Текст книги ""Наследие" Печать Бездны - часть 1"

Автор книги: Вячеслав Седов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Однако, когда все островитяне, как по команде, развернулись к борделю и, дружно ухнув, вбежали во внутренний двор, став полукругом, гном рассудил, что, даже при всей чудаковатости обитателей острова Палец Демона, так за распутными девками они являться точно не будут. Тут было что-то другое…

– Эй, ты! – завидев гнома, обратился к нему один из островитян, выступив вперед и положив ладонь на рукоять меча за поясом, – Давно ли здесь обретаешься?

Преодолев глубокое изумление от того, что к нему обратились на чистом фивландском, Гортт встал и вышел с террасы:

– Почитай как день кости грею.

– Не известен ли тебе Феникс?

– «Значит не за девками явились», – резонно заключил гном и решил вести себя по старому доброму совету швигебургских пращуров: с дураков взятки гладки.

Оглянувшись на здание борделя и, внимательнейшим образом осмотрев его с основания до верхушки, Гортт вслух сделал очередное глубокомысленное заключение:

– Ни гнезда, ни насеста… Вы ошиблись, господа, фениксов здесь не водится. Попытайте счастья на Огненных Рифах, мой вам совет.

– Да нет же, тупица! Наемник по прозвищу «Феникс»! – вскричал островитянин.

– Кто тупица?! Я тупица!?? – возмутился гном, – На себя посмотри, косоглазый пень! Нашел время спрашивать про бродяг с птичьими кликухами! И у кого?! У швигебургского гнома! В гробу я видал ваш островитянский сыр бор с именами и прозвищами!

Островитянин вспыхнул и, заскрежетав зубами, упер большой палец левой руки под цубу [12]12
  цуба (яп.) гарда


[Закрыть]меча. Острый язык гнома задел его за живое, как задел бы любого островитянина из знатного сословия. На острове Палец Демона испокон веков уделялось огромное значение именам и прозвищам, не считая того, что в них заключался определенный смысл и предначертание отпрыску. Также знаковым считалось обретение еще какого-нибудь прозвища, или даже смена имени. При этом и имена, и прозвища не отличались краткостью. Знатный воин с солидной выслугой лет мог иметь более дюжины различных имен, которые в обязательном порядке оглашались перед поединком, особенно с достойным противником, чьи герольды тоже оглашали похожий список, иногда приправляя все дело комментариями, за что и почему получено каждое из перечисленного. Это вызывало насмешки у жителей Материка, так как островитянский вызов мог быть вынесен утром, а разрешиться поединком только вечером, если не на заре следующего дня.

– Сейчас ты у меня собственный язык сожрешь, ублюдок! – стоявшие полукругом островитяне повторили жест своего товарища, ухватившись левой рукой за ножны под самой гардой.

Этот жест Гортт отлично знал – по меньшей мере угроза, если не откровенный вызов.

– Чего-чего?! У вас, как я погляжу, телега здоровья что ли? – осклабился гном, выхватывая топор из-за пояса.

– Так мы поможем разгрузить! – ступил рядом с другом Тард, подтягивая одной рукой штаны, а другой вращая свою огромную секиру.

Мечи островитян с шипением вышли из ножен. Готовые схватиться они и гномы стояли друг напротив друга.

За своей спиной Тард услышал шум шагов и недовольное ворчание. Из дверей, следом за своим главарем, выходили остальные убийцы драконов, почесываясь, покашливая и ежась от холодного ночного ветра.

Островитяне застыли, в изумлении опустив клинки, так как из борделя следом за наемниками стали выходить и моряки. Не хватало только капитана, что спал без задних ног после того, как впервые опробовал ласки тредельских проституток, да кормчего со старшим помощником полуэльфом, так как оба на радостях набрались до такой степени, что и пушкой не поднимешь. В целом собралась небольшая армия, и, по вытянутым лицам островитян, становилось очевидно, что они весьма озадачены таким «подкреплением» и тщетно пытались понять, как такая ватага умудрилась поместиться в столь скромном по размерам заведении.

Из скверно попахивающей для вспыльчивых воителей ситуации им помог выйти посланник, что появился в воротах со срочным донесением, ведь отступить просто из-за численного преимущества противника не позволяли традиции воинской чести. Выслушав послание, тот самый островитянин, что так хорошо изъяснялся по-фивландски, спокойно убрал меч в ножны и с надменным видом обратился к Гортту:

– Мы нашли того, кого искали. Но я не спущу тебе твоей дерзости, гном, и вернусь, как только закончу.

Остальные воины также убрали клинки и дружно выбежали из ворот, направившись следом за посланником.

– Похоже, кто-то собирается сделать дырку в нашем Фениксе? – спросил Тард друга, махнув наемникам и морякам, чтобы отправлялись спать дальше, – Какая нелегкая понесла его среди ночи в город?!

– Дырку? Чую его тут собираются нарубить ломтями! – нахмурился Гортт.

– Мы не можем сейчас ввязываться… Всех прикончат. Они того и ждут. Ждут, пока мы прольем кровь.

– Я знаю, Бритва. Если что, вы обо мне никогда слыхом не слыхивали.

Гортт сорвался с места и побежал к воротам.

– Постой!

Секира свистнула в воздухе, и рыжебородый гном ловко поймал ее за древко.

– Удачи! – пожелал Тард вдогонку.

Повернувшись и медленно подойдя к веранде, Бритва опустился на ступеньки, заложив правую ладонь подмышку слева. Едва заметно скривившись, гном что-то проворчал и посмотрел на чернеющую пустоту ворот.

Колдуны шли по следу из пепла. Он то обрывался, то снова возникал в какой-нибудь подворотне, где беглец переводил дух. Молодые адепты шли гуськом за своими наставниками и пугливо озирались. Представшее пред ними зрелище сожженного почти до костей собрата повергло их в ужас. Ведь в храмах считалось, что средство в сосудах, которое выдали им перед тем, как они отправились в дозор этой ночью, могло помочь и самому неопытному колдуну в первой стычке с йома. Наставники сразу посоветовали не беречь смесь, а, как только демон окажется рядом, сразу пускать в ход, не искушая судьбу. Продолжая логическую цепь наставников, вернее ту ее часть, которую, разумеется, не знали адепты вышедшие вместе со всеми на ночные улицы, стоило добавить: ни один из мастеров или просто опытных борцов с йома не верил в то, что новичок может совладать с энерговампиром при первой встрече только заклинаниями и клинком. Поэтому алхимически-магическая смесь фактически была единственной надеждой. Но иного выбора у служителей храмов не оставалось. Трёдель был огромным городом, и сил бывалых колдунов, даже всех четырех святынь вместе взятых не хватило бы на должное патрулирование. А владыка требовал результатов, угрожая изгнанием. Еще бы! О йома столько лет ничего не было слышно. Даже редкие визиты уцелевших и оголодавших в дебрях лесов демонов прекратились четверть века назад. И тут такое! Кто-то без стеснения чинит смертоубийства на ночных улицах! Пусть жертвы сами не были законопослушными подданными, однако, едва в храмы прибыли посланники от тех, кто стоял вне закона, и сообщили о манере боя странного убийцы-полуночника, тут же были забыты все разногласия и склоки. Мастера даже полярных в своей философии школ острова Палец Демона всегда готовы были встать под одни знамена при первом упоминании о йома. Столь поразительное единодушие было укреплено веками беспощадной борьбы, и могло стоит Карнажу головы.

Время тянулось медленно за осторожными шагами и беспокойными взглядами через спину. Напряжение нарастало. Колдунов было не так много, но дожидаться остальных ситуация не позволяла.

Наконец, след оборвался.

Старая, полуразвалившаяся лачуга в закутке среди подобных ей. Хлопья пепла лежали у потрескавшегося от времени деревянного порога.

– Я его не чувствую… – выдохнул один из колдунов.

– Неужели «скрытый»? – спросил другой.

– Надо проверить, – предложил третий и сунул ладонь в широкий рукав.

Вынув оттуда нечто, что держал в кулаке, колдун подступил ко входу в лачугу и осторожно разжал пальцы. Мотылек выполз на мизинец, расправил крылья и легко слетел, поднявшись в ночное небо.

– Назад, – зашипели ему в спину.

Но колдун отрицательно мотнул головой. Судорожно сглотнув, он сомкнул веки и приложил средний и указательный палец к виску, подперев локоть свободной рукой. Дистанция и так была слишком велика…

Вот мелькнула стена, чернеющая в ночи дыра вместо окна в бамбуковых кольях под прохудившейся и съехавшей крышей. Внутри темно как в печке. Все закружилось и заметалось пред взором – мотылек чувствовал опасность, но боялся ослушаться своего хозяина.

Колдун дернулся, когда из темноты на него посмотрели желтые, очень злые глаза. Лицо приблизилось. Рука в перчатке с набойками медленно опустила красный шарф, и в лунном свете проникающем через окно островитянин увидел хищную улыбку, предварившую яркий всполох.

Колдун вскричал, схватившись за голову и упал на землю. Стоявшие поблизости братья кинулись к нему, но тут же отступили. Из халупы выскочила рослая худая фигура.

Йома застыл над колдуном, обводя остальных взглядом широко распахнутых желтых глаз.

– Зря вы не оставили меня в покое, – холодно клацнул железом голос.

Меч крутанулся в руке, и, на глазах колдунов, демон пригвоздил валявшегося без сознания островитянина к земле.

Медленно переступив тело жертвы, йома разжал левую ладонь и сдул с нее перерубленного надвое мотылька.

Один молодой колдун оправился раньше остальных и, с яростным кличем уперев перед собой посох, принялся выкрикивать срывающимся голосом заклятия. Одно за одним… Одно за одним, не прерываясь ни на секунду, выбрасывая, вытряхивая из себя, казалось, всё Ки, что содержалось в молодом теле. Бросая свою ярость на встречу злобе приближавшегося монстра, который только что добил лежачего!

Их разделяла всего пара шагов, когда йома вдруг скрючился и застонал. Колдун от неожиданности замолчал, бросив неуверенный взгляд через плечо на наставника.

Неужели сработало!? У него получилось! Впервые!

– Он притворяется! Назад!!! – крикнул что было мочи седой как лунь островитянин.

Поздно. Последнее, что услышал молодой колдун – это едкий смешок над самым ухом. Он даже не успел повернуться, когда сильная рука схватила его за подбородок и с хрустом вывернула шею.

Колдуны завопили как бешенные, прыгая навстречу йома, вонзая жезлы и посохи в землю и повторяя те же заклинания, что выкрикивал их убитый собрат. Но йома только издевательски смеялся своим металлическим голосом и отбрасывал их в стороны.

– Мастер, – склонился перед стариком один из островитян, что шел всегда рядом с наставником, одетый в легкий доспех и препоясанный мечом.

– Тоширо, его нужно разозлить!

– Я понял, мастер.

Воин выхватил меч и с боевым кличем бросился вперед…

Карнаж немало озадачился появлением среди колдунов с посохами человека с мечом. «Ловец удачи» полагал, что святилища держали немногочисленную охрану только у алтарей, и не брали воителей туда, где властна только магия, а искусство меча оказывалось бесполезно. Но, раз уж тот седой старикан, что, по-видимому, заправлял здесь, решился разыграть и эту карту. Стоило показать, насколько это было ошибочно.

Еще не до конца придя в себя, после того как очнулся в лачуге, Карнаж легко увернулся от первого выпада. Вернее увернулся не он, а его тело, автоматически, четко и очень быстро, даже с запасом. Разум полукровки после каждого такого «сюрприза» впадал в легкий ступор, и конечности явно решили действовать сами, предоставляя затуманенному сознанию и дальше приводить себя в порядок.

Меч остался в теле пригвожденного колдуна, но рука сама выхватила трофейный кинжал, что «ловец удачи» прихватил с собой после первой стычки с островитянскими мистиками.

Тоширо рубанул еще раз и еще. Клинок по-прежнему рассекал воздух. Островитянин исхитрился, повел меч сначала горизонтально, потом вертикально сверху и резко вернул из нижней позиции вверх, метя в горло. Послышался звон стали, и йома вновь отскочил целый и невредимый. Воин опешил, ведь противник орудовал только кулаками! Снова выпад, финт, кувырок, удар в колено – опять звон! Островитянин вскочил, замахнулся, рубанул наискосок одной рукой, посылая меч вдогонку за ускользающей копной багряных волос – снова этот треклятый звон!

– Ого! – злорадно усмехнулся Карнаж, глядя в налитые кровью глаза воина.

В ответ еще быстрее посыпались удары вперемешку с яростными криками.

– Ой-ой!.. Ох! Ох, как страшно! – с издевкой подзадоривал противника Феникс.

Один из колдунов попытался дотянуться до спины полукровки кончиком шеста. Карнаж зло рыкнул, перехватил древко, закрылся им от меча Тоширо и, оказавшись в результате с обрубком в руках, хорошенько отходил им колдуна, в пару резких ударов перебив тому колени.

Воин обрушился как ураган, ускоряя атаки до такой степени, что толком не было видно самого клинка. Феникс предусмотрительно отскочил так, чтобы все колдуны и их наставник остались за спиной Тоширо, резко приблизился, снова отскочил – руки с мечом поднялись над головой. Вот оно! В пылу боя воин не усмотрел обмана и Карнаж быстро приблизился, расправив пальцы на левой руке и снова сжав их – лезвие кинжала послушно перешло в прямой хват, нацепленное за кольцо на средний палец. Правой подхватив основание рукояти «ловец удачи», не останавливаясь, провел удар в область печени и ушел от бокового удара – чистое безумие, если только решившийся на такое не обладал поистине нечеловеческой скоростью.

Тоширо захрипел и сгорбился.

– Ну что? Притомился? – прошипел Феникс, опустив пятерню на голову воина и вонзив тому кинжал под подбородок.

Полукровка оттолкнул убитого, вырвав из рук меч. Злость снова плясала в голове дикие ран'дьянские танцы с сознанием. Он сам не понимал, зачем говорит такие слова, почему бросает в дело все самое изощренное, что насобирал за время странствий, и с какой стати получает от этого какое-то удовольствие, полное злорадства над слабостью противника. Если в этом и была черта его предков из проклятых лесов, то она ужасала его ничуть не меньше, чем напавших. В чем-то он даже начинал понимать колдунов. Теперь становилось ясно, за что так ненавидели йома.

Почувствовав в лопатках тупую пульсацию, словно что-то набухало там, под пластинами, Карнаж снова погрузился в некое серое состояние, когда руки и ноги сами все делали за него. Если это и походило на «бой пустоты», который он постигал здесь же, недалеко в лесу, то теперь мог смело спорить с Киракавой. Оказывается, есть состояния разума куда более страшные, нежели простой механизм психики «машины для убийства».

– Брат!!! – полукровка скривился от этого громкого крика, резанувшего по ушам и ударившего внутри тела как в колоколе.

Руки подхватили меч и метнули его в сторону этого нестерпимого звука.

Крикун, скрытый капюшоном, успел пригнуться, и клинок врезался в грудь седого наставника. Старик изумленно уставился на оружие и медленно осел, вцепившись в рукоять.

Островитяне застыли на мгновение, не веря своим глазам.

Карнаж удивленно склонил голову на бок, цокнул языком и заключил:

– Тоже неплохо!

Кричавший колдун бросился бежать, когда ноги сами понесли Феникса в его сторону.

Полукровка быстро нагнал беглеца и ухватил того за капюшон…

Женщина!? Но… Мысли смешались в голове. Одно дело влить еще не известно отравленное или нет пойло в глотку островитянской разносчице кушаний, но сейчас…

Какая разница!!?

Рука с кинжалом мгновенно вскрыла тонкую шею.

– Сейчас! – прохрипел из последних сил умирающий старик-наставник, заметив безумный огонек в черных глазах.

Глазах истинного йома.

Пять колдунов обступили Карнажа и дружно затараторили заклятия.

О! Какая мука!!! «Ловца удачи» скрутило так, что, казалось, спина сейчас лопнет. Его металлический вой заглушил бормотание заклятий. Он не мог сойти с места, ноги будто вросли в землю. Левая кисть заныла и не могла высвободить из скрючившихся пальцев кольцо рукояти кинжала. Тогда правая рука метнулась к чехлу на голенище сапога и, выхватив оттуда нож, пустила его в первого попавшегося на глаза островитянина. Тот рухнул на землю, не издав ни звука, но его место тут же занял другой… Больше кидаться было нечем, а перевязь с метательными пластинами недальновидно оставлена в ветхой халупе… Проклятье!

Гортт еле поспевал за островитянами. Вконец запыхавшийся гном остановился перевести дух, но и островитяне, похоже, достигли нужного им места и столпились на узкой улочке, не решаясь шагнуть вперед. Один набрался смелости, но металлический надрывный крик из-за ветхих домишек, сгрудившихся на окраине города, опять вернул его в переулок. Гортт и сам вздрогнул от этого крика.

Островитяне затараторили что-то меж собой, очевидно, решая, что им делать дальше. Наконец, один повысил голос, выкрикнул нечто, походящее на боевой клич, все остальные подхватили и ринулись следом. Гном пошел за ними, с силой сжав в руках оружие.

Как и до этого, у заведения Ютай, островитяне не мудрствуя лукаво встали полукругом с мечами наперевес. Наверняка это было одной из очень удобных позиций для атаки группой, по крайней мере так рассудил Гортт.

За спинами воинов гном увидел странную сцену: пять человек при посохах и в робах обступили кого-то кругом и безустанно мычали, выводя заунывные ритмы каких-то заклятий. Гном подошел ближе, и тут по ушам снова резануло оглушительным металлическим воем, только в этот раз невыразимо жалобным в своем безнадежном угасании. Гортту приходилось слышать такое. В горах Фивланда. Еще будучи ребенком ему пришлось одним зимним вечером услышать последнюю «песнь» умирающего от старости или ран волка. Так ему объяснил дед, когда внук испуганно посмотрел в окно. Он тогда всю ночь не сомкнул глаз… А дед запер дверь и лег спать, чтобы сердобольный внук не пошел искать того волка. Одно дело прирученные фивландцами серые обитатели лесов предгорий, а другое – матерый хищник, которому и так уже ничем не поможешь.

Островитянские воины, которых гном все это время преследовал, даже не обратили внимания, когда он встал рядом с ними. Они, так же как и сам Гортт, во все глаза смотрели на того, кто корчился посреди круга колдунов.

Имя друга застыло на языке у гнома… Он оторопел, не в силах произнести ни слова. Так вот кто так протяжно и горько выл!

Полукровка стоял на коленях, обхватив ребра руками. Из-под безжизненно обвисших волос видно было бледное лицо с некрасиво кривящимся ртом. Колдуны забормотали громче, еще громче, еще… до крика! Феникс изогнулся, откинувшись назад, и повторился этот жалобный металлический вой, только оборвался где-то на середине… По бледным щекам из зажмуренных глаз потекли слезы, потом… кровь.

– Умри монстр! Будь трижды проклят, йома! Убийца!!! Возвращайся в Бездну к своим сородичам! – рявкнул один из колдунов.

– Монстр… – выдохнул Гортт, – Йома… Убийца? Так мы с Тардом были правы? Он все же ран'дьянец. Значит и правда полукровок у этого народа не бывает…

Гном застыл в нерешительности. Он бежал на помощь все-таки полуэльфу, а не демону энерговампиру, который, судя по многочисленным телам на земле, дорого заплатил за свое пленение. Правда, оставалось еще довольно народу, чтобы его прикончить.

Пять колдунов, дюжина воителей вокруг… Раньше Гортта остановила просто запертая дверь, но он все равно корил себя, еще в детской наивности впервые принимая муки совести, не пытаясь им противиться и оправдывать себя за тот жалобный вой в горах, к которому он оказался глух, как и прочие. А вдруг тот волк умирал не от старости? Вдруг зверь был подстрелен каким-нибудь не слишком метким охотником и в последнем плаче звал на помощь? Кого угодно! Даже своего злейшего врага – человека. Смерть особенно страшна для любого живого существа, если подступает к одинокой и покинутой всеми жертве.

Снова повторился вой, скатившись в результате на хрип и стон, но стонал уже человеческий голос.

– Прекратите!!! – вскричал Гортт.

Карнаж сжался в комок и затих.

Островитяне, услышав крик гнома, повернулись к нему, угрожающе наставив на него мечи.

Всего дюжина…

Гном отбросил двоих и подбежал к колдунам. Но войти в круг не смог, словно невидимая стена выросла перед ним.

– Прекратите, – угрожающе понизил голос Гортт.

Он все еще колебался. Колдуны, похоже, не слышали его или не обращали внимания, всецело поглощенные процессом.

– Отойди, гном, это демон! – потребовал один из островитян, осторожно подступая к уронившему голову на грудь бородачу.

Гортт громко сопел в рыжую бороду, глядя исподлобья. Топор и секира нервно вздрагивали у него в руках.

– Это мой друг! Молоты Швигебурга!!! – секира с размаху вошла в спину одному из колдунов.

Топор врезался в ребра. Секира с хрустом повернулась. Гном буквально разорвал колдуна на части, ворвавшись внутрь круга. Остальные четверо покачнулись и отпрянули – заклятие сорвалось.

– Карнаж, я здесь!!! – гном навис над полукровкой.

Тот не ответил.

Воины подались вперед. Гортт повернулся к ним, загораживая собой «ловца удачи».

Всего дюжина…

– Назад! Убью… любого, кто ступит ближе, – ощерился гном.

Островитяне остановились. Что-то было в этих словах, что способно оказывалось остановить не только дюжину человек, а много больше.

– Что вы стоите? Это йома! Прикончите его! – потребовал один из колдунов, – Посмотрите вокруг! Вы хотите, чтобы все отданные нами жизни оказались напрасны?!

– Он не йома! – рявкнул Гортт, – Он мой друг, убийца драконов!.. Назад, я сказал!!!

– Если он йома, то мы должны убить его, гном. Это долг любого на острове Палец Демона, – холодно возразил один из воинов.

– Ну что ж, попробуйте! – Гортт скрестил топор и секиру у колен, – Не бывать этому, пока я жив!

– Это не надолго! – ответил воин и бросился на гнома.

Рука легла на плечо Гортта, и островитяне отпрянули. Карнаж тяжело поднялся за спиной своего защитника.

– Это не демон, – опустил меч воин, пристально разглядывая «ловца удачи», – Это полукровка какой-то.

– Говорят вам – это йома! Жестокий убийца! – не своим голосом завопил один из колдунов, но осекся, встретив взгляд желтых, мутных глаз Карнажа.

– К-как? – обомлел другой колдун, – Он же только что…

Гортт настороженно озирался, так как только воины изъяснялись по-фивландски, а мистики голосили на своей островитянской тарабарщине.

– Вы и есть Феникс? – учтиво склонившись, спросил воин.

– Он самый, – хрипло ответил Карнаж.

– Сейчас неподходящий момент, должно быть, – продолжил островитянин, – Где я смогу найти вас завтра, точнее, уже сегодня?

– В заведении госпожи Ютай.

– Хорошо, я приду за вами после полудня.

Неожиданная учтивость, с которой заговорил воин, вызвала недоуменное выражение на лице Гортта. Он вопросительно посмотрел на Феникса:

– О как запел, а мне грубил и готов был бороду на мочало пустить! С чего бы это?!

– Вот, – «ловец удачи» кивнул в сторону остальных воинов, которые с предосторожностями поднимали с земли тело Тоширо, – Смерть достойного противника.

– Так это ты их тут?!

– И я, и не я… Выбор был не за мной.

– Пошли отсюда, – выдохнул гном, – Тард небось заждался. По пути расскажешь, что такого натворил, если за тобой пол Тределя гонялось?

– Тебе лучше не знать…

Гортт насупился и угрюмо поплелся рядом с покачивающимся Карнажем.

Когда они отошли в переулок, полукровка сжал плечо друга, на которое опирался все это время. Гном остановился.

– Слушай, Гортт…

– Да ладно тебе!

– Спасибо.

– Пустое. У нас в Фивланде не бросают. Сам знаешь. Пропадай, но друга вытягивай как хошь.

– Знаю…

Занимался холодный трёдельский рассвет. Солнце лениво поднималось из-за холма, выделяя на нем очертания пагод храма, что высились над островитянской столицей угрюмыми сторожами спокойствия жителей. Спокойствия, которое даровали эти святыни с севера, юга, востока и запада. Уже не первое столетие они оберегали город и предместья. Сначала было непросто даже закончить их строительство, так как близкое соседство проклятых лесов не давало работникам и зодчим не то что спокойно спать по ночам, а трудиться среди бела дня. Многие погибли от болезней или стали жертвами беспокойных обитателей лесных дебрей, что еще оставались там после сокрушительного поражения от объединенных войск лордов. Но, когда строительство все же было закончено, йома навсегда покинули леса в предместьях. Постепенно, зловещий густой туман все реже приходил на улицы города. Среди деревьев в ночное время перестали парить блуждающие огни, озаряя древние стволы своим мутным сиянием. В окна и двери больше не стучали беспокойные духи тех, кого забрали с собой йома, а на дорогах, ведущих вглубь острова, в сумерки более не встречались седовласые старики с похоронными телегами.

В древних манускриптах остались записи о том, как прадед теперешнего правителя Трёделя, лично, без охраны, пошел к курганам йома, что располагались возле дороги, и там присутствовал на собрании Анку. Глашатаи Бездны не тронули старца, а внимали его речам, полным скорби за то, какими средствами испокон веков пользуется род людской для выживания. Поговаривали, что слова правителя оказались наполнены искреннего раскаяния за то, как он по молодости с горячностью взялся продолжать дело своих предков. На склоне лет он готов был выслушать приговор Анку, но просил оставить край, что достался ему от отца, а его отцу от деда в покое. Бездна даровала свое прощение. Правитель вернулся в город, но, по дороге, на мосту через Саину, совершенно непонятным образом его конь оступился и свалился в холодные осенние воды великой реки. В Трёдель правитель вернулся уже больным, а через неделю один купец, когда ехал через тот же самый мост, встретил на нем двух высоких, стройных дев, что сидели и болтали ногами над стремительным потоком. Когда купец спросил, что они делали там, посреди осеннего холода, почти нагие, обе повернулись к нему и протяжно закричали. Лошади рванулись прочь от этого пронзительного плача, но купец не спешил их останавливать, потому как понял, что встретил бэнши, и сразу нескольких. Одна бы предвещала скорый конец ему, но несколько – прочили гибель великого человека. Когда повозка перепуганного торговца достигла Трёделя, он уже знал, почему на улицах траур – накануне его приезда почил старый правитель.

С тех пор о йома почти ничего не было слышно. Но островитяне никогда не забывали прошлых угроз роду людскому, так как многие верили еще в Круг Жизни. Суть бытия, что рано или поздно вернется, пусть не точно такое как прежде, но обязательно придет, дабы испытать и проверить, не забыли ли живущие своих ошибок. Возможно, даруя тем самым редкий шанс поправить содеянное когда-то?

И вот, по улицам только просыпающегося города, шло напоминание о смутных временах острова Палец Демона. Изрядно потрепанное тем страхом, что не дал островитянам трезво взглянуть на этот визит, будто брошенный временем для мимолетной проверки. Покачиваясь, но не от ран или усталости, заложив большие пальцы рук за пояс под бандажом и глядя прямо перед собой. Если бы не спутник, что иной раз вовремя удерживал своего долговязого товарища, тот бы наверняка свалился в какую-нибудь канаву или на полном ходу врезался лбом в стену. Осколок прошлого оказался настолько погружен в собственные мысли, что не замечал, где сворачивает улица или путь преграждает сточная канава с перекинутой через нее парой бревен.

Наконец, с грехом пополам они добрались до здания борделя. На пороге их встречала Ютай. Гортт устало опустился на ступени и закурил.

Островитянка окликнула Карнажа. Тот остановился перед лестницей на веранду и так и стоял как истукан, не поднимая головы. Она заметила то, над чем сокрушался по дороге гном и все предлагал избавиться от столь явных следов, но Феникс его не слышал. Слушал, но не слышал. Оставив попытки уговорить друга, Гортт спокойно сидел на ступенях и курил, поглядывая на бледное лицо Ютай… Именно поэтому он просил «ловца удачи» смыть к чертям кровь, что залила его перчатки и куртку до самых локтей, а ботфорты чуть не до коленей! И хоть бы слово сказал в ответ? Возразил бы, что ли, если так охота красоваться всем этим. Так нет, молчит, словно воды в рот набрал.

Бывало, и не раз, Гортту приходилось видеть молодцов из фивландских когорт, что приняли боевое крещение и стояли перед офицером как нашкодившие мальчишки. Они, изумленные первой боевой яростью, когда кромсаешь все и вся в пух и прах своим топором, а своего от чужого с трудом отличаешь посреди смертоубийства, смущенно отирали одежду и доспехи от крови, бормоча что-то невнятное. Но то был молодняк. Перед ними же с Ютай стоял далеко не нашкодивший мальчишка. Снова готовая сорваться пружина. Напряженное до предела молодое тело. Гном готов был побиться об заклад, что в душе полукровки не было и капли сожаления, скорее изумление чему-то, о чем он так и не сказал другу.

– Я… могу отмыть вашу одежду, – робко произнесла Ютай, собравшись с духом.

Браво! Гортт закусил трубку и посмотрел в утреннее небо, посылая еще одну хвалу Основателю за таких женщин на нелегком пути убийц драконов.

Карнаж неловко начал освобождать из кольца на рукояти кинжала левую кисть. Руки были словно деревянные… Полукровка раздраженно тряхнул пальцами и уже четко и быстро освободил оружие, заткнув его за пояс. Быстро снял куртку, стянул перчатки и, деловито отколупав засохшую кровь на пряжках ремешков, что поддерживали у колен ботфорты, грохнул их на ступени.

Когда он поднял голову и кивнул Ютай, Гортт вздрогнул. Какая там растерянность, или маска опустошенности? Сосредоточенное лицо с обострившимися чертами, только глаза, как угли, что едва-едва перестали полыхать пламенем.

Гном и островитянка непроизвольно отшатнулись от «ловца удачи», когда он прошел мимо них внутрь борделя.

Карнаж, не смущаясь, поднялся в комнату хозяйки заведения и просидел там на подоконнике всю утреннюю трапезу в компании сферического глиняного сосуда с трубкой из тростника в густом лангвальдском чае и имперского кувшина с горячей водой. Все это Ютай распорядилась отнести ему, как только заметила со двора в окне своей комнаты его фигуру.

К полудню Гортт не выдержал и решил нарушить уединение Феникса, так как скопилось чертовски много вопросов, и не только у него одного, но и у Тарда. Однако принят был гном холодно. Карнаж задумчиво потягивал чай на подоконнике, пока Гортт тщетно пытался вытянуть из друга хоть немного сведений.

– Послушай, Феникс, так не годится! – наконец вспылил гном, сытый по горло отговорками и неясными намеками, что цедил полукровка, не отрываясь от трубки, – Хотя бы скажи что думаешь делать?

– Что думаю делать? – недобрая улыбка пробежала по губам, – Думаю, что наше дело дрянь. У всех в этом проклятом городе на наш счет развязаны руки. Как они еще не додумались просто и откровенно всех нас перерезать – ума не приложу.

– Но зачем островитянам портить и так скверные отношения с Феларом и вообще Материком в целом? – Гортт даже сел от подобного откровения.