Текст книги "Глаза войны"

Автор книги: Вячеслав Миронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

– Эта «фишка», Андрей, заключается в том, что если участник НВФ…

– Чего-чего?

– Незаконного вооруженного формирования добровольно сдает оружие, согласно уголовному кодексу, и нет на нем крови, то он не преследуется по закону. А вот ежели бандит сдает оружие, то это всего лишь смягчающее обстоятельство. Не более того. Врубился?

– Врубился теперь. Этот тянет на то, что все они – участники как его?…

– НВФ.

– Вот. НВФ. И поэтому они сейчас пишут, что они хотели сдать оружие добровольно, или уже сдали, а мы их, значит – того. Заперли в камеры. Это хотел сказать?

– Это.

– У-у-у! – Он протяжно завыл. – Слушай, а ведь какая сука-то! И если он это докажет, то выпускаем и кланяемся в ножки, мол, виноватые мы! Так?

– Нет, Андрей, не так. Все они уже прошли процедуру «очистки»! То есть применяли к себе процедуру амнистии. А амнистию к человеку можно лишь один раз применять…

– Это как с приватизацией квартиры. Только один раз в жизни, – разведчик понятливо кивнул головой.

– Вроде этого. И вот они уже состояли в НВФ, то сейчас снова такую же штуку не провернуть. Кишка тонка! Плюс сами они давали показания, что готовили нападение на Чечен Аул. Так что, извините, этот номер здесь не прокатывает. Участие в банде, где все роли распределены, долгий устойчивый замысел. Они желали наступления последствий – нападения на село. Накапливание оружие, сбор данных, втягивали в банду новых участников.

– Слушай, – в глазах у него появилась зеленая тоска, когда я начал рассуждать по поводу бандитизма, – а может мы их того… «При попытке к бегству», а? Всех. Массовый побег, тут часовые и рядом стоящие военнослужащие открыли огонь. И все. А?

– Нельзя, мужик, нельзя. Чего-нибудь еще спрашивали?

– Он снова фото достал и спрашивает, мол, кого я тут знаю.

– Те же самые?

– Те же самые, – подтвердил он, – ну, я снова «на тормоз» встал. Не знаю, не ведаю. Плохая память.

– Он записывал? Ты что-нибудь подписывал?

– Нет. Ничего не записывал, ничего я не подписывал. Это что-нибудь значит?

– Если бы ты сообщил что-нибудь ценное, то, думаю, он бы записал. Составил протокол допроса свидетеля, а потом бы и подписал.

– Меня научили, что писать я должен лишь рапорт на отпуск. Ну, и еще. От свидетеля до подследственного – один шаг.

– Это правильно! – я потянулся.

– Выпьем? – в голосе его надежда.

– Выпьем. Может, что еще вспомнишь.

Я достал бутылку спирта. Налил половину большой армейской алюминиевой кружки. Столько же добавил воды. Сверху положил ладонь. Началась реакция. Когда спирт смешивается с водой выделяется тепло, жидкость становится мутной, при этом нежелательно, чтобы был доступ воздуха. Некоторые добавляют кусочек сахара-рафинада. С одной стороны как катализатор, с другой – как абсорбент. Вообще полное смешивание происходит лишь спустя сутки, но кто же будет ждать, когда оно тут все смешается! Это уже из области пыток. Смотреть сутки как спирт смешивается! Пытка для русских мужиков!

Ладонь почувствовала, что снизу греет.

– Ну, как? – в голосе Андрея такая надежда.

– Нормально. Греет! Сейчас минута и все.

– Откуда спирт-то? – Калина жадными глазами смотрел на кружку, казалось, что реакция происходит благодаря его испепеляющему взгляду.

– Я связистов обслуживаю. Пришел к мужикам попрощаться, сказал, что в Чечню еду, вот они и презентовали немного спирта. И не технического, а ректификат – высочайшей очистки. Медицинский. Где они его уперли – не знаю.

– У медиков и уперли. Где еще такой спирт найдешь! – казалось, что Калины вот-вот закапает слюна, как у голодной собаки, когда она смотрит на мясника, разделывающего мясо. И взгляд был голодный и в то же время умиротворенный.

Мы выпили. Я понимал, что сейчас начнется напряженный рабочий день, а, может, он опять растянется на трое суток, поэтому лишь пригубил, поддержать компанию.

– Есть у меня друг, тоже связист, но военный. Прапорщик Омельченко Женя. Сейчас в Улан-Удэ служит. В первую кампанию воевал. Под конец войны загнали его, а он был начальником радиостанции, в горы. Там перепад высот бешенный, вот он на бугорке и стоял. Этим работал, как…! – Андрей щелкнул пальцами, вспоминая название.

– Может ретранслятором? – подсказал я.

– Да, ретранслятором. Принимал сигнал от тех войск, что внизу и ретранслировал его дальше. Духи быстро смекнули, что к чему, и начали стрелять, чтобы войска без связи оставить. Женя и экипаж закопали все три машины по «уши» в землю, лишь мачту оставили, как могли замаскировали. Один хрен пару раз духи удачно из минометов попали. Женя и бойцы ремонтировали, никто им не привозил новых антенных мачт. Обычный дурдом. Потом пару раз духи вылазки делали, Женя отбился, затем подступы заминировали. Когда в третий раз духи кишки двух своих людей развесили на деревьях – отстали. Изредка обстреливали. Наши связистам помогали только тем, что «горючку» для дизеля подбрасывали, да пожрать что-нибудь, ну, боеприпасов, естественно. Потом, в августе девяносто шестого, войска из гор ушли. Но начальство сказало: «Стоять»! А через три дня и связь с командирами пропала, но мужики продолжали стоять. Приказ есть приказ. Деваться некуда. И так мужики до октября просидели в горах. Войска уже ушли, а про них просто забыли. Кинули. Выгребайтесь сами. У них уже и горючка почти вся кончилась. Еда тоже кончилась, питались тем, что в лесу находили. От формы уже одно воспоминание осталось. И плюнул Женя на все это дело, внимательно обшарил радио эфир, послушал, что в мире творится. И узнал он, что, оказывается, подписан уже какой-то там Хасавьюртовский мир, и русских войск в Чечне-то уже нет. Все. Финиш. Придут рано или поздно сюда духи и спросят за те мины, на которых их товарищей порвали. Круто?

– Круче только вареные яйца, – я кивнул.

Я уже много слышал подобных историй с «киданием» военных своим командованием.

– Они поехали на Моздок. Коль войска вывели из Чечни, то прорываться на Ханкалу или Северный просто не имеет никакого смысла. Абсолютно. Духи просто очумевали, когда мимо них ЗиЛ-131 проносился. Они и в голову взять не могли, что русские военные катаются, думали, что трофей. Когда уже ближе к границе дело пошло, то пару раз отстреливались. Никого не зацепило. Приехали на авиабазу в Моздоке. Пошли в штаб. Их никто слушать не хочет. Посылают кто куда. «Футбол» армейский: «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знамо что!» Одним словом: «Приходите вчера». Им даже пожрать не дали в столовой, мол, вы не стоите у нас на довольствии. Наши на фоне их чистенькой формы выглядели как бичи. Закусило Женю и его солдат. Они на поле. На поле «под парами» самолет-транспортник. Они в комнату отдыха летчиков, мол, кто куда летит? Оказалось, что какой-то московский чин – генерал собирается в Москву через час вылетать. Они пилотов уговаривают, возьмите с собой. Те уперлись. Идите, пусть включат в полетный лист. Да кто же их в полетный лист включит-то? Этих непонятных бичей? Жене-то терять нечего, обратно в Чечню их уже никто не отправит. Занимают они круговую оборону в комнате пилотов. Шум-гам. Комендантские прибежали. Бой грозится нешуточный завязаться. Пилоты в заложниках. Маты сплошные в адрес друг друга летят. Тут генерал «нарисовался». Тот, которому лететь. Особисты понабежали. Войска, что на базе дислоцировались там же. Взятие Дворца Дудаева, не меньше. Если бы не пилоты, так, наверное, авиацию в воздух подняли и раздолбили бы домик к чертовой матери. А мужикам-то всего-то и надо было – добраться домой. Генерал московский сначала голосом попытался взять. «Равняйся, смирно, на гауптвахту шагом ма-а-арш!» Ага, возьмешь их. Объяснили, что они просто хотят с генералом долететь до Москвы. Все. И больше ничего им не надо в этой жизни. Генерал быстро просек ситуацию и согласился их подбросить до Москвы. Лететь до аэродрома Жуковский полтора часа. За это время Омельченко с бойцами поведали генералу историю своей войны. Тот сочувственно кивал головой и обещал, что непременно окажет им всемерную помощь и поддержку. По прибытии самолета генерал сел в служебную «Волгу» и укатил, наказав ждать. А через пятнадцать минут подъехало две машины, груженные солдатами комендантской службы. Видимо, у них были учения по отработке действий при захвате самолета. Машины встали спереди и сзади, один черт мужики не умели управлять самолетом, и улететь никуда не могли. Пилоты как-то умудрились выбраться из своей кабины и очутились на летном поле, а наши остались внутри самолета. Через «матюгальник» было предложено выбросить оружие и выйти с поднятыми руками. Женя с бойцами продержались четыре часа, пока не зашел переговорщик; ему все рассказали, и пока какой-то чин не приехал из Управления связи, Женя держался. Потом они сдали оружие. Им скрутили руки и кинули на гауптвахту, где продержали три недели. Допрашивали вместе и порознь. Хотели «пришить» терроризм. Прикинь, а! Мужики были на войне, воевали с террористами, а тут за то, что их бросили, хотели еще посадить лет на десять. Уроды! Пидары гнойные! – Андрей сплюнул на пол.

– Ты не особо-то харкайся у меня, – предупредил я.

– Извини.

– Что дальше?

– А дальше все-таки тот генерал, с которым они летели в самолете, заступился за них. Иначе засадили бы их как тигров в клетку. Оружие отобрали, вместо него дали расписки, выдали ВПД [9]9
  военно-перевозочные документы


[Закрыть], посадили на поезд, и поехали они к себе в Улан-Удэ. Забыли им дать сухпай, но мужики были рады, что вырвались из этого дурдома. Сердобольные соседи по вагону их кормили. По приезде в Улан-Удэ их встречал вооруженный конвой. Москвичи не забыли отбить шифротелеграмму о том, что Омельченко пытался устроить военный переворот в Москве. После Хасавьюрта, сам знаешь, по стране многие офицеры и прапорщики стрелялись. И вот московские «друзья» преподнесли дело так, что у Омельченко и его подчиненных «башню сорвало», хотели угнать самолет, что-то вроде военного мятежа поднять, ну и прочая хрень.

– Тогда почему их москвичи отпустили? – я усмехнулся.

– Вот такой же вопрос задали и в Улан-Удэ. Две недели промурыжили мужиков. Там и особисты старались, и прокуратура «руки выкручивала». Ничего себе – раскрыть попытку военного мятежа. За это медали дают! Но ничего не вышло. Спасибо тому генералу, с которым Женя летел, снова вмешался, отпустили мужиков. Вот так и повоевали. – Калина нервно закурил.

– Что сейчас с твоим другом?

– Ничего. Началась вторая война, его снова отправили в командировку сюда. Отпахал полгода – сейчас дома. Обещают в конце года очередную командировку на полгода. Кто зашел на эту «орбиту», то с нее уже не сходит. Кто по штабам сидит, девок за титьки щупает, а кто сюда.

– Становись штабным, и тоже будешь с девочками дружить, – посоветовал я.

– Я в штабе рехнусь от тоски. Там интриги. К командиру заходи – надевай штаны ширинкой назад. Тому не так улыбнулся, с опальным поздоровался. Здесь проще. Сопка ваша – сопка наша, и «мочи» их, козлов!

– Ну, ты тут немного погорячился насчет «гасилова». Прокуратура тебе вон мошонку «щекочет», а ты задницей гвозди из стула выдергиваешь. Ведь, если возжелают, в теории, конечно, то приложат максимум усилий нас с тобой посадить, – я провоцировал его, чтобы служба медом не казалась.

– А что я не по закону сделал? – Андрей поддался на мою провокацию и взвился.

– Закон, что дышло – куда повернул, то и вышло. Вопросов много, и в законодательстве зияют огромные дыры, не то, что прорехи, а просто громадные ворота, через них можно на «КАМАЗе» кататься туда-сюда. Поэтому, извини, мне надо обдумать то, что случилось, наметить противоходы, контрмеры.

– Ну, я хоть спирт-то допью? – выражение лица у него было обиженное, конфеткой поманили и обманули.

– Валяй! – я махнул рукой и начал делать себе кофе. Мозги надо прочистить.

Дело принимало хреновый оборот. Очень даже хреновый. Прокуроры из чеченцев будут ставить палки в колеса. Будут тормозить всяческими проверками проведение зачистки Старых Атагов. Желание у них одно, явное такое желание, лежащее на поверхности, торчащее.

Задолбать нас всевозможными проверками, допросами и прочими неотложными следственными действиями. И все это будет по закону. И по закону будет то, что бандиты будут преспокойненько в пяти километрах устанавливать свои бандитские порядки. И не моги их трогать! М-да, ситуация, мать ее так!

Калина налил еще разведенного спирта. Я накрыл стакан рукой. Мне хватит.

Сейчас надо потрясти свою агентуру, чего они там нарыли?

После получаса беседы ни о чем с разведчиком, я отправился и вызвал по способу срочной связи своего агента. Того самого заместителя начальника местной милиции – Магомеда Асаева, он же «Махмуд».

С одной стороны мы его вытащили из всей этой заварухи. За пособничество бандитам мог прямиком угодить на нары. С другой, им как пить дать уже известно, что чеченская прокуратура «мутит» вокруг нас. И что он будет делать, как себя будет вести – одному богу известно. Может струсить и выложить то, что знает, а может «включить дурака», мол, ничего не знаю, но ежели чего там разнюхаю – незамедлительно проинформирую наши доблестные многоуважаемые органы госбезопасности в вашем многоуважаемом лице. «Делим член на многочлен!» М-да, ситуёвина!

Посмотрим, чего он сообщит, а в зависимости от результата и будем дальше разрабатывать наши стратегические планы, как грамотно прихлопнуть «Шейха» и его кровавую компанию.

Будет смешно, если «Махмуд» не «снимет» знак о вызове на встречу. Скажет, что забыл. Тогда придется вызывать всех этих милиционеров и, для прояснения обстановки с задержанными, проводить опрос, много времени потеряем впустую.

Я решил выждать еще пару часов. Просмотрел свои записи, чтобы не уснуть, вот ведь, Калина – гад, не дал выспаться, и я, чтобы оставаться в форме, глушил кофе с добавлением чистого спирта.

Вышел, проверил. Знак был снят – подтверждение встречи. Ну, все, пора идти.

Будить Каргатова, не будить? Пусть спит Серега! Я махнул рукой, дослал патрон в патронник. Пистолет положил в боковой карман бушлата.

Дом тот же. Обошел его изнутри. Тот же самый хлам, на том же месте. Никого нет. Свежих следов на пыли нет, грязь застывшая нетронута. Будем ждать. Закурил, посмотрел на часы. Двадцать минут ожидания. Не уснуть бы. Придет источник информации. И что? Опер дрыхнет сном младенца. Стоит ли с таким работать?

Я помотал головой, разгоняя сон. Растер лицо и уши. Отдельно помассировал губы, щеки. Это чтобы легче было улыбаться. Опер должен владеть своим лицом, голосом. И легко улыбаться. Суметь расположить к себе собеседника. Улыбка – первый шаг. Улыбка обезоруживает человека. Улыбка – первый признак того, что человек добрый и желает тебе добра. Только она должна быть искренней. От всей души, а не «американская» – нарисованная. Не дежурная. И глаза тоже должны улыбаться. Улыбка на лице без улыбающихся глаз – это оскал, гримаса агрессии.

Относись к людям так, как хочешь, чтобы к тебе относились.

Потом быстро в голове прогнал, какие вопросы меня интересуют. Послышались шаги. По тропинке грузно, весь обвешанный оружием, шагал мой источник информации. Мой агент с оперативным псевдонимом «Махмуд». Сегодня он пришел пешком. И лицо у него было тоже серое, уставшее. Шел нервно, озирался. Где же твоя прежняя уверенность? Где твоя вальяжность, барственность. Слаб в коленках-то мужик оказался. «Поплыл». Дожать? Посмотрим. Если будет кочевряжиться, то «прессану». Послушаем тебя для начала.

– Здорово, мужик! – я протянул руку.

– День добрый! Если он добрый, конечно! – лицо усталое у агента.

– Жив, здоров, на свободе. Чего тебе еще надо? – я улыбнулся, потом, перехватывая инициативу, продолжил: – Когда сюда шел, ничего подозрительного не заметил? Может, какая помощь нужна?

Источник обязан видеть в тебе человека, который не только «качает» информацию, но и заботится о тебе, о твоей безопасности.

– Нет, все тихо. Я проверялся, – тот был совершенно искренен.

– Это хорошо. Сколько времени есть в распоряжении?

– Минут двадцать-полчаса, – «Махмуд» посмотрел на свои наручные часы.

– Что говорят в деревне про ночной рейд? Про задержанных. И вообще, что говорят, какие слухи бродят?

– А! – он устало махнул рукой. – Все в шоке. За одну ночь взяли почти всю милицию. Взяли сочувствующих. Но, теперь связались с прокуратурой, с правозащитниками, те пообещали, что вытащат всех из тюрьмы. Правда, и денег немало попросили за помощь. Говорят, чтобы подкупить следователей, контрразведку, охрану.

– Много просят? – мне стало интересно.

– По сто тысяч рублей за каждого.

– Ого! – я присвистнул. – Не кисло. А харя не треснет? И где у крестьянина такие деньги? Я сам такие суммы только в кино и видел. Но у нас большой город – большие возможности. Можно, на худой конец, и кредит в банке взять. А здесь?

– У кого есть – те уже передали. Многие связались с Хизиром, мол, они тебе помогали, ты им теперь помоги.

– А он что?

– Хизир обещает помочь. Не знаю, поможет или нет. Про вас много говорят.

– Про нас это кого? Поконкретнее, пожалуйста, – я подался вперед, сон прошел.

– Да про тебя и Каргатова. Говорят, что пока вас здесь не было, то все спокойно было. А началось с того, что Каргатов опознал Ислама Исмаилова, того, что с «фильтра» бежал. Говорят, что записали вас вдвоем в кровники, – он кинул пытливый взгляд на меня, проверяя мою реакцию.

– Ничего, пробьемся! – я усмехнулся. – Одним кровником больше, одним меньше.

– Это не ерунда, – продолжил агент. – Из-за вас к Хизиру примкнул Зелимхан Садаев. Он двоюродный брат Артура Хамзатова, того, что помог Исмаилову бежать.

– Ну, и что?

– Он не один пришел, а свою группу привел.

– Это уже интересно. С этого места поподробнее.

– Зелимхан привел 15 человек. Все обстреляны, воюют с первой войны. Из них трое арабов-наемников. Фанатики. Ваххабиты настоящие, по крови такие. Воевали в Палестине, в Афганистане.

– Серьезные ребята. Что еще известно?

– Да больше ничего. Зелимхан рвется в бой, говорит, что урусы, русские, – поправился «Махмуд», – не ждут нападения. И надо ударить их именно сейчас. Одна из целей – ваш отдел.

– Что известно про этого Зелимхана?

– Из уважаемого тейпа.

У чеченцев принято говорить о человеке, начиная с его тейпа. Есть хороший тейп, а есть худой. Хорошие, в их понятии, это те, кто богаты, и их предки воевали против русских. А при Советской власти занимали неслабые посты. Дудаев был из горного тейпа, и после прихода к власти его тейп тоже пришел к власти. Не знаю, хороший это был родовой клан или не очень, но его сильно зауважали. Басаев из тейпа торговцев. Тоже, говорят, очень даже уважаемый клан. При Советской власти сильно погрели руки. А после печально знаменитого похода Басаева на Буденновск, тейп приобрел и всемирную известность. Послушаем дальше, что еще расскажет агент.

– Ну, а также, – продолжил Асаев, – он примыкает со своими людьми то к одним, то к другим. От боя не прячется, но ищет, где есть деньги.

– Как полагаешь, он пришел именно сейчас к Хизиру из-за денег или из-за кровной мести? – мне становился интересен этот Зелимхан Садаев.

– Думаю, что из-за того и другого. Сейчас Хизир набирает силу, на него уже обращают внимание, конечно, до Басаева ему далеко, но тем не менее он владеет частью архива Дудаева и Масхадова. А это уже само по себе капитал. Тем архивом можно шантажировать и получать деньги из стран Запада. Они поддерживали Дудаева, снабжали его деньгами, консультировали. Точно так же, как и Масхадова. Если опубликовать, то большой скандал может разразиться, что на руку Москве. Плюс он ищет радиоактивные источники.

– Что еще известно о банде, что привел с собой Садаев?

– Как в любой банде, там нет постоянного состава. Это не в армии, что призвали, поставили в строй, вот ты и воюешь. Нет. Когда военные сильно наступают, прижимают, банда рассыпается, и все уходят на отдых. Кто в Россию, кто за границу, кто здесь по родственникам разбредается. Потом они собираются, либо вступают в другие банды. Точно так же и у Зелимхана. Знаю только то, что у него заместителем Очерхаджиев Аслан. Он раньше командовал группой под названием «Джихад». Потом она распалась. Он и привел с собой Руслана Коровина.

– Русский?

– Нет. Он наполовину русский. Отец – чеченец, мать – русская. Потом родители развелись, мать снова вышла замуж, но уже за русского, тогда и произошла смена фамилии. Но лет с двенадцати Руслан у отца воспитывался.

– Откуда такие подробности?

– Мы с ним из одного тейпа, а все, что происходит в тейпе с одним – знают все, – он пожал плечами, мол, это же очевидно.

– Чем знаменит Очерхаджиев?

– А ты не знаешь?

– Слушай, любой бандит, собравший вокруг себя группу из единомышленников в количестве пяти человек, мнит себя минимум Наполеоном.

– По слухам, именно его группа взорвала рынок в 2000 году в Пятигорске и Невинномыске.

– Ни хрена себе! – я снова присвистнул. – Серьезная публика. И они с Садаевым? В Старых Атагах?

– Да. Они большие мастера в закладке фугасов и их подрыве. Специализируются на радиофугасах. Извини, мне надо идти, – агент посмотрел на часы.

– Сможешь узнать, когда планируется нападение?

– Тем, кого из милиции не арестовали – не доверяют, говорят, что именно кто-то из них навел на боевиков. Угроз прямых нет. Так, просто косятся. Но мне теперь обратной дороги нет, – он вздохнул. – Для них я чужой, и для вас я тоже – чужой.

– Если был бы чужой, не стал бы я с тобой беседовать сейчас, – я встал с короба, на котором сидел, протянул руку. – Спасибо. Ты очень помог. Береги себя, аккуратнее.

– Вы тоже, – впервые за встречу он улыбнулся. – За вами сейчас охота.

– Разберемся, – я махнул рукой. – Часто охотник становится дичью, а дичь – охотником.

– Я могу рассчитывать на вашу помощь? Если… Если понадобится… Если понадобится уехать отсюда, – он сглотнул слюну, было видно волновался.

– Есть повод? Никто тебя не расшифрует. Здесь можешь быть спокоен.

– Иса Гадуев ходит, все высматривает. Я говорил: про него говорят, что был исполнителем – карал отступников. На меня странно посматривает. Почему его не арестовали? У него-то руки испачканы по самую шею кровью.

– Умный он, – я вздохнул, хотя смех разбирал, – прямых улик против него нет. В связях с Хачукаевым и его бандой не уличен. Ты и сам про него толком ничего не знаешь. Но не переживай, мы наблюдаем за Гадуевым. А чтобы мне можно было оправдать тебя перед своим руководством, надо аргументировать, мол, ты нам оказал неоценимую помощь, и надо тебя представлять минимум к «Герою России», но лучше, снабдив новыми документами, эвакуировать. Понимаешь? Твоя жизнь находится в твоих руках, глазах, ушах.

– Понимаю, – он понуро кивнул. – Я сделаю. Я пошел – время.

Еще раз пожал мне руку и вышел.

Я понаблюдал на ним. Шел он устало. Опустив голову. Раскаяние за то, что со мной встретился? Страх за свою жизнь? Может все вместе. Он сейчас реально понимает, что лишь мы можем предоставить ему убежище. Вывезти его, эвакуировать, снабдить новыми документами.

Иса Гадуев. Я снова чуть не расхохотался во весь голос. Это агент Каргатова «Демон». Ай да «Демон», ай да сукин сын! Правильная тактика, лучшая оборона – наступление. Он ходит и делает вид, что выясняет, кто сдал ФСБ своих соратников по оружию. Можно подозревать каждого, кто не в тюрьме, а его, благодаря репутации исполнителя смертных приговоров, – все опасаются. Ай да «Демон»!

Я подождал еще минут двадцать, затем пошел. Коль в наши края прибыло подкрепление в лице маститых подрывников, то здесь надо принимать контрмеры. Но это уже не моя прерогатива. Есть начальник – пусть договаривается с командованием, и на Ханкале пусть думают. Если «просохатим» информацию, то люди погибнут. От этих мыслей стало немного не по себе.

Прямиком направился к своему шефу Мячикову. Он сидел в кабинете, курил, читал бумаги, рядом дымилась обычная солдатская кружка. По запаху понял, что обычный кофе с водкой. Лицо у шефа было как у всех – серое, землистое. Оторвался от бумаг, растер красные от усталости глаза.

– Здорово, заместитель! Проходи. Говори, – пожали друг другу руки. – Кофе будешь?

– Буду!

Он налил кофе. От водки я отказался.

– Наш «Шейх» подкреплением обзавелся. – Я выдержал паузу. Кто знает, может, начальник уже в курсе.

– Местные жители после наших арестов «дернули» к нему, чтобы не попасть на нары? – Не знает, это хорошо.

– Может, кто и дернул, не знаю. Но такой Зелимхан Садаев тебе ни о чем не говорит?

– Слышал. Была ориентировка.

Петрович порылся в бумагах, заваливших весь стол. Потом устало махнул рукой. Оно и понятно, ежедневно поступали сводки, ориентировки с очень расплывчатым описанием. Только Каргатов с его фотографической памятью и образным мышлением мог представить себе портрет преступника. Мы же с Мячиковым не способны на подобное.

– Ничего особенного, – начальник открыл свою толстую тетрадь, полистал, туда он вкратце заносил все ориентировки, из которых выписывал основные «подвиги» преступников.

– Не ищи. Специалист по подрывам, любитель фугасов с радиовзрывателями. С ним еще около 15 бандитов. Два «вовчика» [10]10
  ваххабита


[Закрыть]. За плечами арабов Афган, Палестина. Плюс еще пара интересных кадров – Очерхаджиев и Коровин. Прямо как у Булгакова в «Мастере и Маргарите» – Кот Бегемот и Коровин с глумливой рожей.

– Ага. А Шейх у них за Воланда, – усмехнулся Петрович. – На-ка, почитай. Прямо как в воду глядел. – начальник передал мне ориентировку.

Я начал читать.

– Ну и как тебе этот «Кот Бегемот»? – Мячиков прихлебнул кофе.

– Хорошие ребята с одним большим недостатком – живут долго.

– Что-нибудь еще известно?

– Они готовят акцию возмездия тут у нас. Садаев предлагает напасть на нашу деревеньку. Мол, расслабились после зачистки. Нас с Каргатовым записали в кровники. Плюс есть подтверждение, что у Хачукаева имеется часть архива Дудаева и Масхадова.

– Слушай, мужик, – Мячиков внимательно смотрел на меня, – давай-ка я вас отправлю с Серегой куда-нибудь в другое место, а?

– За что? Петрович! Что мы тебе хренового сделали? – Я поперхнулся горячим кофе. – Плохо работаем? Не понял. Поясни.

– Тут многим вы на хвост наступили. Стали кровниками у милиционеров, стали кровниками у бандитов. Вон, ради ваших жизней, народ притащился откуда-то. Поеду завтра на Ханкалу и попрошу, чтобы вас перевели, где потише.

– Значит, слушай меня, Петрович. Стойте там и слушайте сюда, как говорят в Одессе. Я – русский офицер и прятаться на своей земле от бандитов… Да пошел ты, Петрович, на хрен! – я обиделся и «завелся». – И Серега такого же мнения! С командованием надо поговорить, чтобы они контрмеры приняли и подготовились к нападению. А не нас с Серегой эвакуировать. Никуда не поеду! Надо будет – до Директора дойду, вот тогда тебя куда-нибудь отправят. Ну, а чуть раньше, мы с Каргатовым тебя оправим. На три русские буквы, понял?

– Ты особо-то на меня не ори, я здесь начальником работаю, – предупредил Мячиков, ему не понравился мой монолог.

– Ну вот и работай, – уже более спокойно добавил я, – информируй командование, информируй Ханкалу, что у бандитов подкрепление, и если они «добро» на зачистку не дадут, через месяц бандиты нас зачистят. Силенок наберут – и зачистят. Людей положим из-за соплежуйства. Вот и весь расклад. Так что работай, начальник, работай.

– Ну, ты и тип, подполковник, – Мячиков шутливо покачал головой. Я, значит, думаю, как бы позаботиться о вас, а ты меня на три русские могучие буквы. Хорош гусь!

Мы обсудили, как составить информацию командованию и копию в Ставку – на Ханкалу.

Зачем письменно? Чтобы прикрыть свой зад. Если командование не примет мер, кто их знает, то совесть наша будет чиста, да, и перед прокурорами, коль они так заинтересовались нашими особами, также мы будем чисты. В этом деле лучше перебдеть, чем недоглядеть.

Раздался голос Каргатова в коридоре:

– Дежурный! Где подполковники Мячиков и Ступников?

– Заходи, Серега, в кабинет к шефу! Он тут всех кофе угощает! – заорал я.

– Ты еще всю часть позови, – заворчал Мячиков, но кофе сделал.

Я вкратце обрисовал ситуацию Сергею. Он, поглаживая усы, прихлебывая кофе, внимательно слушал.

– Ты своего «Демона» потряси, может, что еще нового узнаешь, – порекомендовал Мячиков.

– Потрясу, – кивнул Серега.

– Вопросы, господа хорошие, есть? – Мячиков выпроваживал нас из кабинета.

– Когда работать начнем? – я посмотрел на него в упор. – Сейчас прокуратура нас трясти будет, и что дальше?

– А информация по Старым Атагам у вас путная есть? Ну, приеду я сейчас на Ханкалу. Буду требовать «добро» на зачистку. Мне зададут такой же вопрос. И что? В каких домах базируются боевики? Где сидит Хачукаев? И этот… – он заглянул в бумажку, – Садаев с его дикой ордой? Где хранится архив Дудаева, Масхадова? Где у них огневые позиции? И еще много «где». Ну, и что мне им сказать? Что Ступникова с Каргатовым записали в кровники, и поэтому они требуют зачистки, так что ли? Я же тебе предлагал перевестись в другое место. Ты сам рвал «тельник» на груди и кричал, что будешь здесь до последнего. Вот, кстати, Каргатов, тебе тоже предлагаю с целью сохранения жизни тебя эвакуировать. Здесь, в Чечне, но там, где поспокойнее. Согласен?

– «Таити, Таити. Видали мы ваше Таити! Нас и здесь неплохо кормят!» – ответил Серега. – Лучше тогда сразу домой – в Красноярск. Пока я здесь с террористами борюсь, дома американские шпионы во все щели лезут.

– Ничего, приедешь, будем на чем показатели делать, – парировал Мячиков. – Значит так. Если не будет толковой информации по Старым Атагам – я вас эвакуирую к чертям собачим. С одной стороны я прикроюсь тем, что спас работников от гибели. С другой – у меня нет работников, чтобы провести агентурную разведку по Атагам. Пусть «чистят» вслепую. Я в стороне по объективным причинам. Ну, а вы потом будете жить-служить, зная, что вы не опера, а фуфло картонное.

– Ну ты и гад, Петрович, – я уважительно посмотрел на него.

– Я не гад, я – начальник. А это две разные вещи, – снова парировал Мячиков. – Все, молодые люди, работать, как завещал Ленин.

Мы с Серегой встали и пошли на выход. Вслед начальник, чтобы нас добить, крикнул:

– А то эвакуирую!

Каргатов

После совещания у начальника мы пошли в мой кабинет. Ступников взял стул, убрал с него томик Шекспира. Повертел его в руках.

– Ну, сейчас нам Мячиков устроит полное собрание сочинений «Шекспир и племянники», – он со вздохом положил книгу на стол.

– Думаешь? – я закурил.

– Уверен. Он нашими задницами прикрылся, причем капитально. Все продумано до мелочей. Мы предотвратили нападение на Чечен Аул, за это стали кровниками. Работа выполнена важная, нужная. Но для спасения наших жизней нас эвакуируют. Старые Атаги чистят вслепую, а то и вообще не будут, с учетом позиций прокуратуры. Драма как раз в шекспировском духе. Мысли есть?