Текст книги "Повесть о Мизхаппаре (СИ)"
Автор книги: Вулкан Холдор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Тут случилась ЧП. Юлдашвой поскользнулся, наступив на небольшой кусок мыла, и, упал на бетонный пол, ударившись головой о бетонное сидение, где сидели зрители. Мы подняли Юлдашвоя и смотрим – у него из-под тюбетейки течёт кровь. Видимо, ему пробило голову. Мы оказали ему первую медицинскую помощь, перевязав поврежденный участок его головы простынью. Но кровь не останавливалась. Тогда Курумбой порвал часть своих кальсон и сказал:
– Куф-суф, эти не мои руки, а руки дедушки Гиппакрата!..
Потом этим лоскутом завязал шею Юлдашвоя. Он завязал так туго, что у Юлдашвоя расширились глаза, и язык его высунулся от нехватки воздуха как у дохлой коровы.
–Что Вы делаете, товарищ каминдон?! Почему его душите?! – спросил я с удивлением у Курумбоя.
– Если не завязать рану, кровь его не остановиться никогда! В шее человека находиться артерия! – ответил Курумбой, ещё туго затягивая петлю. Смотрю, Юлдашвой умирает. Я оттолкнул нашего вождя и освободил шею Юлдашвоя от петли. Хорошо, что Юлдашвой, жадно глотая воздух, пришел в себя. В парилке царила духота, как в газовой камере концентрационного лагеря "Маутхаузен" во время второй мировой войны. Вдруг раздался грохот, словно извержение вулкана в горах Камчатки. От сильного удара и толчка осыпалась штукатура купола.
– Двенадцатибальное землетрясение по шкале Рихтера! – закричал кто-то в панике в густом искусственном тумане парилки.
Бежим! Революция в опасности! – закричал Курумбой, и мы побежали. Мы даже не успели заметить, как и когда оказались на улице. Оказывается, баня взорвалась. Мы бежали на улице завёрнутые в простыни. Курумбой как всегда, бежал впереди в одних кальсонах. На повороте из здания инфекционной больницы вышла группа больных женщин. Они чуть не упали в обморок, увидев нас. Нам стало очень стыдно. Пришлось скрыться в кочегарке Школы имени Василия Ивановича Чапаева, где работал бывший кочегар, которого директор Кушкаллаев выгнал с работы из-за нас. После того, как прошли женщины, мы снова вышли на улицу и увидели полуголых мужчин, которые мылись вместе с нами, тоже завёрнутые в простыни. Они бежали в нашу сторону. Мы думали, что они бегут к нам, что бы получить автограф. Потом выяснилась, что они идут к нам не за автографом, а бить нас!
– Вот, они! Подрывники проклятые! Они взорвали нашу единственную общественную баню! Такими бесчеловечными актами они хотят отпугивать народ и стремятся расшатать мир и спокойствие в стране! Они хотят насильно захватить власть под прикрытием оппозиции! Не выйдет! Люди бейте их! Убейте палками, черенками лопат!..Главаря терористов Курумбоя тоже!.. Мы бежали, но разгневанная толпа поймала нас и тут же начала закидывать нас камнями.
–Товарищи, что вы, на самом то деле?! Мы не имеем никакого отношения к этому взрыву! – кричали мы, но толпа и слушать даже не хотела нас.
К нашему счастью, прибежал кочегар Мирзагумбир с лопатой в руках.
– Люди, отпустите, не бейте их! Оны не виноваты!Кажется, я слишком много опилок закидал в топку под котлом, где греется вода! От высокого давления взорвалась котельная! – объяснил он.
После этого народ перестал нас бить, и мы освободились. Эх, в этом безумном мире ты можешь заплатить деньги за шашлык, которую не ел.
Ну, ладно Сайтмират-ака, привет всем, кто уважает меня и моих друзей.
С легким паром, красноармеец Мизхаппар.
25 июня 2009 года
2 часа 35 минут дня.
Центр село. Восточная баня.
Двадцать шестое письмо Мизхаппара
Пусть, это письмо, которое пишу шариковой ручкой на клочке рубероида летит сквозь злые ветры и кромешной тьмы, и дойдет до руки Сайитмират-аки. Да будет ему ясно содержание письма как полная луна, которая сияет над горными вершинами, над морями, над дремучими лесами, над спящими степями, где царит тишина.
Здравствуйте, Сайитмират-ака!
У нас всё хорошо. Позавчера покрыли небо черные тучи, и дождь лил как из ведра. В результате крыша нашей хибары, которая было покрыта рубероидом, рухнула, и мы ели спаслись. По этой простой причине нам пришлось перейти в коровник и там поселиться временно, до той поры, пока мы реконструируем хибару нашу, у которой поехала крыша.
Как-то спим в коровнике, и я проснулся, как солдат во время тревоги прислушивается к грому, похожему на канонаду тяжелой артиллерии. Смотрю – я плаваю на собственном матрасе, словно моряк после кораблекрушения. Наш затопленный двор был похож на реку Амазонка под тропическими, ливневыми дождями. Во вспышках молнии я увидел своих родителей, то есть, отчима с мачехой. Они плыли по течению тоже на матрацах и в панике кричали. Но в шуме тропической сели и в раскатах грома я не понял, о чем они кричат. Но догадывался. Отчим, у меня православный христианин, а мачеха – мусульманка, и они непрестанно молились, наверное. Потому что, отчим усердно крестился, глядя в небо, а моя мачеха, протягивая свои руки к небу, делала амин. Какой я сын, если не спасу своих родителей во время природного бедствия – подумал я. Потом пригнул в воду и нырнул как аквалангист спасательного отряда на побережье Атлантического океана. Плыву к родителям приемным своим и кричу им мысленно, дескать, "Держитесь, я приплыву сейчас!". Увидев меня, отчим с мачехой начали кричать ещё сильнее.
– Люди-ии, помоги-ии-те-ее, акула-аа-аа! Услышав это, я испугался и привстал. Вода по колено.
– Отчим! Мачеха! Не бойтесь, это я, ваш приемный сын колхозник Мизхаппар! – успокаивал я своих родителей, громко крича в свете вспышки молнии.
– Ах, это ты, приемный сынок?! Мы думали, это голодная белая акула-людоед, приближается к нам желая полакомиться нами! Ещё думали о том, что ты давно утонул в водовороте, и твой опухший труп уплыл по течению и застрял у моста вместе с полосатым матрацем! – кричал отчим.
Короче говоря, я спас своих родителей, и мы залезли в дерево. Там мы сидели до утра как семья обезьян, которые обмокли в тропических ливнях далекой Амазонки. Сегодня утром, когда перестал дождь, мы спустились на грешную землю и, прихватив нужные вещи, пошли в церковь, которую построил мой отчим в честь своего бога Иисуса Христа. Я расположился на колокольне, а отчим с мачехой предпочли жить в зале, у деревянного алтаря, где был установлен крест с распятым Иисусом Христом. Эту икону подарил друг моего отчима святой отец Серафим. Я спросил у своих приемных родителей, мол, как вы терпите друг друга. Ведь, один из вас Христянин, а другой Мусульманка? Это вам не противоречит?
– Эх, сынок мой приемный, в мире существуют разные религии, но бог-то един. Всё на свете разделено на две части но, бог один и Он неразделим. То есть, как можно разделить неразделимое Вот в этом то и соль, сынок мой приемный. – сказала мачеха моя во время обеда.
После обеда я снова поднялся в колокольню. С колокольни можно полюбоваться панорамой колхоза Чапаева. Хотя далековато, но свинарник наш тоже как на ладони. Там я увидел своих друзей, и, сделав сальто с пируэтом, спрыгнул с колокольни вниз. Потом пошел в сторону офиса нашей партии, что бы повстречаться с друзьями и поговорить о новостях. Когда я пришел в свинарник, друзья мои стояли у входа, разговаривая с людьми в одежде химической защиты.
–Гражданин Курумбой проживает здесь? – спросил один из врачей.
– Да, а, что? Я – Курумбой, а Вы кто такой и зачем пожаловали? – спросил в свою. очередь Курумбой у врача.
– Я – врач эпидемиолог Миркардонов, а это мои помощники. Сейчас в нашей стране распространяется опасная чума. По информации, которую предоставил нам гражданин Хуббигуль, с Вами живет Ваша жена, которая приехала из Европы. У нас есть подозрения о том, что Ваша жена является источником и распространительницей этой, опасной заразы. А также нам придется дезинфицировать ваш офис, чтобы ликвидировать микробы и бактерии страшной чумы. Тут ничего противозаконного нет. Наоборот, это закон о защите здоровье населения, и мы надеемся, что вы тоже законопослушный гражданин своего отечества. И так, где Ваша жена? Мы должны немедленно обследовать её – сказал врач Миркардонов.
– Ну, если закон, то я думаю, лучше не спорить с Вами. Потому что перед законом все равны. От царя до батрака. Только придется Вам немножко подождать. Потому что, вот уж сколько дней я не качал свою жену. То есть, сперва я должен наакачать свою жену как следует, а потом Вы можете обследовать её, товарищ Миркардонов – сказал Курумбой.
Услышав это, доктор Миркардонов и его дружки ошалели. Особенно, когда Курумбой, зайдя в комнату, где лежала его жена, начал качать её с помощью насоса. За окном раздавались звуки: "Пийт! Пийть! Пийт! Пийт!" Врачи глядели друг на друга через пластиковые защитные стекла своих скафандров, а доктор Миркардонов спросил у Мамадияра:
– Что он там делает?
– Качает свою жену – сказал Мамадияр спокойно.
– Интересно. А разве жену качают? Если честно, я никогда не качал свою жену. Времени нет на это. Работаю в три смены. Ну и дела! Новое отношения между мужем и женой – удивился доктор Миркардонов.
– Ничего, не волнуйтесь. Если у Вас нет времени на это, то тогда дайте нам Ваш адрес, и мы окажем вам безвозмездную помощь – сказал Мамадияр.
Доктор Миркардонов дал Мамадияру свою визитную карточку. В это время Курумбой вышел во двор и сказал:
– Всё, готово. Можете теперь обследовать её. Врачи в химзашитке зашли в комнату, где лежала резиновая жена Курумбоя. За врачами последовали и мы. Юлдашвой тоже шел с нами поднимая огромный чемодан врачей.
–Здравствуйте, хозяйка! Не волнуйтесь, мы пришли просто проверять ваше давление – сказал доктор Миркардонов. Потом продолжал:
– Да, у Вас красивая жена, Курумбой-ака. Молоденькая, пухленькая и... А почему она лежит и не разговаривает? Не заболела ли бедная? Опухла вес. По моему, у неё с почками и печенью не всё в порядке. Сейчас проверим. Доктор Миркардонов с помощью аппарата начал обследование. Нажимая на резиновый мячик аппарата, он посмотрел на датчик и испугался.
–Не может быть! Ничего себе! У неё уровень кровяного давления – 2 атмосферы! С таким давлением даже слоны ни минуту не смогут прожить! Давайте быстро переверните её, я должен послушать её легкие! Ассистенты доктора Миркардонова выполнили приказ, перевернув резиновую жену Курумбоя. Доктор Миркардонов послушал легкие жены Курумбоя, и ещё сильнее испугался. Она не дышит! Нет пульса! Готовьте шприц с хлористым кальцием! Ассистенты дали шприц. Тут Курумбой вмешался и сказал:
– Доктор Миркардонов, моя жена не переносит уколов! Остановитесь!
– А, что у неё, аллергия что ли?! – спросил доктор Миркардонов.
– Нет, не аллергия, ну, как вам объяснить? Она, это самое... пробормотал Курумбой.
– Если нет у неё аллергии, то мы просто вынуждены сделать ей укол. Иначе она может умереть, понимаете?! Какой вы феодал! Не мешайте медицине! – сказал доктор Миркардонов и сделал укол в руку резиновой жены Курумбоя. Тут она, испуская воздух, поднялась и полетела как ракета. Мы старались поймать её, но она, вращаясь, полетела в сторону окна. Окно было открытым, и жена Курумбоя полетела в сторону хлопковых полей.
– Что ты наделал, проклятый доктор Миркардонов! Ты убила мою любимую жену! О, моя бедная Резинушка! Прости меня, Резиночка! Это дело рук секретных служб. Да, они отомстили мне за то, что я занимаюсь политикой! Ты погибла из-за моей политической деятельности! Как ты меня любила и жалела! Ты ни на что не жаловалась даже тогда, когда я приходил домой пьяным на четвереньках! Ты никогда не просила золотые украшения и платья! Не ела, не пила, не ходила ни разу в театр, но служила мне как рабыня, святая моя! Как же я теперь буду жить без тебя, Резинушка?! О, всемогущая природа! О, Чарльз Дарвин! За что?! – кричал Курумбой и побежал за своей любимой женой в сторону хлопковых полей.
– Доктор Миркардонов, мой Вам совет, уходите быстрее, пока не поздно. Наш вождь в ярости и он может убить Вас – сказал я.
– Да?.. Спасибо за совет, друг мой, извините – сказал доктор Миркардонов и вышел во двор со своими ассистентами. У него в руках был огромный чемодан с красным крестиком. Доктора сели на карету и быстро покинули свинарник.Там, на краю хлопковое поле Курумбой плакал, крепко прижимая к груди свою спутницу которая порвалась. Я никогда не думал, что с таким грустным настроением закругляю свое краткое письмо. Да, печальная история.
До новых писем, Сайитмират-ака. С уважением, колхозник Мизхаппар.
28 июля 2009 года.
Раннее утро.
Колокольня местной церкви.
Двадцать седьмое письмо Мизхаппара
Сайитмират-ака, сейчас нет времени даже поздороваться. В пятницу наш мудрый вождь неожиданно пришел к выводу, что если мы хотим придти к власти мирным путем, то мы должны разбудить народ, который дремлет как медведь в берлоге. Мы, конечно, одобрили эту гениальную идею и с мешками подмышкой пошли к мусорной горе собирать пустые консервные банки, для баклуш. После того, как мы собрали достаточно этих банок, мы стали вить в свинарнике веревки-канаты из простынь, которые остались от учениц и учителей школы сутенерши Гурратоша Нишановны. Занавески тоже превратили в веревки. Работали мы до вечера не покладая рук, привязывая консервные банки к канату. К вечеру завершив работу поужинали чем бог послал, потом пошли в село с баклушамы в мешках. Естественно, в селе не было света, и это создавало нам благоприятное условие. Народ уже спал в темноте. А, что прикажете делать, если нет света, нет телевизора? Остается одно развлечение – спать и видеть бесплатные цветные сны. Заниматься любовью на голодный желудок тоже не интересно, и зачем вообще, размножаться, когда самим есть нечего? Народ так сладко спал, аж, разбудить было жалко. Ну, что поделаешь, приказ есть приказ. Мы смонтировали свой уникальный механизм по столбам от начало главной улицы до конца и завершили монтаж в полночь. Когда всё было готово, Курумбой приказал:
–Красный звонарь Мамадияренко, начинайте революционную кампанию, которая называется "Голос Демона"! Бейте в баклуши!
–Есть, главный каминдон, бить в баклуши! – закричал Мамадияр и, сильно натянув веревку на себя, начал операцию "Голос Демона", в надежде пробудить спящий народ. Поднялся страшный шум, от страха испуганные птицы тревожно c шумом дружно поднялись в ночное небо и улетели восвояси, собаки нервно залаяли, звеня чугунными цепями, куры раскудахтались, коровы замычали, телята тоже, индюки, гуси, утки зашумели. Короче говоря, мы сами испугались от всеобщего шума. Некоторые люди выбежали на улицу и спрашивали друг у друга, что это гремит на улице на ночь глядя, что за шум, не начало ли это конца света?
– Наверное, снова началась октябрьская революция! Только этого не хватало! Еле стали адаптироваться к капитализму и тут – на тебе! – сказал кто-то в темноте.
– Да? Ах, слава богу, как хорошо, что началась наконец священная война! Сколько лет я ждал её! Я ждал войну, как дети ждут подарка от дедушки мороза в новогоднюю ночь! Хочу, чтобы межконтинентальные крылатые ракеты с атомными, ядерными и нейтронными боеголовками, которые запускали Американцы, не теряя координацию ни на миллиметр, летели прямо в нашу сторону и попадали с хирургической точностью в наше село! Вот тогда и богатые, и бедные будут равны! То есть, восторжествует справедливость! – кричал другой, тоже из темноты.
Кажется, мои приемные родители тоже проснулись и вышли на улицу. Я по голосу узнал отчима. Он тоже радовался и кричал:
– Это Армагеддон! Жена, слышишь?! Началась мировая религиозная война "Армагеддон"!
Мы, конечно, смеялись и тоже радовались тому, что народ проснулся всё-таки. Когда луна выглянула из-за туч, Курумбой сказал:
– Мы должны проверить, все ли проснулись или некоторая часть нашего многострадального народа всё ещё спит крепким сном! – сказал он. Мы, то есть, Курумбой, я и Юлдашвой, начали осуществлять проверку. Когда мы зашли в дом тракториста Галлаева, он спал со своей семьёй в составе 12 человек на деревянном чорпае (большой топчан, напоминающий небольшую сцену) и храпел. Мы слегка толкнули его, чтобы он проснулся. Но, увы, он спал как убитый. Увидев это, Курумбой занервничал, покуривая свою трубку, и свалил тракториста Галлаева из чорпаи вместе с матрасом. Тот упал на землю, но продолжал спать, ещё громче храпя. Его жена и дети тоже.
– Вот, полюбуйтесь, это искреннее лицо нашего народа, которому мы свято верим! Этот народ не проснется даже тогда, когда у него под ухом взорвется боевая граната! – сказал Курумбой, блестя глазами, налитыми кровью. Потом он приказал мне, чтобы я облил тракториста Галлаева холодной водой. Я взял ведро и, почерпнув из арыка холодную воду, и налил на тракториста. Но Галлаев не обратил внимания на холодную воду. Храпит, то и дело, хрюкая, словно паросенок. Потом он начал бредить.
– Сайлинса, как я люблю Вас, ах, как люблю! Если честно, я стал трактористом из-за Вас. Чтобы никто не мешал мне, когда я думаю о Вас. Я работаю на хлопковых полях, управляя своим трактором "Т – 28 Х 4", и думаю только о Вас. Помните, как мы целовались на берегу и строили заоблачные планы? Потом внезапно сгустились на небе тучи, и начали капать крупные капли дождя, с силой поднимая в воздух запах земли. Затем дождь усилился и превратился в ливень. Как мы бежали тогда, весело смеясь, господи! Разве можно забыть, Сайлинса, тот момент, когда мы скрылись от дождя в заброшенном свинарнике? Как сверкала молния, и как гремел гром! Как шумел ливень тогда! Как мы целовались на сеновале! Эх, вот о чем я думаю, Сайлинса, когда работаю на полях один, водя свой трактор "Т – 28 Х 4". Один раз даже чуть не провалился в глубокий овраг вместе с своим трактором "Т – 28 Х 4", думая о Вас. Особенно, поздней осенью, когда перелетные птицы устремлялись в теплые края, я высовывал голову из окна своего бульдозера "Алтай" желтого цвета, с помощью которого вспахивал колхозное поле, одеваясь в теплую телогрейку, прощался с журавлиными караванами, печально махая своей шапкой ушанкой, искусственный мех которой съели моли.
– Прощайте, журавли! Без Вас опустеют поля и берега, опустеет моя жизнь. Вы – символ разлуки, которую мы пережили! Вы покидаете меня, опустошив мое сердце, как моя возлюбленная Сайлинcа! – говорил я им и тихо плакал, вытирая горькие слезы шапкой ушанкой, мех которой съели голодные моли... Тхи... хи... хиииии...
С этими словами тракторист Галлаев начал плакать во сне. Потом улыбнулся и продолжал бредить:
– Сайлинса, помните, как мы радовались, глядя с восхищением в чистое, синее и бескрайное небо, любуясь огромной радугой после ливня? В то время Ваши родители были богатыми людьми, а наша семья – наоборот, и Вас отдали в замуж за парня из богатой среды. В день Вашей свадьбы моя мама настояла, чтобы я пошел на свадьбу.
– Мама, как же я пойду на её свадьбу? – сказал я тогда.
– Бедный мой – сказала моя мама, поглаживая мои волосы и прижимая меня к себе, как Иван Грозный, который прижимал к груди своего умирающего сына, которого сам смертельно ранил, ударив с железным посохом. Я все же пошел на вашу свадьбу, чтобы увидеть Вас в последний раз и попрошаться хотя бы взглядом. Во дворе, где проходила свадьба, было светло и многолюдно. Свадьба бурлила, как огромный водоворот, и гудела. Дети радостно кричали, как чайки на берегу моря, где шумел прибой. Вы сидели на почетном месте вместе с Вашим женихом. Я стоял в сторонке, в тени, и Вы не замечали меня. Потом пришли хозяева и посадили меня за стол и стали угощать вином. Я выпил слишком много, и в результате охмелел. Перед уходом я сказал Вам качаясь, как маятник, и рыгая:
– Будьте счастливы, сударыня!...
Вы заплакали. А я, наоборот, улыбался, и ушёл домой, спотыкаясь по неосвещенной улице, как Чарли Чаплин в немом фильме, и, стиснув зубы, беззвучно плакал...
Тут тракторист Галлаев перестал бредить, то есть, умолк. Услышав бред тракториста Галлаева, в наших глазах тоже невольно появились слезы, и сентиментальный Юлдашвой вытащил из кармана своих ватных шорт огромный носовой платок, сотканный из собачьей шкуры. Потом начал усердно плакать. Тут к нашему удивлению, жена тракториста Галлаева тоже стала бредить:
– Aх, Юльчибай-ака, как я Вас любила, господи, как я любила! Мне Вас не хватает. Ночью лежу на этой чорпае с этим трактористом и думаю о Вас. Гляжу на небеса, где бродит одинокая, осиротевшая, бледная луна. Помните, те лунные ночи, усталые голоса далеких собак, дружное кваканье лягушек у реки и пение сверчков, от которого дрожала сладкая тишина во мраке? Боже мой, как мы целовались тогда, подумать только! Вы помните нашу последнюю встречу перед вашей свадьбой? Вы поклялись, что никогда меня не забудете? Вас насильно женили Ваши богатые родители на другой девушке, у которой родители были чиновниками. После чего я тоже вышла замуж за этого кретина и уехала. Но я писала Вам письма, но ответа не последовало. Прошли годы, и я слышала, что Вы спились c горя. Однажды мне пришла повестка из прокуратуры. Испугалась, подумав, зачем меня вызывают в прокуратуру. Поехала в город и следователи повезли меня в морг. Я испугалась ещё сильнее. Но я была законопослушной гражданкой своей страны, и последовала за следователями. Гляжу, на бетонном столе, где обычно вскрывают трупы, лежите Вы. Ах, я как плакала тогда, как плакала!
– Вы, не бойтесь, гражданка, мы хотим опознать личность этого покойника. Вы здесь не причем. Только ответьте нам, почему Ваш адрес присутствует на татуировке этого покойника. Это Ваш адрес? Следователь указал на Вашу грудь, где был написан тушью мой адрес с моим именем и фамилией. Видимо, Вы боялись потерять мой адрес, и написали его тушью на своей груди. Я плакала и кивала головой, как бы говоря "да".
– Вы знали этого человека? – спросил следователь холоднокровно. Тогда я заревела.
– Да, не только знала, я любила этого человека больше всего на этом свете! – сказала я.
Тут неожиданно "брык!", открылись Ваши глаза без зрачков, потом Вы схватили за горло хирурга и откусили ему руку. Хлынула кровь, и хирург закричал от страха и боли. Мы тоже. Хирург лежит на земле, трясется всем телом, корчится. А мы со следователем стоим, как околдованные. Тогда Вы решили отведать мясо следователя, и набросившись на него, впились своими зубами в его шею и начали есть его плоть в сыром виде. Хорошо, что появился участковый Шгабуддинов. Он открыл огонь из своего пистолета "Маузер" и превратил Вашу голову в решето, опустошив всю обойму. Но, Вы всё шагали, харкая кровью, чтобы полакомиться плотью Шгабуддинова. Шгабуддинов бросил свой пистолет, у которого кончились патроны и побежал. Тут хирург и следователь тоже превратились в ходячие трупы и стали шагать в нашу сторону. Милиционер Шгабуддинов от страха бежал, шурша своими мокрыми брюками. Тут я тоже закричала и проснулась. После этого кошмарного сна мне сказали, что Вы действительно ушли из жизни, то есть Вас убили Ваши братья по болезни в психиатрической больнице, где вы лечились от алкогольной зависимости. Теперь Вы живете на небесах беззаботной жизнью, небось, летаете в просторах небо и когда устаёте, спите наверно, на мягких облаках как младенец. После вашей смерти моя душа осиротела, жизнь моя превратилась в пустоту. Потом заболела. Появилась у меня Зоб. Глаза мои которые вы любили стали выпуклыми как у обезяны Лемура и яблоки моих глаз торчали из глазниц словно гусиные яйца. Иногда я задыхалась от нехватки кислорода и радовалась, мол, я тоже улечу к вам и мы с вами как по-прежнему будем вместе на небесах. Будем свободно летать по просторам необъятных небес без визы, без паспорта, с утра до вечера вдвоем и будем спать в мягких облаках, занимаемся любовью до восхода солнца. Но, не тут то было. Однажды проклятый тракторист принес медикамент который называется "Мизхаппарамитцин" в большом термосе. Я выпила этот жидкость и на тебя. Мой Зоб увеличился до невероятного размера. Тракторист несчастный издевается, говорить, мол, теперь мы можем поехать куда-нибудь в кемпинг на моем тракторе по марке "Т 28 Х4" и твой Зоб будет служить нам палаткой. Сволочь... – бродила жена тракториста Галлаева потом она тоже умолкла. Юлдашвой только собирался вытащить свой огромный, дырявый носовой платок сотканный из собачей шкуры из кармана свои ватные шорты, для того чтобы плакать, тут прозвучал приказ Курумбоя.
–Этот народ никогда не проснется! Я твердо убедился в этом, товарищи! Этот народ умеет только бредить и трепать языком. Пошли домой спать! – сказал он. Мы покинули дом тракториста Галлаева и вышли на улицу. Там, на улице Мамадияр продолжал бить в баклуши в надежде разбудить народ.
– Остановите процесс, красный звонарь Мамадияренко! – приказал Курумбой. Мамадияр остановился, и наши колокола умолкли. После этого мы направились в свинарник, где находился штаб канцелярия нашей партии. Народ тоже, зевая, пошел спать.
– Спокойной ночи, народ мой, угнетенный! – сказал Курумбой, закуривая свою трубку, набитый заваркой индийкого чая.
Вот, такие дела, Сайитмират-ака.
Ладно, до новых встреч в следующих письмах.
С уважением, живой будильник Мизхаппар.
24 сентября, 2009 года.
11 часов, 20 минут ночи.
Колхоз Чапаев.
Двадцать восьмое письмо Мизхаппара
Я поехал в клуб вместе с Курумбоям в качестве телохранителя. Мамадияр стал его доверенным лицом и срочно подготовил документы. Юлдашвой уволок служебный транспорт, то есть, телегу Курумбоя, и мы, сев на неё, поехали на встречу, где Курумбой должен был встретиться с избирателями. Встреча должен был проходить в колхозном клубе. Когда мы приехали в клуб, там не было даже прохода. Я вытащил из кармана своих ватных шорт зеленый берет и надел его на голову. Потом военным кличем открыл живой коридор для нашего вождя. Через этот коридор Курумбой и остальные мои друзья поднялись на сцену. Встречу вел мой отчим, и он первым делом просил у присутствующих, чтобы они встали из своих мест и хранили минуту молчания в честь усопшей жены Курумбоя. Таким образом, мы почтили память резиновой жены нашего каминдона. Потом дали вступительное слово Мамадияру, и он прочитал доклад о жизни и деятельности Курумбоя. Соперником оказался Дурмейл Эъвогар, и его доверенное лицо тоже выступил с докладом. Затем началась борьба за депутатский мандат между Курумбоям и Дурмейилом Эъвогаром. Кандидаты в депутаты начали давать обещания. Дурмейл Эъвогар сказал, что он будет бороться за свободословие. Обещал, что он обеспечит колхозников и колхозниц компьютерами и научить их как писать информацию и отправлять её туда, куда следует. По его словам, свободная пресса это и есть золотой ключ демократии. Если будут у нас независимые газеты, то там каждый день будут печататься статьи, разоблачающие хищение народного добра со стороны коррумпированных чиновников. Если коррупционеры будут бояться прессы, то они обязательно прекратят расхищение народных денег. В результате чего выздоровеет экономики страны.
Курумбой сделал ставку на женщин и кратко ознакомил избирателей со своей программой, которая защитит права женщин в обществе. Услышав слова Курумбоя, одна женщина не смогла сдержаться и подняв руку попросила, чтобы ей тоже предоставили слово. Мой отчим дал ей деревянный микрофон, и она с волнением начала говорить:
– Слава богу, нашлись люди, которые будут защищать наши интересы! В нашем селе нет света, нет газа и водопровода тоже! Улицы незаасфалтированные! Пойдет небольшой дождь, и улицы превратятся в болото, через которое мы проходим на шестах и ходим в поле собирать хлопок! Пенсию не можем получить во время, так как кассир, сволочь, оказывается, отдаёт наши деньги мясникам а мясники на эти деньги покупают быков и баранов! Потом, зарезав их, продают. Потом снова покупают! Таким образом, они в течение 3 – 4 месяцев пускают эти деньги в оборот. После этого они отдают наши деньги обратно кассиру. Кассир, тоже получив свою долю от навара, выдаёт нам пенсии! Может, вы не поверите, товарищи кандидаты! Чтобы получить пенсию, мы записываемся в очередь и ждём прихода кассира с утра до вечера, иногда с вечера до утра, запасаясь хлебом и чаям в термосе... А чего вы смеётесь? Вам смешно, да?! А нам не до смеха! Вот уже три года не можем получить свои деньги, заработанные честным трудом, которые должно было платить нам государство за шелковой кокон. Тут я должна выдать замуж свою дочку, которой скоро исполнится сорок лет! Старшему сыну скоро стукнет пятдесят! До сих пор не могу его женить! А как его женить?! На какие шиши?! Производство шелкового кокона требует адского труда! Иногда жертв! Сами знаете, шелковые черви, которые производят шелковые нитки, едят только листьев тутового дерева! А тутовое дерево год за годом исчезает как редкий вид деревьев, занесенные в красную книгу! Поэтому каждый год из-за нехватки тутовых деревьев возникает ссора между людьми, которые кормят шелковистых червей в своих домах. Иногда эти ссоры превращаются в поножовщину или потопоровщину. Яркий пример этому – мой муж, царство ему небесное! Он сражался за тутовое дерево, с нашим соседом, защищая интересы нашей семьи, и тот, придурок, нанёс моему мужу удар топором по голове. Я умоляла мужа, чтобы он пошел к доктору. Но он не послушался меня. Вместо этого, на рану, из которой виднелся его кровавый мозг, высыпал сажу от котла и перевязывал портянкой. Однажды в сельский магазин привезли растительное масло и люди бросились, чтобы не остаться без масло. Тут мой муж погиб в давке. Что поделаешь, видимо, судьба. Вот теперь живу с другим мужчиной. Хотя он много употребляет спиртного и гоняется за мной с острым ножом в руке, чтобы убить меня, ничего – можно терпеть. А вы знаете, за что он гоняется за мной с ножом в руках? Видите ли, я вот ничего себе бабёнка, то есть привлекательная, а он ревнует. Однажды он разошёлся, заорал на меня. Ты, говорит, почему смотришь на летчика вон того самолета?! Глаза, говорит, выколю. А самолет тот летел на высоте 5 километров вдалеке от нас. Он бросился на меня с косой в руках, и я еле сбежала со своей дочкой в одной нежной ночнушке с кружевами босиком. Старший сын и старшая дочь тоже убежали. Была суровая зима, трещал мороз. Бегу я по тридцатисантиметровому снегу, прижимая к груди маленькую дочь. Хорошо, что муж поскользнулся и упал в канаву, и мы скрылись за кустами. В тот день мы с дочкой шли по холодной и безлюдной улице, пока мой муж не заснул. От страха я даже не простудилась. В прошлом году мой старший сын чуть не остался под завалами глиняных стен. В тот день земля загудела. Сын, которого я должна женить, был дома, а я стояла во дворе с дочерьми.
– Бужурвожиб! Беги во двор! Землетрясениеe-ee-ee! – кричала я.
Услышав мой голос, мой сын тут же пулей выбежал из дома и наш дом рухнул. Превратился в руины. Почему? Потому что наш народ из-за нехватки стройматериалов строят свои дома из глины. Не на что купить дорогие стройматериалы! – сказала женщина в деревянный микрофон. Она хотела продолжить, но её перебил Курумбой.
