Текст книги "Воронцов. Перезагрузка. Книга 6 (СИ)"

Автор книги: Ян Громов

Соавторы: Ник Тарасов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Глава 22

Мужики еще долго любовались готовыми клинками, передавая их из рук в руки и рассматривая узоры на свету. Каждый норовил подержать, покрутить, полюбоваться переливами дамасской стали.

– А теперь что, Егор Андреевич, – спросил Петька, бережно откладывая один из ножей, – рукояти делать будем?

– Конечно, – кивнул я. – Без хорошей рукояти даже самый лучший клинок – это просто кусок железа.

Семён задумчиво почесал бороду:

– А из чего рукояти делать? Из дерева?

– Из дерева, – согласился я, – но не простые. Сейчас покажу.

Илья заинтересованно подался вперед:

– А какое дерево лучше? Дуб? Березу?

– И березу можно, и ольху, – ответил я, направляясь к куче заготовок, лежавших в углу кузницы. – Но делать будем не просто деревянные, а составные.

Мужики переглянулись с любопытством. Петька даже привстал, чтобы лучше видеть, что я буду делать.

Я выбрал кусок березы и кусок ольхи – оба примерно одинакового размера, достаточных для рукояти ножа.

– Смотрите, – сказал я, беря в руки небольшой топорик. – Вот так будем делать.

Начал нарезать тонкие пластинки, толщиной примерно в полпальца. Дерево поддавалось легко, стружка отлетала ровными завитками.

– А зачем так тонко? – не понял Семён.

– Увидишь, – ответил я, продолжая работу.

Когда у меня накопилась небольшая стопка деревянных пластинок, я отложил топорик и подошел к углу, где хранились разные материалы.

– А теперь нам понадобится береста, – сказал я, доставая рулон березовой коры, который мы заготовили еще летом.

– Береста? – удивился Илья. – А зачем она?

– Для красоты, – ответил я, разворачивая кору и выбирая самые ровные куски. – И не только.

Я начал нарезать бересту тонкими полосками, примерно той же толщины, что и деревянные пластинки. Береста была эластичной, приятного золотистого цвета с темными прожилками.

– Теперь вот что будем делать, – объяснил я, раскладывая материалы на верстаке. – Будем чередовать: пластинка березы, полоска бересты, пластинка ольхи, снова береста, и так далее.

Петька наклонился ближе, наблюдая за моими действиями:

– А как это все скрепить?

– Клеем, – ответил я. – Илья, у тебя есть хороший клей?

Илья кивнул:

– Есть, Егор Андреевич. Сам варил. Крепкий получился.

– Отлично. Съезди, привези, – попросил я.

Пока Илья поехал за клеем, я продолжал нарезать материал и объяснять мужикам свою задумку:

– Видите, когда все это склеится и обработается, получится очень красивая рукоять. Дерево разных пород даст разные оттенки, а береста – контрастные полоски. И главное – такая рукоять будет очень прочной.

– А почему прочной? – спросил Семён.

– Потому что волокна дерева будут идти в разных направлениях, – объяснил я. – Где одно дерево может треснуть, другое удержит. А береста вообще очень гибкая и прочная.

Илья вернулся с горшочком клея. Я понюхал – действительно хороший клей, хоть и не эпоксидный, конечно, но для наших целей подойдет.

– Хорошо сварил, – похвалил я. – Теперь начинаем склеивать.

Я взял первый клинок и примерил хвостовик – ту часть, которая будет внутри рукояти.

– Сначала нужно сделать отверстие, – сказал я, беря тонкий нож.

Аккуратно сделал отверстие в центре каждой деревянной пластинки и полоски бересты. Работа требовала точности – отверстия должны были идеально совпадать.

– Вот сейчас первым делом сделаем гарду, – сказал я.

Я взял железную пластину и указал Петру где сделать отверстие – чтоб это была небольшая гарда – перекрестие между клинком и рукоятью.

– А зачем гарда? – спросил Семён.

– Для безопасности, – объяснил я, устанавливая гарду на место. – Чтобы рука не соскользнула на лезвие. И для красоты тоже.

– А теперь самое интересное, – сказал я, открывая горшочек с клеем.

Начал промазывать каждую пластинку клеем и нанизывать на хвостовик клинка. Береза, береста, ольха, снова береста… Полосатая конструкция росла на глазах.

– Ишь ты, какая красота получается! – восхитился Петька, наблюдая за процессом.

Когда все детали были собраны и проклеены, я плотно обмотал рукоять вдоль будущей ручки веревкой, чтобы клей схватился равномерно.

– А теперь ждем, – сказал я, отставляя заготовку. – Пусть сутки постоит, клей как следует схватится.

– А что потом будем делать? – нетерпеливо спросил Петька.

– Потом, будет завтра, – ответил я с загадочной улыбкой.

Мужики переглянулись с любопытством, но я решил пока не раскрывать всех карт. Пусть удивятся завтра.

На следующий день, мы поехали на лесопилку, где меня уже ждали Фёдор с Прохором. Они как раз возились с токарным станком, что-то настраивая.

– Здорово, мужики! – поприветствовал я их. – Как дела? Станок работает?

– Работает, Егор Андреевич, – отозвался Фёдор, вытирая руки тряпкой. – Вот как раз пробовали новую деталь точить.

Я подошел к станку и внимательно его осмотрел. Все было в порядке – пневматический привод работал ровно, патрон крутился без биения.

– Отлично, – сказал я. – Как раз то, что нужно.

– А что делать будем? – спросил Прохор, с любопытством поглядывая на заготовку ножа. Я проверил рукоять – клей схватился крепко, конструкция стала монолитной.

– Рукоять обрабатывать, – ответил я, подходя к станку. – Только сначала нужно кое-что переделать.

Я снял заготовку из полена и начал искать среди камней подходящий. Нашел круглый булыжник – не очень большой, но достаточно твердый, пористый и главное – почти идеально круглый.

– Что это, Егор Андреевич? – удивился Петька, наблюдая за тем, как я устанавливаю камень в патрон.

– Точильный диск, – объяснил я, закрепляя его. – Сейчас увидите, как он работает.

Запустил станок, и камень начал вращаться. Сначала медленно, потом все быстрее. Вскоре он крутился с приличной скоростью, издавая тихий свистящий звук.

– А теперь, – сказал я, беря заготовку, – будем придавать форму.

Осторожно поднес рукоять к вращающемуся камню. Сразу посыпались искры и пыль – камень начал стачивать лишний материал.

– Осторожно, Егор Андреевич! – испугался Семён. – Как бы палец не стесать!

– Не бойся, – ответил я, уверенно направляя рукоять. – Главное – держать крепко и не торопиться.

Медленно, миллиметр за миллиметром, я начал придавать рукояти правильную форму. Сначала убрал лишний материал, сделав общие очертания, потом принялся за детали.

– Смотрите, – говорил я, не прекращая работу, – нужно, чтобы рукоять удобно лежала в руке. Вот здесь, где указательный палец, делаем углубление. А здесь, где большой палец, – небольшой выступ.

Мужики обступили меня плотным кольцом, наблюдая за процессом с неподдельным интересом. При каждом движении рукояти полосы березы, ольхи и бересты создавали красивые узоры.

– Батюшки светы! – воскликнул Илья, когда начал проявляться полосатый рисунок. – Да это же красотища какая!

Действительно, по мере обработки рукоять становилась все красивее. Светлая береза чередовалась с темной ольхой, а золотистые полоски бересты создавали контрастные линии.

– А теперь самое сложное, – сказал я, переходя к финальной стадии. – Нужно сделать так, чтобы рукоять точно повторяла форму руки.

Я примерил заготовку к своей ладони, отметил места, где нужно еще убрать материал, и снова принялся за работу. Точильный камень послушно стачивал лишнее, а рукоять приобретала эргономичную форму.

– Вот так, – приговаривал я, работая, – здесь чуть больше, здесь чуть меньше… Рукоять должна как влитая в руку ложиться.

Петька не выдержал и спросил:

– А откуда вы знаете, Егор Андреевич, какой формы делать?

– Опыт, – коротко ответил я, не отрываясь от работы. – Много разных ножей в руках держал.

Конечно, я не мог рассказать, что видел эргономичные рукояти современных ножей и примерно представлял, как они должны выглядеть.

Через час кропотливой работы рукоять была готова. Я выключил станок и внимательно осмотрел результат.

– Ну как? – спросил я, протягивая нож Петьке.

Тот взял его и несколько раз сжал в руке, проверяя, как лежит.

– Ей-богу, как будто специально под мою руку делали! – восхитился он. – Удобно же как!

– Дай попробовать, – попросил Семён.

И ему нож показался удобным, и Илье, и всем остальным. Рукоять действительно получилась эргономичной – она естественно ложилась в ладонь, не скользила, пальцы сами принимали правильное положение.

– А полоски-то какие красивые! – не уставал удивляться Фёдор. – Как живые!

Действительно, чередование светлого и темного дерева с прослойками бересты создавало очень эффектный рисунок. При изменении угла зрения полоски как будто двигались, создавая оптическую иллюзию.

– А теперь последний штрих, – сказал я, доставая из сумки небольшую банку. – Льняное масло.

– А зачем? – спросил Семён.

– Для защиты и красоты, – объяснил я, открывая банку. – Масло пропитает дерево, защитит от влаги и придаст блеск.

Я опустил рукоять в масло так, чтобы она полностью покрылась жидкостью.

– А долго держать нужно? – спросил Петька.

– Сутки, – ответил я. – Пусть хорошенько пропитается.

– А что потом? – не унимался он.

– Потом достанем, протрем, и будет у нас нож, какого ни у кого нет, – улыбнулся я.

Мужики остались очень довольными увиденным. Каждый хотел попробовать сделать такую же рукоять для своего ножа.

– А можно мне тоже попробовать? – робко спросил Илья.

– Конечно, – разрешил я. – Всех научу. Только сначала посмотрим, что из этого получится.

На следующий день я вернулся на лесопилку рано утром. Мужики уже были на месте – видимо, тоже не терпелось посмотреть на результат.

– Ну что, Егор Андреевич, – нетерпеливо спросил Петька, – время уже прошло?

– Прошло, – кивнул я, подходя к банке с маслом.

Осторожно достал нож за клинок. Рукоять была темной от пропитавшего масла, но уже можно было видеть, что с ней произошло волшебное превращение.

– Дайте тряпку, – попросил я.

Семён подал чистую льняную тряпицу. Я начал аккуратно протирать рукоять, удаляя излишки масла.

– Господи Иисусе! – воскликнул Илья, когда рукоять начала проявляться во всей красе.

Масло не только защитило дерево, но и проявило всю красоту материала. Полоски березы стали кремово-белыми, ольха приобрела благородный коричневый оттенок, а береста заиграла золотистыми переливами. Весь рисунок стал объемным, глубоким.

– Да это же чудеса какие-то! – сказал Фёдор, не в силах оторвать взгляд от рукояти.

– И правда, – согласился Семён. – Такой красоты я отродясь не видел.

Рукоять действительно выглядела потрясающе. Гладкая, словно шелк, с четким контрастным рисунком, она казалась драгоценностью. А в сочетании с дамасским клинком нож выглядел поистине царским.

– А теперь попробуем, как он работает, – сказал я, беря кусок дерева.

Нож резал как бритва. Тонкие стружки отлетали ровными завитками, поверхность среза была идеально гладкой. Рукоять удобно лежала в руке, не скользила, не натирала.

– Ей-богу, такой нож – сокровище! – восхитился Петька. – За такой и правда корову дадут.

– Или две, – добавил я, любуясь результатом.

– А теперь и остальные сделаем? – нетерпеливо спросил Семён.

– Обязательно, – кивнул я. – У нас же еще два клинка есть.

Мы принялись за изготовление рукоятей для остальных ножей. Каждый хотел попробовать свои силы в этом деле. Илья взялся нарезать пластинки, Семён – делать отверстия, Петька – делать гарды.

– Смотрите, Егор Андреевич, – сказал Петька, показывая свою работу, – у меня получается?

Я посмотрел – действительно, рукоять получалась ровная, правильной формы.

– Отлично получается, – похвалил я. – Видно, что руки растут откуда надо, – подколол его я и мужики дружно заржали.

К концу дня у нас были готовы еще две заготовки рукоятей уже с просохшим клеем. Мы опустили их в масло и договорились завтра посмотреть на результат.

– А что, Егор Андреевич, – спросил Семён, когда мы убирали инструменты, – такие ножи и вправду на столько дорогие будут?

Я задумался. С одной стороны, дамасские ножи с красивыми рукоятями действительно могли принести хорошие деньги. С другой – не хотелось, чтобы эта технология стала слишком широко известной.

– Будут, – ответил я наконец. – Но, как я уже говорил, продавать нужно очень осторожно. Такие вещи должны оставаться редкостью.

– А кому продавать? – спросил Илья.

– Богатым купцам, дворянам, – ответил я. – Тем, кто может оценить красоту и качество. И заплатить соответственно.

– А как найти таких покупателей? – не унимался Семён.

– Через Фому, – сказал я. – Он знает, кому что продавать. И умеет цену набить.

Мужики согласно закивали. Фома действительно был отличным торговцем – умел и товар подать, и покупателя найти.

Дома меня ждала Машенька. Она сидела у печи и штопала какую-то одежду при свете лучины.

– Машенька, солнышко, – сказал я, подходя к ней, обнимая и целуя в шейку, – как дела? Как самочувствие?

– Хорошо, Егорушка, – улыбнулась она. – Ричард заходил, проверял. Говорит, все в порядке.

Я присел рядом с ней на лавку:

– А что делаешь?

– Да вот, рубашку твою штопаю, – показала она. – Совсем уж износилась.

Я обнял ее за плечи:

– Не надо штопать. Новую купим. Да и тебе скоро новые платья понадобятся.

Машенька засмеялась:

– Это еще почему?

– Потому что животик расти будет, – ответил я, гладя ее по животу. – И в старые платья не влезешь.

– Ой, Егорушка, – засмущалась она. – До этого еще далеко.

– Не так уж и далеко, – возразил я. – Время быстро пройдет.

Мы еще немного поговорили о домашних делах, а потом Машенька начала расспрашивать меня о работе на лесопилке.

– А что это ты сегодня такой довольный? – спросила она, внимательно вглядываясь в мое лицо.

– Дело хорошее сделали, – ответил я. – Научились ножи красивые делать.

– Ножи? – удивилась она. – А зачем нам столько ножей?

– На продажу, – объяснил я. – Такие ножи дорого стоят. За один хороший нож можно корову купить.

Глаза Машеньки округлились:

– Корову? За один нож?

– Представь себе, – кивнул я. – Потому что это не простые ножи, а особенные. С красивым узором на клинке и рукоятью из разных пород дерева.

– А можно посмотреть? – попросила она.

– Завтра покажу, – пообещал я. – Сегодня они еще в масле лежат.

Машенька довольно кивнула и вернулась к своему рукоделию.

Вечер тихо угасал за окном, в печи потрескивали дрова, Бусинка мурлыкала у ног. Все было спокойно и хорошо в нашем маленьком мире.

Утром следующего дня я решил съездить вместе с Ричардом проведать Петьку – посмотреть, как идет его выздоровление после той операции. Машенька проводила меня до крыльца, укутавшись в теплый платок.

– Егорушка, – сказала она, обнимая меня на прощание, – не задерживайтесь долго. И осторожнее на дороге.

– Не беспокойся, солнышко, – ответил я, целуя ее в лоб. – Быстро съездим и вернемся. Тут же рядом.

Ричард уже сидел в седле, проверяя содержимое своей медицинской сумки.

Дорога до соседней деревни пролетела быстро. Снег под копытами лошадей хрустел и скрипел – морозец все-таки стоял приличный. Ричард ехал молча, время от времени поправляя сбившийся набок медицинский мешок.

На крыльце нас встретила жена Петьки в цветастом платке.

– Барин приехал! – всплеснула она руками, кланяясь в пояс. – Спаситель наш! Проходите, проходите, Петя вас ждет.

Внутри избы было тепло и чисто. Петька лежал на широкой лавке у печи, укрытый толстым одеялом. Увидев нас, он попытался приподняться, но я жестом остановил его.

– Лежи, лежи, – сказал я, подходя ближе. – Как дела? Как самочувствие?

– Много лучше, Егор Андреевич, – ответил парень, и действительно, цвет лица у него был здоровый, глаза ясные. – Уже и встать хочется, да матушка не пускает.

– И правильно делает, – вмешался Ричард, доставая из сумки какие-то инструменты. – Позволь я осмотрю тебя.

Он аккуратно отвернул одеяло и начал проверять швы на груди Петьки. Я наблюдал за его действиями, готовый в любой момент помочь.

– Превосходно, – сказал Ричард через несколько минут. – Швы заживают очень хорошо, воспаления нет. Еще неделя покоя – и можно будет вставать.

– А работать когда можно будет? – нетерпеливо спросил Петька.

– Через месяц, не раньше, – строго ответил Ричард. – И то сначала только легкую работу. Тяжести поднимать нельзя будет еще долго.

Петька расстроенно вздохнул, но спорить не стал. Жена его, стоявшая рядом, благодарно смотрела на нас.

– Спасибо вам, добрые люди, – говорила она, утирая слезы концом платка. – Если бы не вы, не видать бы мне Петеньку живым.

Мы еще немного поговорили с Петькой, Ричард оставил ему какие-то лекарства и дал наставления супруге по уходу. Парень явно шел на поправку – это было видно невооруженным глазом.

– Ну что, – сказал я, когда мы собрались уезжать, – поправляйся быстрее.

– Обязательно поправлюсь, Егор Андреевич! – пообещал Петька. – Спасибо вам!

Мы попрощались и вышли на улицу. Ричард выглядел довольным – видимо, успех операции радовал его не меньше моего.

– Отличная работа, – сказал я, когда мы сели на лошадей. – Парень поправится полностью.

– Да, – кивнул Ричард. – Ваш эфир и современные методы сделали свое дело. В обычных условиях с такими травмами, человека не спасти было бы.

Мы поехали обратно неспешным шагом. Я подумывал о том, что неплохо бы заехать на лесопилку – проверить, как там дела, посмотреть на готовые ножи.

– Ричард, – сказал я, когда мы проезжали развилку дорог, – не возражаешь, если заедем на лесопилку? Хочу посмотреть, как там мужики справляются.

– Конечно, не возражаю, – ответил он. – Мне тоже интересно посмотреть на ваши работы.

Мы свернули на дорогу, ведущую к Быстрянке. Лошади шли медленно – снег под копытами был рыхлый, глубиной почти по колено.

Но не успели мы проехать и половину пути, как вдали, со стороны лесопилки, увидели бегущую фигуру. Человек размахивал руками и явно кричал что-то, хотя слов мы пока не разбирали.

– Что это там? – спросил Ричард, прищуриваясь и всматриваясь вдаль.

У меня сердце ухнуло куда-то вниз. Неужели случилось что-то серьезное.

– Пошли быстрее! – крикнул я, пришпоривая коня.

Мы помчались напрямик через поле, не обращая внимания на глубокий снег. Лошади фыркали и тяжело дышали, но мы гнали их что есть мочи.

По мере приближения стало ясно, что бежит Фёдор. Он кричал что-то нечленораздельное, махал руками, явно в панике.

– Помогите! Помогите! – наконец донеслись до нас его слова. – Илья под лед провалился!

Сердце у меня екнуло. Если он провалился под лед…

– Где? – крикнул я, когда мы поравнялись с Фёдором.

– На мосту! – задыхаясь, ответил тот. – Хотел до кузни дойти, да на мосту поскользнулся! Я его из воды вытащил, в ангар затащил, а сам за вами побежал!

– Быстро к ангару! – приказал я, и мы помчались дальше.

У лесопилки царил переполох. Несколько мужиков сбились в кучу возле ангара, кто-то кричал, кто-то суетился. Я соскочил с лошади прямо на ходу.

– Где Илья? – рявкнул я, врываясь в ангар.

– Здесь, Егор Андреевич! – отозвался Семён, склонившийся над лежащим на соломе человеком.

Илья лежал неподвижно, завернутый в какие-то тряпки и одеяла, что нашлись в ангаре. Лицо у него было синюшное, губы посинели, зубы стучали так, что слышно было на весь ангар.

– Сколько он в воде был? – быстро спросил я у Фёдора.

– Минуты три, не больше, – ответил тот. – Я сразу его увидел, веревку кинул. Он держался за край льдины.

Хорошо. Три минуты в ледяной воде – это много, но не смертельно, если быстро принять меры.

– Кузница топится? – спросил я у Семёна.

– Нет, Егор Андреевич, сегодня еще не работали.

Черт. В кузнице было бы тепло, можно было бы быстро согреть человека. А в ангаре холодно, даже с одеялами толку мало.

– Ричард! – окликнул я. – Нужно срочно согревать пациента. В ангаре слишком холодно.

Ричард быстро осмотрел Илью и кивнул:

– Да, нужно тепло. И как можно быстрее.

Я лихорадочно думал. Баня! В деревне должна топиться баня.

– Семён! – крикнул я. – Топится сегодня баня?

– Топится, Егор Андреевич! – ответил тот. – Степан с утра затопил.

– Отлично! Помогайте, на лошадь его!

Я перекинул Илью, завернутого в одеяла, через круп своей лошади, придерживая одной рукой. Ричард вскочил на свою лошадь.

– За нами! – крикнул я мужикам и пустил коня галопом.

Дорога до деревни показалась бесконечной. Илья висел безвольным мешком, время от времени постанывая. Я чувствовал, как холод от его тела проникает сквозь одеяла. Нужно было спешить.

В деревне нас уже ждали – видимо, кто-то из мужиков прискакал раньше и поднял тревогу. Степан тоже уже стоял возле бани.

– В предбанник! – скомандовал я, соскакивая с лошади.

Мы внесли Илью в предбанник, где было значительно теплее. Подоспевшие мужики помогли уложить его на скамье.

– Давайте быстрее одежду снимать! – сказал Ричард.

– Правильно, – подтвердил я. – Всю мокрую одежду долой, и быстро!

Мужики принялись раздевать Илью. Одежда на нем была не просто мокрая – она была покрыта ледяной коркой.

Я взял большой кусок сухой грубой ткани и половину дал Ричарду:

– Растираем кожу! – приказал я. – Быстро и сильно!

Мы принялись энергично растирать Илью – я грудь и руки, Ричард ноги. Ткань была грубая, оставляла красные пятна на коже, но именно это и нужно было – стимулировать кровообращение.

– Зачем так грубо? – спросил Ричард, но не переставал выполнять мои указания.

– Нужно кровообращение восстановить, – объяснил я, не прекращая растирания. – И кожу высушить полностью. Каждая капля воды – это дополнительный холод.

Ричард кивнул и продолжил работу. Постепенно кожа Ильи начала розоветь – признак того, что кровь снова начинает нормально циркулировать.

Когда мы закончили растирание, я завернул Илью в сухие одеяла.

– Десять минут отдыха, – сказал я. – Пусть организм немного восстановится.

– Мужики! – крикнул я в сторону двери. – Водки принесите! Самой крепкой!

– Сейчас, Егор Андреевич! – отозвался кто-то, и через минуту Степан принес бутылку.

Пока Илья лежал в одеялах, я наблюдал за его состоянием. Дыхание было неровным, но становилось глубже. Лицо постепенно приобретало нормальный цвет.

– Как он? – тихо спросил Ричард.

– Лучше, – ответил я. – Но еще не все.

Когда прошло минут десять, я сказал мужикам:

– Несите его в парную, но на самую нижнюю полку. Нужно равномерное прогревание, а не перегрев.

Мы перенесли его в парную и уложили на полку. Здесь было значительно теплее, но не жарко – именно то, что нужно для постепенного согревания организма.

– Илья! – позвал я. – Илья, слышишь меня?

Он слабо застонал и приоткрыл глаза.

– Егор… Андреевич? – прошептал он.

– Да, это я, – ответил я с облегчением. – Как себя чувствуешь?

– Холодно… – прошептал он. – Очень холодно…

– Сейчас согреешься, – заверил я его. – Потерпи немного.

Я налил в кружку водки и поднес к его губам:

– Пей, – приказал я. – Для согрева.

Илья с трудом сделал несколько глотков. Водка была крепкая, обжигающая – именно то, что нужно для внутреннего согревания.

– Еще, – настаивал я. – Нужно изнутри согреться.

Когда он выпил половину кружки, я взял тряпку, смочил ее водкой и начал обтирать ему руки, ноги, грудь.

– Что вы делаете? – спросил Ричард.

– Спирт расширяет сосуды, – объяснил я. – Кровообращение улучшается. Плюс согревающий эффект.

Ричард внимательно наблюдал за процедурой, очевидно запоминая методику на будущее.

После обтирания спиртом мы перенесли Илью на среднюю полку – там было потеплее, но все еще не слишком жарко.

– Мужики! – крикнул я. – Чаю горячего заварите! Самого крепкого! И меду добавьте!

– Уже заваривают, Егор Андреевич! – отозвался Степан.

Постепенно Илья приходил в себя. Дрожь становилась меньше, дыхание ровнее. Он уже мог сидеть, опираясь на стену.

– Как дела? – спросил я. – Чувствуешь себя лучше?

– Да, – кивнул он, хотя голос еще был слабый. – Тепло уже. Спасибо, Егор Андреевич.

– Не благодари, – отмахнулся я. – Расскажи лучше, как это случилось?

Илья виновато опустил глаза:

– Хотел до кузницы дойти, там металл для гарды выбрать, да подскользнулся на мосту. На лед упал, а тот и проломился, и я в воду…

– Повезло, что Фёдор рядом был, – заметил Ричард.

– Да уж, – согласился Илья. – Если б не он, не видать бы мне белого света.

Тут в парную заглянул Степан с дымящейся кружкой:

– Чай готов, Егор Андреевич.

– Давай сюда, – сказал я, беря кружку. – Пей, Илья. Маленькими глотками, но много.

Горячий чай с медом делал свое дело. С каждым глотком Илья выглядел все лучше. Цвет лица становился нормальным, руки перестали дрожать.

– Ну что, думаю, кризис миновал, – сказал я Ричарду. – Парень выживет.

– Да, – согласился англичанин. – Вы очень грамотно действовали, Егор Андреевич.

Мы еще полчаса просидели в парной, пока Илья окончательно не согрелся. Потом проводили его в дом, укутали в теплые одеяла и напоили еще чаем.

– Сутки в постели, – строго сказал я. – И никаких походов на лесопилку. Понял?

– Понял, Егор Андреевич, – покорно кивнул Илья. – Как скажете.

Когда мы убедились, что с Ильей все в порядке, мы с Ричардом отправились по домам. День выдался напряженный, но все закончилось хорошо.

– Егор Андреевич, – сказал Ричард, когда мы ехали по деревне, – вы сегодня спасли человеку жизнь.

– Спасли мы вместе, – ответил я. – Один бы я не справился.

– Но знания-то ваши, – настаивал он. – Я бы растерялся, не знал бы, что делать.

– Теперь знаешь, – сказал я. – Запомни на будущее. Мало ли, еще пригодится.

Дома меня ждала встревоженная Машенька. Она уже слышала о происшествии и беспокоилась.

– Егорушка! – воскликнула она, обнимая меня. – Как там Илья? Жив?

– Жив и здоров, – успокоил я ее. – Испугался только. Завтра как новенький будет.

– Слава Богу, – перекрестилась она. – А то я уж думала, что случилось что-то страшное.

– Нет, солнышко, все хорошо, – сказал я, целуя ее в макушку. – Обошлось без потерь.