Текст книги "Эль-Ниньо"

Автор книги: Всеволод Бернштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

– Прыщ, кто это? – спросил Манкевич, который слушал с интересом.

– Фурункул, – перевела Анна.

– Аа, – понимающе протянул путешественник.

– Мы говорим, вот, все бумаги в порядке, все официально. Сертификаты, какие угодно. Поляки и вправду очень четко сработали. Он говорит, это европейские сертификаты, можете их себе в одно место засунуть, мне нужны наши, советские, самые лучшие в мире сертификаты. Я: так, где ж мы их возьмем? Он: думай, командир. А думать-то времени уже нет. Рыбок двое суток из Италии везли, их кормить нужно, воду менять. Дай, говорю, хоть рыб покормить, зараза. А он: не положено. Груз опломбирован, тут, говорит, тебе таможня, а не зоопарк. В общем-то, ничего неожиданного в его словах не было. У нас на такой случай было специально триста долларов отложено. Я ему две бумажки достаю, а его аж перекосило, да как ты смеешь, орет, взятку должностному лицу!? Я третью бумажку тяну из другого кармана, тут он и вовсе чуть не лопнул. Идейным оказался. Наверное, последний на всей таможне. И надо же нам было именно на него нарваться. Дармоеды, орет, кооператоры проклятые, работать никто не хочет, я вам покажу, орет. И показал. Рыбы через два дня сдохли – полсотни тысяч долларов, как корова языком слизала. Еще тридцать тысяч мы уже вложили в ремонт и аренду, а на двадцать, такое дело, купили себе по машине, Гоша себе «ауди», я поскромнее, «опель». Поторопились, конечно. Бандиты предупредили, смотрите, фраера, с огнем играете. Как рыбки сдохли, линять нужно было в течение суток. У меня заранее был вариант с «Эклиптикой» подготовлен, а Гоша ушел на «Комсомольце Аджарии». Обошлось, короче. Только вот возвращаться в Калининград мне уже никак нельзя, года три, пока страсти не улягутся. Рейс удобный, обратно самолетом из Панамы. Думал, в Панаме получу валюту на руки и слиняю прямо перед самолетом. Вариант многими корешами опробованный. А тут эта намотка. Вместо того, чтобы зарабатывать трудовые доллары, болтаемся в океане практически забесплатно, да еще шторм. И вот вызывает меня к себе капитан. Ну, то есть, как вызывает. У него в каюте совещание собралось, и он меня позвал, чтобы колбасы копченой и сыру принес из представительских, коньяк закусывать. Я принес и сам в каюте задержался, типа порезать, сервировать. А сам слушаю, о чем речь. Слышу, отцы-командиры решают сдаваться. Шторм, двигатель запустили, но толку от него уже мало, слишком много воды приняли. Шансы, что выкарабкаемся – один к десяти. Надо подавать сигнал бедствия. Тем более что рядом с нами, в двух часах хода, большой океанский траулер «Курск». Решено, говорит капитан. И мне: Шутов, говорит, а ну зови сюда Маркони, радиста нашего то есть. Я пошел за радистом, грустно стало, все, думаю, приплыли. Ладно бы еще капиталистическое судно, у тех хоть прямо на борту убежища попросить можно, а тут наши, большой траулер, у них поди и помполит еще имеется. От таких не вырваться, в Панаме даже за сигаретами не выпустят, запихнут в самолет – и здравствуй, Родина, привет вам, родные бандиты. Печальный прихожу в рубку к Маркони, он как раз дверь чинит, у него рубку штормом разворотило, рацию он худо-бедно починил, а дверь не закрывается. Начал мне жаловаться, радиорубку, говорит, не положено открытой оставлять. Я ему: беги к капитану, там что-то срочное. Он и побежал. У меня мысль шальная мелькнула. Радиорубка открыта, радиста нет. Это шанс, знак судьбы. Я даже о последствиях как-то не особо задумывался, как во сне все сделал. Пошел следом за Маркони, потом отстал, вернулся в радиорубку, аккуратно выдернул из распотрошенной рации два проводка, и быстро к себе на камбуз. Будь что будет, думаю. Маркони, зараза, рацию опять починил, это я потом уже узнал, но поздно, два часа проковырялся, подал сигнал бедствия, а нас сразу и выбросило. Я богу молился, чтобы только бы никто не погиб. Нет. Все живы! Ну а мне все это в наказание. Только я почему-то думаю, Константин, если бы богу было угодно, чтобы мы с тобой утонули, он бы нас вместе с «Эклиптикой» утопил, а не в пещере, разве нет?

Ваня встал, вода поднялась уже почти на полметра над нашей кучей. Сидеть стало неудобно. За Ваней поднялись остальные.

– Ну а вы, пан путешественник, – обратился Шутов к Манкевичу. – Может, тоже нам что-нибудь расскажете. Тоже покаетесь, раз уж такой разговор зашел.

Манкевич не стал огрызаться.

– Эльдорадо, – произнес он. – Все это Эльдорадо. Не нужно было этого. Я знал, что это плохо кончится когда-нибудь.

– Чего не нужно? При чем тут Эльдорадо?

– Мой издатель еще давно сказал мне, что больше не будет печатать книги о моих путешествиях, что просто путешествия никому не интересны. Ему нужна сенсация. Я стал думать и придумал Эльдорадо. Подобрал какие-то факты, что-то придумал. Одна экспедиция, потом вторая, третья. Все из ничего. Чистая фантазия. Но издатель доволен, читатели довольны. Я понимал, что когда-нибудь это закончится. И вот, пожалуйста. Мы все утонем в этой пещере. Я не удивлен.

– Коротко и ясно, – подытожил Иван. – Ну а ты, студент? Ты у нас безгрешен, жертва обстоятельств? Манкевич организовал экспедицию, я сломал рацию, Анна выудила у немца ценную информацию, а ты? Ты в нашей компании случайно?

Я подумал немного и ответил:

– Нет, неслучайно. Либетрау раскололся после того, как узнал, что я был в Волгограде. А я там не был. Соврал ему. Не знаю, зачем. Сказал даже, что родственники у меня там. Нету у меня там никаких родственников. Хотелось немцу показать, что все в порядке с городом. Стоит. Он бы, наверное, и так поверил, а я соврал. После этого он и стал рассказывать про пещеру. Если бы я не соврал, может, он бы и не сказал ничего, и мы бы здесь не сидели.

– Ну вот, – удовлетворенно произнес Иван. – Что и требовалось доказать. Ты вообще главный виновник, не будь тебя, я бы был уже в Лиме, а то и во Флориде.

– Что ж ты не ушел? Тебя же никто не держал?

– Да ты со своим Эль-Ниньо драным. Жалко было тебя, дурака. Вот, думал, у человека мечта так мечта, человечество спасает, а у меня мечтишка. Вот и остался. А ты скажи, ты это свое Эль-Ниньо тоже поди выдумал, как волгоградских родственников, а? Или по дурости обознался, как со снегом на палубе?

– Заткнись! – сказал я.

– Нет, это надо! Он захотел снега – и выпал снег! А ну, захоти чего-нибудь! Захоти, давай! Давай! – Иван толкнул меня в грудь. – Давай!

– Тихо! – воскликнул Манкевич. – Там свет!

Мы все как по команде задрали головы. Над краем уступа и вправду посветлело.

– Это Леон, – прошептал Манкевич. – Тихо!

– Почему тихо? Он нас вытащит! – шепотом сказал я.

– Не вытащит, – сказал Манкевич.

Мы приникли к стене. Луч фонарика заскользил по сводам пещеры – к самому краю обрыва тот, кто был наверху, подходить опасался. Он потоптался, и мы услышали отчетливо:

– Вот сука!

– Дед! – завопил Ваня. – Дед!

– Шутов, ты, что ли? – раздался голос старшего механика.

– Я! Я!

– Константин с тобой?

– Здесь! И поляки! Мы все здесь!

– Ну так давайте, выбирайтесь! Долго еще сидеть там будете? – сверху свалилась веревочная лестница.

Мы в три минуты оказались наверху. Анна бросилась обнимать старшего механика.

– Милый Михаил Михайлович! Вы не представляете, как там было страшно!

– Там-то страшно? Снаружи страшнее, – успокоил Дед. – Конец света, понимаешь… Обниматься потом будем, давайте мотать отсюда.

20

По поводу конца света Дед не преувеличивал. Дождь лил стеной. Водопад превратился в грязевой вулкан. Мутная коричневая вода била на десяток метров, а порывы ураганного ветра превращали поток в грязевую пыль, которая была повсюду – вверху, внизу, справа и слева.

– Может, переждать до утра? – предложил Ваня.

– Ждать нельзя! – прокричал Дед.

На наших глазах стронулся с места кусок зарослей размером с футбольное поле. Сполз на несколько метров и остановился, завалы деревьев внизу затормозили движение. Зато карниз, по которому мы, рискуя сломать шею, пробирались в пещеру, теперь располагался почти на уровне земли, точнее не земли, а грязи.

Внизу нас ждали Хосе и два наших горе-проводника – Хорхе с Хесусом. Хосе тут же бросился обниматься и жать нам руки, а проводники старательно прятали глаза.

– Можете убираться теперь, – сказал им Дед. – Дорогу сами найдем. Идите! Гоу! – рявкнул старший механик. И индейцы исчезли за пеленой дождя.

Искать в темноте тропу, по которой мы пришли, было бесполезно. Да ее уже и не существовало, текущая жижа покрывала все вокруг. Идти предстояло, утопая в ней по колено, продираясь через нагромождения поваленных деревьев.

– Двигаемся кильватерной колонной! – скомандовал Дед. – След в след. Дистанция два метра. Хосе впереди, я – второй, потом польские товарищи, Константин, Шутов – замыкающий.

– Есть! – откликнулся кок.

Польские товарищи вряд ли знали, что такое «кильватерная колонна», Хосе вообще не понимал ни слова, и тем не менее, ровно через три секунды мы выстроились так, как этого хотел старший механик.

– Марш! – выкрикнул Дед, и мы тронулись.

Хлестал дождь, со стороны гор беспрестанно доносились раскаты грома. Текущая жижа вымывала твердую почву из-под ног. Манкевич, который шел впереди меня, не придерживал ветки, и стоило мне зазеваться, я получал хлесткую колючую пощечину.

Хосе шел быстро, почти бежал. Всем остальным этот темп давался с огромным трудом. Кто-нибудь то и дело падал в грязь. Иван в таком случае вопил: стой! И Хосе замирал. Чаще всего падала Анна. Манкевич бросался ее поднимать и тоже падал. Потом подключался я, потом Иван. Валяние в грязи отнимало много сил. Я поймал себя на мысли, что каждый раз жду, когда упадет Анна, чтобы был повод упасть самому, ноги уже не держали. В конце концов Манкевич взмолился: нужен отдых! Хотя бы пять минут. Дед нехотя согласился. Все, как подкошенные, рухнули в грязь.

Сквозь тяжелое свистящее дыхание раздался голос Ивана:

– В пещере мне больше нравилось.

– Недовольные могут… – начал было Дед, но Иван перебил его: – Знаю, знаю… Будь она неладна, эта Лима! – Иван замолчал, но ненадолго. – А все-таки меня интересует, – снова начал он, – как это вы, Михал Михалыч, смогли нас у Леона отбить? У него же целая банда революционеров, с винтовками, с автоматами, у вас только воздушка, а вы еще и двух вражеских языков взяли.

– Отбил и отбил, тебе не все равно? – проворчал Дед.

– Очень даже не все равно, – не унимался Иван. – Вы меня из пещеры вытащили, если дальше так же лихо все пойдет, то и до самого Калининграда допрем.

– Допрем, не сомневайся,– сказал Дед.

– Я уже почти не сомневаюсь, только в родном Калининграде ждут меня такие же революционеры со стволами и паяльниками. Мне бы понять, как с ними надо обращаться, хотел вот у вас опыта набраться. Вы этого Леона что, загипнотизировали?

– Просто поговорил, – сказал Дед.

– Так вы же вроде по-испански не очень…

– Я по-русски с ним говорил. Пару слов, может, по-английски вставил.

– То есть просто пришли…

– Не просто пришел. Побрился, китель надел. Как официальное лицо пришел.

– Китель… – протянул Иван. – А все-таки, что говорили, текст какой?

– Отстань! – отмахнулся Дед.

– Михал Михалыч, не дайте пропасть в неведении, говорю же, для дела нужно!

– Мне тоже интересно! – вставил я.

– И мне! – неожиданно поддержала Анна.

Дед вытащил пачку сигарет, предусмотрительно завернутую в полиэтиленовый пакет.

– Сказал, что ударная группировка Краснознаменного Тихоокеанского флота на подходе. Атомный крейсер, пяток эсминцев, подводные лодки. Граждан Советского Союза обижать не рекомендуется. Сказал, если хоть волос с вашей головы упадет, мы шрапнелью все джунгли прополем, и Леон будет рассказывать о своем революционном прошлом через Тихий океан строго по диагонали – в Магадане.

– И он поверил? – спросил Иван.

– Поверил или не поверил, я не знаю, – сказал Дед. – Сначала вроде как по-испански начал перечить, но как про Магадан услышал – дал полный назад.

– Краснознаменный Тихоокеанский флот, – мечтательно произнес Ваня. – Красиво!

– Хватит лясы точить, тронулись! – скомандовал Дед.Мы снова послушно построились в колонну, только теперь Анна оказалась прямо передо мной. Она отстала от Манкевича и оглянулась на меня. Мне показалось, что она просит помощи. Я прибавил шагу, Анна повернулась и произнесла негромко:

– Костя, кажется, я знаю, где золото.

Я не поверил своим ушам.

– Анна! Какое золото!? Какое сейчас может быть золото!?

– Это просто! – Анна взяла меня за руку. – Ты мне немножко поможешь. Мы справимся вдвоем, ты и я. Мы возьмем его.

Я мягко отдернул руку.

– Нет, – сказал я твердо. – Мне это не нужно.

– Не нужно золото?! Это деньги, много денег, на всю жизнь хватит!

Я молча помотал головой.

– Деньги – это свобода! Ты будешь свободным человеком! Можешь ехать, куда угодно, жить, где угодно!

– Я и так свободный человек. Ехать хочу домой, с Дедом и Иваном.

– Ты не понимаешь...

– Извини, – твердо сказал я. – Нужно догонять остальных.

21

Когда мы вышли к океану, уже наступило утро. Дневной свет не мог пробить тучи, лишь немного рассеял темноту. За сутки, пока нас не было, Пляж изменился до неузнаваемости. Прямо посередине образовалась коричневая река шириной с Фонтанку, вместо крутого обрыва – завалы принесенных грязевым потоком сверху обломков деревьев.

Вдоль всего Пляжа тянулись толстые канаты – от траулера до «Колоколен» и от скал вдоль обрыва. Это походило на гигантский струнный инструмент, циклопическую арфу, вокруг которой суетились мелкие фигурки – несколько подростков по колено в грязи привязывали обтянутые брезентом ловушки.

Под натиском грязи попятился даже океан, он стал коричневого цвета, насколько хватало глаз. Прибой превратился в вязкое болотное колыхание. Уровень воды заметно прибавился, как во время самого большого прилива.

Под боком у ржавой громады «Эклиптики» нельзя было не заметить знакомый катерок, белизна которого резала глаз среди разливов грязи. Это был катер Камачо.

Сам Камачо возник перед нами, едва мы ступили на обрыв, словно выпрыгнул из-под земли. В заляпанных грязью сапогах и с крысиной ухмылкой на лице.

Удостоив нас высокомерным кивком, он обратился к Деду:

– Видите, капитан, я – человек слова. Ваши люди живы и здоровы. Надеюсь, что вы тоже – человек слова. Груз готов. Погрузку начинаем прямо сейчас. Окей?

Дед утер нос и процедил:

– Окей!

Камачо показал желтые зубы, приложил два пальца к козырьку и исчез.

Только сейчас я заметил еще одну новую деталь пляжного ландшафта – рядом с грудой хлама, вытащенного с «Эклиптики», возвышалась аккуратная пирамида мешков, накрытая сверху брезентом. Я догадался, что это были те самые мешки, которые выгружали из грузовиков, когда я случайно натолкнулся в лесу на Леона и его людей.

– А что за груз? – первым поинтересовался Иван. – И что тут делает Камачо? Он теперь наш друг?

– Я не знаю, что за груз, – мрачно ответил Дед. – Накладных мне не предъявляли. И вопросов сказали не задавать.

– Наркотики, наверное, – простодушно заметил Иван.

Услышав про наркотики, Манкевич засуетился.

– Теперь мы должны заняться нашим авто, – сказал он, как бы извиняясь. – Анна, ийдем! – он нервно улыбнулся и зашагал в сторону «лендровера», который занесло грязью по самую крышу.

– А что за слово вы дали Камачо? – спросил я. – Он – опасный человек.

– Кто тут не опасный! – усмехнулся Дед. – Чтобы вытащить вас, пришлось пообещать ему принять на борт этот чертов груз.

– Так вот зачем Камачо нужна была «Эклиптика»! – воскликнул Ваня. – Вывезти наркотики! Толково придумано! Нас, убогих жертв кораблекрушения, досматривать не будут! Судьба, видать, наша такая, то браконьеры мы, то наркокурьеры…

– А как же Краснознаменный Тихоокеанский флот?! – вспомнил я. – Это что ж, неправда?!

– Флот в Панаму завернул, за видеотехникой! – хохотнул Иван. – Хотя да, сказка была красивая!

– Хорош бакланить! – оборвал Дед. – Значит, так! Я спущусь вниз. Вы остаетесь здесь, наблюдаете. Если что пойдет не так…

– Дед на секунду задумался, – если что пойдет не так, действуйте по обстановке.

Дед ушел, а мы с Иваном поднялись на пригорок, где было относительно сухо. Рухнули без сил на землю и молча наблюдали за тем, что происходило на бывшем Пляже. Дед собрал вокруг себя всех своих помощников и раздал им указания. Часть из них он направил перетаскивать мешки ближе к воде, а сам с несколькими парнями занялся креплением канатов и ловушек. Люди Леона и полицейские Камачо пинками подгоняли замешкавшихся.

Мимо нас промчался Хосе. Он отлучился, как только мы вышли к океану, должно быть, ходил в Деревню, и вот теперь появился взволнованный, сначала направился к полякам, потом, вместе с Анной, сразу побежал вниз, к Деду.

– Наверное, что-то случилось, – предположил я.

Иван захохотал.

– Ты чего?

Я подумал, он тронулся рассудком.

– Просто представь, – сказал Ваня, утирая слезы, – конец света. Все летит к чертям, рушится, горит. Тут пробегает кто-то с таким вот лицом, как у Хосе. И один человек говорит другому: наверное, что-то случилось?

Я побежал вниз, не дожидаясь, пока Иван отсмеется. Первое, что бросилось мне в глаза – плачущий Хосе. Парень, который не боялся выходить в море в шторм на утлой лодчонке, размазывал по чумазому лицу обильные слезы.

– Дона Карлоса убили! – объяснила Анна. – Леон убил, собственный сын. На глазах у всей деревни. Он хотел узнать, куда старик спрятал золото. Сейчас много людей залезло в Лодку, которую построил Либетрау. Они ждут конца света. Там много женщин и детей. К северу отсюда, в трех километрах, сошел сель. Он перерезал единственную дорогу из Деревни на Ило. По суше выбраться отсюда нельзя, а Камачо отказывается эвакуировать жителей морем. В Деревне осталось полсотни человек. Старики, женщины и дети. Половина из них сидят в Лодке Либетрау. Остальные просятся к вам на траулер. Говорят, что скоро сель сойдет здесь.

– Что же делать? – я посмотрел на Деда.

Я уже привык к тому, что у старшего механика есть готовый план действий на все случаи жизни. Однако сейчас он лишь мрачно курил и покусывал усы.

– Что делать будем, Михал Михалыч? – повторил я.

– А что мы можем сделать? Тут есть своя власть. Вон, полиция уже здесь. – Он кивнул в сторону Камачо. – Они должны своим населением заниматься. Мы-то кто такие?

– Вы же сами видите, какая это власть! Пропадут люди!

– А мы что можем? – заладил свое Дед.

– Надо сказать Камачо, чтобы вместе в грузом эвакуировали людей!

Дед пожал плечами.

Тем временем наверху, на обрыве, показалась группа женщин и детей. Они хотели спуститься вниз, но наперерез им кинулись двое молодчиков с автоматами. Один из них дал очередь в воздух. Женщины и дети заголосили, некоторые попадали на колени.

Камачо направился к Деду.

– Груз на борт! Быстрее! – закричал он.

– Надо сказать ему, пусть грузит людей!

– Я скажу! – сказала Анна. Она выступила вперед и заговорила по-испански.

Камачо не дослушал ее. Отмахнулся и произнес короткую фразу.

– Он говорит, что у него нет приказа эвакуировать людей, и он не будет этого делать.

Крики на обрыве стали громче, женщин и детей там прибавилось. «Партизан» снова дал очередь в воздух.

– Мы должны взять людей, – сказал Дед по-английски.

Камачо сверкнул глазами, жестом подозвал стоявшего рядом Леона, вынул из кобуры пистолет и передернул затвор.

– На корабль! Быстро! – скомандовал он. Леон направил на нас короткий автомат, по его физиономии было видно, что он нажмет на курок с огромным удовольствием.

Мы все посмотрели на Деда. Тот сплюнул и кивнул головой в сторону «Эклиптики».

– Подождите! – сказала Анна. – Сеньор Камачо! У меня есть к вам предложение. Я хочу купить весь ваш груз!

На непроницаемом лице Камачо появилась тень удивления.

– Что? – переспросил он.

– Я знаю, где находится золото нацистов. Я отдам вам половину, но только на определенных условиях.

Камачо приподнял дулом пистолета козырек фуражки и посмотрел на Леона.

– Где золото? – прохрипел Леон.

– Недалеко, – хладнокровно ответила Анна. – Половина ваша. Мои условия такие: золото грузится на ваш катер, меня и господина Манкевича вы берете с собой. Мы отбываем в Ило. Жители Деревни грузятся на траулер, из Ило вы высылаете им навстречу спасательные суда. Груз остается на берегу.

– Где золото? – снова спросил Леон.

– Я сказала, недалеко, – повторила Анна. – Мы туда отправимся, как только сеньор Камачо скажет, что принимает мои условия.

– Анна, ты с ума сошла! – воскликнул я. – Даже если ты найдешь там это золото, они просто убьют вас!

– Не убьют! – спокойно ответила Анна. – Во-первых, будет сотня свидетелей того, что всемирно знаменитый путешественник Яцек Манкевич сел в катер к капитану полиции Камачо. А во-вторых, сеньор Камачо сам сказал, что он человек слова. Не правда ли, сеньор Камачо?

– Сначала я хотел бы увидеть золото, мисс, – сказал Камачо.

– Нет, сначала вы дадите слово, что принимаете условия, – Анна протянула руку.

Камачо посмотрел на Леона и вложил пистолет в кобуру.

– Окей, – он пожал Анину руку.

– Мы пойдем втроем, – сказала Анна. – Вы, я и... – она сделала паузу, – Константин. Нам понадобится компас и три лопаты.

– Я возьму своих людей... чтобы копать... – начал было Камачо.

– Нет, – решительно ответила Анна, – вы, я и Константин. Мы справимся. Костя, ты не возражаешь?

– Ты сошла с ума, – сказал я по-русски.

– Константин не возражает, – перевела на английский Анна.

Лопаты нашлись быстро, и вскоре мы втроем пробирались в грязи вверх по обрыву под взглядами притихших деревенских жителей и молодчиков.

Я нес две лопаты и придерживал Анну за локоть, Камачо ковылял сзади.

– Ты правда знаешь, где золото? – спросил я негромко.

– Не знаю, – ответила девушка, – догадываюсь. Помнишь, Либетрау говорил о шифре, который они придумали в Сталинграде? Узелковое письмо, как у индейцев, помнишь? Там на Лодке тоже узелковое письмо! Там цветные веревки и узлы на них. Синяя веревка, три узла – триста метров на север, зеленая, три узла – триста на восток, понимаешь? Либетрау зарыл золото и путь к нему зашифровал узелками. Прочитать этот шифр мог только Вайль! Он ждал Вайля и приготовил золото для него! По-моему, так.

– Даже если оно там! Зачем ты затеяла это с Камачо? Он негодяй!

Анна засмеялась.

– Костя, Костя... У негодяев лучше получается выходить из сложных ситуаций. Я знаю, что ты не согласишься, но еще раз тебе предлагаю – только тебе, без Михаила Михайловича и без Ивана – давай с нами, для тебя место в катере найдется и твоя доля в этом золоте тоже. Не торопись с ответом! Подумай! То, что Дед натянул эти веревки – это не сработает. Я ничего не понимаю в технике, у меня предчувствие. Михаил Михайлович – хороший человек, но неудачник. Вспомни, как он уронил траулер. Тогда это было смешно, сейчас – нет. Вот и Яцек тоже говорит, что с траулером ничего не получится. И Камачо так легко отказался от груза, потому что не верит, что его удастся вывезти. Подумай!

Анна взяла у меня одну лопату и пошла вперед.

Показалась Лодка, битком набитая народом. Над бортами торчали головы женщин и детей, чумазые испуганные лица. Вокруг – по колено жидкой грязи, и казалось, что Лодка плыла в обратную сторону от моря.

Анна, не обращая внимания на «пассажиров», заговорила с Камачо по-испански, показывая рукой на цветные узлы на такелаже. Выслушав ее с серьезным видом, Камачо достал компас и начал отсчитывать шаги. Анна пошла за ним, я остался около Лодки.

– Спускайтесь! – крикнул я «пассажирам» по-русски. – Здесь нельзя оставаться! Опасно! Бу-бу-бум! – изобразил я грядущее природное бедствие. – Идите на траулер! Траулер! Гоу!Люди в Лодке смотрели на меня со страхом. Никто не пошевелился.

– Костя! Иди сюда! – раздался крик Анны.

Я нашел их недалеко, склонившимися над неглубокой ямой. В яме лежал деревянный ящик из-под боеприпасов, хорошо сохранившийся, местами осталась даже зеленая краска и фрагменты немецких надписей с орлами и свастикой.

– Я была права! – торжествующе произнесла Анна.

– Камон! Камон! – нетерпеливо замахал Камачо, показывая мне, что я должен подхватить ящик.

Ящик был тяжелым, килограммов пятьдесят. Одна из ручек подгнила и тут же сломалась. Мы вдвоем с трудом вытащили ящик из ямы.

Камачо обхватил ящик руками и кивнул мне, чтобы я брался за ручку.

– Стоп! – сказал я. – Нужно уговорить этих людей в Лодке, чтобы они спустились вниз и пошли грузиться на траулер! Анна, ты должна помочь уговорить их! Услуга за услугу...

– Как же я их уговорю, они – фанатики!

– Ты только помоги мне с переводом.

Анна обратилась к Камачо по-испански. Он отрицательно замотал головой.

– Скажи, что они помогут тащить ящик, если вчетвером взяться – быстрее вниз дотащим!

Аргумент подействовал.

– Пять минут! – буркнул полицейский.

Мы с Анной встали перед Лодкой под настороженными взглядами испуганных людей. Я отряхнул одежду, сделал шаг вперед и выкрикнул:

– Товарищи! Вы думаете, то, что происходит сейчас – это Последняя буря. А это не Последняя буря, это нормальное природное явление. Ученые называют это Эль-Ниньо. Такое случается раз в семь-восемь лет. В этом году просто сильнее обычного. Такое же сильное было сорок пять лет назад. Тогда сошел сель и смыл деревню, которая стояла на этом самом месте. Некоторые из вас, может, помнят это. Сейчас здесь тоже может сойти сель. Вероятность очень велика. Лодка не спасет вас от селя. Поэтому, пожалуйста, покиньте это сооружение и идите на берег. Там мы все погрузимся на траулер. Пожалуйста!

Анна закончила переводить. Люди в Лодке продолжали смотреть на нас, никто не тронулся с места, не произнес ни единого слова.

– Бесполезно, – сказала Анна. – Нужно уходить!

– Подожди, – мне пришла в голову мысль. – Спроси их, куда они собираются плыть на этой Лодке?

– Это и так известно, – ответила Анна. – Либетрау, дон Карлос, рассказал им о чудесной стране на Западе, где много золота, где все люди веселы и счастливы.

Меня осенило.

– Вы хотите плыть в чудесную страну на Западе? Так мы же как раз оттуда! Страна огромная – на полпланеты! Можно плыть на запад, можно на восток, все равно попадешь в нее. На одной стороне ее день, а на другой ночь. Золота, еды, рыбы – там всего вдоволь. Я же вам кино про нее показывал! Синема! Помните? Это же про нее! Только в кино там война была, а сейчас нет, все спокойно! Последний раз дону Карлосу вашему мой дед навалял, и все успокоилось. Люди веселые, счастливые, любят друг друга. А еще там лежит снег, много снега – ну вы сами видели, в кино. Там нас ждут. И вам тоже будут рады. Там всем рады. Как только вы погрузитесь на наш траулер, мы возьмем курс прямо домой! Только нужно торопиться!

Словно в подтверждение моим словам, раздался мощнейший удар грома.

Женщины в Лодке заголосили, все внутри пришло в движение, и люди стали прыгать с бортов.

На Пляже мы появились шумной толпой, ожидавшие на обрыве смешались с теми, кого мы выманили из Лодки. Поднялся неимоверный гвалт.

В толчее и суматохе я даже не заметил, как Камачо и его люди быстро погрузились на катер. Попрощаться с нами никто из них не подошел. И Манкевич не подошел. И Анна. Да нам и не до прощаний было. Дед, со всех сторон окруженный жителями Деревни, объяснял, что нужно делать, чтобы быстро, без суеты и паники, загрузиться на «Эклиптику». Объяснял по-русски, при помощи жестов и единственного иностранного слова «компрендо». Деревенские слушали внимательно, услышав «компрендо», всякий раз согласно кивали головами, и изредка обменивались между собой короткими репликами.

– С собой брать только самое необходимое, еду, воду, теплые вещи. Компрендо? Вот и отлично!

Дед закончил речь, хлопнул в ладоши и сказал:

– За дело! Шутов со мной, на «Эклиптику». Ты, студент, остаешься здесь, смотри, чтобы не было давки и чтобы слишком большие тюки не тащили. Только самое необходимое! Мадам, с животными нельзя! – Дед увидел, как пожилая женщина тащила за собой козу. – У нас траулер, а не Ноев ковчег! Нельзя! Ноу энималс!

Старушка, ухватившись за козу обеими руками, принялась скороговоркой умолять старшего механика.

– Вот, студент, занимайся! – кивнул Дед. – Шутов – за мной!Ваня похлопал меня по плечу, и оба моментально скрылись из виду.

Старушка устремилась было за ними, но коза уперлась и отказывалась двинуться с места.

– Нельзя, сеньора! Но! Капитан сердится, ууу! – я сделал страшное лицо. Коза рванула прочь и увлекла за собой хозяйку.

Я заметил, что две женщины тащат на себе огромный тюк.

– Нельзя! – устремился я наперерез. – Слишком большой! Только самое необходимое!

Женщины остановились, раскрыли тюк, принялись доставать оттуда какие-то тряпки и трясти передо мной, что-то горячо объясняя.

– Мало места на судне! – объяснял я. – Людей много – места мало!

Одна из женщин накинула мне на шею какую-то яркую тряпку. Вторая сняла с шеи ожерелье и попыталась сунуть его мне в карман.

– С ума вы сошли! – отпрянул я. – Не надо мне!

«Эклиптика» приняла на борт больше полсотни пассажиров. Женщин и детей Дед приказал размещать в столовой и в тех каютах, которые не слишком пострадали от крушения. Мужчин – в рыбцехе и коридорах.

Вместе с Дедом мы обходили все помещения, где находились люди.

– Тяжелые вещи – под ноги и закрепить! – распоряжался старший механик, зайдя в столовую, забитую женщинами и детьми. – Детей держать при себе. Маленьких с рук не отпускать. Эй! Ну-ка, поди сюда! – он поманил мальчика лет семи. – Ты большой уже, будущий моряк! Будешь здесь старшим. Компрендо?

Мальчик смотрел то на Деда, то на свою мать, которая побледнела от страха.

– Когда начнется большой «бум» – ты дашь команду «полундра!» – объяснял Дед. – И тогда каждый должен за что-то схватиться, за что-то прочное, чтобы не упасть. Компрендо? Потренируемся!

Дед набрал в легкие воздуха, поднял руки, выпучил глаза и взревел: «Ба-бах!».

Мальчик громко заплакал и бросился к матери, вслед за ним завыли остальные дети и их матери. Дед озадаченно почесал бороду.

– Ладно, пошли, – сказал он. – Сами разберутся.

Мы вышли в носовую часть, где Дед из остатков лебедок соорудил «центр управления» тросами и перетяжками, опутавшими берег. Сюда же по команде старшего механика Иван привел пятерых самых крепких из местных жителей. Помня о неудаче с инструктажем в столовой, Дед первым делом пожал всем пятерым руки и каждому представился: «Михаил». Индейцы жали руку молча, и тем не менее, Дед каждому сказал: «Очень приятно».

– Значит, система такая, – сказал Дед, покончив с церемониями. – Беремся за этот трос и по команде хорошенько дергаем его. Наверху ловушки начинают заполняться грязью и выпрямлять «Эклиптику». Уровень поднялся уже достаточно. Нам бы ее, родимую, только чуть сдвинуть, дальше сама пойдет! Такой вот план.

– То есть, – повторил он для деревенских. – Вот трос. Его по команде дергаем! Вот так! Сильно! – Дед рванул трос. – Компрендо?