Текст книги "Звезда Полынь"
Автор книги: Вячеслав Рыбаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
– Спокойной ночи, – сказал он, повернулся и пошел к себе. Непонятное сердце парусом ходило в его руке и с каждым взмахом меняло галсы.
ГЛАВА 3
Я, брат, Родину люблю
Отчим достал.
Насчет равенства наций тереть – любимая ботва. Но при этом конкретно наши все корыстолюбцы и жестокие преступники, а ихние все бескорыстные правдоискатели и беззащитные гуманисты. Кто за русских – тот красно-коричневый реваншист, кто против – тот восстанавливает справедливость, поруганную тоталитаризмом и террором. Русского на работу не взяли – правильно, тупой. Черного не взяли – фашизм. Наших в какой-нибудь бывшей братской республике порезали – ах-ах, людей, конечно, жаль, но вообще-то несчастных бандитов вполне можно понять, мы перед ними пять веков виноваты и не каемся, носы задираем, не признаем в них равных себе и норовим в колонию превратить. У нас кого-нибудь из гастарбайтеров порезали – о звери, о эсэсовцы! Нашим кричат "Чемодан-вокзал-Россия!" и вышвыривают из домов – правильно, у нас есть собственная страна, а если мы не хотим на Родину, значит, во-первых, она уродская и мы сами это чуем, а во-вторых, если уж тебе лучше в чужой стране, так забудь о том, что ты русский, становись как те. У нас кого-то из нелегалов депортировали назад – какая жестокость, какое надругательство над правами человека, он виноват лишь в том, что хотел жить там, где ему хочется, и так, как ему хочется! От нас чего-то хотят – надо немедленно и безвозмездно дать, хватит унижать малые беззащитные народы и кичиться своей особенной гордостью, пора, в конце концов, продемонстрировать добрую волю. Нам чего-то надо – обойдетесь, вам вообще ничего не надо, вашего тут ничего нет и не было, все равно вам впрок не пойдет, что вам ни дай – разворуете.
А, кстати, попробуй и впрямь вора возьми за шкирку – разжигание шовинизма, провокация властей, атака на капитал, вечное российское неуважение к собственности.
Ну чисто больной на всю голову.
И, главное, в нашей же стране за это в бабках просто купается. Во всяком случае – сравнительно. У пацанов из класса родители, если кто на заводе или в институте каком – так ведь заплата на заплате, чирики считают.
Года три назад, может, даже два – трудно сказать, когда глаза начали открываться, – Вовка этого еще не понимал. В детстве все воспринимается как единственно нормальное. Только чувствовал, что скучно. И мама стала какая-то скучная. Раньше – он помнил смутно, и с каждым годом, жаль, все смутнее – они с батькой по вечерам болтали о том, о сем, обо всем; смеялись, стихи даже читали, Вовке особенно нравилось про бегуна… теперь уж и не вспомнить ни слова – типа про бегуна, и все. Сейчас она с отчимом если и разговаривает, то как-то все время по делу. Что купить, куда поехать, с кем встретиться… Повестка дня, а не разговор. Бюджет в третьем чтении.
И ему с ними говорить не о чем. Он это уже тогда, три года назад, начал чувствовать. Невозможно же с мамой в пятнадцать беседовать о том, о чем в десять, – какой шарфик надеть, яблочко съесть или грушку, замерз или не замерз, или вот я какой молодец – прокатился на лыжах с горки и не упал… А с Валенсием ну просто тоска.
Они-то все валили на переходный возраст. Как будто у человека можно хоть один год найти в жизни не переходный! Но в какой-то момент родакам становится невозможно держать власть одними только "надо" или "нельзя", а надо хоть как-то объяснять, почему надо и почему нельзя. Убедил – победил. Не убедил – извини. И Валенсий взялся убеждать, видно, очень хотел, чтобы и у Вовки мозги вывихнулись, как у него самого. Объяснять он любил. Ох, как рот откроет… Туши свет, кидай гранату. А то еще придут какие-нибудь его коллеги или, ваще шмуздец, иностранцы из цивилизованных стран. Почему это в дикой России до сих пор пидоросня и прочая дрянь не в чести? Отклонения от нормы надо пропагандировать как можно шире, чтобы извращенцев не третировали, а уважали. Норма есть торжество серости, норма есть питательная среда тоталитаризма. Уважительное отношение к сексуальным меньшинствам – главный признак цивилизованности общества…
Ага. Через улицу напротив школы дом гниет, три года назад признали аварийным, назначили к сносу, да так и забыли, вода из кранов не течет, люди на цыпочках ходят – боятся вместе с полом к соседям рухнуть; а в подвале чуть не полсотни пацанов и девок бездомных ютятся с крысаками в обнимку, уже и говорить разучились почти. Каждый день со стариками на помойках дерутся – за объедки. Это нормально. А вот если пидорам не лизать – мало цивилизации, Европа не полюбит.
А почему наркотики до сих пор не разрешены? Это же вопиющее нарушение прав человека! Это только усугубляет скрытую наркоманию!
О, сокрушался в ответ Валенсии, я и сам предпочел бы, чтобы Россия была маленькой страной, ведь жить в стране размером с Люксембург не в пример приятнее, у нее просто в принципе не может быть наших имперских амбиций, столь губительных для свобод… И это взрослый? А спроси его: ну, ладно, хорошо, выстрижем вокруг Москвы Люксембург, а вся остальная земля кому достанется? И кто на ней будет заправлять? Оккупационные власти, кейфор очередной? И что там будет с нашими? Как в Чуркистанах – начнут из домов вышвыривать? Гуманист хренов… Умным себя считает.
Чисто маньяк.
Ну да, скажи попробуй – он и так чуть что вспоминает какую-то карательную психиатрию. При коммуняках, говорит, чуть кто начинал думать не как положено – его сразу сажали в психушку и там мучили, а диагноз ставили: патологическая ненависть к Советской власти. Сначала Вовка тех, кого этак вот лечили принудительно, жалел, а потом и сам не заметил, как ему от бесконечных отчимовых сетований и самому стало закрадываться: нет, ну ведь, похоже, и впрямь маньяки.
И, главное, сами-то они диагнозы всем ставят – только держись! Иван Грозный – садист, Ленин – циклотимик какой-то, Сталин – параноик… Только они сами – на все шары нормальные.
На самом деле для них, теперешних, кто на бабки не подсел – тот и псих, и по нему дурка плачет. А сами-то здоровы только бабло считать, в глазах – одни нули.
Почему-то вот у тех больных ума хватало, чтобы страна укреплялась: Грозный Казань и Астрахань взял, и только когда вся Европа на него навалилась – не сдюжил, Сталин немцев победил и пол-Европы по струнке поставил; а этих умных и целиком нормальных хватает только разваливать все на хрен и тырить, что не успели стырить те, кто уже насосался и свалил. Жуть представить, что бы было, если б и впрямь они пришли к власти, да не украдкой, вполсилы, как при Пьяном Хряке, а всерьез. Они бы всех несогласных не то что пересажали, а просто в землю вогнали по ноздри, видно же: чуть им кто слово против – тот с ходу фашист, и весь сказ.
Вот дама какая-то из Сорбонны. Валенсий Вовке прямо сказал: редкая умница, ты послушай, мальчик, послушай… только в разговор не встревай… Вовка послушал. Ага. Главное сегодня – демонтировать остатки советских структур: бесплатное образование, здравоохранение… И только тогда возникнет подлинное равенство: кто может платить – тот будет платить, а кто не может – то и не надо ему.
Единство критериев, понятные и общие для всех правила игры – основа демократии.
Бесплатное образование – лицемерие, ведь отбор производится согласно тайным привилегиям. Типа диких рабоче-крестьянских детей зачем-то принимали, хотя им бы только водку пить.
А если за бабосы, все честно. Лишние даже не отсвечивают. Ни один из деревни, от станка или армейских кровей в вуз не попадет, во как хорошо! Полная преемственность власти.
Или еще подлей было, горячилась дама: по национальному признаку. И тогда евреям нигде нет ходу. Покажите мне хоть одного еврея, получившего высшее образование при СССР!
Блин, Вовка так и знал, что про обиженных евреев – всегда в тему. Если уж интеллигентная Европа наехала, так про русский генетический антисемитизм не потереть просто западло, не по правилам. Типа как в футболе бегать по полю втупаря, забыв про мяч.
В итоге отчимовых и вообще демократических охов и ахов картина рисовалась на самом деле такая. Была замечательная, могучая, добрая и бескорыстная страна – Советский Союз. Вроде Атлантиды. Лучше ее в мире нет и не было. На нее ополчились со всего мира торгаши. Советская власть – жаль, Вовка ее не застал – была последней на планете властью в интересах народа. Настоящего народа, который страну создал и держал, а не разжиревшего жулья и пришлой шелупони. Пустите нас в домик одну лапку погреть… Ой, пустите нас в домик все лапки погреть… Ой, да это ж наш домик! Ой, да это ж сразу много независимых домиков, и все наши!
Жулье и шелупонь общими усилиями страну и развалили. Потому теперь и несут ее по всем кочкам при всяком удобном случае – чтобы их почитали героями и не задумывались: а зачем, собственно? То там было не так, это не этак… Кто круче всех Союз обгадит – тому самый крутой гонорар.
И ведь интересно, с пацанами из класса с кем ни поговоришь – того же мнения. Ну, с мелкими вариантами. Если, конечно, человек вообще о чем-то задумывается, кроме как про пиво и телок, или на чем-то конкретном не съехал: на байках типа, или на гробах трахаться, или на каком-нибудь экстриме; у тех вообще любимое словцо "забей".
А теперь уже ничего не вернешь, не поправишь. Взросляки все либо порушили, либо продали. И в открытую друг перед другом похваляются, как они это ловко и, блин, не без выгоды провернули.
Вообще-то Вовка одно время начал подозревать, что ему просто мозгов не хватает разобраться во всех этих взрослых безумствах. Кто от души, а кто врет за бабло. Тайком от отчима он – чтоб тот не начал еще и советы советовать, что именно прочесть и к какому сроку, – попробовал несколько книжек полистать из огромной отчимовой библиотеки.
Так просто смех. Книжек – полон самосвал, а будто одним человеком писано.
Коварные православные византийцы были многовековой реакционной угрозой для всей прогрессивно развивающейся Европы, а как византийцев снесли чурки, так эта ужасная функция перешла к коварным православным московитам.
Темный Александр Невский, вместо того чтобы подчиниться тевтонскому ордену и воспринять культуру, свободу, демократию и католицизм, – на тевтонов напал, а перед дикими татарами с восторгом встал рачком.
Европейцы нам по врожденной своей заботливости Лжедмитрия посадили – доброго, честного, справедливого, наивного, как все замечательные люди; он всех прощал и всем хотел только добра. Он вместе с Польшей старался, чтобы мы вошли в европейский дом. А мы, уроды, Лжедмитрием из пушки стрельнули.
Умный и принципиальный Петр Третий прямо сказал, что править такой мерзкой страной ему зазорно и лучше бы ее просто прекратить, чтоб не мучилась. А Екатерина с любовниками его вместо этого убила и начала грозить Европе, и Крым отняла у Украины. Или у кого-то там… Отняла, в общем.
Особенно Вовку достало – честно хотел ума набраться, разбираться пытался, пока никто не видит, – когда попробовал он штудировать потщательней, смотреть, на кого ссылаются, откуда какие сведения взяты… Ну, волосы же дыбом встают. Здоровенный труд про то, что Россия такая, как она есть, на самом деле – неправильная, а правильная должна была возникнуть из Литвы. Тогда все было бы хорошо, и сейчас мы все были бы счастливы. Ну зашибись, какое полезное чтение! И обзор источников – страниц на двадцать. И автор прямо говорит: все русские источники он отметает, потому что они предвзятые, только приукрашивают русскую политику и русские деяния, замалчивают всю срамоту, а вот польские источники абсолютно заслуживают доверия, они объективны по самые помидоры, ибо причин для искажения исторических фактов у поляков нету, и на этих-то достоверных сведениях мы и будем основывать наши построения.
Блин, две страны воюют то и дело, а если не воюют, то уж гадят дружка дружке наперебой, и вот одна из них, ясен пень, на соперника вешает всех собак и только себя хвалит, а другая почему-то говорит чистую объективную правду!
Ну это же либо у человека совести нет и он даже не слыхал про такое слово, либо вправду – маньяк, мозги ему с детства вынесло, и лечить его надо, а не книжки его издавать.
Уж казалось бы – взял дюдик почитать с дальней полки. Дюдик! Отдохнуть! Не такой уж старый – девяносто пятого года издания. Валенсий вечно долбит, что тогда был наивысший расцвет демократии в России.
Ага. В Буденновске.
Так даже в дюдике про то, как убить президента, послесловие этой… как ее… Новодворской. Блин, черным по белому, без зазрения совести: косную, отупевшую, отсталую страну надо подвергнуть вивисекции, а лишних, нежизнеспособных вне социализма, убрать! Или: народ запросто может демократически избрать чуму или холеру, но это не означает легитимности избранной власти, а лишь свидетельствует о слабоумии избирателей. Или вот, слово в слово: замызганное и зачуханное, забубённое большинство вынесет любую тиранию за миску баланды и пайку ради того, чтобы никто другой, на него не похожий (умный, сильный, свободный), не имел "Тойоты", виллы и честно купленной икры… Предел мечтаний, ага! Смысл жизни! Умный, сильный, свободный… И все у него – ради икры, ага.
Блин, ну не въехать: если большинство – это слабоумное быдло (то есть опять же психи, без этой лайбы никуда) и оно всегда не право, то что такое тогда ихняя демократия, про которую они же всю плешь проели? Получается: диктатура горстки тех, кто продался, и террор против всех остальных, кто не успел честно (ха-ха!) купить виллу с икрой?
Больше Вовка и не стал время изводить на отчимовы залежи премудрости.
Надо же столько места в доме занять под бумажный хлам! Одной книжки бы хватило, даже одной страницы: русские – говно. Повесил бы как слоган на стену в кабинете и пялился б неотрывно с утра до вечера, весь свой напряженный, на пределе могучего интеллекта, рабочий день.
И при том гордится, что он – крутой антифашист!
Ну не дурдом?
Потолкался Вовка потом у лотков, лотки-то ломятся. Понятно, что Валенсий макулатуру по себе подбирал – он же умный, а зачем умному читать тех, кто с ним не согласен; это ж только дураки, не имеющие собственных убеждений, считают своим долгом с разными точками зрения знакомиться. Но ведь на лотках-то всякое можно найти.
Да, но поди-ка узнай заранее, что под какой обложкой спрятано. Купишь – а вдруг там в сотый раз про то, что злые русские на всех напали и поработили?
Так у нас такого и без шопинга полна жопа огурцов.
Словом, Вовка бы просто пропал, если бы не познакомился с одним человеком. Тот, наверное, к нему присматривался, как он у лотков-то изо дня в день рыщет и ни на что решиться не может, – и началось с книг. Вот это действительно были книги!
Уже первая Вовку покорила – и определила его путь, он тогда был уверен, навсегда.
"Сейчас детей гноят в скучных школах, снабжая их мозги и память насильно на хер не нужной никому пылью. Образование станет коротким и будет иным. Мальчиков и девочек будут учить стрелять из гранатометов, прыгать с вертолетов, осаждать деревни и города, понимать красоту синей степи и рыжих гор. И всю мерзость бетонных бараков в снегах, мерзость московских спальных районов".
Это было бы весело! Как это было бы, блин, весело!
"Никаких алгебр, тригонометрии, математик, физик и других отвлеченных, никогда не пригождающихся дисциплин преподавать детям не будем. Для хранения и передачи подобных отвлеченных знаний существуют ученые, это их работа. Ученых будет немного, и специальные знания будут ограничены несколькими небольшими высшими учебными заведениями".
Ну, таких ученых, как историки из отчимовой библиотеки, и впрямь бы в дурку, большего они не стоят. Паразиты.
"Семья – липкая, теплая навозная жижа. Семья, как чахотка, ослабляет человека, изнуряет своей картошкой с котлетами, своей бессильной беспомощностью. Хочется, чтоб отец был героем: чемпионом по боксу, революционером, генералом разведки, боевиком, ну, бандитом даже… Детям не за что уважать своих родителей ("черепа" – красочно и точно называют их панки). В книгах и фильмах есть храбрые крутые герои. Были в начале века национал-социалисты, фашисты и большевики, они покорили вначале свои страны, а позднее и чужие. Они шли стройными рядами, красивые, в барабанном бое и шелесте знамён, молодые, и земля ложилась под них, как женщина, радостно…"
Храбрые, крутые, стройные, красивые… Вовке казалось, что он это же самое уже читал недавно, чуть-чуть другими словами. Умные, сильные, свободные… Но было уж не вспомнить, где.
Редко когда Вовка запоминал фамилии авторов – какого хрена забивать память; запомнить бы хоть суть того, что написано. Но вот здесь уж и стараться не надо было, память сама всосала, как губка: Лимонов…
Впрочем, тот парень, с которым Вовка познакомился на книжках, был не из нацболов. Славомир – так его звали, и был он всего-то лет на пять старше Вовки – объяснил, что Лимон и сам уже ссучился: то ли в маразм выпал с годами, то ли его чурки купили. Возлюбил, сказал Славомир, исламских прихвостней жидовни и сидит в одних президиумах то с мусликами, то с какой-нибудь валютной Хакамадой… Ну? А ты что, не знал, что ислам, как и христианство, произошел от того же иудаизма, и все это один и тот же сатанизм против русских богов? Вот и Лимон купился на жидовский лохотрон. Наперсточников помнишь? Так это тоже как три наперстка: под каким шарик? А ни под каким! Бдительность поэтому должна быть – ого-го! Нацболы – рекламная параша, часть путинской системы, чтобы было кем обывателей и заезжих обсешников пугать. А у нас своя команда. Небольшая. Зато прямого действия.
Сложен мир. И очень быстр. Просто-то разобраться трудно, а тут еще надо УСПЕВАТЬ разбираться! Мир тебе вводные подкидывает каждый день – а ты только хлебалом щелкаешь…
Теперь шмуздец настал щелчкам хлебалом. Все сделалось ясно.
Конечно, Валенсию Вовка ничего не говорил. Пошел он на хрен, урод, американская подтирка. Да и маме… Ну о чем с мамой говорить? Не простыл, не пьешь, не куришь – она и счастлива, а других тем для нее просто нет.
Не станешь же маме втолковывать, что пить и курить – это так же вредно, как еврейку или мусульманку трахнуть. Маму ж кондратий хватит.
А мусульманку или еврейку, между прочим, трахнуть – так же вредно, как пить и курить. Вовка это только недавно узнал, от новых друзей. Какие-то там сложные процессы в организме начинаются, гены как-то так перепутываются, что иммунитет слабеет, будто от СПИДа. Вовке трудно было представить, чтобы гены могли от одной палки сразу перепутаться – смолоду у него о генах и генетике совсем иные были представления… Но век живи – век учись. После того, как астрономы совершенно точно по затмениям доказали, что ни Греции с Римом, ни тем более всякого там Китая вовсе не было, а все это в Европе триста лет назад иезуиты и масоны насочиняли, чтобы доказать: русские вовсе не самая древняя и не самая мудрая нация на земле – так уже всему можно поверить, и про гены тоже.
А в школах так и учат до сих пор: Афины, мол, Спарта… Да еще и оценки ставят! Хорошо ли масонскую брехню вызубрил?
Разоружают народ идейно.
Нельзя сказать, чтобы Вовка был в полном восторге от новых товарищей. Те тоже с тараканами. Русских хотят спасти – а сами от Гитлера тащатся; а между прочим – он русских сгноить всех хотел. На самом-то деле, если бы Гитлер Вовке где-нибудь встретился, Вовка бы усатую сволочь придушил.
Да и эти их боевые тренировки и посвящения – гордо и смело всемером на одного… Не по-людски.
Но лучше-то нет! И что-то ж делать надо! Не стоять же на углу, раздавая листовки "Читай "Лимонку"! И уж не мусор же убирать, как малахольные "Наши"! Подумаешь, мусор. Его назавтра все равно опять накидают, вдвойне против убранного, да еще с удовольствием: вот, мол, дураки за нами подгребли, а мы, умные, опять… Не срач надо собирать, а руки ломать тем, кто где жрет, там и срет. И уж простите, братья, невзирая на национальность. Вот тогда подействует.
А отчим знай себе кудахчет: ах-ах, кровавые спецслужбы опять без суда и следствия убили в горном лесу чеченского патриота арабского происхождения! Ах-ах, опять беззаконная чиновничья атака на крупный бизнес! Ах-ах, народ это все одобряет! В стране скоро не останется ни одного мыслящего человека! Русский фашизм поднимает голову! Без всенародного покаяния опасность коричневой чумы никогда не будет преодолена!
А мама знай себе заботится: ты не голодный? Ох, опять где-то рукав порвал… Хочешь конфетку? Твои любимые, с вишенкой!
Однажды после политзанятия младший воевода Розмысл подозвал к себе Вовку.
– Хайль, старший брат.
– Хайль, брат послушник Володимир…
Вовку они тут не переименовали, только из Владимира Володимиром сделали на древнеславянский манер. Предварительно – на время послушания; потом дадут уже имя окончательное, языческое. А был бы он какой-нибудь Борис, сразу бы стал, например, Бориславом, чтобы с Борухом еврейским не было ни малейшей связи.
– Я с удовольствием слежу за тобой и твоими успехами, брат послушник. Ты – леп.
– Служу России, старший брат.
– Два малых посвящения ты прошел, нонича предстоит тебе третье. Последнее и главное, только для тех, кому суждена большая и широкая дорога.
Сердце подпрыгнуло, будто его огрели хлыстом; во рту стало сухо.
Розмысл сунулся в ящик своего стола и вынул пистолет. Протянул его Вовке. Вовка благоговейно взял. Настоящий.
Тяжелый. Жесткий. С гравировкой: надпись "Слава России" и руническая свастика, наша, русская.
Пальцы не дрожали. Хорошо.
Кажется, наконец – дело.
– Здесь только два патрона, – сказал младший воевода. – Хватило бы и одного, не на бой кровавыйя посылаю тебя, но… На всякий случай. Ибо говорят в народе: на грех и курица пернет. А народ зря не скажет, всякое случается… Дело тебе предстоит ответственное. Есть человек, жидовский прихвостень вдвойне. Был мусульманин, крестился в православие. Проповедует. Надо поведать ему, что не ждет его на сем пути удача. И немного попугать, коли начнет артачиться. Выстрелить ему под ноги, например… Или в ноги. Но крови я не требую, не нужна кровь пока. Главное, чтобы понял он: мы бдим, и воли ему не дадим.
– А он кто? – не выдержал Вовка.
Младший воевода погрозил ему пальцем.
– Все-то знать тебе надо, – с мягкой укоризной проговорил он. – А зачем? Что за разница тебе? Чурка он. Понял?
– Понял, – нехотя ответил Вовка.
– Вот этот брат пойдет с тобою и укажет врага, – сказал Розмысл.
Рядом с Розмыслом стоял, чуть улыбаясь, мужик лет двадцати пяти. Вовка знал его в лицо; тот был при старшем воеводе то ли порученцем, то ли советником, а то ли и тем, и другим сразу. Появлялся редко. До сей поры Вовка с ним не контачил, а каков он в деле – не знал. Но воеводе виднее.
Кому-то ж надо в жизни верить.
Уж не отчиму же.
– Как раз и подстрахует он тебя, ну да и мне после поведает, как ты себя проявил. Оружие ж будет у тебя в руках, и говорить с пришлым поганым ты будешь.
– А он пришлый? – не утерпел Вовка.
– Во времена советские изгнали его из страны нашей. А ноне вернулся. Ноне все стервятники возвращаются. Уму-разуму нас учить рвутся, недочеловеки. Хорошо бы так его пугнуть, чтобы спустить назад в Европу. Скажешь ему: не будет тебе на русской земле жизни, изыди!
Поначалу Вовку малость смешила речь братьев и особенно специфическое употребление некоторых вроде бы вполне обычных слов. Потом ему растолковали: все не случайно. Вот у евреев, например: кто в Израиль приехал – они говорят: поднялся, а кто из Израиля уехал – тот опустился. И международное сообщество ничего худого в том не усматривает, ни малейшего фашизма. Такие там права человека.
А тогда нам что? Если им можно? Всех, кому Европа люба, спустим в Европу, как в нужник, и заживем в чистоте…
Вовка придирчиво выщелкнул обойму (точно – два патрона). Подстукнул ее обратно. На тренировках он уже имел дело с "ПМ" и научился неплохо с ним управляться, даже вполне ловко. Лепо, так сказать.
Розмысл удалился, молча и небрежно вскинув руку в прощальном приветствии, и двое молодых братьев остались одни.
– Тебя как зовут? – неловко повременив, все же решился сам спросить Вовка, потому что ни Розмысл их друг другу не представил, ни новый товарищ не спешил себя назвать.
– Ярополк, – ответил тот. – Буду бдить за тобою яро…
И улыбнулся.
Ослепительно, как для фотографии в буржуйском ярком журнале. Чи-из хренов. Вовка чуть набычился, куснул губу.
– Ты Родину любишь, брат? – спросил он.
Это было вопиющим нарушением субординации – все ж таки он поступил в распоряжение Ярополка, а не наоборот. Но тот все молчал да лыбился, тоже мне бдильщик.
– Люблю, брат, – ответил Ярополк.
Слишком легко ответил. Типа про пиво или мороженое.
Вовка бы так не смог.
Он вообще не знал, любит он Россию или нет. Иногда, за все ее несуразные художества, он ее буквально ненавидел.
Просто ему было за нее нестерпимо больно, а почему – бог весть.
– Пошли, – перестав улыбаться, сказал Ярополк. Странно перестал, не по-людски: будто его улыбку полминуты назад включили, а теперь выключили.
