Текст книги "Ветры ненастья. Книга 1. Быть собой (СИ)"

Автор книги: Xoma Sleepy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Эльра кивнула, но осталась в комнате.

– Да?

– Я рада, что ты жив, – проговорила она и, резко развернувшись развернувшись, вышла прочь.

Когда дверь закрылась, Элаикс разбудил свою имперскую рабыню – вот так словосочетание! – и отправил ту вслед за госпожой. Как только комната опустела, он закрыл глаза и уснул.

***

Юноша восстанавливал силы с такой скоростью, что с трудом верил собственным глазам. Что уж говорить про подчиненных, которых за последние дни стало почти в три раза больше, – они смотрели на своего Старшого или Южанина, как начали называть Элаикса, точно на бога.

Впрочем, юноша и не возражал против подобного преклонения. Напротив, оно было удобным – приказы исполнялись быстро и четко, никто ничего не спрашивал, не задавал лишних вопросов. Ну и, что уж тут скрывать, это действительно было очень приятно. По старому к нему относились лишь Первые, как новички стали называть пятерку его офицеров. И это тоже устраивало юношу.

На пятый день после пробуждения Элаикс окреп настолько, что вышел в город. Было душно, сыро, пахло надвигающейся грозой.

Несмотря на погоду народу на улицах было много. Они кучковались, перешептывались и вообще вели себя на удивление странно. Управляй Элаикс Раэлином, он давно бы уже послал солдат в районы, заполоненные беднотой, приказав тем бить всех, кто просто косо посмотрит. Но отчего-то этого не происходило.

Юноша, поддерживаемый под руку Аладаном, которого сам и прихватил, шел и радовался солнцу – дни в мрачной затхлой комнате, походившей на склеп, нельзя было назвать очень приятными. В памяти то и дело всплывали воспоминания о годах рабства.

А еще Элаикс размышлял о словах демона, он не переставал думать о них все это время, сам не зная почему, испытывая самый настоящий страх перед возможностью окунуться в бурный поток. Неизвестность откровенно пугала и Элаикс так до конца ничего и не решил. Его люди проводили время в праздности, наслаждаясь заслуженным отдыхом, отсыпаясь и отъедаясь, и, наверное, никто из них и не подозревал, как муторно на душе у командира.

Опять некстати в памяти всплыл образ невысокого юноши, на сей раз к нему добавилось имя.

– Трегоран, – прошептал Элаикс, точно пытаясь распробовать слово на вкус.

Он был уверен, что с этим именем связано нечто важное, и что если только он вспомнит это, то сможет двигаться дальше.

Но как быть назревающим восстанием? На что решиться?

Голова опять разболелась, и раненый сильнее оперся на своего однорукого провожатого, стараясь выкинуть из головы все посторонние мысли.

Наконец они добрались до лотка, торгующего жареным мясом. Тут всегда толпились тощие оборванцы, привлеченные запахом еды, и не менее тощие псы, частенько этой едой становившиеся.

– Я не понимаю фарийцев, – произнес он достаточно громко для того, чтобы однорукий северянин услышал.

– М-м-м?

– Почему они так жестоки? Почему выпивают все соки из людей, – Элаикс почувствовал, что с каждым произнесенным словом злится все сильнее. – Ваша страна богата и обширна, тут много лесов и полей. Так отчего же город задыхается от вони тысяч нищих, которым не хватает денег даже на то, чтобы утолить голод?

– Ты жадаешь вопрошы, ответ на которые очевиден.

– Да знаю я! – зло выкрикнул юноша, не замечавший, что их разговор привлекает внимание. – Все я знаю. Но не могу только понять скотства имперцев. У нас тоже богатые жили лучше бедных, но все это... – он широким жестом указал на тощих людей.

– Мы проиграли войну. Победители вшегда бешпощадны. Шмиришь.

– Не хочу и не стану! – Элаикс извлек кошель, которым его снабдила заботливая Эльра и высыпал его содержимое на прилавок. – Мяса всем, кто попросит. Тут хватит.

Восторженный вой раздался со всех сторон и к вожделенной еде потянулись десятки рук. Толпа моментально насела на них, чего Элаикс не ожидал. Он потерял равновесие и полетел вниз, однако сильная рука Аладана подтянула его и вырвала из людской массы. Бывший гладиатор оттащил своего командира подальше, усадил около стены и только после этого очень грязно выругался.

– Парень, ты или великий вождь, или дурак. Надо было додуматьшя!

Элаикс слабо усмехнулся.

– Я плохо контролирую себя в гневе, – признался Элаикс, который только сейчас осознал, что за последнее время, действительно, стал куда злее. Он и раньше-то не был образцом спокойствия, но никогда не терял контроль над собой.

"Тоже, что ли, подарок от демона"? – подумал он. – "Надо будет разобраться".

– Жаметил, – покачал головой Аладан.

Они некоторое время молчали.

– Так о чем ты хотел поговорить?

– О том, что творится вокруг. О нашей банде, о будущем, – Элаикс успокоился. Он решился, выбор был сделан. – Я хочу, чтобы ты учил наших новичков фехтованию и строевому бою.

– Ты...

– Да! Я хочу оседлать бурю!

И точно подтверждая его слова, тучи, затянувшие небо, излились потоками воды, а вдалеке ударил гром.

Глава 9

Почти полторы недели прошло с того момента, как Трегоран стал мужчиной. И, надо заметить, он не переставал становиться все мужественнее и мужественнее едва ли не каждую ночь. Этаара была страстной и пылкой натурой, и не боялась демонстрировать это. Маркаций, если и подозревал что-нибудь, молчал, ничем не выказывая раздражения. Их обучение продолжилось, и юноша постигал все новые и новые тайны волшебства. Он освоил уже почти три сотни заклинаний – в основном слабых – хотя использовать без помощи мысленного прочтения мог не больше третьей их части.

Зато его Пламя разгоралось все сильнее, и это не было обычной похвальбой – постоянные тренировки плодотворно влияли на дар и Маркаций, радостно потирая руки, обещал через пару недель перейти к действительно сложным чарам.

Но не все шло хорошо – мысли о страшной сделке и не отпускали молодого волшебника, заставляя того кричать во сне и просыпаться в холодном поту. Он постоянно видел кошмары, каждая деталь которых навечно заседала в памяти, по делу и без дела вылезая наружу и напоминая о себе. Через некоторое время Трегоран начал ловить себя на мысли о том, что все чаще прикидывает – не сглупил ли он, заключив договор с Отцом Лжи? И не оказалась ли – или еще окажется? – плата чрезмерной? Эти страхи вынудили его проводить изрядную часть свободного времени в библиотеке, пытаясь найти все, что только можно, про загадочное существо, любящее принимать форму ежа.

За этим занятием его и застала Этаара.

– А вот и я. – Ее веселый смех колокольчиком раскатился по библиотеке, когда девушка открыла дверь и прошмыгнула внутрь.

– Привет, – Трегоран отложил книгу и уставился на подругу, широко улыбаясь при этом.

Она подошла к нему и нежно поцеловала.

– Что читаешь?

– "Небожителей" Аристиана Герхка. Эта книга про богов древности.

– Слушай, – девушка облизнулась, – есть вещи поинтереснее. Хочу вытащить тебя на конную прогулку с сюрпризом.

Отказаться от такого предложения было невозможно, и очень скоро Трегоран направлял своего скакуна вслед за прижавшейся к лошадиной шее Этаарой. Сегодня их прогулка продолжалась дольше обычного, и когда Этаара слезла с лошади, они оказались возле небольшого озерца. Девушка небрежно скинула свою одежду и нырнула.

– Чего ты ждешь? – весело рассмеялась она, показываясь не поверхности. – Тут тепло, иди же ко мне.

Вода в озере была действительно теплой, но Этаара, точно змея обвившаяся вокруг юноши, оказалась куда горячее.

– Что это за место? – спросил он, стараясь увернуться от ее влажных губ. – Почему озеро такое теплое?

– Ты же маг, вот и скажи.

Трегоран, с трудом сдерживая свои инстинкты, призвал Воздушное зрение, позволявшее видеть магию, разлитую вокруг – у опытных магов глаза менялись настолько, что им не требовались такие заклинания, однако новичкам вроде него приходилось пользоваться тем, что есть, – и ахнул. Озеро находилось возле высокой стены, сплетенной из тончайших, невидимых обычному глазу, нитей.

"Воздушное заклинание, да еще такого уровня", – подумал Трегоран, а в следующий миг все мысли улетучились из его головы, потому что Этаара напомнила о себе, и еще как!

Спустя какое-то время – вечность, наверное, – они, тяжело дыша, лежали на песке у самой кромки воды. Трегоран чувствовал, что желание снова возвращается к нему, а Этаара, прижавшись к его плечу, ласкала пальцами ухо своего любовника.

– Ты сегодня был особенно хорош, – прошептала она и поцеловала Трегорана в щеку.

– Что это за стена? – покраснев, задал он вопрос.

– Это? А разве отец не говорил?

– Нет.

– Это барьер, который отпугивает диких животных и не позволяет стадам разбежаться.

"А заодно не дает никому забраться во владения Маркация или покинуть их без того, чтобы хозяин не узнал об этом. Поразительно! Какой же силой обладает учитель? Интересно, как это заклинание работает? Скорее всего, черпает силу в природных источниках энергии, оттого тут, посреди равнины и возник подогретый пруд. Остаточные выделения магии".

Этаара несколько секунд наблюдала за ним, а затем скользнула вниз.

– Что ты...о-о-о! – закричал от восторга Трегоран.

– Понимаешь, – спустя пару секунд раздался приглушенный голос Этаары. – Отец никого не хочет видеть, вот и огородил свои владения.

– Ясно, да-а-а-а! – Элаикс изогнулся дугой, а его пальцы сжали сырой песок.

– Не торопись, – дочка сенатора вновь отвлеклась от своего занятия. – Проблема в том, что я хочу устроить ему сюрприз.

– Сюрприз? – в голове Трегорана все путалось и перемешалось, волны наслаждения накатывались одна на другую, мешая здраво рассуждать.

– Ну да, у него скоро день рождения и я хочу позвать пару папиных друзей, чтобы устроить сюрприз. Но как сделать это, когда все дороги перекрыты?

Этаара приподнялась и посмотрела на Трегорана.

– Ты хочешь, – догадался он, – чтобы я снял барьер?

– Или хотя бы приоткрыл в нем дверцу. Сможешь?

– Думаю, что смогу.

– Замечательно! – Девушка оседлала его и протяжно застонала.

В себя молодые люди пришли спустя, наверное, час.

– Это было восхитительно, – Трегоран погладил шелковистое бедро подруги.

Та что-то мурлыкнула и прижалась к нему.

– Хочешь искупаться еще разок? – игриво предложила она.

Губы юноши расплылись в дурацкой улыбке.

– А ты как думаешь?

Они плескались в озере до самого вечера. Лишь после того, как солнце устремилось к горизонту, Трегоран, не откладывая более, приступил к работе. Он приблизился к барьеру и сел рядом, закрыв глаза. Вновь вызвав заклинением воздуха магическое зрение, юный чародей приступил к изучению чар. Барьер поистине был настоящим шедевром – у Трегорана уже хватало знаний для того, чтобы понять это. Маркаций рассказывал, что Пламя Духа позволяет преобразовывать энергию человеческого тела и использовать ее по собственному усмотрению, однако это был не единственный способ колдовать.

Природа содержит просто колоссальное количество силы, которую можно использовать в соответствии со своими потребностями, если, конечно же, знать как. Нити элементов можно "поймать", затем – преобразовать и получить нужный узор, закрепив его в ключевых точках. Процесс этот – сложный и долгий – позволяет менять, к примеру, плодородность почвы, вызывать дожди или отводить тучи из целых областей, а также проделывать многое другое. Опытный стихийный маг, работая с силами природы, способен обрушить на вражескую армию град или ураган, преградить путь огненной стеной. Ну, или создать невидимый воздушный барьер, отпугивающий животных и сообщающий хозяину о каждом постороннем посетителе.

Самым большим плюсом подобных чар было то, что будучи завершенными, они начинали подпитываться из внешних источников и не отнимали у чародея и капли сил, что позволяло, как объяснял Маркаций, огораживать разнообразными магическими барьерами дворцы самых богатых и знатных фарийцев, усиливать крепости, прикрывать дороги. Главным же минусом являлось время, необходимое на создание подобных шедевров, а также – запредельная их сложность. Со слов сенатора в Фаре едва ли наберется три десятка чародеев, способных соорудить нечто подобное.

Трегоран протянул вперед руки, исследуя, как учил Маркаций, плетение силовых нитей, снова и снова поражаясь изяществу и простоте работы. Да, сам он до такого еще не дошел.

"Будем честны – я просто умру от перенапряжения, если попробую возвести подобную красоту"! – подумал Трегоран, в очередной раз поражаясь могуществу опального сенатора. – "Но каким же монстром должен быть фарийский император, если такие титаны, как Маркаций, считают себя пылью под его ногами"?

Эта мысль в очередной раз посетила юношу, заставив его сердце трепетать от животного, свозящего с ума ужаса. Он с трудом подавил страх, едва не потеряв концентрацию, и продолжил исследование.

"Как я и предполагал. Линии соединены между собой силой учителя, однако держатся они не за нее, не-ет, не за нее".

Он прошептал еще одно заклинание, и увидел толстый жгут, идущий от барьера вниз – в землю.

"Ага, использование сосредоточений в качестве якоря. Стало быть, кормишься с земли, да, дружок? Все как написано в книгах".

Маркаций давал Трегорану самые разные фолианты, и тот, пользуясь своей ненормальной памятью, благодаря которой ему хватало всего одного взгляда на страницу, чтобы запомнить ее содержимое, успел запечатлеть не одну сотню книг по теории магии, истории, географии и прочим наукам. К сожалению, на тома и свитки с заклинаниями это дозволение не распространялось – тут Маркаций был неумолим.

Трегоран помотал головой, отгоняя ненужные мысли и с удвоенным усердием принялся за работу. Его охватил азарт, хотелось проверить свои новоприобретенные силы и знания, в очередной раз убедиться, что договор с богом был заключен не просто так. А может, он просто жаждал быстрее стать могучим чародеем и где-то в глубине души надеялся, что проделав дыру в барьере, совершит очередной шаг в этом направлении?

Так или иначе, сейчас юноша не задумывался над мотивами своих действий, он творил. Именно так. Лишь здесь, сидя под вечерним небом, изукрашенным кровавыми отблесками садящегося солнца, и вглядываясь в магическую стену, он по-настоящему понял слова сенатора, когда во время одного из уроков тот произнес:

– Запомни раз и навсегда, хороший маг – это художник, пишущий на холсте реальности красками силы. Именно эта грань отделяет посредственность от гения.

Теперь понимание правоты Маркация ясно высвечивалось перед молодым волшебником, и тот работал самозабвенно, не обращая внимания ни на ночной холод, ни на спящую рядом Этаару.

"Итак, вот сигнальные нити. Они соединяются этим плетением. Если мы сделаем вот так... Да, отлично, разрезали. Та-ак, теперь передвинем вот это. Так-так-так"...

– Да! – вслух закричал он, видя, как в барьере появилась брешь достаточно широкая, чтобы в нее мог пройти человек. – Готово!

– Ты справился? – сонным голосом спросила его подруга.

– Да, все сделано, – Трегорана пошатывало от навалившейся слабости, но он излучал гордость. – Я перенаправил сигнальные линии выше и ниже, скрепив их тройным узлом. Пришлось перерезать пару защитных лучей, но это не так важно, восстановлю их, когда гости уйдут.

– Ты лучший! – Этаара бросилась юноше на шею и принялась жарко целовать.

Он с трудом отстранил ее.

– Дай мне передохнуть. Этот барьер выжал меня, словно солнце – финик, лежащий на песке.

Девушка засмеялась, чуть отстраняясь от него.

– Ой, какая же я глупая. Конечно, езжай домой, я позабочусь об остальном. Отца ждет отличный сюрприз!

Разум молодого человека, затуманенный от усталости, уже не был способен правильно воспринимать входящую информацию, оттого и не придал значения ни выражению лица девушки, ни произнесенным ею словам. Вместо этого он сел на своего скакуна и, совершенно не ощущая ничего вокруг себя, отправился назад.

Умное животное само довезло юношу до виллы, где он спешился, не в силах поставить скакуна в конюшню, с трудом добрался до своей комнаты и, не раздеваясь, рухнул на кровать, провалившись в сон еще до того, как голова его коснулась подушки.

***

– Брат, что с нами будет? – мальчик десяти-двенадцати лет от роду держал за руку другого, которому на вид можно было дать от тринадцати до пятнадцати лет.

Оба они были наги и стояли на помосте рядом с десятком таких же напуганных и голых детей.

Внизу расхаживал пузатый фариец, во все горло расхваливающий свой товар.

– А вот мальчики, нежнейшие тимберские мальчики! Они могут работать у вас в доме днем, и греть вашу постель ночью! Приходите и покупайте, не тяните, товар скоро закончится!

– Не знаю, Трегоран – ответил тот, что постарше. – Ничего хорошего.

Рядом с ними заплакал еще один раб – невысокий худенький парнишка с черными, как смоль волосами.

– Не реви, – старший положил ему руку на плечо. – Мы еще живы. Справимся.

– Мама, хочу к маме, – тихонько всхлипывал он.

Младший аккуратно, чтобы не заметил надсмотрщик, пододвинулся к нему и успокаивающе обнял.

– Верь Элаиксу, мы справимся, он никогда никого не обманывал.

– Мне страшно...

Младший сглотнул.

– Ничего не бойся, мы с тобой.

– Откуда они? – раздался сухой чуть надтреснутый голос.

Трое мальчиков, почувствовавшие на себе чужой взгляд, как по команде обернулись. Возле торговца стоял высокий седовласый мужчина, через все лицо которого наискось шел шрам. Он был одет в простую тогу, не носил ни плаща, ни украшений, но трое дюжих раба за его спиной всем своим видом говорили, что этому мужчине не стоит хамить.

Торговец расплылся в широкой улыбке.

– Пилла, друг мой, как я рад тебя видеть!

Седовласый не улыбнулся.

– Откуда они? – повторил он свой вопрос, смерив толстяка презрительным взглядом.

На коротки миг лицо того искривилось в злобной гримесе, а потом приняло прежнее выражение. Лишь в патоке с медом, льющимися изо рта работорговца, пару раз проскочили опасные нотки.

– Трофеи из Тимберии.

– И много у тебя их?

– Десять мальчиков и три девочки, извини, их разобрали в первую очередь. Если бы ты написал раньше...

– Неважно, – оборвал его Пилла. – Они будут работать. Сколько взрослых?

– Еще два десятка.

– Все свежие?

– Да, привезли только вчера. Каждый – здоров и славно потрудится на плантациях высокочтимой госпожи Люсилии и достойнейшего господина Навиния.

– Сколько умеет говорить?

Торговец на миг задумался.

– Из детей человеческий язык понимают только эти трое, – он указал в сторону дрожащих мальчиков. – Они из благородных семей. Взрослые, увы, тупые варвары.

Он всплеснул руками и неодобрительно поцокал языком.

– Хорошо. Возьму этих троих, и десяток мужчин. Их выберу сам.

– Как тебе будет угодно, друг мой. Сейчас рабов выведут для осмотра, – он хлопнул в ладоши и помощники торопливо побежали в рабский сарай, чтобы вытащить на свет пленных тимберцев – места на помосте было немного, а потому ушлый торговец выставил лишь самый лучший свой товар: красивых девушек и мальчиков.

Пилла внимательно проверял каждого раба. Он был строг, замечал каждый недостаток, и всеми правдами и неправдами старался сбить цену. Торг длился долго – торговец, почуявший деньги, не желал терять ни сестерция. Наконец, стороны пришли к компромиссу, и когда все необходимые формальности были улажены, Пилла, жестом приказав одному из своих охранников взять цепь, которой были скованы его покупки, приказал:

– Идем.

– Кто нас купил? – задал вопрос Трегоран.

Пилла остановился. Развернулся и неспешно, даже лениво занес руку для удара.

– Не смей! – рванулся вперед Элаикс, заслоняя собой зажмурившегося брата. – Если ты его ударишь, господа будут недовольна!

Рука опустилась.

– Какой умный мальчик, – проворчал мужчина. – Ладно, прощаю на первый раз.

Он повернулся и пошел, бурча что-то под нос, а скорбная вереница двигалась следом. Шли долго, петляя по широким улицам. Передохнуть получилось лишь тогда, когда они оказались за пределами городских стен – возле небольшого каравана, состоявшего из десятка телег и фургонов. Здесь общую цепь сняли, и каждый раб остался в личных кандалах.

– Вам сюда, – указал Пилла на одну из телег. – Садитесь.

Пилла дождался, пока мальчики заберутся, и после этого продолжил.

– Как зовут?

– Элаикс, – представился старший.

– Трегоран, – ответил младший.

– Шилмиан, – всхлипнув, произнес третий.

– Вы говорите по-фарийски, хорошо, это ваш пропуск в поместье, если будете умными и послушными. Сможете прислуживать господам, хотя сперва придется поработать на полях, – произнес Пилла. – Но если окажетесь хорошими рабами, со временем получите свободу, как я. Но пока этого не произошло, помните: вы – никто. У вас больше нет страны, нет дома и нет семей. Ваша жизнь отныне в руках господ. Вы хотели узнать, кому принадлежите? Что ж, вас купили благородные патриции Навиний и Люсилия Коррилы, да будут боги благосклонны к ним. Все понятно?

Мальчики переглянулись. Что тут могло быть неясного?

Пилла правильно истолковал их молчание и пошел к другой телеге, потом к еще одной, и еще, и так далее. Возле каждой он останавливался, говорил с рабами, парочке хорошенько врезал – видимо, для острастки. Он зорко следил за всем караваном, пресекая малейшее неповиновение со стороны рабов, и ждал.

Время тянулось медленно, неспешно, приходили какие-то люди, которые загружали на телеги еду, одежду, разные предметы и украшения, других людей.

– Ты понимаешь, что это значит? – спросил Элаикс на тимберском.

– Да, – шепнул ему в ответ Трегоран. – Богатая госпожа послала слугу за покупками.

– Десять возов?

– Она очень богата.

– Мне она уже не нравится.

– Мне тоже, но что мы можем сделать? Нужно прикидываться и вести себя покорно. Тогда, может, сбежим. Поэтому прошу тебя, брат, будь спокойнее.

Элаикс скрипнул зубами.

– Тогда ты – не трусь.

Они переглянулись и впервые за долгое время улыбнулись друг другу. Ждать пришлось долго, но, наконец, Пилла забрался в телегу рядом с детьми и громогласно возвестил:

– Можно трогаться!

Путь до виллы занял много времени. Сперва они ехали по широкой дороге, запруженной людом, затем – свернули на узкую, ведущую в оливковую рощу. За рощей на обширных лугах Трегоран увидил огромные стада, сопровождаемые конными пастухами и целыми сворами громадных и очень злобных собак.

– Скот госпожи, – перехватил его взгляд заметно повеселевший Пилла, который, кажется, уже предвкушал возвращение домой. – Роща тоже ее. Как и вся земля на два дня пути отсюда.

Трегоран, хоть и был ребенком, но многое помнил из того, что рассказывали жрецы. Например, он знал, что фарийцы чтут мужчин больше, чем женщин, и поэтому ему было непонятно, отчего же вольноотпущенник старательно избегает упоминать хозяина, которому, по идее, все и принадлежало. Да, он был ребенком, но у него уже хватало ума не озвучивать подобные вопросы вслух, а потому мальчик промолчал, почтительно склонив голову. Кажется, их надсмотрщика это устроило, потому что тот не стал ругаться, и даже принялся насвистывать какую-то веселую песенку.

Несколько раз они встречали отряды вооруженных мужчин. В каждом из них было не меньше десятка человек, и всех, как и пастухов, сопровождали псы, настолько большие, что у мальчиков от страха сводило скулы.

– Это быки какие-то, – шепнул Элаикс себе под нос, но Трегоран его услышал.

– Плохо.

– И еще как.

– О чем вы? – чуть слышно подал голос третий мальчик, успевший немного успокоиться.

– Ты ведь Шилмиан?

– Угу.

– Держись нас, мы с братом не собираемся задерживаться у фарийцев, – прошептал Элаикс. Говорил он настолько уверенно, что даже Трегоран почувствовал облегчение. Шилмиан же расцвел от радости.

– Скажи, ты откуда?

– Из Неназываемого города, – шмыгнул носом парень.

– Жрец?

– Должен был им стать.

Когда эти слова были произнесены, разговор как-то сам собой затих на некоторое время, и повисла тягучая тишина, нарушаемая лишь Пиллой, скрипом колес, да окриками охраны.

Наконец они подъехали к вилле. Она была способна вырвать вздох восхищения даже у видавшего виды человека. Огромное длинное здание, облицованное мрамором и выстроенное на невысоком рукотворном холме. Его центральная часть с многочисленными колоннами, удерживавшими крытый свод, вела в просторный сад, за которым различались контуры больших входных дверей. Флигели – длинные и вытянутые в разные стороны, – украшались многочисленными статуями, каждая из которых находилась в специально отведенной для нее выемке.

У подножия виллы примостились десятки разных построек: ремесленные мастерские, кухни, бараки для рабов, бани и многое, многое другое.

Получался своеобразный мир в мире, предназначенный для жизни и увеселения всего двух человек.

У широкой дороги, ведущей к колоннам, раскинулся огромных размеров двор, в центре которого бил самый настоящий фонтан. Тут было людно, как на базаре – кто-то куда-то бежал, кто-то с кем-то спорил, и все были заняты просто до невозможности. Телеги с грохотом закатились на каменные плиты и остановились.

Тотчас же вокруг них засуетились люди самого разного возраста и цвета кожи. Все они были одеты в грубые робы и носили ошейники. Одни люди принимали тюки и уносили их, другие распрягали лошадей, третьи, собирали рабов по группам и отводили их куда-то. Пилла жестом приказал мальчикам выбираться.

Едва только они выбрались, как увидели странную парочку – женщину и мужчину средних лет, неспешно подходящих к телегам.

Пышнотелая фарийка выглядела лет на сорок. Она была одета в роскошное платье, украшенное золотой нитью. Ее пальцы унизывали перстни с ярко блестящими в лучах полуденного солнца драгоценными камнями, а волосы – уложенные в сложную прическу и сильно напудренные – поддерживали золотые заколки. Следы былой красоты еще были заметны на ее лице и расплывшемся теле, но безжалостное время не собиралось давать своей жертве ни единого шанса, сколь бы хорошо та не маскировалась. Морщины в уголках глаз, тонкие сеточки сосудов на руках и ступнях, едва прикрытых изящными сандалиями, незаметные на первый взгляд складки кожи на шее – все свидетельствовало о том, что неумолимая старость уже стучится в двери этой несомненно богатой и влиятельной патрицианки.

Ее спутником был широкоплечий, облаченный в белоснежную тогу мужчина. Он был красив и неплохо сохранился, несмотря на возраст – могучие мышцы вздымались на руках и живот почти не выпирал из-под ткани. Все портило выражение изнеженности и пресыщенности, ни на миг не пропадавшее с его лица.

Трегоран сразу понял, что это – хозяева.

– Какой у нас сегодня хороший улов, дорогая, – скучным голосом произнес стареющий красавец. – Я вижу, наш верный Пилла совершил множество прекрасных покупок.

– О да, – хихикнула женщина. – Таких милых и свеженьких.

И она указала на мальчиков.

– Ну-ка, ну-ка, – по-отечески улыбаясь, Навиний подошел к ним и ласково погладил Трегорана по щеке. – Какая же прелесть. Эх, дорогая, кажется, нам и правда следовало отправить парочку своих людей в эту варварскую страну. Какие прелестные мальчики, так и хочется купить их всех, из них, думаю, получатся превосходные работники. Впрочем, не тощеваты ли? Смогут ли хорошо обрабатывать поля?

– Приятно слышать, дорогой супруг, что ты наконец-то осознал мою правоту, – совершенно беззлобно хихикнула Люсилия. – А что касается работы, скажи, у нас хотя бы один раб отлынивал от нее?

– Твоя правда, душенька, – Навиний подошел к дрожавшему точно лист на ветру Шилмиану. – Но как ты думаешь, быть может, нам стоит забрать этих милых мальчиков в дом?

– Не рано ли? – усомнилась патрицианка. – Они еще слишком дики и неотесанны, не умеют жить среди людей.

Патриций скривил губы.

– И опять ты права...

Повисшая в его словах недосказанность очень не понравилась Трегорану, который сжался и постарался стать еще незаметней, а фариец подошел к Элаиксу, который бросил на него испепеляющий взгляд.

– Вот этого точно неплохо будет укротить, – он перевел взгляд на Трегорана. – Братья?

– Да, господин, – пролепетал тот.

– Хорошо, пойдет с братом. А что с этим, душенька?

Он указал на Шилмиана, который, как и Трегоран, побледнел, точно покойник.

Фарийка подошла к мальчику и задрала его подбородок, заглядывая в глаза, после чего проверила зубы и пощупала мышцы рук.

– Тебе хочется передать этого милого мальчика в дом, душа моя? – улыбнулась она. – Почему бы и нет? Пилла!

Вольноотпущенник тотчас же возник за ее плечом.

– Да, госпожа, – склонился он, стараясь при этом избегать взгляда Навиния.

– Ты понял, что нужно?

– Да, госпожа, – голос Пиллы был сладок, точно мед. – Я все исполню, не сомневайтесь.

Навиний шутливо похлопал слугу по щеке и радостно рассмеялся.

– Что бы мы делали без тебя, ума не приложу!

– Спасибо господин, вы очень добры ко мне.

– Ну-ну, ты заслуживаешь похвалу.

Навиний взял Люсилию под руку, и неспеша направился к вилле.

Пилла же схватил Шилмиана за руку и потащил его куда-то, но Трегоран заметил взгляд вольноотпущенника, и ему стало не по себе. В глазах Пиллы читалась ненависть к бывшему хозяину и желание его крови.

***

Трегоран проснулся мокрый от пота. Все его тело дрожало, а из глаз текли слезы. Юноша тихо застонал, закрывая лицо ладонями. Опять этот сон! Кошмарные видения из прошлого, не отпускающие даже здесь. Впрочем, сон этот никогда еще не был настолько ярким и образным. Бедолага Шилмиан, рынок, и этот, третий... Как там его? А, неважно!

Юноша решил проверить кое-что и напрягся, призывая в памяти лицо Пиллы. Оно возникло перед его глазами с пугающей четкостью – сухие тонкие губы, родинка под глазом, копна седых волос...Шрам...Длинные тонкие пальцы, такие крепкие и жесткие...Руки занесена для удара, а губы шевелятся, выкрикивая ругательство...

Трегоран с трудом подавил рвущийся наружу вопль и яростно хлестнул себя сперва по одной щеке, потом – по другой. Полегчало, в голове прояснилось, и он стал понимать, где находится.

– Ох, с этой памятью нужно быть осторожнее, – пробормотал юноша, и замер.

Что-то было не так. Сразу же волна страха взметнулась из глубин его сознания, угнездившись стаей скользких угрей в желудке. Ученик чародея сглотнул.

"Что же именно. Может быть то, что меня разбудило"?

Он напряг память, пытаясь понять, что вырвало его из-под власти кошмара. И вспомнил!

Трегоран вскочил обливаясь ледяным потом. Сомнения не было – тихий крик нарушил его покой. И раздался этот звук совсем недалеко. Мысли закрутились внутри его черепной коробке, точно стая бабочек, напуганных человеком, выбежавшим на цветочный луг.

"Что делать? Бежать? Нет, я не могу бежать! Нужно проверить? Нужно ли? Я должен! Уверен"?

Его начало трясти, но ноги сами сделали первый шаг. Трегорану почему-то начало казаться, что случилось нечто очень и очень плохое. И почему-то он, опять же, был уверен, что это самое плохое произошло с Маркацием. Откуда в его голове всплыла эта идея, юноша не понимал, а потому осторожно двинулся вперед – к покоям опального сенатора.