Текст книги "Метод Нестора (СИ)"
Автор книги: Яна Розова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
2003 год
Но я рано собрался умирать. Точно как в поговорке: и рад бы в рай, да грехи не пускают! Пережив совсем коротенькую потерю сознания, я пришел в себя. Приоткрыв глаза, увидел – Хохол стоял надо мной, видимо соображая, сдох я или нет. Все же конь я здоровенный! Промелькнула мысль: теперь мне точно нужен ученик. Второй раз я не ошибусь, выбирая его. Я выжил, чтобы кому-то передать свое Дело.
Сразу же попытался оценить размер своих неприятностей. Я чувствовал боль внутри и снаружи. Причем ощущения подсказывали: пуля прошла насквозь. Это хорошо – не придется ее потом доставать! С другой стороны, инстинкт предупреждал: внутренние органы почти не пострадали, но надо срочно обрабатывать рану и принимать антибиотики, чтобы не загнуться от перитонита. Да и кровопотеря грозила потерей сознания. Все, что мне сейчас нужно находится у меня дома. Значит, надо туда попасть. Если я попытаюсь сейчас справиться с Хохлом, то до дома потом не доберусь.
Хохол уже понял – я жив и меня надо додавить. Он отобрал мой пистолет, уверенный в полной своей безопасности.
– Ну, гнида прыгучая, – обратился он, не сказать, чтобы вежливо. – Ты двоих моих корешей замочил, сука! Ты ответишь!
Трагически задыхаясь, как смертельно раненый боец из фильма советских времен про войну с немцами, я просипел:
– Ты, это... Я жить очень хочу... Скажу, где бабки... Только дай пожить!!!
Мысль о благородной мести за погибших товарищей моментально улетучилась из головы бандита. Он только боялся, что я его надую. Правильно, конечно...
– Ты, сука, не шустри, не надо! – предупредил он.
– Не буду. – дал я обещание, скрестив пальцы за спиной.
Противник отвернулся на минуту, чтобы заглянуть в приоткрытую дверь подвала.
– Андрей! – крикнул он, обращаясь, видимо, к парню, которого я подстрелил. – Давай сюда!
– Пошел ты к едрене фене! – донесся жизнерадостный ответ. – Я ранен, ты что не видишь!
– Тогда не получишь ни шиша, идиот! – давил на подельника Хохол. – Тебе, чо, бабок не надо?
Ответом послужило крепкий, как вонь от прорвавшейся канализации, джентльменский набор слов.
Хохол тоже не промолчал, но было понятно – мы с ним остались один на один.
– Домой меня вези... Все там...
– Если врешь – урою! – отозвался он и легонько ткнул дулом своего пистолета в мою рану. Я натурально взвыл и скорчился. Получилось очень естественно, потому что было дико больно на самом деле.
– Иди в машину, козел!
Я попытался встать, но сразу это не удалось. Тем не менее, собрался и продолжил, зажимая ладонью кровоточащую рану, слабую возню. Наконец, ноги мне подчинились. В ладонь набиралась теплая кровь. Тот путь до машины я запомню надолго. А преодолев его, я снова сказал себе: у меня будет ученик! Я выжил для этого. И все время, пока «Джип», за рулем которого сидел мой старинный приятель Опасный, я утешал себя этой мыслью. Ну, и прикидывал, конечно, как именно я поступлю с этим ублюдком.
Хохол же был уверен, что я умираю. Он несколько раз обеспокоено оборачивался на меня и приглядывался. Я бы на его месте и думать не стал – пришил бы раненого, сообщившего про квартиру где деньги лежат, бросил бы его в лесополосе, нашел бы в его одежде ключи от квартиры и поискал все что мне нужно сам. Но на то мы и люди, чтобы отличаться между собой. Возможно, недоумок думал, что у меня есть тайник, а, может, не знал номера квартиры или подозревал что я живу не один. Словом, плохо ты подготовился к делу, Хохол! Но я тебя учить не стану. Найду кого-нибудь получше.
От «Джипа» до квартиры мы добирались в три этапа с паузами для меня. А в коридоре я всей тяжестью тела рухнул на линолиум и «вырубился». Хохол в качестве реанимационных мероприятий влепил мне оплеуху. Я открыл глаза и прошептал:
– Водки... В холодильнике...
– Хватит выёживаться, козел! – рявкнул Опасный, присаживаясь на корточки. – Где бабки? Быстро!
– Сначала водки...
Он понял, что надо привести меня в чувство и огляделся в поисках кухни. В квартире было темно, только в прихожей горел пыльный светильник. Хохол поднялся на ноги и пошел по длинному коридору. Дом, где я жил, относился к нестандартным постройкам – его соорудили для элиты Гродинского химического завода. Апартаменты здесь имели грандиозную жилую площадь. Я на это и рассчитывал: пока Хохол будет бродить в коридорах и рыться в холодильнике, я успею добраться до шкафчика в ванной. Дверь в ванную была рядом, а аптечка стояла внизу, в маленькой тумбочке. Только бы меня не выдали следы крови!
О ране я старался не думать. Нельзя. Надо только гнать мысли о боли, пока пальцы нащупывают одну оставшуюся ампулу с особым составом. Если останусь в живых, займусь пополнением запасов.
Я еле успел занять прежнее положение, как Хохол показался на горизонте. Успел! Господи, как хорошо!
Когда вожделенная бутылка оказалась у моих губ, я сделал жадный глоток. Между прочим, помогло. На несколько минут стало тепло, боль как бы немного отпустила. Это не надолго, но мозги тоже стали работать лучше.
– Спасибо, – сказал я.
– Хватит меня морочить, где деньги? – вот же упорный парень этот Хохол!
– Иди в комнату... Там в стенке, в левом отделении черный сейф.
Он вернулся через минуту, злой и действительно опасный. Я сунул в карман пустую ампулу.
– Нет там ничего! Дурить меня вздумал!
Носком ботинка он пнул мой раненый бок. Я охнул и снова «потерял сознание». Хохол взял бутылку, плеснул мне в лицо и сам сделал приличный глоток из горлышка. Повернув голову так, чтобы капли стекали мимо губ, я наблюдал за ним сквозь ресницы. Он прошелся по коридору, покрутил лысой головой и снова приложился к бутылке. Расчет оказался верным: среди всей этой братвы трезвенников днем с огнем не сыскать. Тем более, если пить на халяву! Кажется, Хохол отпил еще, прежде чем вернуться ко мне и снова плеснуть отравленным алкоголем мне в лицо. Я отфыркнулся и «пришел в себя».
– Ну, так что? – прозвучал вопрос моего врага. По тембру было ясно, что препарат начинал действовать. Ему стало хорошо, легко, немного горячо в голове, но очень приятно. Потом огонь начал разливаться по телу. Хохол удивленно поглядел на бутылку, но ничего не понял. Подумал, что просто водка дорогая и действует особенным образом. Слегка помутилось в глазах и защипало в горле. Постепенно дыхание затруднялось.
– Вставай, – сказал он уже не так напористо, как раньше. – Поднимайся, гни...
Тут он что-то успел сообразить. Его жиденькие брови поползли вверх, а рука потянулась к пистолету. Но было уже поздно – ноги подкосились, доступ воздуха в легкие прекратился, зрение отказало. Он упал рядом со мной.
Стрелять я снова не решился. Будет много шума, перебужу соседей, придется объясняться, а как людям показаться в таком виде? Весь мой спортивный костюм был пропитан кровью, я шатался, рожа была бледная, а пахло от меня, сами понимаете, спиртным. Я извлек из рукава ножик.
Труп Хохла валялся в ванне трое суток, прежде чем я смог разобраться с ним по своему особому рецепту. Все это время ушло на лечение, а самой большой проблемой оказалось то, что из меня вытекло слишком много крови. Кстати, той ночью, пришлось еще и заниматься «Джипом». Обколовшись обезболивающими и антибиотиками, я отогнал его на ближайшую платную стоянку и заплатил за месяц сонному охраннику. Еле передвигая ноги, вернулся домой. Ночь выдалась кошмарная...
Но я жив. Мое Дело не умрет вместе со мной. Я найду своего Ученика.
«Exempla docent»
Смысл латинского выражения неуловимо вертелся у Вики в мыслях. Вот, будто бы, подумать немного и откроется истина. Латинские слова имеют младших братьев во всех европейских языках. Эта «экземпла» очень напоминает английское слово, означающее «пример». А вот с «доцентом» назревают проблемы. Как точно перевести с латыни?
Кто из знакомых может такое знать? Перебрав всех, поняла, что вряд ли кто особенно хорошо владеет латынью. Вот был бы знакомый медик! Постойте, а милейший наш Василий Цезарионович не поможет? И отчество у него подходящее: Цезарионом назвала своего сына от Цезаря небезызвестная Клеопатра. А уж Цезарь на латыни изъяснялся весьма ловко!
– Да, Виктория, узнал! – откликнулся в трубке знакомый бас, который Вике почему-то захотелось назвать «радужным» – весь спектр хороших эмоций переливался в голосе психиатра.
«Если Нестор сведет меня с ума, – подумала Золотова, – то пусть меня лечит Ищенко!»
– Василий Цезарионович, во-первых, спасибо вам за прежнюю нашу встречу. Мне очень пригодились ваши сведения.
– Да что вы, Вика, честное слово! Не надо благодарить, я всегда рад вас видеть.
– Не в качестве пациентки, надеюсь? – мило пошутила журналистка.
– Лучше в качестве гостьи, конечно! – рассмеялся Ищенко.
– Я беспокою вас, Василий Цезарионович, потому что мне нужна маленькая подсказка.
– Если смогу – подскажу!
– Что означает слово «доцент»?
Василий Цезарионович помолчал несколько минут. Его мощное дыхание плескалось в эфире как море.
– Вы знаете, Виктория, – наконец сказал он, – когда я сам стал доцентом мне все говорили, что теперь я имею звание учителя. Я не сразу и понял тогда, почему. Но позже сообразил, что «доцент» на латыни означает «учить» или «поучать». Удовлетворяет вас такой ответ?
– Вполне, – признала Золотова.
Она задала еще пару вежливых вопросов и попрощалась с доктором.
«Пример», «учить». «Примерно учить»? Нет, не то! Чувствуется какой-то другой смысл... «Учить на примерах» – вот более точное отображение смысла изречения. А если переводить с латинского дословно, то будет: «Пример учит».
Но что Нестор хотел этим сказать? Неужели он одобряет идею романа? Или даже советует описывать ситуации из его Дел, чтобы другие учились на его примерах? В любом случае, Нестор согласен, чтобы она написала эту книгу. И это самое главное на сегодняшний день!
А завтра была пятница и Вике надо было топать в поликлинику на осмотр у невропатолога. Без сомнения, Золотова проигнорировала бы посещение врачебного кабинета, если бы не нуждалась в продлении больничного. Но выходить сейчас на работу не хотелось – голова занята совершено другими мыслями!
Просидев в очереди два часа и умирая от головной боли и голода, Золотова вошла в кабинет специалиста. Пышная дама, чьи пальцы отвисали под тяжестью желтого драгметалла, подняла надменное лицо от своих бумажек. Не прошло и пяти минут, как пациентка Золотова получила от врача все необходимые рекомендации по поводу лечения. Больше всего времени ушло на цветистые описания волшебной пищевой добавки, которую златоперстая доктор советовала купить прямо сейчас и прямо у нее. Как только дама в белом халате поняла, что молодая пациентка ничего не купит, она потеряла к Вике всякий интерес.
– Придете через неделю, закроете больничный лист. – равнодушно сказала она и Золотова с облегчением покинула кабинет торговки.
«Это как-то не этично – врачу продавать пищевые добавки! – подумалось Вике, пока она шла по длинным унылым коридорам. Вдоль серых безнадежных стен на жестких дермантиновых кушетках плотно сидели пациенты. Они провожали убегающую журналистку равнодушными взглядами. – Она просто пользуется своим положением, чтобы наживаться на больных. Человек пять из этой очереди, поверив доктору, купят бесполезную смесь крахмала с красителями и будут думать, что поправляют свое здоровье. А на самом деле поправят только бюджет невропатолога. Ладно, не мое это дело... А вот интересно, Нестор счел бы это своим делом?»
Он убивает убийц, это так. Но ограничивается ли круг его интересов только такими делами? Интересуется ли он мошенниками? Воришками? Проститутками? Распространителями наркотиков? Из газет ничего такого узнать было невозможно. Некоторые тайны Нестора останутся тайнами даже для Вики Золотовой!
После пятницы наступила счастливая суббота. День, правда, выдался мрачный: низкие тучи висели над замерзшей, не прикрытой снегом землей, страшно беспокоились о чем-то важном горластые вороны и ветер гнул беззащитные ветки каштанов за окном. Но у Вики, как всегда в субботу, было ощущение маленького личного праздничка, крохотного персонального карнавальчика. Лишь открыв утром глаза, она потянулась к ноутбуку и проработала, не вставая с постели, почти до обеда. Конечно, все было неясно и путано, еще не было единой концепции книги и фразы получались рваными, словно не до конца продуманными, но перекусив, Вика снова принялась за работу. К вечеру она устала так, будто весь день таскала мешки с мукой. С сожалением выключив компьютер, отравилась принять ванну.
Воскресенье повторило субботу, как второй раз прочитанный рассказ. Только к вечеру Вика пошла не в ванну, а на кухню – готовить мужу ужин. Обычно он появлялся около десяти вечера, но сегодня не появился и к утру. Вика мало беспокоилась о нем. Гораздо больше она переживала, что муж появится в дурном расположении духа. Ведь раз он задержался, то что-то пошло не так. А кто в этом виноват? Конечно, Вика! В прошлый раз так и получилось: с рыбалки муж вернулся злой, потому что у них сломалась машина и вся компания два дня копалась в моторе, но ничего не починила. А потом еще пришлось добираться до дому на перекладных. Дня три супруг донимал Вику идиотскими придирками, слава Богу, хоть не дошло до рукоприкладства.
Между небом и землей
В понедельник к вечеру стало ясно: что-то произошло! Вика поискала записную книжку мужа, чтобы обнаружить номер телефона кого-нибудь из его приятелей, но книжки не было. Немного помаявшись нежеланием предпринимать активные действия, Золотова позвонила Вите Калачеву.
– Вить, а что надо делать, если человек пропал? – спросила она.
– Иди в ближайшее отделение и пиши заявление! – ответил он.
– А по телефону нельзя? – с надеждой спросила Вика. – Я плохо себя чувствую...
– Кто пропал?
– Муж...
– Твой муж? – Витя отреагировал очень сочувственно. Вике стало стыдно, что сочувствовать было нечему. – Давай его приметы, я тут поспрашиваю! Ты не расстраивайся раньше времени! Сейчас часто бывает, что подпившие мужики попадают в кутузку на ночь, а родные и не знают! Когда он пропал?
– Он в субботу рано утром уехал на рыбалку. Должен был вчера вечером вернуться, но не приехал.
– На рыбалку? В декабре? – удивился Витя.
– Ну это у них с друзьями так называется. Просто выезжают за город, жарят шашлыки...
– Водку пьют. – закончил Калачов ее фразу.
– Да не очень они пьют... С собой он никогда не возил, а возвращался всегда трезвый. Пили, наверное, но понемногу!
«Лучше б ты пил и курил!» – мысленно прокомментировала Вика.
– А куда выезжали? – продолжал спрашивать Витя.
– В Остюковку. Там пруды, знаешь? У них даже лодка своя была.
– Машина какая? Сколько человек всего?
– Не знаю.
– Ладно. Ты не паникуй! Все будет хорошо. Перезвоню тебе через полчаса.
Вместо звонка Калачев приехал самолично. Как только Золотова распахнула дверь, она поняла – вести дурные. Круглое румяное лицо милиционера было сосредоточено, брови сдвинуты в одну линию, губы сжаты.
– Где он? – спросила Вика, неожиданно оробев.
– Ты не волнуйся, – сказал Витя мягко. Он прошел в прихожую и, приобняв женщину за плечи, завел ее в комнату. – Ты сядь! Понимаешь, там в Остюковке сторож есть. Он за прудами приглядывает. Так вот, сегодня утром он увидел, что лодка отвязана и посередине пруда плавает. Сторож взял свою лодку, доплыл до той и нашел в ней мертвые тела.
– Он умер?
– Да.
Вика испытала такое странное чувство, будто повисла между небом и землей. Будто бы неизбежная гравитация вдруг подвела ее и она взмыла вверх, но небо не принимало... Что надо чувствовать? А что чувствует она?
Тем временем Калачов рассказывал обстоятельства:
– Эксперты еще будут работать, но похоже, твой муж и его друг просто перепили и уснули в лодке, а ночью на воде оказалось слишком холодно и они умерли во сне от переохлаждения. Тело ты сможешь через три дня забрать, так эксперт сказал. Ну, как ты?
– Да, ничего, – разлепила губы Вика. И все же она взмывает, а не падает! – А кто второй?
– Второй – некий Грачев Михаил Васильевич. Знаешь его?
Невольно тронув место ушиба холодными пальцами, Золотова ответила:
– Немного. Он меня хорошо знает.
Витя моргнул, не понимая, что она имеет ввиду, но решил не слишком сосредотачиваться. Все-таки, у женщины стресс!
– На опознание можешь не ездить – я договорился. Документы все есть, так что, к сожалению, это точно твой муж. Может, тебе чего из аптеки доставить? – позаботился он.
– А пива принести можешь?
– Ты сейчас пиво пить будешь? – недоверчиво переспросил милиционер.
– Оно действует на меня как снотворное, – сообщила Вика. – Выпью баночку и лягу спать.
– А-а! Ладно.
Витя принес вдове пива и даже посидел с ней немного из уважения к ее горю. Золотова уже не знала, как отделаться от него. Роль скорбящей и убитой горем никак не удавалась. Наконец, она изобразила подавленный зевок, и утешитель понял – можно отбывать.
Вика и не думала, что в горе у нее окажется столько друзей. Практически все, что касалось похорон, организовали сотрудники. У одного оказались знакомые в похоронном бюро, у другого кум был директором кладбища, третий помог найти машины и автобус. Фирма выдала солидную материальную помощь на организацию похорон. Женщины заказали заупокойную в церкви и строго проследили за соблюдением всех традиций и обрядов за поминальным столом. Конечно, они приготовили все это невероятное количество еды и перемыли после всю посуду.
Сама вдова только отвечала на простейшие вопросы, вроде: «Где у вас вилки лежат?» и предавалась горю. Она чувствовала, что должна оправдать затраты внимания и труда сотрудников и друзей своим трагическим душевным состоянием. Люди должны видеть, что Вика потрясена и не знает что делать дальше. Ей тяжело остаться одной после пяти лет брака, да еще при отсутствии детей. Вдова совсем не способна ни о чем думать, кроме своего горя!
Изображать все это было для Вики настоящей пыткой. Она честно сидела рядом с гробом, со скорбным видом принимала соболезнования и мучилась от невозможности выразить свои настоящие чувства. Ах, если бы можно было просто встать и сказать этим людям: «Ребята, какое счастье быть свободной»! Но так нельзя, ее не поймут. Никто не знал о том, что происходило на самом деле в семье Золотовых, так что приходилось молчать. Вика поглядывала на спокойное лицо мужа в гробу и даже немного ругала себя за отсутствие печальных чувств. Все-таки это человек, с которым она прожила несколько лет. Он трагически погиб, его должно быть жаль! Но тут же вспоминалось и другое: эти руки, мирно сложенные на груди, так часто оставляли синяки на ее теле! Так о чем жалеть?
Похороны и поминки длились невероятно долго. А когда все кончилось и закрылась дверь за последней из сотрудниц, помогавших с уборкой после тризны, Золотова не смогла сдержать радостного и нервного смеха. Она пробежала по квартире, раскинув руки и приплясывая от радости раба, внезапно получившего вольную. Это теперь моя квартира! Этот стол теперь мой! Здесь все мое! Это моя жизнь! Я могу прожить ее как хочу!
Она отлично знала, что будет теперь делать: писать свой роман. Каждый вечер после работы, Вика будет посвящать не кухне, а себе, своему делу. Пропади пропадом эта здоровая еда, свежая и горячая! Провались эта чистота, эти выбитые ковры и мытые каждый день полы! Начинается новая жизнь и Вика поклялась себе, что заниматься бесполезным хозяйством она в этой жизни не будет никогда! И больше не будет страдать.
Плата за свободу
Витя нанес ей повторный визит примерно через неделю после похорон. Он и тогда приходил на минутку выразить сочувствие, и Золотова, конечно, была тронута таким вниманием. Все-таки какие они друзья? Да никакие! Но он посочувствовал ей, и это было приятно.
На этот раз он пришел «поговорить». Вика сразу немного насторожилась, потому что и сама использовала для прикрытия истинных своих намерений это невинное выражение. Калачёв прошел в комнату и сел на предложенный диван. Вика сгоняла на кухню и зажгла газ под немытым чайником.
– Ты как? – спросил Витя, когда она вернулась.
– Да ничего, – вполне искренне ответила Вика.
– Держись, – приободрил ее милиционер. – Знаешь, жизнь продолжается!
– Спасибо за поддержку.
Они немного помолчали, а потом Калачёв решился:
– Тут результаты экспертизы пришли. Так вот, получается, что в крови твоего мужа было такое особое лекарство, что понижает температуру тела. Если бы не это лекарство, он мог бы и выжить.
– Откуда это лекарство взялось? – Вика поняла, что совсем не зря она насторожилась, увидев посетителя.
– Трудно сказать. Похоже, что лекарство это вкололи ему и его другу. Тела вот не осматривали на предмет следов от укола...
– Вы эксгумировать его собираетесь?
Витя кашлянул и спросил:
– Чего? А! Выкапывать! Нет, это не так важно. Просто очень странно: теперь ясно, что это не несчастный случай, а убийство. Такое навороченное убийство, с медицинскими препаратами... Но не совсем понятно – зачем такие понадобились сложности? Твой муж и Грачев одни на пруду были. До Остюковки десять километров. Так что их можно было бы и попроще убить, прости за откровенность. Но вот такой способ был выбран... Вряд ли убийца совсем идиот и не знал, что мы возьмем анализ крови. Чего же он хотел?
– Так ты хочешь знать, не было ли у моего мужа врагов? – форсировала события Вика.
Собеседник кивнул и сказал:
– Ты умная, у тебя голова работает отлично, я в этом уже убедился!
Золотова удивилась его словам, но комплимент приняла. – Может, что вспомнишь? Или вот: кто-нибудь из знакомых твоего мужа занимался медициной как наукой?
– Ты о происхождении этого охлаждающего препарата?
– Да, вот именно! – живо подтвердил Калачёв. – Понимаешь, такое в аптеке не купить. Сейчас ищут, где вообще это лекарство применяется и для чего. Но все-таки, нет ли среди ваших знакомых, например, анестезиологов?
Вика услышала звук закипающего чайника из кухни.
– Я чаю сделаю, хорошо?
– Да, неплохо бы! – согласился гость.
Вернулась она с подносом, на котором теснились заварной чайничек, чашки, сахарница, вазочка с конфетами и пепельница. Расставила приборы на журнальном столике, села в кресло, закурила. Витя наблюдал за ней, ожидая ее ответа. Про себя он отметил, что она немного изменилась после смерти мужа, но изменения эти традиционным ожиданиям не соответствовали. Вика стала спокойнее и увереннее.
«Может, это на нее так горе подействовало? – подумал он. – Просто держит себя в руках, поэтому и выглядит спокойной!»
– По-моему, – сказала хозяйка, разливая свежий и крепкий чай в чашки, – у мужа таких знакомых не было! Я вообще плохо знаю его друзей. Они всегда встречались на рыбалке.
– Что ж, – Витя поднес чашку к губам и с удовольствием втянул носом ароматный горячий пар. – Может быть и такое! Если вспомнишь что-нибудь – звони, ладно?
– Конечно...
«Нет, не то удивительно, что она так спокойна, а то, что ее мало интересует, кто убийца!» – решил он.
– А как твой рассказ про девушку с гитарной струной? – спросил он, чтобы немного отвлечься от грустной для хозяйки темы.
– Отправила в редакцию газеты на конкурс. Теперь жду ответа.
Они поболтали еще немного, и Витя откланялся. Вика проводила его до двери. Потом снова вернулась в свое кресло и достала из пачки вторую сигарету.
Не может быть! Ей не верилось, чтобы это было правдой! Неужели он сделал это для нее? Так же, как сделал в свое время для Димы Иващенко... Нет, не может быть!
Вика схватила телефон и набрала номер Семенова. Никто не отвечал. Она отставила аппарат в сторону. А что бы я спросила у Семенова, интересно? Не убивал ли Нестор моего мужа? Ответ мне и так известен! Как Бентковский узнал о семейной ситуации своей любимой журналистки? Антон мне этого ни за что не скажет! Теперь сомнений не было – алкаш оказался хитрее, чем Вика думала.
«Получается, я теперь должница Бентковского, как ни крути! Он подарил мне свободу, а чем я могу отплатить ему? Книгой? Похоже на то....»
Но в книге ли дело? Вряд ли ей удастся написать культовое произведение, которое потрясет умы и сердца поколений! Но даже если книга получится хорошей с точки зрения самого Нестора, кто возьмется опубликовать такой провоцирующий роман?
Теперь, когда оказалось, что ставки неизмеримо выше, чем она предполагала, Золотова начала понимать – она должна Нестору больше чем просто книгу. Но что надо делать? Она не знала этого. Просто продолжала писать и ждать. Ждать и писать.
На работу Вика вышла только через месяц после смерти мужа. Директор предоставил ей отпуск и еще от себя разрешил захватить недельку, чтобы приготовиться к началу трудовых будней. За этот месяц прогремел Новый год со всеми своими неуемными празднованиями, Рождество, так и не ставшее привычным для народа, и милый Старый Новый год. Все праздники Вика провела не одна. Каждый раз кто-нибудь из сослуживцев приходил к ней, чтобы она не чувствовала себя одинокой.
И снова внешнее спокойствие лишь прикрывало удивительное чувство освобождения, которое нельзя было показать. На самом деле раньше Вика боялась всех этих выходных и каникул. Ей приходилось сутки напролет быть настороже, наготове, отводить глаза и подчиняться чужим невыносимым правилам. Теперь же тишина в квартире казалась нирваной. Но тайную радость приходилось прятать от заботливых друзей.
На Старый Новый год пришла Оля. Она принесла бутылку шампанского и большой торт. Вика накрыла стол.
После шампанского обе сотрудницы оказались навеселе.
– Что-то я напиваться стала, прямо ни с чего! – пожаловалась захмелевшая Олька Вике. – Вчера, на поминках тоже...
Вика пьяно прищурилась, пытаясь сфокусироваться на лице секретарши.
– На каких еще поминках? – спросила она.
– Вот хрен, проболталась! – расстроилась Оля. – Мы условились тебе не говорить, чтобы не расстраивать...
– О чем не говорить?
– Да о поминках же!
– Кого поминали?
– Аньку.
– Чего? Кого? – Вике показалось, что она просто не расслышала. Это было неожиданно и ужасно. – Какую Аньку?
Оля немного протрезвела. Ей было стыдно за свой длинный язык, но назад пути не было. Олька собрала мысли в пучок и рассказала Вике все.
Ситуация была кошмарной: Аня покончила с собой после смерти своего сына. Ошарашенная Вика узнала, что, однажды попав в больницу, мальчик уже не вышел из нее. На месте удара, нанесенного отчимом, образовалась злокачественная опухоль. Врачи кинулись лечить, но уже через две недели ситуация вышла из-под контроля. Его оперировали три раза, но десятого января он умер. Двенадцатого Анечка привязала веревку к трубе в ванной комнате и, сунув голову в петлю, спрыгнула с бортика ванны.
Оля осталась ночевать в квартире Золотовой. Она упала на кровать, которую ей уступила хозяйка, и моментально заснула. А Вика осталась сидеть на кухне. Опьянение испарилось, оставив только тяжелый осадок на душе. Вот что происходит вокруг! И все всё знают, и никому дела нет. А эта сволочь, убившая ребенка, спровоцировавшая смерть жены, живет себе спокойно, и ничто его не волнует! Чудесно, просто чудесно! Ты сидишь себе за компьютером, пишешь свой роман, радуешься жизни, а в это время умирает маленький мальчик, и его мама больше не может ходить по земле!
В Анином случае самоубийство вполне можно приравнять к убийству. Так что на нем двое. И все время, пока ты, подруга, будешь долбить клавиши, он будет наслаждаться жизнью. И даже если в нем проснутся хоть какие-то угрызения совести, Аньку и ее пацана не вернуть. Не вернуть... Не вернуть!
