Текст книги "Ветры ненастья. Книга 1. Быть собой (СИ)"

Автор книги: Xoma Sleepy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

Он склонился над отчаянно орущим толстяком и провел лезвием по щеке пленника. Образовался тонкий аккуратный разрез, моментально набухший кровью. Одна из капель скользнула по щеке вниз. Философ застонал от блаженства, а пленный – взвыл и рванулся так, что затрещали суставы.

– Никуда ты не денешься, милый мой, – мигом растеряв всю свою ученость, прошептал Бартих. – Никуда. Мы с тобой поговорим, будем говорить много и со вкусом. И ты мне все-все расскажешь. Все-все.

И они начали говорить.

Буквально через несколько предложений этой "речи", сопровождаемых нечленораздельными воплями, Элаикс почувствовал, что желудок подскакивает к горлу и, стараясь, чтобы никто не обратил на него внимания, покинул дом, плотно прикрыв за собой дверь.

Прохладный ночной воздух мигом привел его в чувство.

– Что, блевать охота? – раздался из темноты голос.

Элаикс моргнул – Аладан неведомо каким образом оказался на улице, он сидел на корточках за невысоким камнем и жевал кусок вяленого мяса.

– Блевать охота, говорю? – повторил Шепелявый.

– Есть немного, – честно признался молодой человек. – А ведь думал, что за годы рабства привык ко всему.

– Не отчаивайся, – усмехнулся воин. – Меня от Филошофа тоже блевать тянет. Гниль он.

Особенно громкий вопль прорвался из дома, подтверждая слова однорукого.

– О чем и говорю.

– Я не отступлю.

– Нет, – согласился калека. – Пойдешь по трупам, да и мы вше тоже. Тут, паря, отштупать некому и некуда.

Некоторое время они молчали.

– Тебя это печалит? – наконец спросил Элаикс.

– О нет, что ты, я фшегда мечтал быть бежруким бандитом, – хохотнул его собеседник. – Ладно, паря, это глупый ражговор. А фот как ты врезал тому верзиле, мне понравилось. Он аж полетел!

– Я сам не ожидал, – усмехнулся юноша, довольный возможностью перевести разговор в новое русло. – Моя сила...Короче, я не всегда был таким.

– Ну яшен пень, – сплюнул на землю калека. – Иначе б не был рабом.

Юноша задумался. Стоит ли рассказывать свою историю кому-нибудь из спутников? Решил, что нет, не стоит – мало ли что. Пускай не знают страшную правду, так будет лучше. А поэтому он сменил тему уже самостятельно.

– Думаешь, они вытянут что-нибудь полезное?

– Филошоф то? О-о, этот у трупа выпытает вше!

– Жаль только, что толстяк – не фариец, – вздохнул Элаикс. – Ну да ладно, для начала пойдет и так. К тому же, как верно заметил Грантар, деньги нам не помешают. Запасов в этом доме немного.

Крики смолкли, а дверь отворилась. Появился бледный, как полотно, Инатор. Сделав два шага вперед, он наклонился, и исторг содержимое желудка прямо посреди утоптанной дороги. Застонал и прислонился к стене, с трудом борясь с обмороком. Наконец, худо-бедно совладав с собой, юноша разогнулся, вытер рот тыльной стороной ладони и только тут заметил товарищей.

– Вы умнее, – пробурчал он, выругавшись.

– Давай сюда, – улыбнулся Элаикс. – Они что, все еще говорят?

Полукровка присел на камень и невесело усмехнулся.

– Нет. Узнали все. Веселятся.

Последнее слово он проговорил, с трудом сдерживая новый рвотный позыв.

– И как, есть что интересное?

Молчун кивнул.

– Семья не тут. Дом можно ограбить. Ценностей много.

– Не тут? – Удивился Элаикс. – А где же?

Полукровка пожал плечами, давая понять, что его это совершенно не волнует.

– Наверное, он работал в Раэлине.

– И отдыхал от жены, – фыркнул бывший гладиатор.

– Отдыхал, – повторил за ним юноша. – Тогда нам повезло.

Элаикс сразу прикинул открывшуюся возможность. Дом, конечно, охраняется, но никто не задаст вопроса, если хозяин не вернется к утру. Более того, даже до следующего утра, скорее всего, будет тихо. Он готов был дать голову на отсечение, что толстяк неоднократно пропадал и не возвращался по нескольку дней кряду, пользуясь отсутствием жены и детей.

– Значит, ночью пойдем на дело, – пожал юноша плечами.

Из дома вышли Эльра с Грантаром. Тоже бледные.

– О, и вы тут, – насмешливо проговорил тимберец. – А я думал, что останетесь до конца.

– Не-е, он начал творить такое, что даже нам поплохело, – сглотнув, ответил мелкий взломщик. – Философ, как закончит, обещал прибраться, а мы пока тут передохнем.

– На фарийца я бы, может, еще и поглядела, – в тон ему заметила Эльра, – да и то не уверена. Уж больно лысый у нас суров.

Последний отчаянный рев донесся из дома, и затих.

– Все, – предположил Элаикс.

– Уху, – кивнул ему Аладан. – Кончился толштяк.

Некоторое время они сидели молча, ждали. Наконец, дверь отворилась, и на улице появился Бартих, светящийся точно натертый песком котел. Он был похож на кота, который обожрался мышами, и шел, насвистывая веселую песенку. На его плече покоился солидных размеров мешок.

– В доме я прибрался, – сообщил Философ. – Сейчас вынесу мусор.

– Давай, – разрешил Элаикс. – А мы пока поболтаем насчет этого...мусора.

***

План они особенно не прорабатывали. Решили просто вломиться в дом, когда наступит ночь, и вынести оттуда все ценное. Конечно, жилище покойного – купца, торгующего зерном, – размещалась за первым рядом городских стен, но это не могло остановить бандитов. По одному в течение дня они просочились сквозь охрану и собрались уже возле нужного дома. Найти его также не составило никаких проблем – пытаемый выдал все, лишь бы прекратить свои страдания. До темноты они, стараясь не привлекать внимания, болтались возле высоких ворот, и лишь когда на небе зажглись звезды, собрались группой.

Все понимали, насколько важно сделать все чисто и быстро, а потому каждый член банды был предельно собран. Первым полез Грантар. Элаикс внимательно следил за тем, как миниатюрная мальчишеская фигурка, почти незаметная на фоне деревянной стены, с проворством паука перемещается все выше и выше, как она исчезает на другой стороне.

Потянулись тяжелые минуты. Сперва ничего не происходило и Элаикс начал волноваться, затем ворота слегка приоткрылись. Товарищи бесшумно проникли во двор, на котором уже валялись два трупа – Грантар работал тихо и быстро, у обоих стражников были перерезаны глотки.

– Все как обговаривали, – шепнул Элаикс. – Встретимся в доме.

Они разделились на три группы, чтобы быстрее разобраться со стражей. Купец говорил, что у него всего девять человек охраны, но грабители решили перестраховаться на случай, если покойник решил заманить своих похитителей в ловушку.

Грантар с Эльрой должны были проверить склад, Инатор с Бартихом – конюшню и задний двор, ну а Элаиксу с одноруким воином предстояло самое сложное – очистить дом.

На первый этаж они пробрались безо всяких приключений. Здесь было тихо и темно. Юноша шел позади Аладана и прислушивался к каждому шороху, но ничто не нарушала ночного покоя, кроме его собственных приглушенных шагов. Аладан двигался столь бесшумно, что юноша даже ощутил укол ревности. Сам он несколько раз наступал на доски, вызывавшие чудовищный, как ему казалось, скрип, и никак не мог понять, каким же это образом северянин умудряется быть таким незаметным.

Перед очередной дверью Аладан замер, подняв руку вверх. Элаикс остановился следом.

– Что? – шепнул он.

Вместо ответа калека помахал кинжалом. Юноша кивнул и осторожно, стараясь даже не дышать, подошел к другой стороне двери. Бывший гладиатор осторожно приоткрыл ее и Элаикс, не задумываясь ни на секунду, скользнул в темное помещение.

Их никто не ждал – двое стражей мирно спали в кроватях. Они умерли, так и не проснувшись. Юноше было их искренне жаль, однако оставлять за спиной живых врагов было неразумно. Покончив с первым этажом, Элаикс с Аладаном перебрались на второй. В большом помещении неподалеку от лестницы горел яркий свет, а из-за неплотно прикрытой двери долетали голоса.

– Ага, – шепнул себе под нос молодой человек, – видимо, нам сюда.

Они подобрались к источнику света и шума, Элаикс заглянул в щель.

Стражники отмечали что-то, сидя на полу вокруг разложенных мечей и топоров, пустив по кругу кувшин с вином, и тихо напевая песню на незнакомом языке. Незнакомом для юноши – Аладан сразу посуровел.

– Что такое?

– Они вшпоминают павших боевых товарищей. Это штарый обряд нашего народа.

– Не племени?

– Нет.

– Проблема?

– Пошли убивать, – ответил калека, пинком распахивая дверь.

Они ворвались, не заботясь о скрытности – тут уже важнее была скорость. Нож Шепелявого просвистел в воздухе и вонзился в грудь одному из воинов, ко второму подскочил Элаикс и могучий удар ноги в голову буквально расколол череп противника.

В это время Аладан рубанул третьего, но остальные уже успели подняться и достать оружие. Их было пятеро против двоих, и каждый из этих пятерых был умелым воином. Никто не произнес ни слова, зачем? Железо говорит лучше языка.

Несколько мгновений они стояли, рассматривая друг друга, а затем сошлись в страшной схватке.

Элаикс отбил направленный ему в живот меч, отскочил, уходя от удара топором, и краем глаза заметил, как Аладан ужом проскользнул между двух воинов, успев при этом рубануть одного из них по руке. Больше времени на разглядывания окрестностей у юноши не оставалось. Воины, предположив, что молодой здоровяк опаснее калеки, насели на него втроем, и что-что, а биться в связке они умели.

Удары сыпались один за другим и юный тимберец начал отступать, чувствуя, как в груди нарастает ярость, клокочущая, багровая, страшная. Он взревел, точно раненый бык, и, резко бросился под ноги одному из воинов, выставив меч перед собой. Правую руку обожгло болью, но он не заметил этого, все внимание молодого воина было обращено на клинок, входящий в живот врага.

Тот страшно закричал, а Элаикс, резко подавшись вправо, упал на пол, разрезая брюхо воина и переворачиваясь на спину как раз вовремя, чтобы заблокировать метящий прямо ему в голову топор. Он выдержал страшный удар и пнул врага по ноге так, что тот рухнул на залитый кровью пол.

Но третий был уже тут как тут – страшный удар окованного сапога обрушился юноше на голову и в глазах у него потемнело. Вражеский воин издал победный клич, и собрался было прикончить нерасторопного противника, как вдруг у него из груди выросло окровавленное лезвие. Воин застонал, полуобернулся и умер, повиснув на мече.

– Ришковый ты, Старшой, – прокомментировал Аладан, выдергивая свое оружие из тела поверженного противника. Затем он достал откуда-то кусок тряпки и принялся чистить меч. – Очень ришковый. А ешли б не я?

Элаикс поднялся и сердито буркнул:

– А у меня выбор был? Эти трое почти прижали меня к стене. Сильные воины.

– Что было, то было, прижали, – хмыкнул воин.– Хотя как по мне, так шлабоваты они.

Юноша хотел огрызнуться, но не стал. Вместо этого он подошел к раненому с распоротым животом и коротким ударом добил его, после этого решил взглянуть на жертв своего напарника. И ахнул.

Каждый из охранников был уложен филигранным ударом, первый – в шею, второй – в сердце. А позы их не оставляли сомнения – оба умерли почти мгновенно. Искусство Аладана вызывало трепет и восхищение.

– И, пожалуй, зависть, – прошептал себе под нос Элаикс.

– Что?

– Нет, все в порядке. Как думаешь, есть еще кто-нибудь?

– В доме – нет, иначе бы пришли.

– Все-таки, нужно проверить.

Они продолжили обход, исследуя комнату за комнатой. В это время один за другим стали подтягиваться прочие члены банды, на долю которых не пришлось ни одного противника. Элаикс отправил их на поиски золота, о котором купец проболтался Философу, а сам подошел к последней двери.

Он резко распахнул ее и заглянул внутрь. Никого, обычная спальня – кровать, стол, пара шкафов. На столе лежала раскрытая книга, а возле нее – свеча.

– Что-то тут не так, – прошептал Элаикс, удобнее перехватывая меч. – Да.

Он бесстрашно вступил в темную комнату, оглядываясь по сторонам, но ничего не происходило. Юноша тихо, стараясь не шуметь, подобрался к кровати и, резко бросившись на колени, заглянул под нее. Пусто.

– Померещилось, что ли? – предположил он, подходя к столу.

Одного взгляда на свечу было достаточно, чтобы понять – нет, не померещилось. Воск на ней застыл совсем недавно, он был еще теплым, а наплывы внизу подсвечника яснейшим образом говорили о том, что тут кто-то был. И есть.

Тихий скрип за спиной заставил Элаикса резко обернуться. И опять никого.

Откуда тогда скрип? Юноша внимательно посмотрел на шкаф, стоявший около двери. Он был достаточно большим, чтобы вместить человека, а значит...

Делая вид, что собирается уходить, молодой воин подошел к шкафу и, резко рванувшись в сторону, распахнул дверцу. В лицо ему полетел меч и Элаикс с огромнейшим трудом отвел голову – лезвие царапнуло щеку. Схватив руку, державшую оружие, он рванул на себя, и выудил тощего юнца, дрожащего от страха, который с жалобным писком рухнул на пол.

Тимберец пинком выбил оружие из рук врага и занес было меч, чтобы прикончить того, но что-то заставило его остановиться. В глазах молодого охранника стоял такой страх, такая мольба, что у Элаикса просто не поднималась рука, чтобы завершить начатое.

– Молю, не убивай, – на кошмарном фарийском пролепетал поверженный противник и выставил руки перед собой, не пытаясь даже бороться. – Не убивай.

– О, вот ты где, – в комнату заглянула Эльра.

Она хмыкнул, взглянув на лежащего парня, пытающегося заслониться от меча.

– Давай, заканчивай тут. Нельзя терять время, – с этими словами она пропала.

Элаикс сглотнул. Рука его дрожала. Так просто убить этого бедолагу, один взмах меча и все. Но...Но он же не фариец, в чем виноват этот мальчишка? Да его, наверное, и в охрану взяли за компанию, скорее всего, кто-то из убитых был его родственником. Но если его оставить в живых, не захочет ли ганнорец поквитаться?

– Убить? – прошептал Элаикс и снова посмотрел на книгу, лежащую на столе. Перед глазами неожиданно появился образ Трегорана, а в голове наконец-то всплыла мысль: "Я должен найти его". Рука с мечом опустилась.

"Найти кого? Не понимаю. Найти"? – Элаикс едва не застонал от боли, пытаясь понять, что же память хочет ему подсказать. – "Не до того"! – тут же оборвал он себя, однако решение уже было принято.

– Спрячься в шкаф и не высовывайся, мы скоро уйдем. Когда это произойдет, советую тебе тоже убраться из города как можно дальше, иначе рискуешь оказаться на виселице.

Произнеся это, он вышел из комнаты, затворив дверь за тобой.

Подельники уже вовсю паковали тюки.

– Все? – Эльра бросила на командира короткий взгляд.

– Да. А у вас что?

– Добра – выше крыши, – радостно сообщил Крыса. – Заканчиваем.

– Хорошо, – Элаикс прочистил горло и сказал то, что собирался произнести еще раньше. – Половину ценностей мы оставим себе, разделим поровну. А вторую – раздадим простым людям из трущоб.

Бандиты с распахнутыми от изумления ртами уставились на него.

– Ты спятил? – осведомился Грантар.

– Наверняка, – подтвердил Аладан.

–Точно, – согласилась Эльра.

Как ни странно, но Инатор с Бартихом полностью поддержали решение юноши.

– Это благородно, – произнес полукровка.

– И в высшей степени разумно – нам не помешает показать щедрость, если хотим привлечь на свою сторону новых добровольцев.

– Но, ведь золото... – Жалобно заныл Крыса.

– Достанем еще, – широко усмехнулся Элаикс. – Обязательно достанем.

Глава 4

Трегоран потянулся и открыл глаза.

"Опять то же самое", – мелькнуло у него в голове. – "Та же кровать, та же комната".

Он огляделся, действительно, ничего не изменилось, разве что в кресле возле ложа не оказалось ни одного благородного фарйца. Зато на этом самом кресле была аккуратно разложена одежда. Имперская.

Юноша осторожно поднялся и со вздохом принялся облачаться в ненавистные тряпки. Он понимал, что несправедлив – назвать тряпкой великолепную тунику и красивейшую тогу, украшенную вышивкой и золотой нитью, означало просто оскорбить мастеров, вложивших свои силы в создание одежды. Но ничего поделать со своей неприязнью Трегоран не мог.

"Ладно, живешь в Фаре, веди себя, как фариец", – вспомнил он популярную в Империи поговорку. – "А что дальше"?

Дальше он решил подойти к двери и дернуть. Было открыто, а в коридоре не стояло ни единого охранника.

"Куда теперь"? – задумчиво почесал голову Трегоран. И сразу же перед его взором возник маршрут их с Маркацием похода. – "Да, там был выход на улицу".

Юноша осознал, что с первого раза и в мельчайших деталях запомнил весь путь по незнакомому дому, лишь завернув за угол. Он остановился, точно напоровшись на преграду, а затем его губы расплылись в широкой улыбке. Не только книги, теперь он будет помнить вообще все, что видел хотя бы один раз!

Занятый этими приятными размышлениями молодой чародей не заметил, как оказался во дворе. И тут его взгляду предстала интереснейшая картина. Маркаций склонился над побелевшим от боли человеком в простой дешевой тунике, замызганной землей и кровью. Раненый тихо постанывал, зажимая раненую руку, и всеми силами старался не упасть в обморок.

– Идиоты! – Маркаций гневно посмотрел на двух товарищей, принесших раненого. – Сколько раз я говорил работать осторожнее? Ну вот куда вы спешили?

– Эта, господин, – шмыгнул носом один из них, говоря с сильным акцентом, непонятным юноше. – Мы, эта...

– Неважно, – отмахнулся патриций, а затем Трегоран едва не задохнулся от восхищения, смешанного с ужасом.

Руки мага окутало свечение, сила, выпущенная на свободу, была столь могуча, что, наверное, могла бы разрушить дом, примени ее Маркаций во зло. Он не произносил магических фраз и не делал пассов руками, но заклинание сработало безупречно – рана на глазах очистилась от крови и грязи, а потом затянулась новой розовой кожицей.

Работник перестал стонать и широко раскрытыми глазами уставился на исцеленную конечность.

– Отнесите его домой, и дайте вина, пускай отдохнет до утра, – распорядился Маркаций. – И впредь будьте аккуратнее.

Работники, наперебой принявшиеся восхвалять доброго господина, подхватили товарища и мигом очистили двор. Маг поднялся и только теперь заметил глядящего на него во все глаза Трегорана.

– Приветствую, молодой человек, – мягко поздоровался он. – Надеюсь, что твое Пламя вновь горит ярко.

Трегоран его не понял, но на всякий случай согласно кивнул.

– Я сказал что-то, тебе неизвестное? – каким-то образом догадался опальный сенатор, подходя ближе. – Но это дело поправимое. Пойдем?

– Куда? – попятился юноша, ощутив нехорошее предчувствие.

– Учиться, – пожал плечами маг.

– Что? – Трегоран совершенно перестал понимать что-либо в этой жизни.

– Пойдем, сам увидишь, – Маркаций сделал ему знак следовать за собой и направился по уже известному маршруту – в библиотеку. – Замечу, кстати, что тебе очень идет тога. В ней ты становишься похож на настоящего фарийца.

Ноги у Трегорана подкосились от ужаса.

"Нет, только не это"! – подумал он, падая на пол.

Маркаций услышал его сдавленный всхлип и обернулся. Лицо благородного мужа озарилось пониманием, а затем перекосилось от злости.

– Мальчик, – он резко подошел к юноше и навис над ним. – Я догадываюсь, о чем ты подумал, так вот, выброси это из головы! Я никогда не опущусь до такой гнусности.

– Как скажете, господин, – пролепетал Трегоран. – Вы – хороший господин, наверное, и свое имущество во дворе вы лечили, чтобы оно дольше служило.

Отчаяние придало молодому человеку храбрости, он прекрасно знал, что сейчас последует. Рука Маркация потянулась вперед и Трегоран зажмурился.

Секунды следовали одна за другой, но ничего не происходило, тогда юноша приоткрыл сперва один глаз, а затем и второй. Патриций стоял над ним, протягивая руку.

– Не говори глупости, – спокойно проговорил он. – Давай руку и пойдем.

Трегоран вздохнул.

"А, проклятье, пускай, хуже уже не будет"! – и он подал фарийцу свою руку. Тот рывком поставил юношу на ноги, точно ничего не произошло, продолжил идти вперед.

– Я уже говорил, – внезапно произнес фариец, – у меня нет рабов. А те трое – вольноотпущенники, которым я плачу деньги. Эти глупцы хотели поскорее закончить постройку нового амбара, и один из них умудрился хорошенько пройтись пилой по руке товарища.

– И вы его исцелили.

– Да, а что, это неожиданно?

Трегоран хмыкнул, давая понять, что – да, для фарийца это крайне неожиданно, – он думал, что Маркаций скажет что-нибудь, но тот промолчал, не желая, видимо, продолжать разговор на неприятную тему.

– Скажите, почему вы не читали заклинаний? – неожиданно для себя спросил юноша.

В ответ ему донесся тихий смешок патриция.

– Наконец-то. Я уж думал, что не дождусь этого. Первая твоя правильная мысль за сегодня, мальчик.

Он толкнул дверь, ведущую в библиотеку, и вошел первым, Трегоран – вслед за ним.

Со вчерашнего дня здесь почти ничего не изменилось, добавился только большой стол с едой.

–Угощайся, – широким жестом предложил Маркаций, а я расскажу.

Голодного юношу не пришлось упрашивать дважды, он стрелой метнулся к столу и едва не набросился на пищу, точно зверь, но в последний момент вспомнил о манерах. Негоже показывать фарийцу свою слабость. Он и так делал это чаще, чем следовало. Поэтому юноша аккуратно сел и взял с подноса большой кусок сыра.

Маркаций снова усмехнулся, и присел напротив.

– Ты делаешь успехи. Быть может, я смогу вытащить из тебя все то, что мои нерадивые соотечественники столь усердно вбивали все последние годы, – загадочно улыбаясь, произнес он. – Но вернемся к твоему вопросу о том, как можно творить чары, не произнеся при этом ни слова. А ты сам что думаешь?

Трегоран, набивший рот, ответил что-то нечленораздельное, непонятное даже ему самому, и густо покраснел.

– Не обращай внимания, – улыбнулся Маркаций. – Это был риторический вопрос. Я слишком привык выступать перед публикой, чтобы избавиться от подобных фраз. Начнем с основ.

Он вскочил с кресла и зашагал по библиотеке, рассказывая на ходу.

– В каждом человеке горит искра жизни, философы еще называют ее душой, жрецы – божественным даром, но это лишь вопрос терминологии. Важно другое. В некоторых, в избранных, – на этом слове он сделал ударение, – искра пылает, точно костер. Естественно, разгорается она не сразу, а потому нельзя, взглянув на младенца, понять, будет он магом, или же нет. Да что младенцы, по обычному взрослому нельзя ничего сказать до того момента, как тот сотворит свою первую волшбу! Но и после этого нелегко определить силу и потенциал новичка.

Маг резко остановился и обернулся к юноше.

– Ты меня понимаешь?

Трегоран, занятый пережевыванием куска мяса, кивнул. В целом, он действительно понимал слегка витиеватые слова своего странного хозяина.

– Отлично, а теперь слушай внимательно, потому что мы подобрались к сути твоего вопроса. Итак, те, в ком горит Пламя Духа, – и эти слова сенатор выделил, – как мы это называем, способны творить чары. Чем больше практики, тем сильнее Пламя. Оно будет разгораться и разгораться, остановившись лишь в тот момент, когда чародей дойдет до предела своих возможностей. Однако это не значит, что магия, прости уж за вульгарность, будет лезть у одаренного изо всех дыр. Чародейство, – он вытянул вперед руку и на ней расцвел огненный цветок, – это сложное и смертельно опасное искусство. Даже у лучших из преподавателей гибнет каждый третий ученик.

Он сжал руку, и цветок рассыпался мириадами искр.

– Магия опасна, но она позволяет подчинить себе силы природы. Слова, сковывающие и направляющие стихию, и печати, высвобождающие ее. Вот что являет собой суть чар. Заткни чародею рот, переломай пальцы – и он не сделает ничего! – Тут Маркаций хитро усмехнулся. – Так думают глупцы. У мага всегда будет самое главное – Пламя, неугасимо пылающее в его груди!

– Но как можно колдовать, – не выдержал Трегоран, захваченный повествованием, – если нельзя выкрикнуть слова?

– Нельзя вслух, – поправил его Маркаций. – Разве кто-нибудь запретил тебе воспроизводить весь ритуал в памяти?

Юноша открыл рот, чтобы что-то сказать, и захлопнул его.

"В памяти? А я-то лишь хотел лучше запомнить заклинания, не подозревая, о чем прошу на самом деле..."

– Именно так, молодой человек, – угадал его мысли фариец. – Чародей зазубривает заклинание до того состояния, когда закрыв глаза, сможет воссоздать в памяти каждую мелочь, каждую – я подчеркиваю это слово – деталь. Ибо в магии нет незначительной ерунды. Понимаешь ли ты теперь, что в действительности попросил у древнего и злого бога?

Трегоран кивнул.

А Маркаций, меж тем, усмехнувшись, положил на стол большой фолиант, обернутый в кожу и медь.

– Ну, а раз понял, начнем учиться, – радостно блеснув глазами, проговорил фариец.

***

Маркаций занимался с Трегораном до самого вечера. Чародей оказался бесподобным учителем: терпеливым и мудрым, не жалеющим ни времени, ни сил для того, чтобы вдолбить в юношу знания предков. Впрочем, Трегоран оказался столь же способным учеником, впитывающим новое, точно губка воду. И тут дело было не только в даре бога Хаоса, молодой человек сам по себе отличался любознательностью и желанием учиться, а потому, они с патрицием быстро нашли общий язык.

Передышку сделали лишь тогда, когда на столе догорела четвертая свеча, а яркий солнечный свет в окнах сменился мягким багрянцем заката.

– Пожалуй, нам пора подкрепиться, – объявил Маркаций, потягиваясь так, что хрустнули позвонки. – Для первого дня более чем достаточно. Как ты считаешь, ученик?

– Как вам будет угодно...учитель, – произносить это слово, да еще обращаясь к фарийцу, было непривычно. Трегоран не совершенно запутался – он немного узнал своего наставника за этот день, и теперь просто не мог относиться к нему как к другим гражданам империи. Маркаций, действительно, был особенным, не таким как все.

"Эх, если бы все фарийцы походили на него", – подумал тимберец. – "А может, таких много, просто все они боятся императора"?

Эта мысль также была нова и необычна.

– Итак, готовься к удивительным знакомством, – неожиданно проговорил Трегоран, когда они оказались возле широких дверей, освещенных лампами. – Мы почти пришли в обеденный зал. Прошу тебя, подыграй мне.

– Что? – не понял Трегоран.

– Просто подыгрывай.

Произнеся это, он распахнул двери, стрелой влетая внутрь – юноша уже убедился, что по-другому фариец просто не мог ходить – и громко сказал:

– Здравствуй Этаара, солнце мое, как прошел день?

– Все было замечательно, батюшка, – ответил ему звонкий девичий голос.

– Я хочу представить тебе моего нового ученика, – радостно сообщил Маркаций и оглянулся. – Трегорий, чего ты ждешь?

Юноша не сразу понял, что обращаются к нему, а потом торопливо присоединился к учителю. Обеденный зал поражал как убранством, так и размерами. Это было большое помещение, ярко освещенное лампами и многочисленными свечами, посреди которого располагался солидных размеров прямоугольный стол, заставленный снедью. Что-что, а поесть патриций, определенно, любил.

"Удивительно, что он умудрился сохранить фигуру с таким-то аппетитом", – подумал Трегоран, а следующая мысль в его голове умерла, не успев оформиться – он увидел, к кому фариец обращался.

За столом сидела стройная девушка, чья бронзовая от загара кожа контрастировала с волосами цвета золота. Ее огромные голубые глаза с интересом изучали молодого человека, причем весьма и весьма бесцеремонно. С первого взгляда было видно, что девушка – родная дочка мага. Скулы и нос будто лепились одним скульптором, но лицо... Трегоран впервые встретил столь совершенную красоту и с ужасом осознал, что просто не может отвести от прелестного создания взгляд.

С огромным трудом, пунцовый, точно мак, юноша согнулся в поклоне, стараясь унять бешено колотящееся сердце.

"Что это такое, что со мной"? – думал юноша, хватая ртом воздух и боясь разогнуться.

На помощь ему пришел учитель.

– Этаара, ты его смущаешь, – усмехнулся он. – Наверное, это из-за выреза на груди. Кажется, я что-то говорил насчет вульгарных и вызывающих нарядов, не помнишь, что именно?

– Батюшка, опять ты за свое, – в голосе девушки послышалась досада, а Трегоран нашел в себе силы разогнуться и вновь посмотреть на нее.

И, о диво, дочка сенатора улыбнулась ему открытой и доброй улыбкой, точно такой же, какая была у отца.

– Привет, Тригорий, – произнесла она. – Не знаю, в чем ты провинился, раз попал сюда, но не могу не посочувствовать.

– Провинился?– удивился юноша. – Госпожа, ваш отец – величайший чародей, учиться у которого – огромная честь!

Говоря это, молодой волшебник совершенно, не кривил душой, хотя и не понимал до конца, отчего Маркаций лжет дочери. Впрочем, он решил, что причина есть, а значит, стоит подыграть.

"Маркаций в опале, кто знает, сколько из его слуг шпионят за господином"? – пришел юноша к весьма разумному умозаключению и решил побыть фарийцем, раз уж обстоятельства требуют этого.

Они заняли места за столом, и ужин начался. Этаара оказалась отличной собеседницей – умной, начитанной и острой на язык. А еще ей было интересно буквально все – откуда Трегоран, кто его родители, как он попал сюда, какая сейчас погода в великом Фаре и что носят девушки.

Приходилось сочинять на ходу, искусно сплетая истину и ложь. Он – из провинции Тимберия. Отец – легат, старый приятель учителя, мать – тимберка. В великом Фаре побывать ему, увы, не довелось – большую часть жизни ездил вместе с отцом и матерью по разным местам. Как только обнаружилось, что в юноше разгорается Пламя, родители договорились с великим магом и отправили его сюда. Сперва по морю, а потом – на лошади. Увы, но животное пало в пути, а поэтому остаток дороги пришлось пройти на своих двоих.

Этаара слушала его, раскрасневшись от возбуждения и любопытства, и не забывая опустошать тарелки. Аппетит у нее, определенно, был отцовским.

Когда ужин подошел к концу, девушка мило улыбнулась своему новому знакомому и грациозно, покачивая бедрами, покинула зал. Эта часть ее тела также была развита выше всяких похвал. Можно даже сказать, что не по годам. Трегоран следил за удаляющейся фарийкой, то и дело сглатывая тягучую слюну.

– Ай-ай-ай, – с насмешкой в голосе произнес Маркаций, когда дверь за дочкой закрылась. – Как нехорошо: заглядываться на дочь в присутствии отца.

"Ой", – подумал юноша, багровея от стыда.

– Ничего, ничего, все нормально, – рассмеялся маг. – Я не из тех, кто готов запрещать молодым людям общаться, а Этаара уже достаточно большая девочка для того, чтобы принимать решения и отвечать за них. Прошу об одном – будь с нею осторожней. У дочки тяжелый характер и она томится в этой глуши. Постарайтесь не натворить глупостей.

– Хорошо, учитель, – пискнул Трегоран.

– Вот и славно, – Маркаций потер руки. – Ну, пара часиков до сна у нас есть, предлагаю еще немного позаниматься.

***

Дни тянулись за днями. Хотя нет, не тянулись – они летели, сменяя друг друга! Пожалуй, Трегоран последний раз был так счастлив лет десять назад, когда отец представил его Божественному. Юноша учился, учился, а потом – снова учился. Заклинания давались ему невероятно легко, что приводило Маркация в восторг. Фариец радовался, точно ребенок, получивший новую игрушку, каждый раз, когда у юноши выходило очередное колдовство.