Текст книги "Глаза войны"

Автор книги: Вячеслав Миронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

– Так точно, товарищ капитан. Понятно, – нестройно ответили два бойца с экзотическими кличками.

– И чтобы одна нога здесь, другая там. Не болтать ни с кем, гранату отдайте там тоже, пусть полюбуются. Есть что в доме? – это он уже кричал к бойцам, что возились во дворе.

– Чисто. Нет ничего.

– Все проверили?

– Все.

– Ну, тогда уходим. Работы много. Ну, а ты, дед, считай, что повезло. Будем считать, что денег я не видел, а этот черт, – он кивнул в сторону задержанного, которого уже грузили в БТР, – залез к тебе на чердак без твоего ведома. В доме твои фото висят, с фронта. Воевал?

– Да. – Дед кивнул головой. – Гвардии сержант.

– Ну вот, гвардии сержант, не надо с падалью общаться. Не марай себя. Пошли!

Когда отошли от дома, дед стоял и смотрел нам вслед. Ненавидел он нас или просто смотрел – некогда было разбираться, но было видно, что слова разведчика запали в душу фронтовика.

– Я на фотографии посмотрел, у него две нашивки за тяжелые ранения и две – за легкие. Медаль «За Отвагу», две «Славы». Боевой дед. – Калина покачал головой.

– М-да, такие награды просто так не дают.

– Ладно. С какого начинать?

– Думаю, Андрей, что теперь надо с противоположной стороны от первого дома.

Тут раздался шум двигателя. Показалась «Волга». Бойцы остановили машину.

– Кому не спится в ночь глухую? – задал под нос детскую загадку Андрей.

– По какому праву! Я буду жаловаться в прокуратуру! Я – помощник местного муллы! Уберите руки! Куда вы меня тащите! Я не выйду из машины! Позовите старшего! – донеслось со стороны машины.

– Ну, я старший. – Андрей подошел и как глыба навис над машиной.

Рядом с ним встали бойцы, стволы направлены на водителя, готовые размолотить его при малейшем подозрении.

– Покиньте автомобиль, документы предъявите, машину к досмотру. – Голос зверский у Андрея.

– По какому праву? – мужик вылезал из машины, опасливо косясь на автоматы.

– По праву зачистки. Документы!

– Я – помощник муллы! – с пафосом и гордостью сказал он.

– Документы! – снова потребовал Андрей, в голосе уже клокотал гнев.

– На! – помощник муллы демонстративно бросил к ногам капитана бумажник.

Документы упали в грязь. Я уже напрягся, чтобы оттаскивать Калину. Нам еще не хватало скандала со священнослужителем.

Калина лениво, носком облепленного грязью ботинка поелозил по документам. Ему даже удалось перевернуть несколько целлулоидных страничек: в них были вставлены водительские права, документы на машину, еще какие-то справки. Калина тщательно измазал их грязью.

– Документы в порядке. Можете забрать их. – Калины был готов взорваться.

Помощнику муллы ничего не оставалось делать, как поднять свой бумажник, держа его двумя пальцами.

– В машине чисто! – отрапортовали бойцы.

Чисто, конечно, было в смысле того, что не обнаружено там оружия или еще чего запрещенного. Но бойцы, глядя на конфликт командира с водителем, постарались перепачкать грязью весь салон. Один залез в багажник и, делая вид, что он там что-то ищет, просто вытер внутри ноги. Все пристойно.

– Где ваше командование? – спросил Калину помощник муллы.

– В деревне. Вы покатайтесь, вас к нему отведут, – разведчик уже потерял к нему всякий интерес.

– А где именно? – он настаивал.

– Аллах знает, где находится мой командир, он отведет вас к нему. Спросите у него напрямую, – смиренно, явно издеваясь, сказал Андрей и повернулся к нему спиной.

Захлопнулась дверь машины, и помощник муллы уехал.

– Попортит он нам крови! – Калина плюнул под ноги и закурил.

– Да и хрен с ним! – я махнул рукой. – Давай дома быстро осмотрим, а потом уже по второму адресу поедем.

– Давай.

Бойцы быстро проверили два дома, но ничего не нашли.

На соседней улице раздалась стрельба.

– Радист, быстро узнай, в чем дело! Помощь нужна? – заорал Калина.

– Нет. Не нужна. Предводители местных пришли. Митинг устраивают, – доложил радист через минуту. – Работаем по плану. Приказ командира.

– Ох, уж мне эти старейшины! – покачал я головой.

– Ну, что дальше двинули? – Внезапная автоматная очередь стеганула по нервам.

– Давай, двинем, а то, чувствую, они сейчас вышлют группы баб и ребятишек, чтобы те блокировали все. Они только и умеют, что баб натравить, а потом сделать несколько выстрелов через их головы.

– Они еще горазды своим же женщинам в спины пострелять, а затем списывают все на федералов. Проходили мы это уже. – Я махнул рукой. – Еще Ясир Арафат сказал, что самое страшное и грозное оружие – это рожающая женщина.

– Ну да, мы – русские, вымираем, а они плодятся. Скоро куда не плюнь, так в террориста или боевика попадешь. Куда пойдем?

– А пойдем мы с тобой, – я достал карту, и назвал адрес, – и будем мы с тобой внимательны.

– Шейх там сидит?

– Не думаю, но адресок у нас был и ранее, только вот на духовской карте, что в столе нашли, стоит булавочный накол на этом домике. Может и база, а может и мина. Так что бойцам скажи, чтобы поаккуратнее заходили. Там, может, и пару центнеров взрывчатки заложено. Как ухнет, так костей не соберем. Пошли?

– Пошли! – Андрей внимательно посмотрел на карту. – Радист, сообщи коробочке координаты, и не говори открытым текстом. Дай, я сам.

Андрей взял гарнитуру.

– Семидесятый? Как слышишь меня? Я тоже нормально. Значит так, там, где нас оставил, проедешь два квартала на север, а потом полквартала на восток, а там уже нас увидишь. Понял? Повтори. Все правильно. Нет, адрес и квадрат я тебе сказать не могу. Духи эфир сканируют. Усек? Все, давай, быстро груз скидывай, и к нам дуйте. Вперед, мальчики! – это уже к тем бойцам, что были с нами. По дороге проводил инструктаж. – Веревку взяли?

– Так точно! Взяли. У меня! – боец поднял руку вверх.

– Длинная?

– Метров пятнадцать будет. Капрон.

– Значит, по обстановке. Спокойно подходим. Если тихо, то привязываем веревку к двери и дергаем. Если не поддается, то «саперной отмычкой» открываем двери. Не знаю, что там будет. Разбились по парам и прикрываем спину. Перемещение по одиночке, напарник прикрывает. Вопросы?

У бойцов не было вопросов.

Так перемещаясь, идя за солдатами, мы прошли к адресу. По пути нам никто не встретился. Зато над деревней повис гул. Это были и рев двигателей бронемашин и отдельные автоматные очереди. Редкие, короткие.

На бой не похоже, видимо, стреляли поверх голов местных жителей, когда те подходили слишком близко, мешая зачистке. Радист слушал эфир и докладывал, на каком участке встретили сопротивление. Я бегло посмотрел на карту. Местные отсекали военных от реки. Те группы, что двигались параллельно реке, не трогали.

– Доложили, что наши выгрузили «хомяка» на пункте, отправляются к нам.

– Это хорошо. Под броней спокойнее. – Калина был настороже.

За все время движения нам не попался ни один местный житель.

– Тихо, слишком тихо. – Андрей изжевал уже фильтр сигареты, выплюнул окурок, и тут же прикурил новую. – Не нравится мне это.

– Товарищ капитан! Мы первые духа взяли! – доложил радист.

– Оно-то и плохо, что только одного взяли. Раненого, значит, остальные ушли, или затаились. Не переворачивать же всю деревню! – я сам начал нервничать.

– Если надо – то переверну, – пообещал командир разведчиков.

– Переворачивать тебе никто не позволит. Это не первая война. Теперь прокуратура в затылок дышит, и ты можешь духа «шлепнуть» лишь когда он тебе оказывает вооруженное сопротивление, – менторским тоном я «учил» Калину.

– Ага, ты мне еще скажи, чтобы я предупредительный выстрел сделал и заорал «Стой! Стреляю!» – Андрей язвил.

– Именно. А что ты будешь делать, когда он тебе ответит «Стою»?

– Как в команде. Отвечу «Стреляю!» Сколько в этой деревне всего адресов?

– Двадцать шесть, – я открыл свои записи и сверился с ними. – Но чувствую, что будет больше. «Пустышку» тянем. Нет духов в деревне. По крайней мере, не вижу я, чтобы они были.

– Отсекают нас от реки. Не просто так. Пособники, они же гражданское население, ничего просто так делать не будет. Дают духам уйти. Может, к реке рванем, а? Саня, уйдут ведь демоны, уйдут! Давай задушим, а? – Калина умоляюще смотрел на меня. – Потом все остальное прошмонаем. Успеем. А то все это «битье по хвостам» достало. Онанизм. Бег на месте с препятствием.

– Бег по граблям – национальный вид спорта русских. – Я задумчиво смотрел на список. – Давай вдоль реки рванем. Тихо. Без шума и пыли. Если напрямки, то нас здесь миряне блокируют. Надо быстро выезжать к одной или другой окраине села, и оттуда уже к реке. Поехали? Давай, с моста начнем, а там уже будем двигаться вдоль деревни. Надо руководству доложить.

– Вперед! На машину! – Андрей уже командовал бойцам. – С брони, с ходу доложим. Нас могут и сканировать.

– Поехали! – я уже как заправский ездок на БТРах махнул на броню. – Под задницу дай что-нибудь, – это я уже стрелку, что в башне бронемашины сидел. – Ты еще молодой, можешь и на сырой земле девок любить. А в моем возрасте надо простату беречь.

Положил подушку, что когда-то была сиденьем в импортном автомобиле. Хорошо, наверное, сидеть в иномарке на кожаном сиденье с подогревом! Только вот в утреннем, пусть и рассеивающемся тумане зябко. И поэтому бойцы уже до меня оборвали черную, высококлассной выделки кожу, ее остатки свисали по краям, и я сидел на плотном поролоне. Из-под сиденья высовывалось около двадцати разноцветных проводов.

Не меньше «Мерседеса», усмехнулся про себя. Жив ли хозяин?

Калина по радиостанции иносказательно докладывал о наших перемещениях:

– Отклонились от первоначального маршрута. Есть хорошая «наколка». Кто сказал? Душара, что мы цапанули, и сказал. Нет, не могу сказать, куда едем. И намекнуть не могу. Да ЗАС у меня навернулся еще месяц назад. Не могу сказать. Не могу знать, почему связисты не отремонтировали. Никто на него ноги не ставил! И не пинали его тоже! Все, перехожу на прием. Будет жарко – доложу. Вот тогда и координаты сообщу. Недалеко здесь, все в Старых Атагах. Ну, что, контрразведка, я все правильно доложил?

– Все правильно, разведка! С твоими возможностями и способностями пудрить начальству мозги пора подумать о чекисткой карьере, – потрафил я ему. – Дай прикурить, а то спички отсырели. – Я безуспешно пытался зажечь сигарету.

– На. – Андрей протянул окурок, потом забрал его назад и, не отрываясь от дороги и ее обочин, продолжил. – Не пойду я в контрразведку.

– А чего так? Не нравится?

– Дело не в том, нравится или не нравится. Если бы Родина нас так же любила, как мы ее, то давно бы уже при коммунизме жили. Не в этом дело. Вот вы же всю эту информацию по адресам у духов узнали. Правильно?

– Правильно.

– И ее вы получили не только у тех «чехов», что мы в плен взяли? Так?

– Так. Ты к чему клонишь? Неужели не знаешь, что такое агентура?

– Знаю. В училище изучали. И вербовку на идейно-патриотической основе, и на контрактной основе, и на компромате изучали.

– Вот видишь, ты умный мальчик. Навык, опыт. Чего тебя не устраивает? А?

– Одно дело вербовать агентов среди вражеской армии. Другое дело – среди духов.

– В чем разница? И те другие – враги. Причем наши – российские духи во сто крат опаснее. У него такой же российский паспорт, что у тебя. Он хвостиком махнул, и ищи его от Калининграда до Сахалина. Везде свои люди – прикроют. И там и здесь – есть свои и чужие. Какие проблемы-то? А, Андрюха?

– Понимаешь. – Андрей сделал паузу, с трудом подыскивая слова – Эти же твои агенты, они же… Это… Наших убивали. Может, и моих бойцов убили. На них крови чуть поменьше, чем на Берии. Как ты с ними говоришь? Думаю, что не смогу я это сделать. Мне проще его порвать голыми руками. На запчасти разобрать, чем вот так, как вы, с ними улыбаетесь, чуть взасос ни целуетесь. Не по чести офицерской это дело, – вырвалось у него. – Они враги, а ты с ними за ручку.

– Значит, ты считаешь, что ни у меня, ни Каргатова, ни у Молодцова, ни у Гауха, и еще у многих нет ни чести офицерской, ни совести? Так? Ты морду-то не вороти. Повернись ко мне и скажи в лицо. Бойцы посмотрят за обстановкой на дороге. Говори! В глаза смотри. Так?

– Ну, так! – Калина с вызовом смотрел мне в глаза.

– И мне, и любому оперу из нашей Конторы точно так же противно возится с этим дерьмом. Точно так же хочется сломать шейку этому духовскому выкормышу. А теперь вспомни, что мы смогли сделать, благодаря информации, добытой оперативным путем? Напомнить? Предотвратили первое нападение на нас. Сколько мы тогда ментов взяли и их пособников? Потом второе нападение тоже. В спину тварей размолотили. Дальше. Здесь. Вот здесь, в этих гребанных Старых Атагах мы по адресам работаем. Адреса нам что, господь бог ниспослал? В глаза смотри. Я не святой, чтобы мне явился во сне ангел и сообщил список боевиков, скрывающихся в Старых Атагах. И не фокусник я. Точно так же, как и любой опер, что здесь пластается. А теперь прикинь хрен к носу, Андрюша, сколько мы жизней солдатских за эти три с небольшим недели сберегли? На твоих глазах. А что ты делал? Ты тоже должен вести оперативную работу. Но ты брезглив. Честь офицерскую не замарать. А у нас, значит, ее нет! Лучше пацанов в цветном металле домой отправлять и, размазывая пьяные сопли, бить себя пяткой в грудь да орать: «Мы отомстим за вас, пацаны!» Зато честь офицерская сохранена. Так? А мы так, погулять вышли. Ходим, бродим. С духами якшаемся. Твою работу делаем. Ты, значит, ждешь, когда же на Россию нападет иностранная держава, и вот тогда полностью раскроются твои оперативные способности. Так? Да? А местные духи, российского разлива – это не враг, а банда пьяных хулиганов? Да? – Я распалился, мне стало жарко, рывком расстегнул бушлат на горле и на груди, прикурил новую сигарету от окурка, «бычок» выбросил за борт. – А то, что эти иностранцы будут так же резать головы как скоту твоим бойцам, ты об этом подумал? И сможешь ты, соблюдая офицерскую честь, вести оперативную работу среди этих выблядков? Чем покойники, убитые духами и вражескими бойцами, отличаются друг от друга? А? Ты – высоко моральный офицер, ответь мне! В глаза мне смотри!

Бойцы, хоть и не показывали вида, но внимательно слушали.

– Ну? – Андрей нехотя посмотрел на меня.

– А ты не «нукай», не запряг. И замучаешься запрягать. Так говори, есть у нас точно такая офицерская честь как у тебя, или нет? Говори. Да или нет? – я хотел порвать его, никто меня так не оскорблял.

– Есть, – невнятно, но с вызовом произнес разведчик.

– Громче!

– Есть!

– Что есть? Есть на заднице шерсть! Я спрашиваю, ты извиняешься за то, что оскорбил меня и всех оперов, что сейчас со мной здесь загибаются? Есть ли у меня честь офицерская или нет? – у меня было настроение сейчас остановить БТР и стреляться, и плевать, что стрелок Калина был лучше.

– Есть у вас офицерская честь. Я не прав. – Андрей протянул руку. – Глупость сморозил. Извини. Нет, действительно, извини. Я не хотел тебя обидеть, думал, что я сам такой весь белый и пушистый, настоящий офицер. Извини.

Он был похож на большого гоблина. Доброго такого.

– Бывает, – я пожал ему руку. – Проехали. – Я снова закурил. Довел он меня.

– Саша, а ты не много куришь?

– О здоровье моем решил позаботиться? Сначала доводишь до белого каления, а потом о здоровье заботишься? Заботливый ты наш!

– Нет, я серьезно. Ты третью сигарету не вынимая изо рта прикуриваешь.

– У нас прапорщик служил в Управлении, Сорокин Сергей, в Афгане на срочной был разведчиком. Так вот и рассказал о пользе курения.

– Расскажи, я жене поведаю, а то тоже все пилит: «Не кури, да не кури!»

– Были они на боевой операции, и зашли в кишлак, там их уже ждали. Засада. Рассредоточились, подмогу вызвали, отстреливаются. Серега в доме засел, в окно стреляет. Ни он никого зацепить не может, ни они его. Такая, беспокоящая стрельба. Приспичило ему покурить, а куртку он в угол комнаты бросил, а там курево и спички. Откатился он к своему бушлату, достает курево. И ровнехонько в то место, где его голова была, снайперская пуля в стену впилась. Он ее ножичком аккуратненько добыл, и как талисман дома хранит. Так что врут все медики, что курить вредно, иногда и жизнь спасает.

– Дела, – разведчик был в задумчивости.

– А ты как думал?

– Ну, вот за тем поворотом и приехали. Судя по карте, плюс туман, скользкие берега, хрен на БТР пройдем. Ножками потопаем. Пойдешь с нами? А то у тебя только «пукалка». Чего автомат не подобрал, что у ментов изъяли? С ПМ на войне далеко не уйдешь.

– Западло как-то брать в руки оружие, когда знаешь, что из него, возможно, наших убивали.

– Понятно. А начальники не дают?

– Начальники могут лишь по шапке дать. У опера самое острое и грозное оружие знаешь какое?

– Язык?

– Язык – у замполитов. А у опера – шило.

– Шило? – не понял Андрей.

– Дела сшивать, чтобы прокурору передавать.

– А, понял. Ну и шутки у вас, подполковник. Ну что, идем? – он спрыгнул с брони и давал наставления экипажу.

Раздалась стрельба в деревне. Стреляли не короткими очередями, что поверх голов, а длинными, причем несколько автоматов.

Мы тревожно посмотрели друг на друга. Такое лишь в ближнем бою бывает. Почти в упор.

Радист уже слушал эфир.

Стрельба прекратилась.

– Ну, что там? – Калина был напряжен.

– Нормально, – радист кивнул головой, – трое было духов, одного на глушняк завалили, а двое «белые трусы» выбросили. Жить хотят.

– Хорошо. Наши целы?

– Все целы.

– Хорошо. Теперь эти двое будут парашу на зоне выносить. Сами сдались. Русские себя последней гранатой взрывают, а эти – лапы в гору. У них только бабы обматываются взрывчаткой и себя подрывают. Не воины они – а так, понты гнутые. Ну, ничего, наши зэки им на зоне вправят «красного коня» куда надо. Тьфу. Ладно, пошли. Стрельбу, да и эфир все слышали. Сейчас зашевелятся.

– Значит, трое есть. Говорящие. Один – труп.

– Итого счет: четыре один! Наши ведут. – Калины улыбался.

Мы спустились по глинистому берегу к воде. Берег порос ивняком и тальником. «Протектор» на ботинках враз забился грязью и глиной. Мокрая глина по мокрой глине хорошо скользит.

Цепляясь за ветки кустарника, мы шли вдоль берега. Разведчики впереди, я – замыкающий. С одной стороны и хорошо, что у меня нет автомата. Я обеими руками держался за кусты, чтобы не свалиться в речку или просто не упасть.

Наше передвижение, казалось, полдеревни должно было услышать, но все было тихо. Река, пусть и не сильно, но шумела. А может, и не ждали нас здесь.

Первый разведчик поднял руку вверх и остановился. Все продублировали его жест.

Хоть и не разведчик я, но знаю, что он означает «Внимание». Что-то или кого-то он заметил.

Все тихо подошли к нему. Он молча, не говоря ни слова, показал на следы.

Было видно, что утром уже кто-то дважды прошел к реке. Следы уводили в заросли прибрежного кустарника вверх по склону.

Калина молча показал парам, что тропинку надо обходить с одной и другой стороны.

Пальцем ткнул в мою сторону и указал мне место там, где я стоял.

Все понятно, стою и жду на месте. Или как военные говорят: «Сижу в кустах и жду «Героя».

Засунул руку в карман, снял пистолет с предохранителя, потом так же, стараясь не шуметь, извлек его.

Разведчики, тихо раздвигая ветки, стали подниматься по склону. В любую секунду могли раздаться выстрелы.

В горле пересохло. Я стянул свою шапочку и оттер ей лоб. Оглянулся. Стоять на самой тропе – нельзя! Она могла быть пристреляна, да и если кто будет ломиться сверху, то просто меня свалит. А это мог быть и свой.

Я отошел пару шагов назад, выбрал площадку поровнее, полуприсел, по очереди вытер руки о штаны. Потеют, заразы! Пистолет взял обеими руками. Левая ладонь снизу охватывает рукоять пистолета. Жду.

Изредка доносится, как камушек скатывается вниз из-под чьей-то ноги.

А потом… А потом донесся шум ломаемых веток и маты. Наши разведчики с кем-то боролись и матерились.

– Стоять, сука!

– Куда! На!

Изредка доносились звонкие и глухие удары.

Сверху послышался шум, и кто-то прыгнул вниз, ломая ветки, за ним еще кто-то.

Я встал и приготовился стрелять.

Шум усиливался. И вот показался клубок тел. То, что наш там есть – это определил по отчаянному мату, что несся оттуда. Раз, два… Двое или трое? Нашим надо помочь. Хрен с этим «языком». Клубок тел катился по склону, сверху как сайгак прыгал Калина, пытаясь его догнать.

– Саня, бери гада, а то уйдет! – орал он.

– Хуль ему в рот! Не уйдет! – доносилось из клубка.

Когда тела докатились до низа, с разгону все упали в воду. И тут я увидел, что это двое разведчиков держат духа. Голова его была под водой, он отчаянно пытался вырваться. Я подбежал.

– Взяли мы его товарищ подполковник, взяли! – произнес солдат, размазывая грязь по лицу и задыхаясь.

– Молодцы, мужики. – Рукой, в которой был пистолет, я оттер лоб. – Утонет же, вытащите.

– Не утонет, воды похлебает, меньше бегать будет, спортсмен хулев. – Калина стоял уже сверху и тяжело дышал. – Там еще одного «хомяка» взяли. По-русски ни бельмеса, араб, наверное. Вытаскивай. Ну что, спортсмен, здоровья много?

Задержанный лишь мотал головой и кашлял, выплевывая воду.

Мы все отдышались. Бойцы распороли брюки задержанному, и тот, чтобы они не свалились на ходу, придерживал их. Белья нательного и трусов он не носил, сквозь прорехи было видно его тело и болтающиеся гениталии.

– Трусы бы носил, так и яйца бы не отморозил, – пошутил один из разведчиков.

– А зачем ему яйца, он «петухом» на зоне будет, – вторил ему второй.

Мы поднялись наверх, там уже связанный лежал второй задержанный. Убежище было временным. Сверху натянута полиэтиленовая пленка. Внизу такая же постелена на ветки кустарника, на пленке – одеяла. Рядом – несколько пустых консервных банок. Фляга с водой. Видимо, духи спускались за водой и напоролись. Два автомата с подствольными гранатометами. Еще какие-то вещи. Добрый улов.

Я наклонился над связанным:

– Ну что, дядя, поговорим?

Тот в ответ лишь пробормотал что-то на неизвестном языке. Похоже, действительно араб.

– Звиздец котенку, больше гадить не будет! – Калина на ходу вытаскивал свой длинный нож.

– Не убивайте его! Он на самом деле по-русски не говорит! – это «спортсмен» впервые подал голос.

– Ну, тогда ты говори. За себя и за него! – Калина несколько раз взмахнул ножом, как бы примериваясь, как половчее снять голову арабу. – А то, значит, вам можно нашим бойцам головы резать, а тут, получается, незнание языка освобождает от отрезания. Саша, я не прав? – это уже ко мне.

– Мучайся, ищи переводчика. Потом переводчика в суд тащи, а этого за бюджет в тюрьме корми. Мне он не нужен. Если этот, – я кивнул на «прыгуна», – будет говорить – пусть живут. А если нет – то этому башку отпилим, – кивок на араба, – а этого кастрируем и яйца в глотку забьем. Как они с нашими. Око за око, зуб за зуб. Голова за голову. Тела в речку сбросим, течение быстрое – рыбам кормежка. Хрен найдут. Стрельбы не было. Никто не видел. Режь, Андрюха! – я подыграл ему.

– Не-е-е-т!!! – «спортсмен» дернулся всем телом, пытаясь спасти товарища, но его крепко держали.

Андрей задержал руку на взмахе. Я посмотрел на араба. Тот закрыл глаза, побледнел и что-то шептал, видать молился.

Калина подскочил к чеченцу.

– Ну, что, хомячина, говори.

– Он – араб, – в голосе ужас.

– Это мы уже поняли. А теперь посмотрим, все ли ты понял или нет. Жить хочешь? Ну!

– Да! – боевик поддернул штаны и смотрел преданно в глаза разведчику.

– Вот и хорошо! – Калина легко пошлепал его по щеке.

Мне вспомнился этот жест. Гитлер любил так детей по щеке похлопывать. Интересно, а откуда Андрей этому научился? Фюрерских замашек не замечал. Но, странно, именно от этого отеческого похлопывания чеченец перестал дрожать.

– Как тебя, сынок, зовут? Куришь?

– Да, – тот кивнул.

– На. – Разведчик достал сигарету, вставил ее в зубы чеченцу, потом себе, прикурили. – Как зовут-то?

– Кюра Вазарханов, – выдавил из себя задержанный.

– Ну, Кюра так Кюра! Ну, давай, говори.

– Что говорить-то?

– А говори, Кюра, все. Как начал бандитствовать, как докатился до жизни такой. Где Садаева взять и этого… «Шейха» – Хачукаева. И что это за бибизьяна валяется? За которого ты так ратуешь. Именно он тебе жизнью обязан. Ну, говори, сынок. Успокоился? – тот кивнул головой. – Вот так, спокойненько, и расскажи нам, как все было. Не бойся. Будешь честен – будешь жить. Говори.

– Я буду жить? – Кюра сглотнул слюну.

– Будешь.

– Дайте слово офицера, что не убьете.

– Слово офицера? – Калина усмехнулся и посмотрел на меня.

Я пожал плечами. Не я же подговорил бандита, чтобы он брал слово с разведчика. Ну вот, давай, продолжи наш разговор, и посмотрим, какой ты офицер. На чаше весов жизнь многих людей и твое слово. Замараешь ты себя этим словом, пообещав жизнь убийце русских солдат или нет. Шевели мозгами, Андрей, а то инициатива уйдет. Пока клиент «плывет» надо дожимать.

– Слово офицера! – твердо сказал Андрей. – Давай.

– Впервые я начал воевать в 2001. Я тогда учился в Ярославле, бросил институт, вот и приехал помочь…

– Дальше, сынок, дальше.

– В октябре 2001 года мы взорвали танк.

– Где?

– В поселке имени Мичурина.

– Понятно. Кто из экипажа выжил? В плен попал?

– Никто не выжил. Мы раненых добили.

– Дальше. – Андрей тяжело сглотнул слюну, вытер пот со лба, руки спрятал за спину, они подрагивали, лицо покрылось красными пятнами, желваки гуляли под кожей.

– Тогда же в октябре подорвали «УАЗ» – «таблетку».

– Крест был на боку?

– Был, он раненых вез.

– Кто выжил?

– Никто.

– Где?

– Возле 15-го молочного совхоза.

– Дальше.

– Ну, подорвали «УРАЛ». Возле Ассиновской. Станица такая. Убили троих, но их там много было, ушли мы.

– Ну, ладно, это дела дней далеких, Кюра. – было видно, что Андрей с трудом себя сдерживает, делал глубокие затяжки, долго держал воздух в груди.

Я про себя думал: «Давай, давай, разведчик, это тебе не выбивать показания, а добывать их!»

Окружающие нас разведчики молчали, но было видно, что им тяжело это дается, костяшки пальцев, сжимающих оружие, побелели, глаза пылали ненавистью, они готовы были разорвать на мелкие кусочки этих духов. И стоит нам с Андреем отвернуться… «При попытке к бегству…» – стандартная формулировка. А лучше – концы в воду, благо, что вон она, рядом течет. Даже и стрелять не надо, просто связанных сбросить в эти быстрые мутные воды…

Не знаю почему, вроде вокруг все свои, но я сделал несколько шагов и перекрыл обзор бойцу, что больше всех потел. Встал на линии огня.

Этого ни в коем случае делать нельзя было, потому как дух мог дернуться и броситься на Андрея, но этот Кюра нужен мне живой. Нам всем он нужен живой… Очень нужен… И этот араб тоже знает много, жаль, что не знает Каргатов арабского.

– А сейчас, дорогой ты мне человек, – продолжил Андрей, «раскачивая» духа – расскажи мне о сегодняшних делах. Например, где сейчас Шейх?

– Он ушел, – просто ответил Кюра.

– Когда ушел, куда ушел, кто с ним ушел, почему вы здесь остались?

– Шейх ушел вчера в обед. С ним основные силы ушли. Когда у него сеанс связи был по спутниковому телефону, ему сказали, что будет облава. Ну, и друзья из Чечен-Аула также сообщили про это. Мы хотели завтра Новые Атаги взять, но ваша зачистка нам помешала.

– Куда ушли?

– Не знаю. Нам сказали, чтобы мы здесь ждали. Я и он, – дух кивнул на лежащего араба.

– Зачем вас здесь оставили? Ты не понимаешь, что вас просто подставили? Сдали как стеклотару.

– Да нет, – голос неуверенный. – Скоро начнется митинг, как только туман рассеется, солнце взойдет, мы должны были сзади сделать несколько выстрелов по вашим, – он сглотнул слюну, бойцы еще больше напряглись.

– А этот гусь на хрена? Он же по-русски ни бельбеса не понимает. Если его схватят, то сразу на кичу кинут. Под местного не канает. Не понял.

– Если толпа назад хлынет, он должен был ударить по толпе. Мне не доверяют… Наверное. Я не знаю, смог бы по своим стрелять.

– Западло, значит, самому по бабам стрелять чеченским? Араба держите для этого! А по русским – нормально? – Андрей взорвался.

Но тут же взял себя в руки.

– Ладно, проехали, ты и сам должен понять, продолжай.

– Как только начнется митинг, мы должны смешаться с толпой и сзади стрелять. Для этого даже специально привезли АКСУ, – он кивнул в сторону сваленного оружия, что изъяли. Там отдельно лежали два укороченных автомата.

Для нормального боя – это не оружие, а вот по бабам в спину стрелять, и из-за живого щита по солдатам – в самый раз.

– Что же вы за люди такие? По своим же лупить? А? Шейх куда ушел? Он с концами ушел или вернется?

– Вернется. Он не далеко сидит.

– Где?

– Не знаю, – я почему-то поверил, что он не знает.

– Кто еще из ваших в деревне остался?

– Человек пять-шесть, все раненные.

– Где они сидят? Быстро говори!

– Не знаю. Они все места лежки поменяли. Те временные стоянки, что были рядом со Старыми Атагами, они покинули.

– Где могут новые быть?

– Садаев с Хизиром сами искали. Никого не брали с собой, даже телохранителей.

– А думаешь – где?

– На высоте. Хизир любит, чтобы все было видно.

– На высоте… – задумчиво протянул Андрей.

Вокруг Старых Атагов этих господствующих высот было до кое-какой матери и больше. Любой холм годился для этих целей.

– Что слышал про архив? – я вступил в разговор.

– Шейх очень гордится, что у него он есть. Но где прячет – не знаю. Есть у него в окрестностях села надежное место. Там он и прячет его. Он знает и его телохранители.

– В какую сторону хоть уходили?

– Вроде к реке. Но там много тропинок – могли и свернуть. Ну, не знаю. Честное слово не знаю.

– А этот откуда? – Калина кивнул на араба.

– Из Афганистана. Он за идею воюет. Паломничество в Мекку совершил. Хадж.

– Божий человек, который наших убивал. Понятно. Тьфу! – Калина с ненавистью посмотрел на афганца.

– Ладно, пошли. Жить будешь, если не побежишь. Понял?

– Понял.

– Поднимайте этого урода и поперли! Новости есть? – это уже к радисту.

– Еще пятерых взяли. У нас без потерь. В селе митинг собирается.

– Все по плану. – Я поднял голову, солнце вышло, и туман начал рассеиваться. – Только не будет этих провокаторов. Пошли, сейчас там жарко будет.

– Где тут «сюрпризы» стоят?

– Какие сюрпризы? – не понял задержанный чеченец.

– Растяжки, мины, фугасы, волчьи ямы, – пояснил боец.

– Нет ничего, мы не успели ничего поставить.

– Пойдешь первым. – Калина подтолкнул чеченца.

Мы выдвинулись. Но пошли уже другим путем – поверху. Среди кустов мелькала еле заметная тропинка. Под ногами трещали ветки. Первым шел чеченец, затем два бойца, потом афганец, я был замыкающим. Вышли к нашему БТРу, загрузили пленных внутрь, сами на броню, и поехали к МТС.

Там уже собиралась небольшая толпа. Но для митинга маловато, человек десять, и то они просто слонялись, без воплей и проклятий в наш адрес.

Все тихо и пристойно, основной митинг, скорее всего, в центре села.