Текст книги "Их величества пирамиды"

Автор книги: Войтех Замаровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

Историк аль-Кайси, уделивший особое внимание халифам I династии Аббасидов, записал рассказ одного современника той поры, который вступил в Великую пирамиду вскоре после того, как ее вскрыли, т. е. в первой половине IX столетия.

«Он нашел там квадратную комнату со сводчатым потолком, а за нею коридор глубиной в десять локтей и притом достаточно широкий, чтобы по нему прошел человек. В каждом углу было по двери, которые вели в просторное помещение, где лежали тела усопших, и каждый усопший был завернут во множество слоев материи, уже почерневшей от старости. Однако тела всех усопших оставались в полной сохранности; на головах у них были волосы, причем ни единого седого, и потому возникало впечатление, что это трупы молодых людей. Трупы лежали так тесно один возле другого, что отделить их было невозможно, а когда он попробовал их поднять, они оказались легкие, как воздух. Он говорил также, что там были четыре круглые шахты, полные человеческих трупов, и что все это место было загрязнено летучими мышами. Он заметил также, что там были погребены и различные животные. И еще говорил, что нашел кусок ткани примерно с локоть длиной; белоснежная хлопчатобумажная материя, вышитая шелком, была свернута в форме тюрбана, а когда он ее развернул, там оказалась мертвая чайка, не утратившая ни перышка, словно она только что испустила дух… Из упомянутого помещения со сводчатым потолком можно было попасть в самую верхнюю камеру пирамиды, туда вел коридор шириной в пять шагов, но без ступеней… Этим коридором во времена аль-Мамуна можно было дойти до узкого прохода, где и была найдена упомянутая гробница».

Это сообщение никак не упрекнешь в неясности. И верно, «квадратная комната со сводчатым потолком» в Великой пирамиде действительно существует, это так называемая пустая камера, некогда ошибочно именовавшаяся «усыпальницей царицы». Правда, в ней нет никаких угловых дверей, а есть лишь входы в две довольно узкие шахты. Зато из нее можно было попасть «в самую верхнюю камеру пирамиды», т. е. в усыпальницу Хуфу. Описание мумифицированных тел сделано очень точно и выразительно, эти тела могли относиться к более поздним (вторичным) захоронениям Саисской эпохи. Но что в этом сообщении особенно поражает, так это упоминание о «коридоре шириной в пять шагов, но без ступеней». Это первое из известных нам упоминаний о Большой галерее, одной из удивительнейших достопримечательностей пирамиды Хуфу!

И, наконец, еще одно вполне достоверное сообщение, на сей раз принадлежащее посетителю пирамид Гизе. Записано оно Абд-аль-Лятифом в его «Повествовании о Египте». В конце XVIII века его перевел и опубликовал французский ориенталист Сильвестр де Саси.

«Пирамиды построены из огромных камней от десяти до двадцати локтей длины, от двух до трех локтей высоты и такой же ширины. Но особенно восхищает удивительная тщательность, с какой эти камни обтесаны и уложены. Плиты так хорошо пригнаны, что между ними нигде нельзя просунуть ни иголки, ни волоска. Соединены они строительным раствором слоем не толще листка бумаги; не знаю, что это за раствор, состав его мне совершенно неизвестен. Камни покрыты древними письменами, которые ныне уже никто не может прочесть. Во всем Египте я не встретил никого, кто бы сказал, что умеет читать это письмо или знает такого человека. Надписей тут великое множество, и если бы у кого-нибудь возникло желание переписать только те из них, что видны на поверхности этих двух (самых больших) пирамид, он заполнил бы ими свыше десяти тысяч страниц».

Итак, арабы продвинулись в изучении пирамид значительно дальше, чем неарабские авторы в эпоху, предшествовавшую завоеванию Египта. Несмотря на приверженность к сказкам, они дали и весьма достоверную гипотезу возникновения этих (а также и иных) гигантских построек, полностью свободную от фантастических представлений и последовательно исходящую из общественных предпосылок. Перечитаем еще раз слова Ибн-Халдуна, который писал в XIV веке, всего лишь за каких-нибудь сто лет до той поры, когда венецианцы в своем знаменитом кафедральном соборе изобразили пирамиды как библейские «житницы Иосифа».

«Знай, что все творения древних народов возникли единственно благодаря ремесленной сноровке и слаженному труду множества рабочих. Лишь так могли быть построены эти памятники и здания. II потому нельзя считать, подобно непосвященным, будто все дело в том, что наши предки сильнее нас. Человеческие существа в этом отношении отличаются друг от друга не в такой мере, как их памятники и постройки. Рассказчики воспользовались этим сюжетом и использовали его, чтобы наполнить свои истории преувеличениями. Они не поняли, что только благодаря высшей общественной организации и ремесленной сноровке построены эти гигантские памятники, и потому приписывали их создание силе и способностям, которые, по их мнению, люди древности черпали из мощи своих тел, по это не так».

Долгое время арабы не могли сообщить о пирамидах ничего нового. Но успели они сказать немало. И притом весьма ценное.

Теперь опять слово было за европейцами.

Глава III
АВАНТЮРИСТЫ, СОЛДАТЫ И КЛАДОИСКАТЕЛИ

В первую тысячу лет после захвата Египта арабами пирамиды редко посещались европейцами. Полностью контакты Европы с Египтом не прерывались, но были минимальными. Первоначально их поддерживали одни византийцы; вскоре после своего изгнания из Египта они возобновили торговлю с ним, но в основном через сирийские порты, путешествия же в сам Египет старались избегать. Позднее в устье Нила стали появляться корабли венецианских и генуэзских купцов, которые наряду с товарами и всякими болезнями приносили домой различные известия о Египте, но весьма поверхностные и не слишком достоверные. Впрочем, мало кто в ту пору попадал дальше Александрии. Она постепенно приходила в запустение и представляла собой жалкие останки былого птолемеевского и византийского великолепия. В глубь египетской территории не проникли даже крестоносцы.

Походы крестоносцев, эта злосчастная авантюра Европы на Ближнем Востоке, поначалу не затронули Египта. Их целью, во всяком случае официальной, было отвоевать «Святую землю» у неверных. Этими неверными были турки-сельджуки, которые завладели ею в 1055 году, у них-то участники первого крестового похода и отвоевали в 1097 году Иерусалим. Затем к концу XII века большую часть Сирии и Палестины захватила египетская династия Фатимидов. Папа Иннокентий III организовал в 1202 году крестовый поход против них. Целью этого четвертого по счету похода было взятие Александрии, но в результате происков венецианцев крестоносцы двинулись против Константинополя и подвергли его страшному опустошению. В 1219 году на египетскую землю вступили участники пятого крестового похода, но они завоевали одну Дамиетту (нынешний Думьят) у восточного устья. Нила, однако вскоре утратили и ее. Несколько дальше продвинулись в 1249 году участники седьмого крестового похода, возглавляемого французским королем Людовиком IX; во время сражения король попал в плен, из которого освободился за колоссальный выкуп, и с остатками крестоносцев отступил в Аккру. Между тем до Египта добралось несколько тысяч европейских детей. Дело в том, что монахи распространили безумную идею, будто невинные дети больше преуспеют в борьбе с неверными, чем грешники-взрослые. В 1212 году 15 тысяч Детей под предводительством двенадцатилетнего Стефана из Марселя собралось для отплытия на Восток; часть детей погибла во время морской бури, остальных христиане-капитаны продали египетским работорговцам. Примерно так же закончилась и вторая экспедиция из 20 тысяч детей, которых вел Клаус из Кельна. Никто из них в Европу не вернулся, и если они и видели в Египте пирамиды, то сообщений о них никаких не оставили.

В конце средних веков одной из наиболее распространенных в Европе книг о Египте было «Путешествие Мандевиля». Ее автор – по всей вероятности, льежский врач Жан де Бургонь, живший в конце XIV столетия, который, как считает ряд ученых, возможно, посетил Египет. По-чешски она вышла приблизительно в 1400 году в переводе Вавржинца из Бржезовой: «А земля Египетская есть земля длинная и узкая, ибо лежит она но берегам Нила, и насколько Нил, когда широко разольется, заливает почву, такова и ширина всей земли. Поелику в Египетской земле редко или же не идет вовсе дождь, и ни снега, ни росы, ни грома, ни молнии не бывает, но постоянно стоит погода ясная…» Помимо названий городов и областей, которые приводятся довольно точно, и сообщений о том, что «люди там верят в Магомета», но «есть и христиане», и они «расцветки красной и черной, как мавры», мы можем прочесть, что «в египетской пустыне много святых пустынников и отшельников, кои часто видят множество дивных вещей», среди них, например, «одну тварь вроде, человека с большими острыми рогами», которая «подобна мужчине сверху до пупка, а ниже подобна козе». Там якобы можно видеть и «единственную на всем свете птицу феникс», но такая возможность представляется только раз в пятьсот лет, после того как она сгорит, превратится в пепел, а потом заново обернется живой птицей. «Это говорили мне языческие жрецы, ссылаясь на письмена, где написано, что так оно было и будет». Встречается там будто бы «сказочная птица с золотой короной на голове и с крыльями огненного цвета». Сам автор, как он утверждал, «дважды видел ее собственными глазами». Но пирамид он, увы, не видел ни разу Даже не слышал о них.

То же случилось и с литомышльским горожанином Мартином Кабатником, который действительно побывал в Египте в конце 1491 – начале 1492 года. В своем «Путешествии из Чехии в Иерусалим и Каир» он пишет, что в Каире поднимался на «султанов град», то есть на нынешнюю цитадель. «Оттуда я лучше, нежели с иного места, видел Египет и, стоя у стены, смотрел на раскинувшуюся посреди чистой песчаной равнины страну и нигде не узрел ни холмов, ни лесов… А случилось то перед самым полуднем, и небо было чистое-чистое…» С этого места даже в не очень ясную погоду можно видеть пирамиды Гизе, Абусира, Саккара, а иной раз и Дашура. Но почему-то он их не заметил.

Путевые заметки и всякого рода бестселлеры больше говорят о вкусах пишущих, чем об уровне их научных знаний, которые обычно заключены в книгах, написанных учеными для ученых. Такие книги появились уже в период средневековья. Но первую поистине научную информацию о Египте и пирамидах мы находим только в знаменитой «Космографии» (1544) Себастьяна Мюнстера. Автором ее был немец из Пфальца, бывший монах, сторонник реформации. Хоть сам он в Египте не был, но как ученый-географ добыл о нем достаточно сведений из старых сочинений, приложил даже первый современный чертеж пирамиды. «Пирамида есть четырехгранная башня, возносящаяся от основания до верха весьма высоко, и чем выше, тем все более узкая», – можем мы прочесть в его книге. «Эти пирамиды или башни, кон воздвигнуты были в Египте и, как говорит Солин, все творения рук человеческих превышали, стояли на некоем скалистом холме к северу от Мемфиса… Одна, как пишет Страбон, имела периметр в тысячу и пятнадцать шагов. И хотя было их в земле Египетской на многих местах немало, однако ни одной ценнее не было нежели эти три, они весь свет своей славой наполнили. Две из них к семи чудесам света причислены были».

Ближайший вслед за Мюнстером печатный чертеж пирамид появился уже по описанию настоящего очевидца. Опубликовал его в 1546 году итальянский архитектор Себастиано Серлио в книге о памятниках древнего зодчества, которую он издал в Антверпене. Впервые он изобразил и Большого сфинкса; в отличие от описания Плиния он не выглядит здесь чудовищем, а скорее похож на даму с немного загадочной улыбкой, причесанной по тогдашней моде и даже с бюстом. Но это не должно сбивать нас с толку, речь, безусловно, идет о Великой пирамиде, в ней ясно виден и большой пролом, пробитый халифом аль-Мамуном.

Кто передал это описание Себастиано Серлио, мы не знаем. Однако нам известна примерно дюжина отважных людей, которые побывали у пирамид во времена открытия Нового и Старого Света. И не только побывали у пирамид, но и вернулись в Европу с их описанием.

Жизнь любого из первых посетителей Египта на заре Нового времени могла бы послужить сюжетом для приключенческого романа, хотя их человеческие судьбы освещены в источниках большей частью отрывочно и туманно. Однако мы не можем подробно рассказать о них здесь – это увело бы нас слишком далеко, и потому уделим им лишь столько внимания, сколько они сами уделяли пирамидам. Что касается их «служебной» характеристики, то обо всех можно сказать коротко: это были настоящие мужчины!

Сейчас в Египет ездят па летний отпуск: стоит сделать необходимые прививки, получить заграничный паспорт, сесть в самолет – и через четыре с половиной часа после вылета из Праги мы уже в Каире. В те времена надо было плыть из Европы на парусном судне, да еще по морю, облюбованному пиратами; паспорт заменяли меч за поясом да пара надежных пистолетов; отелей там не существовало, и потому лучше всего было ночевать в песчаной яме или в какой-нибудь гробнице; местность кишела разбойниками и змеями; чума была повсеместным явлением, и от государственных учреждений лучше всего было держаться подальше; вместо вошедшего в пословицы арабского гостеприимства любой иностранец со времен крестовых походов неизменно встречал там неприязнь и ненависть. Те, кто тогда отправлялся в Египет, были из того же теста, что и команды Васко да Гамы, Кабрала, Магеллана.

Первым из таких давних посетителей пирамид был, очевидно, раввин Беньямин Тудельский, который попал к ним в 1173 году, во время своего путешествия по местам еврейской истории. Но он не записал о пирамидах ничего особо интересного, так же как Гийом де Больдензеле, который посетил их в 1336 году, или Сиголи, путешествовавший по Египту в 1384–1385 годах. Незаурядное описание привез в Европу лишь французский барон д'Англюр, ставший в 1395 году свидетелем того, как с пирамид снимали наружную облицовку. «Мне сказали, что уже более тысячи лет отсюда добывается камень, из которого строятся самые красивые здания Каира. Султан берет себе две трети дохода, треть получают рабочие». В 1486 году по пути в Святую землю к пирамидам попал немец Брейденбах из Мангейма; он отказался признать в них «житницы Иосифа», ибо «это постройки из сплошного камня, а вовсе не полые, и, как говорят, это гробницы древних правителей». В начале XVI века пирамиды посетил первый путешественник из России Михаил Гиреев, однако, подобно своим ближайшим последователям (Ф. Ф. Дорохину, В. Григоровичу-Барскому и др.), основное внимание он уделил тогдашним Каиру и Александрии. В 1512 году у пирамид оказался Доменико Тревизан, посланник Венецианской республики; его проводник Закария Пагаки первым отметил их народное название – «холмы фараонов». В том же году их посетил посланник французского короля Людовика XII Андре Леруа со своей свитой. Его советник Жан Тено написал о Великой пирамиде: «Для этой постройки недостаточно названия „чудо света“ – это попросту нечто непостижимое!»

Очевидно, все эти посетители довольствовались осмотром пирамид Гизе и – самое большее – обошли вокруг них. Первый европеец нового времени, о котором мы знаем, что он побывал и внутри пирамиды, был Пьер Белон, профессор Сорбонны, более известный под именем Беллоний. «Самая большая из этих трех пирамид сохранилась хуже других, – пишет он в „репортаже“ из ее внутренних помещений в 1553 году. Пройдя значительное расстояние по наклонному коридору, я добрался до шахты, по поводу которой Плиний утверждает, что она имеет глубину в восемьдесят шесть локтей и ведет к Нилу; ныне она почти доверху засыпана камнями и щебнем». Затем он прошел «ходом по правую руку» в «камеру, расположенную в самом центре пирамиды», где его испугало хлопанье крыльев больших летучих мышей. «Она имеет шесть шагов в длину и четыре в ширину, облицована полированным камнем; здесь находится большая гробница длиной в двенадцать стоп и шириной в шесть стоп, сделанная из черного мрамора, и, как говорят, в ней был похоронен древний повелитель». (Тут Белон поддался обманчивому впечатлению, которому поддаются и многие сегодняшние посетители пирамид при взгляде на матовый серо-коричневый саркофаг: он сделан не из мрамора, а из гранита.) В пирамиду Хафра он не попал: «Она не имеет входа и для человека недоступна; ее вершина кончается острием, и, как говорят, она была покрыта мрамором и тоже служила гробницей». При осмотре пирамиды Менкаура он упомянул об истории с Родопис и от себя заметил: «Эта постройка прекрасно сохранилась, будто ее только что завершили».

Таким образом, в середине XVI века благодаря Белону, или Беллонию, мы снова оказались на том же уровне знаний о пирамидах, что и за полтора тысячелетия до этого, во времена Плиния; что же касается сведений об их размерах, то мы вернулись вспять к самому Геродоту, ибо его сообщений никто не проверял. Новыми были лишь сведения о внешнем виде пирамид, которые подтверждали то, что видел еще д'Англюр: пирамиды постепенно теряли свое «шелковое» одеяние, но никто их вместо него не «покрывал рогожами». Их постигла та же участь, что и весь Мемфис, первую столицу Древнего Египта. Когда в 640 году Амр Ибн-аль-Ас заложил свою новую столицу – Фустат, а полководец династии Фатимидов Джаухар на пепелище этого города основал в 969 году Каир, их строители нуждались в материале для дворцов, казарм, мечетей, жилых домов и оборонительных сооружений. В новый главный город первым делом перекочевывали обломки старого; когда же они оказались исчерпаны, очередь дошла до «холмов фараонов». Облицовке пирамид Гизе была предоставлена особая честь – ею в XIV веке украсили медресе султана Хасана под цитаделью. И ныне даже ночью можно распознать эту облицовку среди других камней: в свете тысяч ламп, свисающих длинными гирляндами, она блестит, как при полуденном солнце.

Пирамиды, изображенные как «житницы Иосифа». Мозаика в венецианском соборе св. Марка (XIII век)

Не много нового мы узнали и от следующих посетителей пирамид, но их сведения были довольно интересны. В 1581 году пирамиды посетил Жан Палерн, посланник французского короля Генриха III. Вход в самую большую пирамиду показался ему «маловат», а количество летучих мышей в ее коридорах, наоборот, «великовато»; неустанно кружась, они гасили факелы проводников, так что «в этой загробной тьме ничего не стоило провалиться в одну из бесчисленных шахт или в какой-либо из наклонных коридоров». Больше всего Палерна восхитил саркофаг: когда он в этот саркофаг постучал, «раздался звук, подобный колоколу», это было открытием, которым драгоманы пользуются до сих пор как средством для получения небольшого дополнительного бакшиша. В пирамиду Хафра «не было входа, не нашлось в ней и внутренних помещений; поверхность ее была частично отполирована и не имела ступеней, так что подняться на ее вершину, которая кончалась острием, не было возможности». В целом же Палерн был искренне восхищен пирамидами: «Они более великолепны, чем памятники античного Рима!»

Англичанин же Джордж Сандис наоборот был сдержанным человеком и считал, что откровенно восхищаться может только дурно воспитанный человек. «Эти три варварских монумента, памятники хвастовства и суетной спеси, – приводит он в своих „Путешествиях“ (1610) слова Плиния, воспроизведенные на английском языке эпохи короля Якова I Стюарта (своеобразие этого языка трудно передать в переводе). – И вот мы приняли решение осмотреть их снаружи и изнутри. Наши янычары остановились перед входом и несколько раз выпалили внутрь из аркебузов; некоторые из них остались снаружи охранять нас от нападения диких арабов. Чтобы нам легче было идти, мы сняли обувь и большую часть снаряжения и одежды, ибо нам говорили, что там будет страшная жара. Наш предводитель, мавр, шел впереди, и каждый из пас держал перед собой горящий факел. Это был опасный путь, мы то и дело спотыкались, па что-нибудь наталкивались, обдирали себе кожу и через каждые несколько шагов останавливались. Поначалу мы спустились примерно на сто стоп, по не по ступеням, а по пологому склону и после неприятного спуска оказались перед входом в другой коридор… Какой-то каирский паша, интересовавшийся тайнами пирамиды, послал, как рассказывают, несколько осужденных, хорошо снабженных факелами и провиантом, чтобы они ее обследовали; говорят, кое-кто из них вышел из пирамиды в тридцати милях от нее посреди пустыни. Но это одни разговоры, чтобы удивить людей».

Затем Сандис с факелом в руке спустился вслед за мавром в нижнее помещение, но и там ничему не удивился; оттуда он восходящим коридором добрался до большой галереи. Однако там сразу точно забыл о своих принципах: «Это коридор невероятной высоты и ширины, он и верно вроде бы как для великанов. От середины прохода стены его расширяются с боков уступами, и он представляет собою удивительное творение архитектуры; образуют его мраморные блоки такой величины и так тщательно пригнанные, словно он вырублен в скале. В конце его мы вошли в просторное помещение двадцати стоп ширины, сорока длины и огромной высоты; оно сооружено из блоков такой величины, что восемь их хватило на всю ширину и шестнадцать – на длину… В середине стоит саркофаг без крышки, пустой, он изготовлен из цельного куска камня и звенит, как колокол». Приведя все размеры, Сандис продолжает: «В нем покоился труп основателя пирамиды. Такие монументы [тогдашние властители] ставили, конечно, не из одного только хвастовства; они были уверены, что после их смерти душа не погибнет, а по прошествии тридцати тысяч лет вновь соединится с телом и, воскрешенное, оно будет жить так же, как жило прежде».

Последнее замечание поражает нас: не только потому, что в погребальной камере его автор изменил свои взгляды, но, главное, потому, что совершенно неожиданно, без указания источников, он высказал нечто весьма подобное тому, к чему египтологи пришли лишь несколько столетий позднее… Как это случилось? Неужели древние представления о посмертной жизни, о которых и Геродот узнал чрезвычайно мало, продолжали жить в устной традиции людей, окружавших пирамиды? В устной традиции людей иной национальности, иной религии?

Ответа на этот вопрос у нас нет. Зато мы можем ответить на другой вопрос, который ныне задают себе посетители пирамиды Хуфу, сравнивая размеры саркофага и прохода из Большой галереи. Саркофаг сделан из цельного куска гранита и через проход не пролезет, тем более через узкий коридор перед входом в погребальную камеру, через который можно пройти лишь сгорбившись. Как же он туда попал? На этот вопрос в 1616 году ответил Пьетро делла Валле, так же просто, как и гениально: «Не иначе как они должны были доставлять саркофаг в камеру, когда пирамида еще только строилась». Впрочем, один раз этот замечательный путешественник по странам Ближнего Востока, который одним из первых европейцев нового времени посетил Вавилон и Персеполь, все же ошибся. Он утверждал, будто Великая пирамида почти достигает высоты храма св. Петра в Риме. Но она и без вершины выше. На пять с половиной метров.

Иллюстрация к книге Эдварда Мельтона (1661)

С конца XVI – начала XVII века у путешественников растет желание как можно больше узнать о пирамидах. Древние сведения о размерах проверил прежде всех Просперо Альпини, лекарь венецианского консульства; от него же мы имеем сообщение, что в 1584 году Ибрагим-паша по совету какого-то мага расширил вход в Великую пирамиду и снова искал в ней клады. Подробные описания пирамид оставили немецкий путешественник Баумгартен и француз Савари де Бреве, который констатировал то, что некогда говорил еще Абд-аль-Лятиф: «Щели между блоками погребальной камеры так узки, что в них не войдет и кончик иглы». Немецкий иезуит Ванслеб, которого французский министр Кольбер послал в Египет на поиски старых рукописей, подготовил первые переводы арабских сообщений о пирамидах. Англичанин Эдвард Мельтон в 1661 году измерил Великую пирамиду и первым посетил пирамиды Дашура. В своем труде «Достопримечательности и памятники старины, виденные во время путешествия по Египту» (издан в Амстердаме) он поместил и изображения пирамид. Фантастическое зрелище: стоят одна возле другой как палатки в переполненном кемпинге, а некоторые так узки, что их не отличить от обелисков.

Но вот наконец к пирамидам пришел ученый. Это был Джон Гриве, профессор астрономии Оксфордского университета. В 1638 году он тщательно измерил все три пирамиды Гизе. Данные округлял до шестидесятых долей фута и двенадцатой доли градуса; однако не станем их здесь приводить, ибо позже их превзошли еще более точные данные. Но два результата его работы до сих пор заслуживают внимания. Первый из них – доказательство, что пирамиды построили египтяне, а не евреи, как в ту пору верила вся Европа. (Характерна его аргументация: в Библии сказано, что евреи во время египетского пленения «месили и обжигали кирпич», но «эти слова нельзя отнести к пирамидам, ибо они построены из камня».)

К другому интересному выводу он пришел после изучения сведений греческих и римских авторов о погребальных обрядах древних египтян. Судя по ним, «египтяне верили, что пока мертвое тело остается нетронутым, его дух живет». Прошли два столетия, прежде чем египтологи подтвердили это на основании египетских источников.

Результаты своих обмеров и исследовании Джон Гриве издал в книге «Пирамидография, или рассуждение о пирамидах в Египте», которая вышла в Лондоне в 1646 году. Встретили ее с большим интересом, хотя после победы Кромвеля у Нэзби перед англичанами возникли куда более актуальные проблемы. Это вообще была первая научная книга о пирамидах.

Прежде чем после Гривса к пирамидам снова попал ученый, прошло немало лет. Все больше появлялось здесь путешественников, людей самых различных профессий и интересов – от служителей церкви и торговцев до дипломатов и офицеров разведки. Многие из них считали необходимым поделиться увиденным с читателями; но что касается пирамид, то они, как правило, ограничивались обычным описанием и цитатами из античных авторов, которые терялись во множестве сообщений о грабителях-бедуинах, ленивых слугах, никчемных шейхах и т. п., а также о том, что у них там было или чего не было к обеду. Некоторые из этих книг и поныне в цене, главным образом благодаря шрифту и переплету.

Типы пирамид. Иллюстрация к книге Фредерика Нордена (1737)

Подобных путешественников и писателей больше всего занимали в пирамидах их происхождение и назначение. Голландец Перизоний, известный историк (однако историк Рима), вопреки аргументам Гривса провозгласил их в 1711 году несомненным делом рук евреев. Его соотечественник Эгмонт незадолго до того (в 1709 году) высказал предположение, что их велели построить царь Нимрод или царица Далука. [22]22
  Нимрод – по библейскому сказанию, правнук Ноя, прославившийся как «сильный зверолов». Далука – согласно арабской средневековой исторической традиции, царица Древнего Египта, время правления которой было столь блестящим, что немногие цари могли с ней сравняться. Возможное историческое лицо, с которым ее можно сопоставить, – это царица Хатшепсут. Сопоставление с Клеопатрой менее убедительно, тк как Далуку относят к Древнему, а не к птолемеевскому Египту.


[Закрыть]Так или иначе связывали их с евреями и другие авторы, например француз Тевено. «Саркофаг в Великой пирамиде, – утверждал он, – потому пуст, что был предназначен для фараона (Рамсеса II), который утонул в Красном море во время преследования евреев». Датский востоковед Фредерик Норден, по профессии морской офицер, автор «Путешествия в Египет и Нубию» (1737), из того факта, что на пирамидах ему не удалось обнаружить надписей, вывел небезынтересное заключение: будто их построили еще до изобретения письменности. Британский путешественник Томас Шоу, посетивший Гизе в 1721 году, пришел к выводу, что «внутренняя конструкция Великой пирамиды малопригодна для гробницы, а потому, скорее всего, эта постройка была храмом».

И все же в знаниях о пирамидах наблюдался небольшой прогресс. Подробную работу об их внутреннем устройстве и назначении написал Бенуа де Майе, который, очевидно, но жалел промоин на их изучение, ибо в 1692–1708 годах был французским консулом в Каире. Упоминавшийся ранее Норден обследовал и развалины зданий в окрестностях пирамид Гизе, на что ранее никто не обращал внимания; он выяснил, что это остатки храмов, о которых упоминал еще Геродот. Сверх того он посетил пирамиды Саккара и первый указал, что они не всегда имели правильную геометрическую форму. Однако, когда Норден попытался установить различные типы пирамид, он порой давал волю своему богатому воображению. Известную роль в изучении пирамид сыграл и французский иезуит Клод Сикар (1677–1726), больше, правда, прославившийся как открыватель Фив, столицы Нового царства. Следующий значительный шаг, вернее, даже прыжок в изучении этого вопроса совершил Ричард Покок, автор книги «Путешествие по Египту», которая вышла в Лондоне в 1755 году.

Ричард Покок (1704–1765) был по профессии юристом, но как независимый богатый джентльмен вскоре сменил судейский парик на шляпу путешественника и в 1737 году отправился в Египет; по возвращении он был избран членом Королевского общества, по нашим понятиям – Академии наук, и завершил свою карьеру в качестве епископа. Край фараонов привлекал его своими памятниками и загадками, он пересек его с севера на юг, большей частью на осле, с ружьем за плечами, и добрался до Фив. Этот город «стовратный», где «сокрыты в домах богатейшие клады», как воспевал его Гомер, уже долгие столетия лежал в развалинах. В VII веке до н. э. его уничтожили ассирийцы, затем он был частично восстановлен, но в период внутренних войн II–I веков до н. э. снова опустошен. Покок осмотрел остатки его храмов, которые лишь вершинами пилонов и капителями колонн в виде цветов лотоса выглядывали из песка. Потом он перебрался на западный берег Нила, в Бибан-эль-Мулук, Долину царей. Это был самый западный уголок Египта, населенный, по мнению феллахов, духами и страшилищами, где спокойно себя чувствовали лишь разбойники пустыни; собственно, это даже был не уголок, а никуда не ведущая расщелина между отвесными каменными стенами, засыпанными песком. Пококу удалось избежать пуль, сыпавшихся на него из заброшенных усыпальниц, а когда он на стрельбу ответил стрельбой, то получил доступ в 14 гробниц. Его сообщения взбудоражили весь мир: он открыл знаменитый Фиванскнй некрополь, о котором еще Страбон упоминал как о тайном подземном кладбище фараонов. Когда Покок написал, что «по труду, затраченному на их строительство, некоторые из них наверняка могут сравниться с пирамидами», это казалось почти невероятным, ныне это подтвердит каждый, кто имел возможность посетить их и сравнить с пирамидами. Притом знаменитая гробница Тутанхамона, открытая по счету шестьдесят второй только в 1922 году, – одна из самых небольших и скромных. Но об этом позже; скажем лишь, что в 1738 году Покок счастливо вернулся из Долины царей и, после того как изучил ее окрестности, приказал отвезти себя на маленьком барке назад, в Каир.