Текст книги "Глаза войны"

Автор книги: Вячеслав Миронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– Он в темных очках как крот из мультика «Дюймовочка», а когда в бронежилете – вообще одна морда. Ладно, пойдем в доме пошарим. Ну что, мирный чеченец, чего в доме интересного зарыто? А?

– Не знаю. Не мой дом. Хозяина вы убили, – донеслось с плеча Вражьего сына.

– А почему Вражий сын? – поинтересовался я.

– Он кашеварил, когда мы в горах стояли. Группа ушла, его оставили пожрать сварганить, он тогда ногу подвернул сильно, а он, гад, Вражий сын, взял, и полпачки соли в котел бухнул. Вот так и стал Вражьим сыном.

– Я не виноват, что пакет с солью намок и у меня в руках разорвался, – отозвался Вражий сын.

– Думать надо, предвидеть, просчитывать. Вон, Крот тоже не предвидел и затылок чеху снес. А теперь вот этот нохча, что у тебя на плече как полотенце болтается, будет нам втирать, что он ничего не знает, и если что найдем в доме – он без понятия. А мы тебе, нохча, не поверим. И вот этот добрый, – он кивнул на меня, хотя в темноте не было видно, – будет тебя допрашивать с упорством, а мы тебя – с пристрастием, с особым цинизмом и в извращенной форме. Понятно, Абубакыр? – Андрей начал «раскачивать» пленного.

– Он – Аджамаль! – поправил я его.

– Один хрен – нохча, – пренебрежительно махнул рукой Калина. И уже обращаясь к Аджамалю:

– Ну что, нохча, будешь говорить? Шахидом сейчас станешь или погодишь несколько лет? Говори! – он задрал тому голову.

– Не знаю, – задержанный говорил жестко.

Значит, оклемался. Значит, будем работать с этим кадром в отделе. Значит, юноша чего-то знает.

Вошли в дом.

– Ну что, мужик, говори, чего и где в этом доме спрятано. Ведь все равно найдем. – Андрей, помахал автоматом перед носом Аджамаля.

– Не знаю. Ищите! – был ответ.

Бойцы ходили, переворачивали мебель, но ничего не было. Они лишь разводили руками. Вот так. Грохнули хозяина, а в доме-то ничего. Это уже смахивало не на спецоперацию, а на убийство. Крота могли посадить надолго и всерьез. По-взрослому… Надо думать.

Я прошелся по дому. Свет фонарей и керосиновой лампы давал плохое представление, нет четкости в линиях, теряется перспектива.

Мыслим как опер. Где бы ты спрятал? Устроил тайник. И на виду и не видно. Посторонний не найдет. Думай, думай, анализируй.

Зал. Около пятидесяти квадратных метров. Дискотеку можно проводить. Богато никто не запрещает жить. Это не порок, если все нажито честно. Если… Так, что имеем в зале. Четыре стены, две двери. Одна – на кухню, вторая в спальню. Обычная стенка с посудой, диван дорогой, телевизор тоже не из дешевых. Насколько я разбираюсь в аппаратуре, все класса хай-фай, экстра-класс. Хорошо живут крестьяне в Чечне! В Сибири бы так жили!

Я прошел в спальню. Тоже ничего. Потом снова в зал и на кухню. Там тоже пусто. Так, назад.

Что-то мне не понравилось. Не могу сформулировать. Но что-то, что-то… А что? Зал-кухня, назад. Света мало. Непонятно.

– Эй, все сюда, у кого фонари! Сюда! – крикнул я.

Раздался топот ботинок. Все сгрудились в кухне.

– Чего?

– Нашел чего-то?

– Где?

– Спокойно. Светите на эту стену! – я показал на стену между залом и кухней. – С обеих сторон светите, и со стороны зала и со стороны кухни.

Бойцы начали освещать указанное пространство.

Я снова сходил на кухню, в зал. Так и есть. Стена сделана на конус. Мебельная стенка в зале и кухонный гарнитур скрашивают, скрадывают эту строительную хитрость. Просто как художнику видна перспектива, отсутствие параллельных линий, да и оперское чутье не подвело.

В зале почти вплотную к стенке стоит диван. Его не пододвинешь. Следов, что мебель двигали, тоже нет. На кухне мебель стоит на месте, царапин на полу тоже нет. Где же, где же!

Одежду из шкафа вынули и положили на диван. Внутри чисто. Точно чисто? Я потрогал заднюю сторону мебельной стенки. Фанера лишь прогибалась. Но прогибалась чересчур хорошо с трех сторон. А с одной стороны сидела наглухо.

Взял фонарь, осветил. Ба! Скрытая рояльная петля. Есть! Двадцать одно! Очко! Тройка, семерка, туз на одних руках!

– Ну-ка, вышиби эту фанерку, только не упади внутрь – там должен быть лаз, – я был доволен.

– А ну, отойди! – отодвинул всех Калина – все вышли на кухню, – там, может, растяжка стоит! – он снял автомат, откинул пристегнутый приклад.

Дождавшись, когда все выйдут из зала, двинул по фанерке прикладом. Та скрипнула под прикладом и с треском лопнула.

– Эй, все сюда! – Андрей орал, автомат смотрел в темный лаз. Он был наготове открыть огонь.

– Эй, Минус. Хватай этого Казбека, и как за щитом спускайся вниз, я – за тобой, остальные – наверху. Если от меня или Минуса нет команд – зашвыривайте этот подвал гранатами! Эй! Кто в подвале! – он орал уже в темноту. – Две секунды и вам звиздец! Выходи – лапы в гору! Не трону!

– А в ответ – тишина! – Минус взял нож, приставил его левой рукой к горлу Аджамаля, под правой рукой задержанного просунул ствол автомата и повел его ко входу в лаз. – Дернешься, сука, башка полетит тебе же под ноги! Понял? И башкой не крути – сам отпилишь. Споткнешься – звиздец. Понял?

– Там ступенька обломана! – прохрипел Аджамаль. – Я упаду.

– Кто там? – я спросил его.

– Никого там нет. Я был, – с пленного лил пот.

– Проверим. – Калина махнул рукой: – Минус, убери режик, на ПМ. – Он передал ему пистолет. – Просто сними с предохранителя.

Ствол пистолета уперся в голову чеченца.

– Чуть что, садись за этого урода! Я – прикрою. Вперед! – скомандовал Калина.

Разведчики встали по сторонам. Места мало, мешали другу. Все затаили дыхание. Тяжело ждать. Твои товарищи идут в подвал. Могут погибнуть.

Разведчик, что стоял возле лаза на колене – Петрович, положил автомат, достал две гранаты, разогнул усики на запалах, указательные пальцы вставил в кольца. Готов. Готов, если понадобится – сорвать кольца и кинуть гранаты в лаз. Гранаты, которые могут убить твоего командира и друга. Двоих твоих товарищей. Страшно! От ответственности и ожидания страшно.

Легко говорить, что они могут погибнуть. Проще закидать подвал гранатами, но это можно было в первую чеченскую кампанию, а сейчас время не то. Все через прокурора и суд.

Шаг в темноту сделал чеченец, за ним, приседая, Минус. За ними – Калина, в полуприсяде – автомат чуть выше плеча, ремень перекинут через шею, натянут.

– Андрей! Говори, что видишь! – крикнул я, не выдержав напряжения.

– Потом! Не мешай! – прошипел как змей Калина, через секунду добавил: – тут глубина, как у нас на заглубленном командном пункте! Метростроевцы хулевы!

Фонари все дальше уходили вниз.

– Метров семь! – прошептал Враг.

– Тихо, придурок! – Аллигатор смахнул пот со лба.

Напряжение достигло предела. Казалось, что просто кто-то чихнет и начнется…

– Сом, Аллигатор – ко мне! – раздался голос Андрея, – тут второй этаж, вернее – подвал!

– Ни хрена они тут накопали! – Сом полез вниз.

– Эй, Петрович! – вспомнил Аллигатор. – Ты усы-то у гранат загни назад. Одно дело – Врага замочишь, а тут я иду.

– Ничего, всем за компанию достанется. На всех хватит! – хмуро пошутил Петрович. Он вообще отличался немногословностью.

Двое разведчиков спустились вниз. Вновь потянулось ожидание. Наконец раздался топот ног. Поднимаются.

– Чисто? – спросил у темноты Могила.

– Чисто, чисто, – голос Минуса, – клиента примите, а то грохнется, тут ступеньки нет.

– Эй, Петрович, усы загни назад! Свои.

– Ладно. Проверка! – Петрович бесшумно встал, по очереди загнул усики у гранат и спрятал их в карман.

– Товарищ капитан, вас товарищ капитан ждет внизу, говорит, что это интересно. А всем ждать здесь наверху. – Минус вытолкнул пленного из подвала, тот пролетел метр и упал лицом вниз – руки по-прежнему завязаны за спиной.

– Эй! Пацаны, не шалите. Морды бить не буду, просто, как положено чекисту, без суда и следствия шлепну тут же. Спишем на боевые. Поняли? – я посмотрел на них.

– Разберемся. Живой будет, – хмуро пообещали они.

– Петрович, ты здесь самый угрюмый, поэтому за этого кадра, – я кивнул на пленного, – головенкой своей отвечать будешь.

– Да не тронут они его, Сережа, спускайся уже! – крикнул снизу Калина.

– Иду, – ответил я и начал спускаться.

В подвале высота была около двух метров, там лежали матрацы, одеяла, какая-то одежда, много книг, листовки бачок с водой. Я наугад подцепил одну из них. Брошюра. Что-то типа «Чеченские партизаны». Понятно, пропаганда. Значит, идейные обосновались тут. Аджамаль все будет валить на убитого хозяина.

На нижний этаж подвала вела узенькая лестница. Спуститься можно лишь боком.

Небольшое помещение. Два на три метра. Вмурованные в стену кандалы. Охапки соломы. Это уже не убежище – это узилище для рабов. Хорошо видны отметки на беленой стене – шесть вертикальных черточек, перечеркнутых одной горизонтальной. И таких отметок много. Долго здесь люди томились. М-да. Не знаю, как у бойцов, а у меня самого руки зачесались удушить этого Аджамаля, или как его на самом деле. Правы были, кто воевал в Чечне в первую кампанию: «Мертвый дух – лучший дух!»

С трудом подавил в себе этот порыв. Мы здесь не для того, чтобы мстить за тех несчастных, что томились здесь. Задача – спасти тех, кто живой еще. В том числе и этих мальчишек.

– Смотри, Сережа, как тебе это нравится? – Калина отодвинул солому.

Там лежали видеокассеты, запакованные в полиэтилен, чтобы не промокли. Видать ценные кассеты.

– Чего там? – спросил я у Андрея.

– Судя по названиям, тебе это понравится. «Штурм Грозного русскими собаками в Новый Год 1995», «освобождение г. Джохара от русских собак в августе 1996», «Допрос пленного», «Мусафар становится мужчиной – убил первого русского», тут много, что еще. Будет чем скоротать длинные вечера.

– Ага, ты только своим зверям не показывай эти кассеты – деревню раскатают к едрене фене.

– А вот еще, – он откинул солому, там лежал ПК, в смазке, рядом несколько снаряженных лент, все это прикрыто и укутано полиэтиленом, – ну, и еще пара ящиков с гранатами. Хватит?

– До кое-какой матери и даже больше, – вздохнул я.

– Чего вздыхаешь? – Калина уставился на меня.

– Хозяина жалко.

– Ты чего? – удивился разведчик.

– Они бы валили друг на друга, – я пошарил по стенам фонарем. – Смотри, видишь, рабы здесь отмечали дни своего заточения.

– Вижу. А вот здесь они записку оставили, – он подошел к углу и откинул сено, на стене было нацарапано «Дементьев Александр Евгеньевич, 1975, г. Петрозаводск, в/ч XXXXХ». Где он теперь…

– Запомни, потом передадим в Москву, пусть оформят, что парень погиб. Родителям пенсию пусть платят, – я запомнил все, что там было написано.

– И еще, – я потер лоб, пришла мысль: – Эй, наверху!

– На месте! – был ответ сверху.

– Посмотрите внимательно – нет ли где видеокамеры.

– Есть! – ответ последовал немедленно.

– Аккумуляторы заряжены? – я снова прокричал вверх.

– Заряжены, пленка новая вставлена, сама камера потерта, – доложил кто-то из разведчиков.

– А теперь, командир разведчиков, давай, прояви свои аналитические способности. Все данные имеются.

– Не понял! – Калина был озадачен.

– Есть любитель видеосъемок. Когда мы просмотрим эти пленки, – я кивнул, – то мы увидим, что там много авторских, хозяин или его гости снимали. Так?

– Ну, – разведчик кивнул головой.

– Наверху камера, затертая до дыр, заряженная до упора. Где можно зарядить аккумуляторы? В деревне нет света.

– У ментов.

– Правильно.

– Значит, хозяин дома или его гости связаны с ментами. Они же и дали этот адресок.

– Браво, Андрей, браво, но какой можно сделать вывод? – я настаивал.

– Ну, не знаю.

– Заряженная видеокамера, ПК, БК. Что это значит? Это значит, что скоро должен был начаться штурм деревни. Аккумулятор имеет свойство разряжаться. Значит, максимум через пять-семь дней должен начаться штурм. Соображаешь, мужик?

Пауза. Думает Калина, думает, мыслит.

– Пулемет и все патроны я забираю с собой, – он произнес это тоном, не терпящим возражения

– А камеру и все видеопленки мы забираем, – я тоже кивнул головой.

– Годится. Поехали по другим адресам? – Калина отогнул рукав и посмотрел на часы.

– Поехали.

– Наверху стрельба! – доложили бойцы.

– Рядом?

– Нет, на другом конце деревни. КПВТ и автоматы. Взрыв. Глухой, как внутри помещения.

– Связаться с базой, запросить, нужна помощь или нет? – Калина начал быстро подниматься наверх.

– Сделано. Ответ отрицательный. Выполнять первоначальное задание, – доложил кто-то из солдат.

– Понятно! Грузимся. Не забыть кассеты, камеру и этого клоуна – абрека. У меня с ним будет долгий разговор, если у него здоровья хватит. Тьфу. – Калина плюнул на пол.

Через десять минут мы погрузились в БТР.

Было еще два адреса, но там не было ничего. Заслышав стрельбу, хозяева покинули дома. И все, что могло их скомпрометировать, унесли с собой.

Все устали, валились с ног. Но один вопрос меня все еще интересовал.

– Слушай, Калина, объясни, отчего ты назвал Крота «морозоустойчивой блядью»? Просто интересное идиоматическое выражение.

– Значит, ты не знаешь загадки, хоть и из Сибири. – Калина самодовольно улыбнулся и любовно погладил ствол конфискованного ПК.

– Я не собираю фольклор, – парировал я.

– Ну, тогда слушай. Что будет если скрестить сибирскую лайку и блондинку? – Калина улыбался.

– Не знаю. Догадываюсь, но толком не знаю.

– Либо тупая сука, либо морозоустойчивая блядь.

– Ну, тогда понятно, – я усмехнулся.

– Сейчас работать? – Андрей сочувственно посмотрел на меня.

– Работать, работать, – я устало махнул рукой.

– Так давай поможем, выпотрошим этого черта – Аджамаля. Не бойся, пальцем не трону, так – психику поломаю.

– Спасибо. Понадобится – обращусь, а сейчас – домой, в отдел. – Я забрался на броню.

Спать охота. Теперь с этим клоуном возиться еще.

Ступников

Ночка выдалась еще та! У меня на руках было три адреса. Это просто звучит: «три адреса», все равно, что посетить за вечер три пивных бара. Ничего сложного, лишь бы мочевой пузырь выдержал. А вот здесь все несколько иначе. Эх, поработаем!

Я протер глаза. Спать хочется! Ночь скоро кончится, а работы еще непочатый край. Через несколько часов приедет много-много народу. Все важные, надутые. В зависимости от обстановки они примут решение.

Я вышел на воздух. Толпы аборигенов не было. А я уж думал, что будут нас штурмовать. Не стали.

А воздух-то на улице хорош! Если бы он не был пропитан вонью сгоревшей соляры, то идиллия была бы полной.

Закурил. Сигарета выкурилась что-то быстро. А спать-то как хочется! Увидел главного «шпиона» – Калину.

– Эй, Андрей! Где мои хлопцы? – окликнул я его.

– Майор Иванов! – проорал в темноту Андрей.

– Тут я. Чего надо?

Из темноты вышел мой знакомый майор, тот самый, что вез меня из Толстого Юрта. У Иванова было помято лицо. Было видно, что человек спал, а тут внезапно сдернули, да еще под руководство какого гэбешника, или, как нас называли военные, «чека».

Не скажу, что военные питали к органам госбезопасности особую привязанность. Просто считали, что таскали для нас каштаны из огня. Зачастую так оно и было, только они не понимали до конца, что мы делаем одно дело – боремся с духами.

– А, тезка! – я протянул руку Иванову.

– Привет! – буркнул он. – И зачем я тебя сюда привез? – Он сокрушенно помотал головой. – Сидел бы ты в Толстом Юрте, и все бы здесь тихо было. – Теперь он широко улыбнулся.

Когда у человека есть чувство юмора, это радует.

– Кого чистить будем? До утра потерпеть не может?

– Не может, Саша, не может. Утром приедут всякие белоручки, будут нас учить жизни, мол, мы здесь бесчинствуем и прочее. Мальчик уже большой, все видел, все знаешь!

Майор зло и длинно плюнул в темноту, показывая свое отношение ко всяким комиссиям «сверху».

– Бля, мы так много не навоюем. Все может кончиться как в первую войну. Подпишем акт о капитуляции. – Он махнул рукой.

– У тебя есть мысли на этот счет? – этот майор мне определенно нравился своей прямотой.

– Навалом. Мысль первая. Собрать всех чеченцев, что в Москве живут, и сюда их. Начать с того, который «Лото» организовал. Сам чабан чабаном, он здесь баранов гонял, а в Москве – князем сидит, по телевизору выступает, учит всех, как надо в Чечне себя вести. По его выходит, что мы должны здесь на пузе ползать и дерьмо за духами убирать. Вот сюда их, на вечное поселение. Через неделю войны не будет.

– А как же правозащитники? – я «заводил» майора.

– А сюда же. Их тут быстро рабами сделают. Одним махом многие проблемы решим. Ладно, хватит лясы точить, какой адрес?

– У нас их несколько. Пойдем по порядку.

– Давай список. – Он протянул руку – Пока мы будем первых шерстить, шорох по деревне пройдет, и с остальных уже сдернут, или перепрячут оружие. Я наблюдателей по другим адресам тихо поставлю. Пусть поглядят, а там и нам доложат.

Майор смотрел, читал адреса.

– Значит, так, тезка! Предлагаю двинутся к самому последнему адресу, по пути бойцы будут выходить на исходные. Годится?

– Без вопросов. Командуй! – я сделал широкий жест, как бы уступая дорогу.

– Эх, нравится мне гэбэшники! – он усмехнулся. – Сейчас добрые, а пойдет что-нибудь не так, сразу все на военных свалят.

– Не бойся, по кустам сидеть не буду.

– Надеюсь. Моя группа ко мне! – гаркнул он в темноту.

Когда бойцы окружили Иванова, он тихо, кратко и толково поставил задачу. В основном это был мат. Для связки он употреблял союзы «и», «или». Но то, что для иностранца было бы непереводимо, все понимали, и кивали головами. Так же он прошелся и насчет «крысятников-мародеров». При этом он покачал кулаком. Все без слов поняли, что мародеры останутся без части собственных зубов – самое малое.

На трех БТРах мы выдвинулись по указанным адресам. Последний периодически притормаживал, с него спрыгивали двое солдат и исчезали в темноте.

Вот и адрес, самый последний в списке. Начали!

Все стандартно. Вошли во двор, но тут же из дома раздались выстрелы из автомата. Бойцы залегли кто где смог, используя любые выпуклости, ответили ответным огнем.

Тут с БТРа ударил КПВТ. Мощный пулемет. Знаю, видел его в работе! Калибр 14.5 мм. Вес каждой пули 65 граммов, кладку в кирпич прошивает насквозь.

Пулеметчик стрелял очень аккуратно, ведь мог зацепить и своих. Но по ушам грохот от пулемета стегал нестерпимо. Казалось, что коробка черепа расколется от этого звука, тем более что лежал я как раз под самым этим пулеметом.

От штукатурки отлетали ошметки.

Тут пулеметчик прекратил огонь, и пехота пошла вперед. Перебежками, прикрывая своих. На мой взгляд, работали они не хуже прославленной «Альфы», в темноте, постоянно стреляя поверх голов своих товарищей, метр за метром продвигались в сторону дома.

Когда первые оказались у окон, бросили в дом гранаты. Через несколько секунд раздались разрывы. Входную дверь вынесло взрывной волной. Из окон повалил густой дым. В воздухе появился новый запах – запах сгоревшей взрывчатки.

Понятно, что кроме трупов мы вряд ли что-нибудь здесь возьмем. А в этом адресе проживал никто иной, как Алим Саралиев. Теневой лидер – прямая связь с Хачукаевым.

Из дома раздались одиночные выстрелы. Понятно, «контроль» – в голову.

Кто-то из штурмовой группы вышел и позвал меня. Это был майор Иванов. Он махал перед носом рукой, разгоняя дым.

– Там готовы. Все! Три мужика и одна баба.

– Они раненые были? – я вошел в дом.

– Какой там! – он махнул рукой. – Так, по привычке. Сам посмотри.

Действительно: дама была убита пулей из пулемета, двое других разорваны гранатами, у одного была оторвана рука.

– Слышь, Александр! – я обратился к нему. – Тут уже шухер на всю деревню, поэтому оставь здесь пару человек, пусть они прошарят все. Начиная от трупов, все, понимаешь – все! А мы поедем в другие адреса. Годится? Документы посмотрели?

– Какие-то паспорта, но может и лажа. – Из темноты мне протянули коробку.

Документов на Алима не было. Может, он среди убитых?

– И еще. Не отдавайте трупы местным, надо опознать. Тут жила крупная рыба – Алим-Налим, зверюга знатный, может и ушел, а может, и грохнули мы его. Понятно?

– Понятно!

Майор оставил трех человек, остальные погрузились на БТРы, а те, когда разворачивались, случайно или специально завалили весь забор дома, откуда мы вышли.

Военная операция. Она, как правило, приносит трупы, а не информацию.

Подъехали к очередному дому. Из темноты помахали фонариком. Свои.

Боец четко доложил, что, как только началась стрельба, вышел человек, и направился к заброшенному неподалеку дому. Бойцы собственными силами задержали и стреножили неизвестного. Задержанный попытался оказать сопротивление. Попытки сопротивления были пресечены. Также задержанный пытался подать сигнал, но и это было пресечено. Допросов не вели. При задержанном был обнаружен пистолет Стечкина, который они в темноте обронили, две гранаты Ф-1.

Я похлопал бойца по оттопыренному бронежилету. Там явно что-то лежало. Майор запустил руку и вытащил «пропавший» «Стечкина».

– У! – он замахнулся на бойца. Тот вжал голову в плечи.

– На, тебе это надо? – майор протянул мне пистолет.

– Пусть номер на бумажку и будет под рукой. А сам ствол – его трофей. Не имею привычку отбирать плоды чужого труда.

Стоящие рядом удивленно и с уважением посмотрели на меня.

Да, ребята, слухи про ЧК сильно преувеличены.

– Мне нужна информация, документы, живые свидетели. Понятно? Есть оружие – хорошо. Нет – нужны бумаги. Поэтому выслуживаться и подбрасывать свои патроны, гранаты – не стоит. Всем все понятно?

– Понятно, – кивнул майор. – Тащите этого чижа сюда, отдайте товарищу подполковнику. Ты и ты, – он ткнул пальцем в бойцов, которые задержали неизвестного, – остаетесь с товарищем подполковником. Поможете. А остальные – за мной. Брать живьем! «Контроль» – отставить! Пальцы прикладом поломаю, чтобы неповадно было!

– Время! Время! – я постучал пальцем по циферблату.

– Все! Работаем! – он махнул рукой.

На этот раз обошлось без стрельбы.

Ко мне привели задержанного. Чеченец. Лет тридцати. Одет в пуховик, на голове вязаная спортивная шапочка.

– Ты кто? – я пытался рассматривал его в темноте.

Молчание.

– Ладно, мужики, – обратился я к солдатам, которые его задержали, – пойду посмотрю, что в доме. Буду через пять минут. И чтобы никаких «попыток к бегству». Понятно? Я не майор Иванов, миндальничать не буду. Понятно?

– Так точно, – почти хором ответили бойцы.

За спиной я услышал «беседу» бойцов с задержанным.

– Ну, что, сука, в «молчанку» играем?

– Твое счастье, что подполковник сказал, чтоб ты жил. Говорить будешь?

Я ушел, посмотрим, как удастся разговорить чеченца. У меня не было времени его убеждать.

А в доме полным ходом шел досмотр. Я вошел во двор. Иванов стоял на крыльце, курил и покрикивал на подчиненных.

– Живее, время! Нам еще в несколько адресов ехать! Работать, ногами шевелить. Думай, где чего может быть спрятано!

– Есть что? – я подошел майору.

– Несколько гранат. Миноискатель что-то в коровнике показывает. Сейчас копают.

– Глядишь, клад с золотыми червонцами окопают, – я смотрел на часы.

– Тоннель выкопают.

– Времени нет.

– Знаю. В прошлую командировку зачистили мы деревню. Ничего. Тихо. Даже ни одного патрона. Представляешь? А нападения продолжаются. Поставили засаду на тропе. Бой был. Наши все целы. А чехи нас достали! Ну, мы их в «капусту» из миномета. Один выжил, правда, ненадолго. Негр. – Иванов показал руками размеры негра.

По его получалось, что негр был больших размеров.

– Да ну? Негр? – я усмехнулся.

– Натуральный дух! Бородища, зеленая повязка, «разгрузка», стрелял, пока патроны не кончились, взяли его раненным. Здоровый был. Знал всего две фразы по-русски. Не угадаешь!

– Ну, и? – мне уже интересно.

– «Все карашо!» и «Я – местный!»

– «Местный»? – я засмеялся.

– Местный!

– И чего с ним?

– Да, ничего – помер он.

– Спасти пытались?

– А зачем? – удивился Иванов. – Он приехал умирать за веру, так кто же ему будет мешать! Не успели дотащить до медроты. – Он последнюю фразу придумал на ходу, это было видно, интонация голоса изменилась.

– А сами не хотели оказать помощь?

– У него на шее пять наших жетонов было, – он плюнул далеко в сторону.

– Понятно. Время, Саша, время, – я снова постучал по циферблату.

– Сейчас узнаю, что у них там! – он пошел в коровник и оттуда раздался трехэтажный мат, призывающий ускорить поиски оружия.

Жетоны, которые упомянул Иванов, представляют собой металлическую пластину овальной формы, на ней выбит личный номер военнослужащего. По этому номеру можно опознать погибшего. Здесь, на войне, их носят, как правило, на шее. Снять их можно лишь с погибшего или пленного. А этот негр, значит, был любитель сувениров. Ну что же, такого гада и не жалко. Полагаю, что когда у него обнаружили жетоны, то ни у кого не проснулось милосердие.

В темноте раздался крик Иванова:

– Ну, подполковник, везучий ты!

– Чего нашли?

– Пять «граников» [5]5
  подствольный гранатомет


[Закрыть]и гранаты к ним, автоматов с десяток. И мины направленного действия. Тут темно, кажется – «сотки», сейчас вынесу.

Он вынес одну мину.

– Точно, МОН-100. Хорошо мы зашли, удачно. Такой арсенал под самым носом. Точно гады что-то замышляли. Вовремя мы их накрыли.

– Превентивный удар. На опережение. Поехали?

– А этот черт? – он кивнул в сторону, где оставили задержанного.

– С собой. Побеседуем. Надеюсь, что твои бойцы его не грохнут.

– Я их сам… Грохну, – он снова помахал в воздухе кулаком, – так и будем таскать за собой все это дерьмо, что откопали, и этого?

– Отправь к нам в отдел один БТР, пусть там разгрузятся, и сами подъезжают.

– Тихо! Слышишь, перестрелка началась? – он поднял палец и прислушался.

– Может, помощь нужна? – предположил я.

– Сейчас запросим. Радист! Ко мне!

– Я! – подбежал боец с огромной радиостанцией за плечами.

Р-159, вспомнилось мне. Масса более 10 килограмм. Боец не хрупкий. Тощий бы сломался под весом.

– Запроси, может, помощь кому-то нужна, бой идет. Быстро! – майор нервничает. Бой идет, а он не видит и не знает, что там.

– Все нормально. Духи пытаются из деревни вырваться. Наткнулись на засаду на тропе среди минных полей. Наши говорят, сами справятся. Подмога уже подошла, сзади подперли, – радист докладывал без эмоций.

– Понятно. Главное, чтобы наши в темноте не начали бить по своим. А эти гады и ускользнут под шумок. Ладно, время!

Через пять минут закинули все найденное оружие и боеприпасы в брюхо БТРа, туда же и задержанного. По словам бойцов, он начал говорить. Я посмотрел на него. Крови не видно, левое ухо опухло. Кости целы. Поговорим.

Пока грузились, я спросил у Иванова:

– А что у тебя радист как робот, без эмоций?

– Он контрактник. Воевал в первую. Из отделения остался один. Дали медаль «За отвагу». Духов ненавидит печенью. Спокоен внешне как индеец, а внутри – огонь. Я его в бою видел – ртуть. Не смотри, что он такой, он сейчас кипит весь, ему в бой хочется.

– Понятно.

Один БТР уехал к нам в отдел. Мы двинулись по двум оставшимся адресам.

Но там уже никого не было. Теплые печи, теплые постели. На одном из чердаков много окровавленных бинтов. И место, где было устроено лежбище. Нельзя было понять, сколько было там человек, но похоже, что двое. А ведь это дом одного из местных милиционеров. Нормально, поговорим, он, кажется, у нас сидит. Оружия, кроме охотничьих ружей, мы не нашли. Брать их не стали.

Иванов протянул фляжку.

– На, хлебни немного. Мы-то спать пойдем, а тебе чую, брат, придется еще ой как долго «кувыркаться».

Я понюхал. Спирт? Водка? Непонятно. Аккуратно сделал глоток. Спирт! Рот, глотку обожгло, дыхание перебило. Медленно, стараясь не обжечься парами еще сильнее, выдохнул.

– Ну, как военный штатный напиток? – Иванов хохотнул.

– Нормально, – я оттер рот, усы, – ты ко мне приезжай, я тебя таким «стеклорезом» угощу – волосы дыбом встанут. Подбрось до дома, до хаты.

Мы снова вытянулись в колонну. Рядом с нами сидел радист, он приложил руку к головному телефону.

– Все, сделали духов, – доложил он.

– Как?

– На «глушняк», консервы можно делать, фарш уже готов. У нас потерь нет. Все целы, – радист по-прежнему говорил без эмоций.

Ни малейшей радости. Мол, работа есть работа.

– Ну и хорошо! – от переизбытка чувств майор хлопнул по броне.

Я сокрушенно покачал головой.

– А ты что, жалеешь их? – он подозрительно покосился на меня.

– Мне они на хрен, Саня, не нужны, а вот та информация, которой они обладают – это важно, эти сведения, которые уже в фарше, могли многие жизни спасти. Понятно?

– Разумею. Ничего, мы тебе еще много духов наловим! Деревенька-то мятежная! Ничего, разберемся.

– Крови бы лишней в этих разборках не пустить, – я протер глаза.

– Устал? – Иванов сочувственно взглянул в глаза.

– Если бы был шанс сдохнуть, а потом воскреснуть – непременно воспользовался этой возможностью, – в голове вертелась пара фраз из «12 стульев», но они были не к месту.

Действительно устал. «Гибен зи мир битте цвай марк».

– Может, еще хлебнешь? – майор сочувственно протянул мне фляжку со спиртом.

– Спасибо, Саша. Не надо. Я кофе попью и начну работать.

Посмотрел на часы.

– Ёлы-палы! Семь тридцать! Все! Я пошел! Часов в одиннадцать проверяющие навалятся. Успеть бы!

Мы попрощались. Я уже пошел в здание, когда Иванов окликнул меня:

– Слышь, Саня, давай я тебе своих бойцов человек пять оставлю? Помогут…

– Спасибо, у нас разведчики есть, да и свое отделение охраны…

– Удачи!

– Счастливо! – я помахал.

Вот так бывает, второй раз вижу человека, а кажется, что знакомы всю жизнь.

Я зашел к начальнику. Там уже сидели командир, начальник РОВД, Гаушкин, Молодцов, Разин, Калина. Ну, вроде все в сборе.

Я доложил о том, что сделали.

Начальник довел, что удалось сделать остальным группам. Всего, вместе с моим, было задержано восемь, в перестрелках уничтожено тринадцать человек. С нашей стороны убитых нет. Двое легко ранены, от эвакуации отказались.

Среди убитых опознали Алима-Налима. Жаль, большая рыбина ушла.

Лояльные милиционеры взяли одного бывшего коллегу. При нем была обнаружена карта с проходом в минных полях, это нам было уже известно, и автоматический гранатомет АГС-17. Серьезный аппарат.

Милиционер сиял. Он принимал участие в обезвреживании мощной банды. Он реабилитирован. Эх, мужик, если бы ты работал как чеченский ОМОН – цены бы тебе не было, и не было «пятой колонны» здесь – в Чечен Ауле, и в Старых Атагах не командовал бы Хизир Хачукаев, по прозвищу «Шейх», и арабы не устраивали бы свои пропагандистские акции, и спал бы я сном младенца в Толстом Юрте! Эх, мужик, мужик! Пузо у тебя большое, а вот с мозгами туго. Хотя ученые говорят, что мозг – это просто видоизмененный жир. А у тебя ни совести, ни этого измененного жира.

Я смотрел на него, на всех. Только этот милиционер выглядел живчиком. Все же пили кофе. Кто добавлял водку, кто нет. Командир жевал кофейные зерна. Полученную массу сплевывал в кулек, и запивал все это кофе же. Угробит он себя так.