Текст книги "Воронцов. Перезагрузка. Книга 6 (СИ)"

Автор книги: Ян Громов

Соавторы: Ник Тарасов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Долговязый посмотрел на Ивана Дмитриевича так, словно тот был насекомым под стеклом.

– Вань, ты понимаешь, что нам просто нужна эта жидкость? – в его голосе прозвучали нотки стали.

– Понимаю, – тихо ответил Иван Дмитриевич, отводя взгляд к окну.

– Тогда почему она до сих пор не у нас? – долговязый постучал пальцами по столу, и этот звук отдавался в тишине кабинета, как удары молотка.

Иван Дмитриевич сжал руки в кулаки, так что побелели костяшки пальцев.

– Информацию об этой операции мне доложили буквально позавчера. И, насколько я знаю, только сегодня вы прибыли в Тулу.

Долговязый подошёл вплотную к Ивану Дмитриевичу, нависая над ним, как грозовая туча.

– Так почему ты ещё здесь? Почему тут стою я, а не этот Егор Воронцов? – его голос упал до шёпота, но от этого стал ещё страшнее. – Тащи его сюда! В допросную, в пыточную, и чтоб мы знали этот рецепт!

Иван Дмитриевич покачал головой, медленно, словно размышляя, сколько ему осталось жить после таких слов.

– Вы знаете, он сюда не приедет, – произнёс он с неожиданным спокойствием. – Уже пробовал. Нужно ехать к нему. Слишком горд. Да и опаслив.

Долговязый расхохотался, но смех его был подобен скрежету металла по стеклу.

– Опаслив? Да что он может против воли государевой? Против Тайной канцелярии? – он понизил голос до свистящего шёпота. – Я сказал – делайте, что хотите, но нужна эта жидкость.

Последние слова прозвучали как приговор. Иван Дмитриевич побледнел, понимая, что если Егор Воронцов не захочет делиться рецептом, то он его не получит.

Пока долговязый раздражённо расхаживал по кабинету, Иван Дмитриевич подошёл к окну и выглянул из него. Солнечный свет, пробившийся в этот самый миг сквозь серые облака, на мгновение ослепил его, и он прищурился, вглядываясь в фигуры прохожих на улице. И вдруг замер, не веря своим глазам. По мощёной дороге, словно материализовавшись из его мыслей, шёл не кто иной, как сам Егор Андреевич Воронцов.

– На ловца и зверь бежит, – пробормотал Иван Дмитриевич.

Глава 5

Он обернулся к долговязому, который теперь листал какие-то бумаги на столе, и неуверенно произнёс:

– Кажется, судьба сама идёт нам навстречу. Егор Андреевич только что прошёл мимо окон.

Долговязый застыл, словно громом поражённый, затем медленно повернулся к Ивану Дмитриевичу и на его лице расплылась улыбка, от которой у Ивана Дмитриевича похолодела кровь.

– Вот и славно, – проговорил собеседник, потирая руки. – Значит, провидение на нашей стороне. Немедленно пошли за ним людей.

Иван Дмитриевич замялся, теребя манжет рукава.

– Возможно… возможно, стоит попробовать договориться с ним по-хорошему?

Мужчина презрительно фыркнул.

– По-хорошему, говоришь? – он подошёл к окну и тоже выглянул на улицу. – Хорошо, попробуй свой подход. Даю тебе пару часов. Если не выйдет – мои люди заберут его.

Иван Дмитриевич поклонился и поспешил к двери, но остановился, услышав холодный голос за спиной:

– И помни, Ваня, эта жидкость нужна не мне. Она нужна России. А значит, я получу её любой ценой.

– Понимаю, Ваше превосходительство, – ответил Иван Дмитриевич, не оборачиваясь.

На улице было свежо после недавнего дождя. Иван Дмитриевич быстро шёл по мокрой брусчатке, стараясь не потерять из виду высокую фигуру Егора Андреевича. Тот шагал неспешно, изредка останавливаясь у витрин лавок, словно что-то высматривая.

Догнав его у дверей книжной лавки, чуть запыхавшись, окликнул его:

– Егор Андреевич! Какая неожиданная встреча!

Воронцов обернулся, и в его глазах мелькнуло то ли удивление, то ли настороженность, но тут же скрылось за маской вежливого интереса.

– Иван Дмитриевич, – кивнул Воронцов. – Действительно, неожиданная.

– Позвольте пригласить вас на чашку чая, – предложил Иван Дмитриевич, указывая на трактир через дорогу. – Нам есть о чём поговорить.

* * *

В приподнятом настроении я шёл от ювелира и думал о том, что еще неплохо было бы попасть к кузнецу. А еще о том, что Захар уже должен был снять комнаты. Я очень надеялся, что он уже заказал еды, много еды – со всей этой скачкой мы лишь на ходу перекусили, и сейчас желудок напоминал о себе настойчивым урчанием. Хотелось чего-нибудь сытного, горячего, чтобы после долгого дня усталость как рукой сняло. Может, наваристых щей с мясом… От этих мыслей во рту собиралась слюна, и я невольно ускорил шаг.

По дороге прокручивал в голове план действий. Если ювелир сделает всё так, как и обещал, к завтрашнему вечеру, то послезавтра утром можно уже будет выезжать обратно. Дела складывались неплохо, даже очень неплохо. Иглы для шприцов заказаны, и ювелир, кажется, понял, чего я от него хочу. Пусть он и не знает, для чего на самом деле нужны эти иглы, но я чувствовал – сделает их как надо.

Завтра, как раз ближе к обеду, нужно будет встретить Фому с ребятами. Они приедут на телегах с товаром. Надо будет проследить, чтобы всё разгрузили аккуратно, особенно стекло – оно и так в дороге могло потрескаться. Да и фарфор требует бережного обращения. Как раз всё успею, если правильно распланировать время.

На миг я представил, как вернусь в Уваровку с иглами для шприцев. Как Ричард сперва недоверчиво покрутит их в руках, а потом восхищённо присвистнет.

Так, проходя неспешно по узкой улочке, я вдруг почувствовал прожигающий затылок взгляд. Аж остановился.

Я медленно обернулся, уже догадываясь, кто это будет.

И точно – Иван Дмитриевич. Он был в нескольких шагах позади, чуть запыхавшийся, как будто ему пришлось или догонять меня, или быстро откуда-то выбегать. Камзол его был расстёгнут у горла, а на лбу блестели капельки пота, несмотря на вечернюю прохладу. И взгляд, его взгляд выражал какое-то нетерпение, смешанное с плохо скрываемым любопытством. Он смотрел на меня так, словно я был редкой птицей, которую ему наконец-то удалось выследить и рассмотреть вблизи.

Увидев, что я остановился и смотрю на него, он притормозил и аж руками взмахнул, словно отгоняя от себя мысль, что преследовал меня.

– Егор Андреевич! Какая неожиданная встреча! – воскликнул он с нарочитым удивлением, которое даже слепому показалось бы фальшивым.

«Быстро же он узнал, что я в городе, – подумал я, разглядывая его. – Видать, глаза и уши везде расставлены».

Я ведь ему обещал, что загляну к нему, вспомнилось вдруг. Видимо, решил не дожидаться, когда я сам соберусь, и выследил меня.

Он кивнул мне, и я ответил ему таким же кивком в приветствии.

– Да, действительно неожиданная, – сказал я, чуть растягивая слова, давая понять, что в эту «неожиданность» верю примерно так же, как в то, что коровы летают.

К моему удивлению, Иван Дмитриевич протянул руку для рукопожатия. Крепко пожав её, я взглянул на него, ожидая, что он скажет.

Помимо того, что у меня было такое стойкое чувство… его взгляд, то, как он стоял, как теребил пуговицу на камзоле, как переминался с ноги на ногу – всё говорило о том, что ему определённо от меня что-то нужно. И даже мне казалось, что срочно, неотложно.

Иван Дмитриевич неожиданно посмотрел мне за спину, словно проверяя, нет ли там кого ещё, кто мог бы нас подслушать. Затем, улыбнувшись той особой улыбкой, которую приберегают для важных просьб, сказал:

– А позвольте вас пригласить на чашечку чая, – и указал на трактир через дорогу, небольшое двухэтажное здание с вывеской, на которой был нарисован пузатый самовар. – Нам есть о чём поговорить.

Его голос звучал почти умоляюще, хотя он и пытался придать ему непринуждённость. Видно было, что разговор этот крайне важен для него.

Я улыбнулся и решил не мучить человека:

– Позволю, – кивнул я, – только ответьте, насколько это срочно?

– Срочно, – выпалил Иван Дмитриевич, и его пальцы снова начали теребить пуговицу на камзоле.

– Прям горит? Кто-то умирает? – спросил я, слегка приподняв бровь.

– Нет, что вы, Егор Андреевич, – он слегка отступил, словно мои слова его толкнули. – Но…

– Тогда, быть может, давайте через кузнеца? – предложил я, глядя на небо, где солнце уже почти скрылось за крышами домов. – У меня к нему есть заказ, а уже вечер скоро, чтоб тот домой не ушёл. Хотелось бы заказ успеть сделать, а то у меня сроки поджимают немного.

На лице Ивана Дмитриевича отразилась целая гамма чувств – от разочарования до нетерпения, и на миг мне даже показалось, что он сейчас топнет ногой, как капризный ребёнок, которому не купили леденец.

– Так у меня тоже дело не терпит долгих отлагательств, – сказал он с нажимом, почти обиженно.

Но потом, видимо, взвесив все за и против, склонил голову набок и, словно решившись на что-то, всё же добавил, махнув рукой:

– Ладно, пойдёмте к кузнецу. Надеюсь, вы не против, что я составлю вам компанию?

Вопрос был задан таким тоном, что отказать было невозможно. Да я и не собирался отказывать. Что бы ни задумал Иван Дмитриевич, мне было любопытно узнать, что это за дело такое срочное.

– Да нет, что вы, Иван Дмитриевич. Держать какие-то от вас секреты себе дороже, – прищурился я, чувствуя, как напряжение между нами слегка ослабевает.

Мы молча двинулись в сторону кузницы. Я всё это время пытался угадать, зачем я ему так срочно понадобился, перебирая в голове разные варианты. Впрочем, пока никаких убедительных выводов так и не сделал.

Иван Дмитриевич шагал рядом, время от времени поглядывая на меня с каким-то странным выражением лица, словно хотел что-то сказать, но в последний момент передумывал. Я же старался не подавать виду, что вижу его состояние.

Дойдя до кузницы, я увидел кузнеца, который уже выходил из здания. Узнав меня, он широко улыбнулся и протянул руку, здороваясь. Ивану Дмитриевичу же просто кивнул – тоже знакомы, понял я.

– Добрый день, Савелий Кузьмич, – я крепко пожал его мозолистую ладонь, чувствуя, как моя рука почти теряется в его огромной пятерне.

– И вам не хворать, – прогудел кузнец, окидывая нас обоих внимательным взглядом.

– Есть у меня к вам дело, Савелий Кузьмич, – сказал я, сразу переходя к сути, не желая тратить время на пустые разговоры.

Тот на меня посмотрел, сначала с удивлением, потом понимающе улыбнулся, обнажив несколько щербин в зубах.

– Ну, давайте. Удивляйте очередной выдумкой, – хохотнул он. – Только скажу по правде, сегодня уже ничего делать не буду, домой собираюсь.

– Да вы лишь бы заказ приняли, – отмахнулся я, чувствуя, как нетерпение нарастает внутри. – А там уже как получится. Я послезавтра с утра домой планирую возвращаться. По крайней мере, планировал.

Я многозначительно бросил взгляд на Ивана Дмитриевича и продолжил:

– А сейчас вот даже не знаю, как получится…

Тот сделал вид, что это его не касается, с преувеличенным интересом разглядывая кирпичную кладку на кузнице, будто впервые видел эти закопчённые стены. Однако я заметил, как он слегка повел бровью.

Савелий Кузьмич всё это время на меня смотрел вопросительно, склонив голову немного набок. Его густые брови сошлись на переносице, образуя сплошную линию.

– Ну? – подтолкнул он меня к продолжению. – Что за диковину на этот раз придумали?

И я выпалил:

– Мне нужен… – на секунду запнулся, подбирая слова, – один механизм.

– Что за механизм? – кузнец почесал бороду.

– Нужно, чтобы вы сделали пневмодвигатель, – произнёс я, наблюдая за реакцией.

В этот момент у кузнеца глаза полезли на лоб, а брови взметнулись вверх, как будто пытались улететь с его лица.

– Как вы сказали? Пнев… что? – он растерянно посмотрел на Ивана Дмитриевича, ища поддержки или объяснения, но тот лишь пожал плечами, всем своим видом показывая, что тоже слышит об этом впервые.

Я достал пять листов бумаги, где еще дома всё детально зарисовал и сделал подписи. Я разгладил листы ладонью и сложил в стопку, готовясь представить свою идею.

– Давайте для начала я покажу и заодно расскажу принцип действия. Чтобы вам было понятнее, что нужно сделать.

Мы зашли в кузницу, и я разложил все листы бумаги в порядке сборки на большом столе, заваленном инструментами и металлическими обрезками. Пришлось немного потеснить молоток и несколько зубил, чтобы освободить место.

– Смотрите, – я указал на деталь, где должен был крепиться шланг, чувствуя, как волнение от предстоящего объяснения смешивается с энтузиазмом. – Вот здесь я прикреплю шланг, через который будет подаваться сжатый воздух.

Кузнец наклонился над чертежами, щуря глаза и пытаясь разобраться в моих набросках. Иван Дмитриевич старался держаться чуть в стороне, как будто боялся быть втянутым в этот разговор, но его лицо выражало нескрываемый интерес.

– Дальше, – я продолжил, водя пальцем по бумаге, – воздух будет подаваться в разные стороны поршня, заставляя его двигаться вперёд-назад.

Я на секунду прервался, чтобы убедиться, что кузнец следит за моей мыслью. Его напряжённый взгляд говорил о том, что он пытается понять, но многое пока ускользает от его понимания.

Показывая всё это на рисунке, я продолжил с возрастающим воодушевлением:

– Это возвратно-поступательное движение через кривошипно-шатунный механизм преобразуется во вращение вала. Видите, вот здесь, – я постучал пальцем по листу, где был изображён шатун, соединённый с коленвалом, – движение поршня передаётся на вал, заставляя его вращаться.

Савелий Кузьмич багровел и хмурился с каждым моим словом. Его лицо, теперь выражало смесь недоумения, недоверия и какого-то странного беспокойства. Капли пота стекали по его вискам, но он, казалось, не замечал их, полностью поглощённый моими объяснениями.

– Погодите-ка, Егор Андреевич, – прервал он меня, выпрямляясь и вытирая руки о фартук. – Вы хотите сказать, что этот… как его… пневмодрыгатель…

– Пневмодвигатель, – поправил я его, стараясь не выказывать нетерпения.

– Да-да, он самый. Так вот, он будет работать на воздухе? Без угля, без дров, без… – он замялся, подыскивая слова, – без всего привычного?

– Именно так, – кивнул я с некоторой гордостью. – Только представьте: никакого дыма, никакой копоти, никакого пепла. Только чистый воздух, сжатый до определённого давления.

Иван Дмитриевич, до этого молчавший, вдруг подал голос:

– А где ж его брать, этот сжатый воздух? – спросил он с нескрываемым скептицизмом. – С неба, что ли, ловить?

Я повернулся к нему, готовый объяснить и этот аспект моего изобретения.

– Для этого нужен компрессор, – начал я, но, заметив их растерянные взгляды, поспешил уточнить: – Это такое устройство, которое сжимает воздух. Его можно привести в действие разными способами: от ручного привода до использования силы воды, если поблизости есть река.

Кузнец почесал затылок. Его взгляд постепенно прояснялся, как будто он начинал понимать общую концепцию.

– И что же это ваше устройство сможет делать? Какой от него прок? – медленно произнёс он.

– О, самый разнообразный, – оживился я, чувствуя, что лёд недоверия начинает таять. – Представьте себе механизм, который может приводить в движение другие механизмы. Без лошадей, без воды, без пара. Только сжатый воздух и простой принцип действия.

Я снова указал на чертежи, где подробно изобразил все детали.

– Вот здесь, смотрите, поршень движется в цилиндре. А здесь… – я перевернул лист, показывая следующую схему, – мы можем присоединить к валу что угодно: от простого колеса до сложного станка.

Савелий Кузьмич медленно кивнул, его взгляд стал задумчивым.

– Занятная штуковина, – пробормотал он, наклоняясь ближе к чертежам. – Но сдаётся мне, что работать она не будет. Воздух – он же не твёрдый, как может он что-то толкать?

– А вы когда-нибудь надували мех? – спросил я, улыбаясь. – Помните, какой он становится упругий? Или вспомните, как ветер может сорвать крышу с дома. Воздух, когда он под давлением, обладает огромной силой.

Кузнец хмыкнул, видимо, признавая правоту моих слов. Он ещё раз внимательно изучил чертежи, водя по ним своим пальцем.

– Ладно, – наконец произнёс он с тяжёлым вздохом. – Допустим, я возьмусь за этот ваш… двигатель. Но учтите, такую диковинку я никогда не делал. Могу и напортачить.

– Я уверен, что с вашим мастерством всё получится отлично, – подбодрил я его, чувствуя, как внутри разливается тепло от предвкушения успеха. – К тому же, я помогу советом, если возникнут вопросы.

Иван Дмитриевич, всё это время молчавший, вдруг шагнул вперёд и положил руку мне на плечо.

– А не боитесь, что ваша затея может привести к… непредвиденным последствиям? – спросил он тихо, но в его голосе явственно слышалась тревога.

Я посмотрел ему прямо в глаза, понимая, что он имеет в виду.

– Любое изобретение несёт в себе риск, Иван Дмитриевич, – ответил я спокойно. – Но прогресс невозможен без смелости и готовности к переменам.

Кузнец переводил взгляд с меня на Ивана Дмитриевича и обратно, чувствуя, что между нами происходит какой-то невысказанный диалог.

– Так, – прервал он затянувшееся молчание, – когда начинаем? И, главное, сколько времени у нас на это всё?

– Чем раньше, тем лучше, – ответил я, собирая чертежи и складывая их аккуратной стопкой. – А времени… – я бросил быстрый взгляд на Ивана Дмитриевича, – ну как сделаете – так и будет, но конечно, хочется, чтоб побыстрее.

– Мне бы чуть подробнее получить объяснения, Егор Андреевич, – сказал кузнец, посмотрев на меня.

Я кивнул и продолжил:

– Сначала вам нужно сделать цилиндр, – стал показывать на рисунке, водя пальцем по аккуратно прорисованным линиям.

Кузнец наклонился, щуря глаза и вглядываясь в чертёж.

– Из чего? – спросил он, почёсывая затылок.

– Из железа его нужно выковать или отлить, не знаю, – я на секунду задумался, прикидывая варианты. – Из бронзы, конечно, если есть возможность, это было бы идеально…

Иван Дмитриевич, стоявший чуть в стороне, подал голос:

– Бронза-то нынче дорога, Егор Андреевич. Да и где её взять в таком количестве?

Я отмахнулся:

– Это всего лишь пожелание. Железо тоже подойдёт, если хорошо обработать.

Савелий Кузьмич задумчиво потёр бороду.

– Железо у меня есть. А вот с бронзой сложнее будет, – он всё ещё разглядывал чертежи с явным интересом, но и с некоторым недоверием. – Это если отливать, то форма нужна. Её же в точности продумать нужно.

– Да, нужна форма, я не подготовился в этом плане, – признался я, немного досадуя на себя за такую оплошность. Торопился, как всегда. – Но очень важно, чтобы внутренняя поверхность была максимально гладкой. Её нужно будет отшлифовать камнем. Либо же кожей с абразивом.

Кузнец кивнул, это было ему понятно. Потом он несколько минут всматривался в схему, словно пытаясь проникнуть в самую суть изобретения, понять его душу, если у механизмов может быть душа.

В кузнице стало заметно темнее. Савелий Кузьмич зажёг масляный светильник, подвешенный над рабочим столом, и желтоватый свет заиграл на металлических поверхностях инструментов.

Кузнец очень часто переспрашивал, показывая пальцем то там, то тут:

– А это что за трубка? А здесь какой зазор должен быть? А эта штуковина к чему крепится?

Я терпеливо повторял одно и то же, заходя с разных сторон, подбирая разные слова и сравнения, чтобы объяснить принцип работы устройства человеку, никогда не видевшему ничего подобного. Время от времени я бросал взгляд на Ивана Дмитриевича, который переминался с ноги на ногу, явно желая поскорее перейти к тому делу, ради которого он меня искал, но не решаясь прервать наш с кузнецом разговор.

В итоге, спустя минут десять объяснений, наполненных терпеливыми повторениями и уточнениями, он понимающе кивнул, и в его глазах промелькнул огонёк признания:

– Так что ж не сделать-то? Сделаю, конечно, Егор Андреевич, – он даже слегка прихлопнул ладонью по столу, словно скрепляя наш договор.

– Это ещё не всё, это только начало, – улыбнулся я, переворачивая страницу с чертежами.

– Дальше же нужно будет сделать поршень, – я провёл пальцем по следующему рисунку, где был изображён цилиндрический предмет с характерными выступами.

– А из чего его сделать, Егор Андреевич? – спросил кузнец, наморщив лоб.

– Можно из металла, но и из твёрдого дерева, дуба, например, тоже пойдет, – ответил я, мысленно перебирая доступные материалы.

Я вспомнил, что некоторые механики даже в двигателе внутреннего сгорания на мотоциклы делали поршни из дуба. Правда, его надолго не хватало, он перегорал, но как материал дуб подходил для моего случая идеально – прочный, но при этом достаточно лёгкий и поддающийся точной обработке.

– Нужно сделать деревянную болванку. Она должна быть идеально подогнанная по диаметру цилиндра, – я снова показал на предыдущий рисунок, соединяя детали воедино в воображении собеседников. – А для уплотнения на поршень нужно набить кожаные манжеты. Ну, колечки такие из кожи сделать, которые под давлением раздадутся и не дадут воздуху просачиваться дальше.

Кузнец задумчиво покивал головой.

– Хорошо, – я показал на следующий рисунок, где была изображена сложная система трубок и клапанов. – Дальше идёт система распределения воздуха. – Так, называемый золотник – это, можно сказать, мозг двигателя, – я поднял указательный палец, делая акцент на важности этой детали. – Это самый сложный узел. Нужно механически согласовать подачу воздуха с положением поршня.

Я стал показывать пальцем по схеме, где так и было подписано «простой золотниковый механизм». Капля пота скатилась по моему виску – в кузнице было жарко, несмотря на то, что горн давно потух. Или это было волнение от предвкушения того, как мой замысел будет воплощён в металле и дереве?

Дождавшись, пока кузнец оторвёт взгляд от схемы и посмотрит на меня, я продолжил:

– Он представляет собой полый ящик, золотниковую коробку с некой заслонкой, которая будет открываться и закрываться. Это и есть золотник. Он же соединяется с валом двигателя через эксцентрик…

– Через что? – переспросил кузнец, явно озадаченный незнакомым термином.

При этом Иван Дмитриевич, который всё это время стоял сбоку, напряжённо вслушиваясь в наш разговор, тоже вытаращил глаза, словно услышал какое-то заклинание или магическое слово.

– Эксцентрик, – повторил я, стараясь говорить как можно более понятно. – Смещённый такой колпачок.

Я заметил, что оба моих собеседника всё ещё смотрят на меня с непониманием, и решил зайти с другой стороны:

– Смотрите, – я взял кусочек угля и нарисовал на свободном участке стола круг. – Вот это вал, который вращается. А теперь представьте, что на этом валу есть выступ, – я пририсовал небольшой бугорок на окружности. – Когда вал крутится, этот выступ то поднимается, то опускается. И если к нему что-то прикрепить, то это что-то будет двигаться вверх-вниз.

Кузнец медленно кивнул, начиная понимать:

– А, вроде как в водяной мельнице жернова крутятся?

– Похоже, только наоборот, – подтвердил я, радуясь проблеску понимания. – Там вода вращает колесо, а здесь вращение вала двигает другие детали.

Я продолжал указывать на рисунок:

– При вращении вала эксцентрик двигает золотник, который поочерёдно подводит сжатый воздух то к одной, то к другой стороне поршня и открывает отверстие для выхлопа.

Тут у Савелия Кузьмича глаза вообще, казалось, выше лба поднялись. Его лицо выражало смесь удивления, недоверия и зарождающегося понимания. Он даже рот приоткрыл, но не произнёс ни слова, только хлопал глазами, пытаясь уложить в голове всю эту новую информацию.

Я пошёл по кругу объяснять ещё раз, а потом ещё и ещё, и, что было удивительно, – буквально с третьего раза он всё понял, причём досконально.

– А знаете, Егор Андреевич, – произнёс он, почёсывая бороду, – ведь это может сработать. Правда может!

– Конечно, сработает, – уверенно кивнул я. – В этом даже сомневаться не стоит.

– Ну, раз тут немного понятно, пойдём дальше, – я выдохнул с облегчением, радуясь, что хотя бы первая часть моих объяснений дошла до кузнеца.

Показывал пальцем на следующую схему, где был изображён механизм со множеством деталей. Чертёж я выполнил тщательно, стараясь передать все пропорции и соединения. Несколько ночей провёл при свечах, вычерчивая каждую линию, каждый изгиб металла, который предстояло создать Савелию Кузьмичу.

– Кривошипно-шатунный механизм, – произнёс я с особым вниманием, словно это были священные слова. – Нужны прочные кованые железные детали.

Я указал пальцем на центральный элемент схемы:

– Вал, – затем палец переместился к длинной детали, соединяющей вал с поршнем, – шатун, – и наконец, к изогнутой части вала, – кривошип, колено.

Савелий Кузьмич наклонился так низко над столом, что его борода почти касалась чертежей.

– Все соединения нужно сделать на прочных металлических втулках, которые потом будем смазывать салом, – продолжал я. – Это критически важно для долговечности всей конструкции.

Иван Дмитриевич, который до этого момента пытался держаться немного в стороне, придвинулся ближе, не скрывая своего интереса.

– И это всё должно крутиться без остановки? – спросил он с лёгким недоверием в голосе.

– Именно так, – кивнул я. – Пока подаётся сжатый воздух, механизм будет работать безостановочно.

Каждый элемент был зарисован мною в разрезе и в целом, да ещё и с разных сторон.

Савелий Кузьмич несколько раз просмотрел схемы, пытался переложить листики, как ему удобно, но я покачал головой:

– Нет, именно в таком порядке стоит всё и делать, – сказал я твёрдо, но без нажима. – Иначе потом могут возникнуть сложности при сборке.

Кузнец, привыкший доверять своему опыту и интуиции, поначалу нахмурился, но потом уступил, признавая мою логику. Его мозолистые пальцы аккуратно вернули листы в первоначальный порядок.

И только после обсуждения каждой детали кузнец кивнул, что сделает. А сам, посмотрев на меня внимательным взглядом, спросил:

– А только вот скажите мне, Егор Андреевич, а как всё это будет работать и для чего?

Я выпрямился, чувствуя лёгкую усталость от долгого стояния в наклоне над столом, и объяснил ему, как смог:

– Вот сюда, – я указал на входное отверстие в золотниковой коробке, – будет подаваться сжатый воздух по трубке в золотниковую коробку.

Кузнец внимательно слушал, а Иван Дмитриевич даже стал заглядывать через плечо, прислушиваясь к моим объяснениям.

– Золотник, управляемый эксцентриком по валу, направляет воздух, например, в переднюю часть цилиндра, – я рисовал в воздухе руками, показывая движение потока. – Давление воздуха будет толкать поршень, а через шатун и кривошип это движение превратится во вращение вала.

Я снова указал на схему:

– Вот здесь, когда поршень доходит почти до конца, эксцентрик сдвигает золотник. Он прикрывает доступ воздуха спереди и открывает его сзади поршня, одновременно открывая выпускное отверстие спереди. До этого момента понятно?

Савелий Кузьмич снова пальцами провёл по рисункам, где были нарисованы соответствующие детали, призадумался, явно что-то представив у себя в голове, и кивнул:

– Да, всё сходится. Хитро придумано, – в его голосе прозвучало уважение.

Я продолжил объяснение, чувствуя воодушевление от того, что меня понимают:

– Дальше вот здесь воздух будет давить на поршень сзади, толкая его вперёд, а отработанный воздух спереди выходит в атмосферу с характерным звуком.

Я изобразил руками движение поршня вперёд-назад, а потом добавил звуковой эффект:

– Пшш-пшш, примерно так это будет звучать.

Иван Дмитриевич невольно улыбнулся моему энтузиазму, хотя тут же попытался вернуть себе серьёзное выражение лица.

– И так цикл будет повторяться раз за разом. Соответственно, сжатый воздух преобразуется в механическое вращение с помощью вот этих всех деталей, – я обвёл рукой весь чертёж. – Когда мы их соберём, сжатый воздух будет толкать поршень туда-сюда, туда-сюда, – мои руки изобразили возвратно-поступательное движение, – и он будет вращать вал. Уже дальше движение вала можно использовать для своих нужд.

Кузнец немножко завис, осмысливая всю информацию. В кузнице воцарилась тишина.

Я выдержал паузу и добавил:

– И таких мне нужно сделать три или четыре изделия.

– Ох, ё-ё, – выдавил из себя Савелий Кузьмич, почесав затылок. Его лицо вытянулось.

Он помолчал, словно взвешивая все за и против, а потом добавил:

– Сделаю, Егор Андреевич, но при одном условии, – он поднял указательный палец, – вы покажете, как всё это будет работать, – выдохнул он, явно представляя себе это удивительное зрелище.

Я кивнул и сказал:

– Да, без проблем. Приезжайте в гости, в Уваровку, обязательно покажу.

Савелий Кузьмич призадумался. А Иван Дмитриевич, который даже дышал через раз, боясь что-то пропустить, когда я объяснял Савелию Кузьмичу, лишь хмыкнул и произнёс с притворной строгостью:

– А вот знаете, Егор Андреевич, переманивать наших лучших мастеров – это нехорошо.

В этот момент мы все дружно рассмеялись, и напряжение, которое незаметно накопилось за время нашего разговора, растворилось в этом смехе.