Текст книги "Время Крылатых(СИ)"

Автор книги: Вороницкий Ярослав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Ошарашено повертев головой, Урсаг тщательно растёр мятые уши, стряхнул прилипшую к

носу солому и недовольно уставился на барса.

Рохому стало немного стыдно. Барс участливо похлопал Урсага по плечу, напялил на него

хурку, единственный чукаш и бережно потряс ликаона за плечи.

– Урсаг, дружище...

– Рох. – вяло перебил его рябой, – Давай не здесь... Надо это... спрятаться. Напугаем Маная -

такое будет!

Им повезло утащить с одного поста горячий котелок с матаром. Вскоре, сидя на краю

восточной стены, они по очереди хлебали отдающий полынью кипяток. Закутанный в две,

свою и Рохома, хурки, Урсаг угрюмо молчал. Молчал и Рохом, терпеливо ожидая, когда

рябой окончательно придёт в себя и перестанет на него сердиться. Луна уползла за северную

башню. Яркие крупные звёзды горели в небе над Рамиром. Мороз прихватывал нос Рохома.

Урсаг шумно отхлебнул матара, сунул горячий котелок барсу и зябко передёрнул плечами.

– По осени Ларик украл в деревне мешок яблок. Лежал он у нас в деце, лежал, пока мухи не

завелись. Решили они с Гударом бурна наварить, а чтоб Аргал не узнал, варили по ночам.

Позавчера медведь стал ломиться к нам, то ли узнал, то ли просто спьяну. А Ларик с

перепугу выплеснул запас из бойницы. Караульному Исыму на голову. Теперь весь Рамир

знает, чем занимаются гиены деца Волчий Клык. Никакого покоя!

Рохом, прежде чем вылить остывший матар из котелка, внимательно посмотрел вниз.

Ликаон чихнул и плотнее закутался в хурки.

– Что ты хотел узнать, Рохом?

Слова застряли у барса в горле. И рад бы спросить, в чём именно он плохо знал Руту, но...

– Посёлок у перевала Чёрные Врата... – выдавил он.

– Ну? – нахмурился Урсаг, – Двенадцать лет там прожил, пока приёмная родня не прогнала.

– Там руду добывали?

Ликаон долго молчал.

– Видишь, какое дело,– осторожно начал он, – стоит кому узнать, что я из Чёрных Врат,

начинается: "А вот Ловцы... а чёрная форель...". Отвечаешь честно, что не видел, не копал,

не ловил – не верят. Мелюзгу вроде меня к руднику на выстрел из арбалета не подпускали.

Рябой надулся и потёр ладонью замёрзший нос.

– Рох, – глухо выдавил он, – я всё расскажу, что знаю, если пустишь меня в свой дец,

следующей ночью. Чую, будут гиены свой бурн задницами в подвале у Калеха хлебать.

– Если Каррах ночью не заявится – пущу. – пообещал барс.

Ликаон заметно повеселел.

– Тьма Гиязи захватила посёлок и рудник ровно через три года, как меня прогнали. К тому

времени руду вычерпали без остатка, но ликаоны ведь упёртые. Копали сами, заставили

копать жителей посёлка, кто бежать не успел, и докопались. Что нашли – разное болтают, и

чаще про золото. Но я точно знаю – Батаргу они нашли.

– Батаргу?

– С олорского значит, "Тёмная". Это река. Большая, богатая и рыбой и самородным золотом.

Открыли её трое ликаонов – сотник Сайрак и десятники Удагай и Кадан. Они-то и

придумали добывать в реке панцирную рыбу. Хотя, я слыхал, что Батаргу открыли сунафы

ещё сто лет назад, но кто ж это проверит.

Урсаг ненадолго задумался.

– А мне кажется, нашли они там что-то ещё. После того, как Гиязи с плато прогнали, кого

только не понесло в эти рудники. Охотники, сунафы, рвань да ворьё всякое, вроде ралхов и

баглахов. И что странно – шаманы и вудулы туда зачастили.

С башни сонно рявкнул ухут, возвестив наступление полуночи. Урсаг потянулся и нехотя

вернул Рохому хурку.

– Тёплая. – похвалил он, – Так мы договорились?

– Завтра после отбоя.

Чудом избежав повторной встречи с Манаем, Рохом вернулся на главную лестницу,

постоял, прислушался и решил спуститься в восьмой ярус. На шестом орал пьяный Аргал.

Встречаться с королевским лесничим у Рохома не было никакого желания и барс поспешил

вниз. Перед лестницей ведущей в восьмой ярус Рохом замер и медленно опустился на

корточки.

На ступенях, спиной к нему стоял Перк.

Гризли было лень спускаться на восьмой ярус. Привалившись плечом к арке и до колен

спустив сакаши, Перк щедро поливал лестницу и на свою беду не смотрел по сторонам.

Рохом был слишком взвинчен и зол, после беседы с Гаржем в Котле.

Самое страшное, что ожидал сейчас Перк, это нагоняй от случайного стражника, но не

мощного удара ниже поясницы. Медведь выскочил из штанов, перелетел разом через все

ступени, гулко хлопнулся спиной в собственную лужу, попытался обиженно зареветь, но

вместо этого смог лишь сипло втянуть в себя воздух.

– Дух перехватило? – посочувствовала склонившаяся над ним коренастая тень,– У меня тоже,

когда в Котёл сводили. Лежи-лежи! Отдохни после подвигов на мельнице, а то и надорваться

недолго, одному-то против четырёх.

Гризли захотел возразить, но в нос ему прилетели смятые сакаши.

– Если б Гарж нас в Котле запер, я бы в первый же день башку твою тупую отгрыз! "Смотри

никому в крепости не рассказывай!" "В глуши живёшь!" "Жизни не знаешь!" Пятак свиной!

Я десять раз проклял то утро, когда с тобой в это дерьмо ввязался!

– Зачем ввязался?

Рохом стремительно обернулся. На лестнице стояла Рашми. Вместо привычных сакаш и

хурки на антилопе была длинная кожаная юбка и просторная белая туника. Нильгау склонив

голову на бок с любопытством уставилась на ползающего во тьме медведя.

– Напился?

– Притворяется. – заверил её Рохом, украдкой показывая Перку кулак.

Ворча и прикрываясь сакашами, Гризли проворно скрылся в глубине восьмого яруса.

Брезгливо подобрав юбку, Рашми спустилась на несколько ступеней ниже и вытянув свою

длинную шею пристально уставилась на Рохома.

– Та скамья была лишней.

– Потому и сломал. – скромно ответил барс.

– Хизаг не сдох?

– Отлёживается.

Нильгау повертела головой, принюхиваясь.

– Воняет медведями, – пожаловалась она, – а я от них чешусь. Тяжело достался бунак?

Видя, что нильгау вроде не собирается драться, Рохом подошёл ближе.

– Не покалечили и ладно.

Рашми фыркнула. В темноте блеснули крупные желтоватые зубы.

– Я надеялась, что бунак добудет Ругард, или хотя бы Мерро... Мне ещё долго любоваться

восьмым ярусом и медвежьей лужей?

– Могу отвести тебя в Главную башню коротким путём. – спохватился Рохом.

– Через нижний мост? – антилопа принялась подниматься по лестнице, затем остановилась и

через плечо посмотрела на Рохома.

– Идёшь?

– Куда?

– Покажу ратпмарский ковёр, что подарили мне в прошлом месяце.

Ковёр действительно был. Большой, чёрный с белым орнаментом, в половину

полукруглой комнаты с очагом и узкой бойницей, плотно забитой на зиму тряпьём. Пахло

полынью, сеном, жжёной травой. На стене, над очагом, на крючьях висела длинная кольчуга,

да жутковатого вида палица с чёрной матовой рукоятью и железным шаром размером с

голову Рохома.

Барс поёжился. Захотелось уйти.

– Рашми...

– Да. – тут же откликнулась раздувавшая угли в очаге, антилопа.

– Я тут...

– ... решил отлучиться. – закончила за него нильгау, и подойдя к двери, заперла её на засов, -

Я была к этому готова.

Мягкий но увесистый толчок опрокинул барса на богатый ратпмарский ковёр.

– Останешься здесь, Рохом Ворчливый. Рамир и суета его никуда не денутся. – проворчала

антилопа развязывая широкий плетёный пояс.

Ноги у Рашми были длинные, сильные, в гладкой бурой шерсти, с белым пятном в паху.

– А Хизага я всё равно прикончу... – нильгау задула висящий на стене фонарь.

7.

Вино ткачей.

Открывать глаза не хотелось. Вставать тем более.

Ноги гудели после недавней беготни, спину ломило то ли после лапищ Гаржа, то ли от

ночных объятий Рашми. Рохом повернулся на левый бок, взвыл и пообещал себе впредь

надевать доспехи, если случится провести ночь с антилопой. Вставать не хотелось, но

видимо придётся. Хотя бы для того, чтобы придушить мерзавца, надумавшего колотить в

дверь в такую рань.

Барс открыл глаза. Место у стены, на широком лежаке, застланном бобровым пледом,

пустовало. Мех ещё хранил тепло тела Рашми, видимо нильгау ушла совсем недавно. В

дверь заколотили пуще прежнего, и Рохом скатился с лежака, натянул сакаши, поискал

сапоги. Один валялся у очага, второй... Где второй?

В дверь замолотили чем-то тяжёлым. Уже не шутки!

Рыча проклятия, Рохом натянул сапог, подошёл к двери, отметив про себя, что та заперта

изнутри на засов. Выяснять, каким образом покинула комнату Рашми, времени не было.

Рохом отпер дверь и на порог ввалился взбудораженный Фархад. Отодвинув Рохома плечом,

гепард подошёл к очагу, огляделся, нервно взъерошил пальцами короткую щетинистую

гривку на шее.

– Она здесь? – не дожидаясь ответа, он махнул рукой, – А, неважно! Собирайся. И поживее!

Гепард метким пинком отправил к ногам барса второй сапог, поднял и протянул рубаху,

затем хурку.

– Как ночка?

– Случалось и хуже. – прошипел Рохом, торопливо одеваясь.

Фархад оскалился, пытаясь изобразить улыбку.

– Повезло вам, и объяснять ничего не придётся. Не то, что нам с Гарджем.

– Случилось чего?

– Одевайся и иди за мной! – Фархад нетерпеливо подтолкнул Рохома к двери.

Полутёмная галерея, привела их к узкой винтовой лестнице, по которой пришлось

долго подниматься, протискиваясь боком, вытирая спиной пыльную стену. Они оказались в

просторной кольцевой галерее, под самой крышей главной башни. Здесь их нагнала Рашми.

На нильгау были одеты потёртые кожаные сакаши, высокие сапоги и белая льняная

безрукавка, перехваченная в поясе тесьмой. Антилопа крепко стиснула Рохому запястье, но

не сказала ни слова. Выглядела она встревоженной, и как показалось Рохому, даже

напуганной.

– Я вхожу первым. – Фархад наконец остановился у широких двустворчатых ворот, обитых

железными полосами, – Рашми – будешь подле меня. Рохом – станешь у двери. Молчите, и

не говорите ни слова, пока я не разрешу.

Гепард протянул руки к массивным железным кольцам на воротах. Пальцы его слегка

дрожали. Фархад решительно распахнул ворота.

Небольшой овальный зал был скупо освещён пламенем жарко натопленного камина. В нос

ударил тяжёлый запах незнакомых трав, пригоревшей пыли, меха и мускуса. Ноги утонули в

толстом шерстяном ковре, багровом, с чёрной ратпмарской вязью по краям. Шедшая позади

Рашми легко подтолкнула его в спину и закрыла за собой ворота на засов.

– Долго бродишь, Фархад.

– Виноват, Яс.

У камина, на скамье сидел молодой лев. Крупный, с медной гривой, одетый в чёрные

кожаные сакаши и чёрную кожаную хурку, отороченную серебристым лисьим мехом. На его

коленях покоился боевой топор, на длинной, обмотанной кожаной тесьмой рукояти.

– Кто с тобой?

– Нильгау Рашми, дочь Икрама. Она с юга. Ирбис Рохом, воин деца Карраха, бунак – Голый

Череп. Местный, с хребта Быхар. Больше этой ночью в башне никого не было, Яс.

Пока Яс испытующе пялился на нервно дёргающийся кончик хвоста стоящего перед ним

гепарда, Рохом с любопытством осматривался.

Справа от камина, в полумраке, у стены сидели двое. Матёрый полярный волк,

широкоплечий, лобастый, с тяжёлыми челюстями и недобрым взглядом. Его спутница -

молодая волчица, выглядела более дружелюбной. Она с любопытством посмотрела на

Рохома и Рашми, а затем принялась рассматривать сидящих как раз напротив четырёх

молодых львиц, одетых в замшу и дорогие меха.

– Жёны Мигроса, – Рохом ощутил возле своей щеки дыхание Рашми, – старшая – Айб, та что

в соболях. Рядом Этайн. Та, с кинжалом и в горностаевой хурке – Айфа. Последняя – Фанд,

младшая...

– Тихо там! – Глаза Яса остро сверкнули в полумраке зала.

На Рашми пристально посмотрела, стоявшая за скамьёй львиц, высокая маралиха в волчьей

хурке и с парой малых секир в руках.

– Несчастье посетило Рамир в эту ночь. – громко заявил Яс.

– Погоди. – вдруг строго оборвала его Айб. – Никакого несчастья не случилось.

Сбросив с плеч тяжёлую меховую накидку, под которой оказалась серая замшевая рубаха,

львица поднялась со скамьи и подошла к камину.

– Никакого несчастья не случилось. – повторила львица. У неё был приятный низкий

хрипловатый голос. – Вчера, после вечерней трапезы, устроенной в честь посланцев с севера,

Ягморта и Куанги, король почувствовал себя плохо. Яс принял верное решение – не

сообщать о случившемся никому и, да простят нас высокие гости, ненадолго задержать

присутствующих... – Айб заметно нервничала.

Рохом не слушал львицу. Он наблюдал за волками.

Ягморт...

Младший брат нынешнего конунга Хортага, Хангара Чёрного. Тот самый Ягморт, чьё войско

решило исход битвы при реке Калее в пользу Форна. Тот самый Ягморт, прозванный ещё в

детстве Костогрызом за то, что в драке откусил руку своему сверстнику.

Волк внезапно повернул голову, поймал его взгляд, царапнул Рохома ответным взором

блекло-жёлтых глаз. Равнодушно отвернулся, и нетерпеливо шаркнув по полу хвостом,

расстегнул свою тяжёлую хурку из меха выдры.

– ... лишь после того как наш вудул осмотрит его величество...

– Я могу помочь.

– Что? – львица обвела глазами зал.

– Я могу помочь. – сидевшая рядом с Ягмортом волчица поднялась со скамьи. – Я Куанги,

потомственный вудул из рода Аканга. Уверена, что моих знаний...

– Конечно. – сдержанно кивнула Айб. – Рашми?

– Да. – отстранив Рохома, нильгау подошла к львице.

Айб молча указала на массивную низкую дверь под глубокой сводчатой аркой за своей

спиной. Волчица уже направилась туда.

– Я с ними! – лев было сорвался со своего места, но тяжёлая ладонь Айб легла на его плечо.

Рашми, тем временем, обернулась и пристально посмотрела на Рохома.

"Подойди" – одними губами, приказала она ему. Тот не сразу понял, что хочет от него

антилопа.

– Подойди, говорю! – сердито зашипела нильгау. Склонившись к уху барса, Рашми спросила:

– Пауков боишься?

– Что? – оторопел барс.

– Со слухом не лады?! – антилопа явно не шутила, – Поймай и принеси мне. Поживее, и лапы

ему не оборви.

Рохом решил, что над ним смеются, но Рашми смотрела строго и барс растерянно кивнув,

спешно покинул зал.

У дверей он наткнулся на стражника. И не на кого-нибудь, а на самого Гаржа. В руках у

тигра был боевой топор, а поверх неизменной хурки из коричневой шкуры топи, была одета

кольчуга.

– Я вернусь. – предупредил тигра Рохом, – Скоро...

Гарж лишь сурово кивнул.

В это время года поймать паука можно было только в одном месте. Натужно сопя,

Рохом елозил в тесном кухонном чулане, за печью, цепляясь за расставленные корзины,

роняя мётлы и ухваты. Одного паука он уже упустил и тот спрятался в пирамиде пустых

горшков. Второй, размером с незрелую сливу, сидел в углу под потолком, и как казалось

Рохому, издевался. Обеспокоенному вознёй в чулане кабану Крофу, барс рявкнул, что

греметь барахлом ему приказал Фархад. Кроф осторожно прикрыл дверь и больше не

заглядывал, а Рохом со злостью подумал, что не задумываясь отдал бы полжизни за

возможность вновь оказаться на вольных ледяных просторах Ташигау.

Поймать паука оказалось легче, чем до него добраться. Бережно держа двумя пальцами

хрупкую добычу, барс покинул чулан, и нос к носу столкнулся с Каррахом.

Рысь прижал его к стене, крепко ухватил за ворот и зарычал, не скупясь на слюну:

– С ночи ищу! Всему децу хвосты узлами завязал, даже кабарге! Пошел за мной!

– Не могу. – отстранился барс, – Я правда не могу.

Каррах покосился на паука.

– Девкам такое не дарят!

– Знаю. Могу идти, децар?

– Я больше не децар... – оттолкнув барса, Каррах исчез в сумраке галереи.

Гарж пропустил его в зал без лишних вопросов. Отдав добычу Рашми, которая в

сопровождении волчицы ушла в королевские покои, Рохом устало опустился на корточки у

порога. Яс и львицы о чём-то шёпотом совещались у камина. Фархад подсел к Ягморту,

Маралиха с секирами, присела на опустевшую скамью и скучая, принялась рассматривать

свои чёрные с белым ратпмарским орнаментом, чукаши. На Рохома никто не обращал

внимания и это радовало. Встреча с Каррахом порядком потрепала барсу нервы.

Нильгау вернулась скоро. Паук неторопливо ползал по её ладони. Яс и львицы

вопросительно посмотрели на Рашми, но антилопа лишь бросила на ходу:

– Король спит. С ним Куанги, она вернётся и всё расскажет. – проходя мимо Рохома, она

тронула его плечо, – Пойдём...

– Зачем эта чушь с пауком? – спросил Рохом, когда они вернулись в покои нильгау.

Антилопа выпустила паука в угол комнаты недалеко от очага.

– Следи что бы не уполз. – на ходу бросила она и исчезла за дверью.

Рохом опустился на большую туго набитую сухой травой подушку и отхлебнул прямо из

котелка холодный матар.

Время шло, паук ползал по стене, вызывая у Рохома желание запустить в него кружкой. За

забитой тряпьём бойницей Рамир жил своей обычной жизнью. Было слышно, как кто-то

метёт южный двор, как из подвала выкатили тяжёлую бочку. Рохом подбросил поленьев в

очаг, повесил над огнём котелок с водой. Ожидая пока вода закипит, Рохом прошёлся по

комнате, снял со стены палицу, подержал в руках и повесил на место. Затем его внимание

привлёкло другое оружие. На сундуке лежала тяжёлая кожаная рукавица с торчащим из неё

лезвием в локоть длиной. В который раз порадовавшись, что Рашми с ним не в ссоре, барс

положил меч на сундук, наугад открыл деревянный короб, понюхал хранящиеся там сухие

листья, чихнул и больше ничего не трогал.

Паук заполз в угол и успокоился.

Закипела вода. Барс бросил в котелок жменю смеси матаровых листьев с шиповником, с

удовольствием растянулся на ковре и подумал, что у Рашми ему нравится. Куда спокойней и

чище чем в деце... Память его норовила улизнуть к ночному приключению, скорее

утомительному и болезненному, чем приятному, потому разгуляться ей Рохом не дал.

Лежать без дела, дожидаясь прихода нильгау, очень скоро надоело. Рохом встал, нервно

прошёлся по комнате, посмотрел на паука, который с привычной сноровкой заплетал угол

паутиной, вернулся на ковёр.

И тут в дверь постучали.

Барс замер. Постучали снова, затем на дверь налегли, да так, что она затрещала а по стене

зашуршал песок. Подкравшись ближе, Рохом принюхался. Запах был ему незнаком. По

двери нетерпеливо ударили ладонью. Торопливые шаги прошелестели по лестнице, и снова

стало тихо.

– Никому не открываешь? Это верно.

Барс крутнулся на месте. Рашми стояла слева от очага и, скрестив на груди руки, смотрела на

него.

– Откуда... ты...

Антилопа взяла котелок с матаром и две большие чаши, поставила перед Рохомом на ковёр.

– Паук цел?

Барс молча ткнул пальцем в угол.

– Тогда бери подушку и садись. Надо подождать...

Чего именно надо подождать, барс решил не спрашивать. Молча сел рядом и взял кружку.

– Так я услышу историю в которую тебя втянул медведь? – напомнила Рашми.

– На чужую мельницу забрались, а хозяин Гаржу нажаловался. – сдержанно ответил Рохом.

– Из-за этого он хотел вас в Котле запереть? Совсем у Гаржа голова прохудилась от

пережитого. Ну ладно, медведь этот... А тебя чего понесло? Ты же не Хизаг и не Каррах.

Сидел бы на этом своём сугробе, – антилопа кивнула в сторону хребта, – и лиргов ловил.

Барс долго угрюмо молчал.

– Ничего не держало, вот и ушёл.

– Вернёшься после службы?

– Вернусь. – уверенно кивнул Рохом и поднял глаза на Рашми, – А ты?

Нильгау покрутила носом, будто слепня прогнала.

– Не-а! Не хочется. Хотя меня там ждут. – Рашми улыбнулась, и Рохом решил, что шрам на

губе делает улыбку нильгау хищной.

– Родня ждёт?

– Можно сказать, родня.

Нильгау тяжело вздохнула.

– Раз в пять лет, – продолжала антилопа, – жрец Дахмар выбирал спутницу Гайи. Ту, которая

отправится в вечный Рхар, чтобы отдать на пять лет свои глаза слепой богине-кобре.

Рохом молча кивнул. В детстве он слыхал о жертвоприношениях на далёком Барнут. Жертве

вырывали глаза и бросали в глубокий колодец со змеями.

– Этому Дахмару видимо свои глаза пришлось отдать? – предположил Рохом.

– И ещё пятерым жрецам Гайи. – Рашми протянула ему дымящуюся чашу.

– Угу... – Рохом в который раз посмотрел на ожерелье из двенадцати тигриных клыков на

шее антилопы, – Насмотрится теперь всякого, кобра ваша...

Нильгау хихикнула и боднула барса своей тяжёлой головой в плечо.

Антилопа снова наполнила котелок, повесила его над огнём, подбросила в очаг пару

поленьев и внезапно замерла. Вытянувшись во весь свой немалый рост, и даже привстав на

цыпочки, Рашми осветила угол зажженной лучиной. Она смотрела на паука. Вернее, на

сплетенную им паутину. Удивлённо фыркнув, нильгау бросила лучину в очаг и склонилась

над сундуком. Рохом осторожно заглянул ей через плечо. Он успел разглядеть, что плоских

чёрных шкатулок, вроде той, что достала Рашми, в сундуке было много. В шкатулке лежал

хрупкий желтый как осенний лист, свиток. Нильгау бережно расправила его. Левая половина

свитка была расписана мелкими угловатыми рунами. Руны были разбиты на группы, по три,

по шесть, и более. Каждую группу рун объединяла ровная жирная черта снизу. В правой

половине свитка была нарисована паутина. Круглая, треугольная, вытянутая в виде трубки...

Рисунок в который упёрся длинный с грубым ногтем, палец Рашми, мало походил на ту, что

сплёл в углу паук. Нильгау принялась шёпотом разбирать руны, и у барса возникло чувство,

что за происходящее здесь запросто можно угодить в подвал к Калеху.

Рашми замолкла, уставилась в стену, чутко повела ушами, будто прислушивалась к тому, что

происходит где-то за пределами комнаты.

Молчание это барсу тоже не понравилось, и он осторожно кашлянул.

– Я и забыла про тебя... – вздрогнула нильгау, убирая свиток.

– Ты вудул?

– В храме Гайи мне даже вползновение доверяли.

Барс прогудел что-то уважительное, но расспрашивать не стал.

– Всё плохо? – участливо спросил он, показав на шкатулку со свитком.

– Кому как. – пожала плечами Рашми запирая сундук, – Вино Ткачей. Но вот какое?

– Вино? Опять гиены дрянь наварили?

– Может и гиены. Но точно не из Рамира. – нильгау вновь посмотрела в угол, на паутину, -

Великим королям, королевский покой и королевские сны. Хорошо, если счастливые...

– Не понимаю.

– Лучше и не пытайся. Хотя я и сама не понимала, пока паук помог.

– Как?

– Просто. Я ему кровь, а он мне паутину. Много будешь знать, станешь короче на голову.

Здесь это просто.

Нильгау хитро прищурилась, сунула руку под хурку, вытащила и протянула Рохому

небольшой лёгкий свёрток.

– Прощай, Рохом Ворчливый. И не приходи больше.

Барс не помнил как спустился по винтовой лестнице. В себя он пришёл лишь когда в

главном коридоре раздались чьи-то тяжёлые шаги. К лестнице шёл кто-то большой и явно не

Гардж – тот крался тише сквозняка. Решив, что сегодняшнее утро совсем не для

неожиданных встреч, барс одним прыжком преодолел два последних витка лестницы, в

панике оглядел пустынный зал, нырнул в один из коридоров и притаился за аркой .

Лось Калех. Вот уж кого барс меньше всего хотел сейчас повстречать.

Палач принарядился. Его высокие сапоги блестели от воска. По полу волочился длинный

серый плащ на заячьем меху. Засаленную красную рубаху, в которой все привыкли видеть

Калеха, сменил белый салакаш из тонкой шерсти.

Тяжело ступая подкованными сапогами, Калех прошёлся по залу, почесал отвисшую губу,

высморкался в край плаща и направился в сторону коридора, где притаился Рохом.

Барс похолодел.

К счастью, на лестнице снова загрохотали чьи-то шаги, и лось повернулся к нему спиной.

– Заждался, головорез? – насмешливый хрипловатый голос как оказалось, принадлежал той

самой маралихе, которую Рохом заметил в зале. Секиры висели у неё на поясе.

Улыбнувшись, она наградила Калеха таким тычком в грудь, что лось едва не растянулся на

полу. Они обнялись, и Калех что-то грубовато заворковал ей на ухо. Та рассмеялась,

хлопнула лося по спине.

– Не сейчас. Мне после полудня верхний зал охранять. Вечером приходи, злюка.

Лось и маралиха не спеша направились в тёмную галерею, что напротив лестницы.

Стало тихо.

Затем в конце галереи замерцало пламя.

– ... этих северян... – едва различил Рохом слова маралихи, – Рашми сразу про отраву

подумала...

Барс нахмурился, напряг слух, но что там бубнил в ответ губошлёп лось так и не разобрал.

Проклиная своё любопытство, барс покинул укрытие, пересёк зал, прокрался в галерею.

– Каррах, дурень, недосмотрел, ему и отвечать. Он и пойдёт, наверное. Калех свети на дверь,

а не на мой хвост!

Скрипнула дверь. Свет пропал.

Насупившись, барс пошёл за лосем и маралихой.

"Каррах"... "Рашми"...

Он не был уверен, что следующим произнесённым именем, не станет его. И ему не

нравилось, что его имя будет произнесено палачами.

Дверь он нашёл сразу. Её выдала узкая полоска дрожащего света фонаря. За дверью глухо

кашлянул Калех. Затем кто-то двинул тяжёлый табурет. Вновь что-то неразборчиво

пробубнил палач.

– Молчи и слушай. – резко оборвала его маралиха, – Обещал не говорить он видите ли! Храг

этот тоже много чего тебе обещал...

А потом случилось то, что прибавило Рохому седых волос на копчике.

– Калех! – внезапно крикнула маралиха, – Коридор, живо!

Дверь распахнулась. Темнота и густой крысиный смрад спасли Рохома. Палач, едва не

отдавив ему ногу, протопал до конца коридора и встал там, загородив широченной спиной

вход.

Рохом вжался в заросший седой паутиной простенок.

– Явилась, наконец. – проворчала за дверью маралиха. – Что скажешь?

– Вино ткачей. – неожиданно прозвучал за дверью голос Рашми.

– Точно?

– Паук никогда не врёт. Я сначала подумала на грибы здешние, но уж больно быстро он с

паутиной управился.

– Сдохнет?

– Паук или Мигрос?

– Паук, конечно! Рашми, Калех следит, не бойся.

– Может и сдохнет, если не поить и не переворачивать в постели. Хрода и Лута всё время при

нём. Сёль и Стейнир у дверей сидят с арбалетами и зубами щёлкают на каждого.

– Ловко. Вроде как есть король, а вроде как и нет его.

– Яс пока правит, по старшинству. Торд с Уной, в кольчугах, с мечами, ни на шаг от него не

отходят. И да! – спохватилась антилопа, – Король перебрал и отсыпается! Это для всех. А для

Калеха и равным ему по уму – особенно! Поняла, Храфна?

– Кому говоришь, Рашми! – обиженно фыркнула маралиха, и осторожно спросила – Яс – это

хорошо?

– Да. – ответила нильгау, – Войско Форна его уважает.

– войско Форна! – фыркнула маралиха, – Какое войско Форна? Чему обучено это войско?

Воровать выпивку у лесничего? Колотить друг друга палками в седьмом и восьмом ярусах?!

– Последнее кстати у них неплохо получается. Только я одна догадалась, где они применят

свою выучку?

– Цыц! Мысли читаешь?

– Я ж вудул...

– Вудул – хвост надул! Фархад что говорит?

– Ничего пока. Готовит провожатых волкам, каких-то гонцов из Хортага встречать. Вернее,

волку. Волчица вроде при Мигросе остаётся.

– Волк этот, конунг вроде?

– Брат конунга.

Громко чихнул Калех, от чего у Рохома едва не выпрыгнуло сердце из груди.

Рашми и Храфна умолкли. Калех выпрямился полностью загородив своей спиной проход.

Сделалось совсем темно. Кто-то спускался по лестнице. До ушей барса донёсся

повелительный басок кого-то из старших львят. Забубнил что-то оправдательное лось.

Жёлтая полоска света под дверью тревожно мигнула.

– Рашми! Куда полезла? Он уйдёт скоро!

– Может меня ищут?

– Нужна ты им. Волки эти не из Хортага?

– Волчище этот в северной крепости уже давно не живёт. И вообще, что в Хортаге творится,

никто толком не знает. За этот год – второй отряд с гонцом.

– Дела...

– Полезу я, Храфна.

В коридоре стало светлее: продолжая назидательно гудеть, львёнок отвёл палача на

лестницу.

– Чегой-то там?

– Храфна, сиди!

– Одним глазком...

Дверь с противным скрипом приотворилась, заставляя Рохома, плотнее врасти в стену. Из-за

двери в коридор высунулось настороженное оленье ухо. В тот же миг какая-то сила втянула

ухо обратно, дверь бесшумно но решительно закрылась, что-то хлопнулось на пол, и свет

под дверью погас.

– Больно же!

– Кому сказала, сиди!

– Фонарь раскокала, кобра барнутская!

– Сама кобра! Подсади лучше. Полезу я...

– Чуть ухо не оторвала, кобыла! Ну лезь...

Возня за дверью усилилась и Рохом решился. Он прокрался мимо двери гадая, что будет

если в коридор опять выглянет Храфна или наоборот, вернётся Калех. Рохом высунул нос в

зал.

– ... кроме меня и моей сестры. – солидно вещал палачу львёнок, средний Эйвин, судя по

голосу, – Остальных – гнать к псам! Скажешь, я приказал.

Палач озадаченно забубнил.

– Его тоже к псам! – отрезал Эйвин.

Одним прыжком Рохом пересёк зал, влетел в соседний коридор, добежал до главной

лестницы, сиганул через перила. Озадаченный свалившимися на него событиями, но

довольный, что так легко с ними разделался, Рохом отправился на кухню.

Там и встретил его угрюмый Каррах.

– Идём.

Простившись с обедом, барс, волоча хвост, поплёлся за рысью. Каррах молчал. Даже не

сопел при ходьбе, что всегда означало только одно – децар нынче злее осиного роя.

"Я больше не децар." – вспомнил барс, и на сердце цепко повисло предчувствие грядущей

гадости, тем более что направлялись они к Фархаду.

Так и случилось. Каррах поднялся по лестнице в Южную башню. Знакомая железная дверь с

выбитой на ней кошачьей головой была приоткрыта. Каррах толкнул её и вошёл, не

дожидаясь приглашения. Рохом опасливо задержавшись на пороге, последовал за рысью.

В покоях Фархада стоял лютый холод. Распахнутый настежь ставень скрипел на ветру,

стылый ветер гнал по широкому подоконнику снежную крупу. Фархад ютился на скамье,

кутаясь в соболиный плед, и преданно смотрел на сидевшего во главе стола волка.

Ягморт был голоден. Он с наслаждением отрывал от копчёного лиргова окорока огромные

куски, демонстрируя собравшимся отменный аппетит и силу челюстей. Одет волк был лишь

в кожаные сакаши да серую льняную рубаху без рукавов.

Пасть Рохома наполнилась слюной. Барс тоскливо вздохнул.

– ... как я обещал, – выдыхал облачка пара гепард, – наёмники сопровождают тебя до

пустоши Дамлир, что на севере, за Уллой, где нас должен ждать отряд с вестями из

Хортага...

Ягморт отложил окорок, извлёк застрявший между зубов кусок мяса, внимательно

рассмотрел его и снова отправил в пасть.

– Верно. – кивнул он. – На переправе через Уллу к нам присоединятся мои друзья. Кто

поведёт отряд?

– Я поведу. – ответил гепард.

Ягморт вновь приложился к окороку, отхватив, как показалось Рохому, половину суточного

пайка караульного, залил всё это кружкой бурна и довольно прищурился.

– Со мной пойдут... – Фархад покосился на замерших у входа барса и рысь, – А вот они и

пойдут. Ещё Ритара возьмём.

– Чего холодно так? – Каррах не выдержал первым. Озабоченно взглянув на открытое окно,

на позёмку стелющуюся по ковру, он энергично потёр нос.

Фархад посмотрел на рысь с тоской, Ягморт с удивлением.

– Уже достаточно проветрилось? – с надеждой спросил гепард волка.

Ягморт, не переставая работать челюстями, благодарно кивнул.

– Помимо Ритара, – продолжал гепард, направляясь к окну, – я беру с собой этого полудурка

гризли. Как там его?

– Перка? – удивился барс.

– Перка. Сгодится брёвна на переправе ворочать, а потеряем по дороге – не жалко.

– И когда идём? – спросил Каррах.

Гепард вопросительно посмотрел на Ягморта.

– Доем и пойдём. – ответил волк хищно поглядывая на второй окорок.