Текст книги "Время Крылатых(СИ)"

Автор книги: Вороницкий Ярослав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

– А у озера им что надо? – нахмурился медведь.

– Прослышали у местных про озеро наше и линя захотели наловить. Я поверил, было... -

Бальдир доел крольчатину, допил бурн, отставил опустевшую кружку и сыто вздохнул, -

Линей наших видели? Покажи, Сварт!

Молодой волк неохотно отложил хлеб с мясом, потянулся за мешком и вынул из него

тяжёлый свёрток. В свете пламени тускло блеснуло золото.

На мокрой холстине, среди мятых листьев крапивы лежала крупная, не менее двух локтей от

носа до хвоста, рыбина.

– М-м... – произнёс Перк.

– Хорош... – кивнул барс.

– То, что они рыбачить на наше озеро подались, меня не слишком удивило. – сказал волк,

убирая рыбу в мешок. – Но...

Бальдир поднял взгляд на Рохома, затем посмотрел на Перка.

– Но к озеру они не пошли.

– За рощей, к мельнице свернули. – подсказал Сварт.

– Мы прошли по их следам почти до Белого Камня, – Бальдир отмахнулся от Сварта, мол я

рассказываю, – за Камнем следы потеряли, но и вороне понятно – шли на мельницу.

Волк взял кружку, сунул было в неё нос и, заметив, что она пуста, вздохнул.

– Никакие они не охотники и не рыбаки! Уж рыбака-то я... – волк ухмыльнулся, показав

отменной для его возраста белизны клыки – Все воины! Даже девка их...

Бальдир замолчал и всем стало слышно как Перк нервно барабанит пальцами по древку

бердыша.

– А чего за мельницей не проследили? – наконец спросил медведь.

Волки переглянулись.

– Знаешь... – старший неприязненно скривился, – Я не вояка и не нукарх полоумный.

– Страшно стало... – глядя исподлобья, добавил Сварт.

– Да не то, что бы страшно, – поправил сына Бальдир, – А вот сдавило... – волк стиснул в

кулак салакаш на своей груди, – В общем, полюбовались мы на мельницу с холма и назад,

Даже до плотины не дошли.

– Оружие у них было? – спросил волка барс.

– Лук у одного был, это точно. Они оружием перед нами не хвастали.

– С чего же решил, что воины?

– Видел бы ты, как они двигались. – волк снова ухмыльнулся, – Девка особенно... Да! Шрамы

у матёрого! – Бальдир чиркнул пальцем себя по левому предплечью и по ладони, – будто

случилось ему левой рукой копьё, скажем, отвести...

Медведь скептически хмыкнул.

– ... и в разговоре проскакивало: "дань Углаю", "вынести"...

– Они что, на гэлти говорили? – быстро спросил медведь.

– Двое. Молодой и девка... Остальные меж собой на олорском трепались. Но я то олорский

немного знаю. Эй! – видя, что Рохом собирается упрятать флягу в мешок, Бальдир протянул

кружку, – Плесни ещё!

– У них амулеты одинаковые... – будто очнулся Сварт, – у всех. Лапка ондатры на кожаном

шнурке. Я сначала у ликаонихи заметил, а потом у того, со шрамами...

– Ну да, ты всё на её грудь пялился!

В землянке повисла напряжённая тишина.

Перк шумно завозился на шкурах, приподнялся на одно колено и пристально посмотрел на

волка.

– Тебя сильно беспокоит их присутствие, Бальдир?

– Да. – помолчав, ответил волк, – Это уже третий отряд в этом году. Я беспокоюсь. А вы?

– Нас не для того нанимали! – отрезал медведь, и снова привалился к тёплому боку очага, -

гоняться за каждым пришлым псом, что прибился в наши края с голодухи! – фыркнул

медведь, так и для серьёзных дел времени не останется.

– А... ну да, конечно... – покачал головой Бальдир, и хитро прищурившись, спросил, – Это

каких же?

Перк обиженно засопел.

– Меня кормят и содержат за охрану главной южной галереи и зала второго яруса крепости. -

важно заявил он, – Сутки у нас в запасе есть. Плати и посмотрим на твою мельницу.

– У нас ничего нет! – развёл руками волк и замолчал, перехватив взгляд Перка. Медведь

смотрел на мешок с рыбой.

– Возьмите меня с собой! – вдруг подал голос Сварт.

– Нет! – рыкнул на него Бальдир.

– Так их четверо там? – Перк чесал затылок. – Надо бы за децом сбегать!

– Не надо никуда бегать. – отрезал Рохом и поднялся на ноги, – Где эта ваша мельница?

– За рощей. – Бальдир указал на запад, – С холма хорошо видно и её и плотину.

– Пошли, что ли, посмотрим? – Рохом толкнул Перка в плечо.

Гризли вздохнул, неохотно упрятал кружку в мешок и, крякнув, потянулся за бердышом.

2.

Мрита.

Вставать не хотелось.

Сырой сквозняк коснулся влажного носа, заставляя глубже зарыться в уютное тепло под

толстое шерстяное одеяло, но снов там больше не было. Приподняв край одеяла, Мрита

выглянула наружу. В землянке было темно, правда в двух местах сквозь дырявую крышу

сочились тонкие рассветные лучи. Пол блестел от влаги, значит ночью снова был дождь.

Выпростав руку, олениха нащупала сложенные на скамье кожаные сакаши и тонкую

льняную рубашку. Вставать не хотелось, но кто-то должен был проверить расставленные в

дубраве силки на горлиц. Она не стала зажигать лучину. Света проникавшего сквозь

дырявую крышу вполне хватало. Пошарив под кроватью, Мрита вынула старый заплечный

мешок, уложила в него старое тонкое одеяло, котелок, глиняную чашу и деревянную ложку.

Достала из подвешенного к потолку от мышей плетёного ларя берестяной короб с зерном,

сухари, орехи, сняла с гвоздя флягу, набросила на плечи беличью хурку и покинула дом.

У порога Мрита остановилась и осмотрелась. В посёлке, разумеется, уже никто не спал, но

никого из оленей она не заметила.

Тем лучше.

Она обошла землянку и заглянула под крытый соломой навес, где стояли птичьи клетки.

Пара щеглов, один вяхирь, пойманный три дня назад рябчик, старый, очень злой и кусачий

ворон. Насыпав птицам просо из короба, и долив в поилки воды, угостив ворона крупными

личинками берёзового жука, Мрита снова огляделась. Никого. Тогда олениха сунула руку

под клетку. Пальцы сразу же нащупали знакомую промасленную тряпку. В который раз не

устояв перед соблазном, Мрита развернула её.

Старый охотничий нож с длинным, в две ладони, прямым клинком, вполне мог сойти и за

боевой. Узнай Арес, с какими игрушками возится его младшая сестра... Дубовая рукоять

удобно лежала в руке. Мрита спрятала нож под хурку, захватила холщёвый мешок, на случай

если попадутся горлицы и направилась к воротам. У колодца она задержалась, наполняя

флягу.

Со стражником ей повезло. Белохвостый олень Галар в последние два месяца интересовался

лишь бурном из ежевики и молодой оленихой Неллой, из довольно зажиточного рода Гора.

Поджарая долговязая сирота его не привлекала.

– Опять за птахами? – равнодушно спросил олень и почесал ещё покрытые тонким бархатом

рога.

– Опять. – призналась Мрита.

– Арес знает?

– Конечно! – солгала олениха.

Галар сделал вид что поверил, снова почесал рог, и с усилием сдвинул запиравший ворота

засов.

– К ночи вернись! – строго сказал он.

Мрита беспечно отмахнулась и, поправив лямки мешка, лёгкой бесшумной походкой

направилась в низину. Проводив глазами мелькнувший в тёмном ольховнике её белый хвост,

Галар запер ворота, мощным щелчком прибил севшего ему на нос комара и отправился спать

под навес.

Перебравшись по упавшей осине через ручей и обойдя болотце, Мрита покинула

неприветливую, кишащую комарьём низину и очень скоро вышла на знакомую тропу,

ведущую сквозь густой орешник. По пути олениха срубила себе прочную орешину локтя в

четыре длиной. Очистив орешину от коры, Мрита заткнула её за пояс, убрала нож и

прислушалась.

Тихая, прозрачная по осени роща всегда пугала её.

Вон и старая кривая берёза над оврагом. Тем самым оврагом.

"Не будешь слушаться – нукарх заберёт".

Пёстрый дятел пролетел над Мритой и примостился на кривой ствол страшного дерева.

Ковырнул его клювом, затем выбил короткую звонкую дробь. Стряхнув с себя оцепенение,

Мрита свернула с тропы и направилась на восток, к дубраве.

Когда роща скрылась за склоном холма, оленихе стало заметно легче, как будто она клетку

ворону почистила, а он ей пальцы клювом не раздолбил.

Разувшись и подвернув сакаши, олениха перешла в брод мелкую речушку, взобралась на

скользкий после дождя глинистый берег и оказалась в долине Пяти Холмов.

Мрита побежала.

Свежий утренний ветерок забрался за ворот салакаша, ласково гладил её бурый мех, трава

ласкала двупалые ступни. В низине Мрита выхватила из-за пояса струганную орешину и на

бегу ловко срубила ею высокий стебель рогоза. Затем другой. Третий. Подыхай проклятый

нукарх! И ты! За Хортаг!

Усталость нагнала олениху на опушке дубравы. Изрубив "мечом" последнего "нукарха",

Мрита перехватила орешину как дротик и, взвизгнув от натуги, метнула её в растущий шагах

в двадцати старый дуб. Врезавшись в могучий ствол, палка с треском разлетелась надвое, а

довольная собой Мрита перешла на шаг.

Мышиный камень. Большой валун с незапамятных времён гревший здесь свои шершавые

бока, поди помнил эту дубраву ещё молодой порослью. Мышиным его прозвала Мрита из-за

обилия мышиных нор у подножия. Сняв с плеч мешок, олениха забралась на валун,

перекусить и отдохнуть. Она развязала мешок. Четыре солёные ржаные лепёшки, пучок

свежей зелени, горсть орехов. Скромно, но бывало и хуже. Прошлую весну и вовсе с

осиновой корой встречали. А уж позапрошлую...

Мрита ненавидела это болото.

Родилась она пятнадцать лет назад, в маленьком безымянном селении, затерянном в

дубравах у истока реки Керли. Там прошло её детство, там остались её друзья, любимыми

играми которых были "Поход в Белые земли" и "Обретение Хортага", в которых Мрите

неизменно отводилась роль воительницы Грессы, подруги великого Вульфа Бурого. Игры

заключались в том, что они разрозненными группами долго бродили по лесу, а когда

встречались – жестоко дубасили друг друга деревянными мечами.

Тилл, Ахур, Вегар... Она потеряла их всех за одну ночь, когда от чёрной язвы, выпущенной

из древнего кургана, вымерли все жители посёлка на северном берегу Керли. На южном, где

жили они, смерть выкосила лишь молодняк. У Ареса на всю жизнь остались рубцы на

правом предплечье. У Мриты – ничего. Старейшина рода и местный вудул не стали

разбираться, почему именно её пощадила смерть. Её, единственную из всех, кто отважился в

том кургане примерить шлем неизвестного воина. Ей с матерью, приказали покинуть

посёлок до рассвета.

Четыре месяца скитаний по голодным и негостеприимным предгорьям, привели их

сюда, в Форн. Затем... Мрита негромко фыркнула и тряхнула головой, прогоняя

воспоминание о смерти матери. А вот Аресу повезло. Долгих пять лет служил он во славу

Форна на севере, в далёком Хортаге. После он много рассказывал ей о крепости, о ледяном

дыхании севера, о конунге Хангаре и кузнеце Варге. Об охотниках и Ловцах чёрной форели,

что приносили в Хортаг всякие диковины. О шайке манула Сога, которую они выслеживали

целый месяц, а уж когда выследили...

Хортаг запал Мрите в душу. Запал так, что последние две зимы, когда Олений Двор

погружался в скованное морозом оцепенение, и жители его коротали невыносимо долгие

вечера за починкой одежды и утвари, разговоры в доме Ареса велись только о северной

крепости. Временами брату приходилось усиленно чесать между рогами, вспоминая имя

четвёртого конунга Хортага, или где находится выход в малый крепостной двор. Арес

недоумевал: зачем всё это понадобилось его сестре, но терпеливо отвечал на расспросы,

подозревая, что увлечение Хортагом, как и возня с птицами просто помогают ей перенести

свалившуюся на их семейство череду несчастий. Ведь горевать и впрямь было от чего...

Клич ястреба прозвеневший из кроны дуба, отвлёк её от воспоминаний. Прикрыв

ладонями глаза от солнца, олениха посмотрела вверх. Где ты? Вот где.

Спустившись на ветвь ниже, хищник стрельнул в Мриту своим острым жёлтым взглядом,

расправил широкие крылья, перелетел на соседнюю ветку и скрылся в листве.

Как же ей хотелось добыть такого. Арес рассказывал, ходившую тогда в Хортаге легенду, о

том, как однажды к Даргу Лютому, отцу нынешнего правителя севера, пришёл гонец с

востока от одного очень богатого сунафа и принёс в подарок ручного кречета, обученного

доставлять послания из крепости в одну усару на плато Орфа. Правда, сам Арес за все пять

лет ни одной учёной птицы не видел.

На этот раз, воспоминания прервал слепень, больно куснувший Мриту за ухо. Что ж, пора

идти дальше, она и так порядком засиделась. Собрав в ладонь крошки, Мрита стряхнула их в

траву под валуном – пусть мыши порадуются, подхватив мешок, сползла с камня и

углубилась в лес.

Ещё в роще у Мриты возникло предчувствие, что кто-то идёт по её следам. Ей удалось

оторваться, устроив хорошую пробежку в низине, и вот опять.

Спрятавшись за поваленной сосной, олениха решила проследить за орешником, росшим в

полусотне шагов от неё. Именно там ей только что почудилось движение.

Так и есть. Только теперь преследователь, видимо поняв свою ошибку, принялся обходить

орешник слева. Поздно. Ветер уже выдал его. Мрита нашарила в лесной подстилке сосновую

шишку. В самый последний момент, когда среди листьев папоротника она заметила её

бурую макушку, Мрита передумала бросать.

– Выходи, Лирна! Я тебя вижу.

Папоротник качнулся. Из него осторожно выглянула олениха, ровесница Мриты, в

коричневой кожаной хурке.

– Не подберёшься к тебе... – обиженно проворчала Лирна, подходя и присаживаясь рядом с

Мритой на поваленную сосну, – Почему?

– Просто в детстве у меня были правильные игры а не "Гарем Великого Сунафа", как у

некоторых.

– Ну да, конечно. – с обидой ответила олениха, – Арес рассказывал.

Мрита промолчала. Она уже была не рада, что так легко позволила себя выследить. Сейчас

расспросы начнутся...

– А правда, что вы тогда достали из гробницы меч самого Рада?

Началось.

– Лирна, мне нужно...

– Что?

– Я ещё долго бродить буду, мне ещё силки проверять. Может горлица попадётся. Какая?

Такая, с тёмным колечком на шейке. Ладно, я возьму тебя с собой, если не будешь болтать.

Птицы не любят шума.

Лирна молча кивнула, соглашаясь, но хватило её не надолго.

– Зачем тебе горлица, Мрита?

Так...

– Нравятся мне они. Птицы настолько свободны, что даже гадят где захотят.

Лирна фыркнула.

– Мрит... В посёлке такое болтают.

– Например?

– Одни говорят, что ты Агоса Белобородого почитаешь, а не Кайсара. Другие, что ворон твой

смерть на Веласа накликал. Помнишь, его деревом придавило?

– Помню. Вот скажу брату!

Досужие разговоры селян задевали Мриту, которая никак не могла взять в толк, им-то какая

разница, птиц она разводит или пауков по углам. Впрочем, это были только пересуды и не

более. За спиной могучего Ареса ей никто не был страшен. Вспомнив, как Арес избил

младшего Брока, когда тот обиженный невниманием Мриты, выпустил из клетки всех её

щеглов, олениха хихикнула.

– Смешно? – Лирна заглянула Мрите в глаза, – Позапрошлой ночью, вудул уже наведывался к

твоей землянке с рунами и посохом.

– Знаю. – спокойно ответила Мрита, – Арес к нему тоже заходил.

– Мой... ну ты знаешь Аклира, как-то решил расспросить Ареса о тебе и о твоих птахах. -

Лирна вздохнула, – Вместо разговора, Арес отправил Аклира чинить крышу на восточной

башне.

– Правильно сделал. – удовлетворённо кивнула Мрита.

– Аклир обиделся.

– Я тоже, когда меня прозвали "вороньей невестой"!

– До старости будешь это помнить?

– Да.

– Зря ты так. Лайна тогда лишнего перебрала. Ты же знаешь – она хорошая...

– Лайна – унылая дура, как и Милна, твоя. "Грибов много набрали, а клевера мало, ветки

осины горькие, от желудей пучит, как я перед Аресом покажусь в заячьей хурке, а не в

куньей"!

– Всё лучше, чем: "Хортаг... Белые Земли... у рябчика понос от семян подорожника"! Куда

это мы забрели?

Заболтавшиеся подруги замерли на краю оврага.

Зормов овраг, глубокий, с обрывистыми склонами пересекал лес с востока на запад и в

посёлке считался границей владений дружины Оленьего Двора. За оврагом начинались

владения Рамира.

– Нам туда.

Хватаясь за ветви кустарника и торчащие из земли корни деревьев, Мрита принялась

спускаться.

– Лирна, ты идёшь?

Подруга нерешительно потопталась на краю, и осмелев, последовала за Мритой. Спускаться

по скользкой жирной глине было не легко, а уж подниматься...

– Чтоб я ещё раз... За тобой... Увязалась! Мрита, подожди! – Лирна безуспешно пыталась

оттереть жёстким пучком хвоща перемазанные глиной чукаши, – Ты посмотри на это!

– Сама напросилась. – олениха остановилась и прислушалась, – Тихо как-то.

Выбравшаяся из оврага Лирна встревожено огляделась и встала поближе к Мрите.

– Зря ты сюда ходишь, – прошептала она, – летом, в Рамире наёмники с юга объявились. Злые

как нукархи и похожи не пойми на кого.

– Всё-то ты знаешь. – проворчала Мрита.

– Знаю. Аклир видел двоих. Один здоровый, как лось, а рога длинные, локтя в четыре.

Второй вроде волка нашего, но шкура редкая и пятнистая. А зубы – камни дробить можно.

– Месяцем раньше, Аклир твой и про лошадей полосатых рассказывал.

– Это правда...

– Ой, Лирна.

– Правда, говорю!

Мрита предостерегающе подняла руку.

– Посиди здесь, мне ещё четыре ловушки проверить. Нет, не далеко. Один силок я возле во-

он того ясеня поставила, второй в ложбине за теми соснами, третий за валунами у ручья...

Мрита с сочувствием посмотрела на сникшую подругу.

– Устала, да? Хочешь, после костёр разведём, смородины нарвём и матар заварим?

– Поживее только. Я к полудню вернуться обещала.

Скучающая Лирна растянулась на сухой траве, и достав нож принялась покрывать хитрым

узором только что срезанный ореховый прутик.

Первая и вторая ловушки оказались пустыми. В третьей Мрита обнаружила перья

вяхиря, видимо унесённого куницей. Запутавшаяся в четвёртой ловушке курочка тетерева, не

пожелав расставаться со свободой, отхлестала Мриту крыльями по рукам и шее, вырвалась и

исчезла в кустарнике. Тяжело вздохнув, олениха огляделась. Последний силок она поставила

на пригорке, возле дуба, и идти ей туда сегодня отчего-то не хотелось. Виной тому была то

ли внезапно накрывшая лес непривычная тишина, то ли неотвязное чувство, что не стоило ей

оставлять Лирну одну. Постояв ещё немного, она всё же решила не бросать начатое. Что бы

сократить путь, ей пришлось спуститься на дно Зормова оврага, и выйти к безымянному

лесному озеру. Отсюда до пригорка было рукой подать.

Тревога её моментально улетучилась, когда взойдя на пригорок, она увидела пёстрый

шевелящийся комок, у корней дуба.

– Есть! – пискнула Мрита, бросаясь к дереву, – Есть...

Она замерла.

Распластав широкие пепельно-серые крылья, из травы на неё таращил жёлтые глаза молодой

ястреб-перепелятник.

Мрита медленно протянула к нему руку. Ястреб растопырил перья и угрожающе зашипел.

Когда он поднял крылья, Мрита разглядела запутавшуюся в силке и уже мёртвую горлицу:

позарившись на её добычу, хищник попался сам.

Надо было что-то предпринимать. Мрита накрыла шипящую птицу пустым мешком, и

принялась осторожно освобождать его когтистую лапу из силка. Расставаться с добычей

ястреб не собирался. Он грузно ворочал тугими крыльями под мешком и возмущённо сипел,

пока Мрита выпутывала из его когтей изодранный силок и липкую птичью тушку.

Прекрасно понимая, что трусоватая Лирна вряд ли оценит её добычу, она всё-таки

спешила. Птица мёртвой хваткой вцепившись в полу её хурки, сверлила Мриту

ненавидящим взглядом. Уже спускаясь по склону холма, Мрита услыхала, как в лесу

перекликаются чьи-то голоса. С удивлением и беспокойством олениха заметила, что голоса

доносятся как раз с места их последнего привала.

Мрита вышла на поляну и оказалась прямо за их спинами.

Два крупных молодых лиса. Один – в волчьей хурке и с луком за спиной, тянул лямку мешка

с плеча остолбеневшей от страха Лирны, второй – невысокий, в новой кожаной хурке и с

топориком за поясом, скалясь наблюдал за происходящим.

Происходящее лису нравилось.

– Да вернём мы его тебе, вернём! – уговаривал Лирну тот, что пониже ростом, пока второй

лис, старательно разгибал её пальцы на лямке мешка, – Мешок точно вернём!

– Что вам от неё надо? – резко спросила Мрита, и лисы, в страхе прижав уши, обернулись.

Мрита рассчитывала, что Лирна бросится бежать, но как на зло, олениха продолжала стоять

столбом.

– Что? – переспросил высокий лис. Прищурив раскосые жёлтые глаза, хищник скользнул по

Мрите взглядом, видимо пытаясь определить есть ли у неё оружие, затем стрельнул глазами

по сторонам, ища её соплеменников, – Что нам от неё надо? Ты спросила, что нам от неё

надо? Мы второй месяц торчим на этих болотах, защищая ваши берлоги неизвестно от кого,

и ты спросила, что нам надо, так?

Ястреб вертел головой, не зная в какое место ещё Мриту клюнуть.

– Завтрак нам принесла? – усмехнулся лис в кожаном салакаше, – Давай его мне.

Ястреб выпростал одно крыло, хлестнул им олениху, изогнул шею и до хруста впился

крючковатым клювом Мрите в левое запястье.

– Ах ты! – олениха от неожиданности отпрянула, роняя птицу. Это её спасло.

Что-то тяжело прогудело над её плечом и ударило в росшую за её спиной сосну.

– Ту держи! – рявкнул невысокий лис, бросаясь на Мриту, – Держи, говорю, сам справлюсь!

Мрита успела вцепиться в густой белый мех на горле и груди лиса, но тот легко освободился

от захвата, а затем ударил! Левой – в живот, правой в голову, прямо за ухом.

Очнулась Мрита лёжа ничком на земле. Где-то рядом хрипло закричала Лирна.

– Я сказал, держи её!

Пальцы лиса рванули кожаный пояс на сакашах Мриты.

Лежащая на животе Мрита всё никак не могла дотянуться до спрятанного за пазухой ножа.

Наконец её пальцы нащупали гладкую рукоять.

Мрита затихла. Она даже перестала дышать.

Озадаченный поведением жертвы лис ослабил хватку.

– Руг! – окликнул он приятеля, – Я кажись прибил эту... – он потянул её за руку.

Рывком освободив плечо от захвата, Мрита перекатилась на спину, сбросив с себя лиса. Что

было сил, она ударила его ножом в бок. Нож угодил в толстый, проклепанный железом

ремень. Всхлипнув, лис сложился пополам, но тут же опомнился.

Визгливо рыкнув, хищник точным ударом выбил нож и вцепился оленихе зубами в морду.

От мощного встречного удара хрустнула лисья переносица. Крепкие зубы Мриты в тот же

миг сомкнулись на его ухе. Лис дико заголосил, чувствуя, как его ухо неотвратимо

отделяется от черепа, вместе с порядочным клоком шкуры.

Оттолкнув орущего лиса, Мрита вскочила на ноги, схватила лежащий в палой листве нож и

обернулась ко второму.

Тот натягивал лук.

За его спиной, в ельнике белой искрой мелькнул хвост удиравшей Лирны.

Стрела прошла вскользь, на мгновение оглушив её, рассекла хурку на спине, срезала клок

шкуры.

Отродясь Мрита так не бегала.

Вторая стрела прошла правее и с коротким стуком засела в стволе сосны.

Лес закончился на удивление быстро.

Мрита знала, что придётся падать с обрывистого пригорка, но не ожидала, что так скоро.

Упала неудачно, ушибла колено о корень. Волоча ногу, заползла в кустарник и затихла.

Прошло довольно много времени. Острая боль в колене сменилась тупой и ноющей. Жгло

спину, рубаха плотно присохла к шерсти, не давая лишний раз пошевелить рукой.

Никто за ней не гнался. Никто не рыскал по пригорку, ветер не доносил до неё ни голосов,

ни тревожных запахов.

Нужно было позаботиться о себе.

Всё ещё держа наготове нож, олениха осторожно выбралась из кустарника. Осмотревшись,

она прихрамывая направилась в низину, прекрасно помня, что где-то там, среди россыпи

замшелых камней, она прошлым летом видела родник.

Память её не подвела, родник очень скоро нашёлся. Спрятавшись за валун, Мрита принялась

осматривать раны.

Левая ладонь слиплась от крови. Промыв руку в ручье, она обнаружила на запястье

глубокую ранку от ястребиного клюва. Сняв хурку, Мрита морщась стянула через голову

рубаху. Через правую лопатку и плечо тянулся сочащийся кровью рубец, как от удара бичом.

Поздравив себя с первым по-настоящему боевым ранением, Мрита промокнула рану

рубашкой, вылизала, на сколько смогла достать языком, и надев хурку, устало присела у

воды. Погони не было и, как подсказывало чутьё, не ожидалось. Её не составило бы труда

отыскать по следам и запаху, но видно у лис нашлись дела поважнее.

Олениха поморщилась: во рту всё ещё стоял вкус лисьего уха. Мрита надолго припала к

воде. Вспомнив про Лирну, она забеспокоилась, однако тут же прогнала дурные мысли. С

Лирной всё будет в порядке. На всякий случай она прошла пару десятков шагов по ручью, и

лишь затем, выбралась из оврага по стволу упавшей в ручей сосны.

От увиденного ей стало не по себе. Мрита стояла на ничьей земле, к востоку от Рамира.

Сутки пути и ты в Олоре.

Олор...

Это было прошлой зимой. В гости к Аресу заявился гепард Фархад, как говорят, важная

шишка в Рамире. Арес, понятное дело, выпроводил Мриту чистить снег. Но ей удалось

подслушать самую интересную часть их разговора. Арес рассказал гепарду о лагерях

подготовки наёмных убийц в горах Северного Гутлаха.

Мрита оглянулась на ходу.

Вон они, эти горы. Узкая чёрная кайма еле видная из-за сосен. Зимой горы становятся

непроходимыми, но летом и осенью, спускаются оттуда страшные чёрные нукархи.

"Не будешь слушаться – нукарх заберёт!"

Откроет любой замок без ключа, взберётся по крепостной стене без верёвки, переплывёт ров

с ледяной водой. Если надо – будет терпеть голод и жажду, лежать в засаде пожираемый

гнусом, стоять в выгребной яме по горло в дерьме, годами притворяться твоим лучшим

другом, ради того чтобы нанести один единственный смертельный удар.

Шилом в затылок.

Штопальной иглой в сердце.

Локтем в горло.

Выбросить из окна.

Столкнуть с крепостной стены.

Похитить детёныша из-под носа задремавшей матери. И унести в мешке в Гутлахские горы,

где в неприступных, похожих на брошенные орлиные гнёзда крепостях, год за годом

терпеливые наставники будут ковать из него чёрного нукарха. Для того что бы когда

потребуется было кому открывать замки, взбираться по стенам, убивать без оружия,

похищать детёнышей... Терпения им не занимать. Времени, судя по всему, тоже.

Фархад конечно посмеялся над Аресом, но Мрита брату поверила.

Хрустнувшая слева ветка заставила олениху сойти с тропы и затаиться в кустарнике.

Шаги. Мрита задержала дыхание.

Пятеро или шестеро стремительных и лёгких зверей, пробежали только что мимо неё, по дну

оврага. Не смотря на любопытство, Мрита ни за что не решилась бы сунуть в овраг нос, но

тут её выручил ветер. Он принёс густой запах мокрых шкур, дыма, кожи и железа. Сухо

хрустнула ветка под чьей-то ступнёй, кто-то кашлянул, и над оврагом вновь повисла тишина.

Олениха облегчённо вздохнула, подползла к краю оврага, вновь прислушалась и нервно

провела языком по носу. Овраг пролегал по ничьей земле, как раз между границами Форна и

Олора, а значит, идти по нему мог кто угодно. Например, наёмники Мигроса...

Мрита всё же пересилив себя, заглянула в овраг.

Никого, но поросшие чахлой травой склоны оврага были испятнаны свежими следами.

Она съехала по склону, отряхнула сакаши, огляделась, осторожно прошла по следам до

зарослей волчатника и заглянула в кустарник.

Первое, что она увидела, это была натянутая поперёк оврага верёвка, а на ней...

На верёвке, нанизанные точно рыбёшки на кукан, болтались отрезанные языки.

Пятясь, Мрита выбралась из кустарника, повернулась и побежала по дну оврага, прочь от

этого места.

Силы оставили её на закате.

Споткнувшись о корень, Мрита упала на мягкую лесную подстилку, полежала и осторожно

поднялась на ноги. Перед ней расстилалась большая поляна. Вдали, на западе темнел

незнакомый ельник, и багровое солнце не спеша опускалось за его зубчатую стену.

В рощу она вернулась на рассвете, едва переставляя ноги от усталости. Утро было

пасмурным и безветренным, но Мрита всё же почуяла едва заметный запах дыма.

Не смотря на усталость, олениха прибавила шаг, затем побежала.

На перекрёстке троп, она заметила сидящего на макушке камня нахохлившегося ворона.

Своего ворона.

Птица шарахнулась прочь, едва Мрита протянула к ней руку.

По заросшей бурьяном низине она подобралась к Оленьему Двору. Из-за частокола в хмурое

осеннее небо поднимался столб дыма. Мрита отыскала щель между брёвен и припала к ней.

Горела крыша её землянки, но собравшиеся вокруг жители посёлка, почему-то не собирались

её тушить. В толпе Мрита разглядела Ареса в окружении воинов. Голова брата была

повязана чёрной лентой. Такие же ленты она заметила у многих, в том числе и у стоявшей

поодаль Лирны...

Вудул – старый, белый от седины олень Лахар, в расшитой рунами хурке, что-то чертил

углём на дымящейся двери её жилища.

Происходящее в посёлке напугало Мриту до зуда в пятках. Стараясь не шуметь, олениха

попятилась к кустарнику.

Придти без приглашения на похороны в её роду считалось очень плохой приметой, а уж

явиться на собственные...

Именно так олени хоронили пропавших без вести, замученных или обесчещенных -

раздавали ближайшей родне нажитое, а жилище сжигали, чтобы неупокоенный дух, или как

его здесь называли "мёртвыш", не возвращался и не тревожил живых.

О том, что произошло бы, объявись она перед жителями – Мрита боялась и представить.

Зная нравы родного посёлка, она не была уверена в том, что суеверные олени не затолкают

её в пышущий жаром сруб. Поди и Арес образумить никого не успеет.

На холме олениха остановилась. Посмотрев последний раз на поднимающийся над

деревьями столб серого дыма, она направилась на север.

3.

Рамир.

Рощей оказался чахлый осинник, растущий на плоской макушке невысокого холма.

Перк всю дорогу угрюмо молчал, да и у Рохома пропало желание вести беседы.

Рябые здесь, в предгорьях Быхар. Вчера такое и представить себе было немыслимо. Рохому

прежде никогда не доводилось видеть пятнистых степных собак, и с каждым шагом в

направлении мельнице, желание не видеть их и впредь только усиливалось.

– Перк, – шёпотом окликнул он гризли, – может, Бальдир напутал чего? Может то и не

ликаоны были?

– Ничего он не напутал. – проворчал медведь, – Весной в крепости говорили, что с плато

Орфа, в сторону предгорий откочевало стадо лиргов, голов так в семьсот. Не удивлюсь, что

ликаоны по их следам к нам и пожаловали. Им ведь тоже мяса хочется вволю пожрать. Хоть

к крепости не лезут, выбирают места глухие, вроде этого. Но посмотреть на них всё же надо.

Не-е надо было сюда с децом явиться...

Рохом подумал то же самое, но промолчал.

Роща заметно поредела. Вскоре, впереди и слева, среди деревьев, наметилась редкая

поросшая низким кустарником опушка. Заросшая ивой сырая ложбина вывела их к ручью,

что шумно клокотал и пенился в размытой плотине. На противоположном его берегу,

посреди вплотную подобравшегося к воде молодого ельника, стояла бревенчатая избушка с

простой двускатной крышей. Обросшее водорослями, почерневшее мельничное колесо,

сорванное лежало в воде.

Постояв немного в ложбине и проследив за ветром, они решили подойти к мельнице,

перейдя через ручей за плотиной.

Подобрались к двери.

Рохом потянул из ножен меч. Сколько раз он проделывал это, оставаясь один в собственной

пещере, но в этот раз восторга от мягкого шелеста, покидающего ножны клинка, не испытал.