Текст книги "Смерти нет"

Автор книги: Всеволод Глуховцев

Соавторы: Андрей Самойлов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– Кто тебя меняет?

– Ботва.

– Когда?

– Да через час где-то.

– Ладно. Если я не приду за это время, предупредишь его. Я по своим делам.

– Понял, босс.

– Давай.

Жженый быстро пошел вниз. Разговор с Пистоном отнял время, теперь приходилось спешить.

Тем не менее он прибыл первым. «На том же месте» – значит, на углу гастронома. Бывшего гастронома, понятно.

Ночной пейзаж мертвого мегаполиса Жженого не пугал. Он привык. Другого просто не знал. Потому, встав спиной к стене, равнодушно смотрел в тьму.

На миг стало занятно: в этот раз сумеет он не упустить мага? Не прозевает ли, откуда...

Прозевал.

– Здравствуйте, – зазвучал сбоку тонкий скрипучий голос.

7

Жженый резко обернулся.

Маг стоял в двух метрах. Взгляд человека пришелся в гоблинский пах.

Нет, черт возьми, как они могут так возникать из ниоткуда?!

– Рад видеть вас, – так же пискляво скрипнуло сверху.

А этот, как у карлика, фальцет ничуть Жженого не удивлял, несмотря на трехметровый рост мага. Рост сочетался с чудовищной худобой, – казалось, над тобою высится скелет жирафа, обтянутый темной шкурой... Ну, насчет жирафа, конечно, так, для красного словца; маг был человекообразен. Но как, боже мой, как!..

Если бы Жженый был учен, наверняка бы он подумал про это существо: плод фантазии безумного художника. Но так подумать он не мог и потому испытал лишь привычное, усталое отвращение.

– Здравствуйте, – сказал он. Пауза.

– Есть задание для вас, – прочирикал голос.

– Слушаю.

– Необходимо взять и доставить нам одного местного обитателя...

Если Даня избегал называть «людьми» предателей, то гоблины вообще не называли людей людьми. Почему? – вот уж потемки. Называли «обитателями», «единицами», «объектами» либо еще как-то...

Это царапнуло Жженого, но виду он, конечно, не подал. Молча выслушал описание внешности и места жительства объекта, то, как его необходимо взять, куда доставить и какое вознаграждение за это последует...

– Задача ясна? – тем кончилась скрипучая речь.

– Есть вопросы, – сказал Жженый.

– Задавайте.

– Гм, – понадобилось кашлянуть, чтоб задать вопрос. – Зачем он вам нужен?

– Это не должно вас интересовать.

– Ясно. Не интересует. Еще: срок выполнения?

– Мы вас не ограничиваем. Но чем скорее, тем лучше.

– Так. – Жженый помолчал. – Тогда последний вопрос: как зовут этого... – он жестко усмехнулся, – этого человека?

– Имя объекта – Муха.

Глава 7
СМЕРТЬ НЕГОДЯЕВ

1

Утро вставало так, будто его волокли силой: на работу, на работу!.. А оно не хотело, упиралось, плакало дождем, оно не хотело светать. И не рассвело; не рассвело по-настоящему. То, что серело за окном, назвать светом и утром... ну нет, только не на русском языке.

Жженый проснулся с тяжелой, чугунной головой. Вроде бы она не болела, но от тяжести трудно было поднять ее, трудно думать... ой... Черт! Трудно было жить.

От таких мыслей он разозлился на себя и встал. Кровь прихлынула к глазам, потемнело, шатнуло. Он схватился за стену.

В соседней комнате приглушенно бормотали голоса. Жженый прошел туда и увидел, что его орава сидит, жрет. Тощий, Мыло, Пистон, Ботва – и Дешевый тут же притулился сбоку, жадно рвал мелкими зубами какую-то дрянь.

Бесцветные глаза Пистона радостно округлились.

– О, – проговорил он, – босс... С проснутием вас!

– С пробуждением, – хмуро поправил босс. – Тухляк на карауле?

– Да. – Пистон замельтешил. – Садитесь, садитесь! Покушайте.

Жженый хотел было отказаться, но подумал, что пожрать надо. Как бы там ни было, а это дело таково, что без него нельзя.

При начальнике душегубы притихли. Чавкали, глотали молча. Сам Жженый ел быстро и неразборчиво – лишь бы зубам была работа. Прочие, глядя на него, тоже заработали челюстями поживее: как-то сразу до всех дошло, что сейчас босс подымет их зачем-то, а раз так, то надо утробу набить поскорей.

Предчувствия сбылись. Жженый проглотил последний кусок, вытер губы рукой и объявил:

– Так. Мне надо кое-что сказать вам. Давайте-ка все при оружии на крышу. И Тухляку скажите. Я туда пошел.

Через пять минут боевики стали выползать на крышу. Явился и Тухляк. Не было только Ботвы.

– Где он? – спросил Жженый сумрачно.

– С... ть пошел, – ответствовал Пистон. – Понос что-то его прошиб.

– Жрать надо меньше. – Жженый окинул взглядом свое поганое воинство, задержался на Дешевом. – Что у тебя с рожей?

Здесь, в каком ни есть дневном освещении раскрас физии обозначился явственно. Дешевый вновь начал путано излагать то же, что ночью сочинил Пистону.

– Ладно, – оборвал его Жженый, – не подохнешь... Ну где этот болван?!

Ботвы не было. Жженый осерчал.

– Да говорю же, босс, с... ть пошел, – вновь пустился в объяснения Пистон, но Жженый рассвирепел совсем:

– Что?! Да он что, растудыт его, веревку проглотил?. Ладно, я сейчас. Ждите!

Кипя гневом, он пошел вниз. На площадке между девятым и восьмым этажами он увидел на полу засохшие бурые пятна.

Кровь. Жженый приостановился.

Ах да. Это Дешевый здесь долбанулся мордой в трубу. Ну да, вон там...

Внизу зашуршало.

Жженый напрягся – но это оказался Ботва, всего-то навсего. Он вышел из-за угла, подтягивая штаны, стал подниматься вверх. Глядел под ноги себе, бурчал что-то.

Своего шефа он прежде ощутил, чем увидел. Жесткие, как из дерева, пальцы стиснули его глотку. Ботва разинул рот, выкатил глаза.

И вот тогда-то он встретил взгляд Жженого – такой, что чуть вторично не обгадился.

– Э-э... – просипел он.

Пальцы сжались крепче.

– Что, – шепнул Жженый с ужасной задушевностью, – по-хорошему не понимаем?..

Он так встряхнул подшефного, что у того перебултыхнулись все внутренности.

– Значит, будем учить по-плохому. – Жженый улыбнулся еще ужаснее, чем говорил.

В свободной руке неведомо откуда – точно из воздуха! – взялся нож. Ботва облился холодом. Затем жаром. Затем его пробила дрожь.

– Я... – прохрипел он сквозь мертвую схватку, – я... нет! Я ничего... Босс... виноват... я...

Хватка разжалась.

– Виноват, – подтвердил Жженый. – Вот учу. Опаздывать нельзя. Запомнил?

– Да, босс.

Ботву трясло. Колени ходили ходуном. Урок удался.

Жженый спрятал нож. Ну, идем.

На крышу командир вышел спокойный, равнодушный, как всегда. Ботва плелся следом, все еще нервно вздрагивая.

– Ну вот, все в сборе, – подытожил Жженый. – Слушай меня. Сегодня ночью я имел встречу с нашими... покровителями.

Крохотную паузу после «наших» заметили не все. Но кому надо, тот заметил.

Далее Жженый, в сущности, пересказал то, что говорил ему маг. Слушали внимательно, Мыло аж рот открыл от напряжения – для него понимать звучащую речь было работой, и нелегкой.

– Вопросы есть? – спросил Жженый, закончив. Молчание. Тихий шелест дождя. Пистон осторожно откашлялся. Жженый перевел взгляд на него.

– Слушаю.

Пистон затоптался, закряхтел.

– Я хотел, босс... Спросить хотел, да.

– Спрашивай.

– Они не сказали, зачем он им? Ну, этот Муха вот?

– Тебе это так надо знать?

– Мне? – Пистон подавился словом. – Да вы что, босс! Я это так просто...

– Вот запомни, – резко прервал Жженый. – Ничего никогда «так просто» не делай. Даже по малой нужде. А вопросов таких тем более не задавай. Понял?

– Понял, понял, босс, – поспешил заткнуться Пистон.

– Еще вопросы есть?

Тухляк поежился от гнилой сырости:

– Когда? Когда это надо? Жженый немного помолчал.

– Сегодня подготовимся, – решил он. – Отдохнем. А завтра двинемся.

– А как же... – нерешительно начал Пистон и не закончил.

– Что такое?

– Э-э... я просто хотел, а как же если вдруг эти наши вернутся, Слякоть, Скальп? Придут, а нас нет.

– Их проблемы.

Сказав так, Жженый взглянул почему-то на Тощего. Тот совершенно недвижимо стоял, слушал. Даже вроде бы не моргал.

– Ну, пошли, – велел начальник. – А то промокнем.

Это было верно. Дождь сеял и сеял. Вниз повалили все охотно.

2

Вернулись на восьмой этаж, занялись подготовкой. Чистка оружия, подгонка одежды, бронежилетов... Тухляк решил починить сапоги.

– Подметка отлетает, – объяснил он. – Возьмет да крякнет в пути, что тогда?..

– Швах тогда, – согласился Ботва.

Он уже оправился от шоковой терапии, но вел себя пугливо, зыркал по сторонам – Жженый его умело перевоспитал.

Сам Жженый чувствовал некое странное беспокойство. Откуда оно исходило? – он не мог понять. Что-то с чем-то не срасталось, что-то было не так.

В раздражении от этих непоняток он вышел из квартиры и прошелся по коридору. Однако здесь, в узком затхлом пространстве, ему не хватило воздуху, и он решил опять подняться на крышу.

Стал подниматься. Дошел до промежуточной площадки...

Стоп.

Вот оно! Сошлось.

Жженый понял, в чем дело. Еще когда он спускался, чтоб вразумить Ботву, он заметил это. Но тогда отвлекся.

Вот что: потеки крови с самой кромки люка. Вот они.

Он присел рядом, осматривая внимательно. Дешевый говорил, что споткнулся и мордой долбанул трубу. Если так, то кровь должна быть на полу возле трубы, на ее стенках... так, вот они, капли, есть... А почему вон там, далеко, на полу тоже?.. Так, так. Что-то не так!

Ну ладно, на полу понятно. Дешевый ходил, кровь капала из носа. А вот эти потеки, на краю дыры...

Внезапно для себя Жженый рванул вниз. На бегу проверил то, с чем не расставался никогда: пистолет «вальтер» в кобуре, универсальный нож, фонарик, мини-аптечку. На месте! Жженый был опытный боец.

Предчувствие, неясная еще догадка колесила в нем. Сердце билось учащенно. Добежав до первого этажа, он остановился, чтоб перевести дух. Постоял, отдышался. Вышел из подъезда.

Приемник мусоропровода находился по соседству – узенький, загаженный дверной проем. Когда-то была дверь, но теперь, конечно, и помина не было. Впрочем, никто туда никогда не заглядывал из-за грязи и вони.

Жженый бесшумно вынул пистолет. «Вальтер-29» со сбалансированной системой автоматики и электронным ударным механизмом не нуждался в передергивании затвора. Указательный палец привычно лег на крючок, привычно поджал его – едва-едва, так, чтобы ощущать усилие спуска. В общем-то, предосторожность эта была излишней, но она давно уже обратилась в инстинкт – как у зверя. Разум в этом не участвовал.

Фонарь пока не был нужен, но левая рука легла на него, чтоб потом не вошкаться в потемках. Помещение состояло как бы из двух комнат: первая – прихожая, что ли; а вторая представляла собой собственно приемник, то бишь сюда и попадал мусор.

Конечно, за столько лет все, что должно было гнить и вонять, сгнило, однако вонь отчасти уцелела. Она точно впиталась в стены. Смрад в этой камере был устойчивый.

Здесь уже было темно. Кучи окаменевшего мусора скорее угадывались, чем виделись. Но...

Но!

Жженый повидал немало на своем веку. И не только повидал, но и услышал, ощутил и вдохнул. А память у него была отличная – и на звуки, и на прикосновения, и на запахи. И тот тошный душок, что едва-едва коснулся его ноздрей, он знал на сто пудов.

Это тянуло мертвечиной.

Так же бесшумно, как и «вальтер», выскользнул из чехла фонарь. Далеко отставив левую руку, Жженый щелкнул кнопкой.

Узкий луч света прорезал мглу. Вряд ли что-либо можно было разглядеть в нем... но только не для Жженого.

Глаза его сузились. Ноздри раздулись. Луч хищно зашарил по полу и по стенам...

Вот оно.

Жженый сунул фонарь и пистолет на места, резко шагнул вперед, взялся за нечто тяжелое, с усилием поволок это нечто к выходу. Выволок.

В первой комнате он распрямился, вытер руки о бока. Постоял немного над трупом, затем ногой брезгливо перевернул его на спину.

Труп вяло перевалился навзничь, откинув левую руку.

Жженый сплюнул.

В сущности, ему все уже было ясно, когда он тащил мертвяка за ноги. Но теперь, убедившись окончательно, он усмехнулся.

Он не питал теплых чувств ни к кому из своей гоп-компании. Даже равнодушен ни к кому не был. Презирал всех – хотя каждого по-разному. Мыло – за глупость, Тухляка – за нечистоплотность, Дешевого и Ботву – за гнилость духа... Но были двое, кого он терпеть не мог. Не мог он, правда, этого и выказать, но уж питаться своей ненавистью в глубине души никто не смел ему запретить. Он и питался.

Эти двое были – Скальп и Слякоть. И вот оба сдохли!

Мысль поразила его. Он возненавидел двух, и обоим – кранты. Это как? Знамение?..

В упоении он даже и не подумал о том, что Скальп, может, вовсе и не сдох, а пустился в вольную охоту, как не раз уже бывало. Нет! В его понимании этот подонок был трупом.

Жженый и сам не знал, насколько он прав.

Он поднял голову, обвел взором грязнющий потолок. Выражение лица сделалось задумчивое, он закусил нижнюю губу, покивал – и все понял, всю драму, разыгравшуюся ночью: и мотив, и действия... Скорее, не понял, а представил – так ярко, по-настоящему. Его и азарт разобрал, он вновь перевернул изломанный, кошмарный труп ничком. Ну да! Так и есть: ножевое в область сердца. Совсем небольшое. Жженый вспомнил стилет Дешевого, поощрительно кивнул. Все верно.

Он даже зауважал Дешевого. И уважение сливалось с каким-то до конца не понятным духовным освобождением. Все-таки что-то значит! – его враги враз пали смертью гнусных. Это неспроста.

Никогда прежде он такого не переживал. Он удивился. Больше! – изумился. В волнении заходил по вонючей комнате. Потом остановился. Ему стало тесно здесь.

– Так, – сказал он.

И заспешил. Подхватил труп, швырнул его назад во мглу. Отряхнул руки и вышел на улицу.

Свет этого дня все же рассеял муть. Исчез дождь. Побежали облака. Их ткань не выдержала, порвалась, и солнце хлынуло в разливы. Оно причудливо испятнило хмурый мир, окружавший хмурого человека с лицом убийцы и взглядом, от которого какая-нибудь старая дева наверняка бы тут же отдала концы.

Этот человек широкими шагами ходил по двору. Круто разворачивался, шел обратно, вновь поворачивался и шагал еще куда-то.

Думал ли он? Сам он о том не думал. Волны чувств, образов и слов вздымались, рушились и вновь вздьмались в нем. Он почти задыхался в этой буре.

Кончилось тем, что он едва не налетел на дерево. Тогда опамятовался. Он остановился, провел рукой по лбу и взглянул новыми глазами.

– Так, – сказал он уже по-другому. Он и сам стал другим.

Когда вернулся, его встретило какое-то странное молчание. Все его разбойники сидели тихо, возились каждый со своим барахлом и казались если не напуганными, то настороженными, что ли.

Жженый чуть задержал взгляд на Дешевом. Тот словно уловил этот взор, дернулся, но Жженый сразу отвернулся.

– Ну что? – произнес он сурово. Безмолвие.

– Что – что? – осторожно переспросил Пистон.

– Дела как, спрашиваю. Опять тишина.

– Да... нормально, – еще осторожнее выдавил Пистон.

Жженый помолчал, а потом сказал без улыбки:

– Хорошо. Готовьтесь. Вечером проверю. И пошел к себе.

Глава 8
О ПОЛЬЗЕ КНИГ

1

Эта чертова осень, казалось, никогда не кончится. Стоял уже конец октября. А может, начало ноября?.. Черт его знает. Честно сказать, Даня не очень отсчитывал дни, большой нужды в том не видя. Все равно придет зима, за ней весна, а там лето... Часы – часы да. Это другое дело. А день за днем, это второстепенно.

Да тут еще один вопрос занял московского генерала. Причем возник он, вопрос, почти случайно, от слов Кишки – когда они возвращались после разгрома бандитов на кольце.

– Н-ну, блин!.. – сказал тогда Кочерга, довольно отдуваясь под тяжестью трофеев. – Везет же нам! Крошим этих гадов в труху. Ма-агия... Штык вам в жопу, а не магия!

При всех своих достоинствах Кишка был парень недалекий. Он и не понял, какую интересную вещь сказал. А Даня-то просек это сразу. Естественно, он ничего никому не сказал и виду не подал. Но заинтересовался. Задумался. Думал несколько дней. Вспоминал, сопоставлял, делал выводы... И по итогам их позвонил Бабаю:

– Привет! Есть разговор.

– Ладно. Где встретимся?

– Я сам к вам приду.

– Давай. Ждем.

Бабай лично вышел встречать гостя. На посту стоял Гондурас, и командир велел ему смотреть зорко.

– Гость у нас. Смотри не прозевай, – сказал он с напускным равнодушием, но про себя напрягся: не хотелось ему ударить в грязь лицом перед москвичами. И не ударил! Он и сам внимательно смотрел по сторонам, но первым заметил пришельца все-таки Гондурас.

– Командир, – позвал он. – Смотри! Идет. Бабай широко улыбнулся, что делал не часто.

– Привет, привет! Ждем. Проходи! Поешь?

Даня тоже заулыбался в ответ, однако пройти и покушать отказался:

– Нет, извини. Некогда. Решил сразу два дела сделать: к вам заглянуть и вон там посмотреть, поисследовать, что творится.

Он кивнул в сторону бывшей Олимпийской деревни.

Бабай подумал, что под словами «к вам заглянуть» скрыто желание доброго соседа узнать, как живется-дышится здесь новым его соратникам. Это приятно тронуло уфимского командира, и он постарался по максимуму отметить позитивы жизни на «Юго-Западной».

– Живем как короли на именинах! – блеснул он эрудицией в конце рассказа. – Точно, Гондурас?

Фраза про королей, естественно, была позаимствована у Очкарика.

Гондурас все подтвердил энергичным кивком и кратким:

– Точно!

Даня выслушал это, тоже кивнул, сказав искренне:

– Очень рад. Хорошо, что у вас так вышло... Но знаешь, я хотел кое о чем посоветоваться.

– Со мной? – Бабай чуть удивился.

– Ну конечно.

Бабай почесал пальцем в ухе, затем пятерней в затылке. Он почувствовал себя польщенным.

– Ладно, слушаю.

– Тут вот какое дело. Понимаешь, что-то кажется мне странным, как мы лихо громим врагов. В тот день, помнишь, когда вы появились?.. Разнесли вдрызг. Сейчас вот тоже... А ведь у них и вправду магические приемы всякие есть. И неслабые. А нам они – хоть бы хны. Тебя это не удивляет?

– Ну кто его знает. – Бабай пожал плечами, повспоминал. – Да ведь и мы их там у себя тоже били в хвост и в гриву... – Здесь он, правда, смутился и заскромничал. – То есть боестолкновение, по сути, одно было, но вообще справлялись мы неплохо.

– Вот! – обрадовался Даня. – Вот именно. Это я и хотел обсудить. Понимаешь, все данные указывают на то, что их магия долбаная не срабатывает. Понимаешь?! Не срабатывает здесь, с нами. Я уверен, что они пытались ее применить. Уже после того боя на Профсоюзной, когда вы оказались здесь.

– Пытались, думаешь?

– Уверен! Уж я-то эту сволочь знаю. И раздавили б нас в лепешку, если бы...

– Если бы что? – Бабай загорелся интересом.

– Если бы у нас не было защиты от этого. Понимаешь?

– Вроде да. – Бабай ухмыльнулся. – Ты хочешь сказать, что нас что-то защищает, но что – не знаешь. И хочешь выяснить.

Даня рассмеялся:

– Верно! Не знаю. То есть отчасти знаю, вот. – Он расстегнул куртку, рубаху и показал приятелю свой нагрудный крест.

– Что это? – заинтересовался Бабай.

– Это... ну как бы амулет такой. Мне его мать когда-то повесила в детстве. Очень давно уже... Вот он, я знаю, обладает силой отражать магию ихнюю. Но все-таки одного его недостаточно. Я думаю, что у вас есть что-то такое, чего вы и сами не знаете...

– Я знаю, – сказали сзади. Оба генерала разом обернулись. Гондурас невозмутимо смотрел на них.

– Мне кажется, я знаю, – повторил он.

2

Даня первым опомнился.

– Ну-ка, ну-ка... – заговорил он. – Поведай!

Для Бабая же, знавшего разговорчивость своего подчиненного, такое заявление стало почти чудом, потому он на несколько секунд онемел – и лишь потом обрел дар речи, правда матерной.

– ...! – прозвучало в сыром воздухе. – Нет, я балдею!..

– От чего? – повернулся к нему Даня.

– Да от него! – Бабай ткнул в Гондураса пальцем. – Он же у нас и слова не скажет сам. Великий немой!

А этой фразы Бабай не знал совсем – вторично изобрел ее в порыве вдохновения.

Виновник переполоха невозмутимо молчал.

Бабай готов был еще восхищаться метаморфозой, но Даня быстро вернул беседу в нужное русло.

– Погоди, – сказал он. – Так что ты хотел сказать?

Пришлось Гондурасу пуститься в самую длинную в его жизни речь.

Ты сказал, – начал он, – вот амулет на шее... Это было предисловие.

– Да, – согласился Даня. – А что?

– Да у меня так же. Только не на шее, а книга. Написано. Вот.

Он сунул руку в недра своих одежд и извлек оттуда небольшую кожаную папку.

– Вот. Здесь. Ношу с собой. – И открыл папку. – Видали? Вот она. Это один старик мне дал. Вот как тебе мать эту штуку...

– Крест.

– Ну да. А мне вот книгу. Называется Коран. И далее таким же телеграфным стилем Гондурас поведал о следующем.

Когда он был мальцом – лет десять, не больше, – еще был жив в их группе один старый-старый дед. То есть, может, он и не был таким уж реликтом, но десятилетнему пацану казался, конечно, динозавром.

– Эй, балам[1]1
  Балам (тат. , башк.) – примерно «малыш», «малец».


[Закрыть], – сурово сказал старец. – Татарский знаешь?

– Чего?

– Э-э... – огорчился дед. – Ладно, давай по-русски...

И по-русски рассказал нечто удивительное.

В их роду из поколения в поколение, от мужчины к мужчине переходила уникальная реликвия: половинка рукописного Корана, собственноручно переписанная святым, жившим в Сирии в XI веке. Почему половина – теперь уже невозможно сказать. Равно как и то, какими путями половина книги перекочевала с Ближнего Востока на Южный Урал. История – штука странная, даже необъяснимая.

Рукопись почиталась священным чудом. Она оберегала род от напастей. Она не давала роду угаснуть. Она не дала последнему его представителю погибнуть в катастрофе. Он был немолодым уже человеком, но уцелел и выжил.

Однако в кровавой буре сгинули его наследники: дети и внуки. Кому передать священный текст?.. На какое-то время даже пришло отчаяние. Но потом, здраво рассудив, он решил, что негоже впадать в оторопь. Раз так вышло, то надо передать реликвию кому-то далее. Прошли годы – и вот он выбрал мальчишку.

– А почему тебя? – спросил Даня.

– Не знаю, – Гондурас пожал плечами. – Я спокойный всегда был. Может, потому.

Даня подумал.

– Логично, – признал он. – Ну и дальше что? Дальше Хранитель втолковал, что эта книга будет беречь от бед. Надо всегда носить ее с собой. «Ты понял?» – с сильным нажимом спросил он.

Понял, конечно. Гондурас вовсе не был дураком. Тугодум, да. А вернее, даже не тугодум, а слишком уж основательный. И молчаливый. Словно душа какого-нибудь финна или эстонца забрела по непонятной траектории в Гондурасово тело... Не любил раскрываться окружающим, отчего и заслужил такую Бот репутацию Сундука Сундуковича. Но его это не волновало.

– Погоди. – Бабай нахмурился. – Как так? Зачем же он отдал тебе книгу эту, если она его самого берегла?

– Время пришло, – сказал Гондурас.

В самом деле было так. Старик предчувствовал нечто. Правда, что именно – и сам бы не сказал. Но предчувствовал. И предчувствия не обманули. Два дня спустя он отправился куда-то – за водой, кажется. И не вернулся.

Это случилось за несколько лет до гибели Благовещенской диаспоры. Причем как раз с момента исчезновения Хранителя дела пошли все хуже и хуже. Начались склоки, свары, грызня... Нарастали апатия и бессилие. И чем все это кончилось – известно.

– Здорово! – воскликнул Даня, и вправду заинтересованный. – Так это, ты говоришь, половина целой книги?

– Да.

– Ага... Можно посмотреть?

– Да легко. Заинтересовался и Бабай.

– А ну-ка...

Книга была удивительная. В ней не имелось букв в привычном понимании. Были строчки извилистых закорючек – арабский шрифт, о котором, понятно, никто из трех ребят и представления не имел. Кроме того, каждая страничка окаймлялась необычно красивой причудливо-узорной ленточкой...

– Орнамент, – вспомнил слово Даня и показал пальцем.

Странички книги были тонкие, но изумительно плотные, такие нежно-бежевые, цвета топленого молока. А чернила – черные – были столь ярки, что немыслимо и представить, что перо в них окунали тысячу лет тому назад.

– М-м... да, – промычал Бабай многозначительно. – И что, больше ничего он тебе не говорил?

– Говорил.

3

Бабай аж поперхнулся. А в следующий миг рассердился:

– Да что же... Что ж ты молчишь, как пень, мать твою! Из тебя что, слова тащить надо?!

– Я все по порядку, – невозмутимо изрек Гондурас.

– Ну давай, давай, порядок!

По порядку выходило вот что. Семейное предание Хранителя гласило: обе половинки книги когда-то должны встретиться. До сих пор этого не произошло. Но кто знает, быть может, юнец окажется удачливее и ему суждено будет увидеть, как соединятся они, прежде разлученные! И вот тогда-то их сила, и по отдельности не малая, станет огромной...

– И еще он сказал, – молвил Гондурас. – Я запомнил. Сказал так: теперь для тебя случайностей нет. Все, что будет...

Можно не продолжать! Даня вскинул руку. Он уже все прочел.

– Стоп! – воскликнул он. – Значит, тебя вело сюда, так?

– Скорей всего.

– Скорей, скорей всего, да-да-да... – Даня на миг нахмурился, но тут же озарился: – Да! Все верно.

– Что верно? – До Бабая не сразу дошло.

– Ну как же! Вот смотри: раз нет случайностей, значит, не случайно он один уцелел после разгрома. Не случайно наткнулся на вас. Не случайно произошел этот сдвиг пространства! Вы все рассматривали непонятную штуку, а у нас Муха выстрелил в такую же. И вас кинуло сюда. Зачем?! Теперь понимаешь?

Теперь понял. Бабай кивнул. Глаза сверкнули. Бабай зябко передернул плечами:

– Бр-р!.. А что, братва, и вправду холодно. Айда чай пить!

– Я на посту, – напомнил Гондурас.

– А, да. Ну, кстати, твое время вышло! Кто тебя должен менять?

– О-о.

– Сейчас его пришлю. Айда, Данька, чаю хлебнем.

– Идем, – улыбнулся Даня. – Вот тебе и некогда... Ладно, подождет окраина.