с тонкой белой каймой. Просторное одеяние делало его фигуру еще более внушительной. Его можно было бы счесть просто жирным, не будь он таким крепким и мускулистым. Мощная ручища всадника сжимала, как копье, высокий жезл, увенчанный изображением Золотого Глаза.

При виде этого символа Пенна содрогнулась. Церковь Сеггера! Золотой Глаз, всевидящее око божества!… Похоже, девушка вовремя собралась уходить. Хотя, если рассуждать здраво, следовало сделать это еще вчера.

Следом за рослым церковником ехали трое в доспехах – их надменные лица казались высеченными из камня, – и один в очень простой серой мантии. Глядя на его гладкое, без морщин, лицо, ему можно было дать лет двадцать, самое большее двадцать пять; но глубоко посаженные зеленовато-серые глаза выдавали куда более значительный возраст. Невысокий, стройный, в иные мгновения инквизитор Ринан Сих напоминал подростка, но иллюзия сохранялась лишь до того мгновения, когда он поворачивался к собеседнику, привычным жестом отбрасывал с лица волосы, расправлял плечи – движения человека, утомленного слишком большой властью, возложенной на него, – и устремлял на него суровый взгляд много повидавших глаз.

Казалось, ничто и никто не скроется от этого взора…

Однако Ринан Сих проехал мимо Пенны, даже не повернув головы в ее сторону. Он был полностью погружен в свои мысли.

Пенна дождалась, пока процессия не завернет за угол. Напоследок девушка еще раз посмотрела на церковников. Ей мучительно, до боли хотелось очутиться сейчас как можно дальше от них. И она желала убедиться в том, что опасность действительно миновала. С тремя вооруженными, закованными в доспехи воинами одной лучнице не совладать – разве что она нападет первая из засады…

И тут Пенна едва сдержала громкий крик испуга и удивления. Краем глаза она вдруг уловила какое-то странное, скрытое от нее доселе движение… Окружая церковников спереди и сзади, но улицам городка двигались невидимые всадники. Заметить их можно было только случайно, зацепив боковым зрением. Они были высокими, гибкими, закутанными до самых глаз в легкие серые одежды. Струящийся шелк скрывал их самих и их лошадей. Они выглядели безоружными, но Пенна не сомневалась в том, что в каждой складке их одеяний скрывается какое-нибудь смертоносное оружие: метательные звезды, кинжалы, удавки…

– Орден Койар, – прошептала Пенна. – Они вышли на охоту.

Она благословляла свое решение покинуть Хеннгаль. Если здесь обнаружат архаалитку, пощады ей ждать не придется.

Пенна незаметно переместилась за угол и перевела дыхание. Она надеялась, что всадники, поглощенные своим триумфальным вступлением в город, не заметили одну-единственную женщину, которая вышла из дома с утра пораньше. «Я – служанка, – думала Пенна, отчаянно пытаясь внушить эту мысль койарам и инквизитору. – Я должна купить овощи для моего хозяина. Я боюсь, что лучшие перекупит моя давняя недоброжелательница. Она уже не первый раз забирает с рынка самую свежую капусту, а я остаюсь ни с чем. Я – служанка, простая служанка, Архааль, помоги мне!»

Последняя фраза вырвалась у нее случайно. Она зажала уши ладонями и побежала.

Несколько раз она останавливалась – ей казалось, что она слышит за спиной шаги, однако, обернувшись, девушка никого не видела и в конце концов решила, что все эти странные звуки – плод ее воображения. Просто-напросто она напугана, вот и все.

Она миновала ворота. Никто из стражников не пытался ее остановить. Не веря собственной удаче, Пенна вышла из города.

Здесь дорога была более накатанной – по ней нередко ездили. На мгновение можно было представить себе, что никакой Кары богов не существует, что жизнь продолжается вполне благополучная… Люди ходят друг к другу в гости, по торговым и семейным надобностям. Путешествуют из города в город. Поклоняются богам.

Она покачала головой. Неприятности всегда вот так и начинаются: стоит только поверить, будто дела идут недурно, как тотчас же случается какая-нибудь пакость.

Пенна быстро зашагала по дороге. Ей смертельно хотелось обернуться, но она заставила себя не делать этого. Незачем смотреть назад. Никто из ее прежнего отряда этого не делал.

Внезапно до слуха Пенны опять донесся звук шагов. Вместо того чтобы остановиться и попробовать понять, что происходит, она побежала. Ужас гнал ее вперед, а нечто, уже не таясь, шуршало босыми ступнями по дороге и дышало ей в затылок.

«Почему оно не хватает меня? Почему медлит? – думала девушка на бегу. – Может быть, оно еще не догнало меня?»

Как будто желая возразить, нечто невидимое вынырнуло впереди. Пенна видела, как сгустился прямо перед ней воздух, и услышала шарканье и вздохи. Затем звук опять переместился к ней за спину.

«Оно попросту забавляется, – мелькнуло у Пенны. – Оно играет со мной, как кошка с мышью».

Девушка остановилась, положила руку на грудь.

– Кто ты? – позвала она. – Я не хочу больше играть в твои игры! Покажись. Я не стану убегать.

Пустота засмеялась, а затем пространство странно сместилось – как будто некто скомкал воздух, точно покрывало, и отодвинул его в сторону, – и перед Пенной очутились двое койаров. Оба улыбались под своими покрывалами.

– Да, – прошептал один из них, – ты больше не станешь убегать.

Его рука сделала неуловимое движение, в воздух взметнулась тонкая сеть, и мгновение спустя Пенна уже лежала на земле, связанная так туго, что даже вздохнуть полной грудью ей не удавалось.

Койар низко наклонился над ней. Она с ненавистью посмотрела в его закутанное лицо.

– Тот, кто дал нам слово, всегда держит обещание, – прошептал койар. – Мы заботимся об этом. Тебе не удастся солгать нам. Ты будешь на удивление правдива, женщина.

– Зачем вы преследуете меня? – спросила Пенна. Каждый вдох давался ей с большим трудом, однако мысленно она поклялась себе держаться с достоинством – насколько у нее это получится.

– Нам приказали доставить тебя к Ринану Сиху, – был ответ.

По крайней мере, они разговаривают с ней. Не убили сразу и отвечают на вопросы.

– Кто такой Ринан Сих? – решилась Пенна.

– Инквизитор.

Она уже сама догадалась. Инквизитор. Ринан Сих. Следует запомнить это имя.

Инквизиторы, как и тайные ночные убийцы из ордена Койар, зачастую остаются невидимками. Ни имен, ни лиц, ни голосов. И тем не менее именно они, адепты Серого ордена, стоят за зверскими бойнями, когда в одну ночь вырезалось население целых городов по одному лишь подозрению, что Несущий Слово, Мор-Таурон, якобы скрывается где-то поблизости. Эти акции устрашения ни к чему не приводили… пока. И Мор-Таурон оставался на свободе, неуловимый, непобедимый.

– Не шевелись, – почти ласковым тоном сказал второй койар, обращаясь к Пенне. – Я, конечно, не промахнусь, но… лучше не шевелись.

Совет прозвучал спокойно, едва ли не дружески. Пенна застыла. Она даже моргать боялась. Сквозь оцепенение, сбросить которое она была не в силах, девушка видела, как койар вынимает откуда-то из бесчисленных складок своей одежды духовую трубку, вытаскивает из-за уха невесомую отравленную иглу – боги, он носит такие вещи просто в волосах! – и вставляет ее в трубку…

Один вздох, одно неуловимое касание – и Пенна погрузилась в темноту. Словно по волшебству ее перенесли туда, где не было ни лиц, ни голосов, ни света, ни страха. Там не было ничего.

И это состояние показалось Пенне блаженством.

***

Как всякое блаженство, оно скоро закончилось. Девушке потребовалось время, чтобы понять, где она находится и что происходит вокруг.

Несомненно, ее вернули обратно в таверну «Палка и колесо». Однако знакомое помещение преобразилось до неузнаваемости. Куда подевались столы и расставленные вдоль стен скамьи? Вся мебель была сдвинута к одной стенке, дверь на кухню оказалась выбитой. Большая печь, на которой готовились яства, пыхтела, и на ней кипел огромный чан с водой. А на крюке, где обычно висели колбасы, болталось какое-то тело…

Пенна прищурилась, напрягая зрение в попытке понять, что здесь происходит. Магическая трансформация, которой некогда подверглась Пенна, позволяла девушке отлично различать детали на любом удалении благодаря этому свойству она била в цель без промаха, – но одно дело видеть, и совсем другое – понимать, что, собственно, ты видишь.

А то, что сейчас предстало взору Пенны, нуждалось в осмыслении.

Неожиданно Пенна вскрикнула:

– Человек!…

Рядом с ней засмеялись – сквозь зубы, не скрывая довольства.

– Боги! Там человек!

Это был хозяин таверны, связанный и подвешенный вниз головой. Крючья впивались в его тело, а кровь медленно капала прямо в кипящий котел.

Пенна рванулась к инстинктивной попытке броситься к нему на помощь, но что-то крепко удерживало девушку на месте. Она была привязана к столу, поставленному вертикально у стены так, чтобы она могла наблюдать за происходящим на кухне. Руки и ноги Пенны были прикручены к ножкам.

Пленница скосила глаза. Сперва ей почудилось, что в помещении таверны пусто – никого, кроме нее и несчастного владельца заведения. Однако, наученная опытом, она уже не обольщалась на сей счет. Пенна опустила веки и еще раз обвела взглядом комнату. Теперь она различала неуловимые тени, скользившие здесь повсюду. Комната была полна ими, они, казалось, вытеснили воздух, так что пленница начала задыхаться.

Она медленно перевела дыхание. Нет, она не позволит им взять над собой верх! Даже если они замучают ее до смерти, никто из койаров не услышит ее жалоб.

Кто-то коснулся ее щеки холодным лезвием.

– Посмотри вон туда, – произнес негромкий равнодушный голос.

Пенна невольно подчинилась.

Сбоку от нее стояло кресло. Пенна не могла бы сказать, появилось это кресло только что, изъятое из небытия какой-то магической силой, или же оно находилось здесь еще до того, как пленница очнулась. Это не имело сейчас значения.

В кресле восседал человек в сером. Тот самый, с молодым лицом и старыми глазами. Ринан Сих. Инквизитор. Его окружали койары, а справа, слева и за спиной стояли, неподвижные, точно статуи, люди в доспехах.

Бегство невозможно, поняла Пенна. Она и раньше не слишком-то надеялась на себя. Она всегда служила вспомогательной силой в отряде. Она вносила в ряды противников смятение своими стрелами, а ее товарищи доканчивали остальное.

Ни лука со стрелами, ни товарищей… Одна против целого враждебного мира.

Инквизитор заговорил. У него был на удивление молодой, свежий голос.

– Ты узнаешь помещение?

Пенна молчала.

Она не поняла, откуда пришла боль. Невидимый хлыст опоясал ее тело, заставив содрогнуться от едкого жара.

– Ты узнаешь помещение? – повторил инквизитор.

– Таверна «Палка и колесо»… Но этого нельзя было делать! – сказала Пенна.

В зеленых глазах Ринана мелькнула искра веселья.

– Почему?

Он сделал жест, останавливая койара, который уже занес было хлыст над беззащитной девушкой.

– Пусть говорит, – сказал инквизитор, улыбаясь. – Я хочу знать ее мнение. По-моему, это поучительно.

Он обратил на Пенну доброжелательный взгляд.

– Почему ты находишь это неправильным? Мы выбрали самое просторное здание в городе. Дом, где самый большой общий зал. Горожане привыкли приходить сюда, не так ли? Они охотно придут, если мы позовем их. Для них в этом не будет ничего неприятно нового. По крайней мере, я надеюсь на это. Они же собирались здесь для того, чтобы посудачить? Почесать языками? Мы с радостью почешем их языки!

Он протянул руку, уверенный в том, что подручные его поймут без лишних слов, и кто-то из койаров положил ему на ладонь длинные острые щипцы.

– Видишь? – Ринан показал щипцы Пенне. – Вот эта штука раздирает язык на две половины. Так мы делаем из людей ящериц… из лживых людей, я хочу сказать.

Пенна закашлялась.

– Что? – спросил Ринан. – Ты хочешь что-то сказать мне?

Девушка пробормотала:

– Этого нельзя было делать… Это таверна, место, где люди отдыхают… Тут едят и пьют…

– Тут будут есть правду и пить боль, – оборвал инквизитор. – Твой хозяин скрывал тебя, а ведь он знал, что ты еретичка, что ты пришла с болот, что ты принесла в этот город опасную заразу! – Теперь Ринан больше не улыбался, и искорки пропали из его ярко-зеленых паз. Юное лицо вспыхнуло румянцем негодования. – Вслед за тобой пришла чума.

– Это не так… – прошептала Пенна.

Новые прикосновения кнута обожгли ее. Койары наносили удары размеренно и спокойно, с хорошо выверенной жестокостью. Эти люди сами готовы были вытерпеть любое страдание молча и умереть, так и не проронив ни слова; так почему же им следовало жалеть кого-то еще?

Пенна закричала, нарушая собственную молчаливую клятву сохранять достоинство до самой смерти. Она задергалась в своих путах в тщетной попытке освободиться или хотя бы избежать ударов.

Теперь она ясно различала фигуры обоих мучителей. Она как будто видела их сквозь тонкую серую ткань, закрывавшую большую часть их лиц: широкие скулы, бесстрастные серые глаза, почти детские пухлые губы. Дикая мысль пришла на ум Пенне: она вдруг попыталась представить себе, как эти губы целуют возлюбленную, шепчут ласковые слова… Невозможно. У этих людей не бывает возлюбленных, и они не знают ласковых слов.

Пенна расхохоталась до слез.

И тут хозяин, висевший на крюках над кипящим котлом, громко, отчаянно застонал. Очевидно, сознание на время вернулось к нему.

– Отпусти его! – крикнула Пенна, обращаясь к Ринану. Ее смех сразу же оборвался. – Отпусти! Он ни в чем не виноват!

– Он знал, кто ты такая, – резко ответил инквизитор.

– Нет, клянусь! Я не сказала ему ни слова о…

– О чем? – Ринан Сих подался вперед, стиснул пальцами подлокотники кресла. Пальцы у него были тонкие, как у женщины, изящные, украшенные кольцами. И ногти выкрашены в темно-серый цвет. Это выглядело красиво…

– О чем ты не говорила ему? – повторил Ринан Сих, глядя прямо в глаза своей жертве.

Пенна сжалась. Один из койаров усмехнулся, предвкушая нечто забавное, и склонил голову набок. Затем он взмахнул рукой, и десятки тонких игл впились в тело пленницы. Каждая такая игла содержала в себе яд, не убийственный и не несущий забвение, но такой, что обостряет все ощущения в десятки раз и несет с собой мучительную боль.

Пенна содрогнулась от первого соприкосновения с этим новым орудием пытки. Она выгнулась дугой и простонала сквозь зубы:

– Прекратите…

Ринан Сих отвернулся.

– На некоторое время от нее не будет никакой пользы. Снимите ее хозяина и приведите сюда.

Беднягу хозяина притащили из кухни, окровавленного и ничего не соображающего. Голова у него бессильно моталась, словно держалась на тонкой нитке. Койары швырнули его к ногам Ринана с таким видом, точно это был не человек, а кусок мяса. Инквизитор брезгливо отодвинулся, взирая сверху вниз на свою жертву. Хозяин ползал по полу, как раздавленная лягушка, и всхлипывал.

Ринан сказал:

– Ответишь на мои вопросы – и останешься жить. Но только, инквизитор поднял палец и многозначительно улыбнулся, – учти: твои ответы должны быть правильными. Иначе тебе ничто не поможет. Ничто и никто. Даже я.

Послышалось жалобное поскуливание, в котором едва ли можно было разобрать голос разумного существа. Впрочем, казалось, инквизитору не было никакого дела до того, действительно ли дошли его слова до затуманенного рассудка хозяина таверны.

– Итак, – невозмутимо произнес Ринан Сих, – кто она такая?

Он показал пальцем на Пенну.

Хозяин с трудом выдавил:

– Девка…

– Не защищай ее! Она тебя защитить не сможет! – выкрикнул Ринан Сих. Его голос зазвенел.– Кто она?

– Девка…

– Как ты ее нанял?

– Не знаю.

– Почему ты нанял ее? Разве в вашем городке принято нанимать тех, кого не знаешь?

– Нет. Не знаю.

Инквизитор скрипнул зубами.

– Ты хозяин таверны?

– Да.

– Ты нанял незнакомую женщину. Почему?

– Бесплатно… – с трудом выговорил хозяин. Это первое осмысленное слово далось ему с огромным трудом. Ринан Сих фыркнул:

– Хочешь сказать, что пренебрег всеми правилами безопасности и нанял незнакомую женщину, которая пришла с болот и наверняка принесла с собой чуму, – и все только потому, что ее услуги тебе ничего не стоили?

– Не знаю, – повторил хозяин.

Ринан Сих наклонился над ним.

– Кто она? Что она рассказывала о себе?

– Ничего… не рассказывала…

Ринан поднял голову и щелкнул пальцами. Койары совершенно правильно истолковали этот знак, и мгновение спустя хозяин забился на полу своей собственной таверны в предсмертной агонии. Его горло было рассечено тончайшей сталью. Кровь хлестала по полу, однако – и в этом тоже состояло искусство отлично выдрессированных убийц – ни одна капля не попала на серое одеяние инквизитора. Разрез был сделан с исключительной точностью.

Ринан Сих повернулся к Пение:

– Ну а теперь ты готова разговаривать со мной?

– Зачем вы его убили? – прошептала Пенна.

Инквизитор пожал плечами.

– Ты неглупая женщина. Могла бы и сама догадаться.

– Но я не догадалась… Есть много причин, чтобы убить человека, – сказала Пенна. Она ощущала, как болезнетворный яд разливается по ее телу, но теперь боль сделалась не такой острой. Пенна ухитрилась к ней привыкнуть. Сквозь эту боль можно было думать и даже разговаривать.

– Он был абсолютно бесполезен, вот почему он умер, – сказал Ринан Сих. – Он оказался настолько глуп, что дал тебе пристанище, даже не поинтересовавшись, кто ты такая.

– Он действительно не знал, – тихо произнесла Пенна.

– Он не знал! Но другие догадались… Другие, те, которые слышали, о чем говорил пророк тумана. И теперь я хочу кое-что услышать от тебя.

– Вы осквернили таверну убийством, – сказала девушка, жмурясь заранее: она не сомневалась в том, что за эту дерзость ее тотчас накажут.

И правда – один из койаров нанес ей два быстрых удара. Теперь они били не хлыстом, а прутьями. Тонкими металлическими прутьями, которые вгрызались в плоть и оставляли глубокие порезы.

Она ощутила кровь. Липкую и горячую. И жжение – чуть выше того места, где текла кровь.

– Люди не смогут приходить в таверну, где произошло убийство, – проговорила Пенна, едва ворочая языком.

– Людям и не понадобится больше эта таверна, – сказал Ринан Сих. – Я пошутил, когда сказал, что они охотно придут сюда и начнут болтать о том о сем… «Чесать языки». Так я выразился? Они больше не станут чесать здесь языки.

– Потому что здесь пролилась невинная кровь? – спросила Пенна. Губы ее дергались.

Инквизитор рассмеялся, громко, весело, как человек, у которого не бывает забот. Он хохотал, откинув назад голову. А потом внезапно замолчал, выпрямился в своем кресле и сверкнул глазами.

– Нет, Пенна, не поэтому. Люди перестанут приходить сюда, потому что людей в этом городе больше не будет.

После этого она надолго потеряла сознание.

Глава седьмая

Как это их угораздило? Хазред, конечно, будет потом обвинять во всем Гирсу. Хазред всегда так поступает, хотя на самом деле вина в одинаковой мере лежала на них обоих. Нужно было лучше соображать!

«Это еда, это еда…» Гирсу хотелось плеваться, когда он представлял себе голос приятеля, передразнивающий его. Ну да, пища! А что тут такого? Он, Хазред, еще не превратился в святого бесплотного духа, чтобы обходиться без мяса и овощей. В следующий раз может питаться травинками и запахом костра. Посмотрим, как долго он протянет.

Они пробирались через болота целый день. Гирсу догадывался, что Хазред и не подумал отказаться от своей изначальной безумной затеи – добраться до обелиска и уничтожить его. То есть, извините, опрокинуть. Не уничтожить. Просто сбросить в грязь почитаемую зелеными племенами святыню и хорошенько потоптаться на ней. И остаться после этого в живых. Каким образом подобное деяние – невозможное, в принципе, но вдруг получится?! – послужит к возвышению народа троллоков? На этот счет у Гирсу не брезжило в голове ни единой догадки.

Он не стал больше тратить сил на пререкания с приятелем лишь потому, что переспорить будущего жреца не мог и хорошо знал об этом. Единственная надежда Гирсу заключалась в том, что, добравшись до обелиска, Хазред сам осознает невыполнимость затеи. И добровольно откажется от нее.

Ну а в середине дня им обоим неслыханно повезло! Гирсу услышал шорох в маленькой рощице кривых черных деревьев. Такие рощицы встречались на болотах время от времени. В них водились странные существа, похожие па свиней, с большими, загнутыми кверху клыками. Они питались жирными белыми грибами, которые в изобилии росли на сырой голой земле в тени деревьев. Мясо этих животных чрезвычайно ценилось зелеными племенами, да и некоторые домашние зверюшки от лакомства не отказывались. Так что ни один троллок не мог упустить подобного шанса поохотиться и набить желудок, а заодно пополнить припасы.

Гирсу выломал две рогатины. Им с Хазредом не раз доводилось охотиться, все давным-давно было отработано: Гирсу прижимает рогатиной могучего зверя и удерживает его в неподвижности, а Хазред перерезает животному горло. Вторая рогатина предназначалась про запас, на случай, если первая почему-либо переломится.

Они готовились к охоте без излишней спешки, сноровисто и привычно. Гирсу наслаждался каждой минутой. Наконец-то теологические разногласия оставлены, и друзья спокойно занимаются обычным делом. Вечером в награду их ожидает превосходный ужин, яркий костер, ленивые беседы о том о сем, но по большей части ни о чем… Втайне Гирсу надеялся также на то, что Хазред в конце концов поймет, как прекрасна жизнь, которую они ведут, смирится с этим и прекратит грезить о несбыточном. И все пойдет по-прежнему. Старейшины когда-нибудь простят убийство Ханно. Должны же они понять, что все это – не более чем роковая случайность!

Приятели подобрались к роще и разразились громкими воплями, чтобы спугнуть зверей и выгнать их на болото.

Сперва они услышали топот, как будто бежало с десяток свиней, затем окрестности огласил оглушительный визг, от которого закладывало уши… и вдруг прямо перед друзьями очутилось несколько совершенно неожиданных существ! Первое, что подумал Гирсу при виде их, было: «Проклятье, эти-то точно несъедобны!»

Ростом они превышали двух троллоков. Тощие – кожа да кости, – с руками, достигавшими земли даже при выпрямленной спине, с огромными хрящами на локтях и коленях, эти твари обладали лишь отдаленным сходством с человеком. У некоторых на спине болтались перебитые кожистые крылья – они свисали, как лохмотья или грязные тряпки. У других крыльев не было – лишь горбы, заросшие жестким черным волосом. Существа визжали и скрежетали зубами, а затем разом замолчали, увидев двух горе-охотников.

И началась погоня!

– Как ты мог принять их за свиней? – кричал на бегу Хазред.

Ну, так и есть! Сейчас начнутся обвинения! Нашел подходящее время!…

– Ты тоже мог бы догадаться, что это не свиньи! – огрызнулся Гирсу. – Ты ведь у нас умник!

– А ты у нас опытный охотник!

Между тем существа явно настигали своих обидчиков. Иногда они даже обгоняли бегущих и скакали и впереди. На бегу они горбились еще сильнее и мчались, опираясь на все четыре конечности.

Создавалось порой впечатление, будто для них погоня – всего лишь развлечение, что они нарочно окружили двух троллоков, заключили их в кольцо и теперь гонят в какое-то избранное ими заранее место.

– Каково тебе быть дичью, Гирсу? – вопил на бегу Хазред.

– Побереги силы, задохнешься! – отвечал Гирсу.

Хазред и в самом деле начинал уставать. Еще не хватало, чтобы он споткнулся и свалился! Если это произойдет, существа накинутся на него – и тогда Гирсу придется сражаться один на один с целой ордой разъяренных созданий, каждое из которых вдвое выше и наверняка крепче его.

Вот Хазред запнулся, качнулся, как будто потерял равновесие… и вдруг, странно засмеявшись, побежал прямо на одного из мосластых! Гирсу решил было, что приятель его потерял от усталости и страха остатки разума, но последовал за ним. Они поклялись друг другу в вечной дружбе, поэтому бросить Хазреда, даже обезумевшего и явно не соображающего, что творит, было бы для Гирсу большим позором.

Непомерно длинные лапы потянулись к горлу Хазреда, но тот поднырнул под руки нападающего, упал на землю, перекатился, вскочил на ноги и понесся вперед что было духу. Гирсу следовал за ним. На бегу он ударил мосластую тварь кинжалом, но не сумел нанести ей даже малейшего вреда: лезвие скользнуло по жесткой коже, как по доспеху, и только звякнуло. Гирсу выругался.

Похоже, существо даже не обратило внимания на то, что его атаковали. Глухо вскрикивая при каждом прыжке, оно погналось за убегающими троллоками. Остальные создания также устремились вслед.

Только тут Гирсу понял, в чем состоит хитроумный замысел Хазреда. Ловко! Он даже присвистнул сквозь зубы от удовольствия. Да уж, если кто и умеет превращать поражения в победы, так это Хазред. И как только у него это получается?

Хазред мчался прямиком к святилищу троллоков.

***

Туман.

И в тумане горят глаза.

Взгляд – последнее, что остается от человека, когда он растворяется в тумане и превращается в дыхание чумы.

Однако сейчас происходило нечто обратно: взгляд оказался первым, что увидела Пенна в окружавшем ее тумане, и постепенно этот взгляд становился все более пронзительным, более «телесным». Он властно возвращал Пенну из небытия.

– Тебе не время умирать, – произнес спокойный голос.

Кто это? Пенна не могла вспомнить.

Новая волна боли окатила ее, точно вода, выплеснутая из ушата. Пенна не поняла, где источник этой боли.

– Хватит, – распорядился тот же голос. – Она меня понимает. Я это вижу. Мне нужно, чтобы она посмотрела на…

Он произнес какое-то слово, которого Пенна не разобрала.

Туман начал рассеиваться.

Пенна стояла на городской площади. Точнее, не стояла, а висела: ее руки были раскинуты в стороны и привязаны к длинному шесту, который держали четверо в серых мантиях.

«Был только один, подумала Пенна. – Когда они входили в город, только один человек был в серой мантии. Трое в доспехах и еще один ехал впереди. Их стало больше…»

Ноги девушки не доставали до земли. Ее тащили, точно дичь, взятую на охоте.

Прямо перед ней стоял Ринан Сих. Ветерок чуть шевелил серую мантию, молодое лицо инквизитора оставалось бесстрастным. Светлый завиток, упавший на его гладкий лоб, выглядел совершенно невинным, как у ребенка. Казалось, ни одной жестокой или мрачной мысли не может зародиться под этим лбом.

– Куда ты смотришь, лучница? – осведомился Ринан Сих.

Распухшие губы Пенны шевельнулись.

– На тебя…

– Погляди-ка лучше сюда! – Он взмахнул рукой в просторном сером рукаве.

Пенна послушно перевела взгляд. Когда они успели сломать ее волю? Что они сделали с ней такого, что она подчиняется каждому его распоряжению?

Вокруг что-то гудело. Похоже на растревоженный улей, хотя, подумав хорошенько, Пенна поняла, что это человеческие голоса. На площади есть люди. Много людей. Толпа.

Почему они не подходят ближе? Почему остаются вне поля зрения?

Ответ пришел тотчас же: их сдерживает стража инквизиции. Для какой-то цели Ринану Сиху необходимо чтобы центр площади оставался пустым. И однако же он не приказал разогнать людей вовсе. Ему требовались зрители. Он подготовил для них какое-то представление. И Пенна – как подсказывал девушке инстинкт – была главным «блюдом» на этом пиршестве любопытных.

Она моргнула несколько раз, и зрение ее наконец-то окончательно прояснилось. То, что предстало ее глазам, заставило Пенну содрогнуться.

Прямо перед ней высилось некое чудовищное сооружение. Оно выросло, кажется, за одну ночь, полностью закрыв собой колодец. Тот самый колодец, в который ступил пророк тумана.

Что-то невероятно богохульное, скверное виделось в этом предмете. Высотой в два человеческих роста, артефакт представлял собой гору слипшихся палок, костей и грязи. Похожий на мусорную кучу, он вместе с тем обладал собственной внутренней логикой. Видно было, что возвели его не просто так, не из дьявольской потребности засорить колодец и лишить город чистой питьевой воды, хотя одного этого было бы уже достаточно, чтобы объявить артефакт проклятым.

Нет, имелись более зловещие, более глубокие соображения у тех, кто это сделал. Кости торчали во все стороны, как будто какому-то неведомому великану раздробили грудную клетку. Сверху на пирамиде из ломаных палок и рваных тряпок лежал череп, принадлежавший какому-то из существ, что обитают в глубинах болот. Череп обладал сходством с человеческим вряд ли принадлежал человеку или троллю: слишком уж искажены были его пропорции. Приплюснутый по бокам, вытянутый вверх, с непомерно длинными желтыми зубами, он наводил жуть. Его гигантские глазницы были заполнены сгнившими овощами.

– Это чумной тотем, – прошептал инквизитор – Ты знаешь, как он здесь появился?

Пенна молчала.

– Здесь побывал пророк тумана… Тебе что-нибудь об этом известно? – продолжал Ринан Сих.

Никакого ответа. Пенна продолжала взирать на чумной тотем. Ужас постепенно наполнял ее сердце. Она даже не подозревала о том, что на свете может существовать такой страх. Не так страшна чума, как ее приближение. Неужели есть на свете силы, которые питаются людскими страхами? Очевидно, так, иначе для чего им творить подобные вещи?