Текст книги "От часа тьмы до рассвета"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

– Я первый к ней подоспел, – Карл брезгливо поморщил нос. – Ужасное зрелище… Ее голова выглядела как взорвавшаяся дыня. Пушка лежала рядом.

– Как долго я был без сознания? – все еще очень тихим голосом, почти шепотом, спросил я, обращаясь к Юдифи. Я слышал, как дрожал мой голос. Мое сердце даже не пыталось вернуться к нормальному ритму, оно колотилось в совершенной панике, разрывая мне грудь изнутри.

– Не очень долго, – ответила Юдифь, качая головой. – Ну, может быть, минут десять. Почти все время ты что-то напевал про себя. Какая-то мелодия. Мы никак не могли тебя разбудить, ничего подобного я никогда раньше не видела.

– А я видела, – подала голос Элен, стоявшая где-то сбоку, своим бесстрастным голосом. – Мне кажется, это выглядело так, как будто ты наркоман, перебравший дозу. Ты был полностью не от мира сего.

– Так, может быть, он наркоман, – презрительно фыркнул и безобразно ухмыльнулся Карл. – Он такой хилый, такой бледный…

– У него нет следов уколов ни на руках, ни где-либо еще, – докторша подошла к Юдифи и посмотрела на меня уставшим, разбитым взглядом, и у меня было такое впечатление, что она говорила это скорее, чтобы возразить Карлу, нежели чтобы защитить меня, а может быть, просто оттого, что она была в этом убеждена. Она была бледна, но, слава богу, не производила впечатления, что может в обозримом будущем снова потерять контроль над собой. Было достаточно вещей, которые мне хотелось бы иметь – например автомат Калашникова или работающий телефон, но это было невозможно, так что было весьма кстати, что докторша оказалась на моей стороне.

– Что ты собираешься с нами делать? – спросила она, обращаясь к хозяину гостиницы.

– Буду следить, чтобы вы не топтали газоны, больше ничего, – хозяин гостиницы не был больше заносчивым, и даже улыбка превосходства, скользнувшая по его губам, бесследно исчезла. Пожалуй, впервые за все время, как я его знал, он выглядел честным и серьезным. – Просто я не буду спускать с вас глаз, и так, я надеюсь, спокойно пройдет ночь, – проговорил он. – А утром мы попытаемся дать знать о себе. Может быть, получится при помощи прожектора подать сигнал SOS азбукой Морзе, или еще как-нибудь.

Его слова звучали не так уж безрассудно, если бы я хоть на секунду допустил, что этому трактирщику можно доверять. Но это было трудно, ведь он уже не раз обманывал нас. И я не мог поверить, что Карл всерьез заинтересован в том, чтобы спасти нас. Он просто хочет спасти свою шкуру, в этом я был уверен. Он законченный эгоцентрик, и по его собственным словам, об этом знала вся деревня. А может быть, он даже был безумцем, который убил Стефана и Эда, или даже фон Туна, ведь все-таки он был здесь управляющим и у него были все предпосылки, чтобы убрать его с дороги, подстроив несчастный случай. Я точно не знал, какова, собственно, его цель во всем этом деле, искал ли он в действительности это мифическое нацистское золото, или у него были совершенно другие мотивы, но они были не менее эгоистические, это уж точно. Он в любом случае будет преследовать только свои цели, и я истово молился, чтобы Юдифь, Элен и я остались живы.

– Чтобы вам в голову не лезли нелепые мысли, мы сейчас кое-чем займемся, – он снова отбросил в сторону свою серьезность и говорил с нами надменным, язвительным тоном. Хозяин гостиницы демонстративно взглянул на свои наручные часы. – До рассвета осталось еще несколько часов. Мы используем это время для того, чтобы снова пойти в погреб, и поищем там сокровища.

Он посмотрел на Юдифь с двусмысленной ухмылкой, и я бы, невзирая на пистолет в его руке, съездил бы ему кулаком по морде, чтобы подбить еще целый глаз, но я был слишком слаб и в голове у меня пульсировала боль.

– Может быть, нашей сладкой парочке повезет или вы еще зачем-нибудь сгодитесь, – ехидно сказал он и улыбнулся фальшивой, короткой улыбкой. – Кто знает, если мы вдруг начнем откапывать килограммами золото, может быть, старый добрый Карл придется вам по душе. Золото иногда делает чудеса, не правда ли, красавицы? А сейчас помогите этому тюфяку встать на ноги. Мы уже и так слишком задержались в этих комнатах, – он показал пистолетом в сторону двери. – Давайте, давайте, вы пойдете впереди меня.

Юдифь и Элен подхватили меня под руки и подняли на ноги, при этом я почувствовал себя примерно так, как будто я катапультировался в кресле реактивного самолета, а люк не открылся. Казалось, моя голова вот-вот разорвется на части, а в моем желудке бурлила едкая, пенистая масса, готовая, как лава из жерла вулкана, извергнуться наружу. Как только мои ноги почувствовали соприкосновение с полом, они тут же решили подогнуться, но обе дамы держали меня с неожиданной силой. Однако, когда Элен и Юдифь перетащили меня через порог, чуть не произошло худшее, и я мог бы не осилить коридор на своих ногах, если бы вот-вот надвигающийся обморок все же не отступил. Кроме того, хаос пестрых точек из-за сильнейшей боли, которая, казалось, вот-вот разорвет мою голову, постепенно сложился если не в резкую, но все-таки в узнаваемую картину. Я неожиданно для себя ощутил свои ноги, и они оказались даже относительно послушными и даже слегка окрепли, так что для поддержки теперь мне хватало одной Юдифи. В это время мы дошли до лестницы, и я начал спускаться по ступеням, стараясь подавить тошноту.

Фонарь Карла как лазерный луч разрезал темноту в вестибюле на нижнем конце лестницы, кружок света неуверенно блуждал по плитам пола, выхватывая частички пыли из воздуха, которые ярко, нереально высверкивали на мгновение, и ни несколько мгновений остановился на темном пятне на полу. «Кровь», – испуганно пронеслось у меня в голове. Я затаил дыхание. Это было место, на котором лежал Стефан, но вместо тела на полу была лишь наполовину высохшая лужица крови.

– В крепости еще кто-то есть, – серьезно заявила Юдифь, прежде чем я успел сделать такое же умозаключение.

«Я же видел фигуру в белом кителе, – вдруг подумал я. – Она выглядела, как врач».

– «Врач», – с издевкой в голосе проговорил Карл. Вероятно, я думал вслух. – Меня не удивит, если ты начнешь тут нам рассказывать о белых слонах! Может быть, еще кто-то видел здесь врача?

Юдифь и Элен молчали. Но они и не отрицают, заметал я про себя в ужасе от той мысли, что здесь, в этой проклятой крепости, мы можем быть не так одиноки, как до сих пор думали, а также и с облегчением, так как я, возможно, был не так уж безумен, как мне все чаще казалось.

– Ну что ж, – презрительно фыркнул Карл. – Если вам интересно, то я считаю, что у Марии не все было в порядке с головой. Она вела себя как сумасшедшая – говорила сама с собой, стреляла в фантом и танцевала как безумная балерина. Наверняка это она убрала труп Стефана, когда мы принимали наверху душ.

– Но в этом нет никакого смысла, – возразила Элен. Казалось, ее утомление, наконец, берет верх. Я надеялся, что в ближайшее время у нее не будет нервного срыва, как это уже несколько раз случалось этой ночью.

– В этом и есть сущность безумия, – пожав плечами, ответил Карл. – Сумасшедшие делают вещи, которые, с точки зрения нормальных людей, не имеют смысла.

«Например, роют землю в поисках нацистских сокровищ там, где их никогда не было», – подумал я про себя, но не решился этого высказать вслух, памятуя об оружии в руке Карла, а также о том обстоятельстве, что он, строго говоря, еще может захотеть взять реванш за ту злую игру, которую я затеял с ним на кухне. В остальном я был совершенно убежден в том, что Мария просто не была достаточно сильной физически для того, чтобы перенести труп спортсмена, в конце концов, для того, чтобы переместить его сюда, понадобились усилия двух сильных мужчин и одной волевой женщины. Мышечная масса тяжелее жира, и я знал, как тяжело было тело Стефана. Было совершенно исключено, чтобы хрупкая, маленькая Мария хотя бы по полу могла протащить тело этого мощного парня.

– Может быть, нам стоит посмотреть на кухне, не исчезло ли тело Эда? – зябко поежившись, предложил я.

– Ну ты и хитер, – Карл покачал головой. Если глубочайшая ненависть могла стать еще сильнее, то это случилось с ним именно в этот момент. – Ты, наверное, думаешь, что тебе удастся стащить из кухонного ящика еще один нож. Не в этой жизни, дорогой!

Он указал дулом пистолета в направлении лестницы, ведущей в подвал.

– Там дискотека. Вперед!

В тот момент, когда я находился на последней ступеньке лестницы, мой взгляд упал через открытую входную дверь в крепостной двор. Дождь прекратился, но плотные облака все еще закрывали луну, поэтому большая часть здания утопала в кромешной тьме. Я подумал, где же в точности может находиться тело Марии, и напряженно всмотрелся во тьму. Но ее нигде не было видно. Может быть, ее тоже убрали? Если она тоже исчезла, то тогда Карл уже не мог настаивать на том, что именно она перенесла труп Стефана. Достаточно будет, если Карл посветит лишь одну секунду в направлении башни, чтобы мы могли выяснить, одни мы здесь или нет.

– А ты уверен, что Мария действительно мертва? Может быть, ей нужна помощь, – начал я разговор, но это прозвучало так глупо, что в то же мгновение, как я произнес эти слова, я почувствовал стыд и начал ругать себя.

– Кто стреляет себе в голову, а потом еще падает с двадцатиметровой высоты, уже больше не нуждается в помощи, – с горькой усмешкой ответил хозяин гостиницы. – Может, нам стоит хотя бы накрыть ее тело покрывалом, – спросила Юдифь, и я подумал, что она поняла, что я имел в виду.

Карл презрительно фыркнул и смерил всех нас критическим взглядом, полным отвращения.

– Вы все что, некрофилы? – сердито спросил он. – Ваш интерес к трупам просто пугает. Я на сегодня… фу, что я говорю, до конца своей жизни я видел уже достаточно трупов!

Он грубо толкнул меня в спину, по направлению к выходу, и посветил фонариком в сторону маленького учительского общежития у противоположной стены крепостного двора.

– Там дискотека, – сказал он и начал толкать меня, Юдифь и Элен, как непослушных детей – перед собой по еще довольно глубоким лужам на мостовой. – Мы должны спуститься в подвал все вместе. И мы добудем золото.

«Неужели этот толстый трактирщик был так наивен, – спрашивал я себя, держась за руку Юдифи и идя рядом с Элен и Карлом сквозь темноту, – или он затеял с нами новую зловещую игру? Не ждет ли нас в подвале сообщник хозяина гостиницы, который перенес туда трупы и поджидает, когда ему приведут на расправу оставшихся троих?»

Что ж, это нам предстоит еще узнать, и, может быть, гораздо быстрее, чем думаем.

ЧАС ВОЛКА

– Раз уж вы себя так прилично ведете, то только после вас.

Погоняя нас маленьким пистолетом в руке, Карл направил нас вперед через двор, и только когда мы дошли до маленького учительского домика, направил луч фонари на каменные ступени, которые вели ко входу. Не только по его жестикуляции, но и по звучанию его голоса нетрудно было догадаться, что глубоко внутри он вовсе не был так хладнокровен и спокоен, как старался показать. Легкое дрожание его голоса и отрывистые скачки луча фонарика показывали, что он старается сдержать Дрожь руки, указывая нам дорогу.

«Я мог бы его одолеть», – думал я про себя, он очень нервничал и поэтому был уязвим, и к тому же у меня были еще к нему счеты. Я осторожно ощупал кончиками пальцев шишку на затылке, которая немедленно ответила на прикосновение пульсирующей, колющей болью. Этот безобразный, растолстевший субъект причинил мне, как минимум, сотрясение мозга, если не перелом основания черепа. Он избил и поранил меня, но еще больнее, чем шишка на голове, у меня саднила глубокая царапина, которую он нанес моей личности этим поражением.

Карл был не первым, кто бил меня за мою жизнь, в моей поздней молодости я почти что привык к ощущению кулаков, бьющих меня по липу. У меня был просто невероятный талант глупостью и необдуманными поступка вызывать гнев, и чтобы уменьшить урон от нападений, я ни разу не попытался защищаться от моих оппонентов, которые, как правило, были крупнее и сильнее меня (во всяком случае, в большинстве своем). В конце концов, я полностью растерялся – каждая попытка сопротивления с моей стороны лишь давала возможность, по моему убеждению, растянуть расправу на более долгий и совершенно ненужный срок или дополнительно провоцировала моих соперников. И поэтому в таких ситуациях я просто предпочитал молча сносить каждый удар и терпеливо выжидать, когда все это закончится. Но я никогда не был в таком отчаянии, как в эту ночь. И меня никогда не били на глазах женщины, которую я любил. Поэтому я испытывал сильнейший гнев и глубочайшее разочарование и стыд.

Но я не напал на Карла, а только взялся за руку Юдифи и послушно поднялся вместе с ней по ступеням ко входу, чтобы войти в расположенный за дверью темный коридор. Хозяин гостиницы не имел права обращаться так с нами, и его нервозность не могла объясняться лишь тем, что за прошедшие часы мы были свидетелями трех смертей (четырех, если считать внезапную смерть молодого адвоката, но после двух ужасных убийств и добровольного прыжка Марии с башни воспоминание о смерти адвоката в гостинице Карла уже не казалось таким ужасным, хотя это был первый труп, который я видел в жизни). Никто из нас не мог знать, что еще ждет нас этой ночью, и, возможно, хозяина гостиницы мучила совесть, потому что он-то прекрасно знал о своих делишках.

Кроме того, я был не в лучшей физической форме, с тех пор как мне сделали операцию аппендицита 12 лет назад, а еще у престарелого хиппи был превосходный аргумент для того, чтобы командовать всеми нами: ручной револьвер тридцать восьмого калибра, который он крепко держал в правой руке.

Следом за мной, Юдифью и Элен Карл переступил порог и посветил лучом фонарика на старую деревянную лестницу, которая вела на верхний этаж, в котором располагался кабинет ректора, затем отвел луч в сторону, и я удивился, увидев, что с правой стороны располагается маленькая ниша, в левой стене которой имеется узкая деревянная дверь.

Хотя я не поворачивался лицом к Элен, мне казалось, я чувствую своим затылком ее скептический взгляд. Я никому не рассказывал, что отсюда тоже можно попасть в подвал, хотя моей задачей было обыскать учительский домик именно в поисках второго входа в подвал, и при этом было очень легко обнаружить этот вход. Но я этого не сделал, не проверил, есть ли здесь ход вниз, а вместо этого целенаправленно поднялся на верхний этаж. Я и сам не мог себе объяснить, почему. Мои ноги помимо моей собственной воли понесли меня в кабинет директора. Но теперь, когда мы подошли к этой двери, я уже не был больше уверен, что у меня было чувство, что это было правильно, что я поднялся наверх, более того, у меня было чувство, что это неправильно – направляться вниз. С каждым шагом, с которым мы приближались к этой подвальной двери, нарастало нехорошее, недавнее чувство, возбуждающее дурноту в моем желудке, и я чувствовал, как на моих висках и за ушами выступили крошечные капельки пота. Ты не можешь туда войти, пронеслось у меня в голове, ты знаешь, что это запрещено, ты знаешь, какое за это будет наказание.

Карл нетерпеливо потребовал, чтобы Элен открыла дверь. Несколько мгновений он шарил лучом фонаря в темноте лестничной клетки, куда нам следовало спускаться, затем ударил меня между лопатками рукоятью пистолета, это было не слишком больно, но я чуть не оступился на пыльной, узкой ступеньке, однако Юдифь своевременно схватила меня за руку покрепче и удержала от падения.

– Проклятие! – выругался я скорее от испуга, нежели от злости, хотя именно сейчас мог бы и рассердиться по-настоящему. Мое недомогание постепенно превратилось в какой-то иррациональный страх, стоило мне только по принуждению переступить порог. Конечно, я не мог знать, что нас не ждет ничего хорошего, совсем ничего хорошего… Я в раздражении круто обернулся к длинноволосому хиппи. – Ты что, хочешь, чтобы мы свернули себе шею? – спросил я.

– Прежде всего, я хочу, чтобы вы хотя бы слушались, – сухо ответил хозяин гостиницы и кивком головы настойчиво указал на лестницу. – Все остальное в данный момент несущественно. Несколько десятилетий я ждал этого момента и больше не собираюсь терять понапрасну время.

– Этого момента? – насмешливо спросила Юдифь, наморщив нос и недоверчиво глядя вниз на пыльные, узкие ступени. Затем она снисходительно пожала плечами. – Ладно – кто-то ждет целую жизнь, чтобы сказать «да» перед алтарем, а другой того, чтобы сойти в какой-то полуразрушенный подвал… Люди такие разные…

Я проследил за ее взглядом, но не заметил ничего особенного, кроме того, что ступени в большинстве своем перекошены и подгнили. Я озабоченно спрашивал себя, смогут ли они вообще выдержать наш вес или сразу подломятся под нами и мы кубарем скатимся в подвал, что будет не безболезненно. Я почуял слабый запах каменной и цементной пыли, возможно, это была пыль от обвала, который мы устроили во время наших отчаянных раскопок в поисках второго выхода из подвала (который я устроил, черт возьми, в конце концов, я должен быть хотя бы честным с самим собой).

Но это было еще не все, что учуял мой чуткий нос. Было еще что-то, что-то едва ощутимое, но, несмотря на это, весьма въедливое… Гниль, в первый момент подумал я. Или разложение?

Я решил не концентрироваться на этом слишком долго, пока этот загадочный запах не сделал меня еще более неуверенным, чем я был. Хватало и того, что с каждой секундой, что я находился на верхней ступеньке этой лестницы, мои колени дрожали все сильнее, и я старался списывать эту дрожь на оружие в руке Карла и на мое плохое самочувствие, чтобы не представлять себе во всех красках, что за органические соединения при гниении испускают такой запах, который мне, может быть, еще и померещился. Я не мог пускаться в мои медленно развивающиеся фантазии и эмоциональные кульбиты, которые впоследствии могут оказаться лишь одним из многих порождений чрезмерно высоких нагрузок, которым все мы здесь подвергались. Если я еще располагал какими-то остатками сознания, то теперь я должен был сделать все для того, чтобы мой истощенный мозг не подвергался окончательным ударам, чтобы поставить заслон тому безумию, которое решительно его штурмует. Ничего не происходит. Может быть, немного пахнет гнилью, что совершенно неудивительно в таком старом крепостном подвале, возможно, это всего лишь гнилые ступени, которые немного странно пахнут, но в этом нет ничего внушающего опасения.

Я ощупью поискал старый черный выключатель, который находился на стене лестничной клетки справа от меня, и повернул его. Раздался неприятный скрежет, но конечно же никакие лампочки под деревянным потолком нижней лестничной клетки не загорелись. Я ругал себя за глупость, зачем я вообще искал этот выключатель, я же должен был знать, что ничего не получится, Глупо было ожидать, что все вдруг станет как прежде.

– Сперва сокровища, потом женщины, – обращаясь к Юдифи, ответил Карл с двусмысленной ухмылкой, которая внушала мне такое же отвращение, как варикозные вены на его ляжках. – Может быть, я еще услышу, как ты будешь тяжело вздыхать в нашу брачную ночь. Золото иногда творит настоящие чудеса. А теперь вперед, – закончил он каким-то новым, угрожающим движением своим пистолетом. – Ты что, приросла к полу, детка?

Я был почти благодарен ему за его непристойное, бесстыдное поведение, потому что хотя бы на несколько мгновений на место моему подсознательному дискомфорту, из-за злости, пришла настоящая ненависть. Было бы невероятно, что, несмотря на то что у тебя есть пара десятков лишних килограммов и жирные волосы, ты можешь позволить себе все что угодно только потому, что у тебя в руках опасное для жизни оружие. Во многих отношениях у меня была явно хорошая память, и этот толстый трактирщик в десятикратном размере заплатит мне за каждое оскорбление, которое он нанес моей маленькой Юдифи, не говоря уж о тех счетах, которые у меня к нему есть.

Юдифь чувствовала мое напряжение и поспешно потянула меня за собой на ступени.

– Вот дерьмо! – шепнула она мне, когда мы отошли на несколько шагов. – Не хотелось бы тебе, чтобы он подох?

Не останавливаясь, я озадаченно посмотрел на нее сбоку. Она имела полное право сердиться на Карла, и даже больше меня, потому что он задел своими словами именно ее, а не меня. Но все-таки масштаб ее гнева удивил меня. Я уже заметил, что в этих мрачных застенках проявлял слабость характера и что все мы страдали от странной, пронизывающей все здесь атмосферы, идущей от каменных плит, из которых состояли эти стены. Поэтому мы были определенно агрессивнее и раздражительнее здесь, в этой заколдованной крепости, чем в своей обычной жизни. Но если и был кто-то среди нас, кто, несмотря ни на что, все это время сохранял относительный контроль над собой, по крайней мере, относительно агрессивности, то это была Юдифь. И хотя я конечно же, без сомнения, хотел бы, чтобы Карл был мертв и валялся у моих ног, мне все же было почти больно слышать это от Юдифи. Она была среди нас островком здравомыслия, она была моим полюсом покоя, и здесь ничего не мог изменить один-другой ее скандал с Элен. Она могла сильно возбуждаться, но я бы никогда не подумал, что и она была в состоянии чувствовать нечто вроде кровожадности. Но мне казалось, она всерьез говорила то, что думала. Она должна держать себя в руках, подумал я, она должна сохранить свою кротость, потому что ей не пристало задумываться о мести, смерти и убийстве – для этого у нее есть я. Я буду следить за ней, и если ей кто-то причинит вред и если это будет на том же уровне, что позволил себе этот трактирщик, я не оставлю это безнаказанным. Будет достаточно, если один из нас возьмет грех на душу, и ради нее это сделаю я.

– Почему Мария мертва, а эта толстая свинья нет? – тихо продолжала она, и я прочел в ее быстром взгляде, который она бросила через плечо, нечто вроде вызова. – Лучше бы уж он пустил себе пулю из этого револьвера!

Я бросил взгляд на Карла для того лишь, чтобы удостовериться, что он не расслышал ее слов. Но той половины секунды, за которые я смог различить только его контуры в резком луче света, вполне хватило, чтобы заключить, что слова Юдифи вполне могли бы исходить и от меня, потому что я внезапно ощутил пугающий порыв накинуться на этого отечного престарелого хиппи и сломать ему шею. Мне кажется, мне даже представилось, как я это делаю, с садистской улыбкой, искривившей рот, и удовлетворенным блеском в глазах, а когда последние ступени скрипнули под моими ногами, меня вдруг заинтересовал животрепещущий вопрос – похож ли этот хруст на хруст сломанного позвоночника.

Страшным усилием я подавил в себе это представление и овладел собой. Я стал думать о Марии, как она стояла на зубьях башни, а также о той таинственной тени, которая приближалась, чтобы схватить ее. Кто-то был там, в этом не было никакого сомнения. Я не рассмотрел его лицо, но я был совершенно уверен, что журналистка была не одна на верхней площадке этой башни. Кто же это был? Почему он пытался схватить ее и где он теперь? Я не мог этого знать, но Мария явно понимала, что происходит. Она выбрала самоубийство, только бы не попасть к нему в руки, черт возьми! Жуткая картина ее бесконечного падения на мостовую снова и снова вставала перед моими глазами, как будто я снова и снова просматривал эту сцену, отснятую все с новых и новых точек, на экране, который я видел перед собой в темноте. Была ли она жива, когда падала? Мне казалось, я даже видел выражение ее лица перед падением на мостовую. Невероятный испуг, смертельный страх, решимость умереть и одновременно облегчение, что удалось не попасться в руки этому некто, так как все, что может ожидать ее после смерти, казалось лучше того, что случилось бы, схвати он ее. Да кто же ее преследовал?

– Да что вы там шушукаетесь? – Карл направил луч фонарика прямо на нас с Юдифью и угрожающе поднял дуло пистолета.

Юдифь права. Мария обманывала нас и была весьма несимпатичной персоной. Эта фальшивая библиотекарша потеснила Элен с первого места в моем личном черном списке – но это только метафора. А вот Карл, этот жирный мешок с дерьмом, на самом деле заслуживал смерти. Этот бестолковый статист на сцене жизни, который обманывал нас неизмеримо больше, чем журналистка, который не упускал ни единой возможности посеять между нами вражду, который оскорблял мою Юдифь и избивал меня и который, используя оружие, гнал нас, словно рабов, сквозь заколдованное подземелье, он, который, быть может, уже имел на своей совести смерть Стефана и Эдуарда-ковбоя и вел нас, может быть, к нашей гибели, – Карл был тем, кто давным-давно заслуживал смерти. В какой-то момент я был готов наброситься на него и, невзирая на его револьвер, сделать то, чего мне больше всего хотелось – просто разорвать его на куски голыми руками. Я спрашивал себя, а станет ли он и впрямь стрелять, а если да, то сможет ли попасть в меня в темноте.

Может быть, я и действительно кинулся бы к нему, но в этот момент луч фонаря осветил самую последнюю ступень лестницы, на которую я только что наступил, и я остановился, затаив дыхание. Сегодня ночью я видел достаточно крови, и поэтому даже за это короткое время и при таком плохом освещении я не мог не увидеть ее. Я совершенно отчетливо видел на нижней ступени капли крови.

Испуганный, я опустился на корточки и провел кончиками пальцев по влажно отблескивающему даже в такой темноте пятну, чтобы развеять последние сомнения если не для меня, то хотя бы для Юдифи и Элен. Но еще до того, как мои пальцы дотянулись до большого, около пяти сантиметров в диаметре пятна, я снова услышал голос Карла. На этот раз это был практически истерический вопль, и слышно было, как он с такой силой наступил на следующую ступеньку, что я понадеялся даже, что она под ним подломится, он рухнет и сломает себе шею.

– Эй! – взревел Карл пронзительным голосом. Я не знал, как он истолковал мой жест, но по всей вероятности, он истолковал его неверно, либо он исходил исключительно из того, что я вообще сделал какое-то непредусмотренное им движение и испугался за свой авторитет, который он присвоил себе вместе с пистолетом Марии. – Вставай и вперед, парень! Вставай сейчас же, или ты никогда уже не поднимешься, понял?

Нет, он не хотел стрелять, заключил я. Если бы хотел, он бы обрадовался первому подвернувшемуся поводу, но как только появилась перспектива пустить в ход оружие в действительности, он испугался. Я уверенно ощупал красное пятно, рассмотрел в луче света, который хозяин гостиницы направил прямо на меня, кончики своих пальцев, на которых, как я и предполагал, была влажная еще, густая кровь, и многозначительно поднес руку к глазам Юдифи. Ее глаза испуганно округлились.

Карл сделал шаг вперед, без всякого предупреждения схватил Элен за ее стройную, тонкую шею, грубо притянул докторшу, которая была слишком испугана, чтобы кричать, к своему пивному брюшку и приставил ей к виску дуло пистолета. Фонарь с шумом полетел вниз по лестнице.

– Никому не двигаться! – хозяин гостиницы почти кричал. Я видел, как Элен вздрогнула. Она не сопротивлялась, и скорее мешал ей кричать или протестовать ужас, который явно читался на ее лице, нежели грубый, но не особенно ловкий захват Карла. Ее бледное лицо было видно и в темноте.

– Не дури, Карл! – Юдифь старалась придать своему голосу миролюбивый тон, но не могла полностью изгладить из своего голоса владеющие ею ужас и раздражение по поводу слишком уж резкой реакции трактирщика. – Нет никакого повода для паники, о'кей? Никто не пытается…

– Заткнись! – Карл перехватил Элен и теперь держал ее за волосы, резко дернул ее голову назад, Элен застонала от боли, и Карл прижал дуло пистолета к ее горлу. Потом он повернулся ко мне: – Вставай, повернись и иди дальше! И никаких больше глупых фокусов, понятно?

– Фонарь, – спокойно сказал я, послушно встал и намеренно медленным движением указал рукой на упавший фонарь, который лежал на каменном полу всего в шаге от нас с Юдифью. – Тут на полу кровь, Карл. Вот и все. Я только хотел вам показать, что там на ступенях кровь.

Некоторое время хозяин гостиницы недоверчиво смотрел на меня, но потом им снова овладели гнев и неуверенность.

– Нечего здесь командовать! – он еще раз грубо дернул Элен за волосы и угрожающе направил пистолет в мою сторону. – Поворачивайся! Направо! Быстро!

– Черт! Да что я могу тебе сделать-то? – совершенно обессилено сказал я, обращаясь к Карлу, и сердито показал рукой на ступени и валяющийся на полу фонарь. – Выдернуть у тебя из-под ног ступени? Или броситься на тебя с фонарем, рискуя тем, что ты застрелишь Элен, пока я до тебя доберусь? Будь уверен, я прикончу тебя, как только у меня подвернется для этого возможность, но сейчас ты вооружен. Так что отпусти ее и посмотри, что здесь, о'кей? Никому не придет в голову сопротивляться тебе, пока у тебя есть возможность всадить любому из нас пулю.

Прямое попадание, с гордостью за свое мастерство психолога, которое я продемонстрировал сегодня уже во второй раз, подумал я про себя, еще не договорив до конца. Злость в глазах Карла осталась, но неуверенность, которая сделала его таким непредсказуемым и опасным, исчезла. Я понял, что сказал именно то, что он хотел услышать, чтобы у него не было чувства, что он потерял контроль над ситуацией, которое, очевидно, было очень важно для него. Я видел, как он ослабил хватку на рыжих волосах Элен и как расслабились мышцы его руки, в которой он сжимал револьвер.

– Подними лампу, – потребовал он от Элен и немного подтолкнул ее в нашу сторону. – Подними ее и посвети на лестницу. Никто не двигается с места, понятно?

– Понятно, – бесцветным, хриплым голосом проговорила Элен так тихо, что я скорее прочел это по ее губам, нежели услышал. Она шла по лестнице на дрожащих ногах, слегка покачиваясь, и нагнулась за фонарем, при этом она так сильно качалась на своих шпильках, что я боялся, что она сорвется. Я с трудом подавил рефлекс поддержать ее, что конечно же привело бы к новому срыву трактирщика. Взяв в руки фонарь, она медленно и аккуратно осветила по очереди все деревянные ступени снизу доверху.

Пятно крови, которое я заметил на нижней ступени, оказалось не единственным на лестнице. На почти равных расстояниях на каждой второй ступени были еще не высохшие, следовательно, свежие капли крови в почти одинаковом порядке, так что можно было заключить, что тот, кто оставил эти следы, несмотря на свое ранение, двигался по лестнице равномерно.

– А вы уверены, что Мария мертва? – тихо спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь. – Я не видел, чтобы она лежала на дворе.