Текст книги "Глаза войны"

Автор книги: Вячеслав Миронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– Поднимусь – оформлю.

– Ладно, давай рассказывай, как это тебя угораздило. По второй?

– Давай.

– «Штык» ко мне пришел. Говорит, мол, знает, где схрон у духов. Мол, оружие, боеприпасы, медикаменты, продукты. Ну, и все такое.

– Понятно. Дальше.

– Он показал на карте. Ну, сам знаешь, какие из них источники. Могут и в ловушку завести. С них станется.

– Знаем. Дальше, – я кивнул. – Ну, давай, будем! – чокнулись, выпили, закусили.

– Взял разведчиков, пошли. Агента с собой тоже. Переодели его в армейское обмундирование.

– «Подменку» грязную, – вклинился в разговор разведчик. – Маску нацепили, не хотел он, чтобы бойцы его лицо видели. Идем разведгруппой. Нас восемь человек, плюс сопровождающие. – Он кивнул на Гаушкина. – Идем аккуратно. Дозор. Основная группа, замыкающие. Все тихо. Ни одной растяжки. Следов особых тоже не видели. Все было тихо, пока мой боец из дозора не наступил на «пальчиковую» мину.

– Чего? Какую мину? – не понял Сережа.

– «Пальчиковая» мина. Выстреливает патроном 9 мм в ногу тому, кто наступил. Выстрела при этом почти не слышно, хотя калибр и не маленький. Ну, а после этого началось!

– Снайпер у них работал. Факт! – Гаушкин был мрачен. – Меня и зацепило. Так, ерундовина. Источника завалили прямо в голову. И еще одному бойцу в ногу…

– Как бойцы? – я поинтересовался.

– Нормально. Мой доктор, что в роте, на месте оказал первую помощь, оттащили из зоны обстрела. Тот, кто наступил на мину – рядовой Максимов – «Макс», вот он хреново. Кости стопы раздроблены. Как бы не отняли ногу. Второй – Халитов – нормально. Кость цела. Поймал «стекляшек» от подствольника. Фигня. Выковыряют.

– Какая помощь нужна, капитан? – это уже Сергей.

– Никакой. Я их на Ханкалу отправил. Наш доктор поехал с ними. Он всех на уши поставит. Военный доктор в третьем поколении. Его батя два срока в Афгане отрубил в разведбате. Сын тоже и разведчик и доктор от бога. Все, что можно, я знаю – сделает. Если надо – то дойдет до министра обороны, чтобы бойца спасти.

– Ну что, мужики, третий тост! – я встал.

– У нас был уже третий. – Мужики поднялись. – Поддержим вас.

Гаушкин тоже попытался подняться.

– Лежи, Вова. Тебе разрешается пить лежа.

Выпили. Помолчали. Закусили.

– Схрон-то взяли? – спросил Каргатов.

– Взяли. – Гаушкин махнул рукой. – Подошло подкрепление. Я свой разведвзвод под рукой держал. Пришли мужики на БМП, как дали по кустам. Отбили. Своих эвакуировали. Нашли схрон. Свежий. Там у них не просто тайник был. «Лежка» у них там была, база. Человек двадцать. Они стали по нам из минометов лупить. Разбираться в тайнике некогда было. Пять килограммов пластида, жахнуло – «мама, не горюй!» Мы ходу оттуда. Потом артиллерию навели, они по квадратам работают. Нормально.

– Потери-то у духов были?

– Три трупа видели. Два «чеха», один араб. Но судя по крови – больше. Раненых человек пять – минимум.

– Чистить будете?

– Да ну его на хрен! Людей положим! Пусть артиллерия работает. Потом минных полей наставим – пусть подергаются.

– А у вас что? – поинтересовался Молодцов.

– Нормально.

И мы рассказали, что узнали, поведали и про возможный архив Дудаева.

– Архив Дудаева, – произнес Гаушкин задумчиво, выпуская дым в потолок. – Я о нем слышал.

– Все мы о нем слышали, – подтвердил Каргатов.

– Был у меня один знакомый специалист. Салтымаков. Бывший опер. А может, и не бывший. Сами знаете, как у нас в Конторе. Мы с ним в первую войну рядом стояли. Говорят, что он в октябре 1996 года ушел в Чечню за этим архивом.

– Так тогда наших здесь не было, – встрял Калинченко.

– Именно что не было. Разное болтали. Что он выполнял задание, что сам за деньги пошел. Потом кто-то якобы видел его на Лубянке при большой должности, другие говорили, что убили его в Лондоне. Но факт, что он этот архив искал.

– Интересно, нашел или нет?

– Кто знает. Кто знает. – Володя был задумчив.

– Наверное, если бы нашел, то не всплыл бы он здесь и сейчас, – заметил Калинченко, он же – «Калина», позывной у него был такой же.

– Источник говорит, что архив раздроблен, – заметил Каргатов.

– Надеюсь, в Ханкалу не сообщили? Или успели уже «прогнутся»? – Молодцов был вкрадчив.

– Не боись. Мы не идиоты! Нам не нужны здесь полчища проверяющих. – Я разлил водку. – Но это еще не все. Нам нужна сегодня помощь. Помощь разведчиков.

– Я сегодня уже помог вашим коллегам. И что? Из-за этого я двух человек потерял. Не дай бог, ступню Максу ампутируют, в 19-то лет. И что я теперь должен делать? Опять поверить вам? Из-за тайника с оружием? – «Калина» смотрел на нас тяжелым взглядом.

– Тебе там понравится, – Каргатов поддержал меня.

– Там два друга… – начал я.

– Какие еще друзья? – перебил Калина. Нетерпелив разведчик, оно и понятно. Двух людей потерял.

– Два друга: хрен и подпруга. Помнишь, мент и бандит удрали с «фильтра». Дальше продолжать? – я смотрел в глаза Калине.

У того глаза ушли в череп и он смотрел на меня как из бойниц. Тяжелый взгляд.

– Отдашь мне.

– Потом, – я поднял стакан. – Четвертый тост. Потом и поговорим.

Выпили. Четвертый тост звучит так: «Чтобы за нас третий не пили».

– Когда отдадите? – не унимался Калина.

– Сначала мы с ними поговорим. С живыми! Понял?

– С командиром вопрос согласован? – Калина напрягся.

– Наш начальник сейчас как раз согласовывает эту тему.

– Адрес?

– Вот смотри!

Я достал из офицерской сумки Молодцова карту и развернул.

– Эй, откуда ты знаешь, что у меня там карта! – Вадим возмутился.

– Интуиция. – Я был невозмутим. Очертил дом и прилегающие к нему подступы.

– Твои люди перекроют вот здесь и здесь. Всех впускать. Кто будет выходить – тихо, без шума, живьем, подчеркиваю – живьем брать. Старшим будет Каргатов. Все делать с его ведома. Он же знает, где прячутся наши «друзья».

Мы долго еще обсуждали детали. Где и как разместить скрытые посты наблюдения. Сколько людей привлечь. Какое вооружение брать. Как тихо захватывать выходящих из дома, куда их незаметно для окружающих эвакуировать. И много что еще надо обсудить. Всего не предусмотришь.

Мне понравилось, как Каргатов самыми простыми вопросами ставил в тупик и разведчика, и особистов. Сергей тщательно готовился к предстоящему мероприятию. Он вообще был обстоятелен во всем. Наверное, это привычка художника. Мелочей не бывает.

Потом, когда разговор пошел по второму кругу, я решил прервать ставшую пустой дискуссию, тем паче, что присутствующие уже устали.

Всех нюансов не предусмотреть. «Посчитали на бумаге, да забыли про овраги. А по ним ходить!» Это как раз про нас. Как бы ни планировали, все может пойти кувырком. Господи, помоги!

Я сквозь куртку потрогал нательный крест.

– Все?

– До вечера.

– Надо поспать. И чтобы тихо!

– Конечно, тихо. – Калина кивнул головой.

– Ага! Как начнете собираться, так только мертвый не заметит ваших приготовлений! – саркастично заметил я.

– Ладно, я понял! – он угрюмо мотнул головой.

– Ты понял, чтобы никаких «попыток к бегству»!

– Да понял, понял, но вы мне обещали отдать для беседы…

Вроде все устали, движения вялые, Калина похож на большого медведя Балу из «Маугли». Тесно ему в маленьком кунге. Но он вдруг резко выбросил правую руку вперед и сомкнул кисть. Такое ощущение, что охватил чье-то шею и задушил противника.

Это было очень неожиданно и резко. Как выпад кобры. Все вздрогнули. «Беседа» с разведчиками для бандитов могла закончиться плачевно.

Мы ушли.

– Ну что, предводитель? Готов? Эх, хорошо на улице! – я вздохнул грудью свежий, морозный воздух.

Потянулся так, что хрустнули суставы. После прокуренного, а курили все присутствующие, маленького кунга казалось, что не дышал, а пил этот воздух.

– Готов частично. – Сережа тоже жадно вдыхал воздух. – Если пойдет не по плану, то извини!

– А за что извинять-то? Там бандиты. Один из них в федеральном розыске. Второй – убийца. Его пособник. Дом, где они укрываются – тоже хорош. Сознательно укрывают террористов. Так что это пусть они извиняются. У тебя какие-то сомнения? Давай я пойду, – я посмотрел на Каргатова.

Нет у него сомнений.

– Да я не о том! – он отмахнулся. – Просто будет жалко, если информация уйдет. Вот это обидно. Маленькая ниточка. Тоненькая. И чтобы ее не оборвать, надо много сделать. Разведчики могут напортачить. За товарища поторопиться отомстить. Э, что гадать! Будет ночь – посмотрим. Идем. Мне надо поужинать.

На войне надо есть всегда, когда есть возможность. Почему? А кто знает, когда придется еще раз поесть. Поэтому и сало ценится не просто как продукт питания, а как залежи килокалорий. Это дома народ борется с лишним весом, а на войне лишних калорий не бывает.

И еще относительно еды. Пока ехали домой, я вспомнил своего деда-соседа по даче. Он рассказывал, что когда воевал в финскую, попали они в «котел». Маленький такой «котел». Окружение полное. На пятачке в два на четыре километра батальон был отсечен от основных сил. Зима лютая. И финны долбят из артиллерии. И кушать нечего. Съели всех лошадей, собак. Все, что можно, то и съели. Зима, холод, финны, артиллерия и днем и ночью. Начали варить и есть кожаные ремни, сапоги. До людоедства дело не доходило, и слава богу. Но дед и его товарищи переодевались в форму финских военных и приходили на пункт питания финнов. Так было несколько раз. Голод толкает на безрассудные поступки. И мой сосед выжил. Он хотел есть, рисковал ради выживания и выжил, он даже приносил часть еды своим более робким товарищам. А многие, кто не решался на безумие – поход с котелком к противнику, умерли от голода или сошли с ума.

Поэтому на войне надо есть. Есть при любой возможности. Неизвестно, когда еще раз придется покушать. Эх, дед-дед! Сейчас-то я тебя понимаю и восхищаюсь твоим мужеством. А тогда, на даче, я просто посмеялся над твоей сообразительностью. Чтобы понять человека, порой надо попасть в схожую ситуацию. Не представляю себе, чтобы я пошел за едой, переодевшись в форму чеченских боевиков. Безумие. Но на что я способен, чтобы выжить? Посмотрим.

Когда уезжал в первую командировку, то матушка дала мне церковные ленты с какими-то письменами. Не знаю, помогают они или нет, но, уезжая во второй раз, я взял их с собой, и периодически трогал их и нательный крест. Это стало уже привычкой. Молитв не знаю, но, скажем так, примета, помощи просил.

Вот и сейчас тоже…

Мы добрались до отдела. Сережа пошел готовится к мероприятию, я – к начальнику.

Шеф выглядел не лучшим образом. Казалось, он постарел. Оторвался от бумаг.

– Ну, что? Поговорили? – растер он красные от напряжения глаза.

– Поговорили. Удачно зашли. Там и главный разведчик был. Командир роты.

– А, Калина. Как бы не напорол чего сгоряча.

– Вроде пообещал. В том числе и поговорить со своими бойцами.

– Может, надо было со своими «спецами»? – внимательно посмотрел на меня начальник.

– Для этого надо согласовывать вопрос с Москвой. А за это время война закончится, – я примерно знал, сколько дней уйдет на это.

– Да, ты прав. – Устал шеф, устал. – Тут вот расшифровки пришли.

Он пододвинул ко мне стопку бумаг.

– Времени нет читать. Вкратце, что там?

– Расшифровка бумаг, что несли арабы, которых пограничники грохнули. Плюс перехват и расшифровка спутниковых телефонов.

– Что нового?

– Мы были правы, Шейх замышляет большое дело.

– Надо же ему как-то возвращаться, а то ведь сколько отсутствовал. – Я закурил.

– Арабы предлагают ему найти в Грозном контейнеры с радиоактивными изотопами – примерные координаты указываются, и изготовить так называемую «грязную» бомбу.

– Это уже было. В конце прошлого года москвичи нашли эти капсулы и предотвратили попытку. Закордонные «вовчики» не унимаются. Считают, что здесь залежи радиоактивных капсул, – хмыкнул я.

– А ну как эти гады соберут здесь эту бомбочку, да отвезут к тебе в Красноярск, что ты после этого скажешь?

– Ладно, убедил. Что дальше?

– Тут же приложен циркуляр.

– «Поднять, усилить, укрепить, проинструктировать. И под персональную ответственность»? – я махнул рукой. – Это мы уже проходили.

– Внедрять своих людей в органы власти, силовые структуры, а также – идти в агенты органов госбезопасности и органов МВД.

– Они уже это выполнили. – Я выпустил струю дыма. – Местный РОВД, наверное, на две трети состоит из внедренных бандитов. Про агентуру я тоже пока промолчу. «Засланцев» полно, чувствую, что очередь выстроилась. Посмотрим утром, что получится из этого роя.

– Так, а вот дальше ты уже не знаешь. Первое – устраивать акции, дискредитирующие федеральные силы. Дается несколько готовых рецептов. Камуфлировать мины под детские игрушки и подбрасывать детям.

– Вот бляди! – я поперхнулся дымом.

– Дальше. Вот интересный пункт. Переодевшись в форму федеральных войск, устраивать налеты на мирные деревни, органы власти, подразделений МВД, сформированных из местного населения, школы, больницы. Как тебе это?

– Охренеть можно! – я потер лоб. – Не дураки там сидят.

– Добавить?

– А много еще?

– Это только присказка, сказка будет впереди. Расшифровка телефонных переговоров, – он выдержал паузу.

– Ладно, говори, – не выдержал я.

– Закордонные друзья-товарищи сообщают, что как только сойдет снег, Шейху доставят оружие, денег.

– Много денег?

– Много. Больше двух миллионов долларов. Это только на его банду. А сколько их по Чечне?

– Много, – я кивнул.

– А пока Шейху предлагается активизировать акции по уничтожению живой силы противника. Привлекать в свои ряды больше боевиков. И самое главное – оттягивать из Грозного на себя федеральные силы. Ну-ка, прояви свои аналитические способности. Что это значит?

– Одно из двух. Либо они планируют очень большую акцию в Грозном, либо здесь. Мы же раньше говорили, что замышляют эти гады большую пакость. К гадалке не ходи! Только не говори, что прилагается циркуляр, – опередил я его.

– Не знаю, какой ты опер, но начальником работать уже можешь – циркуляры рассылать, – усмехнулся шеф. – Ладно, иди, готовься! Дай бог, чтобы все получилось!

Я перекрестился.

Каргатов

Я пришел к себе и начал внимательно, наверное, уже в тридцатый раз изучать карту. По памяти делал на ней пометки. Здесь обрушен дом, он перегородил обзор. Но секрет выставить можно. Я закрывал глаза и шел вокруг дома. Здесь и здесь надо поставить людей! Надо сделать все очень и очень негромко. Тихо не получится. Тридцать человек ночью вряд ли в деревне смогут тихо войти в дом. А надо! У террористов есть оружие, и если не удастся без шума и пыли войти в тайник, то неизбежен бой. Чем он закончится? Трупами. Мы, конечно, отчитаемся, что ликвидированы два боевика, найдено столько-то оружия, радиостанция и прочая дребедень. Но никакой информации не будет. Ни по Старым Атагам, ни по Новым.

Около двадцати двух часов ко мне пришел командир разведчиков. Калина был собран, скуп на слова, внешне спокоен.

Позвали Ступникова. Еще раз обсудили детали. Их было слишком много. Можно было и понаблюдать за домом, но мы были в цейтноте. Нет времени. Сроки поджимали. Не будет командование Ставки переносить сроки зачистки Старых Атагов. Время, время, время! Оно спрессовалось для нас.

Час мы положили на то, чтобы скрытно разместить разведчиков. Размещал Калина, по радиостанции он лишь докладывал, что «позиция такая-то занята». Мы делали с Сашей отметку на карте. Постепенно все намеченные позиции были заняты.

Калина принес для меня маскхалат зимней расцветки. Не новый, местами порванный и прихваченный большими стежками. Грязные разводы, и разводы, нанесенные на заводе: штатный окрас перемешался с окрасом приобретенным. И поэтому маскхалат выглядел довольно потрепанно. Все правильно – это рабочая одежда разведчиков, а не киногероев.

Наш наблюдательный пункт расположился в подвале дома напротив изучаемого объекта. Все тихо. Курить нельзя. Андрей Калина тихо уселся на пустой ящик из-под бутылок. Жестом предложил сделать мне то же самое. Я уселся на неудобный ребристый ящик. Через пять минут все тело затекло. Ребра ящика впились в зад, казалось, до самых костей. Я начал шевелится. Ящик скрипнул. В темноте и тишине подвала скрип прозвучал оглушительно громко.

Андрей приложил палец к губам. Сам он сидел неподвижно, как идол с острова Пасхи. Тело стало уже тяжелым и занемело. Если бы сейчас надо было резко вскакивать и куда-то бежать, то я, наверное, рухнул бы как деревянная колода.

Периодически кто-то выходил из дома во двор. Андрей вдруг взял из-под груды мусора какую-то палку. Я не сразу понял, что это СВД. Она вся была обмотана какими-то тряпками, очень похожими на мох, что растет на деревьях. Он внимательно посмотрел в оптический прицел, потом молча передал винтовку мне.

В зеленом свете ночного прицела было видно, что вышла женщина, она набирала дрова, потом пошла в дом. Ничего подозрительного. И, что хорошо – собак не было.

Как только женщина вошла в дом, радиостанция у Андрея что-то прошуршала – на нем были наушники, под горло выведен микрофон.

Я посмотрел на окна дома. Окна занавешены плотными шторами. На кухне нижняя часть окна заклеена темной тканью или бумагой.

Я посмотрел на часы. Прошел всего час, а кажется полночи. Нелегкий хлеб у разведчиков.

Периодически радиостанция что-то шуршала, Калина отвечал. Я смотрел на него. Он лишь отрицательно качал головой.

Прошел еще час. Напряжение сменилось усталостью, хотелось спать. Я из всех сил пялился в темноту. Тихо. Андрей сидел в прежней позе.

И вот около трех часов открылась дверь и вышла женщина. Она обошла двор. Просто обошла, ничего не брала, ничего не делала. Подозрительно. Все граждане спят в это время. Только мы – контрразведчики и разведчики не спим. И террористы.

Через минуты три вышел хозяин дома – старейшина. Он тоже медленно обошел двор, подергал ворота, надежно ли закрыты. Вернулся и открыл дверь.

Из дома вышли двое. Радиостанция у Калины зашуршала громко. Он поднял руку, прижал гарнитуру к горлу и сказал просто:

– Штурм! Живьем брать! – обернулся ко мне: – Смотри. Я пошел, потом тебя позову.

– Живым, Андрей! Живьем!

– Знаю, – он кивнул.

Встал и легко вышел.

После этого я попытался вскочить. И тут же сел на ящик. Ноги стали как ватными от долгого сидения. Я начал растирать икры, бедра. Кровь побежала. Ноги закололо. Я смотрел в темноту. Ничего не происходило.

Взял винтовку, стал смотреть. Трое мужчин отошли в самый темный угол и беседовали. Двое из них при этом махали руками и приседали. Один, кажется, бывший милиционер стал отжиматься.

Какая-то тень мелькнула в углу. Я смотрел. Двое разведчиков спрыгнули с забора и, присев на одно колено, ощерились стволами автоматов в сторону физкультурников.

Бандиты продолжали заниматься своими делами. Не заметили наших. Это хорошо.

За спинами двух разведчиков, что были во дворе, спрыгнули еще двое. К воротам на полусогнутых пробиралось человек семь. Они замерли в ожидании команды.

Ближе к бандитам за забором сконцентрировалось человек десять-двенадцать. Они тихо строили лестницу из своих тел. Один встал к каменному забору, второй – ему руки на плечи, правую ногу назад, чуть присел. И таких «лестниц» было три. Там же я заметил и громадную фигуру Андрея Калинченко.

Где были остальные бойцы, я не видел.

Вот медведеподобный Калина поднял руку вверх, вторую приложил к горлу. Секунда и он резко опускает руку. Вперед!

И разведчики рванули! Четверо, кто были во дворе, рванули вперед, при этом стреляли!!! Они стреляли, сукины дети!!! Они же поубивают всех! Будут трупы! А на хрена мне, нам – трупы?! Тут же рванули и разведчики, что прятались за забором. Они перемахнули через двухметровый забор.

Те, кто прыгали, тоже стреляли!!! От пуль летели в стороны щепки от дверей, пули рикошетили и, оставив на мгновение искру, уходили вверх.

Во дворе был ад!

С третьей стороны забора во двор также перепрыгивали разведчики. Они не стреляли. Они перемещались к первым двум группам. Все происходило мгновенно.

Чеченцы сначала опешили, но потом упали на землю и ползком попытались пробраться в дом. Старейшина тоже. Но они были живы! Они живы!!! Бойцы стреляли поверх голов!

Вот один из бандитов достал пистолет и начал отстреливаться. Кто-то из солдат споткнулся и покатился по земле, зажав ногу. Козел! Урод! Он начал стрелять! Он ранил нашего!

Разведчики подоспели вовремя. Пресекли попытку уползти в дом. Вот их стреножили… Били они их? Били. Но бандиты были живы. И это главное – мне была нужна информация.

Срочно оказали первую помощь раненому солдату. Я уже спешил во двор. Часть бойцов ворвались в дом. Первую сигарету выкурил за три затяжки. Вторую сигарету в зубы, прикурил от окурка.

В доме женские крики, визг.

В конце улицы – шум моторов – БТРы рвутся на помощь своим. Во дворе стоит дым от выстрелов. Несколько карманных фонарей освещают раненого солдата. Нога забинтована, он бледен, по лицу крупными градинами катится пот. Мне страшно.

Подошел к Калине, он был рядом со своим раненым товарищем. Тронул его за плечо. Он резко повернулся. Я протянул ему винтовку.

– Как он? – я кивнул на раненого.

– Дерьмо! Пуля перебила кость и задела артерию. Крови много потерял. Через минуту будут наши – эвакуируют. – Он был мрачен, зол, потом неожиданно резко и громко произнес: – Все будет хорошо, все будет хорошо.

Как заговор, как молитву.

А потом уже мне:

– Они мои! Вы мне обещали! – Андрей в ярости.

– Хорошо, Андрей. Позже, потом. Идем, у нас с тобой много работы!

Мы подошли к пленным. Они стояли на коленях, руки за спиной связаны. Ноги связаны. На головах – подшлемники.

– Забирай! У! Суки! – Андрей ударил прикладом винтовки по почкам «милиционера», тот согнулся и упал на бок. – Мразь. Скажи «спасибо» ему – прибил бы. – Он кивнул на меня.

Пленные были связаны, с повязками на глазах, поэтому кто их «спаситель» они не видели. Ничего, еще посмотрят.

– Андрей, сейчас приедет Ступников – заберет этих, – я кивнул на трех преступников. – Дай ему людей, пусть перебросят их к нам. И с ними останутся. Мало ли какая помощь понадобится.

– Понял. – Калина был угрюм.

Он смотрел, как грузят в подоспевший БТР раненого.

– И еще. Возможно, сегодня ночью придется кое-кого арестовать, – смотря, что эти скажут, ты своих людей держи наготове, чтобы по первому свистку начать. Да, и посты усилить надо, чтобы мышь не проскочила. – Я помолчал. – Ни за какие деньги не проскочила.

– Сомну, сотру в порошок, если хоть одна сука уйдет из этой гребанной деревни. Давай, Серега, работай, – душу вытряхни из этих крыс. Надо кого арестовать – зови, хоть всю деревню повяжу.

Тут БТР с ревом отъехал от забора, и на его место встала «шестерка», за ней другой БТР. В сравнении с бронетехникой, «Жигули» выглядели как елочная игрушка.

Из машины вышел Ступников с Мячиковым. Подошли. Им вкратце объяснили ситуацию. Калина распорядился, чтобы пленных загрузили в БТР и отвезли к нам в отдел. Восемь разведчиков сопровождали «груз».

Мы с Калиной пошли в дом. Всюду погром. В зале на диване сидели три женщины. У одной из них на скуле зрел хороший синяк. Они не кричали, лишь что-то причитали на своем языке. Рядом стояли двое разведчиков.

– Вот, – один из них протянул своему командиру огромный нож. – За дверью караулила, хотела мне горло перерезать. Я ее успокоил.

Он кивнул на даму с подбитым глазом.

– Эй, есть что-нибудь? – перекрывая шум обыска, крикнул Калина.

– Есть!

– У меня тоже!

– И я нашел!

– Сюда несите! В зал! Света побольше сюда!

Послышался топот солдатских сапог и ботинок. Стали приносить то, что обнаружили в доме и во дворе.

Девять автоматов, штук пятнадцать пистолетов. Патронов было много. Часть в цинках, часть в пачках, часть просто россыпью. Гранат около двадцати штук. Запалы ввернуты. М-да, если бы не взяли этих «чижей» во время прогулки, то дорого бы нам дался этот домик!

Бойцы все приносили трофеи. Вот и старая радиостанция.

– Настройку не сбили? – спросил я.

– Нет, как было, так и стоит. Понимаем, – раздался басовитый голос разведчика.

– А это лично вам. – Из темноты вынырнул разведчик, он нес стопку фотографий.

Я взял пачку, мне подсветили фонариком. Калина тоже склонился над снимками.

– Смотри-ка, Сережа, а ведь это ты!

На фотографии хорошо было видно, как я куда-то иду по какому-то коридору. Здесь же были Ступников, Мячиков и Разин.

– Где это нас так засняли? – я смотрел.

– Не знаю, но похожи. – Андрей хохотнул: – Так кто за кем охотится?

– Это РОВД! – я узнал коридор.

Все снимки были сделаны с одного места. В РОВД была своя фотолаборатория. Отпечатать там снимки не представляло никакого труда. Фотографий Ступникова и моих было больше всех, хотя вместе мы были в РОВД только один раз.

– Ребята, вас «заказали»! – Калину это явно развлекало.

Бойцы притащили еще две мины направленного действия – МОН-90 и МОН-100. Это уже из области тяжелого вооружения. Серьезные ребята. Приволокли две большие картонные коробки. В них на русском и арабских языках была литература про ваххабизм. Картинки яркие, все на тему того, как посланники Аллаха уничтожают неверных и их пособников. Неверные были изображены в виде свиней, но в русской военной форме. Приспешники были тощие, трусоватого вида, по карманам рассовывали российские рубли и американские доллары. Воины ислама вооружены как Рэмбо, с просветленными лицами. Бумага хорошего качества. Странно, Коран запрещает изображать человека. Видимо из пропагандистских целей сделали исключение. Потом почитаю.

Принесли карту Чечен-Аула. Вот это ценное приобретение. Я посмотрел на края карты. Все номера тщательно срезаны. Но карта военная. Склеена как положено. Обстановка нанесена по всем законам военной топографии. Позиции наших войск – синим цветом, как противника, тщательно прорисованы детали. Условные обозначения нанесены также правильно. Было видно, что обстановка уточнялась. Так одна из рот недавно перебазировалась на скотный двор, поближе к окраине, чтобы прикрыть село в случае неожиданной атаки со стороны глубокого оврага. Только минные поля обозначены схематически.

Некоторые дома обозначены красным цветом. В том числе и тот, в котором мы сейчас находились. РОВД тоже было обозначено как «свое».

– А «красных» домов-то много. Как считаешь, контрразведка? – Калина тоже внимательно изучал карту.

– Если идти по аналогии, то можно и предположить, что эти «красные» домики являются опорными базами духов. Или, по крайней мере, сочувствующими. Что тебе эта подробная карта напоминает, а, разведка?

– Дай сигарету, а то мои закончились.

Закурили.

– Такие подробнейшие карты составляются, когда готовится наступление. Смотри, тут даже указана тропа – проход в минных полях. Там наш патруль ходит. Сам недавно ходил по этому маршруту. Значит, наблюдали. А по нему можно близко подобраться к «блоку», и прямо в тыл. Режь сонных бойцов и иди в деревню. Хитро задумано. Рота незаметно в деревню просочится, и никто не заметит!

– Я тоже так думаю, – кивнул я. – В деревне, судя по домам с красными отметинами, можно еще человек с полсотни собрать…

– Плюс с собой можно тяжелое вооружение не брать, в деревне свое есть, – продолжил мою мысль командир разведчиков.

– Есть что еще интересное? – крикнул Калина.

– Есть! – голос со двора.

Пыхтя от натуги, бойцы вкатили в дом пулемет «Максим», весь в смазке. Рядом же грохнули огромные ящики со снаряженными лентами.

– В коровнике был спрятан, насилу откопали. Если бы не миноискатель, ни за что не нашли бы.

– Откуда такое богатство? – мы с уважением смотрели на это грозное оружие.

– Ему лет с полсотни, а смотри, как за ним ухаживали! – с любовью в голосе произнес Калина.

Подошел, погладил его.

– Я его себе забираю! – он обернулся ко мне.

– Забирай, но в остальном поможешь нам, – согласился я. – А «Максимка», скорее всего, деду принадлежит. С войны, может, и с гражданской прячет его.

– Точно. Ты «колони» его, может, где и пара рев-наганов заныкано. Я его у себя на блок-посту поставлю, а потом к себе в часть, в музей отправлю. Ну и сам тоже постреляю, – он снова любовно погладил по бронещитку пулемета. – Красавец! Все! Бойцы! Собрать все это барахло, и в БТР! «Максима» и все, что к нему относится, – ко мне, а остальное – контрразведчикам. Баб куда? – обратился он ко мне. – На «фильтр»?

– Давай туда, сейчас некогда с ними.

– Баб на «фильтр».

Мы вышли во двор, чтобы не мешать бойцам грузить изъятое оружие. Во дворе уже стояло трое местных милиционеров, солдаты ощерились стволами автоматов, не пропуская их внутрь дома.

Милиционеры были из рядового состава. Ни начальника, ни его заместителя. Агентов среди них тоже не было. Из их сбивчивой длинной тирады получалось, что мы не имели права проводить обыск в доме без их согласия и участия.

Калина обвел их тяжелым презрительным взглядом.

– Пшли вон! Пока я вас как пособников на «фильтр» не отправил!

Милиционеры продолжали возмущаться. Но умокли, когда увидели как бойцы вытаскивают из дома оружие, боеприпасы, мины, пулемет «Максим». И очень их заинтересовали коробки с литературой. Одна из коробок развалилась. Макулатура посыпалась в грязь.

Разведчики кое-как собрали ее и стали небрежно скидывать весь этот полиграфический хлам в коробку. Я подошел, взял одну из ваххабистких брошюр, протягул ближайшему милиционеру:

– На. Почитай.

Он молча взял ее и оттер от грязи. Уж больно это он любовно делал.

Калина оставил в доме своих людей. С наступлением светового дня они должны были еще раз просмотреть дом.

Когда выводили женщин, милиционеры снова заволновались. Что-то кричали обнадеживающее на чеченском языке.

– Андрей, иди-ка, усиль посты. Думаю, что кто-нибудь попытается покинуть деревню.

– Ага. Тот самый случай!

Он подозвал одного из разведчиков. Офицер это был или сержант я не знал, все в одинаковых маскхалатах.

– Значит так! Падай на технику и объедь все посты! Действуешь от моего имени! Никого не выпускать! Кто не подчинится – пусть валят «на глушняк». Если узнаю, что кто-то вышел «за бобы» – место в «цинке» этому доброму бойцу я обеспечу. После этого прибудешь к начальнику штаба и доложишь, что сделано. Вперед!

Мы загрузились на БТР и поехали.

Вот и отдел. На крыльце оживленно. В том числе и милиционеры толпятся. Часть гражданского населения стоит рядом. Ждут рассвета, будут устраивать митинг по поводу того, что федеральные войска совсем распоясались, хватают бандитов, житья от них совсем не стало!

Милиционеры подтягиваются. Вот и начальник РОВД подтянулся, и заместитель – агент Ступникова. А вот и «Демон» стоит в тенечке. Остальных милиционеров я видел, но не знал.

– А вот и пособники приехали, – Калина был в хорошем настроении.

– Наносят упреждающий удар, – я скептически посмотрел на нашу охрану. – Андрей, может быть попытка прорыва и отбития задержанных. Сначала женщин, стариков и детей пустят. Ты бы поставил своих гоблинов, а? Главное – рассеять толпу.