Текст книги "Метод Нестора (СИ)"

Автор книги: Яна Розова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– И за это брюзжание ты их отправил на тот свет? – допытывался я.

Он вскочил со своего места и разведя руки в шутовском полупоклоне выдал:

– А я их не убивал! Все, что ты тут плел – хухня полная! Никогда в милиции не докопаются до правды. Тут каждый день чего-нибудь случается, и квартиры грабят и проклятое старичье режут! И ничего! Так что, если ты шантажировать меня собрался...

– Шантажировать? – удивился я. – Свежая мысль! А чего с тебя поиметь можно?

– Да хоть хату мою! – Санька прямо-таки горел праведным гневом. – Только ни хрена ты не получишь, мудила! Не боюсь я тебя!

– Ну, хватит! – я поднялся с кресла. Пора было действовать. —Признаешься ты или нет, мне не важно. Я думаю, Санька, что милиция вывела бы тебя на чистую воду. Все на поверхности, бери – не хочу! Только я не для милиции голову ломал, а для себя. Мой принцип: ухо – за ухо, а жизнь за жизнь. Ты, кстати, две должен!

Парень недоуменно спросил:

– Чего тебе надо, не пойму? Денег?

– Нет. Я тоже тут задолжал... Ты не поймешь. Для себя уясни, мне повторить не лень, если ты убил человека, то готовься к смерти. А ты убил двоих людей, тех которые вырастили и выкормили тебя. И уж если и искать того, кто зажился на этом свете, то искать нужно здесь. – пальцем левой руки я указал прямо на его нос. Санька, конечно, поднял руку, чтобы отпихнуть мой палец и я ударил его в челюсть правой. Парень свалился мне под ноги. Я достал шприц.

Его тело обнаружили на следующий день на кладбище. Чета Генкиных была похоронена на новом участке кладбища и тем утром мимо их могил проезжал экскаватор, чтобы вырыть могилу для следующего захоронения. Водитель глазам своим не поверил, увидев на надгробной плите Петра Семеновича Генкина труп молодого мужчины. Когда рабочий остановил своего динозавра и выбрался из кабины, он разглядел, что из груди мужчины торчала рукоятка большого ножа с деревянной ручкой, а к ней были примотаны руки трупа.

Есть план

В субботу вечером Вика решила позвонить Семенову. Чувствовала она себя почти хорошо, впервые за последнее время. Возможно тому способствовало хорошее настроение, которое посещало Вику только когда она оставалась дома одна. Семенов снял трубку после первого гудка:

– Да, – услышала Золотова его недовольный голос. Насколько он успел набраться?

– Антон, это я! – сказала Вика.

– А-а, пострадавшая! Чего надо? Шприцом в задницу не попадаешь?

Он точно был зол на весь мир, а это значит – поговорить не удастся!

– Уже ничего не надо, – разочарованно ответила она.

– Да ладно, не дури! – сказал он немного мягче, – Раз позвонила – значит есть повод выпить!

– У меня есть только повод поговорить. Я потом перезвоню, когда ты в лучшем настроении будешь!

– Ну, как желаете, мадам! – ёрничал Семенов. – Все как вам угодно, как вы хотите!

Вика положила трубку. Вот же козел! И вроде бывает нормальным человеком, но общаться с ним совершенно невыносимо!

Ругая алкаша на чем свет стоит, она достала свой портативный компьютер. Включила его рассеянным привычным жестом и открыла папку «Дева». Перечитала написанное, кое-что поправила. Потом взялась вспоминать подробности встреч со следователем и психиатром. Углубившись в свои размышления, Вика перестала замечать время.

Закончив очередную фразу, она вдруг поняла, что писать больше нечего. Часы показывали глубокую ночь, хотелось есть и спать. Напоследок Вика бегло просмотрела страницы файла. Забавно, но что-то получается... Какая-то литературная форма. Может, это начало книги? Семенов как-то сказал, что о его шефе можно книги писать. Да она сама столько раз говорила людям, что пишет именно книгу, что фантазия начала превращаться в реальность. А что если и впрямь написать? Но какая это будет книга?

В холодильнике обнаружился сыр, а в хлебнице – хлеб. Поджидая, пока закипит чайник, Вика пыталась представить себе книгу о Несторе. Писать ее в форме журналистского расследования нельзя, это ясно. Книгу рано или поздно прочитают те, кого одинокий мститель может слишком заинтересовать. Можно невольно подставить Нестора, а этого Вике не хотелось. Да, он делает противозаконные вещи, он убил несколько (десятков?) человек невероятно жестокими способами, но эти люди сами совершали преступления и, судя по всему, избежали наказания.

Писать просто детективный роман тоже было бы неправильно. Для детектива нужен идеальный главный герой, криминально закрученный сюжет, много секса, чистая любовь, погоня со стрельбой и развязка, которая поставила бы все на свои места и обеспечила торжество справедливости. Если Нестора поставить на его место – он окажется на скамье подсудимых! А справедливость у него, если верить Диме Иващенко, и вовсе своя собственная, отличная от принятой в обществе. Нет, тут наши танки не пройдут...

Но была же какая-то идея... Ох, голова моя бедная! Была идея...

Чайник закипел, бутерброд сам просился в рот. Вика безвольно отдалась гастрономическому самоудовлетворению, а, допивая горячий чай, вдруг вспомнила искомое! Благодарный за питание мозг выдал забытое решение, напомнив о недавнем разговоре с Калачевым. Тогда Золотова наврала ему об участии в конкурсе: дескать, надо нацарапать рассказ, основанный на реальных событиях. Нечто вроде собственной версии раскрытия нераскрытого преступления. Так и надо действовать!

И сразу сложился план. Надо выбрать из «Криминального Гродина» материалы о странных делах, то есть преступлениях, смысл которых остался за кадром и додумать их с позиций Нестора. Ведь уже кое-что о нем Вике известно! Худо ли бедно ли, но можно соорудить психологический портрет странного убийцы. Основой станет стресс, пережитый юношей в связи со зверским убийством его родителей, его затмевающая разум идея о тотальной справедливости, извращенная фантазия в способах убийств и высокий интеллект, позволяющий ему обстряпывать свои дела и не попадаться. Конечно, придется придать ему жизни, подсочинив пару особенностей его характера и житейские пристрастия. Надо будет придумать что он любит и что терпеть не может, как он находит свои дела, чем занимается в промежутках.

Но на то и дана природой неуемная фантазия, чтобы все это сочинить.

Наверное, Нестор все время меняет свою внешность и место жительства. Да не наверное, а точно! Дима говорил – у него есть и материальная база для обеспечения такой конспирации. Вряд ли у него есть постоянная женщина, вряд ли он бывает на встречах выпускников в своей школе...

Уже погружаясь в глубокий сон, Вика решила, что книга ее будет называться «Метод Нестора».

2002 год

Автостанция встретила меня горячей пылью, вокзальной суетой, запахом жареных сосисок, дымным маревом и шепелявым объявлением о прибытии автобуса, следующего по маршруту «Поселок Курортный – Гродин». Я спрыгнул с подножки и быстро пошел по неотложному делу. Усталые от сидения ноги принесли меня в здание станции. Я сбежал по ступенькам вниз к туалетам.

Выйдя из кабинки, обнаружил у рукомойников женщину. Я удивленно уставился на нее, вспоминая какая табличка была на двери: писающий мальчик или писающая девочка? Мальчик, точно мальчик. Тем не менее, женщина выглядела в сортире, прямо сказать, к месту. На ней было замызганное трикотажное платье, пережженые патлы свисали до плеч, краснота лица выдавала привычку к беспрерывному потреблению горячительных напитков. Заметив мой вопросительный взгляд, она открыла рот, в котором не хватало большей половины зубов, и сказала нечто, что я не сразу сумел переварить:

– Мальчика хочешь?

Почему-то первой мыслью было: не хочу ли я съесть мальчика? А как мне его еще хотеть? Но потом до меня дошло, как!

– Какого мальчика? – спросил я довольно глупо.

– Этого! – она указала в грязный угол, где сидел скорчившись мальчонка, на вид лет десяти.

– Сколько?

– Пятьдесят. – перед тем как ответить, она оценивающе осмотрела мою одежду.

– Хочу, – я протянул ей требуемую бумажку.

– Лешка! – позвала она. Мальчик встал и подошел ко мне.

Я немного растерялся, но баба указала мне на кабинку.

– А ты выйди! – велел я.

Она пожала плечами и вышла. Я завел мальчика в кабинку и он молча потянулся маленькими грязными ручонками к моей ширинке. Я испытал такой ужас, что почти рефлекторно схватил его ладошку.

– Больно! – пискнул он.

– Извини, – я отпустил тоненькую кисть. – Прости. Давай сначала поговорим!

– Чего?

Я рассматривал его, не зная что чувствовать. Жалость? Омерзение? Похоть? Господи, да какая тут похоть! Он же мало того, что мальчик, да еще и маленький, и немытый!

– Значит, ты – Алеша? – он кивнул. – Ты давно тут... Ну, делаешь это?

– С зимы. Как из детского дома мамка забрала.

На этот раз я не просто удивился или ужаснулся. У меня глаза на лоб полезли!

– Эта тетя – твоя мама?

– Ага, – он равнодушно смотрел на меня карими глазами с загнутыми вверх черными ресницами. Ему было скучно.

– А с дядями ты часто это делаешь? – я не знал как такое называется, но Алеша меня понял.

– Не очень. Вчера делал и на прошлой неделе один раз.

– Хочешь пожить у меня?

– Не, я с мамкой живу!

Он сунул палец в нос, как любой обыкновенный мальчишка и я определился: жалость, больше ничего. Нет, вру. Жалость и злость. Плана еще не было, но не оставлять же мне парнишку здесь?!

Мы вышли из кабинки. Мужик, споласкивавший руки под жиденькой струей из крана, оглянулся на нас и скривился. По его внешнему виду я определил, что это водитель автобуса и он все понял и обо всем давно знает. Так чего кривиться? Надо действовать!

За двести рублей родная мамочка отдала попользоваться своего сынка незнакомому дюжему дядьке на неделю. Алеша пошел со мной неохотно, несколько раз оглянулся на мать, но смирился, услышав что получит велосипед. По дороге к дому его грусть была начисто ликвидирована мороженным, большой шоколадкой и пакетиком чипсов.

Я не имел ни малейшего представления, что делать с пацаном. Жизнь у меня была налаженная и очень удобная. Ему в ней места не было. Но раз я взялся за это Дело, значит, этой моей жизни, как и десятку предыдущих в свое время, пришел конец. Анджела расстроится, когда я исчезну. Но она привыкла к тому, что мужчины исчезают из ее жизни, а вот мальчик...

А бизнес? Придется временно свернуться. Я открыл свой оптовый продуктовый склад в Курортном – надо было немного поправить финансовые дела, поэтому и занялся торговлей макаронами, крупой, сахаром, подсолнечным маслом и прочими колониальными товарами. Негоция шла отлично, я планировал еще с годик поработать, а потом вернуться к своей обычной жизни, требующей каждый раз новых и новых затрат.

Алеша быстро освоился у меня дома. Больше всего ему понравился телевизор. Мне показалось, что телевизора он раньше не видел. Или видел, но издалека и всего пару раз. Мальчик был удивительно неразвит для своего возраста. Читал он по слогам, о компьютере и не ведал, из еды знал только хлеб и консервы. Попробовав «Кока-колу», Алеша пришел в такой восторг, что я испугался за его психическое здоровье. Новая одежда его смутила, а обещанный велосипед так и не был объезжен. Алеша не умел ездить на велосипеде. Он только ежедневно гладил своего стального коня, светясь от удовольствия обладания.

Зато в плане секса познания пацана были просто чрезмерными. Я выслушал его наивно-вульгарные откровения, а после принял душ, чтобы смыть осклизлые впечатления. Кажется, это уже будет с ним навсегда. Тут я ничем не помогу. Может, только если с ребенком позанимается специалист? Кстати, пора подумать, что станет с Алешей через неделю.

Утром в среду я испытал новое потрясение. Оно ворвалось в меня вместе с первой сигаретой и первой чашкой кофе. Алеша в это время пил утреннюю «Кока-колу», закусывая ее «Сникерсом».

– Дядя Слава, – сказал он, смачно откусывая батончик, – а когда я к маме пойду?

Я поперхнулся дымом.

– Тебе здесь плохо?

– Не, не плохо! Мамка мне «Кока-колу» ни за что не купит, хоть я десяти дядям дам поиграть с собой!

У меня совсем не было слов, но все-таки, любопытство победило:

– Ты мамку любишь?

– Ага, она добрая! Я в детдоме шесть лет жил, там меня били, потому что я был самый маленький в группе. Еще учиться заставляли, а мне оно зачем? Мамка приехала и забрала. Теперь я в школу могу не ходить и никто меня не бьет. А если кто полезет – мамка такое закатывает!..

И тогда я скорректировал свой план. Я не могу оставить Алешу с этой сукой, но и разбивать его иллюзии нельзя. Значит, это будет несчастный случай. Вообще-то несчастные случаи – не моя специализация. Я преднамеренно выставляю свою работу на всеобщее обозрение – надо, чтобы люди задумались, попытались представить не только как я сделал это, но, главное – почему! Кроме своих особых случаев, личных. Я имею в виду, конечно, квартирных воров. Им уготована иная судьба – исчезнуть навеки и без следов. Для меня квартирный вор – вид подлежащий тотальному истреблению. Но, разве еще кому-то не понятно, что я абсолютно сумасшедший?

Мамаша моего Алешки, стало быть, третий случай. Нечто новенькое в моей практике. Что же, даже интересно с технической точки зрения. В остальном я предвижу только глубокое разочарование.

Оставшиеся дни я не мог отделаться от мыслей о том, что делаю какое-то неправильное Дело. Вот если бы Алеша был моим сыном, если бы я мог со временем рассказать ему правду. И о его матери, и об остальных... Постепенно раскрывалось скрытое: просто мне нужен последователь, ученик. Кто-то, кому я бы объяснил свой метод. Чем дольше я жил, тем больше убеждался: нельзя просто идти мимо преступления! Нельзя так, как тот водитель в туалете! Ты знаешь, что здесь насилуют ребенка?! Значит, не должен бездействовать!

Преступление, по моему мнению, не болезнь и не сумасшествие. И, умоляю вас, не судьба! Это сознательный выбор. Я тоже сделал свой сознательный выбор и теперь иду по своему пути. Да, я самоуправец и хренов самозванец, хобби которого устраивать суды Линча! Да, я незаконно присвоил себе и право решать судьбы людей и право распоряжаться их жизнями. Но преступник поступает так же, совершая преступление. Я совершаю контрпреступление и мы равны!

Судьба Алеши прояснялась.

Разрыв с Анджелой, моей походной женой на этот период жизни, вызвал в сердце ноющую тоску. Я привык к ней, а если бы мог себе такое позволить, то и полюбил бы. Она была милой и несчастной женщиной, я доставил ей еще один повод плакать в своей тесной квартирке, с окнами на курортный парк.

Ее несчастье заключалось в том, что она попала между жерновами двух национальных традиций, сосуществующих на наших землях. Ее мать была русской и прививала дочери самостоятельность и самоуважение. Отец же был представителем какой-то маленькой, но очень гордой горной народности и пытался воспитать в Анджеле покорность и почитание всех, кто носит в штанах член. Между собой родители как-то ладили за счет покладистого характера мамы и коммунистического воспитания отца, а вот их единственному ребенку пришлось отдуваться за грех смешанного брака. После пресловутой перестройки все стали гордиться своими корнями, предками и ненавидеть русских. Отец Анджелы вдруг вспомнил, что он гордый горец и захотел снова влиться в клан соплеменников, чтобы ругать проклятых оккупантов и еще чтобы делать кое-какие, не совсем законные по мнению гяуров, делишки. Для этого он продал свою дочь замуж в дальний аул, где бедная городская девочка, страстная читательница, любительница кино, модница и мечтательница Анджела чуть не отдала Аллаху душу. Конечно, она оказалась плохой женой и позором семьи. Да еще наполовину русская! Через три страшных года муж вернул Анджелу отцу. Там, в горах, остался ее маленький сын и, вместе с ним, конечно, материнское сердце.

После той истории прошло десять лет, а встреченная мной женщина все была будто заморожена горем. Отец проклял ее за свои собственные большие и малые грехи. Мать умерла. Анджела устроилась работать горничной в санаторий, где мы и познакомились.

Теперь мы с Алешкой стояли у дверей ее квартиры, гадая как нас примут.

– Слава? Ты? – Анджела явно не ждала меня. Ее волосы были накручены на бигуди, а сама женщина была одета в смешную пижаму с оборочками. Это я ей подарил! Она схватилась руками за голову и, нащупав бигуди, ужасно смутилась. – Ты подожди... Я сейчас!

Анджела исчезла в единственной комнате, а мы пошли на кухню. Алеша озирался на сверкающий белый кафель и кипельные занавески.

– На музей похоже! – сказал он немного осуждающе. Грязь была ему роднее.

– Скорее на операционную, – поделился я впечатлениями. – Воды хочешь?

– Нет, писать!

Я с гордостью подумал, что отучил его от некоторых режущих ухо вульгаризмов.

– И срать, – добавил он, сведя мое педагогическое самодовольство на нет.

– Ну, иди! Сейчас свет тебе включу!

В узеньком коридорчике мы повстречали Анджелу. В полутьме она показалась мне прекрасной черноокой богиней с водопадом абсолютно естественных кудрей и я пожалел, что у меня не будет возможности остаться с ней наедине. Алешка плотно засел на горшке, а мы решили угоститься кофе.

– Что случилось? – спросила Анджела почти спокойно. Я собрал свою волю в кулак и рассказал ей то, что можно было рассказать. Прошлое Алешки не осталось тайным, лучше пусть Анджела сразу узнает об этом. Она выслушала молча, опустив глаза. Только некоторые подробности заставили ее содрогнуться. Вопрос у женщины возник лишь один:

– Скажи правду, это твой сын?

Правда оказалась бы за чертой ее понимания и я солгал. На самом деле, я поступил еще хуже, чем это выглядело со стороны. Глупо кривить душой! Я знал, что она влюбилась и хотел, чтобы Анджела перенесла часть своего чувства ко мне на «моего» ребенка. Можно ли на лжи строить судьбу мальчика? А что вы бы предложили? Детский дом?

– Об оформлении документов не беспокойся. О деньгах – тоже. Словом, если решишься, я буду тебе благодарен. И еще: мальчик пока не знает о том, что он сирота.

– Мне надо будет как-то связаться с тобой, – Анджела с надеждой смотрела на меня.

Причиняя боль ей, я ранил себя:

– Анджела, я уезжаю за границу. Это срочно и очень серьезно. Буду звонить. Если с мальчиком окажется слишком тяжело – скажешь мне и я заберу его.

– Нет, – сказала она, обманутая моими манипуляциями, – не окажется слишком тяжело. Я буду думать, что это мой Ильяс.

– Не спеши с выводами. И прости меня.

Потом из туалета выплыл Алешка. Он без напоминаний вымыл руки и, сохраняя снисходительный вид, приступил к знакомству со своей судьбой. Я напряженно следил за ними, за глазами Анджелы, за словами Алешки, за атмосферой, что образовывалась на кухне новоявленной матери. Проблем будет много...

А когда их не хватало?

С тех пор у меня есть «сын». Я никогда не увижу его, потому что у меня опять новая жизнь. Только редкие мои звонки и несколько слов Анджелы рассказывают мне о нем. Его мать погибла через неделю после переезда Алеши в Курортный. Несчастный случай при обращении с бытовым газом. Бывает!

А благодаря Алеше я понял, чего теперь мне не хватает.

«Странные дела»

– И чего ты в архиве этом забыла! – бурчала Людмила Карповна, впуская Золотову к вожделенным полкам. – Пылищей дышишь, а тебе после сотрясения лучше погулять по воздуху!

– Поработаю немного, – улыбнулась Вика, – и подышу! Надо мне немного в пыли повозиться.

– Коли надо – работай, конечно! – ответила ей выходя Карповна. – Только смотри, директору на глаза не попадайся! Сегодня же у него день рождения, так что гульки на этаже будут, празднования допоздна. Я примкну тебя на ключик и буду время от времени стучать тебе, а ты откликайся – скажешь, когда открывать надо!

Вика и сама знала про гульки и празднования. Она даже порывалась сначала зайти к директору и поздравить его персонально, на правах отсутствовавшей при общеофисных чествованиях. Такое было вполне прилично и даже приветствовалось. Руководству казалось, что простота в общении создает благоприятный климат в коллективе.

Отказалась Вика от своего первоначального плана, когда заглянула в приемную и услышала пьяный говор в директорском кабинете. Секретаршу отпустили пораньше, обязанности хозяйки выполняла сияющая и расфуфыренная Лана Житкевич. Нет, там уже гости подъехали, все эти бизнесмены и вумены, представители администрации, всяких смешных социальных фондов и прочая, и прочая... Чего соваться со своей бледной рожей? Директор обязательно спросит, как же так с тобой получилось? Тогда придется врать про безвинную черную машину на пустой дороге, про высокие каблуки, которых и в обувном шкафу не стояло, про фантазийную наледь. И все это при чужих сытых дядьках и тетках. Да, ну их!

Золотова мышкой прошмыгнула мимо приемной, разыскала в конце коридора уборщицу и попросилась в архив. К своим, в редакцию, она тоже не пошла. Попозже зайдет, когда будет лучше выглядеть.

Искать нужные материалы долго не пришлось – у нее же были записи, сделанные в прошлый раз. После того, как поработаю с тем, что уже выбрано, просмотрю все подшивки еще раз, набело!

Погрузившись в работу, журналистка снова потеряла счет времени. Каждая выбранная статья нуждалась в особом подходе. Прежде всего Золотова отобрала материалы, где описывались нераскрытые злодеяния. Кое-что отмелось сразу, например, заметка о застреленной предпринимательнице. Золотова уже заметила нелюбовь Нестора к огнестрельному оружию. Можно было бы предположить, что он просто инсценировал заказное убийство, чтобы скрыть истинные причины расправы с предпринимательницей. Но в том-то и фишка – Нестору и в голову не приходило что-то скрывать. Кроме своей личности, конечно! Он преднамеренно оставлял после себя загадки. Он хотел, чтобы их отгадали. Но практически никто и никогда не делал этого. Каждый раз описывалось чудовищное злодеяние и муки жертвы. Иногда упоминалось, что эта жертва и сама не ангел. Чаще всего делались предположения о психическом уродстве убийцы. Но не разу Золотова не встретила комментария, звучащего в ключе: жертва сама виновата!

Но если бы преступник не совершил преступления, Нестор не сделал бы с ним такого!

Таким образом, всплывал еще один вопрос: в каком нравственном аспекте писать «Метод Нестора»? То есть, имею ли я право делать Нестора Бентковского, или как я его назову в книге, положительным героем или нет? Как можно назвать нашим героем человека, расправляющегося с людьми такими зверскими способами? Даже преступник страдает, чувствует боль, ужас, умирает. Неужели, может не дрогнуть рука, режущая живую кровоточащую плоть?

Среди «странных дел» Золотовой попалась статья с названием «Ужас в подворотне». Прочитав ее, Вика пожалела, что бросила курить. И пить. И не начала принимать наркотики. Она посидела немного, стараясь не глядеть на буквы, слагающиеся в слова, испытывая последствия шока, надеясь на спасительную мысль. А потом попыталась представить себе, что же натворили эти четверо, чьи трупы обнаружили пришпиленными к стене в подворотне. В статье, понятное дело, ни слова об этом не говорилось. Скорее всего, они убили кого-нибудь, потому что метод Нестора в том и состоял, чтобы убить убийцу.

Вскоре ей стало значительно легче. К тому же появилось решение: единственный выход из этого морального тупика Вика увидела в беспристрастности автора. Не надо расставлять акценты, надо уважать читателя. Пусть каждый сам решит для себя – подходит ли ему метод Нестора!

«Господи, до чего я дошла! – ужаснулась Золотова в этом месте рассуждений, – Это что же получится: такой закамуфлированный Манифест? «Призрак бродит по Европе...»! Нет, нет, это «Майн кампф»! Точно! И какой вывод? Я призываю всех поступать по методу Нестора? Интересно, а мне самой подходит метод Нестора?»

Она попыталась представить свои действия, как последовательницы нового нравственно – экзистенциального (подразумевается применение метода в жизни) учения «Несторианство». Но что она может сделать? Обматерить ругающегося на улице при женщинах и детях молодого бугая? Да, а потом еще и получить от него по морде. Как-то трудно себе представить все это...

Как раз в этот момент нашлась уже виденная в прошлый раз заметка. Описывался весьма примечательный случай: один парень, член банды, угонявшей автомобили и с особой жестокостью убивавшей их владельцев, лечится в психиатрической больнице. Ну, вот, на ловца и зверь бежит! Вика изучила материал – речь явно шла о пациенте доктора Ищенко, том самом, у которого начался рецидив.

«Корякин его фамилия!» – не подвела хваленая Викина память на имена и фамилии. Нашелся, голуба! Еще раз предельно внимательно прочитав статью, Золотова убедилась: это метод Нестора!

Часы неумолимо отсчитывали летящее время. Надо домой! Вчера муж вернулся со своей рыбалки какой-то мрачный, от этого на сердце было тревожно. Когда Людмила Карповна постучала в дверь в очередной раз, Вика была готова на выход.

– Спасибо, что разрешили поработать, – сказала она уборщице. – Завтра можно?

Людмила Карповна нахмурилась:

– А чего ты прячешься? Попроси у начальника ключи и сама открывай когда захочешь!

– Понимаете, мне это не для работы. Не для этой работы надо. Шефу такое не понравится!

– А-а! – понимающе протянула уборщица, сама привыкшая ни от какой работы не отказываться. – Тогда понятно. А то я думаю...

Вика не дослушала женщину и, улыбнувшись на прощание, понеслась по коридору к выходу. Не долетая до приемной шагов пять, Золотова заметила, что на пороге стоит собственной персоной именинник, а по совместительству, директор ИД «Перспектива». Его фигура пьяно покачивалась в дверном проеме, а глаза выражали полный кайф и отсутствие мыслей. Спрятаться было негде, поэтому Золотова мужественно пошла вперед, заготовив пару приветственных фраз. Однако, блеснуть ими не довелось.

– Поликарповна! – обратился директор к улыбающейся Вике, – Меня ни для кого нет!

Золотова стерла свою никчемную улыбку, молодцевато козырнула и пошла дальше.