Текст книги "Время Крылатых(СИ)"

Автор книги: Вороницкий Ярослав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

забинтованным белой тряпкой носом, лис Хизаг.

Башня дрогнула от обрушившегося на неё яростного рёва, когда барс выставил в окно таким

трудом завоёванный бунак самого непобедимого Гаржа.

Но даже самые мощные глотки Рамира, перекрыл хищный рык Офара:

– Дань Углаю!!! -

– Чтоб он тебе бубенцы на рога намотал, Углай этот... – устало проворчал Гарж,

подсаживаясь на скамью к Джахару.

6.

Котёл.

Отродясь у неё не водилось таких красивых и вместе с тем опасных вещей. В который раз

погладив тёмную отполированную рукоять секиры, обвитую в нижней трети кожаным

ремнём, Мрита вытряхнула мешок и заботливо разложила на траве злодейски добытое в

лагере псов добро. Вся добыча состояла из небольшой сковороды, пары штанов – холщовых

и кожаных, очень тёплого, но старого и провонявшего псиной вязаного салакаша, фляги с

кислым бурном, мотка ниток с иглой и главное, прекрасных, совсем новых сапог. Ну и

конечно самого мешка. Мрита ещё вчера отпорола с его лямки странную нашивку из красной

тряпицы, сочтя её подозрительной и слишком заметной. Чёрная нашивка смутила её меньше,

да и пришита оказалась на совесть, потому и осталась. Олениха собрала добро в мешок и

устало привалилась спиной к сосне. Солнце почти скрылось за щербатой кромкой западного

отрога. Вечер обещал быть холодным и безветренным. Устроившись поудобнее, Мрита

позволила себе немного вздремнуть, тем более что сегодня днём ей удалось набить себе

живот не только листьями и орехами, но и сырой уклейкой. Точно такая же ловилась на

отмели Керли, у большого кургана. Она прикрыла глаза.

Факел, сделанный Вегаром, как назло погас и старший Ахур предложил вернуться.

Младший его поддержал, но раздираемая любопытством Мрита, озабоченно задрав хвост,

полезла дальше, пока не наткнулась на полуистлевшую железную кольчугу и позеленевший

от старости бронзовый шлем, прикрывавшие вросшие в землю кости. Вегар, раздув факел,

подполз ближе и испуганно забормотал:

– Не трогай. Не трогай его.

Мрита коснулась шлема, и Вегар панически заверещал:

– Не трогай! Забыла? Не будешь слушаться – нукарх заберёт!

Олениха вздрогнула и проснулась. Была глубокая ночь, над холмами висел месяц, а

далеко на юге светилась узкая багровая полоса заката...

На юге?!

Мрита рывком вскочила на ноги.

Приземистая толстая тварь с гулким топотом вылетела из кустарника слева, сшибла олениху

с ног, протащила по сухой траве и ударила о торчащий неподалёку пень. За краткий

промежуток времени, до встречи с пнём, Мрита успела многое: испугаться, удержать в руке

секиру и метнуть её в мелькнувшее в подлеске чёрное пятно. Тварь тяжело охнула. Громко

зачавкало болотце под её ногами. Придерживаясь за пень, олениха встала на четвереньки,

затем выпрямилась на подгибающихся от страха ногах. Тварь завозилась в болоте, застонала

и вновь затихла. Тем временем багровая полоса света, на юге выросла в грозное оранжевое

зарево, из-за верхушек сосен потянулись в ночное небо длинные языки пламени,

безмолвного и оттого ещё более страшного.

– Это Рамир. – олениху передёрнуло от звука собственного шёпота.

– Да, это Рамир горит. – убеждённо повторила она, настойчиво отгоняя мысль о том, что

совсем недалеко от крепости находится Олений Двор.

Раненая тварь тяжело завозилась в болоте. Вновь затрещал подлесок. Большое тёмное пятно

снова появилось в кустарнике и медленно направилось в сторону Мриты.

Нож показался оленихе слишком ненадёжным оружием. Не сводя взгляда с

приближающейся массивной чёрной туши, она отползла от пня и спряталась за сосной.

Тварь же нападать не спешила. Рывком поднявшись на короткие передние ноги, она

вскинула к небу короткий хобот, громко застонала и вновь повалилась на траву.

Лирг!

Мрита плюнула и с облегчением выругалась. Лиргов она побаивалась, но не настолько, что

бы бежать без оглядки, да ещё бросив оружие. С ножом наготове она подобралась к

раненому зверю. Секира разбила крупной, двух или трёхгодовалой зверюге крестец и косо

торчала из её крупа. Почуяв Мриту, лирг повернул голову и угрожающе приподнял свой

короткий хобот, обнажая сидящие в верхней челюсти тупые жёлтые клыки.

– Чтоб тебя. – проворчала олениха, поспешно обходя лирга с правого бока. Теперь зверь не

мог до неё дотянуться, мешала засевшая в крупе секира.

Что же с ним делать? Забивать лиргов Мрита не умела, но знала как это делается из

рассказов гостивших у Ареса охотников. Правда, те использовали копьё. Олениха

посмотрела на свой нож, на короткую мощную шею лирга, а затем, придушенно пискнув,

навалилась на зверя, поймала его левой рукой за хобот, потянула на себя и одновременно с

этим ударила лирга ножом в горло. Нож вошёл легко, и когда олениха повернула его, в руку

ей ударила горячая густая струя. Лирг мотнул головой, от чего Мрита слетела с его спины,

захрипел, задёргался, разбрызгивая чёрную дымящуюся кровь, повалился на бок и затих.

Постояв, олениха толкнула лирга ногой. Зверь не шевелился. Вокруг туши исходила паром

пропитанная кровью земля. Для верности пнув лирга ещё раз, Мрита попыталась освободить

засевшую в его теле секиру. Тут-то она и заметила тавро. Грубый косой крест темнел на

левой половине крупа. Мрита коснулась тавра пальцами. Многие решались разводить этих

тупых и злобных тварей на мясо, но метили их только в Рамире. Значит... Олениха

посмотрела на юг. Пожар стихал, однако западнее, за холмами, разгорался новый.

***

Кожаные доспехи и густой мех спасли Рохома от когтей тигра, а вот самого Гаржа

аксису Джахару пришлось штопать. В разгар работы к ним заглянул растрёпанный

запыхавшийся Каррах, посмотрел на Рохома, прорычал:

– Оставайся здесь!

И снова пропал.

Голодный, смертельно усталый Рохом ещё долго вынужден был бродить по башне. Впрочем,

Карраха он так и не дождался. Вернулся Гарж, с перевязанной башкой, плечом и левой

рукой.

– Пошли. – коротко рыкнул он.

– Каррах сказал...

Тигр крепко ухватил его здоровой рукой за плечо и повёл к лестнице. До южной стены шли

молча. На стене Гарж остановился, перегнулся через парапет, посмотрел вниз.

– Если б эти дармоеды докопали и заполнили ров водой, как и собирались летом, вы бы ни за

что не взяли Южную башню.

Рохом знал это и без тигра, но промолчал.

– Пошли.

Гарж зачем-то потащил его к Северным воротам. Боявшийся получить нагоняй от Карраха,

Рохом то и дело оглядывался, надеясь увидеть рысь, но покорно следовал за тигром.

Перечить Гаржу он опасался.

– Только не заливай, что шатёр Лиенна сам загорелся! – внезапно рявкнул Гарж.

– Сам.

– Ладно. – тигр остановился, упёрся здоровой рукой в зубец стены, налёг на него, будто

проверяя на прочность.

– Ликаоны на мельнице тоже сами? – спросил он, не глядя на барса, – Молчишь?

Северная башня. Долгий спуск по винтовой лестнице. Первый ярус крепости. Гарж молча

отобрал у обалдевшего при виде тигра стражника-рыси фонарь и жестом приказал Рохому

идти за ним. Поворот. Ступени. Второй ярус Рамира был погружён во тьму. Заслышав шаги

Гаржа, наёмники спешили убраться с дороги.

– Бальдира я уже лет восемь знаю. – Снова заговорил тигр, когда они свернули в тёмный

пустынный коридор седьмого яруса, – Да, он мне сказал, что вы барахло битых ликаонов с

мельницы прихватили. Было там что-нибудь... любопытное?

– Ты о чём, Гарж? – округлил глаза Рохом, – Какое барахло ликаонов? Какая мельница, какой,

к мороженым псам, Бальдир?

Тигр смерил его долгим и очень неприятным взглядом. Потом беспечно ухмыльнулся.

– А, забудь! Мало ли гризли да ирбисов шатается по предгорьям. Поди не меньше, чем

ликаонов. Забудь. Нам сюда.

Гарж поставил фонарь на пол и навалился здоровым плечом на сбитую из толстых досок

тяжёлую дверь.

– За мной.

Барс с опаской заглянул за порог. Было темно. Фонарь Гаржа высветил ступени, каменный

пол.

Тигр остановился возле массивной крышки люка в полу.

– Чего топчешься? – раздражённо окликнул он Рохома, – Заходи смелее. Я должен тебе его

показать.

– Его? – мрачно переспросил барс.

– Котёл.

Наклонившись, тигр ухватился за железное кольцо и с трудом приподнял тяжёлую дверцу.

Потянуло падалью. Присев на краю открывшегося лаза Гарж некоторое время угрюмо

смотрел в темноту. Рохом терпеливо ждал.

– Пять лет назад, мы точно так же захватили в учебном бою бунак. Тогда нам показалось

этого мало. Бунак принадлежал Мигросу.

Тигр ненадолго умолк, глядя в пол.

– Королю не понравилось то, что случилось после штурма. Нас оттеснили к северным

воротам и заперли в крепостном дворе. Тем временем, Калех и Храфна развязали кое-кому

языки, и Мигрос узнал имена зачинщиков. Их было четверо. Леопард Загир, лев Маргад,

орикс Сарал и я. Нас даже не показали Мигросу. Просто приволокли сюда, пинками

затолкали в люк, подняли лестницу и захлопнули крышку. На это стоит взглянуть.

Гарж, с фонарём в руке спустился первым. Рохом с опаской полез за тигром в каменный

мешок. Оказавшись там, барс прилип к лестнице, внезапно осознав, что никакая сила не

заставит его сделать хотя бы шаг в сторону. Воняло гадостно. Где-то справа журчала вода.

Гарж поднял фонарь к потолку и Рохом увидел большой каменный очаг с узким дымоходом

и кованой решёткой, на которой при желании можно было бы зажарить целого лирга.

– Мы решили, что нас заперли до утра, пока Мигрос и Яс не придумают, что с нами делать.

Время шло. За нами никто не приходил. Глаза очень скоро привыкли к темноте. А позже,

Загир нашёл возле очага огниво. Мы сидели у огня и ждали, когда за нами придёт Мигрос,

львята, Калех с Храфной. Гадали, как они с нами поступят: переломают кости здесь или

отведут в башню? Дрова в очаге прогорели, и Загир принёс ещё. Сарал обошёл камеру и

вернулся с котелком воды.

– Откуда он у тебя? – удивился Маргад.

– В роднике лежал. – ответил орикс.

Пламя в очаге почти погасло, а от углей и раскалённой решётки по темнице разлилось

ласковое тепло. Я не знаю, сколько я проспал, а когда проснулся, не знал утро сейчас, день

или ночь.

Рохому невыносимо захотелось уйти, но прикованный немигающим взглядом тигра, к

ступеням, он не мог пошевелиться.

– Я напился воды и снова заснул. – продолжал Гарж, пристально глядя Рохому в глаза, -

Растолкал меня Загир.

– Может, тебя, услышат? – леопард указал на люк в потолке, под которым валялось

размочаленное ударами полено.

– Не услышат. – проговорил из тёмного угла лев. – Гарж, храпит громче, чем ты колотишь.

Я нашёл полено потяжелее и ударил в люк так, что в ушах зазвенело. Глухо! Сколько дней

прошло? По ощущениям не больше двух суток.

Никто не пришёл. Никто не принёс нам еды.

Напившись нагретой в котелке воды, мы вновь смогли уснуть, а когда проснулись, в наших

животах будто пели волки. Мы размозжили о крышку люка ещё четыре полена, сорвали

голоса, но никто нас не услышал.

– Ложитесь все и берегите силы. – сказал я тогда, – Они хотят сломить нас голодом, чтобы

связать без хлопот.

Обшарив карманы, я нашёл два окаменевших от времени сухаря, а орикс – огрызок моркови.

Мы разделили морковь и сухари на четверых, но облегчения это не принесло.

Никто не пришёл. Никто не принёс нам еды.

Сначала мы съели наши ремни и кожаные чукаши. Я высох. Моё тело стало лёгким как

голубиное перо. Загир сумел поймать крысу, и это был настоящий праздник. Её мясо не

вернуло мне силу, но зрение и слух обострились так, что я стал видеть в темноте втрое

лучше прежнего, а через дымоход мог подслушать о чём говорят стражники. Говорили они о

чём угодно, только не о нас.

Временами, кто-нибудь из нас начинал выть. От воя Маргада и Загира дрожал пол и сыпался

песок с потолка. От хриплого рёва орикса хотелось забиться в узкий дымоход. Хуже всего

становилось, когда реветь и выть принимались все.

А потом пришла Камала.

Как всегда печальная и усталая. В своём старом белом салакаше, кожаных сакашах,

стоптанных сапогах, и с копьём. Она появилась у стены, бесшумно пересекла камеру,

присела рядом с очагом и уставилась на меня.

– Ты погибла при Калее, два года назад. – сказал я своей тигрице, – В Кровавой Топи тебя

утыкали стрелами. Я видел. Зачем пришла?

Камала не ответила. Развязав салакаш, тигрица запустила руку за пазуху, достала копчёную

лопатку лирга, большую ратпмарскую лепёшку, флягу, и по-прежнему не сказав ни слова,

поставила всё это передо мной. Не дав к себе прикоснуться, Камала взяла копьё и ушла в

темноту.

– Что ты там бормочешь, Гарж? – к очагу, шатаясь подошёл Сарал. Орикс недавно

наглотался плесени растущей на стенах, и ему всё ещё было худо.

– Не поверишь, Камала принесла еду! – я протянул Саралу хлеб.

– Это камень... – простонал орикс, – Ты спятил или издеваешься, Гарж?

В темноте зажглась ещё одна пара глаз.

Поднялся Маргад. Лев подошёл, взял из моей руки камень и одним ударом размозжил им

затылок Сарала. Орикс ткнулся мордой в очаг, а лев вытащил его из огня за ноги и

посмотрев на нас с леопардом, сказал:

– Ещё сутки и я бы с ним не справился. Мы должны быть сильными, когда встретимся с Ясом

и палачами.

– Надо придумать, чем снять с него шкуру. – сказал Загир.

Мы освежевали орикса острыми осколками битого камня, выпили кровь и съели

внутренности. Часть мяса зажарили на углях, часть закоптили, и присыпали золой.

Мы продолжали жить. Камала больше не приходила.

Первое время лев заставлял нас спать по очереди, что бы те, кто рано или поздно придёт за

нашими жизнями – не застали нас врасплох.

Никто не пришёл. Никто не принёс нам еды.

Мы выварили кости Сарала, выскоблили и сжевали его шкуру. Несколько раз мы пытались

выломать люк в потолке нашей камеры. Впустую.

– Твоя очередь стеречь. – однажды приказал мне Маргад, когда я острым камнем разбивал

последние поленья для очага.

– Загира очередь. – ответил я, указав на спящего леопарда, – мы поменялись.

Лев подошёл к Загиру, склонился над ним и тут же получил удар в живот чем-то длинным и

острым. Загир отпрыгнул прочь, прижался к стене и оскалился. Маргад упал на колени,

потом медленно завалился на бок. Из его живота торчал рог Сарала.

– Он мясо от нас прятал! – шипел леопард, – Я видел! Я подсмотрел как он...

Лев бросился на него. Первым же ударом Маргад разбил Загиру голову, затем сорвал скальп

и раздавил грудную клетку. Убедившись, что леопард больше не двигается, Маргад отполз

обратно к стене и затих. Рог орикса торчащий из его живота косо вверх, некоторое время

шевелился в такт его прерывистому дыханию. Продолжалось это недолго. Когда я решился

подойти – оба не дышали. Не дожидаясь, пока Загир и Маргад остынут, я снял с них шкуры.

Затем, острым камнем срезал мясо с костей, сложил в углу очага и присыпал золой. В очаге

догорело последнее полено. Какое то время я поддерживал огонь тряпьём пропитанным

остатками нутряного жира Загира, но недолго. Без огня стало совсем худо. Я хорошо видел в

темноте, но огонь...

Тигр покачал головой и умолк, уставившись на неподвижный огонёк за стеклом фонаря.

– Камала приходила ещё дважды. В первый раз она долго сидела напротив меня. Потом

встала, перешагнула через кости Маргада и ушла в стену за моей спиной. Во второй раз она

пришла не одна. С ней была совсем молодая тигрица в длинном до колен красном салакаше.

Серебристо-белая с тонкими чёрными полосами.

Гарж снова умолк.

– Шкура, полосы, даже салакаш – всё как в роду Вандара. А глаза – мои.

Когда они ушли, я решил – хватит! Когтем я глубоко распорол себе предплечье, но кровь

текла плохо. Я встал, добрёл до места, где когда-то спал Загир и нашёл спрятанный в тряпье

второй рог Сарала. Кому приготовил его Загир? Мне? Мне. Уперев основание рога в пол, я

всем весом навалился грудью на его остриё. Рог вошёл в мою грудь на два пальца и сломался

посередине.

И в тот миг, когда я безмолвно проклял Мигроса, Фархада, Рамир и всю свою жизнь, люк над

моей головой заскрипел и распахнулся. В камеру спустились двое с факелами в руках.

– Гарж последний. – услышал я голос Храфны, – Гони хурку и шлем, Калех.

Тигр замолчал и отвернулся к очагу. В открытый люк потянуло сквозняком. Опомнившись,

Рохом полез по лестнице наружу, но Гарж ловко поймал его за штанину.

– Не спеши. Его сейчас приведут.

– Кого? – не понял барс.

– Перка. – спокойно, глядя ему в глаза, ответил Гарж, – Я поставил на него. Перк трус.

Наверняка спятит первым. И сожрёт тебя.

Гарж рывком сдёрнул барса с лестницы, швырнул на пол, поймал за шею, слегка сдавил

пальцами горло, всмотрелся Рохому в глаза и ухмыльнувшись отпустил.

– За что?!

– За ликаонов на мельнице...

– Я никого не убивал!

– Я знаю.

– И Перк не...

– И это знаю. Хотя ничего от Перка не добился. Дурень хлопнулся без чувств, когда увидел

Калеха. Мне нужно то, что вы принесли с мельницы. Добычу Перка я видел. Твоя очередь.

– И всё?

– Ага. – тигр широко улыбнулся, но зелёные глаза его при этом остались холодными и

злыми, – Барахло всё ещё у тебя или сменял кому? Веди!

В деце были только Офар и Ризо. Кабарга и красный волк что-то готовили в стоящем

на огне котле.

– Брысь! – коротко рыкнул на них Гарж.

Кабарга и волк переглянулись и, побросав ложки, мгновенно исчезли за дверью. Тигр с

любопытством склонился над котлом, а Рохом поднял изголовье своего тюфяка и извлёк на

свет два мешка. Разглядев нашитые на лямки цветные лоскуты, тигр улыбнулся ещё шире,

нетерпеливо распустил горловины обоих мешков и вывалил содержимое на пол. Одежду он

небрежно отбросил на тюфяк. Туда же отправились нож, котелок и сковородка. Затем на

глаза Гаржу попался жёлтый пенал. Достав из него прозрачный камень, тигр пристально

посмотрел сквозь него на огонь и вернув пенал Рохому заметил:

– Они в цене. Можно обменять на пару одеял или хороший нож.

– А что это?

– Слёзы Дракона. Обычный самоцвет. В верхних раскопах на плато Орфа мы часто такие

находили.

В дец заглянул Каррах. Увидев тигра, он настороженно замер на пороге и навострил

уцелевшее ухо.

– Из верхних уже давно всё выгребли. Теперь там даже каменные пальцы редкость – заметил

он.

– Настоящие Ловцы в верхних и не копают. Глубже лезут. – ответил тигр внимательно

ощупывая лямки мешка.

– Ума нет – пусть лезут. – проворчал Каррах, – Нашёл чего?

– Нет. – Гарж бросил мешок, вздохнул и направился к выходу.

– Свидимся ещё, Рох! – сказал он барсу с порога.

Каррах выглянул в коридор, плотнее закрыл дверь и вернулся.

– Покажи камешек. – попросил он Рохома, – Да не бойся, отдам.

Рысь показал лапку ондатры висевшую у него на шее.

– Я из старых Ловцов. Знаю, как они достаются.

Рохом протянул рыси драконью слезу, а сам подумал, что если доживет до конца этого дня,

то непременно побеседует с Перком. Да так, чтобы медведь долго разговор помнил.

О Ловцах барс впервые услыхал ещё в детстве. Отец рассказывал.

Давно, когда северная часть плато Орфа принадлежала Ратпмару, там копали руду из

которой ратпмарцы плавили сталь для своих знаменитых клинков. Затем плато перешло в

руки правителя Северного Гутлаха, затем – Тьме Гиязи. Всем нужна была орфийская руда.

За тридцать лет север плато изрезала густая сеть канав, а в небо поднимался дым

сыродутных печей. Однако после битвы при Калее, желающих соваться в заброшенный

рудник поубавилось. Причина тому – серые нукархи и просто разбойники, укрывавшиеся

под землёй от наёмников Мигроса. Вспомнив, что Урсаг родом из Чёрных Врат, Рохом

решил расспросить ликаона о Ловцах, при встрече.

Осмотрев камень, Каррах вернул его барсу, подошёл к котлу, поднял крышку и принюхался.

– Этот чего хотел?

– Гарж? – переспросил Рохом.

Рысь ловко подцепил когтем плавающий в котле большой кусок мяса.

– Гарж, кто ж ещё. – Каррах урча от удовольствия принялся за мясо, – В Котле надоело

измываться, так теперь вещи отбирает? Гадёныш!

– И часто он... в Котёл водит? – осторожно спросил барс.

– Только тех, кто бунак сумел ухватить. Это Мигрос его заставил. – Каррах швырнул объедки

обратно, и вытер жирные пальцы о свою хурку, – А то мало ли кому ещё взбредёт посягнуть

на его зубастое величество. Пока действует...

Он с наслаждением почесал линяющую макушку.

– А вообще, я тебя поблагодарить пришёл, за бунак. Как в башню залезть сам догадался?

– Сам. – солгал Рохом.

Каррах довольно оскалился.

– Фархад зол. Он на Кабира поставил и всё спустил, шкура крапчатая. Пойду я... -

спохватился он, – Завтра отдыхайте, но смотрите мне, если напьётесь! Бывай, Рохом.

Едва Каррах ушёл, дверь приоткрылась и в дец заглянули клыкастая физиономия Офара и

узкая, почти лисья морда Ризо.

– Хвала Мергену, живой и вроде не битый! – Офар чувствительно двинул барса кулаком в

грудь.

– Остальные где? – спросил его Рохом.

– Ругард, Нугыл и Мерро в южном дворе, в дозоре. Волков у Меррика в деце видел, Хизаг...

опять где-то погибель на свою голову ищет.

– Каррах всё мясо сожрал. – вздохнул Ризо, заглянув в котёл.

– А я говорил, забери с собой! – накинулся на него Офар, – Так нет же!

– В сакаши его прятать, что ли? – зарычал в свою очередь красный волк.

– А хоть бы и в сакаши!

– Вот в свои, в другой раз и засовывай, лось зубастый!

– Э-э! Офар! Ризо! – увидев у кабарги кастет, Рохом поспешно встал между ними, -

Надумались! Из-за старого кролика...

– Молодого. – скрипнул зубами Ризо, – Хизаг только вчера с кухни украл. Сейчас придёт

голодный, крику будет...

Рохом взял стоявшую возле очага глиняную чашку, зачерпнул из котла похлёбку и устало

опустился на свой тюфяк в углу. Вскоре к нему подсел Ризо. Дождавшись, пока что-то

недовольно бурчащий Офар уйдёт, Ризо спросил:

– Я слыхал, что тот, кто сумел захватить бунак, через пять лет получает ещё и золотой слиток

в придачу.

– По морде от Гаржа получает, а не слиток. – буркнул Рохом и отхлебнул из чашки.

Услышав имя тигра, Ризо выругался, а Рохом с тоской оглядев разбросанные вещи, отставил

чашку и принялся наводить порядок. На глаза ему попался найденный у ликаонов жёлтый

кожаный пенал с камнем. Барс взял его в руки, внимательно оглядел, силясь поймать

ускользнувшее воспоминание, связанное с этой вещью. Распустив тесемки, барс вытряхнул

прозрачный камень себе на ладонь, повертел в руках и спрятал обратно.

Карта исчезла.

Пожелтевший кусок тонкой кожи, расчерченный красными и чёрными линиями. Карта реки,

как назвал её Бальдир.

"Знать бы, что за река такая".

Швырнув пенал с камнем в мешок, барс забросил его под тюфяк, взял остывшую чашку и

сел возле очага.

– Но кто? – думал барс, ковыряя когтем пережженную глину, – Гарж? Конечно Гарж.

Наплевать! Главное меч и хурку не увёл...

– Чего там ворчишь, Рох?

Вздрогнув, Барс обернулся на голос. Он и не заметил, как вернулся Офар и братья волки.

Рохом любил это время, когда незадолго до отбоя, наёмники сбивались вокруг

натопленного очага в тёплую мохнатую кучу, передавали друг другу горячую чашу с

матаром или бурном и делились новостями.

– Нугыл, никому не интересно, как пьяный Кронар заблудился в восьмом ярусе! – перебил

песца Офар.

– Мне интересно. – сердито возразил леопард Мерро, – Я поскользнулся на его блевотине.

– Пусть лучше Рох про Котёл расскажет. – предложил Ризо.

Барс едва не поперхнулся от неожиданности. Отставив кружку, Рохом медленно разгладил

усы.

– Страшно там. – выдавил он, – Запах... будто старый лирг сдох. И ещё Гарж...

ненормальный он...

– Да, Гарж всегда был... – Ризо выразительно похлопал себя по макушке, – Ещё до того, как

его при Калее из пращи угостили. Аргал, тот хоть просто дурак, а этот ещё и опасный.

– Все такими станем через пять лет. – проворчал Офар, – Разве что кроме Мигроса и обсосков

его.

– Никто не любит Мигроса, однако присоединить Ратпмар, Северный и Южный Олор, да ещё

крепость отстроить... – пустился рассуждать захмелевший Хизаг.

– Крепость построили до присоединения Ратпмара, – перебил лиса Ильнар

– Нет, после.

– До!

– После!

В морду Ильнара полетели остатки ужина.

– Вы у Мигроса спросите, уж он точно вас рассудит! – зарычал Мерро, брезгливо стряхивая с

головы потроха рябчика.

– Мерро, громче, а то старина Каррах туговат на ухо. – спокойно проговорил Офар, – И не

стоит поминать Мигроса. Особенно в разговорах о присоединении Ратпмара, а то на хурку

обдерут. Как Лакхана...

– Как кого? – подал голос из темноты красный волк Ризо.

– Ш-ш!

– Хватит орать, дураки! – Ругард нехотя встал с насиженного места и уселся на пороге,

подперев дверь своей широкой спиной, – Начинаются опасные разговоры, – пояснил олень,

поймав на себе удивлённый взгляд барса.

– Ты, Офар так и не досказал о строительстве Рамира.

– Да, в тот день как раз Роха подселили... – влез Хизаг.

– Рох чем тебе помешал, помёт лисий?

– Давайте свяжем Ильнара, а Ругард сядет ему на морду!

– Я вам всем Аргала на морды посажу, если не перестанете орать! – окончательно вышел из

себя олень.

– На чём я тогда остановился? – Офар почесал клык, растерянно обвёл взглядом

присутствующих.

– На том, как Вандар решился присоединить Орфу. – подсказал песец.

Кабарга поднял руку, призывая к тишине.

– Так вот, в ту пору Ратпмаром правил белый тигр Вандар. – громким шёпотом начал Офар.

Говорил он медленно, будто опасался каждого слова.

– Он и задумал прибрать северо-запад плато Орфа, а поскольку был стар, доверил это своему

сыну Лакхану. Когда Лакхан со своим войском пришёл в долину Пяти Холмов, старейшина

селения Кунар попросил избавить их от чудовища живущего под холмом Раммох.

Офар потянулся за котелком и долил кипятка в свою кружку.

– Мигрос был в том войске. – продолжил он, – Не знаю кем, децаром или саталом. Знаю

точно, Мигрос один из четырнадцати воинов, что вызвались идти с Лакханом. И

единственный кто выбрался из-под холма живым, с отрубленной головой чудовища в

придачу. Тогда-то он и объявил последнюю волю Лакхана, что земля от северной границы

Сунафата до Хортага, теперь называется Форн, а Ратпмару она и раньше не принадлежали и

теперь не будет.

– Ему поверили? – перебил кабаргу Ризо.

– Кто не поверил, того воины Сунафата убедили.

– О как!

– Да. Из-за них, пока крепость не отстроили, к Форну никто подступиться не смел.

– Даже Вандар?

– Вандар умер в год коронации Мигроса. После того как увидел на нём хурку из шкуры

белого тигра.

– Это получается, что...

– Получается, что Калех уже троим языки отрезал! – зашипел на Хизага Мерро, – О том, что

на самом деле здесь случилось...

– Здесь? – очнулся Рохом.

Мерро и Офар переглянулись.

– Ну да. Это и есть Раммох. Ты садись, чего вскочил?

– А что за чудовище здесь жило? – в наступившей тишине подал голос красный волк Ризо.

– Да может и не было никакого чудовища. – пожал плечами Офар.

– Ты же сам сказал, что Мигрос его голову из Раммоха вынес.

– Из тех, кто в тот день видел Мигроса, я только одного знаю. Это Фархад. Спроси его, Ризо.

– Говорят, Каррах тоже был. – неуверенно произнёс Унал.

– Каррах в то время в Северном Гутлахе нукархов ловил. С Гаржем вместе. Это я точно знаю.

Давайте спать. Чем меньше разговоров об этом, тем целее головы.

– Ты прав, Офар. Рох, брось мне плед.

Барс молча передал леопарду одеяло, а сам подсел ближе к очагу.

Родители, разумеется, рассказывали ему историю образования Форна, однако ни словом не

обмолвились, о том, где всё происходило. До сегодняшней ночи, Рохом считал, что

легендарная схватка Мигроса с чудовищем произошла где-то на юге, на границе с

Сунафатом.

Рохом с тревогой огляделся и подумал, что и раньше ему было не уютно в этих низких

подземных галереях проложенных в толщах плотного с прожилками кремня, известняка и

красного гранита. Он вновь поднял глаза к потолку. Проложенных? Кем? Когда?

А ещё, мать рассказывала, что Мигрос сразился с чудовищем один на один.

– Офар, спишь? – не выдержал он.

– Чего тебе?

– Кто пошёл с Мигросом? Ты сказал их четырнадцать было.

– Девки из гарема Великого сунафа пошли. Разделись, построились и пошли. Я откуда знаю,

Рох?

– Хватит, а? – сдержанно напомнил о себе Ругард.

Офар накрыл стоящий возле гаснущего очага масляный светильник перевёрнутым котелком.

Сумерки сделались багрово-чёрными. В бойницу потянуло холодом. Где-то под тюфяком

тревожно зашуршала мышь.

Не спалось.

Потрескивали остывающие угли в очаге. Дрожащие чёрные тени на неровных стенах

превращались в перекошенную от злобы рожу Гаржа...

Если бы тигр запер в его котле, Рута явилась бы ему? Перевернувшись на живот, Рохом в

ярости рванул когтями тюфяк, затем ударил кулаком в пол. Задребезжал выпавший из

трещины в стене железный светец.

– Рыжий. У всех блохи, но именно ты ловишь их громче остальных. – зловеще заметил

Ругард.

– А что я? – обиженно проскулил Хизаг, – Это Рохом бесится. То зубами лязгает, то с

тюфяком дерётся.

В изголовье лисьего ложа с тяжёлым стуком прилетел чукаш.

– Ильнар, я тебя червями накормлю.

– Хизаг, в последний раз предупреждаю. Рохом, погуляй, если неймётся.

Барс и рад был бы уснуть, но...

"Сдаётся мне, плохо ты знал её, Рохом..."

Отшвырнув плед, он вскочил на ноги.

"Седьмой ярус, малый южный коридор, третья дверь слева..." – вспомнил Рохом.

Барс нащупал среди своих вещей хурку, набросил её на плечи и бесшумно прокрался к

двери. У порога он замер, прислушиваясь к сопению угомонившихся соратников, отпер

дверь и выглянул в коридор. Возле их двери горел факел. Справа на лестнице слышались

удаляющиеся шаги стражника.

Держась в тени, Рохом добежал до южной лестницы, спустился до шестого яруса и

обнаружил, что вход в седьмой перекрыт решёткой. Ругнувшись, барс поспешил к северной

лестнице, гадая, что будет делать, если в галерею заглянет стража. На лестнице ему повезло

разминуться с Хуралой, очень несговорчивой и тяжёлой на руку самкой ягуара с полуострова

Барнут. Дождавшись, когда Хурала скроется за поворотом, Рохом спустится на седьмой ярус,

и притаился в тени под лестницей.

Главную галерею седьмого яруса в эту ночь охранял волк Манай. Зная, что трусоватый

Манай способен, испугавшись крысы, поднять на уши всю крепость, барс врос в стену и

перестал дышать. Однако Манай до лестницы не дошёл, а свернул в малый восточный

коридор. Переведя дух, Рохом отсчитал от коридора Маная четвёртый. Было темно, и третью

дверь слева барс нашёл на ощупь. Дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте, Рохом

слушал сонное сопение доносящееся из-за соседних дверей, да мерные шаги бродящего

поблизости стражника, затем осторожно налёг на дверь плечом. Заперто. Рохом постучался.

– Проваливай! – зашипели за дверью, – И скажи Хару, что больше нет! Пусть через шесть

дней приходит, а то самим мало...

– Мне Урсага! – нетерпеливо оборвал шипение Рохом.

Дверь недоверчиво приоткрылась. Из тьмы густо потянуло сивухой.

– А, так тебе Урсага? – взъерошенная полосатая гиена встревожено заглянула Рохому за

спину.

Дверь бесшумно закрылась.

– Щас будет Урсаг. – пообещали из-за двери.

Сонного ликаона вышвырнули барсу под ноги почти сразу. Следом, из темноты вылетела его

хурка и один чукаш.

– Урсаг. – важно пояснила гиена. Дверь захлопнулась.