Текст книги "Студзянки"

Автор книги: Януш Пшимановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Приближается рассвет. Солдаты развешивают маскировочные сети, заметают следы. Прежде чем упадут на землю первые лучи, прежде чем в небе появятся советские самолеты, прибывшие на фронт немецкие части застынут в неподвижности. Действовать пока будут их предшественники, те, кому предстоит отвоевать позиции, удобные для начала наступления, для нанесения решающего удара.

Ночью командир 45-й дивизии полковник Рихард Даниэль ввел полк второго эшелона в лес Рогозин. Еще затемно, в предутренних сумерках, новая атака немцев обрушилась на высоту 121,6.

Поредевший 3-й батальон 174-го полка дрогнул и начал медленно отступать. На высоте, формой напоминающей перевернутую букву «Г», пошли в ход штыки и гранаты. Немецкие солдаты ворвались на гребень высоты, заняли ее северный скат, покрытый редким лесом, и, только когда они прошли две трети пути до Ходкува, их остановил огонь автоматов и пулеметов. Немцы не захватили деревню, но фронт отодвинулся в глубину на один километр. Около двух часов дня наступавшие выдохлись. Этой минуты ждали два советских батальона 170-го полка, которые подошли из резерва. Они вторглись на северо-западный скат высоты 121,6 и отбили 400 метров территории.

Ожесточенные бои шли не только под Михалувом. Западный и южный фронты плацдарма тоже были в огне, а ровно в полдень на спокойном до сих пор участке фронта у Радомки немцы силами одной роты, поддержанной артиллерийским огнем, попытались форсировать речку на стыке 174-го и 172-го полков.

Советские части удерживали позиции, но потери в живой силе быстро росли. За последние сутки, к концу дня 8 августа, 35-я дивизия, которая при форсировании Вислы потеряла 1174 убитыми и ранеными, теперь не досчиталась еще 90 человек и самоходно-артиллерийской установки, а 57-я дивизия – около 400 солдат, 3 орудий и 6 станковых пулеметов. При некомплекте личного состава это были значительные потери, тем более если учесть, что 102-й полк, один из самых укомплектованных, защищавший выдвинутые позиции в Михалуве и Михалувеке, насчитывал 120 офицеров, меньше чем 200 старшин и сержантов и 750 солдат, то есть 40 процентов личного состава.

Для командира 4-го корпуса генерал-лейтенанта Василия Глазунова попытка противника форсировать Радомку между Ходкувом и Рычивулом подтверждала его предположения о направлении главного удара немцев. Сведения об этом тотчас же передали в штаб 8-й гвардейской армии, одновременно сообщая о сосредоточении крупных сил и появлении новых частей противника в непосредственной близости от правого фланга корпуса.

Генерал Глазунов принял решение в ближайшую ночь переправить на плацдарм 137-й полк под командованием подполковника Власенко из 47-й гвардейской стрелковой дивизии, которая до сих пор стояла за Вислой, прикрывая ее восточный берег южнее устья Радомки. Этот полк займет вторую позицию обороны, поскольку положение становится все тревожнее и надо быть готовыми к любой неожиданности.

Утром 8 августа на лесистый восточный берег Вислы, южнее небольшой речушки с птичьим названием Вильга[1]1
  Вильга – иволга (польск.).


[Закрыть], прибыли 2-я и 3-я пехотные дивизии 1-й армии Войска Польского. Это были части, укомплектованные по штатам советской гвардии. Каждая часть насчитывала по 9 тысяч солдат. Подтягивались и занимали огневые позиции и польские артиллерийские бригады. Только зенитная артиллерийская дивизия и 1-я пехотная дивизия оставались еще в прежних районах, в нескольких десятках километров южнее.

В густом сосняке под Казьмерувом, в 5—7 километрах восточнее Тарнува, расположилась 1-я танковая бригада имени Героев Вестерплятте. В ее боевом донесении 041, составленном 8 августа в 15.00, читаем:

«…Части привели в порядок технику и вооружение.., провели разведку дорог и запасных позиций. Саперные взводы начали приводить в порядок дороги, ведущие к переправе… Исправных: танков Т-34 —71; танков Т-70– 14, один – в ремонте; самоходно-артиллерийских установок– 21; бронеавтомобилей – 6, один – в ремонте…

Командир 1-й танковой бригады генерал бригады Ян Межицан».

Цифры – наиболее лаконичный язык фактов. В двух печатных строчках они могут рассказать о многом. Нужно только уметь их читать.

Польская танковая бригада получила технику в прошлом году и приступила к ее освоению. На этих машинах 1-й танковый полк сражался под Ленино.

С середины июля часть постоянно находится на марше. Из района Киверц она прошла на гусеницах до Ко– веля, а оттуда – за Западный Буг. Одной из первых часть вошла в Хелм и Люблин. Поднятая по сигналу тревоги в предпоследнюю июльскую ночь, она трехчасовым прыжком достигла Вислы в районе Пулав и через два дня, опять ночью, совершила 70-километровый бросок на север, в район магнушевского плацдарма.

Не только танкист, но и каждый, кто сидел за рулен какой-нибудь машины, понимает, что это значит, если после таких переходов только один разведывательный танк Т-70 и один броневик вышли из строя. В упомянутом выше донесении говорилось, что «части привели в порядок технику и вооружение…».

Будем учиться читать донесения.

В лес под Казьмерув, в район расположения, часть прибыла после полуночи. Танкоремонтную мастерскую тотчас же окружил добрый десяток «клиентов».

Командир ремонтного взвода хорунжий Станислав Фридрих замахал на них руками. Всю ночь и весь день накануне марша он приводил в порядок машины, ездил к разбитым советским танкам и снимал с них все, что можно, чтобы пополнить склад запасных частей. У него гудела голова, под веками он чувствовал песок, а во рту – неприятный вкус махорки, потому что курил беспрерывно.

– Нет ли чего-нибудь попить?

– Хочешь кофе?

Осушив до дна поданную ему походную литровую фляжку, он распределил своих механиков по машинам, а сам взялся за самую трудную работу. Позвав механика– водителя, вместе с ним влез в танк. Из четырех шпилек, которые крепят распределитель воздуха, три сорвались, а одна торчала в картере двигателя. В подобных случаях инструкция по ремонту танков предписывает снять броню и демонтировать двигатель. Но на все это потребуется масса времени, и Фридрих отдавал себе отчет, что в этом случае танк в течение нескольких дней не сможет участвовать в боях.

Он знал, что значит для боя даже один танк, и потому решил, не снимая брони и не демонтируя двигателя, высверлить сломанные шпильки. Основная трудность заключалась в том, что располагались они под самой башней и не было такого инструмента, которым он мог бы забраться туда. Тогда он пошел в мастерскую и объяснил, чего хочет. Старший сержант Урбанский, токарь-лекальщик, переделал ему дрель, а потом принялся за изготовление более коротких, всего лишь в тридцать миллиметров, сверл.

Фридрих, сидя в углу на лавке, сначала следил за его работой, а потом, прислонившись к стене, задремал.

Приснилось ему, что жив его отец, а сам он – мальчишка, идет из Ленжан пять километров до школы в Кросно. Пока шагает по сельским дорогам, сапоги несет в руках и надевает их лишь у моста, ополоснув ноги в канаве. Потом перед уроками бежит еще в магазин, чтобы обменять четыре яйца на десятигрошовую тетрадь. Школа была дорогая, и, хотя платить приходилось только половину, все равно в доме не хватало денег.

Потом приснилось ему, что кто-то, наверное по злобе, поджег ночью дом и ригу. Отец обгорел и умер в больнице. Мать с тремя дочерьми осталась в подвале у пепелища, а он пошел в Борислав и нанялся рабочим на фирму «Галиция». И вот пепелище, хотя и погасшее, начинает снова гореть, разгораясь все ярче.

Хорунжий очнулся. Погасив свет в машине, Урбанский открыл дверь, чтобы впустить немного свежего воздуха, и протянул ему готовые сверла. Над лесом с западной стороны алел отсвет пожара, а небо над горизонтом было темно-красным. Видно, где-то недалеко бомбы подожгли деревню.

Фридрих вернулся к танку и принялся за работу. Сталь сломанных шпилек была твердой, поминутно надо было точить сверла. Одно отверстие он испортил, теперь его надо было перекалибровать на восемь миллиметров, сделать резьбу заново. Фридрих послал водителя танка к Урбанскому, чтобы тот выточил новую, более толстую шпильку.

Закончив свою работу, пришел помогать сержант. Хорунжий велел ему взять переносную лампу. С нее сняли защитную сетку, иначе она не помещалась в этой тесноте. Смертельно уставший сержант, подсвечивая лампой, поминутно засыпал и, теряя равновесие, разбивал лампочки о броню. До рассвета он умудрился разбить тринадцать лампочек, но, к счастью, в них недостатка не было.

Когда закончили работу и вышли из машины, небо на востоке уже побледнело и воздух между деревьями стал прозрачным. Сержант сразу же забрался в окоп к танкистам и заснул, едва успев прилечь. Фридрих, опершись о гусеницу, постоял еще минуту, покрасневшими от напряжения глазами посмотрел на розовеющее небо, с трудом вспоминая и про себя подсчитывая на пальцах, все ли машины исправлены, или, как говорится, все ли «на ходу».

Из-за сосен показалась капрал Лидка Мокшицкая, телефонистка из штаба. Очевидно, кончились двадцать четыре часа ее дежурства и она, зная, что бригада вскоре пойдет в бой, захотела повидаться с хорунжим Михалом Гаем.

Ни для кого не было секретом, что они любят друг друга. Это началось давно, с того самого дня, когда девушка в старом пальтишке цвета весенней травы, украшенном белым воротником, пришла в бригаду…

Фридрих улыбнулся ей.

– Кажется, третий танк с той стороны, – показал он рукой.

Девушка покраснела.

– Откуда ты знаешь, к кому я иду?

– Не ко мне ведь.

– Как раз и к тебе тоже. Вчера в сводке последних известий было сообщено, что Борислав освобожден.

У Фридриха даже не было сил обрадоваться. Он хотел только одного – спать. Он знал, что скоро его разбудят, что впереди у него еще много бессонных ночей. Ведь не зря перебрасывают сюда всю польскую армию. Видно, в главном штабе уже принято определенное решение.

Немцы не любят воевать ночью, а тем более в лесу. Гвардейцы знали об этом из опыта многих боев. Но на этот раз все было иначе. За полчаса до захода солнца артиллерия и минометы врага произвели короткий, стремительный налет. Под прикрытием огня ударная группа немцев перешла вброд Радомку, и не успела еще осесть пыль, поднятая последними снарядами, как группа нанесла яростный удар по высоте 107,3. Немцы немного потеснили левый фланг 174-го полка и правый фланг 2-го батальона капитана Дроечкова из 172-го полка.

Дроечков, контратаковав, заставил немцев вдавиться в мох под деревьями, но, теряя людей под яростным огнем автоматов, не смог отбросить врага к реке. Через полчаса после начала немецкой атаки вокруг немного поутихло, но вдруг с юго-запада донесся рев шестиствольных минометов и сотен орудий. Там, за Ходкувом, разгорался новый бой.

Имея за плечами развернувшуюся на второй позиции танковую дивизию, командир 45-й пехотной дивизии начал после полудня перебрасывать все, что мог, с левого фланга на правый.

В 19.20 правый сосед, 95-й пехотный полк, подал условный сигнал, сообщая, что ему удалось форсировать Радомку. Спустя десять минут немецкая пехота в густеющем сумраке двинулась в атаку.

В конце дня немцы выбили из окопов поредевший, измотанный боями 172-й полк и два батальона 100-го полка майора Воинкова, насчитывавшие в своих рядах не больше двухсот бойцов. Немцы все глубже продвигались в лес Рогозин.

После полуночи левофланговый батальон 102-го полка, окруженный с трех сторон в Михалуве, был вынужден оставить деревню, свернуть свой фланг и обороняться с востока. 135-й гренадерский полк захватил пепелища трех домов в Эвинуве. Прорвав фронт, 45-я дивизия, воспользовавшись брешью, которая образовалась между советскими дивизиями, устремилась на север, к перекрестку дорог у восточного края дороги Гробля.

Генерал Вальтер Гартман не хотел ждать, пока рассвет принесет данные о положении у Радомки. Он приказал Кельнеру перейти к обороне на западном участке плацдарма и, сформировав боевую группу из всех танков 19-й танковой дивизии и гренадерского полка, немедленно. ночью, занять позиции между Ясенецом и Эмилювом.

Полковник Рихард Даниэль, передав позиции на своем левом фланге боевой группе 19-й нижнесаксонской дивизии, получил приказ сосредоточить все свои силы в лесу Рогозин, чтобы утром, сориентировавшись в обстановке, ударить всеми силами и прорвать оборону большевиков до шоссе под Рычивулом.

Упорное сопротивление противника раззадорило командира 8-го корпуса. Хромой и однорукий генерал с нетерпением ждал рассвета. Он собрал в один мощный кулак около 300 танков и почти 30 тысяч солдат на шестикилометровом участке фронта. Не имея права выпустить из поля зрения остальные участки фронта от Вилянува до Пулав, с некоторой жалостью и завистью Гартман подчинил все силы, предназначенные для этой операции, генералу Шмальцу – командиру дивизии «Герман Геринг».

Прорыв (9 августа)

Новые варианты

Светать начало в 3.22. Небо, серое от пыли и дыма, медленно, как раскаленные угли, с которых ветер сдувает слой остывшего пепла, разгоралось на востоке. Свет боязливо заглядывал под маскировочные сети только что оборудованных позиций и в глубь песчаных окопов.

Ночью боевая группа 19-й нижнесаксонской танковой дивизии заняла позиции напротив Мариамполя и Грабноволи.

Ночью 133-й полк совершил переход и сосредоточился в лесу Рогозин.

Ночью же танковая дивизия «Герман Геринг» сделала еще один шаг к фронту. Теперь она расположилась сразу же за позициями 45-й гренадерской дивизии и могла одним прыжком достичь советских позиций.

13 батарей артиллерийского полка «Герман Геринг» направили 72 ствола в сторону противника. Из них 22 орудия – тяжелые 150-мм гаубицы с дальностью стрельбы 15 километров. 24 гаубицы имеют калибр 105 мм и дальность стрельбы 12,3 километра. 6 тяжелых и 12 легких гаубиц, так называемые «хуммель» и «веспе», то есть «шмель» и «оса», – одетые в броню орудия на гусеничном ходу, способные быстро передвигаться следом за атакующими танками и пехотой.

Перед артиллеристами развернули свои позиции два гренадерских полка танковой дивизии. Они также носят имя Германа Геринга. Каждый из полков насчитывает по 14 рот: 9 пехотных, 3 тяжелого оружия и по одной роте самоходных и противотанковых орудий. Об огневой силе обоих полков говорят 80 артиллерийских стволов, 60 минометов, 72 станковых пулемета, 156 противотанковых ружей и 573 ручных пулемета.

К этим отрядам кроме разведывательного батальона, который нам уже знаком, надо добавить саперный батальон со 105 ручными пулеметами и 6 минометами, а также дивизионную «Кампфшуле», или батальон отборных солдат десантных войск, в распоряжении которого имеются 3 орудия, 12 минометов, 12 станковых и 67 ручных пулеметов. Этот отряд, насчитывающий 300 человек, специально подготовлен к выброске в тыл, для боев в лесах, ночью и в окружении. Гартман крупные силы сосредоточил на шестикилометровом участке фронта. Вместе с уже ведущей бои 45-й гренадерской дивизией на каждую тысячу метров приходится почти пять тысяч не измотанных боями солдат. На каждые сто метров – более 40 пулеметов, не считая вооружения танков.

К 223 орудиям (кроме зенитных, которые тоже могут быть использованы для поражения наземных целей) и 82 минометам дивизии «Герман Геринг» следует добавить уже несколько поредевшую артиллерию 45-й гренадерской дивизии. В решающий момент наступающих поддержат также тяжелые орудия 19-й танковой дивизии, которая со своих позиций вдоль шоссе под Грабувом достает фланкирующим огнем до Радомки. От Радомки до Грабува пространство обстреливает артиллерия 95-го полка 17-й пехотной дивизии. Если теперь произведем подсчет, то получится более 100 стволов на один километр, или в два раза больше, чем было на участке танковой 4-й немецкой армии, когда она перешла в наступление западнее Белгорода в июле 1943 года, вступая в сражение на Курской дуге.

А ведь части, по которым должен быть нанесен удар, измотаны форсированием Вислы и в течение последних сорока восьми часов отражают упорные атаки немцев. К тому же со времени, когда советские дивизии вышли на этот рубеж, прошло всего пять дней, и они не создали еще сильную оборону.

Рассвело. Солнце еще за горизонтом, но свет его ужо наполняет воздух, предметы обретают форму, становятся выпуклыми, отчетливыми. Теперь, несмотря на маскировку, можно с небольшого расстояния увидеть то, что является главной силой притаившейся дивизии «Герман Геринг», – танковый полк. Его 1-й батальон имеет в своем составе две роты «тигров» и две роты «пантер», в каждой – по 17 машин. 2-й батальон насчитывает четыре роты средних танков T-IV, то есть 68 машин, и взвод, состоящий из семи танков, вооруженных огнеметами. 3-й батальон состоит из двух рот самоходных орудий, среди которых есть «фердинанды», и тяжелой моторизованной противотанковой роты из 12 орудий. Считая танки командования, прибавив боевые машины обоих гренадерских полков и разведывательного батальона, получим около 130 танков и 80 самоходных орудий, несмотря на потери в сражении на подступах к Праге.

А если еще добавить силы танковой группы 19-й нижнесаксонской дивизии (их численность трудно установить, но, во всяком случае, свыше 100 машин), получим 52 танка и самоходных орудия на один километр фронта, или плотность, на 25 процентов большую, чем на участке уже упомянутой 4-й танковой армии в начале битвы вод Курском.

К тому же танковый удар не распределяется равномерно на все шесть километров, а будет нанесен главными силами с правого фланга в брешь, проделанную 45-й дивизией, которая уже должна была захватить Ходкув, дойти до плацдарма у Радомки, захваченного вчера вечером 95-м пехотным полком. Оттуда до дороги из Рычивула на Магнушев и Мнишев остается всего лишь около километра.

В принципе танковую дивизию надо вводить в прорыв только тогда, когда пехота и артиллерия прорвут оборону противника на всю тактическую глубину. Более раннее выдвижение может привести к большим потерям от огня противотанковых орудий. Но в данном случае речь идет не о глубоком рейде в тыл: от Рычивула до Магнушева всего около двадцати километров, а захват Мнишева предрешит судьбу плацдарма.

Танковая дивизия «Герман Геринг» и танковая группа 19-й нижнесаксонской дивизии, как подточенные каменные глыбы, нависшие над обрывом, застыли на своих позициях.

Достаточно приказа, радиосигнала и вспышки ракет – и эта лавина придет в движение.

В 4.09 диск солнца показался над горизонтом. К этому времени уже проверены боевые порядки, установлена связь, выявлены результаты ночного боя. На штабных картах обозначилась новая линия фронта. Южнее Мариамполя и Грабноволи она проходит, как и пять дней назад, затем доходит до Михалувека, незначительно углубляясь в район высоты 143,3. Этот участок отвоеван 133-м гренадерским полком вечером и в первую половину ночи 7 августа. Дальше линия фронта резко поворачивает на север: именно этой ночью на месте, где вчера была только трещина, 45-я гренадерская дивизия вклинилась в позиции советских войск. В руках полковника Даниэля находятся уже лес Рогозин, Михалув, Эвинув, лес Липна Гура. Брешь, расширенная у основания до 1800 метров, простирается вглубь на 2,5 километра и почти доходит до Разъезда – перекрестка дорог у восточного края Гробли.

Продвижение, достигнутое к полуночи, немцы могли бы считать удовлетворительным, если бы не тот факт, что на главном, северо-восточном, направлении сопротивление русских не было сломлено и 45-я дивизия фольксгренадеров в результате ночных боев продвинулась вперед менее чем на 900 метров, преодолев только треть расстояния, отделяющего ее от плацдарма у Радомки, захваченного соседом справа.

В этой ситуации выявились две возможности.

Генерал Вильгельм Шмальц, которому поручено руководить операцией, мог бы немедленно нанести удар силами своей дивизии, хотя подчиненные ему полки Даниэля не смогли добиться желаемого успеха. Этим Шмальц избежал бы необходимости менять детально разработанный план операции и имел бы в запасе целый день. Однако преодоление этих 3500 метров, отделяющих его от дороги из Рычивула на Магнушев, и наступление через густой лес могли бы сказаться на результатах боя, дезорганизовать часть танковых рот, ослабить силу удара на север.

Другая возможность, более трудная и требующая большей гибкости от командования, заключалась в том, чтобы заставить 45-ю гренадерскую дивизию предпринять попытку захватить еще несколько сот метров земли. В щель на взломанном уже фронте дивизия могла бросить в бой 133-й полк, который сменила ночью танковая группа 19-й дивизии. Даже небольшое перемещение вперед рубежа, с которого ринутся в бой танки, могло в конце дня вылиться в значительную, в несколько километров, разницу в глубине прорыва танковой дивизии «Герман Геринг».

Можно предположить (хотя нет документов, чтобы подтвердить это), что в штабе дивизии «Герман Геринг» уже к восходу солнца 9 августа был подготовлен новый вариант реализации последней из двух возможностей.

Дальше всего продвинулся фронт в лесу Липна Гура, у восточной границы Гробли, хотя максимум сил и средств был направлен на северо-восток, на Ходкув. Из этого немцы сделали вывод, что на этом участке советская оборона была настолько слабой, что в ней образовалась брешь. Развитие успеха в северном направлении, прорыв через лес еще на два километра, до района высоты 112,2, выводили немецкие части из леса Остшень на Выгоду, на открытую местность. Наступая оттуда дальше в прежнем направлении, они могли выйти на шоссе Рычивул – Магнушев между Тшебенем и Острувом, одновременно окружая советские полки, обороняющиеся вдоль Радомки от Ходкува до Клоды. Последнее двухчасовое усилие 45-й дивизии давало возможность полностью выяснить обстановку и могло облегчить выбор самого правильного варианта, обеспечивающего выполнение задания – ликвидацию магнушевского плацдарма.

Жаркий летний день 9 августа долог – 16 часов 38 минут. Огонь 700 стволов, энергия отдохнувших и полнокровных батальонов, численное превосходство грохочущей лавины бронированных машин – все это гарантирует, что дивизии «Герман Геринг» будет достаточно даже четырех часов, чтобы выйти на шоссе. А вдоль шоссе можно будет атаковать и после того, как стемнеет. К 1944 году немцы научились не только ведению ночных боев, которых они так избегали в начале войны, но и гибкости командования, умению отказываться от шаблонных схем. Документов нет, но факты говорят, что был выбран новый вариант.

По радио отложены на вторую половину дня те 700 вылетов непосредственной поддержки, которые был готов совершить 6-й воздушный флот генерал-полковника Риттера фон Грейма. Командующий 9-й армией генерал Форман дал согласие на перенос часа наступления и задержал важное донесение главному командованию вермахта, хотя оно уже было подготовлено…

Тем временем в лес Липна Гура входили новые силы – остатки 45-й дивизии, точнее, 133-й полк гренадеров. Под защитой деревьев батальоны сосредоточивались на исходных позициях.

Около 7.00 массированный огонь артиллерии и минометов накрыл разрывами район перекрестка дорог у Разъезда – самое чувствительное место советской обороны на этом участке. Спустя минут десять взрывы разошлись в стороны, образовав как бы улицу, ведущую на север. Этой «улицей» двинулся в атаку построенный в три эшелона 133-й гренадерский полк, отбрасывая вправо фланговые взводы 170-го полка, а влево—100-го гвардейского стрелкового полка.

Немецкий полк стремительным рывком овладел Разъездом и продолжал продвигаться. Батальоны растянулись, распались в бою на несколько звеньев, но группы гренадеров проникали дальше на север от Гробли, на фланг и в тылы 170-го советского полка. Их продвижение грозило углублением прорыва на север и одновременно затрудняло оборону ходкувской поляны.

В это время 2-й батальон 172-го полка под командованием капитана Дроечкова с наивысшим напряжением сил сражался со штурмовыми группами, атакующими его позиции с плацдарма над Радомкой. Эсэсовцы любой ценой хотели достичь высоты 107,3.

В штаб дивизии «Герман Геринг» в Воле-Горыньской пришли первые донесения о незначительном расширении плацдарма под Рычивулом, об овладении Разъездом в лесу Липна Гура и о проникновении автоматчиков за Гроблю. Кажется, эти донесения подтверждали правильность вывода о нанесении удара в направлении Выгоды и, во всяком случае, убедили генерала Шмальца в том, что советская оборона ослабевает.

Воздушная разведка донесла, что ночью русские перебросили с восточного берега полк пехоты. Однако данные воздушной разведки о бомбардировке Вислы успокаивали: после рассвета русские не смогут переправить уже ни одной новой части. Даже если какому-то батальону и удастся переправиться через реку, в любом случае советский корпус останется с тем небольшим количеством танкового вооружения, которое у него имеется: сильно поредевший полк тяжелых танков, насчитывающий около десяти машин ИС, и три поредевших дивизиона самоходок СУ-76, входящих в состав каждой гвардейской пехотной дивизии.

Учитывая потери, которые противник должен был понести с начала наступления, немцы могли предполагать, что во всем советском корпусе будет не более сорока боевых машин. У немцев имелись основания рассчитывать на неизменность такого положения в ближайшие дни: нз данных разведки следовало, что 8-я армия не имеет танкового резерва, а командование фронта не располагает поблизости ни одной не связанной боем частью.

Штаб 1-й армии Войска Польского. 9 августа 1944 года. Жабенец.

Боевое распоряжение № 04 начальника штаба 1-й армии Войска Польского командиру 1-й танковой бригады:

«Командующий армией приказал:

1. Перед фронтом 8-й гвардейской армии действуют две танковые и три пехотные дивизии противника, получившие задачу отбросить части 8-й гвардейской армии на восточный берег реки Вислы.

Частыми контратаками противник добился незначительных успехов на отдельных участках.

2. В соответствии с шифровкой командующего 1-м Белорусским фронтом 1-й танковой бригаде в составе 1-го и 2-го танковых полков и мотопехотного батальона выйти на рубеж Домброва, Тарнув и 9.8.44 г. к 11.00 сосредоточиться в лесу в районе восточнее Тарнува в готовности к переправе через реку Висла, где перейти в непосредственное подчинение командующего 8-й гвардейской армией.

3. Марш совершить группами не более роты с применением всех средств противовоздушной обороны.

Начальник штаба 1-й Польской армии Владислав Корчиц, генерал бригады».

В полутора километрах юго-восточнее Магнушева на самом берегу Вислы расположилась небольшая деревенька, насчитывающая двадцать две избы. Когда-то ее построили на острове, а сейчас осталось только название, свидетельствующее об этом, – Острув.

Южнее деревеньки начинается дамба, а на участке в 400 метров параллельно друг другу на небольшом расстоянии протянулись даже две дамбы, образовав как бы ущелье глубиной в два с половиной метра. Вдоль насыпей растут высокие тополя, а ниже – кудрявые ивы и заросли густого ракитника, прикрывающие это место от наблюдения с воздуха. Именно здесь, в насыпях, саперы построили штабные землянки 4-го корпуса.

Утром 9 сентября перед одной из землянок стояли три генерала. На раскладном столике лежала карта, покрытая бликами солнца, проникающего сквозь крону дерева. Блики были неподвижны, воздух – как вода в пруду, без малейшего движения. И лишь когда снаряды тяжелой артиллерии разрывались где-то поблизости, блики солнца вздрагивали, но через минуту вновь замирали. Еще только начало девятого, но уже жарко. Не чувствовалось ни капельки прохлады от реки, которая протекала рядом, по другую сторону вала.

Докладывал высокий, худощавый генерал Глазунов. Он говорил, повышая голос, когда от переправ добегала волна грохота рвущихся бомб. Окончив доклад о прорыве, совершенном немцами ночью, он постарался незаметно вытереть пот с морщинистого лба, а затем перешел к перечислению сил, стянутых на угрожаемом участке фронта, резкими движениями водя по карте острым концом лозы, наискось срезанной перочинным ножом.

– …47-я дивизия полковника Шугаева на марше. 137-й полк подполковника Власенко переправился на плацдарм и занимает вторую линию обороны от Целинува до лесной сторожки Завада. 142-й полк майора Горшанова закончил переправу через час после восхода солнца. Он сосредоточивается в лесу Бурачиска как мой резерв. Сразу после него 140-й полк майора Галапина начал переправу 1-го и 2-го батальонов…

Чуйков, слушавший молча, наклонился, положил руку на карту и, прервав командира корпуса, спросил:

– Почему не атакуют?

– Атакуют, но основные силы не вводили.

– Почему? – повторил командующий армией.

– Так лучше, – неохотно ответил Глазунов и с крестьянским упорством сказал: —Полк Власенко окапывается…

– Слышал, – твердо ответил Чуйков. – Они не атакуют основными силами, ожидая, когда ты им покажешь, где они должны ударить, нащупав слабое место. – Он бросал слова резко, хрипло, но вдруг остановился на минуту и добавил неожиданно тепло: – Удержишь фронт, Василий Афанасьевич?

Командир 4-го корпуса мысленно увидел обескровленные полки, вспомнив потери, которые за вчерашний день в двух дивизиях превысили пятьсот человек, но командующий армией знал о них так же хорошо, как и о недостатке танков.

Глазунов нахмурил широкие, седеющие брови. Из сорока восьми лет его жизни одиннадцать принадлежали детству, семь – помещику, у которого он батрачил, а тридцать – армии. Он прошел по очереди все ступени – от рядового до генерала, был на всех должностях – от командира отделения до командира корпуса, сражался с немецкой кайзеровской армией, с белогвардейцами, с атаманом Анненковым, с басмачами в Средней Азии и вот уже три года – с гитлеровцами. И он знал, слишком даже хорошо, что исход сражения решает не одна сторона, что противник тоже может сказать свое слово. Но Глазунов понял смысл вопроса командующего армией и сумрачно ответил:

– Не отступлю.

С юга немецкая артиллерия загрохотала еще сильней. Чуйков с минуту прислушивался, а потом поднял свою тяжелую большую голову и сказал:

– Получишь подкрепление. Целую танковую бригаду. Удержишь? – спросил он еще раз.

Генерал Вайнруб уже давно смотрел в сторону деревни. Он видел, как около последних домов Острува часовые задержали маленькую амфибию, как из нее вылез человек в зеленой фуражке и теперь шел в их направлении.

Они умолкли и смотрели на приближающегося коренастого мужчину в мундире оливкового цвета, с серебряной змейкой на рукаве. Тот подошел и, встав по стойке «смирно», доложил:

– Товарищ генерал, командир 1-й танковой бригады имени Героев Вестерплятте, генерал бригады Ян Межицан. По приказу командующего фронтом бригада переходит в ваше распоряжение.