Текст книги "Время Красной Струны"

Автор книги: Window Dark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Глава 17
Game Over

 
Слой воздуха, угодливый богам,
В вершинах разгулялся
Здесь и там
 

* * *

Показалась из мрака грань порога. Ниже плескалась та же тьма. А выше неощутимой, но видимой грани забрезжила синева. Словно новая надежда.

Начался исход изначального. То, что создало этот мир, безвозвратно ускользало, подобно времени.

То, что остаётся, уже никогда не заменит ушедших. Мир стал другим. Мир снова проснулся. И новое время освежает сумевшее остаться прохладным потоком.

* * *

Почти против воли я обернулся и вновь посмотрел на флаг. Склизкие водопады тусклого серебра продолжали низвергаться по высоченному столбу, а полотнище теперь напоминало злобное привидение, только и ждущее, когда я повернусь спиной, чтобы обрушится и острыми когтями пронзить мою шею.

Стараясь забыть об опасности позади, я постарался разглядеть картину. Замки ещё смутно угадывались, но меня интересовали не они. Верхняя лента красного цвета! Напрягшись, я разглядел пробитый циферблат. Потом погладил взором верхнюю дугу. Что будет, когда зажжется она?

– Хочешь добраться до Красной?

Я вздрогнул. Электричка покинула своё место и склонилась надо мной. Холодные голубые огоньки затопили её глаза целиком. Я посмотрел на директрису, как кролик на удава, и робко кивнул.

– Но кем ты станешь, если…

В зале кто-то громко ругнулся. Оцепенение прошло. И я увидел, что Электричка снова стоит в центре сцены.

Круги под ногами меня и противного шестиотрядника полыхнули красным. Пора было возвращаться в игру.

– Кто из женщин-космонавтов был первой? Валентина Терешкова или Светлана Савицкая?

– Терешкова, – в унисон ответили мы.

– Никита Кожемяка – герой русской или киргизской народной сказки?

– Русской, – и снова невозможно было сказать, кто дал ответ первым.

– До какого города доведёт язык?

Звуки смешались.

– До Киева, – сказал Сёма.

– В Киев, – выпалил я.

– А чего эти штуковины не загораются? – подал голос финансолюбивый Серёга.

– Игра на выбывание не пополняет банк, – объяснила директриса. – Стая не двигается вперёд. Просто на горной тропе сошлись два барана, и решают, кому идти дальше, а кому падать в пропасть.

– Сколько великих подвигов совершил Геракл?

– Двенадцать, – мы снова успешно парировали удар.

– Какой формы дорожный знак «Движение запрещено».

Ответы прозвучали почти одинаково.

– Красной, – сказал Семён.

– Круглой, – ответил я.

И круг под моими ногами снова стал голубым, а под Семёном слился с тёмным полом сцены.

– Гнать козла! – единодушно проорал зал уже без всяких подсказок.

– Невезуха, – прошипел в микрофон неудачник и ткнул меня таким злобным взглядом, что я снова вспотел.

– Итак, половина стаи мертва, а озеро по-прежнему недостижимо, – объявила Электричка. – Хорошая новость всего одна: в банке у вас уже неплохая сумма. Почти шесть тысяч.

Зал завистливо вздохнул.

– Чтобы не перегревать страсти, вношу следующее правило, – улыбнулась ведущая. – Думаю, всем покажется справедливым, если сумма выигрыша достанется не победителю, а отряду, делегировавшему его на игру.

Народ обрадовано загудел. Я встревожился. Дело даже не в том, что если сумму разбить на отряд, об автомобиле в случае победы можно не заикаться. Дело в том, что будет, если я не выиграю. Тогда на меня косо посмотрит даже самый последний лох третьего отряда. Ну ничего, я уже сейчас не завидовал тем, кто рискнёт одарить меня косым взглядом. Кроме того, а кто сказал, что я не выиграю? За всю игру лишь один неверный ответ! Нет, а вы-то? А вы сами сумели бы сыграть столь блестяще?

– Какая единица больше? Парсек или световой год?

– Томоззззззз! – проревел Серёга, и я чуть не скакнул к нему, чтобы вмазать в его прыщавую носяру. Невзирая на последствия.

– Камский? Тебе засчитывать поражение? – улыбку Электрички отлили изо льда.

– Парсек, – ляпнул я, потому что успел забыть второй вариант ответа.

На сей раз пронесло. Фиолетовая струна подтвердила мою правоту.

– Ближайшая к Солнцу планета?

– Меркурий, – злобный взгляд продолжал буравить меня, и я презрительно сплюнул. Тем не менее, следующая ступенька приблизила нас к победе.

– В каком веке родился известный художник Пабло Пикассо?

– В девятнадцатом, – медленно выдавила Королёва.

И очередная струна одарила нас своим светом. Дело двигалось. Деньги падали в банк. Но тревожное напряжение уже не оставляло меня ни на миг. Голова стремительно пустела только от страха, что неправильным окажется именно твой ответ.

– В каком году проводились первые Олимпийские игры современности?

– В 1896, – спокойно ответил Петро. Интересно, а ему-то откуда это известно? Тоже что ли значки собирает?

И снова мы увидели свет зелёной неоновой трубки.

– Денежная единица Туниса – динар или наира?

Я призадумался.

– Динар, он вроде как в Югославии, – сделал я далеко идущие выводы. – Значит, наира.

– Ошибочка вышла. Правильный ответ – динар.

Меня охватило холодное отчаяние, словно все пальцы уже указали в мою сторону. В прошлый раз чуть не вылетел, а сейчас… Похоже, я уже израсходовал свой запас удачи.

Пришлось скорбно уставиться в пол. Оборвать цепочку, когда загорелся зелёный, казалось преступлением, за которое полагалось самое жестокое наказание.

– Какое из сооружений считается одним из чудес света? Египетские пирамиды или Собор Парижской Богоматери?

– Пирамиды, ессно, – в Серёгином голосе сквозило прямое указание, в сторону какого придурка будет указывать его палец.

Остатки нашей команды в который уже раз оказались на фиолетовой ступеньке.

– У старшего сына упала стрела на боярский двор. Куда угодил стрелой средний сын?

– На купеческий двор, – промямлила Королёва. Я сильно удивился, но синяя стрела ободрила нас своим холодным светом.

– В какой стране проходила всемирная выставка «ЭКСПО» в 2000 году.

– В Германии, – отрапортовал Петро, и голубой свет подтвердил истинность ответа.

– Самая большая планета Солнечной Системы?

– Юпитер, – твёрдо доложил я, и сердце забилось в немом восторге, когда сцена украсилась травянистыми отблесками.

– Высшая точка небесной сферы относительно наблюдателя – это зенит или надир?

– Зенит! – обрадовано выкрикнул Пыткин. – Фотоаппарат такой есть!

И жёлтое сияние вспыхнуло на третьей сверху струне.

Снова всего два шага отделяло нас от победы.

Если бы Красная Струна зажглась! Мне казалось, тогда прояснятся все тайны, исчезнет Электричка и лишние флаги, а смена покатится, как и прежде. Вот только наше знакомство с Эрикой не прервётся. Вот только бы мне удалось добраться до верхней струны!

– В каком году была выпущена первая почтовая марка?

Старшеотрядница замялась. По лицу Электрички вновь зазмеилась издевательская улыбочка:

– Ну, Королёва, смелее, мы ждём.

Мои руки постыдно дрожали. Футболка взмокла. Я сам словно очутился на месте Королёвой. И содрогался в ожидании наказания. Как и она, ответа я не знал.

– Не знаю, – зло выдохнула Королёва, погасив все струны разом.

– Правильный ответ – в 1840-м, – абсолютная тьма, лишь Электричка озарена мертвенным серебряным светом, лишь она одна чувствует себя на своём месте.

Я поёжился от потери такой близкой победы. Интересно, если нам всё же удастся забраться на вершину вчетвером, то деньги поделят между нами? Или между четырьмя отрядами? Негусто тогда на каждого получится.

– «Союз» – это серия космических кораблей или космических станций?

– Станций, – чуть слышно отозвался Петро.

Глаза его не отрывались от семи погасших окружностей. Рот перекосился, словно притягивал к себе радужное сияние. На щеке блестела мокрая полоска. То ли пот, то ли скатившаяся слеза.

Но темнота так и осталась на сцене.

– Правильный ответ – кораблей, – отчеканила Электричка и повернулась к залу.

Там нарастала волна. Народ шумел, гудел, выкрикивал. И лишь два слова можно было различить в этом всеобщем рёве. Слово «Гнать!» и слово «Козла!». Одного из тех, кто остался на сцене. Одного из нас.

– Кто забыл даже о том, что он помнил до игры? Какой козёл уже не выдерживает темпа стаи и исчерпал себя до самого дна? Кому лучше поискать подарок под новогодней ёлкой?

Три пальца единодушно уставились в сторону той, кто оборвала цепочку правильных ответов за два шага до вершины. И один в сторону Петро.

– Ну, Пыткин, ты считаешь, что место женщины на кухне?

– Такую, как она, я даже на кухню не пустил бы, – презрительно выпятил губу Серёга.

– А ты, Смирнов? Каковы твои аргументы?

– Её неправильные ответы!

– А ты сам знал, когда была выпущена первая почтовая марка?

– Нет, но я хотя бы назвал любой год. Вдруг бы угадал, и тогда… Тогда сейчас мы бы стояли у озера.

Я мысленно жал Петровскую руку. Я и сам так думал. Одна верная догадка, а уж потом… Петро бы не подвёл! Да что сейчас мечтать о несбыточном.

– А ведь следующий шаг провалил именно ты, – усмехнулась Электричка и повернулась ко мне.

– А тебе, Камский, чем не угодила Королёва. Разве ты сам ни разу не обрывал цепочку?

– Ну… по правилам я не могу назначить козлом себя, – ловко выкрутился я.

– А если я изменю правила? – глаза Электрички полыхнули сиреневыми огоньками. – Тогда ты назовёшь себя козлом?

И только тут я понял, НАСКОЛЬКО мне хочется доиграть! Только сейчас я ощутил, что НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ не зашагаю к краю сцены, наградив сам себя обидным прозвищем. Пока есть хоть маленький шанс продолжать борьбу, я не стану безропотной жертвой.

– А толку-то! – заюлил я. – Всё равно большинство голосов против Королёвой.

Взглянув на Королёву, я без труда догадался, что обрёл в ней врага до самого конца смены.

– Но вдруг стая изменит мнение, – теперь улыбалась не только Электричка. Теперь вместе с ней улыбался и Серёга. И я чувствовал, что направление его пальца может поменяться сию секунду. Уверенность моя покрылась трещинами и обсыпалась. Мне казалось, что истекают последние секунды моего участия в игре.

– Но я не буду менять правила, – отрезала Электричка и развернулась к старшеотряднице. – Прощай, Королёва. В этой игре у тебя уже всё в прошлом. Гнать козла?

– ГНАТЬ КОЗЛА!!! – был ответ зала.

– Подумаешь, – скривила губы Королёва у края сцены. – Там, в зале, сидит мой парень. Кто бы ни выиграл, после игры они поговорят по-мужски.

Я одновременно и радовался, и страдал. Счастье переполняло душу, потому что мне удалось задержаться ещё на один раунд. И вместе с тем почему-то неудобно смотреть на Королёву. Словно вместе с последним словом она уходила в последний путь. Удивительно, но даже на флагшток, напитанный серебряной слизью, смотреть было не в лом. Так бы я и поступил, да не успел отвернуться.

– Вам предоставляется последний шанс ступить на вершину командой, возвестила Электричка. – Если и в этот раз озеро останется неприступным, тогда в финале двое уцелевших поведут борьбу за банк, и он достанется сильнейшему. А в банке сейчас десять с половиной тысяч. Понятно?

Я покрылся липким потом. Костяшки на Серёгиных кулаках явственно побелели. Петро судорожно сглотнул. Мы кивнули в едином порыве, словно под взмах дирижёрской палочки.

– Когда произошла Октябрьская Революция? – обратилась ко мне Электричка.

– В 1917-м, – выпалил я. Следовало собрать все силы. Следовало не волноваться ни в коем случае. Вот только не волноваться не получалось. Тем не менее, нижняя струна озарилась аметистовым сиянием.

– В слове «баскетбол» какая часть означает корзину?

– Баскет, – лениво ответил Серёга.

Синий свет добавился к фиолетовому. Задрожали ноги. А в душе зародилось предчувствие, что следующий мой ответ не будет правильным.

– Какая планета дальше от Солнца? Уран или Нептун?

– Нептун!

Петро трясло словно от электричества. Отчаянный взгляд не отрывался от двух горящих струн. На стене сверкали молнии и серебряные силуэты. Электричка улыбалась. И чем сильнее расползалась улыбка, тем больше горбатился Петро.

Струна небесного света зажглась!

Неужели мне суждено её погасить?

– Согласно поговорке, все пути ведут в Рим или в Неаполь?

– В Рим, – не думая ответил я и покосился на зелёную струну. Та не загорелась, но и предыдущие не потухли.

– Уверен?

И я сразу же засомневался. А вдруг не в Рим? Вдруг в Неаполь? Нет, разумеется, оставалась ещё одна попытка…

– Подумай хорошенечко, – посоветовала Электричка. – Если хочешь, можешь поменять ответ.

Не знаю, сколько прошло времени. Может, минута, а может, и полчаса. Противоположные ответы раздирали душу в клочья. Только я готовился крикнуть «Меняю!», как коварный чёртик отчаянно мотал головой, протестуя насчёт моего выбора. Но если с губ почти срывалось «В Рим!», этот же невидимый, но весьма ощутимый чёртик хватался за голову от ужаса перед грядущим провалом.

Я повернул мокрое от пота лицо к безмятежно плывущим глобусам. Чёртик исчез, голова прояснилась. Империя всё-таки была римской, пусть даже лучшие футбольные клубы обретаются теперь в Неаполе.

– В Рим! – отчаянно замоталась моя голова.

Словно стальной обруч сдавил её. Она готовилась вот-вот лопнуть. Но вдруг обруч исчез, потому что четвёртая струна всё-таки загорелась.

– Официальный язык Кении – английский или суахили?

– Суахили, – сказал Серёга, сверля ведущую неприветливым взглядом.

– Почему?

– Так ведь это… В Кении-то кто?.. Негритосы! А у негров всё не как у людей!

– Выходит, ты у нас не только китайцев не любишь?

– Вам-то что? – рыкнул Серёга. – Сказано, Суахили, значит, Суахили. Я за базар отвечаю.

Электричка кивнула, словно разрешила вспыхнуть жёлтой струне.

Три тысячи за эту попытку! И два шага до победы!

Спиной я ощутил сквознячок. И обернулся. Противное сияние сейчас поблёкло, впитало в себя радужный свет от струн и лент на картине. Флагшток теперь отливал перламутром. И флаг-привидение не казался опасным. Что-то блеснуло возле реющего полотнища. Вглядевшись, я увидел две тонких нити, убегающие от флагштока к стенам. Возле флага они виднелись отчётливо, но дальше терялись во мраке. Что за чертовщина? Как будто кто леску туда примотал. И что теперь? Надо ли понимать, что такие вот нити протянутся от флагштока к флагштоку? Не это ли НАСТОЯЩИЕ струны? Но какая из них будет Красной? Или Красная появится в последнюю очередь?

– Что больше по объёму? Пинта или галлон?

Металлический голос прогнал рой вопросов и заставил взглянуть на директрису.

– Пинта, – Петро опустил ногу, не в силах выдержать стальной взгляд. Поднял ее, затравленно посмотрел на ведущую и снова уставился в пол. Громко втянул носом. И даже всхлипнул. Честно говоря, я чуть не разрыдался вместе с ним.

– Без выигрыша, – сказала Электричка из своего светового столпа, а струны уже не горели, и недовольное гудение зала нарастало. – Правильный ответ – галлон.

Я порадовался, что данный вопрос не достался мне. Я и сам выбрал бы пинту.

– Где холоднее? На Южном полюсе или на Северном?

– На Южном, – весело сказал я. Это я знал. С географией у меня порядок.

– Прежнее название Екатеринбурга?

– Свердловск, – выдал Серёга и пояснил. – У меня там тёхана живёт и братан двоюродный.

К свету моей струны добавилась и Серёгина.

– В каком году появился первый трамвай? В 1879 или 1901?

– В девятьсот первом, – чуть слышно прошептал Петро и облизал пересохшие губы.

Я не мог видеть его мучения. Я отвернулся к залу. Мрак плотно окутывал зрительные ряды. Из темноты доносилось невнятное бормотание. Мгла тянула к себе. Казалось, можно одним прыжком покинуть злобную игру и затеряться в спасительной темноте. Смех Электрички вернул меня на сцену. И я вспомнил, что надо добраться до Красной. Во что бы то ни стало!

– Ученье свет, а неученье тьма. Правильный ответ: в 1879, – усмехнулась Электричка, когда мрак снова окутал зал.

А Петро расслабился. Уже вторую попытку провалил. Хотя вопросец был на диво коварный. И снова я почувствовал облегчение. Поди догадайся, когда впервые запустили общественный транспорт.

Я посмотрел в темноту. Там смутно ворочалась многоголовая почти неразличимая масса. И мне подумалось, что козлы вовсе не те, кто уходят со сцены. Козлы – это те, кто туда и не поднимались. Козлы затаились во мраке и ждут.

– Кто из перечисленных не имеет отношения к изобретению радио: Попов, Маркони, Ломоносов?

– Ломоносов, – сказал я.

Честно говоря, я и не слыхивал ни о каком Маркони, но Ломоносов жил так давно, что в те времена о радио точно не помышляли.

– Территория какой страны является наибольшей?

– России.

Мы с Серёгой опять накинули в банк триста монет.

– Какие грузовики были выпущены раньше? АМО или ЗИЛ?

– Амо-эф пятнадцать, – твёрдо сказал Петро, словно крупнейший спец по автомобилям. Голубая струна разгладила морщинящееся от напряжения лицо, и Петро снова стал самим собой. Интересно, а я сейчас выгляжу таким же сморщенным?

– Во сколько световых лет оценивается расстояние до ближайшей звезды?

Азарт игры захватил меня целиком. Я чувствовал, что удача, вроде бы отвернувшаяся от меня, снова беспечно раскинула хвост, чтобы мои пальцы мёртво вцепились в него. Глаза сверкали не хуже, чем у ведущей. Сердце стучало отбойным молотком. В голове полыхал костёр. Тепло так полыхал, поддерживая меня в сражении, где чаша весов клонилась к победе. Быть может, это мне казалось, потому что я знал правильный ответ.

– В четыре, – забирая меня из детского сада, папа частенько бродил со мной по улицам и рассказывал о звёздах. Вот я и помнил это расстояние до сих пор. И зажёг зелёную струну.

– За сколько часов земной шар совершает полный оборот вокруг своей оси?

– За двадцать четыре! – нет, ну достаются же людям вопросики!!! Это знает каждый сопляк. Почему же меня спрашивают про всякие космические заморочки?

Золотистый свет струны согревал наши души, как древняя печка греет деревянные домишки во время метельных февральских ночей.

– Какой слой атмосферы находится выше по отношению к земной коре? Тропосфера или стратосфера?

– Стратосфера, сказал Петро и сжался.

Теперь он выглядел марафонцем после финиша. Рот раскрыт, грудь вздымается, засасывая и выплёвывая вёдра воздуха. Измученные глаза не могут оторваться от пяти разноцветных струн. Вернее, уже шести.

Оранжевая струна! Каким волшебным, каким замечательным, каким несказанно прекрасным был её свет. Судьба игры теперь целиком и полностью зависела от меня.

А остальные струны засверкали ещё ярче. Казалось, во всей вселенной не было света сильнее. И танцевали снежинки по апельсиновому полотну, протянувшемуся над золотыми рощами. Только самый верх картины продолжал прятаться во тьме. Пробитые часы и последняя струна. Красная…

– Назови столицу Болгарии?

Йесссссс! Я знал! Я знал столицу! Я мог сказать всего лишь одно короткое слово… Я скажу его, и Красная Струна… Она вспыхнет, подчинившись моей воле!

Картина звала к себе. Я думал, когда загорится свет последней струны, надо просто подскочить к стене. И прыгнуть. А потом почувствовать подошвами упругую землю. И бежать, прорывая густую траву, к чёрным башням. И весь сказочный мир мой!

Я выиграю! Я разгадаю тайну! Я ступлю на самую верхнюю ступень! Я первым напьюсь из озера.

– София! – это сказал не я. Это кто-то выкрикнул из зала, когда мои губы уже разлепились.

– Ответ не засчитан, – сказала Электричка.

– Я знал это! – горячо заспорил я, но моё мнение уже никого не интересовало.

Электричка повернулась к Серёге:

– Какой элемент…

– Пятый! – в гневной горячке закричал я, предугадывая вопрос.

– Вопрос не к тебе, – бросила в мою сторону Электричка. – За тебя ответили из зала. Ты пропустил свою очередь.

– Но сейчас я должен отвечать! – возмущалась моя душа от пяток до макушки.

– Ты хочешь, чтобы я удалила тебя без голосования? – Электричка чуть развернула голову. – Думаю, оставшиеся игроки возражать не станут.

Я замолчал. Я сник от бессилия что-то поменять в этих непонятных правилах. Эх, и угораздило же кого-то проорать ответ, который выводил нас к вершине. К Красной Струне!

– Какой элемент в атмосфере Земли имеет наибольшее процентное содержание? Азот или кислород?

– Дышим-то мы кислородом, – прогудел Серёга, – значит, его и больше.

– Не факт, – сказала Электричка. – Правильный ответ – азот.

Коварная ловушка подстерегла нас всего за один шаг от озера. И на сцене вновь правила бал тьма.

– Осталось выгнать козла. Того, кто подпортил путь к победе. Решайте. Выбирайте. Кто из вас думал, что ему выдадут костыли? Кто уже исчерпал себя, как высохший ручей? Кто опозорил команду? По ком звонит колокол?

Обида постепенно растворилась. И хотя нервная дрожь никуда не делась, я немного успокоился. В этот раунд мне бояться нечего. Я ни разу не прервал цепочку правильных ответов. Оставалось выбрать козла. Серёга в финале меня никак не устраивал. Ведь я собирался выиграть. А такой никогда не забудет поражения. Превращать смену в ежедневные драчки не хотелось. Значит, для финала оставался единственный достойный кандидат – Петро.

Мой палец уставился в запарившегося Серёгу. Два чужих резко показали на меня. Я оцепенел. От такой вопиющей несправедливости мой рот открывался, как у рыбы, выброшенной на берег.

– Почему Камский? – спросила Электричка у Петро.

– Если знал ответ, зачем тормозил? – пожал плечами Петро.

– И возбухал много, – прошлёпал Серёга. – Кстати, не только здесь, а и ваще… па-а жизни.

Ладно-ладно. Гиревичок, значит? Рожу наел, как у кабана, и самый крутой, значит? Так что ли? Ты приди на дискотеку, и я приложу там тебе по полной программе. С Эрикой не потанцевать, так подраться всласть.

– На твоём фоне многие выглядят просто беспомощными, – улыбнулась мне Электричка, но улыбка её была холодна, словно белое безмолвие из рассказов Джека Лондона. – Тем не менее, финал пройдёт без твоего участия. Постарайся не цепляться рогами за провода и не проломи копытами сцену. Гнать козла!

– А-а-а! О-о-о! А-а-а! – донёсся из зала рёв по силе равный торнадо.

Кипя от возмущения, я поплёлся к ступенькам. Господи, как мне не хотелось возвращаться. Ведь каждый теперь мог обличительно ткнуть в меня пальцем за то, что отряд так и не дождался награды. А теперь мне предстояло последнее слово. Ну, я им скажу. Я сейчас так скажу! Пусть меня выгоняют из лагеря, пусть. Но я скажу…

И тут, проходя мимо левой колонки, я заметил Иринушку, поманившую меня пальцем. Пришлось юркнуть за колонку и приземлиться рядом с прежней директрисой. Трудно поверить, но в этом уютном закутке даже горечь поражения не казалась чем-то значимым. Тем не менее, несправедливое изгнание давило не хуже пятитонки.

А на сцене начинался финал.

– В банке двадцать тысяч двести условных единиц. Они достанутся тому отряду, чей представитель уцелеет в грандиозном сражении по олимпийской системе. Ответил – уцелел. Провалился – покидаешь сцену ни с чем. Каждый правильный ответ добавляет в банк пятьсот условных единиц. Так что решайте сами, как долго будет продолжаться ваше сражение.

Я тоскливо посмотрел на место, где только что давал правильные ответы, а потом откинулся назад, прислонив усталую спину к колонке.

– На сколько часов время по Гринвичу отличается от среднеевропейского?

– На один, – сказал Серёга. И угадал. Струны уже не вспыхивали. Но серебряные светлячки над сценой сложились в число «20700».

– Две главные звезды созвездия Близнецов?

– Кастор и Поллукс, – не медля, выкрикнул Петро.

Левый ноль сменился единицей, а семёрка вновь обернулась двойкой.

– Если в полдень встать лицом по направлению полуденной тени, то впереди будет?..

– Север, – твёрдо сказал Серёга, словно был юным следопытом с детсадовского возраста.

Снова на всеобщее обозрение явилась семёрка. В зале восхищённо засвистали.

– Главный в иерархии древнегреческих богов?

– Зевс, – несколько неуверенно сказал Петро, но счастливо рассмеялся, когда сумма банка перевалила за 22 тысячи.

– Место выхода подземных вод на поверхность земли?

– Родник, – ответил Серёга и напрягся.

Вновь состоялось таинственное превращение двойки в семёрку. Зал радостно гудел. А я всматривался под потолок. Как высвечиваются цифры? Никаких лазеров-фазеров в клубе отродясь не водилось. Что за силы вытащила Электричка из укромных закутков своего особнячка, куда нет хода простым людям?

– В каком веке жил Джордано Бруно?

– В шестнадцатом, – даже это знал пронырливый Петро.

Двадцать три тысячи с хвостиком! На такие деньжищи, наверное, можно скупить весь киоск.

– Самое крупное животное суши?

– Слон, – заржал Серёга, увеличив банк ещё на пять сотен.

– Бурый железняк – это руда чёрных или цветных металлов?

Петро призадумался. Я даже зубами скрипнул от досады. Если бурый, то цветной, однозначно!

– Чёрных, – медленно выдал Петро.

Я чуть не поседел, но тут увидел четвёрку на месте, где только что красовалась тройка.

– Путь, по которому планета движется вокруг солнца?

– Орбита, – выпалил Серёга. Глаза его выпучились от натуги. Лицо раскраснелось и блестело от пота.

– На сколько созвездий поделено звёздное небо?

– На восемьдесят восемь, – отрапортовал Петро.

И я снова порадовался, что этот вопрос достался не мне. Ох, и срезался бы я. И всё же провалиться в финале – это куда почётнее, чем вылететь в последнем отборочном раунде.

– Самая северная территория России? Земля Франца-Иосифа или Новая Земля?

Серёга задумался. Полоски пота отсвечивали на его лице серебряными блёстками. Петро тёр виски и переживал. Я аж подпрыгивал на месте, так мне хотелось ответить вместо Серёги.

– Земля Франца-Иосифа, – ответил финалист, и в банке уже лежало двадцать пять тысяч с копейками.

– Самая высокая часть холма?

– Вершина, – не раздумывая, выдал Петро.

– В каком году была сфотографирована невидимая сторона Луны?

Наступила зловещая тишина. Любому дурачку-младшекласснику было ясно, что ответа Серёга не знал. Глаза героя-гиревика шарились по залу в поисках подсказки. Лицо вытянулась к скрытому мраком народу. Серёга страстно хотел, чтобы кто-то выкрикнул ответ и спас его шаткое положение.

Пауза затянулась.

– Ну, Пыткин, долго мы будем ждать? – холодно осведомилась Электричка.

– В шестьдесят седьмом, – тихо прошептал Серёга, но невидимые микрофоны расплескали чуть слышные слова по залу.

– Правильный ответ: в 1959, – отчётливо произнесла директриса и подвела итоги. – Игра окончена. Сумма в двадцать шесть тысяч двести условных единиц переходит в распоряжение седьмого отряда.

Серёгин взор зыркнул глазами льва на тропе войны, но тут же скрылся во мгле. А круг, на котором переминался Петро, окрасился нежными оттенками цвета морской волны.

Возле моего носа мелькнула рука Иринушки, щёлкнув тумблером. Заиграла бравурная музыка. Вспыхнул свет. Разморившийся народ нехотя поднимался и медленно перетекал к дверям.

– А почему именно верхняя струна – красная? – спросил я. За спиной мягко вибрировала колонка. Дрожь огромной махины убаюкивала.

– Наверное, их обозначили цветами радуги, – пожала плечами Иринушка.

Я расстроился. Она не знала! Она ничего не знала о красных струнах! Она ничего не могла объяснить. И мне почему-то было её жаль. Вот сидит, крутит ручками, музыку включает. А ведь, наверняка, когда-то стремилась стать директрисой. И ведь справлялась, даже домой ни разу не отлучалась за все две смены. Почему кому-то положено наглым образом взять и отобрать её забывшееся счастье? Если бы я, скажем, финишировал первым в лагерном забеге, а на пьедестал взобрался бы кто-нибудь другой, меня бы это задело. Вдруг и я чего-то важное выиграл, но успел забыть, и победа досталась другому. А я даже не подозреваю о награде, которая никогда не будет искать настоящего хозяина. Вдруг флаги положено поднимать мне, а не противному Таблеткину?!

Нет, господа, как хотите, а я прознаю о красных струнах всё-всё-всё. И тогда вам меня нипочём не остановить.

Я дождался, пока последние ручейки толпы не покинут зал, и выбрался на свежий воздух. После душного пространства клуба мне показалось, что меня засунули в морозилку. До ужина ещё оставалось немного времени, и я решил посидеть у футбольного поля. Эх, если бы я добрался до финала! Тогда бы я полноправно заявился к Эрике, но сейчас… Сейчас она посчитает меня неудачником и лохом.

Из-за угла раздавались смачные удары. Дружные ребята второго отряда сводили счёты с победителем.