Текст книги "Время Красной Струны"

Автор книги: Window Dark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Тело мелко тряслось от волнения. Захотелось сесть. Выругавшись, я переступил с ноги на ногу, надеясь прогнать предательскую дрожь. Шестиотрядник оттопырил губень и презрительно выдул воздух, затем подмигнул, и я отвернулся, словно не заметил.

– Все отряды уложились, – кивнула Электричка, довольная такой расторопностью. – А теперь представьте, что вы в лесу.

Картина семи лент погасла, словно кончилось кино. А сцена озарилась зелёным. Мне показалось, что воздух пропитался отблесками морских волн, что каждая пылинка превратилсь из серой в травянистую. Ноздри защекотал удивительно знакомый запах.

– О! – ухмыльнулся Серёга из второго отряда, тот, который мог выжать двухпудовую гирю не меньше тридцатника, – так ведь не листьями, баксами потянуло.

– Деньги не пахнут, – отрезала представительница первого отряда и гордо вздёрнула нос.

Никто не возразил, но пахло как раз деньгами. Мне как-то давали понюхать купюру с генералом Грантом, и запах, который сейчас витал над сценой, я бы ни с чем не перепутал.

– Тем не менее, играть будем на деньги, – возвестила Электричка, заманчиво улыбаясь.

– На зелёные? – удивилась малявка-восьмиотрядница.

– На зелёные, – милостиво кивнула директриса, – на лагерную валюту.

Лагерная валюта исконно была зелёного цвета. За участие в спортивных конкурсах, выставках и прочей лабуде выдавались красивые такие бумаженции, похожие на доллары. Только вместо американских знаменитостей в овале рисовали эспланаду. Польза от этих бумажек наблюдалась только в предпоследний день смены – на фестивале. На нём валюту можно было заработать песнями да плясками. Или загадками. А после подходишь к киоску и отовариваешься. Есть у тебя десять условных единиц – получаешь печеньку, а если пятнадцать, то и пряник. Кроме съестного валюту меняли на ручки, наклейки с «Покемонами», блестящие шарики. Если капиталец подобрался солидный – единиц так в двести – ты мог получить и водяной пистолет. А на верхней полке за две с половиной тысячи красовался огромный радиоуправляемый гоночный автомобиль, так и не доставшийся никому ни в первую, ни во вторую смену. Столько деньжищ не заработал бы никто, хоть вылизывай языком лагерную территорию с утра до вечера. У самых наворотистых скапливалось к концу смены по пятьсот-шестьсот. Меня не назовёшь любителем самодеятельности, поэтому мой капитал никогда не превышал двухсот лагерных гринов, полученных за победы в футбольных баталиях. Все деньги я проедал и радовался. По мне килограмм конфет – награда, куда более полезная, чем все эти алюминево-золочёные кубки, которые всё равно тебе не отдавали, а оставляли для будущих поколений.

– Правила игры просты, – Электричка щёлкнула пальцами, и молочные окружности за её спиной на миг вспыхнули радугой. И тут же сцену вновь заполонили вязкие сумерки. Лишь столб туманного света, в котором застыла тёмная фигура директрисы, да восемь голубых кругов под ногами. Народ в зале негромко переговаривался. Шёпоты и сдавленные голоса наполняли сумрачное пространство неясной тревогой.

Глава 16
«Гнать козла!»

Я увидел, что Электричка холодным взором смотрит мне в лицо. И почему-то казалось, что каждый из участников видит эти морозные глаза, в глубине которых сверкают таинственные огоньки.

– Представьте, что вы – не участники, а звери, – возвестил голос, напитанный презрением к слабакам. – Звери в густом лесу, охваченном засухой. Вы стоите перед высоким холмом, на вершине которого есть прохладное озеро. Цель игры добраться до озера с помощью правильных ответов. Каждый правильный ответ – и новая ступенька пройдена. Каждый неправильный перечёркивает все прежние заслуги. Вы снова стоите у подножия, а родник так и остался недостижимым. Раунд за раундом мы будем терять игроков. И в каждом три попытки, чтобы выстроить цепочку из семи правильных ответов. Вы – смелые тигры, мудрые слоны, выносливые зебры, стремительные гепарды. Но где-то между вами затесался козёл. Козёл, который ничего не знает и не умеет. Козёл, который неправильными ответами не даёт взобраться на вершину всей стае. По окончании каждого раунда вы будете выбирать козла и выкидывать его из ваших рядов, чтобы оставшиеся смогли добраться до озера. Поэтому игра и называется «Гнать козла!»

Вспышка разноцветного света снова пробежала по окружностям. Я успел заметить, что верхняя из них была красной. Спину словно пронзали злобные взгляды. Я быстро обернулся и увидел, как по флагштоку сползает мерцающей слизью мерзкое, тускло-серебряное сияние. Электричка отследила мой взгляд и улыбнулась. В полумраке изгиб её губ выглядел ухмылкой дьявола. Дрожь от волнения превратилась в болезненный озноб. Чтобы забыть про туман, обволакивающий сознание, я засунул руки в карманы и уставился сквозь директрису.

– Начнём с младших отрядов, – параллельно с голосом Электрички заиграла тревожная музыка. – Сколько букв в английском алфавите?

– Двадцать шесть, – отчеканила малявка из восьмого корпуса.

Нижний полукруг вспыхнул фиолетовым.

– Цена первой ступеньки – сто условных единиц, – бесстрастно пояснила директриса.

Из зала раздался одобрительный гул. Таких крупных сумм никто не ждал.

– Цена каждой из следующих увеличивается в геометрической прогрессии, последовало не менее волнующее продолжение.

«Как флаги, – быстро пронеслось внутри, – совсем, как флаги».

– Но деньги достанутся лишь тем, кто доберётся до вершины. Или последнему из оставшихся. Остальные уйдут ни с чем, – холодно подбила итоги Электричка и повернулась к следующему игроку.

Седьмой отряд представлял коренастый паренёк, которого звали Петро. Его я знал хорошо, ведь именно он являлся бессменным капитаном футбольной сборной, которую выставляли три младших отряда на лагерной олимпиаде.

– Сколько республик было в Советском Союзе к 1990 году?

Петро переступал с ноги на ногу. В тысяча девятьсот девяностом он и в проекте появления на свет не значился.

– Одиннадцать, – робко произнёс он.

Я посмотрел на стену и увидел, как из мглы проступили контуры фиолетовой ленты. А молнии во мраке теперь казались настоящими. Остальную часть картины по-прежнему скрывала тьма. Почему-то молнии успокоили меня. Жаль, что их сияние продолжалось недолго.

– Правильный ответ – пятнадцать, – фиолетовый полукруг погас, и в тот же миг пропали молнии, а контуры нижней ленты рассыпались умирающими светляками.

Электричка повернулась к моему недругу:

– Фраза «В Москву, в Москву!» взята из пьесы Чехова «Три сестры» или «Вишнёвый сад»?

– Три сестры, – недолго думая, брякнул злобный тип и оживил фиолетовый свет.

Следующей стояла Лариса Синицина. Вот ведь малявка малявкой, а какая фигуристая. Если б не Эрика, я бы только о ней и вздыхал. Не взирая даже, что она младше на целых два года. Она напоминала героиню испанских сериалов. Тёмноглазая, черноволосая и невероятно бойкая.

– В каком году впервые был осуществлён запуск человека в космос? – раздался вопрос, и я загрустил. Девчонки – не тот сорт людей, с которыми стоит разговаривать о космосе.

– Тысяча девятьсот шестьдесят восьмой, – тихо ответила Лариса.

Вся бойкость её куда-то испарилась. Мои зубы скрипнули оттого, что сцену снова скрыл мгла. Ну почему этот вопрос достался не мне? Я-то знал! Я даже передачу смотрел, посвящённую сорокалетию полёта Гагарина.

– Правильный ответ, в шестьдесят первом. Продолжим, – трудная доля отвечающего подбиралась ко мне всё ближе. – Закончи фразу: «В знак хорошего вкуса и традиций пример…»

– Лучший сорт чая «Липтон» предложил пионер! – выкрикнул Алик и победно завертел головой, мол, ну, как я вам?

Но полукруг так и остался молочно-белым.

– Ты не смотришь рекламу по телевизору? – холодно осведомилась Электричка, и приколист четвёртого отряда понурился.

– Не-а, – пролепетал он. – У нас дома телека нету.

– Иногда он полезен, – усмехнулась Электричка, – учит правильно отвечать на неожиданные вопросы.

Глаза её смотрели уже на меня. Я напрягся. Меня била тревожная дрожь.

– В какой пустыне нашли самый крупный железный метеорит? Гоби или Кара-Кумы?

– Гоби, – наугад выкрикнул я.

Я неотрывно изучал лицо Электрички. Оно было бесстрастным. Никакие тени эмоций не отражались на бледной в серебряном свете коже. Дрожь вернулась. И проснулось подленькое желание сбежать прежде, чем меня уличили бы в неграмотности. Нет, вы поставьте меня напротив ворот, дайте нормальный шарик, и, богом клянусь, я вам вколочу хоть дюжину одиннадцатиметровых подряд. Но тут… По коже пробежали мурашки безнадёжности. Не получалось сбежать. Я должен был играть.

Взгляд оторвался от директрисы и скользнул по матово-молочным дугам. Дрожь сменилась приливом возбуждения. А вдруг я угадал? Нет, а вдруг? Ведь тут пятьдесят на пятьдесят. И половина удачи, значит, на моей стороне. И я увидел, как зажглась фиолетовая струна.

«Струна, – удивился я. – Какая же это струна? Причём тут вообще струны?»

Быть может, потому что верхняя красного цвета?! Что случится, если зажжётся она?

– Что такое периметр?

Я отдыхал! Тяжёлый взгляд переполз на Серёгу, а зал мог воочию насладиться уровнем моих познаний.

– Чего-то из геометрии, – пробасил Серёга и отвернулся, видя, как потух фиолетовый свет.

– Правильный ответ, сумма длин сторон.

Зал загудел.

– Вам были даны три попытки, – Электричка легко перекрыла шум зала. – Не могу сказать, что вы ими удачно распорядились. Вершина всё так же далеко, а в копилке смешная сумма в триста условных единиц, – несмотря на то, что голос Электрички оставался мёрзлым, в нём проклюнулась ехидца. – Из-за кого вы не продвинулись дальше? Какой козёл путался под ногами и сбивал вас с верного пути?

– А как выбирать? – робко спросила Лариса, ещё не успевшая оправиться от неудачи.

– Просто покажите пальцем, – улыбнувшись, разрешила Электричка. – Это небольшой отход от норм вежливости, но разве козёл нуждается в изысканных манерах?

Я ткнул в Алика. Туда же уставились пальцы ещё двух игроков. А на груди неудавшегося юмориста плясала алая точка лазерной указки, которой владел Петро. Оставшиеся чёрные метки поровну разделились между Ларисой и Серёгой. Я тихо присвистнул, надо же, кто-то не боится портить отношения с известным силачом. Потом поёжился. Один из смелых пальцев принадлежал представителю шестого отряда.

– Почему Басаров? – спросила Электричка у хозяина лазерной указки.

– Тормоз он, – сердито проронил Петро, – хотя думает, что медленный газ.

– А тебе чем не угодил Алик? – холодно осведомилась директриса у первоотрядницы.

– Из-за этого юмориста хренова, – прорычала девушка, казавшаяся минуту назад весьма симпатичной, – я даже поиграть не успела.

– Видишь, Басаров, – усмехнулась Электричка, развернувшись к объекту всеобщего внимания, ты думал, что чувство юмора выручает в любой ситуации. Но товарищи не оценили приколы, перечеркнувшие им дорогу наверх. Команда не хочет играть с тобой. Гнать козла!

– Гнать козла! – выкрикнул кто-то из зала, а из другого угла оглушительно засвистели, пока вжавший голову Алик боком продвигался к лестнице. К левой, естественно.

У края сцены его осветил бледно-фиолетовый луч. Из-за колонок выбралась Иринушка и указала на микрофон, сиротливо стоящий возле спуска. Алик мгновенно выпрямился и схватил блестящий цилиндр с тёмным шаром.

– Нельзя прогонять человека из-за одной ошибки, – звонко выплеснулся из колонок его голос. – Я же хотел, чтобы им интересней играть было… А они…

И отмахнувшись, Алик скользнул в сумрак зрительного зала.

– Второй раунд, – металлически дребезжащий тон быстро заставил забыть неудачника. – Продолжим с участницы, на которой остановилась стрелка судьбы.

Первоотрядница напряглась.

– В каком году человек впервые ступил на Луну? В 1969 или 1971?

– В шестьдесят… девятом, – голос неуверенно заплетался.

Из зала донесся ропот. Народ надёжно скрывала мгла. Только звуки долетали до нас от тех, кто следил за каждым нашим словом. Электричка замерла монументом.

Фиолетовая струна подтвердила правильность ответа. И молнии засверкали над тёмными башнями.

Ропот усилился и переродился в довольный рёв.

– Саксаул – это дерево или порода верблюда? – мгновение, а Электричка уже глядит на самую маленькую участницу.

– Дерево, – кивнула малютка.

Впервые вспыхнула струна синего цвета. Таким бывает предвечернее небо. И тут же проступил рисунок синей ленты на стене. А секундой спустя – серебряные силуэты, уходящие в небо. Казалось, ангелы шагают над грозовыми тучами.

– Осень какого года называют «Болдинской осенью»? – следующий вопрос предназначался Петро.

– Не знаю, – отрезал он и отвернулся в угол.

Обе струны погасли.

– Триста, – донёсся до меня шепоток Серёги, – всего лишь триста.

– Правильный ответ: 1830, – выделяя каждую цифру, голос Электрички перекрыл расстроенный шёпот игроков.

Я взглянул на того, кто готовился отвечать, и поймал встречный взгляд. Тусклый и недовольный. Потом ощущение чего-то неприятного растаяло. Паренёк уже смотрел не на меня, а на Электричку.

– В каком месяце отмечают День Космонавтики?

– В апреле, – бесстрастно произнёс обладатель мутного взгляда.

И я поспешно опустил взор, боясь снова наткнуться на припорошенные тоскливой злобой глаза.

– Какая книга является второй в знаменитой трилогии Дюма: «Три мушкетёра», «Десять лет спустя» или «Двадцать лет спустя»?

– Двадцать, – выкрикнула Лариса, но тут же поправилась. – Нет-нет, десять!

– Так десять или двадцать? – хищно осклабилась ведущая.

– Ну не «Три мушкетёра» это точно, – сказала Синицина. – Значит, остаётся выбрать из двух.

– И какую ты выберешь?

– Десять. Наверное, Дюма писал по порядку. Ведь все летописи пишутся по порядку.

– Вряд ли историки назовут трилогию Дюма летописью, – в глазах ведущей снова загорелись мёрзлые огоньки. – Наверное, это не обязывало Дюма соблюдать порядок, поэтому второй книгой была не «Десять», а «Двадцать лет спустя».

Лариса промолчала.

Нервная дрожь продрала меня до костей. Я только теперь вспомнил, что Алик уже не играет, и следующий вопрос – мой! Потусторонний флагшток дышал мне в спину болотной сыростью.

– Какие по счёту олимпийские игры проводились в Москве?

– Двадцать вторые! – улыбка счастья раскрасила моё лицо, а перед глазами встала римская цифра XXII.

Не! Ну как везёт! Именно я собирал значки о московской олимпиаде, и именно мне достался вопрос по ней. Есть, есть бог на белом свете!

Как и положено, фиолетовый свет обозначил мою победу.

– Когда было выиграно Петром Первым Гангутское сражение? В 1714 или в 1740?

– В 1714, – напряжённо выдавил Серёга.

Глаза его выпучились. Он страстно искал на лице Электрички отзвуки грядущей победы или бесславного поражения. Но бледное лицо с застывшей улыбкой оставалось непоколебимым. Зал притих в тревожном ожидании.

– Ты знал? – чуть повела головой Электричка.

– Не-а, – сказал Серёга и потёр переносицу. – Просто круглые даты выглядят слишком подозрительно.

А синяя струна уже полыхала, уже радовала наши души новой суммой, свалившейся в копилку.

– Какой газетой организовывалась полярная экспедиция, достигшая в феврале 1986 года полюса относительной недоступности? «Комсомольской Правдой» или «Известиями»?

– КэПэ, – раздельно произнесла гордая девчока со вздёрнутым носом.

– Уверена? – подмигнула Электричка.

– Нет, – подозрительно взглянула на неё первоотрядница.

– Тогда, может быть, «Известия», а? – провокационная улыбка раздвинула губы директрисы.

– Я, конечно, не знаю. Но «Комсомолка» всегда была стоящей газетой. Кому, как не ей, проворачивать крутые проекты!

И загорелась голубая струна. Боже, какой она была прекрасной. Я никогда не видел такого чистого цвета. А лента на стене разлилась ручьём. И плыли, плыли по нему разнокалиберные глобусы. А шарики серебра сверкали сквозь лазурь монетами старинного клада.

– Семсссот, – раздался почти неслышный свист Серёги.

– В какой стране самое многочисленное население? – отчеканила Электричка.

– В Америке! – воскликнула малявочка и уставилась на струны, а те взяли да погасли.

– В Китае, – проревел Петро, обхватив голову руками.

– До тебя очередь не дошла, – тон Электрички заставил губы умника плотно сомкнуться. – Безусловно, ты ответил правильно, но твой ответ не стоит ни копейки. Ведь здесь – не командная игра. Здесь каждый сам за себя. Раунд окончен.

Молчание в зале разродилось зловещим гулом, словно там готовились встречать следующего козла не меньше, чем электрошоком.

– Кто помешал иссохшимся губам коснуться живительной влаги? Чей провальный ответ увёл с верной тропинки в непролазную чащобу?

Хоть игра и не была командной, на сей раз народом овладело полное единодушие. Все пальцы указывали в одном направлении. В точке пересечения испуганно жмурилась малолетка из последнего отряда.

– Что обусловило твоё решение, Пыткин? – спросили Серёгу, и он не лез за словом в карман.

– Не, ну любому же лоху известно, – развёл руками силач-гиревик, – что каждый четвёртый на земле – китаёза. Скоро жёлтые всю планету заполонят.

– Ты – расист?

– Чего там, – нахмурился Серёга. – Мы ведь не о китайцах, мы о потерянных деньгах скорбим.

– А ты, Королёва?

– Её ответы меня утомили, – хмыкнула первоотрядница.

– Вот так, – кивнула Электричка, повернувшись к неудачнице. – Сама видишь, от тебя устали. Им легче шагать без тебя. Гнать козла!

– Гнать козла! – заверещали из зала радостные голоса.

В последний путь девчонку-неудачницу провожал голубой луч, словно память о неправильном ответе, скинувших всех с третьей струны. Вернее, с какой там струны, с третьей ступеньки!

– Парни, они вообще… девчонок не любят, – пискнула проигравшая в микрофон. – Они всегда обзываются, воруют у нас всё, толкаются и выкидывают, если игра интересная… Как вот сейчас.

Из темноты кто-то презрительно засвистал, малютка вжала голову и неловко спрыгнула со сцены.

– Следующий раунд. И следующие три попытки. Думаю, теперь оставшиеся будут относиться к игре серьёзнее. Ведь в копилке уже не триста, а тысяча четыреста условных единиц.

Взгляд её скользнул по нам и остановился на Петро.

– Проект «Викинг» по исследованию Марса – это советская или американская разработка?

Петро не спешил отвечать. Его губы шевелились, неслышно проговаривая слова. Тянулись секунды, быть может, даже минуты. Мне они казались часами, заполненными осенней тоской. Наконец, рот Петро перекосился:

– Американская!

– Почему?

– Э… ну… – замялся Петро.

– Так почему?

Петро косил глазами на струну, но та упорно не зажигалась.

– Да фиг знает, – проворчал Петро. – Не наше это название. Наши богатырём бы каким назвали. Или витязем.

– Ну что ж, – улыбнулась директриса, – логика не лишена смысла.

И фиолетовый свет помог Петро заслужено встать в эффектную позу.

– В каком году была Невская битва? В 1240-м или в 1378-м? – и мой враг напрягся.

– В 1378? – он спрашивал, он вовсе не был уверен в ответе.

– Что, Сёма, тоже нелюбовь к круглым датам? – усмехнулась Электричка.

Сёма. Ну и имечко выбрали этому неприветливому типу. Хотя, кто знает, каким был этот Сёма до злосчастной ночи, когда таинственный флагшток вырос над корпусом шестого отряда.

Сёма кивнул.

– А вот тебя она подвела! – радостно сообщила Электричка. – Правильный ответ: в 1240-м.

И снова сцена окуталась мглой. Только световой столб с Электричкой, да круги под нашими ногами. Серёга аж зубами скрежетнул. А я, как ни странно, порадовался. Теперь имеется законный повод наградить козлиным званием одного из тех, кто чуть не отправил меня на тот свет.

– Что считают самым загадочным в картине Леонардо да Винчи «Мона Лиза»? спросили Ларису.

– Улыбку, – ответила она, смахнув со лба капли пота, и подарила нам фиолетовый свет удачи.

– Из чего варил кашу находчивый солдат? – я вздрогнул, вопрос предназначался мне.

– Из топора, – вырвалось моментально, и я испугался.

Вот ведь, ляпнул, не подумав. А может, и не из топора варил. А из чего? Я не помнил. Но ужаснее всего то, что я совершенно не мог ответить, откуда в моей пустой башке возник топор. Почему из топора? Ведь с таким же успехом кашу можно варить из молотка. Или из напильника. В душе, содрогавшейся от тоскливых волн, возникла картинка стаи ржавых напильников, улетающей широким клином в жаркие страны.

И тут вспыхнула синяя струна! Табор, окутанный серебром, уносился в вечернее небо.

Воздух облегчённо извёргся из груди, словно лава из жерла вулкана.

– Какой французский художник является автором полотна «Пейзаж с Полифемом»? Никола Пуссен или Жан-Луи Вуаль?

Побелевшие от напряжения губы извергли разочарованный стон. Не ждал Серёга вопросов по искусству, ой, не ждал. Отчаянно влепив два раза себе по затылку, Пыткин с надеждой поглядел на ведущую, словно надеясь, что она смилостивится и разрешит переиграть. Но Электричка лишь непреклонно покачала головой.

– Никола Пуссен, – наугад ляпнул Серёга.

И подобоченился. Имел право. Снова сияла голубая струна, снова колыхнулась в груди надежда, что именно сейчас мы и доберёмся до вершины. А серебряная толпа теперь выглядела космическими переселенцами, уходящими с покалеченной грозами планеты, к множеству миров, раскинувшемуся на Млечном Пути.

– В каком году была образована Организация Объединённых Наций? – лицо директрисы было холодным, отталкивающим, словно её нисколечко не радовали правильные ответы.

– Не знаю, – потупила взор первоотрядница. – Вернее ладно, пусть будет в 1980-м.

– А на Луну первыми высадились французы? – хмыкнула Электричка. – Я уже давно подозревала, что у тебя, Королёва, какая-то своя мировая история. Правильный ответ, в 1945-м.

Все струны погасли. Но в последних отблесках света я успел разглядеть, как злобно набычился Серёга.

– Осталась ещё одна попытка, чтобы забраться на вершину вшестером, – сказала директриса после небольшой паузы и повернулась к Петро. – Что тяжелее? Фунт или килограмм?

– Килограмм, – выпалил Петро и вопросительно уставился на струны.

Электричка улыбнулась:

– Тебе доводилось что-то взвешивать в фунтах?

– Не-а, – мотнул головой Петро.

– Тогда откуда такая уверенность? – улыбка расползалась всё шире.

– Ниоткуда, – буркнул Петро и уставился себе под ноги.

– Тем не менее, ты прав, – констатировала директриса и позволила нижней струне озарить нас холодным фиолетовым светом. – Какому созвездию принадлежит Полярная Звезда?

– Малой Медведице, – бесстрастно проронил Сёма.

Мог и не выпрягаться с таким видом. Про Полярную Звезду любому первоклашке известно.

– Столица Австралии? – под свет синей струны спросила директриса у Ларисы.

– Ну… там два больших города. Мельбурн и Сидней. А вот столица…

– Так Мельбурн или Сидней?

Я волновался ничуть не меньше Ларисы. Её взгляд то затравленно метался по игрокам, то нырял в зал, словно кто-то мог подсказать. Ей не хотелось отвечать. Электричка застыла. И я догадался, что Электричка сейчас просто силой своей воли заставит Ларису ответить. Вот взгляд Ларисы замер, пойманный безжалостными глазами. Вот шевельнулись губы:

– Ну пусть будет Сидней.

– А на самом деле ни тот, ни другой. Правильный ответ – Канберра.

И снова темнота. И снова наполненный злой ехидцей голос Электрички:

– Ну что? Кто не смог сделать ни одного верного шага? Кто не видит бревна в своём глазу? Кому вы поможете взглянуть правде в глаза? Какого козла будем гнать на этот раз?

Мой палец уставился на затаившегося врага. Палиц Ларисы на первоотрядницу. Туда же указал и Серёга. Остальные трое выбрали мишенью Ларису.

– Почему не даём поиграть Синициной? – в глазах Электрички сияли холодные огоньки.

– Па-ашла она, – презрительно прошепелявил Сёма. – Что ни раунд, так прерванная дорога из-за её неверных ответов.

– Ты считаешь, что в этом раунде играл лучше?

– Да однозначно!

– Я этого не заметила, – хмыкнула Электричка и повернулась к первоотряднице. – Ну что, Королёва, ты тоже не можешь похвастать безупречными ответами. Чем тебе не понравилась Синицина?

– Ну не могу же я указать на себя, – та жеманно пожала плечами, словно являлась не Королёвой, а королевой.

– Видишь, Синицина, – сказала директриса. – Тебе пора возвращаться. Ты уже не в команде. Пантеры из тебя не получилось. Гнать козла!

– ГНАТЬ КОЗЛА!!! – единодушно проревел зал, и от этого ужасающего рёва растерянная Лариса превратилась в маленькую испуганную девочку.

Синицина медленно шагала к лестнице. Её движения напоминали марионетку, ведомую кукольником-новичком.

– Да это и не команда, – прошептала Лариса в микрофон у края сцены, в голосе чувствовались слёзы. – Нельзя назвать это сборище командой… Просто стая. Наплевали в душу и выкинули.

Погас ещё один круг на месте, где только что стояла красотка из пятого отряда.

– Раунд четвёртый, – возвестила Электричка. – И в банке у вас две с половиной тысячи.

«Две с половиной?!!!» – и сердце учащённо застучало. Если б мне дали эти две с половиной тысячи, замечательному гоночному автомобилю недолго пришлось бы скучать без хозяина.

– С какой страной был осуществлён первый международный полёт по программе «Интеркосмос»?

«Две с половиной!» – я прямо видел эту пачку, я чувствовал, как пальцы поглаживают отпечатанную эспланаду, а гоночный автомобиль призывно сверкал с витрины киоска, открытого специально по случаю моего визита.

– Не знаешь? – напряжённо спросила Электричка, и я с ужасом понял, что моя очередь.

Гоночный автомобиль сразу исчез. Появился телевизионный экран, на котором, словно шариковая ручка, окутанная клубами дыма, взмывало к небу стройное тело космического корабля. С кем же мы летали? Да мы до чёртиков кого катали на орбиту и обратно. Кто же был первым? Экран потух, и отчего-то вспомнился рекламный щит, по центру которого красовалась весьма примечательная пачка сигарет. Я заулыбался:

– С Соединёнными Штатами. Союз-Аполлон.

– Неверно. Первый международный полёт по программе «Интеркосмос» был осуществлён советско-чехословацким экипажем через три года после стыковки кораблей «Союз» и «Аполлон».

Я мельком взглянул на нижнюю струну, и порадоваться было нечему. Кроме того в поле зрения угодил и кулак, который мне показывал Серёга.

– В какой город из Петербурга была перенесена Лениным столица России?

– В Москву, – выпалил тот, чей кулак окончательно подпортил моё настроение.

Впрочем, кулак разжался, потому что вспыхнула струна.

– Волан – слово английского или французского происхождения?

– Французского, – сдержанно отозвалась старшеотрядница, и синий цвет ознаменовал взятие второй ступеньки.

– Какое название носил игрушечный поезд в Новогодней сказке Джанни Родари?

– «Голубая Стрела», – ни секунды не думая, ответил Петро, и голубая струна ласково вспыхнула. Снова плыли глобусы, теперь видневшиеся отчётливо, как никогда. Бегло пробежавшись по ним, ни на одном я не нашёл ни Африки, ни Америк.

«А следующая? – напрягся я. – Чего там дальше? Каждый охотник желает знать… Значит, зелёная.»

– Что обозначает забор на дорожном знаке?

– Железнодорожный переезд со шлагбаумом.

И вот она. Зелёная. Нежно-травянистая. Я почувствовал, как взмокли подмышки.

– Полторы штуки, – прорыдал Серёга со своего места.

Яркая петля зажглась на стене, словно там крутанулась невидимая кисть, окунувшаяся в люминесцентную краску. Золотом горели окна серебряных вагонов опрокидывающегося поезда.

– Какая миля длиннее? Английская или сухопутная?

Хотелось заплакать, потому что ответа я не знал. Хоть монетку подкидывай. Если бы сравнивали с километром, то не составило бы никакого труда ответить. Но поди разбери этих англичан, какая из их милей длиннее?

– Сухопутная, – я приготовился к тому, что Серёгин кулак вобьёт меня в сцену, как молоток с одного ловкого удара вгоняет гвоздь по самую шляпку.

Золотой свет разлился по третьей сверху струне. С таким сиянием сходят на землю ангелы, неся людям радость и процветание. А некоторых даже потом забирают на небеса. В тот миг я чувствовал себя достойным уйти с ангелами. Или с серебряными человечками. Да что там, я не отказался бы даже от поезда, перебиравшегося с ленты на ленту довольно оригинальным способом. Теперь было видно, что никакая опасность ему не грозила. Холм, словно лимон, застыл во тьме. Из его боков вырывались две нити, развернувшиеся у краёв картины широкими полосами. И росли на лимонных плантациях золотые рощи.

– Какое море входит в акваторию Северного Ледовитого океана? Охотское или Карское?

– Х… Хрен его знает, – осклабился Серёга. – У нас кто на севере живёт? Чукчи! А чукчи, они… это… охотники. Охотиться только и умеют. Значит, и море у них Охотское.

– Я гляжу, ты невысокого мнения не только о китайцах.

– Да хоть о неграх. Вы это… следующую ступень зажигайте.

– Правильный ответ, Карское, – и струны погасли.

Петро громко шмыгнул носом. Сёма сказал что-то невразумительное. Быть может, Серёга показал кулак и ему, да только глаза ещё не привыкли к почти полной тьме после радужного сияния.

– Какой знак зодиака отвечает за период с 23 июля по 22 августа?

– Лев, – устало отозвалась Королёва. Видимо, её тоже выбила из колеи неудача, когда до победы оставалось каких-то две ступеньки.

Фиолетовая струна послушно зажглась. Но после пятицветного блеска, она казалась неприкаянной сиротинушкой.

– Родина хоккея с шайбой – Франция или Канада?

– Канада, – отчеканил Петро.

Сцена окрасилась вечерними тонами.

– Диаметр какой планеты меньше? Марса или Венеры?

– Марс – бог войны! Следовательно, его диаметр никак не может быть меньше Венеры!

– А вот ты и не прав!

Струны потухли.

– Раунд окончен, – провела границу Электричка. – Осталось дать ответ на ещё один немаловажный вопрос. Кто уже исчерпал себя? Кому следует вспомнить дорогу домой? Кто вылетит сейчас, как пробка от шампанского?

И Сёма поник. Он провалил третью попытку, и у меня снова появилось право ткнуть в его сторону, что я и сделал. Туда же уставился Серёгин палец. Петро снова осмелился бросить вызов нашему силачу. А остальные два пальца… Остальные два пальца показывали на меня.

Душа закачалась на ниточке. Я чувствовал себя приговорённым к виселице, из-под ног которого выбивают табуретку. Это что же, сейчас моя очередь – идти к лестнице и лепетать на прощание несвязные слова для оправдания сокрушительного провала?

– У нас ничья, – константировала Электричка и по-хозяйски оглядела сначала меня, потом Семёна. – Придётся вам двоим попотеть. Сейчас будет игра на скорость. Останется тот, кто первым даст правильный ответ. Оставшийся украсится рогами и бородкой, которая профессорского вида ему не добавит.

Словив непредвиденный перерывчик, Пыткин, Королёва и Петро расслабились. А мои мучения только ещё начинались.