Текст книги "Глаза войны"

Автор книги: Вячеслав Миронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Через несколько часов приедет комиссия, показать есть что. Сейчас все это надо закрепить информацией по местному селу и Старым Атагам.

Предварительно с помощью «наших» милиционеров допросили моего задержанного. Оказался племянником того старейшины, которого мы первым задержали. Он состоял в банде, в Чечен Ауле находился на отдыхе, сил набирался, ничего, теперь у него будет время набраться. Самый гуманный суд в мире даст срок набраться и сил, и опыта и знаний при заготовке леса.

Он начал давать сведения по Атагам. Наблюдатели на блок-посту сообщили, что при начале стрельбы в Чечен Ауле в нашу сторону было движение. Группа пехоты около пятнадцати человек не дошла около километра до блок-поста и слушала перестрелку.

Связисты с узла связи сумели сделать перехват – бандиты вызывали своих товарищей в Чечен Ауле. Милиционеры перевели. Группа духов простояла около часа, а потом снялась и двинулась в сторону Старых Атагов.

Одну интересную подробность рассказал задержанный разведчиками, тот, который со мной отказывался разговаривать. После общения с разведчиками почему-то стал более сговорчивым. Так вот, он поведал, что руководил сбором дани, средств для «чехов». На территории Чечни, что находится под контролем боевиков, это обычное дело. Духи облагают население «шариатским» налогом. Под этим понимается, что все жители обязаны платить духам за то, что они воюют с федералами. Почти военный коммунизм, мать их так! Деньги, ценности и продукты – все идет в ход.

Так вот и наш пленник тоже занимался сбором дани здесь – в Чечен Ауле, в интересах бандитов, что сидели в Старых Атагах. Можно не сомневаться, что Новые Атаги также вовсю платят рэкетирам.

Собеседник рассказал, что он собирал «оброк» и все передавал Алиму.

– Ой ли? Все отдавал? – я посмотрел на него.

Честно говоря, мне было все равно, все ли он передавал на прокорм бандитов, или оставлял себе «комиссионные». Просто любопытно. Хотя какое к черту любопытство! Через несколько часов приедут «проверяльщики», а меня интересует моральный облик пойманного бандита. Пусть адвокат в суде доказывает, что он воровал лишь с целью подрыва боеспособности бандитов, чтобы те недоедали, и не могли оказывать нам существенного сопротивления.

В глаза как песку насыпали. Поспать бы!

– Я оставлял себе немного. Надо же было на что-то жить. – Он был смущен.

Мы начали его расспрашивать. По Старым Атагам он пояснил, что Шейх дал команду искать радиоактивные материалы. Не доставать, а лишь узнать, где они хранятся. При этом было непонятно – хотел Шейх использовать их на месте, вывезти и устроить теракт, либо продать их.

Хизир был далеко не дурак, не хотел к себе в логово приносить источники радиоактивного заражения, он мог запросто их продать более мелкой банде, страждущей войти в историю как Басаев, Радуев, Гелаев и других бандитов, чьи имена упоминаются в новостийных выпусках. Сначала ты работаешь на бандитское имя, потом имя – на тебя. В итоге арабские шейхы, мусульманские экстремистские центры прямо-таки жаждут найти тебя и всучить пачки долларов, лишь только ты вел эффективную войну с неверными.

Кажется, что только на секунду закрыл глаза, а успел присниться сон, вернее даже не сон, а просто вспомнился мой дед-сосед по даче. Он рассказывал, как после освобождения Норвегии познакомился с местной девушкой. И надо же так было случиться, что завязались между ними отношения. Случилась любовь. И хотел уже мой сосед женится на ней, как порядочный человек. Но не дали ему сотрудники СмерШа сочетаться браком с иностранной гражданкой. Негоже, мол, советскому солдату женится на иностранке, и отправили его в Союз. А она уже была тот момент беременная. И срок приличный. Вот так бывает. Хотел он, как честный мужчина узаконить свои отношения, но спецслужба – предок организации, в которой я служу, приняла решение и отправила на Родину. Еще хорошо, что не зачислили его в шпионы и не расстреляли. Видимо, опер попался толковый. Совестливый. Ну, и хорошо это.

Сам себя поймал на мысли, отчего это я постоянно вспоминаю своего соседа? Зачем? И главное, его рассказы сами приходят на ум. Почему? Может, я сам подсознательно сравниваю ТУ и ЭТУ войну?

Не знаю. Войны – они разные. Нельзя сравнивать Великую Отечественную войну и антитеррористическую кампанию. Господи, как спать-то охота! Сколько я уже на ногах? Двое суток? Трое? Не помню. Кажется, что уже год не спал. Я трясу головой. Надо продолжать допрос. Сравнительный анализ сходства и различия между войной и антитеррористичекой операцией продолжу позже.

Я с ненавистью посмотрел на задержанного. Отоспится в тюрьме! А из-за таких вот уродов нам еще долго придется не спать, очень долго. Все! Хватит жевать сопли и хлопать себя ушами по щекам, он думает, что можно вешать нам хлебобулочные изделия на уши? Хрен! Время!

– Слышь, гаденыш! – начал я. – Довольно я послушал твоих россказней по поводу продразверстки и о том, как ты грабил бандитов, не корчи тут Робин Гуда! Адрес Шейха. Адрес! Где он сидит?! – грохнул раскрытой ладонью по столу.

От неожиданности Гаушкин подскочил и тут же схватился за плечо.

– Я не знаю! – задержанный опустил голову.

– Ты кому в плен сдался? Милиции? – я подошел ближе.

– Не понимаю, – голова опустилась ниже.

– Понимаешь, сученок, понимаешь. Когда в начале второй кампании вас начали долбить во все щели, то вы в горы побежали. Можно было и дожать вас. Масхадов издал приказ: просачиваясь сквозь боевые порядки сдаваться в плен. Ни в коем случае не сдаваться ни военным, ни внутренним войскам. Они несли большие потери, и поэтому порвали бы вас в клочья. А вот менты и гэбэшники – те добрые, им информация нужна, вот им и следует сдаваться. А потом – в том же приказе сказано – проходить «фильтры», кричать, что ты раскаявшийся боевик, в банду вовлечен обманом. На допросах спокойно рассказывать все, что известно…

– Прямо как в армии Израиля, – вставил слово Гаушкин. – При попадании в плен военнослужащий обязан рассказать все, что ему известно.

– А вот потом уже «оседать» с чистыми документами, по возможности поступать в местные органы власти, в первую очередь – в милицию. Так?! И вот ты по всей этой схеме и натурализовался. И по всему выходит, мужик, что ты – вражина. И если тебе удалось просочиться сквозь боевые порядки наступающих войск, то сейчас ты попал по самые уши. И вояки, которые помнят те бои, сидят за этой дверью и мечтают, чтобы мило поговорить с тобой. И вот тогда уже не будет рядом с тобой ни меня, ни особиста, ни милиционера, ни адвоката. Тебя от смерти отделяет лишь дверь и мы. Расскажешь все нам – будешь жить, нет – тоже будешь жить, но недолго и больно. Говори.

Задержанный с тоской посмотрел на дверь, потом обвел комнату взглядом, вздохнул, и начал говорить.

– Дайте карту Старых Атагов, – попросил он.

Мы принесли и расстелили на столе подробную карту села. Карты он читать умел. Без труда сориентировался и начал уверенно отмечать, где, по его данным, находятся окопы, замаскированные позиции. Где расположен штаб, в каких домах базируются основные силы противника. Штаб по старой военной традиции располагался в школе. Где жили арабы, тоже было обозначено. Указана была минометная батарея. Это уже серьезно. А вот где жил «Шейх», он не знал. Показал дом, где тот поначалу базировался, но честно сказал, что потом он оттуда съехал, а новое место неизвестно. Сам был в Сатрых Атагах две недели назад. Обстановка тогда была воинственная, население поддерживало боевиков. Арабы активно и успешно вербовали в свои ряды новобранцев. Старейшины и местный мулла благословили их на войну с неверными. Готовился штурм Чечен аула, но мы опередили их.

Не густо, конечно, но лучше чем ничего. Особенно нам не понравилась минометная батарея. Так как у Гаушкина было военное образование, он начал выспрашивать, какие минометы, в каком количестве, какой калибр.

Минометов шесть штук, калибр он не знал, но сказал, что средние. Хрен его знает, какие это средние минометы в понятии задержанного.

Минометная батарея, спрятанная за холмом, с помощью корректировщика может много бед наделать. А этого уже нельзя допустить. Тем паче, что минометы можно установить на грузовиках – и катайся по рокадам [6]6
  дороги, идущие параллельно линии фронта


[Закрыть], долби наши боевые порядки, а коль с дороги никуда не свернешь, то можно очень даже успешно колонну расхерачить, плюс фланговый кинжальный огонь, радиоуправляемые фугасы и мины. Весело как в аду.

А боевиков в банде уже, по словам задержанного, человек двести, все вооружены стрелковым оружием, ну, и минные поля управляемые есть. Полным ходом ведутся работы по строительству фортификационных сооружений, наподобие тех, что были в Комсомольском. Спасибо, обрадовал.

– Еще пару месяцев потопчемся на месте, они такие силы подтянут, что только тяжелая авиация поможет. – Володя Гаушкин мрачно выпустил струю дыма в потолок. Помню, месяц назад получили информацию, что у духов в горах бункер славный имеется. Все есть – точные координаты. Кинули батальон, прочесали вдоль и поперек – нет ничего. Лес, трава, деревья, кустарник. Топтались три дня. На нас с Молодцовым командование батальона уже как на врагов смотрит, Ханкала материт. Уже собирались сниматься, да у бойца нога в щель смотровую угодила случайно. Ну, тут мы их и прищучили… Около полусотни духов потом нашли.

– Живых? – уточнил задержанный.

– Нет, конечно, – усмехнулся Володя.

– Я буду жить? – с надеждой в голосе спросил задержаный.

– Наверное, будешь! – я пожал плечами. – При условии, что ты рассказал правду, а не нарисовал нам тут свои эротические фантазии.

– Я честно сказал, – он был готов рвать рубаху на груди, но руки были связаны.

– Вот мы и будем проверять. Что твои товарищи скажут, дополнят. Если все совпадет – добро пожаловать в российскую тюрьму, живым. Если нет – извини, условия игры мы тебе подробно обсказали.

– Все? – спросил у меня Володя.

– Все! – я махнул рукой, сгреб карту Старых Атагов. – Отправь его, только чтобы не тронули, я пойду немного посплю.

– Хорошо, я тоже посплю, да повязку поменяю, а то что-то она намокла. – Володя потрогал раненую руку.

– Вали в госпиталь, – посоветовал я уже на выходе.

– Ага, и пропущу самое интересное. Нет уж, дудки, – кисло улыбнулся Володя.

Мне хотелось провести анализ карты, расстановки сил и средств противника, по крайне мере, тех, что удалось узнать от этого «сборщика податей».

Но сил не было. Я лишь скинул бушлат и просто рухнул на свою кровать лицом вниз. Спать!

Упал и уснул. Прошло минут двадцать, а дежурный уже тряс меня за плечо.

– Вставайте! Комиссия приехала.

– Сколько времени? – не открывая глаз спросил я.

– Одиннадцать пятнадцать.

Каргатов

Дежурный поднял меня и сообщил, что «прибыла группа «товарищей» с Ханкалы. Надо идти. Я лежал и тупо смотрел в потолок. Смертельно хотелось спать.

Хорошо бы сейчас заболеть. Заболеть так, чтобы положили тебя в больничную палату, и поспать неделю, просто спать и есть. Маршал Жуков, когда его сняли с поста министра обороны, придя домой, две недели ел снотворное, спал, просыпался, ел снова снотворное, и снова спать.

Две недели сна! Я и без снотворного смог бы столько проспать. Не заметил сам, как уснул, что-то успело присниться. Открыл глаза, глянул на часы. Две минуты прошло, а сон узрел. Бывает же такое.

Встал, быстро умылся. Бриться не стал. Пусть растет борода. Нет времени на нее, потом, когда появится время – побреюсь. Сначала отосплюсь. А потом побреюсь.

Никогда не думал, что сон – это величайшее благо. Дома, на белых простынях, с любимой женой под боком и то, бывало, ворочался. Эх, белые простыни, эх, жена, да, и вообще женщины! Это так далеко и малореально! Было ли это вообще в моей жизни или это вымысел, принятый за реальность?!

А ведь кто-то здесь останется на постоянную службу. Такими темпами можно и свихнуться, элементарно сойти с ума. От недосыпа.

Новые Атаги, Старые Атаги, Чечен Аул, чеченцы, боевики! Как все это достало! Миндальничаем с ними, чего проще – проведи войсковую операцию под названием «Кто не спрятался – я не виноват!» И все. Оставшиеся – восстанавливают деревню.

В кабинете начальника сидели незнакомые мне офицеры. Новый, необмятый камуфляж. Было видно, что его надели вчера-сегодня, сохранились еще складки, как он был уложен. Ни одного я не знал, хотя на Ханкалу мотался регулярно, и проверяющие приезжали к нам часто.

Четверо подполковников и один полковник. У самого молодого, подполковника, был открыт ноутбук, рядом лежал диктофон. Цивилизация! Лучше бы у него был спутниковый телефон, я б домой позвонил.

Лица у всех «городские» – необветренные, свежевыбритые, в спертом воздухе кабинета начальника витал запах отменного французского парфюма. Хорошо пахнут мужики. Лица внимательные. Это хорошо, если они приехали помочь, разобраться, а не крушить нам головы.

Не знаю как, но верхним чутьем, по «мазучим» оценивающим взглядам я понял, что мужики все «конторские». Это уже добрый знак.

Ну, будем знакомиться, а может, и поработаем.

– Это капитан Каргатов, – представил меня Мячиков присутствующим. – Благодаря его способностям был изобличен бандит, находящийся в федеральном розыске, а также он принимал активное участие в ночном рейде. Сейчас Ступников подойдет с особистами, и начнем совещание.

Он представил мне офицеров, но из-за того, что не выспался, я не запомнил их имен. Лишь поинтересовался:

– А где прежние кураторы?

– Мы их сменщики, а они убыли домой, – пояснил мне полковник.

– Понятно. Из Сибири кто-нибудь есть?

– Нет. Мы все из Москвы, – ответил самый молодой, что был с ноутбуком, и после секундной паузы добавил: – Из центрального аппарата.

– Понятно, – я без эмоций кивнул головой. – Добро пожаловать. – Очень хотелось добавить «Добро пожаловать в ад!», но сдержался.

В коридоре раздался зычный голос Ступникова:

– Дежурный! Дежурный, собака серая! Хватит спать! Сделай кофе мне и Каргатову и занеси в кабинет к патрону, – он открыл дверь и с порога, обращаясь к проверяющим: – Кто кофе будет? Здрасьте!

Они опешили немного от такого напора, переглянулись и покачали головами.

– Дежурный! Два кофе. Когда особисты придут, у них спроси, нуждаются ли они в кофеине. И побыстрее, а то спать хочу! – Ступников зашел в кабинет, уселся рядом со мной. – Подполковник Ступников на оперативное совещание прибыл.

Все молчали. Саша был зол, это было видно.

– Где такой камуфляж выдают, а то мой поизносился. – Он демонстративно оттопырил кусок рукава, там грубыми стежками была прихвачена заплатка.

– В Москве выдают, – спокойно ответил прибывший полковник.

– Это далеко, не поеду. – Саша пару раз резко склонил шею вправо, влево, раздался хруст шейных позвонков.

В коридоре раздались шаги. Судя голосам, было ясно, что прибыли Молодцов, Гаушкин, Разин – видимо, его посылали за ними.

Голос дежурного:

– Кофе будете?

– Давай, тащи, если водки нет, – это Молодцов.

– А водки точно нет? – Гаушкин Вова.

– У москвичей спросите, может, они с собой привезли. – Это Разин.

– Они кроме звиздюлей ничего не привезли. – Молодцов.

– Тихо – услышат. – Разин.

– А чего я сказал? Выгребут сейчас за все. – Молодцов.

Дверь открылась.

– Группа военной контрразведки прибыла! – Молодцов вошел первым.

Затем Гаушкин. Рука на перевязи. Рукав они оторвали. Форма с оторванным рукавом смотрелась необычно. Интересно, он не мерзнет? Бушлат наброшен на плечи. Повязка сверкает белизной.

– Проходите. – Шеф махнул рукой.

Молодцов сел рядом со мной. Пока рассаживались остальные, шепнул:

– Толпа военных приехала, ментов – наших и «чеховских», прокуроров штук пять, и два придурка правозащитника, эти кроме как «фашистами» никого не называют. Пес у саперов взбесился, ни с того, ни с сего покусал одного, когда тот его хотел погладить. Его тоже обозвал «фашистской собакой», побежал к прокурорским, требует, чтобы пса пристрелили.

– Гуманист, – ответил я ему шепотом.

– Во-во, и я говорю – педераст. Не лезь к собакам – не покусают, – Вадим усмехнулся, но тут же стер ухмылку.

Совещание с незнакомыми москвичами не предвещало ничего хорошего, но и мы не зря работали.

– Все? – спросил полковник у нашего шефа Мячикова.

– Все.

– Значит начнем. Прежде всего, мы прибыли, чтобы на месте разобраться с обстановкой, а также узнать, что у вас тут творилось сегодняшней ночью…

– Нормальная работа… – не выдержал Саша и подал реплику с места.

– Я предоставлю вам слово, Ступников… – ответил полковник, но был прерван на полуслове.

Отворилась дверь, и вошел дежурный, в руках он держал пять армейских алюминиевых кружек с дымящимся кофе, было видно, что руки ему жгло, поэтому он поставил кружки на край стола и потер обожженные руки.

– Это обязательно? – полковник обвел нас взглядом, мы расхватали кружки, и, дуя, начали прихлебывать черный напиток.

Не знаю, как удалось дежурному раздобыть водки, но он влил по паре ложек в кофе. Молодец!

– Иначе уснем! – Саша Ступников хватанул большой глоток и с наслаждением поставил кружку на стол, он тоже почувствовал живительную влагу в бездонной черноте кофе.

– Больше недели без сна на ногах, – пояснил Юрий Петрович Мячиков – он носом потянул воздух, учуял запах алкоголя и с завистью смотрел на нас.

«Ничего, Петрович, надо было раньше заказывать кофе, сейчас будет уже некрасиво. Сиди и завидуй, как нам повезло!» – подумал я, потягивая кофе. Эх, сейчас бы еще сигаретку выкурить!

– Продолжим. Итак, товарищи офицеры! Попрошу доложить по оперативной обстановке, и о проделанной работе. Не знаю, что и как вы тут работали, мы прибыли только вчера, но уже были звонки из Центрального аппарата, Генеральной прокуратуры и Администрации Президента. В зарубежных средствах массовой информации снова появились статьи о бесчинствах федеральных войск. Мы прибыли сюда не одни. И прокурорские работники, и военные и двое правозащитников. В Ханкале аккредитованные журналисты, как наши, так и зарубежные, просто атаковали пресс-центр, рвутся сюда приехать. Так что неожиданно это дело приобрело политическую окраску и получило международную огласку. Теперь давайте разбираться.

Это уже хорошо, добрый знак, что идет разговор о том, что есть желание разобраться в ситуации, а не махать мечом, снося головы направо и налево.

Первым начал докладывать Мячиков, он заметно волновался. Еще хорошо, что напротив сидят коллеги, а не прокуратура.

Докладывал толково, изредка заглядывая в бумажку, когда шла речь о цифрах. Отметил заслуги мои и Ступникова. С одной стороны – это хорошо, а с другой, если начнут «рубить лес», то нас первыми и «завалят».

Диктофон был включен, красный огонек помаргивал. Диктофон цифровой, на много часов работы рассчитан. Не было у нас с Сашей такой техники на встрече с агентами, а то просто сейчас отдали бы, чтобы они послушали, и не делали умные лица.

Потом пошли по старшинству. Ступников, потом Гаушкин, Молодцов, я и Разин.

В целом получалось очень даже перспективная картина. Каждый из нас знал свой кусок информации, лишь начальник владел всей полнотой, а тут мозаика сложилась воедино, и все стало на свои места.

Информация находила свое подтверждение во всех узловых местах, а это уже дорогого стоило.

Полковник посмотрел на часы.

– Пятнадцать минут перерыв! И попросите, чтобы мне тоже кофе принесли. Такой же, что и вам приносили, с водкой, – он усмехнулся.

Подполковники заулыбались и тоже попросили кофе.

Интересно, а если бы он зарычал на нас, то они бы уже рвали нас на части?

Вышли покурить на крыльцо. В кабинете у начальника остался и подполковник с ноутбуком.

– Как рука, Володя? А на фига рукав у куртки рванул? – я кивнул в сторону рукава.

– Да вот, попросил своих медиков повязку поменять, а им рукав мешал – рванули, но рукав обратно отдали, варвары! – Гаушкин притворно вздохнул.

– Ехал бы домой. – Я потянулся, хотелось спать, закурил.

– Чтобы я перед всеми родственниками появился в таком обличии? Они и так меня как в последний путь провожали. На перроне выли с причитаниями. Только не хватало «И на кого ты меня покинул-то!» А так, все остальное присутствовало. Заламывание рук, охи-вздохи.

– Обмороки были? – деловито осведомился Молодцов.

– Нет, до них дело не дошло! – Гаушкин потер раненую руку.

– Ну вот, а говоришь, что было как на похоронах. Обмороков не было, причитаний в полном объеме не было, – подвел итог незнакомый подполковник.

– А кстати, знакомиться будем? – деловито осведомился Молодцов. – А то мы вроде как припоздали, и не услышали, как зовут проверяющих.

– Гаврилов Сергей Александрович, – представился который постарше.

– Артюхов Максим Николаевич, – второй, тот, что пониже.

– Багров Никита Ильич, – средний по росту, чувствуется, что мужик тёртый, не первый раз на войне.

– А тот, что остался? – я кивнул в сторону распахнутой двери.

– А это Мухин Александр Петрович, – ответил Багров. – Аналитик! – Он поднял палец вверх. – Награжден Орденом «Мужества».

– Вторая командировка? А что он сделал? Вроде я не первый раз, но про такого не слышал. – Ступников пожал плечами.

– Он – аналитик! И анализировал ситуацию на Ханкале. – Багров усмехнулся.

– Можно по-разному анализировать, можно из крупинок информации собрать полную картину: например, где сидит душарская банда, и накрыть артобстрелом. – Я следил за реакцией приезжих. Провокационный вопрос я задал не случайно.

– Можно. – кивнул Багров – А можно стол умело накрывать и составлять победные отчеты. Умело составлять. Это, мужики, тоже искусство! За это дают не только ордена, но и звание досрочно. И не абы какое, «подполковник»! Въезжаете? – Багров снова поднял указательный палец вверх.

Было видно, что он издевается над наградой аналитика.

Остальные приезжие тоже усмехнулись. Недолюбливают они этого молодого «дикорастущего» подполковника. «Дикорастущий» – имеется в виду дикий карьерный рост. Иногда таких называли еще «акселератами». Чтобы получить «подполковника» досрочно, надо было совершить что-то очень героическое, минимум Масхадова или Басаева поймать. Я уже не говорю про Орден «Мужества». Среди тех, кто в погонах, эта награда ценилась высоко, точно так же, как и медаль «За Отвагу».

– А чего он с нами не пошел? – Ступников выбросил окурок и прикурил вторую сигарету.

– У него очень хорошая скоропись на компьютере. Он задокументировал все выступления, сейчас сопоставит с той информацией, что у него сидит в компьютере, и в зависимости от команды полковника Ивушкина будет либо вас хвалить, либо раздолбит к чертовой матери. – Гаврилов усмехнулся. – Не боись, мужики, вы сделали большую работу.

– А установка какая-нибудь была? – я посмотрел на проверяющих.

– Установка? Смотря от кого. Из Генеральной прокуратуры – чтобы прекратить этот чекистский беспредел, мол, сейчас не тридцать седьмой год. Из нашей Конторы – чтобы никто не порол горячку, если есть зерно истины – помогать, а если нет – то строго наказать. Правозащитники и местные, я имею в виду всех местных, кто звонил, выходил на Ханкалу – арестовать всех и отдать под суд.

– Ну, что? Каков вердикт? – Молодцов подался вперед.

– Вердикт? – Багров посмотрел на Вадима, потом обвел всех нас взглядом. – Вердикт один – какого черта вы все это не сделали неделю-две назад? Ведь если бы еще неделю «просохатили», то была бы такая бойня! А сейчас в спешке упустили многих «тузов». – Багров замолчал.

– И все-таки. Какой будет вердикт? – настаивал Молодцов.

– Молодцы – хорошо сработали. Сейчас можно всерьез говорить про Старые Атаги. Только нельзя тянуть кота за хвост, а то перегруппируются духи. И грош цена будет вашей информации. – Артюхов спокойно смотрел вдаль и будто сам с собой вслух размышлял.

– С прокуратурой что делать будете? – Гаврилов уже обращался к нам.

– Покажите, что мы нарушили, и военные принесут свои извинения. Все в рамках закона. – Володя Гаушкин смотрел на них чистым ясным взором.

– Военные принесут? – Багров усмехнулся.

– Принесут, – кивнул головой Володя.

– А какую реальную помощь вы нам можете оказать, кроме, конечно, того, что давать ценные указания и рассылать циркуляры? – Ступников спокойно посмотрел на приезжих, цедя дым сквозь зубы.

При этом дым окутывал нижнюю часть лица, путался в усах, стекал по ним тонкими нитями.

– А разве этого мало? – Гаврилов хитро, снизу вверх посмотрел на Сашу.

– Хотелось бы больше. Коль наказывать не собираетесь, то помощи бы реальной, – поддержал я Ступникова.

– Какой конкретно? То, что вы писали и передавали нашим предшественникам – нереально. Слишком со многими придется согласовывать. – Багров смотрел на нас открыто, говорил просто.

– Ежу понятно, что мы пойдем чистить Старые Атаги в ближайшее время. Так? – Ступников не мигая смотрел на Гаврилова.

– Так. И что? – Гаврилов кивнул.

– Духи будут уходить. В Новые Атаги через мост, да и просто из деревни. У нас мало сил и средств, да и на своем уровне не прокачаем вопрос, чтобы перекрыть пути отступления бандюков. А на вашем – возможно устроить вертолетный десант и высадить по взводу «махры» на предполагаемых путях отхода, плюс огневая поддержка с воздуха, и они будут в «котле».

Ступников наклонился и подобранной с земли обгорелой спичкой начертил простейшую схему. – Понятно? – потом стер ее подошвой ботинка.

– Понятно. – Гаврилов кивнул. – Только вот, зная, как все это происходит, согласование продлится не менее двух недель, и об этом станет известно всему миру. Не думаю, что это реально.

– Боитесь выйти с инициативой? – я смотрел на Гаврилова устало.

Я уже понял, что никакой помощи не будет, просто мужикам не хотелось напрягаться, они же приехали проверять нас, а не совместно разрабатывать операцию и проводить ее. Вся ответственность ложится на нас – на нашу оперативную группу. У победы – много родителей, лишь поражение – сирота. В случае провала нас порвут на мелкие кусочки.

Невыспавшийся мозг тут же нарисовал картинку, как с пятого этажа «хрущевки» Багров выбрасывает клочки бумаги, они летят, кружатся, и при рассмотрении оказывается, что это разорванные фотографии – Ступникова и моя.

Мотнул головой, отгоняя наваждение. Сплю на ходу. И при чем здесь «хрущевка»?

– Инициатива у нас наказуема. – Багров снова отрицательно покачал головой.

– Есть такая притча, – я снова закурил, – ученик пришел к мудрецу, и спрашивает: «Мудрец! Скажи, отчего бедные помогают бедным, а богатые не помогают никому? У них есть деньги, власть, положение. Если они пожертвуют малой толикой, то спасут многих!» На что Мудрец подвел ученика к окну: «Что ты видишь за окном?» «Люди ходят, машины ездят, дети играют в песочнице, мамаши рядом с ними судачат о своем» – ученик еще раз внимательно посмотрел за окно, он надеялся там найти ответ. «А вот теперь посмотрись в зеркало!» – Мудрец подвел ученика к зеркалу: «Что сейчас видишь?» «Себя!» – ответил ученик. «Вот видишь. Там стекло и там стекло, но добавь немного серебра, и кроме себя ты уже никого и ничего не видишь!» – ответил Мудрец на вопрос ученика. Так что, товарищи офицеры, считаю, что и вы, заняв какое-то положение в жизни, кроме своих проблем ничего и никого уже не видите, – я бросил окурок под ноги и растер его.

– Притча хороша, но в реальной боевой обстановке не применима. Вы не знаете и не понимаете механизма согласования. Все не так просто. – Гаврилов покраснел.

Видимо, притча все-таки его проняла. Это хорошо. А может и плохо. Кто знает, что у них на уме. Хоть и не первый раз они в командировке, но у них из Ханкалы свой взгляд на происходящее, у нас, тех, кто работает «на земле» – свой. Каждый пожинает свой хлеб, у каждого свой путь! Как говорят в армии: «Сначала покурим твои сигареты, а потом – каждый свои!»

Пришел дежурный:

– Товарищи офицеры, вас приглашают! – он церемонно провел рукой в сторону кабинета начальника.

– Прямо как мажордом, – усмехнулся Гаврилов, проходя первым.

– Для вас стараемся, показываем, что у нас цивилизация. – Гаушкин пошел вслед за Гавриловым.

– Хорошо, к месту ты ввернул притчу, – шепнул мне Молодцов.

– Может, совесть проснется? – ответил я также шепотом Вадиму, пока шли по коридору.

– Ну, это вряд ли! Скорее Шейх придет к нам с повинной, – скептически усмехнулся тот.

Расселись по своим местам в кабинете начальника.

Было забавно наблюдать, как молодой «дикорастущий» аналитик ловит каждый вздох, каждое слово, интонацию, взгляд своего начальника, готовый по первой же команде броситься на нас и разорвать. Интересно, а как его наградят за операцию по Атагам?

Я посмотрел на сидевших за столом. Наши, за исключением шефа, были спокойны, все устали, да и разговоры на крыльце показали, что наказывать нас не будут, что уже само по себе хорошо.

Багров что-то чертит, рисует на бумаге, Гаврилов как покраснел после притчи, так и не отошел до сих пор.

Артюхов все больше молчал, заглядывал через плечо к Мухину – аналитику и что-то читал, рассматривал на экране ноутбука.

Встал начальник проверяющих – полковник Ивушкин.

– Хорошо поработали, товарищи офицеры, – начал он.

После его слов Мухин быстро защелкал по клавишам ноутбука, вытаскивая новый документ. Это, как я понимаю, уже была хвалебная ода нашей работе, а первый документ – «представление к расстрелу». Теперь Мухин с любовью обвел нас взглядом. Прямо молочный брат, не меньше.

– Я не буду останавливаться на ваших промахах и ошибках, допущенных в ходе работы. – Мухин напрягся, готовый немедленно вернуть тот документ, что он уже подготовил. – Не об этом речь. Сейчас давайте вместе проработаем в общих чертах план операции по зачистке Старых Атагов. – Мухин расслабился.

Мячиков достал карту Старых и Новых Атагов.

Еще больше часа мы высказывали свое видение проблемы. Заглядывая в свои блокноты, уточняли оперативную обстановку на карте. Наносили те сведения, что нам стали известны. Я рисовал.

Рядом со мной пристроился Мухин. Карта у него была введена в ноутбук. Он водил по экрану монитора какой-то палочкой, по типу стилоса, и после нескольких его манипуляций нарисованное отражалось на карте. Здорово. Умная штука, и судя по всему, Мухин хорошо знал свое дело.

Когда мы уже почти закончили, пришел начальник штаба, через дежурного попросил нас всех прибыть на совещание в штаб. Все эти совещания у нас стояли поперек горла, но с начальством не поспоришь. Все мы и прибывшие поехали в школу.

По двору расхаживали офицеры, на погонах у них красовались прокурорские эмблемы, рядом с ними прогуливались гражданские лица. Эти размахивали руками и что-то пытались объяснить прокурорским. Те лениво и молча кивали головами, думая о своем.

Вся группа лиц была чеченцами. Эти не были заинтересованы в эффективности нашей работы.

Когда мы прибыли, гражданские полезли в свои портфели и достали какие-то бумаги, начали их рассматривать, посматривая на нас.