Текст книги "Ветры ненастья. Книга 1. Быть собой (СИ)"

Автор книги: Xoma Sleepy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

На каждом привале Трегоран покидал свое тело и бесплотным духом странствовал по округе, стараясь заметить следы погони. Так как в призрачной форме он мог оборачиваться птицей, летящей быстрее даже едущего на коне человека, юноша забирался на два-три дневных перехода и возвращался до того, как его телу начинала угрожать опасность. Трегоран преследовал две цели. Во-первых – проверять обстановку вокруг. Во-вторых – набираться сил. Каждая тренировка делала его чуть-чуть сильнее и опытнее.

И уже на шестой день с момента бегства из Батерии его прозорливость принесла плоды – Трегоран обнаружил отряд. Всадников было почти два десятка человек. Все – хорошо вооруженные, с запасными лошадьми. Они отставали на три дневных перехода и юноша, заинтересовавшись, подлетел ближе, чтобы понаблюдать.

На первый взгляд не было ничего не обычного – люди, как люди, пускай и при мечах. Подобным никого не удивить – время такое. Однако эти воины насторожили юношу, который прекрасно знал, как выглядят фарийцы и чем они отличаются от жителей иных стран. Когда же он на следующий день попытался найти отряд, то не сумел этого сделать. Как будто кто-то не позволял его духу посетить одно место, заворачивая его в сторону, причем это происходило, с какой бы стороны он не пытался пробиться. Точно невидимый плащ укрыл странных людей, не давая молодому чародею взглянуть на них еще раз. Не нужно было рождаться гением, чтобы понять, с чем они столкнулись! Сомнений не оставалось – их преследуют.

Более того, очень скоро Трегоран убедился, что этот отряд не единственный – дороги, ведущие к побережью, наглухо были перекрыты заслонами, сплошь состоящими из атериадцев. Магов среди них почти не было, но Трегоран не сомневался – колдуны не понадобятся. Зачем? Описание беглецов можно переслать почтовой птицей и приказать исполнить повеление богоравного Анаториана, а значит, можно было и не мечтать о корабле. Фарийцы не были дураками и легко догадались, что их жертвы мечтают как можно скорее пересечь море.

Выбора не было – пришлось подгонять коней и двигаться на север, к Степи, в которой не получится укрыться, к границе Мертвых земель. Их загоняли. Не спеша, умело, зная, что жертвам некуда деваться и те не смогут вырваться из смертельных объятий преследователей.

В города и деревни Трегоран с товарищами больше не совались, так как никто не знал, что еще предусмотрел император и с какой готовностью местные власти побегут исполнять его приказы. Хорошо хоть во время движения удавалось время от времени подстрелить дичь или украсть что-нибудь съедобное, а потому запасы беглецов даже увеличивались. К сожалению, хорошее на этом заканчивались – Трегоран каждый вечер лихорадочно искал лазейку, но ее не было. Они скакали по шестнадцать часов без перерыва, но преследователи, казавшиеся двужильными, не отставали. И, как будто этого мало, две лошади начали хромать, и их пришлось бросить. Теперь можно было забыть о попытке сбежать через Степь. Фарийцы с легкостью могли догнать троицу, оставив, к примеру, половину отряда без скакунов и взяв всех заводных, чтобы менять тех постоянно.

Но сыны Вечного города не торопились, они действовали наверняка, желая исключить малейшую ошибку – в этом Трегоран тоже был уверен. А потому расстояние в три или два дневных перехода все еще сохранялось. Юный чародей не знал, как фарийцам удалось так точно определить их местоположение. Скорее всего, сперва узнали у торговцев, где беглецы покупали припасы. А потом? Видимо, следили, высвобождая души.

Да, он ставил барьер, но что, если эти маги умеют его обходить? Или знают еще какие-нибудь приемы? Скорее всего, именно так и было. И чувство собственной беспомощности лишь сильнее давило на юношу.

К концу второй недели этой бешеной скачки холмы Атериады остались позади, уступив место бескрайнему травяному морю Великой Степи.

– Что будем делать? – спросил Димарох на их небольшой стоянке.

Он был изможден, заметно похудел, оброс, и вообще выглядел не самым здоровым человеком, однако держался на удивление стойко, подбадривая в меру сил и возможностей Трегорана, который находился на грани паники.

Юноша ясно осознавал, что у них осталась лишь одна возможность, но даже мысли о ней приводили его в ужас. И не его одного, именно поэтому трое друзей, точно сговорившись, оттягивали решение вопроса.

– Так что? – Димарох внимательно посмотрел на него. – Друг мой, я знаю, о чем ты думаешь. Озвучь же свои мысли.

– Их больше нас, – неуверенно заговорил юноша. – Они сильнее, некоторые владеют магией духа. По их приказу на трактах выставлены заслоны, а даже если мы и прорвемся через них, сомневаюсь, что сможем хотя бы в одном порту найти корабль. Мы можем попытаться уйти в Степь...

– Не выйдет. Кони не выдержат. Они загонят нас, точно волков.

– Значит? – Димарох был совершенно спокоен.

– Значит, мы должны прорваться через Степь! – упрямо повторил Трегоран.

Одна только мысль о движении в Мертвые Земли приводила его в состояние, близкое к ступору.

Повисло молчание. Даже Итриада перестала заниматься своим любимым делом – заточкой бритвенно острого меча.

– Ты уверен? – в голосе девушки не было страха.

– У нас нет выбора.

– Они будут нас ждать.

– Значит, убьем всех!

– Хорошо, – легко согласилась северянки, и вернулась к своему занятию, продолжив водить бруском по железу.

Трегоран вздохнул. Вот бы и ему толику уверенности своей бесстрашной спутницы. Иногда молодому человеку казалась, что Итриада просто не способна испытывать страх. Возможно, так и было. Если бы только одной храбрости было достаточно...

Но Димароху этого было недостаточно.

– Трегоран, ты знаешь, что не прав, – произнес он. – Итриада тоже знает, но она не станет произносить такое вслух, я же скажу.

– Итриада? – юноша метнул быстрвй взгляд на северянку.

Та демонстративно отвернулась.

– Итриада! – повторил он с нажимом в голосе.

– Мы погибнем, если попробуем проскочить, – со вздохом в голосе произнесла она.

– Откуда ты знаешь? Ты же не можешь отправлять свой дух в путешествия!

– Зато могу отправиться в разведку, – огрызнулась она.

Это было правдой – несколько раз девушка отрывалась от группы, чтобы лично проверить ситуацию. Один раз она пропала на целых три дня, и вернулась, когда Трегоран с Димарохом были уже готовы отправляться на безнадежные описки. Ее одежда была заляпано кровью, на поводу шел незнакомый конь, на круп которого Итриада навалила изрядное количество мешков с добычей, однако новости, принесенные разведчицей, оказались неутешительными.

– Может быть, мы опережаем их.

– Ты и сам в это не веришь.

"Не верю. Но это не повод лезть в неизведанное"! – с горечь подумал Трегоран.

– Друг мой, люди возвращались из Мертвых Земель.

– Не все и не всегда.

– От императора мы не вернемся точно, – резонно заметил актер. – Он сильно разозлился, раз устроил такую облаву.

И это тоже было чистой правдой.

Трегоран до крови прикусил губу. Его друзья хотели лишь добра, они понимали, что выхода нет, и пытались воздействовать на его разум, который в настоящий момент плескался в бульоне из страха, смешанного с отчаянием.

"Но все же, все же... Все же они правы", – думал он. – "В Мертвых землях есть шансы. Южнее – нет".

– Хорошо, – Трегоран вымученно улыбнулся. – Мы попробуем спастись, пройдя через проклятые земли.

На следующий день они поднялись до рассвета и двигались почти восемнадцать часов, смещаясь исключительно на север. Решение было принято и любые сомнения могли лишь помешать. Трегорану было невероятно страшно, однако он упрямо заставлял себя думать о хорошем. Например, о том, что получится проскочить по самой границе Мертвых земель, не познакомившись с прелестями этого проклятого места. Быть может, преследователи попросту испугаются следовать за ними.

Чтобы хоть немного развеяться, он попросил Димароха немного рассказать о Селианской империи, про которую почти ничего не знал. Актер с радостью исполнил его просьбу, и заговорил.

– Итак, друг мой. Первое, что следует понимать в отношении жителей востока, так это то, что они варвары, не верующие в истинных богов. Они поклоняются своему идолу, которого называют Дарителем жизни. Однако не стоит считать их кровожадными дикарями, погрязшими в невежестве и питающимися кровью павших врагов своих. В империи правят двенадцать великих домов, и после смерти императора самый достойный муж одного из этих домов занимает место владыки, отправившегося по дороге вечности. Конечно, это не самая просвещенная форма правления, однако для столь крупного государства, мнится мне, другая и не подойдет.

– Крупного?

– Да. Селианская империя, как поговаривают, раза в два крупнее фарийской. Если бы они не были так слабы на море, то у богоравному засранцу, – тут Димарох зло усмехнулся, – стало не до смеха.

– А что значит – избирают императора? Разве власть не должна переходить от отца к сыну?

– Не в случае селианцев. Жители востока странные. Они считают, что император – всего лишь первый, среди равных. А потому, когда старый правитель умирает, его место занимает другой – избранный заново, но я об этом уже говорил. Как жители моей любимой Атериады выбирают городской совет, так знатные селианские дома определяют императора. Простой же люд в империи низведен до состояния скотов, коими, безусловно, они, как и все жители восточных сатрапий и являются.

Итриада, слушавшая внимательно, неожиданно спросила:

– На что следует обращать внимание?

– Отличный вопрос, – тут же понял ее актер. – В первую очередь следует знать, что у селианцев нет свободных людей. Каждый служит кому-нибудь.

– Все рабы? – удивился Трегоран.

– Нет. Слуги. Это большая разница. Если господин плох, слуга может уйти. Раб – никогда.

– Если не сбежит.

Димарох заглянул в глаза юноше и кивнул.

– Если не сбежит, да.

– Значит и нам придется стать слугами?

– Конечно. Если повезет, то самого императора.

– Расскажи про их воинов, – попросила Итриада, по-настоящему заинтересовавшаяся народом востока.

– Изволь, дочь барса. Как я говорил, их корабли плохи. Пехота – тоже. Ее набирают из крестьян. Пехотинцев много, но толку от них почти нет. Это вам не железные фарийские легионы или фаланги моих родных городов.

– Почему же тогда их не завоевали? – спросила северянка.

Трегоран знал ответ на этот вопрос, но ему тоже было интересно услышать ответ атериадца, жителя страны, которая столетиями воевала с восточными соседями.

– Конница, – даже не выговорил, а благоговейно выдохнул Димарох. – На свете просто нет всадников лучше, чем селианцы. Говорят, что их благородные рождаются в седле, в нем живут и в нем же умирают. Ни один народ не способен так скакать и так стрелять на скаку. Один раз в жизни я видел, на что способен селианский всадник, и, поверьте, ни за что не хочу оказаться в армии, противостоящей им. Осадные машины, магия, стрелы с дротиками – все будет бесполезно. Их луки бьют на добрых триста шагов. Селианцы, если это нужно, просто рассыпаются по полю боя, закидывая врагов стрелами, с легкостью избегая прямых стычек. Они могут так сражаться даже не часами, а днями, уводя врагов все дальше и дальше вглубь страны, ослабляя тех и не давая ни мига передышки. Рано или поздно даже самые стойкие падут. Не под градом оперенной смерти, несущейся с высот, так от изнеможения.

– Ты говорил, что у них большая библиотека. Империя сведуща в науках?

– Да, насколько я знаю. У них есть свои инженеры и поэты, врачи и богословы. Тут селианцы ничем не отличаются от нас. Извини, Итриада, – он повернулся к девушке, – но варварами их называют исключительно из-за непонятного языка, они – не дикари. Жители востока даже близко не похожи на обитателей севера, строящих деревянные города и одевающихся в шкуры животных.

Северянка гневно сверкнула глазами и произнесла:

– Мы многого не умеем, но это не делает нас зверьми.

– Конечно. Просто нужно понимать, что Селианская империя – древнее, возможно – древнейшее государство в мире. Мы воевали с ними, когда ни о Фаре, ни о Тимберии, ни о Таверии даже слышно не было.

Эти разговоры позволили немного развеяться и скоротать время. Однако ни на секунду Трегоран не забывал, кто сидит у троицы на хвосте, и маленький отряд нещадно погонял лошадей, стараясь если не увеличить отставание преследователей, то, хотя бы, сохранить дистанцию.

И все же, она сокращалась. Да, Трегоран не мог видеть фарийцев, укрытых чарами, зато замечал отдельных людей, выходивших из-под защиты чародеев, к тому же достаточно точно научился определять место, вокруг которого возводился барьер.

Когда вдалеке замаячил мрачный серый пейзаж Мертвых земель, разрыв сократился до половины дня, и беглецам приходилось то и дело оборачиваться, чтобы проверить – не несется ли за ними галопом десяток всадников. Те не спешили, уверенные в собственной безнаказанности и этим стоило воспользоваться.

Фарийцы так были уверены в том, что их жертвы предпочтут пленение неизбежной и мучительной – как они полагали – гибели, что не озаботились поставить прикрытие у границы. А ведь они могли бы! Трегоран был совершенно уверен в этом.

Скоро выяснилось, что прикрытие все-таки было. Да именно так. Было...

Растерзанные дела они нашли, приметив воронье, слетевшееся, наверное, со всей округи.

Десять человек, причем один из них – без сомнений маг. Все атериадцы – видимо, их послали сюда из ближайшего полиса. Все вооружены и на конях. Мертвые животные валялись неподалеку.

– Проклятье, что это могло быть? – потрясенно спросил Димарох, рассматривая страшные раны. – Великий Зирис громовержец, кто их так?

Итриада присела над ближайшим покойником – залитым кровью мужчиной с разорванным животом и застывшим в глазах выражением ужаса.

– Что скажешь, дочь барса? Какие чудовища могли совершить подобное?

– Это сделали не монстры, а люди, – уверенно проговорила девушка.

– Ты не ошибаешься?

Она смерила Димароха холодным взглядом, и обернулась к Трегорану.

– Южанин, смотри.

Трегоран, сдерживая рвотные позывы, слез с коня и подошел к ней. Девушка оказалась права – он не один раз видел подобное.

– Итриада не ошиблась, посмотри на края раны. Били мечом.

– Благодарю, друг мой, не испытываю желания, – поморщился Димарох. – Интересно, кто же мог убить их всех?

Времени у беглецов было в обрез, преследователи могли узнать о том, что в ловушке, которая должна была вот-вот захлопнуться, появилась брешь, и ускориться. Однако никто не хотел лезть в неизвестность, а потому Димарох с Трегораном занялись лошадьми – есть ни у кого не было сил, – а Итриада, умеющая читать следы, решила проверить округу.

Вернулась девушка довольно скоро, и выглядела она совершенно обескураженной.

– Если тут и были воины, то они ушли под землю, – сообщила она.

– Как это?

– Никаких следов. Только эти, – она указала на покойников. – Как будто они дрались друг с другом.

Трегоран с Димарохом переглянулись.

"Как же не хочется лезть туда", – с тоской подумал Трегоран. – "Но если не полезу, то меня ждет участь еще страшнее. А может, повернуться к врагам лицом, и драться"?

Он невесело усмехнулся.

"Ну да, такой герой как я с легкостью перебьет толпу сильных и опытны чародеев, а актер на пару с варваркой-северянкой зарежут десятка три воинов, конечно. Выхода нет. Нет выхода"... – Эта мысль давила на него, точно мельничный жернов. Нет выхода, но он есть. Один. – "Надо бы как-нибудь подбодрить Димароха с Итриадой, а то они тоже приуныли. Но что я могу сделать?"

Юноша задумался, подбирая нужные слова. Наконец, у него что-то получилось. Он постарался принять уверенную позу и нацепить на лицо маску уверенности.

– Что ж. Назад нам путь заказан, – продекламировал Трегоран, – а значит, идем вперед. Нет смысла бояться, подумайте лучше, какой славой мы окружим себя, если перейдем Мертвые земли?

Димарох вытаращился на него, а потом захохотал.

– Друг мой, я вижу, что ты следил за моей актерской игрой, но умоляю, больше не делай так, а то я умру со смеху.

Итриада тоже улыбнулась.

– Соглашусь.

Некоторое время они смеялись, а потом вновь забрались на коней, и пустились вскачь.

***

Граница с Мертвыми землями заслуживала своего названия. Она была гранью. Чертой между жизнью и смертью. Степь – желтеющая в осенних лучах, напоенная жизнью, обрывалась, точно кто-то срезал ее ножом. С другой стороны росла лишь невысокая бесцветная трава, чередующаяся с темными камнями и невысоким голым кустарником. Казалось, что кто-то могущественный выпил из этого места все цвета и краски, оставив лишь серый и черный.

Ни деревьев, ли листвы, ни насекомых.

– Интересно, найдем ли мы там воду? – задумчиво проговорил Димарох, а затем невесело усмехнулся. – Хотя, скорее всего в этом месте мы отыщем лишь свой конец.

– Будем надеяться на лучшее. – Трегоран старался говорить спокойно, но его голос предательски дрожал. Он спустился с коня и стоял перед самой границей, глядя вперед.

"Вода, еда, топливо. Ну, мы сможем жечь кусты, а вот с водой и пищей будет тяжело. Хорошо, что вчера проезжали мимо ручья". – Да, им повезло встретить небольшой степной родник, воду из которого беглецы предусмотрительно налили во все целые емкости. – "Косуля также была полезна, мяса нам хватит на неделю, если экономить. А что дальше"?

Он вздохнул, осознавая, что из последних сил пытается оттянуть неизбежное. Юноша улыбнулся.

"Глупо бороться судьбой. Уйти от нее не получится".

Он занес ногу и решительно – откуда только силы в себе нашел? – переступил черту, ведя на поводу своих коней. Затем сделал еще шаг, и еще, и еще один. И вот, он и его конь внутри.

Трегоран оглянулся. Ничего не изменилось, страшные монстры не бросились на него, дабы растерзать и испить свежей крови. Ветерок все также трепал волосы, а начавшее свой спуск солнце – приятно грело кожу.

Земля, как земля.

Юноша повернулся. Он чувствовал себя неуверенно, ему было страшно, однако – это Трегоран понимал отчетливо – он еще дышал, а сила, струившаяся внутри, никуда не делась. Значит, жить можно.

– Давайте, – махнул он рукой товарищам. – Идем, и да хранят нас боги.

Глава 12.

Голова раскалывалась так, что хотелось провалиться сквозь землю. Элаикс застонал и с трудом разлепил глаза. Это было большой ошибкой – мир вокруг закружился и понесся вскачь, а желудок прыгнул к горлу, и молодой воитель едва не расстался с его содержимым.

Он застонал.

Пожалуй, не стоило расслабляться вчера.

– Вот только кто же знал, что я так упьюсь? – простонал он.

Сложно было поверить в то, что воин, за считанные дни избавляющийся от колотых ран и способный проломить кулаком человеческую грудную клетку, будет страдать от банального похмелья.

– Правильно, никто.

А мучения, которые сейчас испытывал Элаикс, было очень сложно передать словами. Нет, не нужно им было трогать фарийские запасы вина. Оно оказалось невероятно крепким.

– И зачем этим псам такое вино? – процедил он, силой воли заставляя тело повиноваться.

"Одна нога, вторая. Рука. Так, а где ее товарка? Вот она".

Дальше процесс пошел лучше. Сперва удалось встать на колени, упираясь руками в землю. Затем – с огромным трудом подняться. Все кружилось и вертелось – и это при закрытых-то глазах!

Приняв горизонтальное положение, Элаикс наконец-то решился повторить попытку и чуть-чуть разлепил веки. На этот раз свет не причинял столько неудобств, поэтому юноша позволил себе приоткрыть глаза. Подождал немного и, наконец, полностью открыл их, затем набрал полной грудью свежего утреннего воздуха и огляделся.

Его отряд представлял собой жалкое зрелище – заблеванные, покрытые грязью и кровью люди валялись во дворе форта прямо там, где хмель взял над ними верх.

– Не нужно нам было пить, – просипел он, ища хотя бы что-нибудь отдаленно напоминающее воду.

– Не штоило, – отозвался знакомый голос.

Аладан сидел возле небольшого бочонка и жадно хлебал из него. Элаикс с большим трудом подошел к воину и калека протянул товарищу кружку. В ней оказалась чистейшая вода.

Юноша с жадностью влил в себя сперва одну, потому другую, а затем и третью кружку и лишь после этого ему стало немного лучше.

– Живой?

– Угу. А остальные? Все спят?

– Грантар на штене. Твоя баба где-то внутри. Оштальные ужралишь, – он фыркнул. – Шлабый народеш пошел. Не могут одну попойку перенешти.

Гладиатор налил себе еще воды, выпил, пару мгновений задумчиво смотрел куда-то вдаль.

– Шлушай, надо нам было валить еще вчера.

Элаикс удивленно хмыкнул.

– Ты боишься?

– Опашаюшь.

– Чего? Фарйские легионы далеко, преследователей мы сбросили с хвоста еще добрую неделю назад. Сегодня отдохнем, наберемся сил, после чего перетащим лодки и спокойно переплывем реку.

Старый воин хмыкнул, но возражать не стал, вместо этого он поднялся и пошел на стену, бросив напоследок:

– Шофшем ты ш этой ведьмой рехнулшя.

Элаикс тотчас же побагровел от злости. Да, именно Вариэтра предложила передохнуть в фарийском форте.

– Она сказала, – с нажимом проговорил юноша, тотчас же поморщившись от вспышки головной боли, – что бояться нечего. Значит, так и есть.

Аладан резко обернулся. На сей раз, на его лице не было обыкновенного флегматичного выражения. Он смотрел на Элаикса резко, цепко, точно пес, готовый сорваться с цепи.

– А она што, штала самым шильным колдуном в мире? Тогда почему ж мы удираем от фарийшев, а не наоборот?

Элаикс открыл рот, но не нашел, что ответить. Аладан еще раз хмыкнул и побрел прочь, туда, различался силуэт Грантара.

– Еще один, – зло прошептал Элаикс. – Вот пусть и сидят рядышком, два паникера.

Да, Грантар принял предложение передохнуть на этом берегу с самой настоящей истерикой, и от переправы его остановила только нехватка сил – он не смог дотащить лодку до берега, а потому вернулся. Если бы сумел, юноши не было бы тут еще прошлым вечером.

Лагерь, меж тем, оживал – то тут, то там слабо стонали люди, кто-то начинал подниматься, кого-то рвало. Элаикс поморщился и отправился искать Вариэтру.

Колдунья нашлась легко – она отдыхала от забот в комнате центуриона – неплохо и со вкусом обставленном помещении, в котором нашлось место самой настоящей кровати.

Элаикс тотчас же ощутил прилив желания и, скинув одежду, забрался под медвежью шкуру, прижавшись к своей женщине. Та, не открывая глаз обхватила юношу руками и улыбнулась.

– Мой герой наконец-то проснулся? Не думала, что великие воины так легко написаться. Может быть, я еще чего-нибудь о тебе не знаю?

Он рыкнул и сгреб Вариэтру в охапку. На этот раз она соизволила взглянуть на него.

– Какой ты нетерпеливый, мой южный лев, – колдунья внезапно изогнулась и вцепилась юноше в шею, но не очень сильно, скорее так, чтобы доставить ему удовольствие.

– А ты все также горяча, моя северная рысь, – в ответ прошептал он.

Долгое время он лежал, гладя ее голую спину, и не думал ни о чем. Похмелье как рукой сняло – Элаикс даже подумал, что Вариэтра постаралась, чтобы любовник не отвлекался от главного, – и сейчас юноше было по-настоящему хорошо.

– Вот бы лежать так вечно, – тихо проговорил он.

На этот раз северянка его услышала. Она засмеялась – звонко, задорно, заразительно.

– Увы, мой дорогой герой, но ты сам не знаешь, о чем говоришь. Сутки бездействия, и ты изведешься от тоски, словно волк, запертый в клетке, – Вариэтра лукаво улыбнулась и немного приподнялась, обнажив свою роскошную грудь. – Нет, гепард.

Это сравнение так понравилось юноше, что он игриво зарычал, придвинувшись к своей любовнице, но его поползновения были прерваны неожиданным и самым грубым образом – снаружи раздались истошные вопли, а затем звуки, ошибиться в которых было невозможно – звон обнажаемого оружия.

Элаикс вскочил, за несколько мгновений оделся, и вооружился.

– Стой! – крикнула ему Вариэтра.

– Что такое? – обернулся он.

– Ничего, – ответила колдунья, внимательно посмотрев на него. – Ничего.

Он не стал придавать значения ее словам и, перепрыгивая через несколько ступенек, понесся наружу. Форт походил на растревоженный муравейник, в который кто-то ткнул палкой. Северяне орали, бегали, хватались за луки и копья, но делали это настолько бестолково, что разобраться в ситуации было решительно невозможно.

Молодой воин взлетел на стену, где уже находились его оставшиеся офицеры, и замер с раскрытым ртом. К форту медленно, но неотвратимо приближались фарийские отряды. Их было много – центурия как минимум. Может, больше.

– Проклятье, что они тут забыли? – удивился Элаикс.

– Нас, – мрачно отозвался Грантар, отходя от стены. – Не знаю, как вы, а я пошел к реке. Кто со мной?

На этот раз возражающих не было.

Элаикс, проклиная себя за глупость, слетел вниз, схватил сразу две лодки, – хорошо хоть их додумались вытащить наружу! – и заорал подчиненным:

– Все к воде!

Почему-то в этот момент он даже не подумал обернуться, и проверить, где Вариэтра. Каким-то шестым чувством Элаикс осознал, что с колдуньей все в порядке, а вот у него серьезные проблемы. И еще ему было очень обидно от осознания простой истины – это бегство стало самым позорным в череде непрерывных отступлений этого лета. Утешить тут могло разве что то, что он до сих пор жив и может сражаться, однако, сложно было сказать, сильно ли подобное могло порадовать.

Форт располагался на небольшом холмике, прямо возле реки, а потому сперва Элаикс решил, что они все сумеют переправиться через нее на глазах у взбешенных имперцев, но все было не так просто. Вчера, когда было время, он не разобрался в деталях. Не понял, почему Грантару пришлось бросать лодку. Да, водная гладь была рядом – стоит только рукой подать, однако не было и речи, чтобы спуститься с высокого и крутого берега прямо тут. Фарийцы знали, где лучше размещать укрепление, чтобы его нельзя было сразу атаковать с реки, но можно было помешать высадке варваров. Спуск к воде размещался в паре сотен шагов и отлично простреливался скорпионами, размещенными на стенах. Вот только бежать к нему с лодками было не слишком удобно.

И все же, они были очень близки. Наверное, приди по их души не фарийцы из пограничных легионов: опытные, тертые, знающие местность и своих врагов, все сложилось бы иначе. Но, увы, им не повезло. Из леса появились всадники. Много всадников в доспехах империи, которые стремительно двигались наперерез отступающим северянам. Было очевидно, что их цель – не позволить добраться до спуска к воде с этой стороны форта. Со стороны ворот.

Решение пришло будто бы само – Эаликс круто развернулся и понесся обратно, огибая форт, чтобы добраться до второго спуска. Он был уверен, что его фарийцы, превосходно просчитавшие действия беглецов, не перекрыли.

– Кто хочет жить, быстрее! – заорал он. – Спасение в ногах!

С этими словами Элаикс прибавил ходу, понимая, что большая часть людей, а может, даже все, не успеют спастись, оказавшись между молотом фарийской пехоты и наковальней конницы.

Но он все равно не остановился, не промедлил ни на единый миг. Собственное выживание было сейчас важнее.

"С Вариэтрой все будет хорошо, а мне, чтобы мстить, нужно не погибнуть"!

Юноша и сам не понял, когда же пропала его забота о товарищах. Скажи ему кто, что он ведет себя как последний эгоист, Элаикс, наверное, даже рассмеялся бы. А потом – убил наглеца.

К счастью, не все думали также, как он.

– Штоять!

Этот истошный вопль Аладана испугал, наверное, не только своих, но и чужих. Элаикс обернулся и увидел, что однорукий воин, а рядом с ним – пяток других бойцов, в основном раненых и не имеющих возможности бежать вместе со всеми, заняли позиции в арьергарде, готовясь принять на себя удар фарийцев..

Старик весело усмехнулся и кивнул Элаиксу.

– Уводи их! – услышал юноша слова бывшего гладиатора, которые уже в следующий миг были заглушены воплем. – Идите шуда, хреновы мушелошцы! Я ваш порубаю в капушту!

Шум битвы, раздавшийся позади, наглядно говорил о том, что план старика удался – преследователи врезались в небольшой отряд, прикрывающий отступление и – о чудо! – не сумели смять их сразу, потеряв драгоценное время.

Элаикс бежал так, что, казалось, сейчас загорятся пятки. Он оставил подчиненных далеко позади и первым подоспел к Гаэлисте. Мутная лента реки развернулась перед ним внезапно, но Элаикс устоял на ногах и скинул свою тяжелейшую ношу с плеч. Весел у него не было, оставалось лишь надеяться на то, что кто-нибудь их прихватит.

И тут произошло нечто странное, вода – обычная речная вода – оплела его руки и ноги, не позволяя молодому воителю даже дернуться.

– Надо же, какой интересный экземпляр, – услышал он.

Небольшой участок берега, на котором еще мгновение назад никого не было, замерцал, подернулся рябью, явив фарийца. Точнее даже так, самого фарийского из фарийцев, которого приходилось видеть Элаиксу. Он был гладко, так, что на щеках нельзя было разглядеть и волоска, выбрит. Прямые волосы цвета пшеницы были аккуратно уложены, гордый нос с горбинкой выдавал породистого патриция. Ну а уж его тога, пожалуй, могла бы стать предметом зависти многих жителей Вечного города – изготовленная из отличнейшего материала и уложенная так, что хоть сейчас можно идти на обед к сенатору.

В чем в чем, а в таких вещах Элаикс разбирался отлично – научился за долгие годы рабства.

– Ты прав, – согласился с ним второй фариец, точно также появившийся из пустоты. – Отличный образец отмеченного печатью демона. Не думал, что смогу увидеть кого-нибудь из них.

Этот имперский пес выглядел попроще – полный, черноволосый, с небольшой кучерявой бородкой. Видимо, в нем было немало ганнорской или имирийской крови.

Однако Элаиксу от этого не стало легче – оба фарийца определенно были магами, причем сильными. В этом не было никаких сомнений.

– И что нам с ним делать Ланций? – спросил первый.

– Убить, Ридцит, ты же слышал приказ.

– Жаль, я хотел бы исследовать столь прекрасный образец, – элегантный маг вытянул вперед правую руку, и в ней стремительно сформировалось копье, сотканное из капель чистейшей воды. – Прощай, варвар. Пусть боги будут к тебе милостивы.

Элаикс рванулся, что было сил, но не сдвинулся ни на палец – магические путы держали прочно. Что же касается остальных – он слышал, как те бегут, но... Но они не успевали.

– Я не могу умереть так, не могу, – прошептал он.

Кажется, колдуны услышали эти слова, потому что на их губах заиграла одинаковая самодовольная улыбка. Улыбка, вызванная собственным превосходством над низшим созданием. И это Элаикс видел не раз.

Он взревел, точно ужаленный в нос медведь, и рванулся так, что в глазах потемнело. Водные веревки натянулись и лопнули, освобождая юношу, чем тот незамедлительно и воспользовался – его рука сорвала с пояса топорик, который, крутанувшись в воздухе, устремился навстречу с первым колдуном, тем, которого звали Ридцитом. Чародей, не раздумывая, выпустил свое водное копье, которое смело стальное оружие со своего пути, и продолжило движение, как ни в чем не бывало, но Элаикс, набравший уже ход, сумел увернуться. Он стремительно сокращал расстояние, на ходу выхватывая мечь. На лице юноши появилось хищное выражение, внутри он ликовал.