Текст книги "Глаза войны"

Автор книги: Вячеслав Миронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

По двору МТС выхаживал Гаух. Увидел меня на броне, помахал здоровой рукой.

– Здорово, пехота!

– Сам такой. Кого взяли? – я спрыгнул с брони.

– Одного моя группа. Молодцов тоже взял. Каргатов Серега стреножил одного козлопана. Военные двоих. А ты?

– А мы – троих. Учись, салага.

– Ну так наливай! Ты у нас сегодня изменником работаешь!

– Дождетесь! Как же! Когда научитесь как старые волки работать, вот тогда и накрою поляну, а сейчас – за застеленным вашими общими усилиями столом дедушка вас будет учить уму разуму.

– Здорово, Володя! – подошел Калина. – Видал, каких орлов захомутали! – кивнул в сторону задержанных, их как раз вынимали из БТРа.

– Солидно. – Вова кивнул.

– Один – афганец. Учись работать! – Калина был доволен.

– Ну, и как разведка, вести допросы без пристрастия? – поинтересовался я.

– Да, ну его на хрен! Проще в речке утопить! Тьфу!

– А ты думал, что нам легко. Зато много полезной информации собрали, сейчас допросим их и еще много полезного узнаем. «Вовчика» тряхнем.

– И что он тебе расскажет?

– Ну, например, Андрей, откуда эта погань явилась, кто документы обеспечивал, канал переброски, состав, численность группы и много еще чего полезного для здоровья.

– Ага, скажет он вам. Держите карман шире.

– Знаешь анекдот про то, как нашли мумию и не могли определить, кто это.

– Их много, напомни. – Калина пожал плесами.

– Все просто. В Египте нашли мумию, но, вот досада, не могут определить ни возраст, ни чья эта мумия. Специалисты многих стран бились, не получается. Вызывают русских. Приехали спецы из ФСБ. Всех выгнали из помещения. Через полчаса выходят, раскатывают рукава рубашек, докладывают, мол, мумия эта – Рамзеса, ну, пусть шестого, возраст пять тысяч лет, был убит во время переворота. Женат, и все анкетные данные. Все в шоке. Откуда, мол, знаете? Да сам сказал. Вот так же и с этим зайцем беседовать будем. Шутка.

– Несколько видоизмененный анекдот, на эту тему рассказывали про ГРУ.

– Каждый кулик свое болото хвалит.

Тут из здания МТС вылетел какой-то офицер и заорал:

– Все срочно в центр деревни! Духи митинг собрали, рассекают наших на группы. Больше двух тысяч. Срочный сбор! Все туда, зачистку приостановить. Там уже какие-то корреспонденты подтянулись и правозащитники!

– Блядь! По коням! – Калина побежал к БТР, на ходу кроя матом подчиненных, загоняя их на броню. – Саня, Вова, едете или остаетесь?

– Ты что, очумел? Я очень даже хочу на корреспондентов, а особенно на корреспонденток посмотреть! – Вова бежал, придерживая раненую руку.

– А мне надо позвонить, а у них спутниковые телефоны. Ну, и узнать, откуда они такой информацией обладают, – я тоже поспешил к машине.

Водитель уже перегазовывал, казалось, что машина, как конь, бьет копытом, в предчувствии хорошей гонки.

Все остальные машины тоже заводились, на них спешно грузились свободные солдаты и офицеры.

Буквально за воротами в нас полетели камни. Так, начало есть! Бойцы дали несколько очередей поверх голов, рассеивая толпу. Только вот бабы, что стояли в передних рядах, откатились, а вот молодые люди с волчьим блеском в глазах остались, но почему-то быстро ушли за спины женщин.

Механик несся как угорелый, мы вцепились в броню, казалось, что на поворотах нас сбросит в грязь. Нескольким заборам пришла хана. На узких деревенских улочках сложно вписаться в поворот под прямым углом. Но многотонная махина даже не заметила такого препятствия.

Высокая скорость – залог выживания. Если где и засада, то духи не успеют очухаться, плюс, есть шанс уцелеть, проскочив фугас или мину.

Не знаю почему, но я испытывал удовольствие от езды на броне БТРа! Сила, мощь стальной машины, придавала уверенность, заряжала энергией! Эх, прикупить его себе домой, да гонять по полям Красноярского края да бескрайним степям Хакасии! Если кратко сформулировать мой восторг, то это можно выразить одним словом, которое рифмуется со словом «холодец».

В принципе, ничего страшного не случилось, митинг, пресса, правозащитники, которые замарали даже само понятие этого слова. Пошумят, и все. Мало ли они уже звиздели?! Одним звиздунком больше, одним меньше – какая разница?

Разведчики по-прежнему всматривались в мелькающий пейзаж, когда вдруг Калина надел шлемофон, который ему протянул стрелок, что в башне сидел. Андрей прижал головные телефоны поплотнее. Потом заорал:

– Блядь! Назад! Срочно! На МТС! – и уже закричал в гарнитуру: – Всем назад – на МТС! Принимаю командование на себя! Нападение. Пытаются освободить духов! – потом повернулся ко мне: – Отвлекающий маневр этот митинг!

Разворачиваться всей колонне из пяти БТРов долгое и бестолковое занятие.

Мы проехали еще квартал и повернули назад. Калина слушал эфир. Не доезжая пары поворотов до МТС внезапно выехала «Волга», встала поперек дороги, заморгала фарами. И никто не выходит, не убегает.

Засада? Смертник? А внизу живота что-то зашевелилось. Я подтянул ноги, готовый спрыгнуть с брони. А ну как рванет!

Механик начал сбрасывать скорость.

– Убью на хрен! – зарычал командир разведчиков. – Вперед! Не успеет отпрыгнуть – да и хрен с ним. Сам виноват!

Водитель «Волги», видя, что головной БТР не сбрасывает скорость, попытался сдать назад.

Хрен! Хрясь! БТР наехал на капот «Волги», ту отбросило на каменный забор, мы помчались дальше.

При подъезде к МТС были слышны отчетливо автоматные очереди, глухие хлопки подствольных гранатометов и взрывы от ручных гранат.

Бой. Обана! А я со своим могучим оружием – «Макаровым»! Бля, Саня, надо было духовский автомат забрать! У них четыре было! Два АКС и два АКСУ. Придурок ты, Саша!

БТР стальной грудью снес ворота станции, наши сидели в основном здании и вели бой с группой, что сидела в каком-то сарае, также расположенным рядом. Метров тридцать. Не больше. Калина заорал:

– Все с брони! Наводчик! Давай!

Дважды нас не надо было просить. Как только БТР резко затормозил, подавшись многотонной тушей вперед, нас по инерции, а также из-за тяги к жизни сдуло с брони. Бойцы с ходу вступили в бой. Кто спрятался за колесом БТР, кто откатился.

Следом ворвался еще один БТР, потом еще один, и так все пять. Наводчики начали молотить из своих крупнокалиберных пулеметов по этому сараю.

Пули проделывали аккуратные круглы дырки в кирпичной кладке. Во дворе стоял дым, смешанный с пылью, мало что было видно.

Калина и с ним трое бойцов подползли к сараю. В двери и окна они побросали несколько гранат. Ухнуло так, что крыша на сарае подпрыгнула и села назад. Ответные выстрелы затихли.

Калина поднял руку вверх! «Внимание!» Потом замахал рукой. Нестройно, не сразу, но стрельба с нашей стороны затихла. Андрей и его ребята вошли в сарай, подтянулись и остальные, готовые в любую секунду прийти на помощь товарищам.

Их не было минуты три. Они тянулись. Казалось, что прошло не меньше часа. Во рту пересохло, с головы катился пот крупным градом. Рядом Гаух менял рожок. Я и не заметил, что он тоже стрелял. Я со своей «пукалкой» был лишь зрителем. Бля, ну, где Калина!

Вот появился в проеме Андрей!

– Все, спеклись! Один живой, вроде не сильно зацепило. Скулит падла, жить хочет. – Андрей кивнул назад. – Менты местные, решили отбить духов. Контрразведка, принимай пополнение! Но допрашивать будешь сам. – Андрей вытер грязное закопченное лицо не менее грязным рукавом бушлата и улыбнулся.

Зубы были белыми. Улыбка грязного негра – шахтера, пахаря войны. Калина подвинулся, и двое бойцов за ворот милицейского бушлата выволокли раненого чеченца в милицейской форме.

Ранен он был в бедро. Что-то кричал про перевязку, но кто его слушал, бойцы полубегом протащили его через двор и затащили в основное здание, там их ждал на пороге конвой, что охранял задержанных.

Радист заорал, чтобы Калина подошел к станции. Андрей пошел, что-то радостно доложил, потом как-то насторожился, начал оправдываться.

Потом швырнул со злостью шлемофон вглубь БТРа.

– Поехали, Саша, Володя, в центр!

– Нахрена? – Незнакомый мне офицер, что спрыгнул из подоспевшего на помощь БТРа, был в недоумении, впрочем, как и я.

– Знаете, кого мы задавили на «Волге»?

– Хачукаева? – с надеждой в голосе спросил я

– Хуль по всей морде! Прокурора, что нам нервы трепал. Как его? Старлей!

– О! Ётать! Тот самый?

– Тот.

– На глушняк?

– Хрен! Только ногу поломал!

– Блядь! Андрюха, твоего водилу надо перевести в конюхи! Не мог сразу давануть его, и пару раз развернуться! Теперь будем мучаться.

– Если бы я знал, что там это дерьмо сидит – сам бы сел за руль. Тьфу. Поехали! – он обречено махнул рукой.

– Меня подождите! – Гаух вышел из сарая, который только что расстреляли. – Новости есть.

Руки у него были испачканы кровью, он вытирал их какой-то ветошью, при этом он обтирая какие-то удостоверения, видимо, милиционеров.

– Саня, помнишь, мы Алима упустили? Когда ментов шерстили? – Володя махал одним из удостоверений, чтобы скорее просохло от крови.

– И что? Один из мужественно погибших чеченских ментов – тот самый преступник, которого мы объявили в федеральный розыск?

– В точку. Вот он! – Вова махал красной книжечкой

– Крупная рыба попалась. – Калина расплылся в улыбке.

– Ни хрена не попалась она. Мы ее на «глушняк». Да и не «крупняк» он. Был координатором в Чечен Ауле, а здесь просто ментом. Вот и кинулся спасать свою шкуру. Знал, что про него тоже расскажут. Был бандитской «шестеркой», и сдох оным. Поехали! – я вскарабкался на броню.

– Ладно, поперли, – разведчик дал команду механику, и мы тронулись в центр села.

Ух ты, казалось, что собралось около пяти тысяч человек. И откуда взялись. Тут же мелькали включенные на видеокамерах портативные прожекторы. Значит, и пресса здесь. Возле командирского БТРа крутились граждане в синих кителях – прокуратура. Снайпера вражеские могли бы их расстрелять в первую очередь, на фоне грязно-серо-коричневой массы военных они выделялись, как синий топаз в грязи. И не надо высматривать, кто там командир, лупи по синим – не ошибешься.

Но не будет бить снайпер по синим мундирам, они сейчас приехали разбираться, и будут на стороне духов и их пособников. Не все, конечно, прокурорские работники такие сволочи, но те, которые мелькают в толпе, относятся к категории местного населения, а мы – федералы, для них – враги своего народа.

Не любят нас. Да и хрен с ними! Они лишь бандитов своих любят! Злость поднялась откуда-то снизу, прилила к голове. Задавил бы гадов! Обернулся на Гауха. Вовка тоже сидел пунцовый как рак, при этом помахивал красным удостоверением покойного бандита. Сушил корки.

Мы медленно подъехали к командирской машине. Местные нехотя расступались. И мы, и разведчики следили, не появится ли у кого ствол, нож, граната. Чую, не будет нам сегодня удачи. Повернулась данная тетя к нам большой, объемистой задницей.

Командир вступил в перепалку с кем-то в штатском. Судя по упитанной ряшке – из правозащитников. Телевизионщики крутятся рядом, снимают командира с разных ракурсов. Потом сделают «нарезку» и покажут по всем каналам «лицо российской военщины». Самые зверские кадры пойдут в эфир.

Мячиков стоял на броне соседнего БТРа. Мы встретились глазами, Петрович лишь качнул головой, показывая, куда мне надо пробраться.

Я дернул за рукав за рукав Калину, тот был на взводе. Резко обернулся.

– Туда, Андрей, поехали, командирскую машину с тыла прикроем, заодно «защитников» духовских пододвинем. – Я указал туда, куда кивнул мой шеф.

– Давай туда! – ошалевший Андрей заорал не менее очумевшему от происходящего механику, тот кивнул и направил БТР в центр толпы.

Медленно мы приблизились к командирской машине, и почти вплотную к той, на которой стоял Мячиков. Я перешел к нему, Гаух следом за мной.

– Видишь, что творится! – Мячиков был хмур, во рту торчал погасший окурок, который он перекидывал из одного угла рта в другой.

– Откуда они здесь взялись?

– Хачукаев, оказывается, ночью обзвонил со своего телефона ряд правозащитных организаций, сказал, что здесь федералы изнасиловали половину женщин детородного возраста, мужчин вывозят пачками и расстреливают, ну и все в таком роде.

– Здесь насиловать некого! – Гаух с видом знатока окинул толпу.

– Тебе, Гаушкин, все шуточки. – Мячиков вздохнул.

– Что дальше?

– Военные нас сдают как стеклотару по три копейки, оптом, и сразу. Говорят, что всю операцию спланировало ФСБ, они, мол, здесь старшие. У них и спрашивайте. Но пока пальцем не показали.

– Только потом не говори, Петрович, что я не требовал «глушилки», тогда бы и звонок перехватили бы. И заглушили. И не было бы этого цирка.

– Вы зачем прокурора задавили?

– Сам стоял на пути, не выходил, «ксиву» и погоны свои не показывал. Думали, что духи. Да жив же он! Медаль дадут.

– Знаешь, какая вонь сейчас поднимется! Уже поднялась.

– Алима-налима, что ушел от нас, на МТС грохнули. – Гаух передал удостоверение.

– А остальные задержанные?

– Не знаю, как все остальные, но троих, что мы взяли – красавцы. В цвет, в масть. Потрошить надо их.

– Смотри, как бы сейчас нас не заставили их отдать. – Мячиков был хмур.

– Где Каргатов, Молодцов, Разин?

– В больницу поехали. Сейчас не хватало, чтобы прокурорский сдох. Тогда на нас таких собак повесят, что по этапу к тебе на родину пойдем. От снега Сибири чистить.

– Ничего, у меня там все схвачено. Отмажемся, – я попытался успокоить начальника.

– Слабое утешение, – за спиной послышался шум – на деревенскую площадь втаскивалась колонна БТРов.

– Ханкала пожаловала. – Гаух сплюнул.

Все обратили свое внимание на колонну. Свежие лица, чистый камуфляж, впереди два генерала. Чуть сбоку – наши начальники. У последних лица чересчур сосредоточены. Думают, сразу нас расстреливать или немного подождать.

– Ну. Пошли. – Мячиков спрыгнул с брони.

– Бог не выдаст – свинья не съест! – Гаух тоже спустился с брони.

– Свинья везде грязь найдет. – Я последовал за своими.

– Здравствуйте! – наши начальники пожали нам руки, что, впрочем, ни о чем не говорит, абсолютно не о чем. – Докладывайте, как вы допустили, что здесь нарушаются права человека! – голос строг и требователен, почти как у Господа Бога.

– Ну что, предводитель? Концессия терпит крах… – не удержался я.

– А вы, Ступников, зря веселитесь! Ваши с Каргатовым фамилии в прокуратуре и правозащитных организациях. Так что вы тоже будете объяснять то, что здесь произошло. Администрация Президента в курсе происходящего. По линии МИДа звонили из ПАСЕ. Требуют объяснений, что за беззаконие творит ФСБ.

– Оперативная группа под моим руководством никакого беззакония не творит. Это первое, – вступил в разговор Мячиков, голос его дрожал от злости. – Второе. В ходе оперативно-поисковых мероприятий задержано девять боевиков. Шестеро раненных, бандгруппа их не взяла с собой, чтобы не обременять себя. Двое, в том числе один афганец, были оставлены здесь, чтобы во время митинга, который сейчас проходит, – шеф махнул рукой по направлению митинга, – устроить кровавую баню. Задание отработано конкретное – устроить стрельбу из-за голов митингующих. Спровоцировать военных на ответный огонь по толпе, а после того, как толпа хлынет назад, стрелять в спины отступающих. После того, как все восемь задержанных были доставлены на сборный пункт, группа местных милиционеров попыталась отбить их. В ходе боестолкновения семь из нападавших уничтожено, один раненным попал к нам. Среди убитых, – Мячиков передал удостоверение, что подобрал Гаух, – опознан милиционер, объявленный нами в федеральный розыск, при зачистке ушел от нас. Был координатором. Если бы не наши оперативные действия, то сейчас бы здесь, на сельской площади, шел бы бой, в присутствии корреспондентов, прокуратуры. Спецоперацию по выявлению в селе бандитов и их пособников считаю верной, и настаиваю не прекращать, а продолжить, для этого привлечь силы и средства из расположенных поблизости гарнизонов.

– Понятно, – протянул один из приезжих. – Значит, вас надо к правительственным наградам представлять, а не возбуждать в отношении вас уголовное дело? Так?

– Наград не надо, обойдемся тем, что нас не накажут, – не выдержал и влез Гаух.

– Кстати, насчет прокуратуры, что там получилось? Кого задавили?

Я вышел вперед и четко доложил, как оно было.

– И что теперь делать?

– Деревню переворачивать! – вырвалось у меня.

– Не получится. Не дадут. Команда сверху, – проверяющий высоко поднял руку вверх с вытянутым указательным пальцем, была б рука подлиннее, поднял бы еще выше, мол, почти от самого Президента, – зачистку немедленно прекратить! Все на исходные позиции.

– Гребнуться можно! Все как в первую войну. – Вова схватился от ужаса за голову. – Я думал, наивный, что что-нибудь изменится! Хуль! Ничего не изменилось!

– Задержанных, надеюсь, не отпускать? – осторожно поинтересовался Петрович.

– По поводу задержанных никакой команды не было. Поэтому их надо срочно эвакуировать, пока прокуратура не очухалась. У вас есть, где их можно надежно и без пыли спрятать?

– Есть. – Мячиков тряхнул головой.

– Потому что если их к нам, на Ханкалу, или в Чернокозово, то прокурорские враз разнюхают и вытащат их. Но учтите, под вашу персональную ответственность, мы ничего не знаем!

– Годится.

– Ну все, давайте, грузите пленных и потихоньку сматывайтесь, а мы тут будем урегулировать ситуацию. Да и фото Ступникова с Каргатовым у правозащитников и, наверняка, у корреспондентов тоже имеется. Не хватало еще, чтобы вас в международные военные преступники записали. Тогда придется вас посмертно награждать. Шутка! Все, сваливайте! Есть на чем ехать?

– Разберемся, – я мрачно кивнул головой и пошел в толпу, к Калине, Гаух за мной.

– Слышь, Андрюха, – я тронул за рукав разведчика, тот нервно обернулся. В глазах затравленный блеск и желание дать очередь по толпе. Достало его все это. Меня тоже.

– Валить надо отсюда, команда сверху все свернуть и валить к себе.

– Они что, гребнулись? – недоумение полное.

– И это ты у меня спрашиваешь? Валить надо в первую очередь нам и тебе, так как ты задавил прокурора. Пленных в брюхо БТРа покидаем и ходу. Сейчас здесь разборки начнутся – жарко будет. Прокурорские могут спокойно повязать, и наши не пикнут. Тем более под видеокамеры правозащитники овацию устроят. Тебе это надо? – я сознательно врал.

Разведчик сейчас был в таком состоянии, что мог поверить любой ахинее. Хотя, с другой стороны, все могло быть.

– Я сейчас! – он перепрыгнул с брони своей машины на командирскую, подошел к начальнику штаба и, жестикулируя, показывая в мою сторону, что-то шептал ему на ухо.

Тот повернулся и посмотрел на меня. Я энергично покивал головой. Мол, именно так, а не иначе. Начштаба тоже покивал, потом показал мне кулак. Я развел руками, пожал плечами и показал наверх. Начштаба лишь огорченно махнул рукой.

– Ходу! – скомандовал Андрей своему водителю.

– Э, нас не забудь! – заорал я, на ходу запрыгивая на броню БТРа, протягивая руку Гауху, тот тоже на ходу заскочил.

– Вот теперь ходу. Знаешь позывные тех машин, на которых Молодоцв, Разин и Каргатов? – спросил я у Андрея.

– Знаю.

– Вызови их и скажи, чтобы немедленно бросили все, и двигали на окраину. Это приказ, Там их посадим к себе и поедем, а сейчас – на МТС!

– Понял! – Андрей натянул шлемофон, переключился на внешнюю связь и, не стесняясь в выражениях, не соблюдая никаких правил радиообмена, связался с Каргатовым и передал ему все, потом передал мне шлемофон. – На, сам разговаривай, они мне не верят.

– Здорово, Серый!

– Здоровей видали, Саша! – последовал ответ.

– Все, мужики – эвакуация, подробности при встрече. Промедление пахнет парашей. Вопросы есть?

– Вопросы есть, но при встрече! Через пять минут будем на площадке, где останавливались перед входом в село.

– «Коробочки» там отпустите и ждите нас, мы сейчас за «гостинцами» заедем. Все – эска!

– Чего? – не понял Серега.

– Связи конец!

– А-а. А я думал, что это первые буквы наших фамилий! Понял! Конец связи!

– Что он? – полюбопытствовал Гаух.

– Все в порядке. Думал, что «СК» – Это «Ступников и Каргатов».

– Ясно. А звучит неплохо, лучше, чем «сладкая парочка».

– Сами вы «твиксы» с Молодцовым, – отмахнулся я от него, не до шуток.

– Ну что, Андрей, тебя не хотели повязать?

– Хотели! Прокуратура все пытала командование, где тот БТР, что задавил их сотрудника!

– Не сдали?

– Вроде нет. Эх! Если б я «имел» коня, это был бы номер! Если б конь «имел» меня, я б наверно помер! Тоска! Выпить есть что-нибудь на базе?

– Найдется, – кивнул я, у самого было поганое настроение, и просто хотелось напиться до зеленый соплей или чертей, это уже как получится.

Русская безнадега!

– У меня тоже кое-что завалялось! – поддержал «компанию» Гаух.

– Много пить не будем. «Трясти» надо будет «клоунов».

– Так по чуть-чуть.

– Ты вот что еще, Андрей, выцепи «Зверя», пусть он пару фокусов покажет. Чтобы народ посговорчивей стал.

– А он, кажется, на МТС и сидит, сразу и заберем. Может, мне и моим мужикам отдашь? А то так руки чешутся. А?

– О броню почеши! А то у тебя больно много летальных исходов!

Вот и МТС. На входе два БТРа ощетинились стволами. На броне сидят бойцы. Впереди – цепь из солдат, они отсекают митинг от ворот. Толпа, вроде небольшая, вот только мужиков по количественному соотношению в центре побольше. И мужики вылезают вперед, что-то орут на солдат. Кто стоял молча, с каменными лицами, лишь желваками поигрывая, а кто-то вступал в перебранку.

Мы подъехали вовремя. Двое молодых подонков из местных попытались схватить молодого щуплого солдата и затащить в толпу. Не знаю, чего они добивались, чтобы солдаты дали очередь по этой толпе?

Но обманчива внешность. Солдат как-то очень быстро двинул стволом резко вверх в лицо первому, и тут же корпусом и откидным прикладом с разворота заехал в промежность второму. Первый упал со сломанной челюстью, другой, зажимая пах, покатился по земле, голося во весь голос.

Все это произошло буквально за пару секунд, но толпа сдвинулась, и тут мы сзади наехали на нее.

– С дороги, уроды! – заорал Калина, вкладывая столько ненависти в команду, что народ отпрянул.

Казалось, что ненависть его осязаема. Не готов местный народ к такому проявлению. Это во время всех митингов они нас поливают грязью, а солдаты молчат, снося все обиды, командиры что-то пытаются втолковать, а тут… Нет, этот урус может сейчас сделать что-то такое, чего не могут другие военные.

И толпа молча, без криков, без шепота, расступилась. Двое, кого приложил боец, испарились, растворились. Потому как понимали, что сейчас их могут осмотреть, и найти потертости на плечах, а то и мозоли на указательных пальцах. А «фильтр» вот он – за воротами бывшей МТС. Туда дорога широкая, а вот обратно…

БТР, закрывавший въезд в «фильтр», дрогнул и откатился в сторону, мы проехали. Там тоже стоял БТР, «на страховке», он также отъехал в сторону.

Бойцы уже набили мешки с песком, положили в окна, на чердаке – пулеметное гнездо. Смогут мужики продержаться до подхода основных сил.

Из здания вышел немолодой майор.

– Опять кого-то привезли?

– Нет, забираем всех зверей.

– Ты что? Не отдам, приказ давай!

– Сейчас гонцы с Ханкалы приехали, потом сюда с прокурорскими припрутся. Команда «Фу», все назад, в исходную точку! – Калина не говорил, он орал своим сорванным голосом.

– Они что на Ханкале, совсем гребнулись? – майор тоже разозлился.

– Не на Ханкале, а в Москве. Давай, грузи, и запомни, у тебя никого не было!

– А кровь на полу? А, бойцы пару мешков песка опустошат, пусть ищут, ищейки хулевы! – майор сам ответил на свой вопрос.

– Вы их что, уже допрашивали? – я похолодел, после таких допросов могли остаться трупы.

– Да нет. Мент раненый испачкал, пока перевязали. Мы их пальцем не тронули. Ну, все как обычно. Руки-ноги, глаза завязали, лежат себе тихо в подвале, ждут, когда на допрос потащат.

– Быстро давай сюда! Время, мать вашу так! – Калина рассвирепел.

– Сейчас! – майор побежал в здание.

– А ничего, что ты вот так майоров строишь? – Гаух внимательно наблюдал за диалогом.

– Он соображает, что если сейчас сюда толпа правозащитников, прокуроров, корреспондентов ввалится, да плюс местные, то ему мало не покажется. Распустят на полосы. Мы – его единственное спасение.

– А ментовские трупы?

– А что трупы? Они не говорят, попытались напасть на войска, за что и поплатились. – Калина пожал плечами. – А то, что было восемь нападавших, а трупов семь, значит, кто-то ушел под прикрытием огня своих бандитских товарищей. Наверное, главарь, а может, и сам Хачукаев. Все нормально.

– Майор сообразит?

– Этот майор четвертый раз в Чечне. Две «ходки» в первую войну. Не смотри, что простоват, он собаку съел. Знает что к чему.

– Насчет собаки. – Гаух затянулся. – Объявление на чебуречной: «Тому, кто купит пять чебуреков – шкура собаки бесплатно!»

– Кончай про еду. Жрать охота. Но выпить еще сильнее! – Калина напряженно всматривался и вслушивался, не едет ли делегация.

– Открывай люк, принимай зоопарк! – заорал майор, из дверей бойцы вытаскивали пленных.

Разведчики быстро спрыгнули с брони и открыли десантный отсек.

– Дальше укладывай, плотнее, не влезут на хрен! – майор кряхтел, запихивая очередного пленного в брюхо БТРа.

– Залезут, куда на хрен они денутся! – пыхтя ворчали бойцы. – Кто не влезет, пристрелим на хрен, да в реку концы.

Пленные, слыша такие угрозы, извиваясь как черви ползли вперед. Жить все хотят. Тем более что у нас мораторий. И каждый из них мечтает выжить. Ничего, пусть потрясутся от страха, так быстрее «созреют». Потом будут «вкладывать» своих, выторговывая жизнь.

Я смотрел на эти тела и вспоминал, как в прошлую командировку разведгруппа попала в засаду. Шестеро солдат, всем не больше двадцати, командир – лейтенант, только что из училища. Не намного старше своих подчиненных.

Они три часа отбивались от духов. Станция у них сразу вышла из строя, помощь не позвать, могли сдаться. Попытаться сохранить себе жизнь. Только вот нет у духов моратория на смертную казнь. Им можно убивать пленных, а нам – нельзя. Ни по суду, ни без суда, нельзя, и все тут! Хоть лопни, хоть разорвись! Нельзя!

Так вот эти мальчишки дрались до последнего солдата. А последний солдат, с перебитыми ногами, лежал и ждал, когда подойдут к нему «воины Аллаха». Он подорвал себя и этих «воинов» двумя гранатами.

А вот эти, которых как скотину грузили в БТР, не смогли себя убить. Любят они себя. Так любят, что лучше отсидят срок на зоне гордые парни с гор. Не могут убить себя и пару врагов. А вот мальчишка с перебитыми ногами смог.

Один из бойцов с интересом рассматривал рисунок на подошве пленного. Рисунок «протектора» был красив, глубокий, да и сами ботинки явно не отечественного производства.

Боец вопросительно посмотрел на Калину.

– Размер твой? – Андрей равнодушно смотрел на происходящее.

– Мой! – боец молча приложил облепленный грязью сапог к подошве пленного.

– Меняйся, – кивнул командир разведчиков. – Ты не против? – это уже ко мне.

– Вообще-то мы с Сашей видели, как боец до этого любезно предложил пленному духу переобуться. Так было? – Гаух ответил за меня, и вопрос адресовал задержанному. Тот закивал головой. Боец расшнуровал ботинок, стащил его. Обул, потопал.

– Нормально, как на меня сшили! – снял сапоги и обул духа.

– Ну, хоть что-то приятное сегодня, – вздохнул Калина.

– Все! Считаем, – майор вышел за последним, судя по форме, это был тот самый милиционер. – Раз, два…

Еще, чуть не забыл, – Калина дотронулся своего лба. – Зерщиков у тебя?

– Это животное? У меня. Забирай его на хрен! Эй, Зерщиков! Ко мне!

Боец быстро подбежал, под глазом был свежий фингал.

– А что он натворил?

– Митинг видишь?

– Ну.

– Эта скотина пошла в сарай, где ментов положили, оружие, документы мы вытащили, а Зерщиков нашел оторванную руку, ее разрубило на несколько частей. Оторвал рукав от куртки, вложил туда остатки этой руки, вышел и перед толпой порвал зубами этот рукав, а когда порвал, оттуда вывались остатки руки. Получается, что он ее перегрыз. Две дамочки в обмороке, несколько человек проблевались.

– Ты что, придурок? – Калина внимательно смотрел на солдата.

– Я думал, что они разбегутся, – смущенно пробурчал боец.

– Из-за таких как ты сейчас пойдут слухи по Чечне, что русские питаются мясом убитых чеченцкв. Ты хоть понял, что натворил, скотина?

– А что я? – включил «дурака» Зерщиков. – Тушенка надоела, свежатинки захотелось!

– Такими темпами тебя скоро самого освежуют. Балбес! Все! По коням. Дома разберемся! – Разведчик махнул рукой, мы сели на броню, поехали.

Толпа расступилась под грозным взором Андрея. Я обернулся: толпа начала перебранку с боевым охранением. Ну-ну, ребята, митингуйте, в поле работать надо, а не воевать и не митинговать, тогда б и мы дома сидели, а не шлялись по Северному Кавказу, у меня дома работы невпроворот.

Ехали недолго, как-то незаметно меня потянуло в сон, я тряхнул головой. Закурил. Тоскливо на душе. Может, действительно стоит напиться сегодня? Свои же в Москве предали нас.

Тем временем добрались до окраины. Там стояли войска в оцеплении. Часть бойцов несла охранение, другая трудилась на земляных работах. Ох, и нелегкая эта работа!

Отрывались окопы в полный профиль, тут же землянки, закапывали по самую башню технику в капонирах. Рядом валялись мотки колючей проволоки, пустые консервные банки, привезенные с собой. Их нанижут на проволоку: кто-нибудь попытается перелезть, тронет – баночки пустые консервные зазвенят, загремят. Не мы придумали, еще в годы Великой Отечественной. Здесь же сновали собаки. Многие подбирали кавказских овчарок, тут они были матерые. Собаки, как и люди, обживали новое место службы, место жизни.

День зимний короткий, а к ночи надо много успеть. Только вот не знают мужики, что все это через несколько часов придется бросить и быстро-быстро, поджав хвост ретироваться. А все потому, что в войну вмешалась политика.

И политикам плевать, что здесь бандитское гнездо, кто-то им что-то сказал, и они снова предали своих солдат. И верят политики не своим солдатам и офицерам, что готовятся жить в землянках, и каждую секунду рискуют своими жизнями ради политических амбиций этих самых политиков.

Политики же сидят в больших теплых кабинетах, в удобных креслах, ездят на больших черных машинах, при этом рассуждая после сытного обеда о нарушении прав местного населения в Чечне. От этого у них ухудшается пищеварение, и они едут к своему персональному доктору. Тот, покачивая головой, сообщает, что сей государственный муж себя вообще не бережет, и прописывает дорогую пилюлю. После этого политик едет к себе домой. Все, рабочий день окончен. Жене он расскажет, что «эти военные» опять что-то там напортачили в Чечне. Толком никто не знает, что, но коли звонили из ПАСЕ, значит, что-то такое! И говорить за ужином я про это не хочу.