Текст книги "Теург (СИ)"

Автор книги: Ярина Колка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Глава 26

Глаза болели от яркого света и блеска бриллиантов. Двор короля Лауффа праздновал очередной триумф. Толпы гостей в праздничных одеяниях, дамы, блистающие драгоценностями, нарядные залы центрального дворца Архона, звон бокалов, торжественные речи – все это кружилось передо мной в водовороте бесконечного хаоса, вызывая раздражение и мигрень.

Я, как принцесса, не могла пропустить столь радостное событие. Великий король Лауфф одолел многолетнее сопротивление саксов и принял их безоговорочную капитуляцию. Их обширные и богатые земли становились частью Великого франкского государства, а остатки армии присягали ему на верность.

Вот только так ли велика его заслуга? Саксы пали под натиском армии датского короля, и завоеванные земли он, по договору, передал франкам, забрав в качестве трофея драгоценности, золото, кучу привилегий и щедрую материальную компенсацию.

«Любезно» договориться они успели еще три месяца назад, и теперь Теург блестяще доказал моему отцу, чего стоит его слово и его сила.

До глубокой ночи я выслушивала торжественные возлияния и льстивые речи, задыхаясь в тугом корсете, в надежде хоть краем глаза увидеть виновника торжества, но, увы, он так и не появился на этом празднике. Ничего удивительного. Отец никогда не простит ему моего унижения.

Теург погубил мою репутацию. Принц Артуг после чудесного возвращения отказался брать меня в жены, придумав до смешного не вескую причину. Настоящую же причину в кулуарах дворца злые языки шептали друг другу на ушко. Девушка, побывавшая в плену варваров северян, уже заведомо считалась порочной. И хотя аристократичные круги приближенных короля сложно было назвать образцом чистоты и невинности, об этом направо и налево судачили при дворе, прижимисто хихикая и поглядывая на меня с сочувствием.

Лично мне на все это было глубоко наплевать. После возвращения я замкнулась и ушла в себя, растерянно бродя по коридорам дворца днем, ночами я рыдала в подушку, а все окружающие сочувственно вздыхали. Своим поведением я подтверждала, как минимум, факт насильственного надругательства, а как максимум, ставила под сомнение ясность своего рассудка. Вокруг меня днями напролет носились лекари с успокоительными каплями, примочками и прочей бесполезной мишурой.

Я ни с кем не делилась своей болью и никому ничего не рассказывала. Это было то единственное мое, что осталось от моей любви. Осознание, воспоминание, боль. Я думала о нем ежеминутно, сколько раз я слышала во сне его голос, видела его глаза и просыпалась с бешено колотящимся сердцем. Потом сидела, обняв колени, и мучительно приходила в себя, сомневаясь, а не повредилось ли мое сознание после столь болезненного расставания.

Попытки затолкать чувства в затаенные уголки сознания ничего не давали. Сердце лишь сильнее сжималось, а в груди поселилась постоянная ноющая боль.

Он был рядом, я чувствовала это. Хотя бы для того, чтобы обсудить условия передачи земель саксов. Но он ни разу не попался мне на глаза, не искал встреч и никак не проявил свое присутствие.

Оно и понятно. Разве не для этого он вернул меня домой? Неужели это сработало? Ко мне не присылали больше никаких посланников, каменные стены не дрожали, заворожено пугая, отступили тревожные сны. Значит, его поведение объяснимо. Но где-то в глубине души я продолжала надеяться. Не знаю на что. Хотя бы увидеть его, а потом умереть, мне просто не хотелось жить.

Виски сжало тисками, во рту стало сладко, я задыхалась. Все, больше не могу. Взглядом спросив у отца согласия, я поспешила выбраться на свежий воздух в сад.

Ночная прохлада обволакивала. Эта весна, такая ранняя в этом году, она уже вошла в силу, одела деревья в зеленую листву, покрыла бутонами розовые кусты. Буйно цвели камелии, и душистые гроздья глицинии свешивались с раскидистых ветвей. Все это благоухало под покрывалом звездного неба и дарило покой и умиротворение.

Я поспешила к увитой лианами беседке в глубине парка. Хотелось посидеть там, отдохнуть после напряженного дня, дать свободу своим мыслям.

Легкий смех заставил меня остановиться, спрятавшись за раскидистым кустом шиповника.

Не повезло, занято. Кто-то из гостей уже соблазнился манящей прохладой сада и расположился в ней. Я было хотела уйти, но тема разговора в беседке меня неожиданно заинтересовала.

Сквозь колючие ветки я разглядела напыщенного вельможу и двух дам, вольготно отдыхающих внутри. Мужчина, расслабленный и навеселе, не стесняясь охмурял незадачливых слушательниц.

– А как вы думаете, маркиз, почему предводитель данов не явился на праздник? Неужели наш король настолько зол на него? – именно этот вопрос заставил меня остаться.

– Луиза, дорогая, вы право, удивитесь, но наш король приглашал его! – мое сердце дрогнуло, не может быть! – Но он предпочел пообщаться с ним в Катароне, любезно отказавшись от столь высокой чести.

– Но это неуважение к королю! – Луиза раздражительно захлопнула веер.

– Ну что вы, дорогая! Это одолжение королю! Полагаю, вам не нужно объяснять, по какой причине его присутствие при дворе, мягко скажем, не приветствуется? – жеманно поправив кружева на рукаве, маркиз рассмеялся.

– Ох, я полагаю, это все глупые домыслы! – вступила в разговор вторая леди. – А даже если и так, боже мой, да кто сейчас обратит на это внимание? Право, раздули из мухи слона. Можно подумать много невест сейчас доживает до свадьбы девственницами!

– Ха – ха! Ваши разговоры, мадам, так фривольны и порочны, что возбуждают мой интерес! – легким жестом маркиз откинул полы длинного камзола, усаживаясь с ней рядом. – Но принцесса – не все! И потом, если бы не эта шумиха!

– Но, сударь, в таком случае он мог бы прислать хотя бы своего представителя, его заслуги в этой кампании неоспоримы!

– Я вижу, дорогая, вам не терпится завязать знакомство с лихими воинами данов? Оно и понятно! Но, увы, не мог. Мне довелось пообщаться с ним вчера в замке Дикси. Сегодня утром его флот покинул берега Фризии, прихватив весьма богатую добычу. Условия договора исполнены, нам не в чем его упрекнуть.

Сердце глухо стукнуло, комок слёз застрял в горле. Вот и все. Он уплыл. Да, да. Все правильно…

– А правду ли говорят, что он так уж хорош собой? – снова вступила Луиза.

– Мне трудно судить, я мужчина, – скромно ухмыльнулся маркиз, – но определенно, женщины таких как он не пропускают!

– О, возможно, то был сладкий плен! – Луиза томно вздохнула, в беседке засмеялись.

Развернувшись, я по возможности бесшумно побежала в сторону замка. Мне до конца дней теперь страдать и быть посмешищем? Я уйду в монастырь! Почему нет? Многие королевы заканчивали так свой бренный путь, туда мне и дорога!

Я заперлась в комнате, разогнала прислугу и дала волю слезам. Он забыл меня! Уплыл! Да и не любил вовсе! Разве иначе не плевать бы ему было на все эти решения и проклятья? А мое проклятие теперь – до конца дней своих лить слезы, разве любой другой исход был бы хуже?

Свернувшись на постели калачиком, замерла. Завтра опять придется выслушивать раздраженные речи отца про то, что меня необходимо срочно выдать замуж, терпеть сочувствующие взгляды приближенных и отбиваться от назойливых лекарей. Теперь это моя жизнь, моя реальность.

Глава 27

Утром я, обмирая от страха, стояла пред грозны очи моего отца.

Лауфф сидел за столом в кабинете. Плотно занавешенные окна не пропускали света, он струился небольшой полоской через дверь смежной комнаты для переговоров.

Этот факт меня немного ободрял, возможно, отец не заметит темных кругов у меня под глазами. Даже при скудном освещении я видела, как напряжено его лицо, король раздражен и недоволен. Длинные пальцы небрежно отбивали неровный ритм по массиву деревянной столешницы: то глухо, то издавая звонкий звук. Поглощенный своими мыслями, он не спешил начинать разговор.

Интуиция настойчиво подсказывала, что ничего хорошего мне этот разговор не сулит, я в нерешительности переминалась с ноги на ногу, пытаясь угадать, о чем пойдет речь. Обычно отец говорил прямо, не пытаясь ничем вуалировать свои мысли. Но сейчас я видела, он никак не может решиться! Боже! Что он задумал?

Я непроизвольно съежилась и всхлипнула. Лауфф дрогнул и поднял глаза. Глубокие вертикальные морщинки залегли на переносице, их появление всегда говорило о его недовольстве.

Перестав выстукивать пальцами, он выдохнул и, хлопнув ладонью по столу, заявил:

– Я выдаю тебя замуж, Фелина. Поверь, мне нелегко далось это решение. Возможно, я легче согласился бы отрубить себе руку, но это будет правильно, поверь.

Земля ушла из-под ног. Я покачнулась, но удержалась. Ноги похолодели и приросли к полу. Замуж! Позволить другому мужчине прикасаться к себе! Принадлежать ему!

– Нет! Никогда! – прошелестела одними губами.

Лауфф грохнул кулаком по столу:

– Я не спрашивал твоего мнения! Приказ короля не обсуждается! – так было всегда, с самого детства моя неуемная натура брала вверх над голосом разума. Я одна в королевстве осмеливалась противоречить и спорить с королем. И если раньше подобное случалось по пустякам, то сейчас причина была более чем серьезной.

– Так велите меня казнить! За ослушание! Но я ослушаюсь вас! – отчаяние придало мне сил.

– И велю! – отец пришел в ярость. – Что это за детские капризы? Ты не в той ситуации, чтобы жеманничать и выбирать! И не забывай про государственные интересы! А остальное? Что ж, все в жизни можно пережить и ко всему привыкнуть! Я взял слово с твоего жениха, что он не причинит тебе вреда!

– Вот спасибо! Вот это забота! – я переходила все границы. – Это лишь способ избавиться от меня, и интересы государства здесь ни при чем!

– Выбирай выражения! – Лауфф неожиданно успокоился и сел обратно за стол. – Я, признаться, ожидал подобной реакции. Но препираться с тобой не намерен.

Странно. Обычно в таких случаях он впадал в слепую ярость. Он что, сочувствует мне? О, нет! Он сожалеет о своем решении, чувствует вину!

Почувствовав слабину, я поспешно выпалила:

– Отец! Позвольте мне уйти в монастырь! Это будет замечательный выход и для вас, и для меня!

– Что за глупости? – он болезненно поморщился и отвел взгляд.

– История знает много подобных случаев! – поспешно затараторила я, пытаясь зацепиться за последнюю соломинку. – В этом нет ничего предосудительного, я буду жить во имя новой веры! Ваше Величество! Смилуйтесь!

– Все. Решение принято, Фелина. Я более ничего не желаю обсуждать.

Мне стало страшно. Долго сдерживаемые слезы ручьями хлынули из глаз. Еле сдерживаясь от обуревавшего отчаяния, закричала:

– Я не пойду! Убей, брось в тюрьму, но я не пойду ни за кого из этих самодовольных принцев и тупоголовых вельмож!

– А за меня пойдешь? – до боли знакомый и родной голос за спиной заставил меня оцепенело замолчать, подавившись последней фразой.

Вытаращив глаза на отца, я замерла, боясь выдохнуть, уж не говоря о том, чтобы повернуться. Видимо, я так побледнела, что по лицу короля пробежало замешательство и тревога. Он воспринял мое оцепенение по-своему:

– Дочка, прости меня, возможно, это жестоко, снова отдавать тебя в руки твоего пленителя, но на данный момент, как ни странно, он является весьма выгодной для тебя партией…

– Теу, – одними губами прошелестела я, оборачиваясь. Он стоял, прислонившись к позолоченному косяку смежного кабинета, и смотрел на меня с игривой усмешкой.

Во рту пересохло, разноцветные круги поплыли перед глазами, и я медленно начала оседать на пол. Теург подхватил меня одной рукой. Теплые губы коснулись моих губ, возвращая в реальность.

– Фел! – он встряхнул меня за плечи. – Посмотри на меня, Фел!

Я подняла глаза:

– Теу! – почти простонала, обвивая руками его шею. Все еще не веря в происходящее, я уткнулась носом в его грудь и залилась счастливыми слезами.

– Да тьфу! Ты его любишь что ли? – Лауфф раздраженно развел руками, получив в ответ мои сдавленные всхлипы и насмешливый взгляд Теурга. – Ну она ладно, а ты-то чего молчал?

– А ты бы поверил? Скорее вздернул меня на виселицу, не дослушав, заикнись я об этом!

– Верно! И надо было вздернуть! – я не могла не отметить довольно фривольный тон, в котором они общались. Неужели поладили? – И учти, – Лауфф развернулся и погрозил Теургу пальцем, – духу твоего чтобы тут не было! Пока не позову! И по сухопутной границе с Данией велю насыпать вал! Чтоб не повадно было!

– Я обещал! – Теург примирительно склонил голову в поклоне.

– Норвегия? – король нервно мерил шагами комнату.

– Ручаюсь.

– За этого хитрого беса?

– Он мой вассал.

Лауфф остановился, набрав полные щеки воздуха, шумно выдохнул:

– Стража! Передайте кардиналу, вечерняя исповедь отменяется! – он нервно ослабил ворот, словно ему не хватало воздуха. – Нет нужды сегодня грехи замаливать. А ты, – он обличающе указал на меня, – вот что за характер? Чуть что – сразу в спор! Хоть бы поинтересовалась, что за жених, прежде чем меня до сердечного приступа доводить! Самое место тебе там, в его глуши! Дикарка!

– Отец…

– Все. Все! – Лауфф обезоруживающе поднял вверх руки, выходя из комнаты. – Ничего не хочу больше слышать сегодня! Вина мне! Вина и… и музыкантов! Немедля!

Эпилог

– А мы твоего валета – тузом! На! А? Крыто? – Энки послюнил пальцы и добрал недостающие карты из колоды. – Н-на тебе три девятки за раз!

– Ой, напугал! Три дамы! – Один вальяжно выбросил три карты на стол. Крыто? То-то же!

Шумерский и скандинавский верховные боги расслаблялись в экзотическом саду Энки, удобно устроившись за небольшим столиком на живописной зеленой лужайке, попивая вино и заедая его фруктами.

Сад шумерского бога впечатлял своим размахом и великолепием. Здесь были собраны самые красивые растения со всего мира, все вокруг утопало в ароматах экзотических цветов, в кронах деревьев раздавались переливчатые трели птиц, а в воздухе пестрели разноцветные бабочки.

Два верных волка Одина, поддавшись витающему в воздухе умиротворению, расслабились и утратили свою бдительность. Первый развалился на спине около игрального стола. Свесив язык, он блаженно косил глаза на свой нос, вокруг которого кружилась яркая бабочка, и нехотя отмахивался от нее огромной лапой. Второй, сидя неподалеку, с остервенением выкусывал репьи из пушистых подштанников.

– Скучно тут у тебя! – посокрушался Один. – Давай в следующий раз рванем ко мне в Асгард!

– Я больше столько не выпью! Я ж в прошлый раз у вас всю печень оставил!

– Зато как весело было, а?

– Весело! – крякнул Энки, – так весело, что до сих пор вспоминаю с содроганием. Что за культура у вас, а? Что за манеры? Тьфу! Вот у Зевса был – утром просыпаешься головой на коленях у полногрудой улыбающейся нимфы, посреди розового сада. А тебе тут уже и винца опохмелиться поставили, и закуси. И сатир какой-нибудь козлобородый уже в дуду играет, наполняя душу радостью и гармонией. Любо-дорого! А у тебя? Где я проснулся?

– Где?

– Под столом! В обнимку с этими твоими, – он кивком указал на волков, – бультерьерами! С дурацким рогатым шлемом на голове!

– Гыыы! Локи, кстати, здорово ругался, что ты ему рога погнул.

– А чего сразу я? Там желающих достаточно было! На тебе два короля, берешь? Вооот! Даму козырную? Тоже взял! И три туза! Ха! Сдавай!

Энки довольно потер ладони и смачно пригубил вина, пока Один, досадливо крякая, сгребал карты в колоду.

Раздался характерный звук пришедшего сообщения, и в воздухе над столом зависла зеленоватая голограмма.

– Факс из славянского пантеона, – автоматически доложил холодный женский голос.

– Видал? – Энки кивнул на голограмму. Недавно приобрел. Технологии двадцать первого века, удобно, черт возьми! Очень рекомендую. А то я уж замучился с тобой по старинке связываться.

– Да я поставил тоже, – отмахнулся Один, – в функционале просто не разобрался еще, все некогда.

– Ага, некогда! Видел, видел! – хитро подмигнул Энки. – Где уж тебе в функционале разбираться, когда у вас там праздник за праздником! Нету, нету у вас понятия об умиротворении, тишине, самопознании.

– Чего раскудахтался? – Один закончил раздавать карты и теперь пытался удобно расположить веер из них в руке. – Каждому свое! Кому умиротворение, а кому веселье. Ходи давай!

– Веселье! – Энки бросил на стол пару семерок, – ну кто так сдает? Ни одного козыря!

– Щ-щас ты сдавать будешь! – огрызнулся Один.

– Но-но! – Энки строго потряс указательным пальцем и продолжил: – Я говорю о красоте, душевном равновесии. Кстати, смотри, что еще из двадцать первого прихватил! Для души, так сказать! Полкааан! Полкан, иди ко мне, мой мальчик!

Один удивленно оторвал взгляд от стола.

– Собаку что ли завел?

– А то! Волкодав! Силища!

Волки Одина быстро повскакивали с мест и уселись рядышком, удивленно вытянув морды в трубочки.

Из сияющего зеленоватого портала появилась малюсенькая собачонка породы чихуахуа в синем комбинезончике и с серебряной косточкой на ошейнике.

Энки подхватил ее под пузо и с упоением потискал.

– Полкан! – гордо представил он.

– Серьезно? – Один с трудом сдержал брезгливую улыбку, волки в недоумении переглянулись. – И зачем тебе это недоразумение?

– Ну как зачем? Я же говорю – для души! Ты домой приходишь – а она тебе радуется… – он поднес упирающуюся собачонку к лицу и засюсюкал. Полкан ощерился и предупредительно зарычал.

– Смотри какой – с характером! – Энки подбросил Полкана в руках, тот снова угрожающе сморщил нос и вдруг, яростно рыча, накинулся на хозяина.

– Ох ты ж, зараза кусачая! – охнул тот, отрывая псину от своего уха.

– Ха – ха! – веселился Один, глядя как Энки с досадой отбрасывает собачку от себя. – Хорош волкодав! А главное – для души самое то!

Полкан отряхнулся, грозно зыркнув глазами на волков, отчего те попятились и попытались спрятаться за Одина. Волкодав же, обильно полив ближайший розовый куст, с остервенением вытер лапы о газон, отбрасывая за собой шматы вырванной с корнем травы и с утробным рычанием скрылся в зеленоватом портале.

– Мдаа, – Энки проводил его растерянным взглядом. – Ну да ладно! Что там, говоришь, за факс? Зачитывай что ли! – приказал он голограмме.

– Отчет Сварога по делу Кретта, – холодно доложила голограмма. – Верховный бог славянского пантеона уведомляет, что решение исполнено.

– О как! – довольно потер руки Энки. – Как я их? Все сам, все сам! Ни от кого помощи не дождешься! Весь закон и правопорядок – все на мне! Зато результат на лицо! Кстати, как там этот твой проклятый? Скорбит?

– Чего ему скорбеть? – бесцветно отозвался Один, сосредоточившись на картах, – женился и счастлив. На тебе валета!

– Что? – лицо Энки вытянулось от удивления. – Как это – женился? Так быстро замену нашел? Дааа! Наверно надо было послушать Кецалькоатля. А мы твоего валета – козырной дамой!

– Почему замену? На той и женился, которую любил. На тебе даму! – Один хлопнул картой по столу.

– Это как так? А Кретт? А мы твою даму – козырным королем!

– А что Кретт? Вон Сварог докладывает, что все там в порядке у них. На тебе короля!

– Откуда ты их берешь?! Короли вышли все! Раз он говорит, что решение исполнено, значит исполнено, и не мог твой викинг ни на ком жениться! Козырным тузом твоего короля!

– Что значит – не мог? Я тебе врать что ли буду? На тебе туза! Взял? Ха – ха! И шестерку на лоб!

– Как так-то? – взвился Энки, – у меня все козыри были! Шельмуешь опять! – он с досадой бросил карты на стол. – И бред какой-то несешь! А ну-ка! – он пощелкал пальцами в воздухе. Зеленоватая голограмма с готовностью зависла над столом. – Ммм… давай-ка вызови сюда этого Кретта, прямо сейчас! Разобраться надо.

Зеленоватое сияние затрещало и потухло.

– Что-то я не понимаю, ты говоришь одно, Сварог – другое. Что происходит-то?

– А тебе зачем? – Один откинулся на спинку кресла, потягивая вино. – Жалоб нет, все довольны, чего голову заморачивать?

– Ну мне просто интересно!

Зеленоватая голограмма затрещала над газоном.

– Каменный бог славянского пантеона с супругой, – доложил автоматический голос.

Голограмма разрослась до человеческого роста, и из нее шагнули двое. Кретт в сияющем драгоценной россыпью плаще и красивая черноглазая богиня в ярко-алом платье, с драгоценной диадемой в темных волосах.

– Ну? Чего я говорил? – повернулся Энки к Одину, – все правильно! Вот она, из твоих земель. Ты бы пить бросал что ли!

– А ты бы юриста завел что ли! Из двадцать первого века! Вместо псин кусачих, – тут же парировал тот.

Оба божества вопросительно уставились на Кретта. Тот вскинул руку в знак приветствия и очень нехорошо и ехидно улыбнулся.

– Ну? Не томи! – нетерпеливо бросил ему Энки.

– Знакомьтесь, – тихо проговорил Кретт, – Яра – богиня ярости и страсти славянского пантеона. Все строго и по решению, – Кретт продолжал иронично лыбиться и это выводило Энки из себя.

– А в чем подвох? – снова обернулся он к Одину.

– А в том, что хреновый ты писака, – пригвоздил тот, – так написал, что сразу две бабы под твою формулировку подпали!

Энки щелкнул пальцами, выудив из воздуха пергамент с решением, быстро пробежался по нему глазами, потом надолго задержал взгляд на Яре и с воодушевлением выругался.

– Это ты все! – ткнул он пальцем в Одина. – «Быстрее пиши! Волки не кормленные»! Тьфу на тебя!

– О как! Я-то при чем? У вас коллегия. Меня в нее не выбирали!

– Коллегия! И на них тоже тьфу! – продолжал лютовать Энки, доставляя мстительное удовольствие Кретту. – И что теперь делать?

Присутствующие неопределенно пожали плечами.

– Эххх! – Энки с досадой сгреб карты со стола. Перетасовал колоду, крепко задумавшись. – Обжаловать решение будете? – обратился он к Кретту и Яре.

Те отрицательно покачали головами, попятившись к порталу. Жестом отпустив их восвояси, он обернулся к Одину:

– Твой викинг, я так понимаю, тоже без претензий?

– Да ты у нас просто бог любви! Амура без работы оставишь скоро! – Один захохотал, забрасывая в рот пригоршню винограда.

– Да чтоб тебя, старый ты разбойник! – Энки встал из-за стола и лениво потянулся. – По факту решение исполнено? Исполнено. Все по правилам? По правилам. Жалоб нет? Нет. Ну и ладненько.

– А вот это правильно! – оживился Один, – чего теперь головой о стену биться, тем более, все довольны! Выгонят тебя из коллегии, и дело с концом!

– Мдаа… Юрист, говоришь? Придется подумать. Чего сидишь-то? Погнали?

– Куда?

– Как куда? В Асгард! Нервный стресс у меня! Подлечиться надо бы, да разобраться пора, кто там твоему побратиму рога погнул!

КОНЕЦ