Текст книги "Юдифь и олигофрен"

Автор книги: Ярослав Ратушный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Египетское колдовство

Меня разбудило солнце, ласково перебиравшее мои ресницы. Я лежал на балконе обнаженный, использованный и брошенный. Ночные наездницы высосали значительную долю моей жизненной силы. Тем не менее, я чувствовал себя достаточно хорошо. Во всяком случае, настроение было хорошим. С удовольствием потянувшись всем телом, еще сохранившем остатки вчерашнего кайфа, я повернулся на живот, чтобы спинным мозгом впитывать солнечную энергию. Наверное, я скоро стану зеленым, как растения, от такой жизни и начну выделять хлороформ.

Откуда взялись эти отвязанные двойняшки, которые неожиданно материализовались на балконе, лихо меня трахнули и таинственно исчезли в предрассветных сумерках? А что в это время делали бравые ассирийские парни? Если девчонки развлекались со мной, то близнецы вполне могли переспать с Идой. Я рывком поднял тело с лежанки, чтобы крушить черепа и кости. Подойдя к балкону, я увидел внизу всю компанию. Они мирно завтракали, и это меня успокоило, хотя настораживало отсутствие близняшек. Возможно, они еще спят, утомленные ночными трудами. Внизу меня заметили, и Ида приветливо помахала рукой. Покивав головой, как заезженная и смирившаяся с судьбой лошадь, я стал собирать разбросанные по всему балкону вещи.

– Дорогой друг! – радостно приветствовал меня Омар. – Как вы спали?

– Отлично, – пошутил я, – только не помню с кем.

Я налил кофе и стал внимательно вглядываться в лицо Иды, стремясь отыскать следы бурно проведенной ночи. Однако на нем ничего не было, кроме девичьей свежести, слегка подкрашенной косметикой. Впрочем, лицо ненадежный свидетель. Тем более, в таком нежном возрасте. Одну можно всю ночь валять, и даже тень усталости не ляжет на прекрасное чело, а у другой взбухают через полчаса фиолетовые мешки под глазами. Я также внимательно осмотрел ассирийцев. Ну, с этих, вообще, как с гуся вода. Странно все же, что нет за столом близняшек.

– Вы что, всю ночь на балконе спали? – недовольно спросила Ида.

– Нет, я ночевал в комнате, – ответил я, – а утром вышел встречать рассвет. Как только увидел солнце, то сразу снова заснул.

– Ну, как, прочитали рукопись? – спросил последний шумер.

– Разумеется! – я постарался изобразить на лице оживление, поскольку забыл не только содержание текста, но саму рукопись. – Это очень интересно и неожиданно.

– Очень хорошо, – сказал Омар, – надеюсь, теперь вы понимаете, что любая историческая концепция выглядит односторонней и неубедительной без учета взаимного влияния противоположных миров. Души людей переходят в тела, также и деяния их переходят в духовность. Отсюда богоданность и неземное происхождение священных книг, ибо они – одна из форм существования космоса.

– Простите, я хотел спросить о вашей богине. Она выглядит такой древней.

– Разумеется, она настоящая. Копии не имеют силу.

– Неужели вы нашли новую Трою? – поинтересовался я.

– Вы все же ничего не поняли, – огорчился Омар. – Троянская война была, а возможно, будет в ином времени и пространстве. Искать место рождения Гомера также бессмысленно, как исследовать раскопки Шлимана, поскольку Гомер, если и был человеком, то отнюдь не таким, как Шекспир или Гете.

– Разумеется, – произнес я, ибо мне трудно утром следить за движением философской мысли. – На нас влияют мертвецы.

– Сам ты мертвец, – обиделся Камаз.

– Это правда, – сказал Омар. – Взаимная зависимость предполагает общность судьбы. Нарушение хрупкого баланса неизбежно влечет войну или мор. Отсюда ответственность перед другим человечеством из параллельного мира.

– Выбор невелик, – задумчиво произнесла Ида. – Если не война, то мор.

– Может быть, СПИД возник как ответная реакция потустороннего мира, – продемонстрировал свои интеллектуальные возможности Белаз.

– А если бы была инфекция, которая передается через деньги, – сказала девушка, мечтательно закатывая глаза.

– Не смей давать богам советы, – предостерег шумер, поднимая правую руку.

– Она что, тоже язычница? – удивился я.

– Вас удивляет, что еще сохранилась древняя вера? – укоризненно спросил Омар. – А историческая карьера так называемых мировых религий не кажется вам удивительной? Как сотни миллионов людей могли оставить тысячелетние законы и обычаи предков?

– Конечно, – согласился я, с удовольствием закуривая первую сигарету, которая всегда делает меня покладистым. – Это произошло феноменально быстро. С другой стороны, язычество устарело.

– Религия в принципе не может устареть, поскольку вера является внутренним убеждением, ее невозможно навязать ни в ходе дискуссии, ни насилием. За веру страдали! Единственной причиной, заставившей почти все человечество поменять веру, была мощная эманация духовности из противостоящей реальности, где и происходили описанные в священных книгах события.

– И слово стало плотью, – сказала Ида. – Следовательно, плоть стала благой вестью, словом, религией. Если в одном мире происходило собирание плоти до сжатия в точку на кресте, то в ином осуществлялось распространение духовности.

– Это явление происходило на фоне всеобщей «забывчивости», – перебил свою племянницу Омар. – Древние греки начали смеяться над собственной мифологией, предварительно превратив ее в высококлассную литературу. Многовековая традиция, приняв пародийные формы, не могла быть жизнеспособной и долговечной. Эллины, эти похотливые козлы, перестали понимать даже своих философов, чьи труды по переводу мифологического содержания в знаковую систему служили своеобразным переходом к современному способу мышления. Это непонимание привело к нелепым представлениям, положившим начало науке. Мировые религии легко вытеснили античную цивилизацию, ибо она продолжала существование в виде тени, инерции, внешнего проявления.

– Вы враг науки и прогресса, – попробовал пошутить я. – Но что же случилось с памятью античного человечества?

– Постигшая народы амнезия была вызвана не устареванием языческой религии, которая и нынче вполне функциональна, а изменением психологического статуса человечества, связанного с незафиксированной метаморфозой мира. В христианской интерпретации – с пришествием Христа, следовательно, и антихриста. Ну, ладно. Христос пришел, а я ушел. Извините, дела. А вы отдыхайте, спешить все равно некуда.

Омар уехал вместе с ассирийцами по своим мафиозным делам, а мы остались в приятном одиночестве. Внезапно я вспомнил ночных распутниц и даже на мгновенье засомневался в реальности их существования. К сожалению, не бывает таких ярких, насыщенных ощущениями галлюцинаций. Погоди, а забытые уже эротические сны, заканчивающиеся поллюциями. В них все гораздо примитивней. Это чистая физиология, как утренний стояк, превращающий одеяло в маленький шатер. А так чудесно галлюцинировать я готов хоть каждую ночь. Неужели эти чертовки до сих пор спят? А что? Дело молодое.

– Вы кого-то ищете? – спросила девушка, заметив, что я шарю глазами по дому.

– Ты не знаешь, – спросил я в свою очередь, – здесь, кроме нас, еще есть люди?

– Конечно, – ответила девушка, – в доме есть две старухи, которые готовят еду и следят за хозяйством.

– Две старухи?..

– Ага, испугались? – спросила она, заметив, как у меня отвисла челюсть. – Так что не вздумайте меня изнасиловать.

– Размечталась, – разозлился я.

– А что такое? Каждая девушка подсознательно мечтает быть изнасилованной.

– Дура! – зло сказал я и закурил еще одну сигарету. – Нарвешься на маньяка, тогда узнаешь, как это приятно.

– А вы случайно не маньяк?

– Случайно, нет.

– Жаль! Ну, тогда давайте хоть искупаемся, а то жарко становится.

Я бросил одежду прямо возле стола и пошел к бассейну. Это замечательная вещь. Всю ночь пьянствуешь, прелюбодействуешь, спишь всего несколько часов, утром встаешь помятый, как простыня, добредаешь на дрожащих ногах к бассейну, прыгаешь в холодную воду, пять минут плаваешь. И все – свеженький как огурчик.

– Ой! Какая холодная! – воскликнула Ида, изящно пробуя ногой воду. – Нет! Это решительно невозможно!

– Холодно только первое время. Прыгай и сразу станет тепло.

– Нет, не могу, – жеманилась девушка.

– Ну, хорошо, тогда привыкай постепенно, – согласился я и, подплыв к ступенькам, где стояла девушка, стал смачивать водой ее ноги. Занятие было довольно приятным. Моя рука поднималась все выше и выше, а Ида входила в воду все глубже и глубже. Я начал увлекаться наступившей между нами гармонией. Внезапно я услышал приглушенное покашливание и, резко обернувшись, увидел горбатую старуху, одетую в длинное черное платье. Она убирала со стола и, поглядывая на меня, улыбалась. Я содрогнулся, а Ида завизжала и бросилась в воду.

– Ты уверена, что в доме нет других женщин, кроме старух? – строго спросил я.

– А что такое? – обиделась девушка, заметив перемену моего настроения. – Плохой сон приснился? Кого вы все время ищите?

Я вышел из бассейна и резко направился к старухе, которая смотрела на меня с интересом, но без испуга. Вскоре я смутился и потупил глаза, ибо нельзя играть с пожилым человеком в такие игры. Я замедлил шаг, заставил себя улыбнуться и, подойдя к столу, выпил полстакана апельсинового сока. Затем я взял свои вещи и пошел в дом, сопровождаемый подозрительным взглядом Иды, наблюдавшей за моими маневрами. Я полностью исследовал первый этаж, но никого там не обнаружил. Мой поисковый азарт иссяк, когда я поднимался по лестнице, хотя искать следовало именно на втором и третьем этажах, где находились спальные комнаты. Кого я, в самом деле, ищу? Зачем мне эти шлюхи, чьи лица я смутно помню? Наверное, меня хотели разыграть. Мол, так обкурился, что спал со старухами. Себя не помнил.

Я зашел в спальню и бросился на кровать. На стенке висела «Обнаженная» кисти Рафаэля Сойера. Какие огромные телеса со своеобразной слоновьей грацией. У меня никогда не было толстых женщин, разве что в меру упитанные. Я сел на кровать и достал сигареты. Пепельницы не было, поэтому я стряхнул пепел в цветочный горшок. Все время лезут в голову чертовы старухи. Вспомнил горбатую каргу, которая превратилась в юную девушку. Вернее, девушка превратилась в старуху. Черт их знает, кто в кого превращается!

В комнате, несомненно, жил художник, поскольку на столе лежала стопка эскизной бумаги, а также отточенные карандаши и рисовальные угли. Я лег на кровати и начал быстро рисовать лица, затаившиеся во тьме моего подсознания. Получались почему-то одни зловещие и страшные рожи. То гарпии, то грифоны, то уродливые и злые старики и старухи. А я хотел рисовать юных и прекрасных людей. Я быстро делал наброски и бросал их на пол, где уже образовалась небольшая коллекция моих художеств.

Вскоре я понял, что мне суждено воспеть не красоту, а уродство рода человеческого. Я, конечно, расстроился, но затем настолько примирился с судьбой, что стал рисовать старуху, которая подсунула мне сломанные часы. Я отчетливо помнил, что она была горбатой и горбоносой. Однако рука, жившая самостоятельной жизнью, рисовала на бумаге весьма привлекательную девушку. В комнату вошла Ида.

– Ты бы хоть постучала! – возмутился я. – Хорошо, что в этот раз на мне плавки.

– Это ваши знакомые? – спросила девушка после того, как уселась на моей кровати, закурила и стала рассматривать мои наброски. – По памяти рисуете?

– Могу и тебя нарисовать.

– Голую?! – обрадовалась она.

– Раздевайся, – сказал я решительным тоном.

– Вы что серьезно?

– А ты что думала? – спросил я, кивнув на рисунки. – Сама видишь, какие у меня друзья.

– Я пришла по делу, а вы с глупостями пристаете, – надула накрашенные губки Ида.

– Да ладно тебе, – разозлился я, хотя в начале разговора шутил, – когда нужно раздеться, так ты сразу деловой становишься.

– Пожалуйста, послушайте меня, – попросила Ида и погладила мою ногу. – В подвале лежит египетская мумия.

– Ну и что?

– Я хочу посмотреть, а идти одной страшно.

– Хорошо, – согласился я, – пойду, если поцелуешь.

– Ну, конечно, поцелую, – обрадовалась девушка и наклонилась ко мне.

– О! Да это вкусно! – вскричал я и крепко обнял Иду.

– Нет! Нет! – закричала она, вырываясь. – Все остальное получите после мумии.

– Что значит после мумии? – недоуменно спросил я, сжав ее грудь.

– Это значит, что мы сейчас пойдем и посмотрим на спящую красавицу, – сказала Ида, решительно поднимаясь с кровати.

– Интересно, а зачем Омару мумия? – спросил я, когда мы спускались в подвал.

– Точно не знаю, кажется, он хотел ее оживить с помощью древних заклинаний.

– Может быть, он ее уже оживил.

– Ну вас к черту, – сказала Ида, остановившись на лестнице. – Я чуть не описалась от страха.

– Вернемся? – спросил я.

– А вам разве не хочется посмотреть?

– Теперь, пожалуй, хочется, – сказал я, открывая тяжелую металлическую дверь. Я зажег свет и увидел, что мумия лежит посреди комнаты, завернутая в отвратительные темные бинты, образовавшие подобие плоти. Темно-желтое высохшее лицо производило отталкивающие впечатление.

– Это девушка семнадцати лет, – тихо сказала Ида.

– Откуда ты знаешь?

– Камаз сказал, что у нее не зарос черепной шов.

– Много твой Камаз знает, – буркнул я, наблюдая, как девушка впилась в египтянку расширенными от ужаса глазами.

Мне вспомнился сон, в котором я зашел в большой морг, где врачи в белых халатах потрошили мертвое тело. Возле входа, на длинных мраморных ступенях, сидели люди, завернутые, как в туники, в желтые окровавленные бинты. Среди них я узнал покойного деда. К нему обратился сосед, сидящий слева:

– В каком состоянии ваша плоть?

– Благодарю вас, – вежливо ответил дед. – Процесс разложения зашел уже достаточно далеко.

– Дедушка, ты же умер! – бросился я к нему.

– Внучок навестить пожаловал, – радостно воскликнул сосед.

– Что ты здесь делаешь? – строго спросил дед.

– Не знаю, – растерялся я, – просто зашел.

– Немедленно уходи!

Внезапно погас свет, и в угольной тьме я увидел, что лицо мумии светится зелеными искрами.

– Перестаньте меня пугать! – истерически закричала Ида, и я понял, что это не она выключила свет.

В подвале был еще кто-то. Я попытался нащупать пистолет, но вспомнил, что был обезоружен ассирийцами. В дальнем углу зажегся ослепительно белый шар, и я инстинктивно попятился в сторону девушки, чтобы защитить ее от опасности. Свечение исчезло, как бы растворившись в воздухе, поскольку в подвале стало гораздо светлее, чем раньше. Вместо шара возникла обнаженная девушка. Я посмотрел на стол и убедился, что незнакомка появилась не вместо мумии, а в дополнение к ней. Она была молодой, острогрудой, привлекательной и светловолосой. Мне показалось, что волосы на ее лобке росли ниже, чем обычно.

«Разве бывают светловолосые египтянки?» – подумалось мне.

– Вы грабители пирамид? – спросила девушка, улыбаясь.

– Нет, нет, – испуганно запротестовал я. – Это не пирамида, а подвал. К тому же мы в этом доме посторонние люди.

– Не пирамида? – спросила она, протягивая руку к стене. – А как ты объяснишь надписи?

Я пошатнулся, увидев многочисленные египетские иероглифы. Но самым страшным был вид стены, сложенной из крупных камней. Вполне возможно, что мы находимся внутри пирамиды. Подумав об этом, я сразу ощутил недостаток воздуха. Тем не менее, я чувствовал себя совершенно спокойным. Ситуация была слишком нереальной, чтобы вызвать волнение.

– Мы не грабители, – твердо сказал я. – Это недоразумение.

– Ты намекаешь, что я недостаточно умна? Может быть, ты прав. Однако прочти, что написано здесь, – сказала египтянка, подойдя к стене и показав рукой определенное место.

– Я не умею читать, – ответил я и почему-то почувствовал стыд.

– Ты безграмотный? – удивилась она. – Тогда ты наверняка грабитель.

– Да пошла ты на х…! – разозлился я. – Что у тебя грабить, если ты голая?

– Почему ты думаешь, что я голая? – удивилась девушка.

– Потому что я вижу родимое пятно на твоем лобке.

– А я вижу, что у тебя левое яйцо опущено ниже, чем правое, – сказала египтянка, немного подумав.

– Врешь ты все! – энергично возразил я.

– Нет, правда, – возразила она. – У меня набит взгляд на яйца.

– Не верь ей, не верь, – истерически зашептала Ида, спрятавшись за моей спиной.

– Ну, ладно, – примирительно сказал я. – Ниже, так ниже. Какое это имеет значение?

– Как? – удивились голая девушка. – Ты разве не знаешь о роли яиц в астральном мире?

– Нет, – растерянно сказал я. – Про это я ничего не знаю.

– Так ты совсем безграмотный, – грустно констатировала египтянка. – А ты, правда, видишь меня голой?

– Правда, – сознался я. – Слушай, а что написано на стенке?

– Здесь написано, что когда дневное солнце состарилось и стало владыкой двух горизонтов, люди начали замышлять зло и убивать друг друга стрелами. Совет богов решил наказать человечество, поручив Хатхор – солнечному оку Ра, истребить преступников. Богиня, в образе львицы, так рьяно принялась за дело, что ее пришлось останавливать хитростью.

– Знаю эту историю, – лениво произнес я. – Боги испугались, что обезумевшая от крови львица уничтожит всех людей. За себя испугались, что некому будет прислуживать. Поэтому мудрый Тот вылил на землю красное пиво. Хатхор начала яростно лизать напиток, приняв его за кровь. Вскоре она опьянела и уснула. Спасенный остаток человечества принялся усердно благодарить богов.

– Откуда ты знаешь божественную мудрость, если не умеешь даже читать? – подозрительно спросила египтянка.

– Да, умею я читать, но только по-русски.

– А, так вы этруски? – спросила она, понятливо покачивая головой.

– Я, скорее, эксруск, – начал говорить я, но осекся после того, как Ида больно ущипнула меня за задницу.

– А знаешь ли ты, этруск, что Хатхор понимается как божество, принимающее души умерших в Нижнем Египте.

– Как это? – удивился я. – Сначала она убивает, а потом принимает души?

– Ты мыслишь, как ребенок, – рассмеялась она. – Совсем безграмотный.

– Будьте как дети, – процитировала Ида из-за моей спины евангелическую мудрость.

– Что там сказала твоя рабыня? – строго спросила египтянка.

– Она не рабыня.

– А почему прячется? Стесняется, что она голая?

– Я не голая, – возразила Ида, по-прежнему прячась за моей спиной.

– Слушай, а что это здесь нарисовано? – спросил я, чтобы отвлечь внимание двух женщин, которые явно враждебно относились друг к другу.

– Это мистерия вечного обновления мира. Атум – первозданный огненный холм, возникший среди водного хаоса и мрака, одновременно являлся вечерним солнцем, знаменуя закат старого мира и зарождение нового. Атум первоначально был утренним солнцем Хепри, чье движение было последовательным преодолением тьмы светом. Соответственно, и тьмой света, что воплощено в образе демиурга Ра. Божественный огонь почитается еще, как Амон, – «сокрытый». Поскольку видимое одновременно является невидимым, небесная твердь – земной, воздушное пространство небес – пространством преисподней. А дневное солнце превращается в потаенный огонь, который «несет вечер», становится Атумом, грозящим ввергнуть старый космос в начальное состояние хаоса и бесконечности. Вечно изменяющийся бог вновь становится вечерним солнцем, но одновременно утренним, заканчивая старое время и начиная новое. Эй, этруск, ты хоть что-то понял?

– Ты говоришь о разных состояниях одного и того же бога. Почему у вас так много богов? И кто сотворил Атума?

– Атум возник сам по себе, а потом оплодотворил сам себя, проглотив собственное семя, и породил Шу и Тефнут.

– Как он сам с собой занимался оральным сексом? – шепнула Ида.

– Как смеешь ты, чужеземка, богохульствовать в присутствии великого бога Амона? – гневно воскликнула египтянка.

– Спокойно, – произнес я, почувствовав, что атмосфера стала угрожающей, – в наших краях это не считается богохульством.

– Неучи, – презрительно произнесла она после некоторого раздумья, а затем отошла в глубь помещения, где стояла большая статуя сидящего на троне человека с головой барана.

– Она же мертвая пять тысяч лет и только притворяется живой, – яростно зашептала Ида. – Ты только к ней не прикасайся.

– Я что, некрофил, по-твоему?

– А что все же этруски делают в пирамиде? – спросила египтянка после длительного общения со статуей Амона.

– А сама ты здесь что делаешь? – нахально поинтересовался я.

– Я принцесса Умнут, – очень медленно и спокойно произнесла девушка. – Я пришла попрощаться с любимой сестрой. За тем углом поджидает стража. Стоит мне хлопнуть в ладони, и вы будете схвачены и наказаны. Тебя ослепят за то, что ты видел меня голой. У твоей рабыни вырвут язык и клитор, а срамные губы зашьют грубыми нитками. Ну, что, этруск, ты доволен моим ответом. А теперь отвечай, что ты делаешь в пирамиде моей возлюбленной сестры?

– Я пришел посмотреть на мумию, – ответил я первое, что пришло в голову, и сразу понял, что ответ крайне неудачный.

– Ты пришел посмотреть на мумию? – переспросила Умнут и приготовилась хлопнуть в ладони. – Значит, она будет последней, что ты видел в своей жизни.

– Погоди! – вскричал я испуганным голосом, вспомнив, что скифские женщины ослепляли своих рабов, чтобы заниматься с ними любовью, не испытывая чувство стыда. – Я пришел за египетской мудростью!

– Тогда я, пожалуй, прикажу тебя кастрировать, как Осириса, – чувственно сказала принцесса и хлопнула в ладони. Из темноты моментально выступили четыре обнаженных до пояса, одетых в короткие юбки мускулистых воина, которые держали в руках длинные мечи. – Мужчина, у которого левое яйцо висит ниже правого, лучше всего подходит для жертвы Исиде.

– Но я же об этом ничего не знаю! – взмолился я.

– А я расскажу, – возразила Умнут. – Богиня неба Нут и бог земли Геб расходятся благодаря богу воздуха Шу, но одновременно сходятся в священном браке, зачиная Осириса и Сета, Исиду и Нефтиду. Посмотри на эту фреску. Геб мыслится божеством мужского пола, а Нут – женского. Фаллос бога направлен к нависающей над ним супруге, но его лицо обращено вниз, ибо он как бог земли одновременно является богиней неба.

– Зачем же такую красоту резать? – робко спросил я, поглядывая на тонкий, но длинный божественный член, который маячил перпендикулярно лежащему телу, явно нарушая закон тяготения. Видимо, бог земли плюет на гравитацию.

– Ты должен понять, что взаимный переход противоположностей происходит одновременно, – продолжила египтянка, оставив мою реплику без внимания. – Когда Сет заманивает Осириса в саркофаг и убивает для верхнего мира, то он, усопший, в лице своего сына Гора, расправляется с обидчиком в подземном царстве.

– Подожди, – попросил я, – не так быстро. Как он заманил мудрого бога в ловушку?

– Сет принес на пир богов великолепно украшенный саркофаг и заявил, что он будет принадлежать тому, кому подойдет по размеру. Когда очередь дошла до Осириса и он улегся на дно, пришедшие вместе с Сетом демоны, быстро залили саркофаг горячим свинцом и бросили в воды Нила. Опечаленная Исида нашла тело мертвого мужа, извлекла из него жизненную энергию и зачала чудесного ребенка Гора.

– Я слышал, что Сет разрубил тело своего брата, – сказал, внутренне содрогнувшись, представив картину совокупления с мертвым телом. Скорее всего, египетские боги символизируют некие космогонические силы. Поэтому не следует судить о богах по человеческим меркам.

– Вероятно, ты слышал версию, которую распространяют жрецы в Абидосе, – презрительно произнесла Умнут. – Они учат, что Сет разрубил зеленое тело Осириса на 14 частей, которые разбросал по всему Египту.

– А еще я слышал, что Исида нашла все части тела Осириса, кроме одной.

– Правильно, – согласилась египтянка, – поэтому я хочу принести твой член в жертву богине. Радуйся, что твоя жалкая плоть послужит благому делу.

– Неужели отрезанный член может сделать богиню беременной? – попытался я продолжить полемику.

– Разумеется, нет, – ответила Умнут, – но откуда ты знаешь, как наши действия отражаются в духовном мире? Смирись и прими свою участь достойно.

– Разве я спорю, – устало возразил я, – просто мне хочется узнать, каким образом появился Гор и какова его роль в мистерии?

– Не следует ограничиваться пониманием единства Осириса и Сета, – сказала египтянка. – Нужно осознать их неразрывность с Гором. Поскольку Сет – это Осирис противоположной реальности, который, лишая антагониста мужской силы, неизбежно навлекает на себя аналогичные действия.

– Его тоже кастрировали? – спросил я сочувственно.

– Светлый бог Гор отрезал фаллос Сета и дал проглотить мертвому отцу, который ожил после этой процедуры, – спокойно объяснила египтянка.

– Если я правильно понял, то Осирис ожил после того, как проглотил отрезанный член?

– Совершенно верно, – подтвердила Умнут. – Впрочем, некоторые считают, что это был не фаллос, а глаз.

– А сама ты что думаешь?

– Я отдаю предпочтение той части тела, которая порождает жизнь.

– Выходит, что это Гор оживил Осириса, а не Исида?

– Существуют различные версии, ибо истина многолика, – объяснила принцесса. – В одном гимне рассказывается, что Исида после преступления Сета поражает его гарпуном. Раненый бог спрашивает: «Что сделал я против тебя, сестра моя Исида? Позови свой гарпун обратно». Исида как жена и мать принадлежит к противоположной системе божеств. Она осознает, что муж и сын являются антагонистами, и отзывает поразивший Сета гарпун. Богиня ощущает себя родственной брату, поэтому Гор вынужден отрубить ей голову, как чужеродному божеству.

– Боже мой! – воскликнул я в сердцах. – Опять отрубленная голова! Я видел на стене фреску, на которой кот рубит голову змею. Неужели это Гор рубит голову собственной матери?

– Вовсе нет, – презрительно сказала Умнут. – На фреске изображен Сет, убивающий первобытного змея Апопа, затем он сам превращается в Апопа, которого убивает Гор, достигший уровня Ра, что стало конечно-начальной точкой творения. Теперь ты знаешь достаточно, чтобы задать последний вопрос.

– Зачем вам такие большие пирамиды? – не задумываясь спросил я.

– Эти грандиозные устройства обеспечивают благоприятную материализацию четырех душ фараона в ином мире, – ответила Умнут и хлопнула в ладони. – Эй! Стражники, возьмите этих людей.

– Мы пришли из подземного царства, чтобы взять душу умершей, – неожиданно сказала вышедшая из-за моей спины Ида. Я с ужасом заметил, что по пальцам ее предостерегающе протянутой руки пробегают синие огоньки. Египтяне застыли, услышав неожиданное заявление.

– Она лжет! – сказала Умнут и решительно направилась к Иде.

– Нет! – закричал я и схватил обеих женщин за руки, когда их пальцы уже были готовы соединиться друг с другом. Меня потряс электрический удар страшной силы, и я стал медленно проваливаться во тьму. Последнее, что я видел, было нечеловечески мудрое баранье лицо бога Амона.