Текст книги "Оракул (СИ)"

Автор книги: Яков Барр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– Или из-под камня вылез.

– Или так, – пожал плечами Михельсон. – Ладно, время позднее. Ты бумаги изучай. Все подробности там. И еще одно: Предводителю еще не сообщили. Надеются на лучшее.

– Это очень, очень, очень глупо! – прокомментировал я.

– А то я не знаю! – вздохнул гэбэшник. – Но так судья решил. А я пока активно вмешиваться не желаю. Активнее, чем тебя позвать, конечно. Помоги, охотник, в долгу не останусь. Да и связи в высшем свете тебе не помешают.

Конечно же папку я забрал. Близилась ночь, я хотел вернуться на дачу, и там в тихом семейном кругу изучить дело. Проезжая по городу, я по привычке сканировал пространство в поисках беспорядков, которые позволят мне восстановить справедливость и заодно пополнить запасы ликвора. Нарышкин вовсе не замечал трагедию девушки Светланы, ел, пил и веселился, наслаждаясь теплым летним вечером.

Беззвучный крик о помощи донесся до меня уже на выезде. Проехав на сигнал, я попал в неожиданно мрачный район. Такие трущобы более подходили запущенному Гречину, а не эталонному Нарышкину.

Я припарковался в темном переулке, забрал из багажника катану, прошел дальше вглубь скверного места. Какое-то время я блуждал по лабиринту, тревожил меня только скверный запах, но вскоре примерно в том же направлении, откуда доносился сигнал бедствия, послышались аккорды металлического рока. Так-то я рок-музыку люблю, но не в таком бездарном исполнении. Ну или акустика трущоб губила мелодию.

Преодолев еще пару сотен метров, я вышел к квадратной коробке, почти правильному кубу в три этажа из грязно-серого кирпича, разрисованного неумелыми граффити. Рок-клуб по-нарышкински.

Глава 3

Клуб назывался «Саби нойзу», весьма психоделическое имя, переводилось с японского как «Шум ржавчины». У хозяина или его пиарщиков было специфическое чувство юмора. Хотя, я сильно сомневаюсь, что кто-то из завсегдатаев клуба мог оценить иронию.

Музыка, разумеется, доносилась из клуба, а откуда же еще? Но сигнал, кричащий о беде, вел меня в сторону. Обойдя клуб, я вышел в сквер, столь же грязный и запущенный, как и все в этом ржавом районе. К толстому тополю в центре прижался спиной растрёпанный парень лет восемнадцати, судорожно сжимавший катану, и я издали видел, какого скверного качества этот меч.

На парня наскакивали два шустрика в косухах с многочисленными заклепками. Они тоже размахивали катанами, возможно, не такими скверными, как у их жертвы, но тоже дрянными. Пока особого вреда никто никому не нанес, хотя у страдальца уже пострадал рукав на левом плече. Одет бедняга был в кожаную крутку, но цивильную, менее колоритную, чем у его противников. От нападавших несло хищником также, как от покойного Никиты Филимонова. Я даже подумал, что, наверное, так и жилось бедному Андрею Васнецову, запертому в универе с молодыми, пробующими на нем свои зубки, волчатами.

И хотя я уже свел счеты с обидчиками Васнецова, я почувствовал непреодолимое желание обучить этих волчат чему-то полезному. Например, хорошим манерам.

В любом случае, двое на одного – совсем нечестно, так что я со спокойной совестью вмешался. Менять облик я не стал, разборка явно дворянская, а стало быть, и судить происходящее следует аристократу Васнецову. Сперва, демонстративно не обращая внимания на агрессивных щенков, я спросил у жертвы:

– Как тебя зовут?

– Паша, – начал парень дрожащим голосом, но взял себя в руки и поправился гораздо тверже, – Павел Вязников.

– Эй, – один из волчат махнул мечом в мою сторону, – это тебя не касается, чеши, куда шел.

Я поднял ладонь, демонстрируя общепринятый жест «подожди, дойдет и до тебя очередь».

– Ты как, Вязников? – я дружески положил руку ему на плечо.

– Все хорошо, – Вязников упрямо задрал подбородок.

Теперь я обернулся к волчатам.

– Что здесь происходит, господа?

– Сказали тебе, придурок, вали! – огрызнулся первый волчонок.

Второй сделал шаг вперед и улыбнулся почти дружелюбно.

– Дуэль у нас, милостивый государь. И простите моего друга за его манеры, но он прав, это действительно наше дело.

– Дуэль? – я удивленно поднял брови. – Так вы, господа, дворяне? Хорошо бы, если так, а иначе это нападение простолюдинов на аристократа, что безусловно является тяжким преступлением.

– Да ты обурел, дебил? – взорвался первый волчонок, второй же закатил глаза.

– Витя, погоди! – Он отодвинул приятеля себе за спину. – Безусловно, мы дворяне, милостивый государь. И ссора с Вязниковым – дело нашей с ним чести. Я прошу вас не вмешиваться.

– Раз уж мы все тут – аристократы, – попросил я любезно, – не изволите ли представиться, как и велят приличия благородным людям.

– А ты-то кто? – вякнул первый волчонок из-за спины второго.

– Я первый спросил. Впрочем, мне скрывать нечего, меня зовут Андрей Васнецов. Теперь же я могу услышать ваши имена?

– Меня зовут Николай Коржин, а он – Виктор Вронский.

– В чем причина ваших разногласий?

– Мне его рожа не нравится! – Витя снова попытался выйти на первый план.

– Вряд ли это достойная причина для дуэли. Да и место выбрано неудачно, в Нарышкине же существует специальная дуэльная площадка. Я это знаю точно, поскольку сам ею пользовался.

– Ничего, мы по-простому, – ухмыльнулся Витя. Сейчас мы быстренько научим этого баклана хороши манерам и вернемся на концерт. Не бойся, Васильков, или как тебя там, мы его не убьем, просто повоспитываем.

– Кто из вас двоих вызвал господина Вязникова на дуэль, а кто согласился быть секундантом?

– Вронский вызвал, а я секундант, – Коржин помрачнел, тихое, но веселое приключение перерастало в серьезный конфликт при свидетелях.

– А разве секунданты сами участвуют в поединке?

– В нашем – участвуют! – буркнул Вронский.

– Но я почему-то не вижу секунданта Вязникова.

– Не положено ему, – Вронский терял на глазах былой энтузиазм.

– Вы слишком вольно трактуете дуэльный кодекс, господа! По мне, так вы задумали убийство.

– Да никто никого не убьет! – задергался Вронский.

– У нас дуэль! А вы, уважаемый, не имеете к ней никакого отношения! – Коржин испробовал последнюю жалкую попытку взять дело под контроль.

– Павел, – обратился я к жертве. – Вы не возражаете, если я возьму на себя обязанность секунданта?

– Я не… Спасибо!

– Вот и славно.

– Васнецов, Васнецов, – наморщил лоб Коржин. – Знакомое имя. Тройная дуэль?

– Совершенно верно. Ну раз мы все выяснили, пора приступит к делу. Ан гард, господа.

Я обнажил катану, которую до сих пор скрывал с помощью ликвора. Студиозы оказались фехтовальщиками куда худшими, чем те же Филимонов с Ерофеевым. Я позволил себе немного развлечься, располосовал им пафосные рокерские куртки, оставив на теле неглубокие, но кровоточащие разрезы. И только после этого я перерубил их клинки один за другим, мечи у горе-дуэлянтов были куда хуже Никитиного.

– Вот и все. Предлагаю вам господа немедленно обратиться за медицинской помощью, иначе вы истечете кровью. И будьте уверены, как секундант господина Вязникова я обязательно расскажу о нарушениях дуэльного кодекса распорядителю Бобровскому.

– Ты чо, стукач? – ощерился Витя.

– Ты чо, дурак? – ответил я ему в тон и отвесил невеже затрещину, от которой Вронский грохнулся на землю.

– Не пойти ли нам в клуб? – с этого момента я подчеркнуто не обращал внимания на волчат, общаясь только с Вязниковым. – Никогда там не был, да и выпить нам с тобой не помешает!

– Но я… – Паша потрогал разрезанный рукав.

– Мне кажется, ты отлично впишешься в круг местных модников, – утешил я дуэлянта. – Идем. Ну или, если хочешь, езжай домой, дело хозяйское.

Под моей защитой смельчак, конечно же, решился на подвиг.

Граффити служило основным элементом дизайна клуба, изначально явно задумывавшегося как модный лофт с неотделанными кирпичными стенами и огромным количеством неоновых вывесок. Хватало и простой подсветки, а также лазерных лучей, пронизывающих пространство.

Очевидно, каждый посетитель этого замечательного места счел своим долгом привнести лепту в оформление фойе, нарисовав что-то красивое с помощью баллончика с краской. Как правило, флюоресцентной. Многие просто писали нечто остроумное.

В само здание мы вошли без проблем, хотя некоторые посетители, курящие у входа и в предбаннике, оценивающе глянули на нас, гадая, насколько мы вкусная добыча. Я отвечал им лучезарной улыбкой, и почему-то у курильщиков пропадал к нам интерес. Даже странно, у Васнецова такая милая улыбка.

Громила на входе в зрительный зал спросил билеты. Паша свой потерял, а у меня его и не было никогда, но нашелся универсальный пропуск. Верзила сунул сотню в карман и шагнул в сторону.

Зал отличался от фойе только обилием экранов, транслирующих движуху на сцене. Там же группа в рванине а-ля «ходячие мертвецы» играла типичный трэш-металл.

Собственно, это был не зал, а клуб с танцполом и столиками по периметру, в том числе и на двух ярусах балконов. Мы протолкались сквозь толпу к барной стойке

– «Мертвое море», – с придыханием прошептал Паша, – в универе все от них прутся.

– Надеюсь, это возрастное, – проворчал я.

Паша заказал себе коктейль, а я рюмку текилы. Настроение потихоньку начало выправляться. Музыканты старались как могли, им не хватало умения и элементарной силы голоса, зато они все же попадали в ноты, да и музыка была неплохой, что-то между Металликой и Оверкиллом.

Меж тем песня закончилась, ударник отыграл на тарелках гамму привлечения внимания, солист торжественно объявил в микрофон:

– Вам повезло, братаны! С нами сегодня поет не «кто-нибудь», а сама Гоморра!

Клуб взорвался овациями, свистом и радостным улюлюканьем. Публика радовалась.

– Гоморра! Андрей, это же Гоморра! – Паша вцепился мне в плечо.

– Ею тоже восхищаются в Универе? – не удержался я от ехидства.

– Ты с какой планеты, Васнецов? – Паша изумленно уставился на меня. – Ее все знают, она же звезда-звезда, и она реально классная!

На сцену тем временем вышла жгучая брюнетка в черном плаще до колен из тонкой блестящей ткани и красных туфлях на шпильках. Казалось, что другой одежды на девушке не было. Плащ не застегивался, а был прихвачен ремешком из той же ткани. При каждом ее движении он слегка распахивался, ничего запретного не обнажая, но создавалось впечатление, что вот-вот, и мы увидим самое прелестное.

Шумный, пьяный, обдолбанный зал рок-клуба затаил дыхание. Гоморра обвела публику взглядом, улыбнулась, и запела. В ее голосе звучало обещание чего-то прекрасного, но не возвышенного, а исключительно плотского.

Паша привстал, чуть не сверзясь с барной табуретки. Я его понимал, сам хотел броситься, сломя голову, на сцену, чтобы прижаться к Гоморре всем телом. Впиться своими губами в ее и просто смотреть, что из этого выйдет.

Но я, конечно, никуда не бросился, и Пашу удержал, положив руку ему на плечо. В отличие от моего юного протеже, да и всех остальных в клубе, я знал, что здесь происходит. Я видел, как бурлит ее энергия в горящих красным неоном каналах, пронизывающих ее тело.

Казалось, еще миг, и публика потеряет голову и ломая мебель и соседей ринется на сцену, но Гоморра замолчала. Сразу ударил по ушам грохот, издаваемый металлистами, почему-то не слышный ранее за голосом певицы.

– Пойдем, выразим восхищение ее талантом, – я похлопал Пашу по спине.

– Куда? – глаза моего нового приятеля превратились в маленькие блюдца.

– В гримерную, куда же еще.

– Прямо к ней в гримерную? – Паше, наверное, казалось, что его подводит слух.

– Именно так. Только цветов бы купить, а то неприлично с пустыми руками. Боюсь, что в этом славном заведении мы кроме льда и бутылки водки ничего не найдем.

– Нет-нет! – воскликнул Паша краснея. – Есть круглосуточный ларек буквально за углом. Специально для концертов точку держат!

– Деньги у тебя есть, герой-любовник?

– Я из богатой семьи! – выпятил грудь аристократ Вязников, но тут же сдулся. – Только там налик принимают. Не одолжишь мне?

Я сунул ему в руку пару сотен. Глядя ему вслед, а Павел умчался очень шустро, я заволновался, не вляпается ли этот отчаянный дуэлянт в очередную беду, но плохих предчувствий эта мысль не вызвала.

Ничего интереснее пары рюмок текилы за пятнадцать минут, которые потребовались студенту, чтобы сбегать за цветами, не произошло. А вот когда он вернулся, и мы стали пробиваться сквозь толпу танцующих к проходу за сцену, я что-то почувствовал. Но пока сам не понял, то ли ощущение сильного хищника поблизости, то ли предчувствие беды. С первым были проблемы, вокруг бесился отнюдь не травоядный народ, не говоря уж о самой певице, которую ликвор опознал как хищницу из хищниц. Она сбивала мой внутренний локатор.

Паша удивлялся, что я безошибочно нахожу дорогу в абсолютно незнакомом мне здании, но я видел след Гоморры абсолютно четко. У дверей гримерки дорогу нам преградил охранник.

– Мы хотели бы засвидетельствовать почтение уважаемой певице Гоморре, – сказал я очень вежливо и мило улыбнулся.

Почему-то страж побледнел и потянулся за пистолетом, плохо спрятанном в кобуре под мышкой.

– Госпожа Гоморра отдыхает. И уж точно не склонна принимать у себя всякую пьянь.

Я укоризненно покачал головой, думая, как погасить конфликт, не нанося увечий человеку, просто выполнявшему свою работу. Пусть даже человек и грубит. Ситуация накалялась, но тут раздался низкий женский голос:

– Пусти его, Петенька! Он все равно пройдет.

– Кого из них? Их двое.

– Да пусть заходят оба. Главное, больше никого не пускай.

Плащик стриптизерши певица сменила на легкий брючный костюм в бежевых тонах. Она сидела перед большим зеркалом, доводя до совершенства и без того прекрасный макияж. Когда мы вошли, она обернулась, глядя на нас испытующе.

Паша впал в религиозный экстаз, и я дал ему выплеснуть все переполнявшее его обожание. Гоморра благосклонно приняла букет, поучаствовала в селфи и даже чмокнула юного поклонника в лоб.

– А теперь, мальчик, присядь, дай взрослым поговорить.

Певица указала наманикюренным пальцем на кресло в углу гримерной.

– Значит, в городе новый шериф? – спросила Гоморра меня с легкой насмешкой.

– Скорее новый лесник, который набрел на след браконьера, – я обернулся и выразительно посмотрел на мгновенно уснувшего в кресле Пашу. – Сколько энергии можно выкачать из молодого и полного сил юноши всего одним материнским поцелуем?

– А что, надо было отослать его в бар? Грубо, не находишь, лесник? А нам стоит познакомиться и поговорить спокойно, без лишних глаз и ушей.

– Я был знаком с одной сиреной. Тоже певунья. Но ты не такая! Нет, ты – другой монстр.

– Разве я похоже на чудовище? – брюнетка обольстительно улыбнулась.

– Гоморра – интересный псевдоним. Но не слишком благозвучный, – сменил я тему разговора, пытаясь притушить огонь желания, разгоравшийся от одного ее голоса.

– Можешь звать меня Мара! – певица накрыла мою руку ладонью. – Ну же, охотник, я не причиняю вреда! Я отпила по капельке у каждого в этом зале, они восполнят ущерб, надравшись этим вечером и взгромоздившись на своих неумытых подруг. Я даже не превращаю их в свиней, как моя дальняя родственница, они справляются сами. Но никто не может предать свою суть. Даже ты, мертвый воин. И ты ведь не обидишь слабую женщину.

Я резко выдернул руку. Ощущение опасности жгло мне грудь. Исходило оно не от Мары-Гоморры, хотя и она могла бы высосать мои силы досуха, если бы я поддался ее чарам. И она отвлекала меня, когда мне требовалось сосредоточиться!

– Что-то происходит! – рявкнул я на певицу. – Прекрати свои штучки, суккуб, и прислушайся!

В клубе стало непривычно тихо. Смолк грохот треш-металла, доносившийся из зала, равно как и шум от толпы нетрезвых зрителей. Я растолкал дремавшего Пашу.

Тишина взорвалась криками и трескотней выстрелов. Фанерная дверь в гримерку разлетелась на куски, в комнату рухнуло окровавленное тело охранника. Из коридора полезли маленькие, не выше полутора метров, грязные особи с мерзкими рожами, покрытыми рытвинами оспы. Коротышки размахивали хорошо знакомыми мне шестыми Миротворцами.

Я, не раздумывая, ускорился, отобрал у ближайшего ко мне существа автомат, ударами приклада выбросил нападавших обратно в коридор, и начал их расстреливать из дверного проема.

– Черный ход! Быстрее, охотник! – шепнула мне на ухо Мара, протискиваясь у меня за спиной. Она тащила Пашу по коридору в противоположенную от сцены сторону. Я попятился вслед за ними, прикрывая отход, Я успел подстрелить еще пятерых карликов, когда в Миротворце кончились патроны. К счастью, мы уже добрались до поворота, и я уже не так боялся схлопотать случайную пулю в спину.

Отбросив бесполезный автомат, я достал любимый Скорпион с глушителем. Мы вышли из маленькой дверцы в крошечный пустой дворик, обнесенный бетонным забором, украшенным неизменными граффити. Сделав знак моим спутникам обождать, я выглянул из ворот, первым заметил двоих дежуривших в переулке коротышек, мгновенно и бесшумно снял их двумя пулями в затылки. Путь был свободен.

– Паша, бегите к цивилизации. Не вздумайте заговаривать с кем-либо, в том числе и с полицией. Ловите такси и уезжайте подальше отсюда.

– У меня там осталась машина!

Я повернулся к певице.

– Мара, не залюби мальчика до смерти, из-под земли достану.

– Не волнуйся, верну тебе этого красавчика в целости и сохранности. И вот что еще, охотник! – Мара затянула драматическую паузу.

– Что, – повелся я, просто чтобы не терять драгоценное время.

– Спасибо! – Мара посла мне воздушный поцелуй. – Увидимся!

– А ты куда собрался? – разволновался вдруг Паша.

– У меня еще остались тут дела! – хищно улыбнулся я.

– Охотник должен охотиться, – Мара потащила парня за рукав.

Убедившись, что они без проблем покинули переулок, я вернулся в клуб.

Глава 4

Преследователи мчались настречу, но я без особых усилий зачистил коридор, поставив десять меток на лбы монстриков, и выпустив десять пуль из любимого Скорпиона. Точно в цель, спасибо, ликвор, точно в цель! Они даже не поняли, что случилось, только что бежали, радостно размахивая автоматами, а потом просто умерли.

Отдельная группа столпилась у взломанной гримерки звезды. Я мог бы их также сходу перебить, но мне захотелось с ними побеседовать. Я потерял голову, поверив в свою неуязвимость? Не думаю!

Я выделил среди стопившихся коротышек их вождя. Он выглядел самым уверенным, ругался себе под нос, а остальные вежливо внимали его бубнежу, а главное – его охраняла парочка бандитов крупнее прочих. Телохранителей я снял первыми из Скорпиона, а потом сменил пистолет на катану. Жаль, что паучий шамшир остался в машине, но у меня уже выработалась система: инвейдей Алексей «Нонейм» Петров сражается Тихоней и шамширом, а дворянин Андрей Васнецов пользуется Скорпионом и катаной вампира Влада.

Я двинул босса рукояткой в лоб, вложив немного силы от ликвора в удар, отчего тот осел на пол. Я схватил коротышку за шиворот и затащил его внутрь гримерки. Парочка террористов что-то сосредоточено искала, переворачивая буквально все в комнате вверх тормашками. Они были так увлечены поисками, что и не заметили моего эффектного появления. Мне не составило труда их обезоружить, просто отняв автоматы, висевшие на плече у каждого из них.

Сыщики хотели было броситься в рукопашную, но я выразительно помахал перед их носами катаной, они и успокоились. Усадив их рядком вдоль грязной (их же стараниями) стенки, я спросил главное:

– Кто вы, черт побери, такие, и что вам здесь надо?

Один из «сыщиков» странно на меня посмотрел и ткнул пальцем куда-то в сторону моего правого ботинка. Я поднял ногу и обнаружил под ней листовку. С одной ее стороны было крупно написано: «Боевой союз красных хобгоблинов-радикалов за свободу и смерть». Я попытался сложить это название в читаемую аббревиатуру, но получилось не лучше, чем у Кая с «Вечностью» в известном анекдоте.

– Хобгоблины-радикалы, значит! Забавно! Я читал Профессора, хобгоблины – апгрейженная версия простых гоблинов. Вы как-то не выглядите улучшенными вариантами чего бы то ни было.

Мои пленники зарычали, но я взмахнул катаной, срезав самому громкому рыкуну прядь немытых волос. протесты сразу стихли.

– И кстати, почему вы все красные? Овечки, гоблины… Вы коммунисты?

Гоблины явно не поняли вопроса.

– Ладно, ладно! Я знаю, что не было у вас коммунистической партии. Ни большевиков, ни меньшевиков. И Маркса тоже никто не читал. Возвращаюсь к главному вопросу: что вы здесь забыли, радикалы?

Хобгоблины не отличались разговорчивостью. Затягивать допрос не было времени, вот-вот клуб наводнят представители спецслужб. Тащить с собой всех троих казалось невозможным.

– Я тебя знаю! —тот, кого я счел боссом, неожиданно нарушил гоблинский обет молчания.

– Я бы это запомнил! – сказать, что я удивился, значит очень сильно преуменьшить.

– Я тебя трахнул по голове и продал. Ты мертв. Почему ты жив?

Гоблины боялись мертвецов. Правильно делали, спору нет. Пленники подобрались, прижались к стене, смотря на меня с откровенным ужасом. До меня же не сразу дошло, что имеет в виду их босс. А потом осенило – именно он, предводитель хобгоблинов-радикалов, убил Васнецова и продал Овечкам. Из-за него мы с Андреем попали в проклятый пансионат «Заря». Пора было срочно уходить из клуба. Мне нужен был только один язык, и главный кандидат на долгий душевный разговор только что облегчил мне выбор.

Два взмаха катаной и две гоблинские головы катятся по полу. Я почти не призывал на помощь ликвор, чтобы нанести такие мощные удары, а отрубить голову совсем не просто. Что это значит? Я становлю сильнее, ликвор не просто помогает мне в трудную минуту, он меняет меня? Или это смерть изменила нас с Андреем?

Я схватил босса за шиворот, привычная для на обоих поза, и потащил за собой к выходу. Клуб, захваченный агрессивными коротышками, напомнил мне злополучный пансионат «Заря», с его мертвым бассейном. Все двери в коридоре были распахнуты, а часто и выбиты, внутри каждой комнаты лежали мертвые тела. Только два раза я видел погибших гоблинов, никто не смог дать «радикалам» достойный отпор.

Зрительный зал превратился в месиво из крови и мяса. На сцене лежали рядком музыканты. Сродниться с образом живых мертвецов после смерти им не удалось. Инвейдеи в них тоже не вселились.

Я подобрал Миротворца, принадлежащего то ли гоблину, то ли охраннику клуба. Популярная модель, такими пользуются все. В зале осталось мало захватчиков, то ли они разбежались, сочтя миссию выполненной, то ли я перебил почти всех. Тех, кто мародерствовал в зале, я пристрелил походя, не замедляя шагов.

Гоблинский босс пробовал меня затормозить, цепляясь за все, что попадалось под руки, от мебели то трупов. Пришлось так же за шкирку его поднять на ноги и хорошенько встряхнуть, отбирая у заложника подхваченный где-то пистолет. Спички детям не игрушка.

Я пинками выгнал пленника на улицу, планируя реквизировать любой автомобиль со стоянки. К сожалению, спецслужбы Нарышкина сработали шустро, не ожидал от них такой прыти! Нет, молодцы, конечно, просто все равно они успели только на разбор полетов, никого спасти они успели, а мне планы ломают. Я мог бы кинуть свою добычу им на растерзание, но очень уж хотелось пообщаться с главарем подольше, в спокойной обстановке.

Я запел про себя ту самую мелодию, которая гармонировала со степным шаолинем, пытаясь найти отклик поблизости, желательно, прямо под ногами. Ничего не получилось. Я пробовал еще и еще, слыша только, как приближается вой сирен, искаженный от ускоренного восприятия.

Я начал вспоминать другие осколки, в которые мне доводилось проваливаться. Перебирая одну за другой мелодии, я вспомнил об горящем монастыре, оккупированном саламандрами, завезенными лично злым гением Акаи Гестио. Подумал также и о столбе, запирающем эту трещину, тут же почувствовал ответ от ключа и провалился в кроличью нору.

Эх, ну почему я не упал в спокойную безжизненную степь, или хотя бы в лабиринт с его людьми-пауками! Очутились мы далеко за стенами, а я вспомнил, почему Гость превратил монастырь в огненный ад.

Гоблин, такой же инвейдей, как и я, особого шока от визита в другой мир не испытал. Наоборот, он решил, что сейчас самое время сделать ноги. Пока я осматривался, он рванул в сторону горизонта с удивительной резвостью. Впрочем, почти сразу он, подвывая, притащился обратно. На ноге у него висела парочка зубастых тварей.

Попали мы, что называется, из огня в полымя. Не успел я от души ругнуться, как на нас набросилась орда мелких бестий, о которых мне рассказывали Васнецовы-старшие. Стрелять в них казалось бессмысленным, слишком их было много, ходячих и прыгающих пираний. Я обнажил катану и запустил с ее помощью веерную защиту, стараясь прикрывать нас обоих. От пленника толку было мало, он с большим трудом отодрал с мясом парочку зубастиков и теперь скулил, пытаясь грязными ладошками остановить кровь.

Монстрики походили на слегка сдувшиеся мячики с акульей пастью, атаковали они также, прыгая и отскакивая от земли. Я выкашивал волну за волной, жалея, что не позаботился надеть свой новый «неуязвимый» комбинезон. Несколько раз твари меня достали, но всерьез вцепиться в мою плоть я им не давал. Тем не менее, когда волна зубастиков наконец иссякла, по мне текла кровь из множества мелких неприятных ран. Ликвор проворчал, что он в курсе и уже занимается исцелением. А мне бы лучше позаботиться о следующей волне, которая наверняка не за горами.

– Дом! Укрытие!

Гоблин ткнул пальцем в ту сторону, куда недавно пытался сбежать. Больше попыток покинуть мое приятное общество он не предпринимал, наоборот, жался к моей ноге как напуганная собачонка. Это выглядело тем забавнее, что ростом он не сильно мне уступал, доставая высокому Андрею Васнецову макушкой до плеча.

Я не стал кочевряжиться, и отправился в указанную сторону. Сперва, не слишком церемонясь, оторвал пленнику рукав и туго перевязал раны. Не хватало еще, чтобы за этим страдальцем тянулся кровавый след.

Только теперь мне удалось толком оглядеться в этом не слишком дружелюбном мире. Бесконечные сопки, поросшие травой, чудом пробивавшейся сквозь каменистую почву. Местами пейзаж украшали грубые, но прекрасные фиолетовые цветочки.

С ближайшей сопки мы увидели что-то вроде хутора, защищенного каменной стеной с мрачным проломом на месте ворот. Когда мы подошли ближе, то обнаружили кучу разрушенных строений, но усадьба в центре выглядела целой. Этому способствовала основательная чугунная дверь и заблокированные изнутри решетками маленькие окна, более похожие на бойницы.

Дверь с трудом и скрипом отворилась, мы проникли внутрь. С этой стороны можно было закрыться на засов, что мы и сделали. Мебели было мало, но сохранилась она неплохо, возможно потому, что сделана была из камня. Обивка, конечно, полностью истлела, в каменным швах можно было рассмотреть какие-то жалкие остатки. Гоблин сразу же разлегся на широченной лавке. В ответ на мой скептический взгляд он начал массировать ногу, лукаво посматривая в мою сторону. Дескать, ранен я, имею право на особое отношение!

Я не без труда придвинул ближе огромный каменный стул. Уселся, закинув ногу на ногу, рассматривая гоблина ближе. Как и все инвейдеи, после перерождения в новом мире он стал человеком, только очень уж неприглядным. Щербатое лицо, злые хитрые глазки-щелочки, весь какой-то вертлявый, не смотря на коренастое телосложение, маленький, но плотный.

– Поговорим, – не спросил, а сообщил я ему ласково. – Главный вопрос, зачем вы напали на певицу?

Гоблин закатил глаза, а потом зажмурился, типа сплю я, не приставайте с глупостями. Он в самом деле думает, что если я его спас, то теперь и пальцем не трону? Наивный коротышка! Я схватил его за ворот, подумав, что слишком часто его так таскаю, как бы не оторвать к чертям. Призвав на помощь ликвор, я одним рывком приволок мерзавца к двери, откинул засов, и выставил урода во двор, да пинком отбросил на пару метров прочь. Тот взвыл, бросился обратно с такой прытью, будто нога его вовсе не тревожила. Но я откинул его обратно, в опасный внешний мир. Гоблин заскулил, пополз ко мне повторяя:

– Пожалуйста! Пожалуйста!

– Поговорим? – спросил я вновь.

– Конечно! – гоблин закивал так энергично, что я начал опасаться, не отвалится ли его тупая башка.

Я отступил вглубь комнаты. Ликвор подсказывал, что очередная стая хищников бродит неподалеку, я не был настроен долго играться на свежем воздухе. Гоблин заскочил следом, захлопнул за собой дверь и легко задвинул тяжеленный засов. Интересно, он тоже инвейдей, у него должен быть свой аналог ликвора. И если он развивается как хищник, то есть как человек силы, почему он настолько слабее меня? Или это я так раскачался за полторы недели?

– Мертвец – великий воин! – затараторил гоблин, сменивший тактику на подхалимство. – Почти как сам Карсогаз!

– Как кто? – удивился я.

Что-то в этом сочетании букв чудилось знакомое.

– Великий Карсогаз! Я служу великому Карсогазу. У тебя проблемы, мертвец, с великим! Но Карсогаз ценит меня!

– Красный Гость! – дошло, наконец, до меня.

– Карсогаз послушает меня! Я помирю вас, и мы будем сражаться бок о бок, как и положено двум великим воинам!

– Да ты шутишь! Ты со своими дружками убил меня и продал торговцам органами. Ты устроил резню на концерте и пытался похитить девушку. Не милую кошечку, но суть не в этом! И ты считаешь, что одно совместное приключение, и мы станем друзьями?

– Не убивал тебя!

– Ты сам признался, ушлепок!

– Не тебя! – ответил гоблин неожиданно спокойно и почти не коверкая слова. – Мальчишка был никчемной овцой. Овец режут на шашлык. Ты – не овца, мертвец, ты – волк в овечьей шкуре. Сражаться с тобой – честь для меня.

– Зачем вы напали на певицу? – попытался я вернуть разговор в продуктивное русло.

– Эй, забудь про нее, мертвец, – отмахнулся гоблин. – Она не стоит твоей заботы.

– Дверь все еще закрыта? – я протянул руку, будто бы хочу схватить его за многострадальный ворот. – Проверить не хочешь? А воздухом подышать?

– Не надо воздуха! – отшатнулся гоблин. – Я расскажу! Мертвая шлюха бросила великого Красногаза. Великий сердится.

– Хочет вернуть?

– Не вернуть! – замотал головой гоблин. – Никто не смеет бросать великого! Он лично накажет шлюху.

– Ага. Три раза!

Я хохотнул, чтобы побесить гоблина, но мысленно поморщился. Любоффф! Вроде серьезные, зловещие твари, а копнешь, Санта Барбара какая-то лезет.

– Не смейся, – пленник укоризенно покачал головой. – Мертвая шлюха пожалеет, что ожила. Красногаз не прощает измены.

– Ты его только что предал, – ухмыльнулся я зловеще. – Мог бы благородно сдохнуть, сберегая его тайны.

– Я открыл тебе дорогу к великому. Склонись перед ним, и он тебя примет. Ты не первый охотник, который ему служит. Сильные держатся вместе.