Текст книги "Метод Нестора (СИ)"
Автор книги: Яна Розова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
Это он!
– Откуда ты знаешь, что именно он убил врача?
Неожиданно для себя Вика обнаружила, что немного набралась. Кафе стало как-то уютнее, да и Антон больше не казался таким уж отвратительным типом. В конце концов, он выслушал ее жалобы вполне сочувственно! И не говорил гадостей.
Вопрос журналистки не застал Семенова врасплох. Он таинственно улыбнулся, а потом ответил так, будто играл в Джеймса Бонда:
– Я видел кровь на его рубашке!
– Правда? – Вика широко распахнула глаза.
– Нет! Шуткую. – засмеялся Антон. – Слушай, а водка-то кончилась! Я закажу еще.
– Давай, заказывай. – нетерпеливо согласилась Золотова. Она извелась за эти несколько минут, пока Антон подзывал официантку, делал заказ, любуясь ее формами, и наливал первую рюмку из второй серии. Он и собеседнице предложил выпить, но Вика побоялась с непривычки совсем окосеть.
– Ну! – подгоняла она Семенова.
– Я знаю об этом, потому что он сам просил последить за доктором! – наконец сообщил Антон. – Я катался за ним на машине целый месяц. Узнавал его дневной распорядок, привычки, где с бабой своей встречается. За ней тоже следил. Потом все шефу доложил, а вскоре узнал об убийстве.
– А с той девушкой он точно встречался? С той, что умерла от аппендицита?
– Ну да!
– Тайно?
Антон скорчил физиономию, иллюстрирующую выражение «Да я почем знаю!». Вика даже хихикнула, не отдавая себе отчета, в радикальной перемене климата их отношений. Ведь если мужчине удалось рассмешить женщину, то пару шагов по пути к ее сердцу он уже сделал. Впрочем, Семенов мало стремился к сердцу Вики, ну, может, только к ее кошельку...
– Но он должен был очень любить Катю Мелихову, если так страшно отомстил за ее смерть!
– Кого? – переспросил водитель с недоумением. – А, девушку звали Катя Мелихова! Да, припоминаю...
Он снова выпил рюмку и вдруг резко начал хмелеть: его лицо покраснело, став каким-то брезгливым, будто все вокруг начало его раздражать. Наконец, Семенов пробормотал:
– В том вся и соль, что он девушку ту не знал!
– Но ты же сам говорил... – Вика точно помнила слова Антона о девушке его шефа.
– Это я тебе говорил то, что он мне сам говорил. А он иногда такое рассказывал! Книгу написать можно!
Он стал бормотать нечто невнятное про свою неудавшуюся жизнь и про то, что некоторые делают что хотят и им все сходит... Вика поняла – кина больше не будет! Расплатилась и вышла из кафе. Пьяный Семенов остался сидеть за столиком. Он был вполне доволен всем вокруг и уход собеседницы не мог подпортить чудесного дня.
После этой встрече в кафе, отношение Вики к Антону мало изменилось, но вполне определилось. С одной стороны, он был омерзителен, как представитель братства хронических алкоголиков. С другой – после всех откровений, она предпочла бы больше никогда не видеть Семенова. С третьей – этот немытый пропойца будил в журналистке непреходящий интерес своим близким знакомством с загадочной личностью, все более занимавшей мысли Золотовой.
А мысли были очень путанные. Как-то исподволь шеф Семенова, чье имя так и не всплыло в памяти, вытеснил из Викиной головы и девушку со струной и все остальное. Ей хотелось знать, почему он отпустил напавшую на него и не заявил в милицию? К тому же она не понимала смысла страшного, зверского способа убийства хирурга, допустившего профессиональную ошибку.
Кстати, что-то мне напоминает это убийство доктора! Что-то такое знакомое, недавнее.
Причем, дело именно в способе убийства! Операция... Анестезия... А! Да, точно! Дело роженицы! Это же один в один! Вика сама писала в своей статье, что убийца роженицы использовал скальпель и какие-то особенные препараты, позволяющие обезболить и обездвижить «пациента», но оставить его в полном сознании. То же самое в случае с доктором. Это он? Это он!
Золотова еще пару раз пропустила свою догадку сквозь логические и интуитивные фильтры. Кажется, я права! Ах, если бы можно было позвонить Калачёву и спросить – знают ли в милиции, что дело роженицы и дело врача – из одной серии? Скорее всего – да. Вот бы узнать, что они там надумали. А еще лучше бы поговорить с кем-нибудь, кто в курсе этой лабуды.
Но в чем связь между роженицей, бабой-маргиналкой, и Заслуженным Врачом России? А что, если шеф Семенова делал такие дела не для себя? Это интересно! Надо додумать. Вот Антон как-то сказал, что шеф странно делами фирмы занимался. Дескать, вроде бы крутил чего, что правоохранительные органы бы не одобрили. И отсутствовал в фирме подолгу, отчего запускались дела и потом случались авралы.
«Кстати, что я за дура такая? – укорила себя журналистка. – Почему же не спросила, как фирма называлась, где располагалась. Может, кого поприличнее Семенова, спросить об их шефе удалось бы?»
Вдруг он такой интересный наемник? К нему обращаются те, кто не может правды добиться по закону. Вот Горника, к примеру, могли бы «заказать»! Кто? Да хоть мать Кати! Или этот ее жених. Может, встретиться с ним? Вряд ли он признается, конечно, но попробовать-то можно!
Золотова с явным усилием заставила себя отвлечься от этих мыслей. Вот и здание редакции «Алхимика», надо приниматься за текущие дела, которые она легкомысленно подзабросила за последнее время.
1993 год
Калитка, прорезанная в металлических воротах, распахнулась передо мной, как только я сказал, невидимому собеседнику о принесенных от Масленки деньгах. В те времена даже наркобароны не имели возможности устанавливать камеры на входе в свои владения. Собственно, мне это было на руку – меня осматривали лично, но и я видел противников вживую.
Калитку мне отпер высокий, но какой-то неустойчивый парень. Вряд ли он очень силен физически, а судя по осоловелым глазкам, и меткостью не отличается. На случай, если у него есть пистолет, конечно. Рядом с ним стоял второй – такой, маленького роста, с быстрым взглядом. Мной он был классифицирован как «опасный» и больше я с него глаз не спускал.
– Давай бабки, – жуя слова распорядился высокий парень.
– Только Сивому, – ответил я нарочито сухо.
– Ага, щас! Ты не наглей, а то нарвешься!
Парень просто, как это у них говорят, понтовался. Опасный же молча разглядывал меня и ждал продолжения.
– Мне Масленка сказал самому Сивому отдать, – повторил я тем же тоном, не сдобренным никакой эмоцией.
– Козел, бля, щас нарвешься! – парень начинал возбуждаться. Я на это и рассчитывал: при таком нервном аккомпанементе я выгляжу круче, а значит, внушаю больше доверия.
– Если денег не надо – так и базарь! Я пойду к Масленке и скажу, что шестерка Сивого его денег не взял. Кроме того, я должен лично Сивому пару слов сказать. Сами знаете, каких. Так что, недоносок, пропускай!
– Кто шестерка, козел? – взвился неустойчивый, – Кто недоносок? Да я тут сейчас тебя, на хрен, размажу и...
– Эй, Андрюша, – раздался спокойный голос из-за плеча разбушевавшегося парня, – потише! А ты лучше деньги покажи!
Я молча достал приготовленный сверток и издалека показал его ребятам в калитке. Тот, что был повыше, продолжал недовольно сопеть и бычиться, а Опасный глянул на деньги, раздумчиво покусал губу и властно отстранил своего младшего коллегу с прохода.
– Заходи, – сказал он мне с какой-то особенной интонацией. Такими как у него голосами разговаривают уголовники в советских фильмах про милицию. – Ты постой здесь, на видном месте, а Андрюша сбегает, скажет, что ты пришел. Как тебя зовут-то?
– Меня зовут Нестор, – ответил я.
Длинный недовольно произнес: «Я вам что, девочка на побегушках?», но, подчиняясь быстрому взгляду прищуренных глаз, повернулся спиной и вразвалочку пошел к дому.
– Как тебя зовут, не понял я? – удивился Опасный, повернувшись ко мне. – И не слыхал такого имени никогда!
– Я твоего тоже не слыхал.
– Да мое и не важно.
«Как хочешь! – подумал я. – В принципе, всегда труднее убить человека, чье имя ты знаешь. Хотя с Веней я ничего такого не почувствовал».
Мы стояли посередине голого большого двора. Перед нами высился добротный, двухэтажный дом из белого кирпича. Тогда собственный дом был большой редкостью, а вот Сивый жил в таком доме и горя не знал! До моего появления здесь.
По моим сведениям, полученным от Вени и от мамаши тоже, проблема у Сивого образовалась совсем недавно в лице некоего неясного типа по прозвищу Масленка. Новенький тоже оказался крупным поставщиком наркоты и всего такого. Не вдаваясь в отвратительные уголовные дела, скажу только, что два торговца наркотиками регулярно цапались из-за рынка сбыта. Потом они сумели договориться о разделе владений и, как казалось, воцарился мир. Однако мир этот был очень шатким: постоянно случалось нечто, подрывающее взаимное доверие и накалявшее и без того непрочное терпение партнеров. В последний раз случилось следующее: один из дилеров Масленки влез со своим товаром на территорию Сивого. Его поймали и хорошо проучили, но теперь с его босса полагался штраф. Однако, Масленка заартачился, не желая платить. Он аргументировал свое поведение тем, что за каждым своим глупым продавцом уследить не может, да и не должен. А вот мамаша считала, что у Масленки появилась какая-то новая, особо крепкая, крыша и он теперь ничего и никого в районе не боится.
У Сивого тоже была кровля что надо! Я на нее и рассчитывал.
– Смотри-ка, – сказал Опасный, указывая на окно во втором этаже дома. – Тебя зовут!
Я глянул вверх. Из окна нам махал Андрюха. По-видимому, как я решил при разборе полетов, в этом махании заключался некий тайный знак – команда, поскольку я ощутил свирепый удар в спину. Я был не готов к нападению, поэтому вполне естественно упал лицом вниз на землю и выгнулся в позвоночнике, стараясь ослабить боль. Но этого у меня не получилось: на меня уже навалился Опасный, которого я благополучно проворонил, хоть и заранее знал, что за ним надо следить. Противник попытался заломить мне за спину руки. Левая уже попала в удивительно крепкие тиски его пальцев. Если бы он схватил и вторую руку – это был бы конец! Поэтому я заставил себя забыть про боль в отбитых почках и резко вывернулся под Опасным. Мне удалось лишь перевернуться на левый бок, причем потянулись мышцы и чуть не сломался локтевой сустав, но и это было хорошо.
– Ах ты, какой ловкач, – шипел все еще сидящий на мне мужик, – щас я тебя...
Он стал пытаться совладать с моей правой дланью, но я и сам не заметил, как в ладони оказалась деревянная ручка моего любимого ножа. Я всегда ношу его с открытым лезвием, но в кожаном чехле. И чехол и деревянная ручка уже успели впитали в себя кровь разных людей, напьются они и сегодня.
Он вскрикнул, а когда понял, куда вошло короткое, но необыкновенно острое и гладкое лезвие, отчаянно завопил. Я невольно рассмеялся, но Опасному уже было не до меня. Девять из десяти мужиков не могут продолжать сражение, если у них вспороты яйца.
Сбросив орущего новоявленного кастрата с себя, я кинулся в сторону дома. Навстречу мне уже выбегал длинный Андрюша, а за ним еще три тени. Всего четверо. Вместе с опасным – пятеро. Все правильно, я столько и насчитал народу, когда сидел в машине и готовился к делу.
Длинный был очень нервным. Именно поэтому, с ним оказалось легко: я только замахнулся на него правой рукой с окровавленным ножом, как он закрыл лицо обеими, оставив грудь и шею открытыми. Я не поленился направить лезвие выше грудины, в яремную впадину. Парень упал, а я остановился над ним. Трое других тоже вышли на меня из дверей, но не стали нападать сразу, а приостановились. Сивый, я узнал его по хозяйской осанке, стоял посередине. Он был высок, широк в плечах и мордат. Такого моим ножичком и не свалишь! Двое других были ему под стать.
– Что же ты своих псов не придерживаешь? – спросил я, внаглую обращаясь прямо к Сивому. – Они у тебя бешеные, покусать могут!
«Псы» валялись во дворе. Опасный, катаясь по земле и воя, а длинный – без признаков жизни, только кровь толчками вытекала из его горла. Его уже не спасут.
– А ты, гнида, чего здесь раскомандовался? – с угрозой, которую невозможно было проигнорировать, спросил наркобарон. Я пожал плечами. Пусть скажет еще что-нибудь. Мне и впрямь было не понятно, почему на меня напали.
– Ты не от Масленки, – продолжил Сивый. – Я его ребят знаю, тебя там не видел. Поэтому позвонил и спросил про тебя, ублюдка! Масленка ко мне никого не посылал!
– А как же деньги? – спросил я. – Вот, посмотри, здесь твои баксы!
Я достал из-за пазухи пакет, который уже показывал в воротах. Сивый невольно вытянул шею, пытаясь увидеть то, что ему было милее родной матери. Сумев привлечь его внимание, я уже не имел права медлить. Поэтому быстро нащупал чеку, выдернул ее и кинул связку фальшивых долларов Сивому. Тот машинально поймал ее и недоуменно поднял глаза на меня. Я же, считая секунды, сделал три быстрых прыжка прочь и упал на землю, неподалеку от тихо скулящего Опасного.
Грохот показался просто оглушающим! В ушах сразу зазвенело и на миг я испугался что получил контузию. Но уже секунду спустя стало ясно – это так действует на барабанные перепонки контраст между звуком взрыва и последовавшей темной тишиной смерти. Даже Опасный смолк. Чуть позже стало слышно как он снова начал выть, теперь гораздо тише. Больше ниоткуда не раздалось ни звука. Хотя нет, еще был звон разбитого стекла, не удержавшегося в треснувшей оконной раме и рухнувшего на бетонную дорожку, проложенную вокруг фундамента овдовевшего дома Сивого. Овдовевшего и осиротевшего, поскольку, Сивый теперь представлял из себя только груду развороченного мяса. Двое других тоже отправились следом за хозяином. У того, что был справа снесло полголовы, а у левого в грудине зияла обширная дыра.
Первым моим побуждением было смыться подобру поздорову. Тем не менее, я должен был быть уверен, что в доме никого не осталось. Ведь я мог и ошибиться, насчитав из своей машины пятерых. А что, если у Сивого есть женщина и она меня видела? Ну, или, скажем, повар? Хотя, зачем врать самому себе?! Мамаша не забыла рассказать и о том, что каждое двадцатое число месяца наркобарон подводит финансовый итог деятельности своих дилеров. Он собирает все деньги, вырученные за месяц и считает их, каждую бумажечку, своими собственными руками. Потом Сивый раскладывает купюры в аккуратные стопочки, согласно их достоинству, потом ждет еще сутки. За это время те, кто не успел отдать выручку до двадцатого, суетятся из последних сил и стараются принести долги, чтобы не рисковать здоровьем. Сама мамаша в этом месяце еще не «сдалась», ее крепыш тоже куда-то пропал.
«Может, удрали с деньгами?» – усмехаясь предположил я, прекрасно зная, что рядом с мамашей и с ее охранником сейчас нет ни копейки.
Поднявшись на еще неверные ноги и покачиваясь, я пошел к дому. Как ни странно, вид растерзанных взрывом трупов меня ничуть не шокировал. Даже доставил некоторое чувство мрачного удовлетворения. Совсем не по-христиански я пнул тело левого, чтобы убедиться в его необратимой смерти.
В доме царил настоящий холостяцкий бардак. Каждая комната была уставлена дорогой мебелью, а все стены украшены фотографиями голеньких грудастых девушек в самых разных позах. Как я понял, тут распотрошили не меньше десятка порнографических журналов... Радуя глаз гладкотелыми красотками я живо перемещался по комнатам, выискивая банальный черный кейс, описанный мамашей. Прошерстив второй этаж, в отчаянии снова спустился вниз. Хромированный замочек кейса подмигнул мне из-под большого кухонного стола, куда я и не подумал заглянуть раньше. Во всем своем доме Сивый не нашел более уютного места для своих дел, чем кухня. Наверное, это у него, как и у меня самого, осталось с детства: там теплее, там вкуснее и там разговаривают взрослые. Воспитание, что поделать!
Пора было исчезать. Соседи, которые не могли видеть через забор происшедшее в доме Сивого, наверное, уже вызвали милицию после взрыва. Мне осталось только оставить звуковое послание для тех, кто будет очень огорчен безвременной и трагической... потерей денег. И смертью Сивого немного тоже.
– Слышь, ты, кастрат! – обратился я к Опасному, выбравшись во двор, где лежал, скрючившись мой приятель. – Денежки Сивого Масленке пойдут! Он теперь тут босс, а вы все – трупы!
Не прошло и недели, как в новостях передали, что представители двух криминальных группировок Гродина устроили перестрелку в лесу за городом. Видимо, они приехали на разборки, да и разобрались по-своему. Погибло пять человек, среди них Масленников Игорь Станиславович, известный под кличкой «Масленка». Предположительная причина противоречий – таинственная пропажа крупной суммы денег и убийство главаря одной из группировок – Силантьева Сергея Федоровича.
Белый конверт
Весь долгий, долгий день после встречи с Семеновым, Вика провела в жутком состоянии сонливости. Две рюмки водки подействовали на нее самым ужасным образом – такова была ее обычная реакция на крепкие спиртные напитки.
«И как это люди целый день пьют не переставая и им весело и хорошо? – удивлялась, зевая, Вика. – Господи, скорее бы этот день кончился!»
На счастье в редакции никого не было. Сотрудники рысачили по городу в поисках сенсаций или, на худой конец, событий, годных для описания в газете. Лана несколько раз заглядывала в кабинет и недовольным голосом допрашивала Вику о местопребывании отсутствующих коллег. Золотова с трудом принимала бодрый вид и рапортовала заученную фразу:
– Инна на интервью со спикером Думы, Володя уехал вычитывать рекламный материал с директором химзавода, а Света на пресс-конференции у губернатора области.
Все звучало вполне внушительно, но редакторша надеялась, что на пятый раз Золотова все равно проболтается и расскажет страшную правду о нетрудовом использовании трудового времени сотрудниками редакции.
Сама Вика просидела на своем рабочем месте полдня и не написала ни строчки из того, что собиралась. А ведь собиралась поработать на родную газету и доделать материал о затянувшихся Думских дебатах на предмет закона о земле!
Какими же скучными казались ей сейчас все эти дебаты и обсуждения! Неужели кто-то читает такие статьи в газетах? Неужели люди не понимают, что никому в правительстве нет никакого дела ни до земли, ни до крестьян, ни до пенсионеров? Просто в нашем регионе крестьяне и пенсионеры – значительная часть электората, поэтому надо чтобы твою фамилию упомянули в связи с актуальным для крестьян и пенсионеров вопросом. Вот как я, Хренов Хрен Хреныч, бьюсь за ваши интересы! И чем ближе выборы, тем яснее становится кто у нас собирается баллотироваться дальше, а кто уже наигрался и попутно решил все свои персональные финансовые проблемы.
Гораздо сильнее Золотову волновал некий человек, некий странный человек. Она даже не могла вспомнить его имени, а уточнить в последнюю встречу забыла. В первую встречу Семенов называл его «Петрович», но было и имя! Такое имя... Как замшелый камень из тех, что оставило в наших степях море пару миллионов лет назад. Такое твердое имя, оканчивающееся на согласную, как приказ, как ордер...
– Эй! – услышала она над собой голос секретарши. – Не спи – замерзнешь!
– Где? – почему-то спросила Вика, открывая мутные глаза. От долгого сидения в одной позе у нее разболелся бок. Неужели ребро сломано? Скорее всего просто трещина.
– Слушай, а ты и вправду заснула! – удивилась Оля. – Ты заболела?
Она положила перед Викой запечатанный конверт и оперлась на стол. Сейчас почует запах водки и пойдут сплетни по редакции: знаете, почему Золотова так часто с работы отпрашивается? Она пьет горькую!
– Оль, понимаешь, – сказала Вика спокойно, – я просто всю ночь не спала, работала. Вот в дрем и клонит, понятно?
– Ну, да, понятно. – Оля чуть-чуть блеснула глазами, Вика досадливо сморщилась. О чем только люди думают? – Конверт тебе, распишись. И еще: ты же Анечку из «Спутника» хорошо знаешь?
– Знаю, – ответила Вика. Внезапно проснувшаяся интуиция начала нашептывать ей ужасы.
– Мы деньги собираем, будешь участвовать?
– На что деньги? Что случилось? – подавлено спросила Золотова.
Оля немного виновато, будто ей было неприятно говорить такое ответила:
– Так у нее же ребенок в больнице... Сотрясение мозга. В тяжелой форме.
– Кто его?...
– Говорят, с дерева упал, – развела ладошками секретарша. Сама-то она прекрасно все знала, однако говорить правду всем подряд не хотелось. Может, Оля и была стервозой, но такое не обсуждают...
Золотова выложила сотню на доброе дело, поставила корявую закорючку в графе «Получил» и взяла в руки конверт. Оля еще немного покрутилась возле ее стола и ушла.
Конверт был обычный, белый с обратным адресом, на который Вика и внимания не обратила. Отправитель был назван ООО «Печать». Такой фирмы Вика не знала, но все фирмы знать и невозможно. Журналисты иногда получают неожиданные письма. Кто-нибудь жалуется, кто-нибудь недоволен. Вот после публикации про водителей Золотовой досталось от администрации «Лесной поляны», того самого кафе, по дороге к которому погибали водители. Вике обещали суд и всякие неприятности, но потом выяснилось, что директор данного заведения, кативший бочки на журналистку, саму статью и не читал. Ему «передали» ее содержание, точнее, краткое содержание. Когда Золотова выяснила это, она чуть ли не силой заставила кляузника прочитать ее материал. Он просидел над статьей так долго, что Вика усомнилась в его умственных способностях. А подняв голову от газетной вырезки, директор «Лесной поляны» мило улыбнулся и предложил молодой талантливой и привлекательной даме ужин при свечах, в качестве извинения за недоразумение. От ужина Вика отказалась, а вот извинения приняла с легкостью.
Распечатав послание, она с удивлением обнаружила, что конверт пустой. Потрясла его над столом, повертела в руках, заглянула внутрь. Там, в уголочке притаился маленький листочек пожелтевшей бумаги. Вика достала его. «Гродинский химик» 12 февраля 1976 года стр. 2» – прочитала она на обрезке.
«Это верхняя часть газетного листа! – сообразила Вика. – Я должна найти этот лист?»
Судя по дате газету придется снова искать в архиве. Только уже не в шкафу секретарши, а в специальном кабинете под названием «Архив». Золотова знала, что ее родное издание когда-то, года до девяностого, называлась «Гродинский химик» и было основным печатным органом администрации города Гродина. Тогда в Гродине ничего, кроме химического завода и не было. Позже появились новые газетки, «Гродинский химик» перестал финансироваться администрацией города и подлежал закрытию. Однако, сотрудники редакции не хотели бежать с тонущего корабля. Они, во главе с Алексеем Маловичко, назвались учредителями издания, нашли спонсоров, наобещали им прибылей с рекламы и переименовали «Гродинского химика» в «Алхимика». С тех пор спонсоры несколько раз менялись, газета закрывалась, открывалась вновь, сотрудники сидели без зарплаты, а потом начинали получать какие-то невероятные деньги, менялся состав редакции, возвращались прежние работники. Словом, царила полная чехарда. Все устаканилось только к девяносто третьему году. Тогда Маловичко сильно задружил с нынешними хозяевами газеты и они стали издавать «Алхимик» на постоянной основе, поддерживая общественно – политическое издание рекламными носителями.
Вика знала прошлое только по рассказам, сама она в те времена не работала в «Алхимике», но «Гродинский химик» был известен ей, как и всем коренным гродинцам, с самого детства.
Доступ к архивам она получила угостив шоколадкой уборщицу, имевшую ключи от заветной комнаты. Доступ можно было бы получить и законным методом – через начальство, но Вике не хотелось, чтобы все вокруг знали о ее изысканиях в старых номерах «Гродинского химика». Будут спрашивать зачем и что ищешь, потому что все журналисты ужасно любопытны до чужих дел. Неминуемо пойдут домыслы. Это ни к чему. Лучше остаться после работы и пока уборщица будет мыть полы в кабинетах на этажах, порыться в газетах двадцатитрехлетней давности.
В отличие от хранилища, организованного Олей, старье хранилось удивительно аккуратно и было разложено на полках с потрясающей педантичностью. Семьдесят шестой год нашелся на шестой снизу полке большого удобного стеллажа. С удовольствием вдыхая особый застарелый запах времени, Вика отнесла скрепленные вместе февральские номера на стол. Бережно переворачивая хрупкие страницы, добралась до номера от 12 февраля и сразу наткнулась на заголовок «Изверги понесут справедливое наказание!»
