Текст книги "От часа тьмы до рассвета"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Мне бы хотелось вспомнить страстные строки баллады, чтобы тихонько нашептать их на ушко Юдифи. Мне хотелось, чтобы она была счастлива, только и всего. Мне хотелось выразить ворованными словами то, что я не мог сам сложить в рифму, хотелось разделить с ней свое счастье и свою боль, все, что у меня было, все, что дремало во мне. Мне хотелось, чтобы она знала, что я чувствую, чтобы она могла разделить это со мной, чтобы ей было так же невероятно хорошо, как мне в эти мгновения. Но мои губы молчали, и только мои руки говорили на языке любви, говорили настойчиво и страстно, так, как только руки могут говорить с телом женщины.

Юдифь отвечала мне поцелуями. Ее горячие губы ласкали мою шею и грудь, дрожа, прикасались к пупку. Мы снова выкрали у судьбы минутку счастья. Изможденные, мы дотащились, наконец, до душа, чтобы, насладившись любовью, на прощание встать под холодный душ.

Мохнатыми полотенцами, которые принесла Юдифь, мы насухо вытерли друг друга. И так как мы были очень мокрые, но не очень чистые, они превратились в подобие грязных половых тряпок. И мне показалось, что одним махом вся наша общность, вся наша связь исчезли, как будто все возбуждение, все стремление прикасаться друг к другу, осязать, ощущать друг друга на запах и на вкус смылись ледяной водой и стекли в канализацию. Умолкли голоса наших тел, или они говорили теперь на разных языках? Во всяком случае, теперь мы уже не понимали друг друга, как еще несколько минут назад, без слов. Юдифь отводила от меня взгляд. Я в замешательстве спрашивал себя, что я сделал не так, что нарушило нашу связь и что чувствовала теперь Юдифь. Я хотел сделать ей хорошо, не хотел делать ничего такого, что было бы ей неприятно и чего бы ей не хотелось. Она была счастлива еще несколько секунд назад, черт возьми! Мы должны быть оба счастливы, но я снова почувствовал себя не в своей тарелке.

Юдифь натянула на себя цветастое летнее платье, слишком легкое для этой ночи, и ее твердые соски, обозначившиеся под платьем, говорили о том же. Сверху она надела трикотажную куртку. Я с испугом обнаружил, что ремни, которые Элен использовала как шину, развязались во время наших страстных объятий, рана снова раскрылась и начала кровоточить. Может быть, этим и объяснялась внезапная перемена в отношении Юдифи ко мне и ей просто снова стало больно? Но это не объясняло ее холодности по отношению ко мне, почти сердито подумал я. Она могла бы просто подойти ко мне и попросить ее утешить и защитить. Я хотел бы это для нее сделать, и она должна была это чувствовать!

Я молча оделся и вернулся вместе с Юдифью в комнату Элен. Докторша встретила нас таким взглядом, который в мгновение ока заставил меня покраснеть от стыда, и я почувствовал жар на моих щеках.

– Make love, not war, – пробормотал Карл, поприветствовав нас двусмысленной ухмылкой и взглядом, в котором читалось нечто большее, чем просто ревность. Но мне вовсе не хотелось принимать это на свой счет. Я ничего не сказал, а молча опустился на одну из кроватей. Да пусть Карл и Элен думают, что хотят, в данный момент меня это совершенно не волновало. Гораздо больше меня занимало, что происходит сейчас в голове Юдифи, к тому же я был вынужден вернулся к жестокой реальности, в которой мы сейчас пребывали.

А Юдифь, казалось, не видит ни малейшей проблемы в создавшейся неловкой ситуации. Она сняла трикотажную куртку и сунула ее в руку хозяину гостиницы.

– Ну, теперь, ты обработаешь мою рану? – спросила она Элен таким тоном, как будто ничего не произошло.

На какое-то мгновение Элен смутилась, но потом показала на белое полотенце, которое она расстелила на письменном столе под слуховым окном. На нем лежали несколько белоснежных тампонов, бинты и одни изогнутые ножницы, которые наводили на неприятные мысли, так же как изогнутая игла и маленькое веретено с намотанной на нем голубой нитью, в общем, веете вещи, созерцание которых наводит меня на мысль о том, что в ближайшие три-четыре года я не стану обращаться к врачам, невзирая на то, как тяжело я буду переносить грипп или даже если надо будет запломбировать зуб мудрости. Я был немного удивлен тем, что все это имелось в стандартной аптечке первой помощи, а также той изобретательностью, с которой из имеющихся запасов и еще пары каких-то предметов Элен так быстро состряпала практически хирургическую операционную. Единственное, чего мне недоставало, это сильнодействующего обезболивающего и стерильного шприца, которым можно было ввести его в вену.

– Мне не надо беспокоиться, что ты отключишься? – холодно спросила Элен, и я чуть было не помотал отрицательно головой, да вовремя спохватился, когда сообразил, что вопрос относится не ко мне, а к Юдифи.

– Что? – не поняла Юдифь.

Элен манерно закатила глаза.

– Ты не падаешь в обморок при виде своей крови? – раздраженно спросила она.

– Ну, тогда бы я еще на кухне не смогла держаться на ногах, когда зажгли свет и я увидела, что случилось с моей рукой, – ответила Юдифь внешне невозмутимо, но мне показалось, что я заметил, как на мгновение ее взгляд испуганно остановился на острой, блестящей игле. На этот аргумент возразить было нечего, я был практически уверен, что она говорит правду. Но также было ясно и то, что она в последнюю очередь задумывается сейчас о своей способности спокойно видеть собственную кровь.

– Н-да, – протяжно произнесла Элен. То ли она хотела помучить Юдифь, то ли действительно думала, что имеет смысл раздуть до невозможности ее страх перед тем, что ей предстоит, чтобы она при каждом движении врача готовилась к чему-то худшему и в результате испытывала облегчение, когда небольшая операция не оправдает ее самых худших опасений?

– Просто удивительно, как сильно иногда кровоточат такие небольшие раны, – пояснила Элен. – Как будто больной побывал на скотобойне. Я работаю в операционном блоке уже больше семи лет, но не перестаю удивляться, как кровава эта профессия.

– Да что ты хочешь этим сказать? – вскипела Юдифь.

– А что? – Элен как будто удивилась. – А ты как думаешь, что я могу этим сказать?

Да, она хотела помучить Юдифь. Я поймал крошечный, довольный блеск в ее холодных голубых глазах. Что это значит, черт возьми? У нас полно других забот, и мы не должны психологически давить друг на друга. Ну хорошо, я повел себя с Карлом на кухне ничуть не лучше, но это совсем другое, у меня все-таки была цель…

Стоп, пронеслось у меня в голове. Может быть то, что делала сейчас эта рыжая бестия с Юдифью, что она сейчас говорила, что она сейчас будет делать с ее рукой, – это то же самое, что я тогда на кухне делал с Карлом. Возможно, то, что заставило Элен играть эту роль, вовсе не было садистской жестокостью, а лишь необходимостью немного попытать Юдифь, потому что она подозревала ее так же, как я прежде (и все еще в какой-то степени теперь) подозревал Карла.

– Я могу подтвердить, что Юдифь была придавлена опорной балкой – наобум ляпнул я. – Она просто была не в состоянии подняться в кухню.

– А я этого и не говорила, – вызывающе парировала Элен, но мышцы ее лица слегка дрогнули, и я понял, что попал в точку. – Я всего лишь сказала, что меня каждый раз удивляет, как сильно кровоточат маленькие раны.

– Особенно, когда ранено горло, – мрачно добавил Карл.

Я заметил, как Юдифь взглядом попросила меня успокоиться. Она поняла то, что мне стало понятно, еще когда я поднялся сюда вместе с Карлом: толстый хиппи изо всех сил старается посеять между нами вражду, чтобы мы обратились друг против друга, а он воспользуется моментом, чтобы сбежать, даже если это не облегчит всерьез его положения. Любое слово, сказанное дальше в этом споре, только усугубит разлад.

– Знаешь, Карл, не путай мое снисхождение с доверием. Если я сомневаюсь в личности виновного, это еще далеко не означает, что я тебе доверяю, – Элен повернулась к хозяину гостиницы и смерила его презрительным взглядом. От ее внимания также не ускользнула неудачная попытка Карла натравить нас друг на друга, и она сделала из этого свои выводы. «Поздравляю, толстячок», – довольно подумал я про себя, пока Элен продолжала говорить. Это был классический гол в собственные ворога. – Знаешь, Карл, по-моему, многовато косвенных улик, которые говорят против тебя.

Она жестом показала Юдифи, чтобы она опустилась на свободную кровать, извлекла из аптечки первой помощи пару стерильных перчаток, взяла иглу и ловко продела в нее голубую нить.

– Ну, например, тот факт, что все мы встретились в твоем ресторане.

– Но это единственное заведение в поселке! – раздраженно ответил Карл. – Где бы еще могла состояться встреча?

– А еще то обстоятельство, что ты уже давно работаешь привратником здесь, в крепости, и должен знать хозяев этого замка. Что ты обманывал нас, пока это было возможно, – продолжала Элен, очищая рану Юдифи каким-то алкоголем при помощи ватного тампона. – Думай о чем-нибудь постороннем…

«Дорогуша», – мысленно добавил я. Она снова проглотила свое любимое обращение к Юдифи, спасибо Карлу. И если подозрение Элен все еще было направлено на Юдифь и она была готова мучить ее, пока та не скажет все, что Элен хочет услышать (точно так же, как было у меня с хозяином гостиницы), то своим дурацким замечанием он направил все ее недоверие в свою сторону.

– Сейчас будет небольшой укольчик, – неожиданно внимательным тоном Элен обратилась к Юдифи, которая, напряженно сжав зубы, кусала себе губу и скептически ловила глазами малейшее движение докторши не то чтобы со страхом, а с некоторым недоверием. Из голоса Элен исчез садистский оттенок, а взгляд ее был, насколько я мог это увидеть со стороны, уже не столь холодным и воинственном, а скорее спокойным и внимательным, так что он казался дружелюбным. – Чем сильнее ты сосредоточена, тем больнее тебе будет, – спокойно пояснила она. – Скажи, что ты думаешь насчет Карла? Любое отвлечение пойдет тебе на пользу.

– Да что же это? – Карл отступил на один шаг в сторону выхода. Я озабоченно поискал глазами кухонный нож или кинжал, но оба они лежали возле Элен. Карл мог воспользоваться паузой и кинуться из комнаты, но либо он был слишком труслив, либо у него было достаточно извилин в мозгу, чтобы понять, что лучше держать ответ перед докторшей, чем сделать ноги и тем самым автоматически сделаться главным подозреваемым. Он знал, что мы разорвали бы его на мелкие кусочки, как только поймали. Да он и не ушел бы далеко. Выхода из крепости не было, а кроме того, любой из нас в спринте был явно сильнее этого толстяка.

– Это что, трибунал с терапевтическим уклоном? – спросил он со смесью страха и гнева. Я видел, как у него на лбу и за ушами выступили крошечные капельки пота. – Что за игру вы трое затеяли? Я следующий в списке? Может быть, потому, что мой отец работал фотографом при нацистах? Ну да, сначала Эд, потом я – в этом есть своя логика!

– Что не укладывается в эту логику, так это то, что убийца, который разгуливает по этой крепости, закалывает Эда, а тебя оставляет в живых, хотя ты и был перед ним совершенно беззащитен, – возразила Элен.

Поведение Элен было какое-то своевольное, вызывающее, показалось мне. Не то чтобы я испытывал сострадание к Карлу, напротив: то, что яростная ненависть, которая руководила мной еще на кухне, растаяла, вовсе не означало, что я симпатизировал обрюзгшему, длинноволосому хозяину гостиницы. Мне по-прежнему было приятно его страдание, хотя и не в такой извращенной, как раньше, форме. Но эта странная противоречивая манера, в которой Элен одновременно лечила Юдифь и нападала на Карла, была весьма примечательной. Какую цель она преследовала? То ли она хотела всего лишь отвлечь Юдифь от боли, как она и заявила, то ли она преследовала другую, темную цель?

Проклятие, я снова начал подозревать всех и каждого. Было бы умнее, если бы мы все сплотились и сопротивлялись убийце, который где-то снаружи следит за всеми нами. А может быть, он даже находится в этой комнате…

Карл совершенно беспомощно защищался от нападок Элен. Элен даже не смотрела на хозяина гостиницы, она целиком и полностью сосредоточилась на том, чтобы проколоть изогнутой иглой кожу Юдифи. С каждым новым уколом на светлой коже Юдифи выступили крошечные красные капельки крови. Юдифь держалась на удивление отважно. Она то и дело тихонько постанывала, а на лице ее застыла гримаса типа ничего-особенно-лримечательного-не-происходит, что явно говорило о том, что гениальная отвлекающая стратегия Элен не слишком удалась. Я удивлялся той силе, которую проявляет Юдифь в тот момент, когда без всякого обезболивания, простейшими средствами Элен оперирует ее в этой жалкой интернатской комнате, в то время как в коридорах этого замка безумный серийный убийца только и ждет момента, чтобы нанести еще один удар. Что касается меня самого, то даже звук бормашины у кабинета зубного врача способен вызвать у меня обморочное состояние, не говоря уже об игле, которая прокалывает кожу. Но Юдифь терпеливо переносила один укол за другим, с искаженным от боли лицом, но без всякого протеста, хотя мне при одной только мысли, что она должна чувствовать, когда Элен протягивает голубую нитку сквозь ее плоть, становилось плохо до тошноты. Карл все больше приводил Элен в ярость, хотя именно в этот момент она даже не смотрела на него, а целиком сосредоточилась на своей работе и замолчала. Вместо того чтобы повернуться и кинуться вон из комнаты, он в приступе отчаянной злости сделал шаг по направлению к женщинам. Я вскочил, схватил кухонный нож и встал между ним и женщинами.

– Успокойся, Карл, – сказал я, безуспешно стараясь говорить спокойным тоном. Если даже моя жалкая риторика не приведет к отступлению, возможно, его остановит хотя бы огромный нож, зажатый в моей руке. Он далеко не был атлетом, но при его солидной комплекции мне без оружия было бы невозможно его сдержать, если бы он действительно бросился на Элен и Юдифь.

Лицо Карла стало пурпурно-красным, и, сопя от подавляемого с трудом гнева, он презрительно передразнил меня:

– «Успокойся, Карл, успокойся, Карл», – проговорил он. – И кто мне это говорит! Ты что думаешь, я забыл, как ты издевался надо мной, мистер надсмотрщик? Я отлично знаю, кто следующий в вашем черном списке!

– Не болтай ерунды, – ответил я на его неуклюжее обвинение, отворачиваясь от Юдифи, на которую я взглянул через плечо виноватым взглядом, когда Карл намекнул на пытки, которые я ему устраивал на кухне. Какой еще черный список? Это чистое безумие! Тот, на чьей совести эти убийства, безумец, который не станет вести дневники и записи, а просто тайком подберется к тому, кто даст ему такую возможность, не будучи никем замеченным. Единственное, чего я до сих пор никак не мог взять в толк, так это почему хозяин гостиницы все еще был жив.

– Не думаю, что убийца среди нас, в этой комнате, – твердо сказал я, но не могу сказать, что мои слова были для меня самого убедительными. – А вы что думаете?

Я рискнул бросить быстрый взгляд на Элен и Юдифь, стараясь не выпускать Карла из поля зрения. Элен вела себя так, как будто все это ее не касается, и совершенно спокойно со свойственным ей профессионализмом наложила последний шов на рану Юдифи и отрезала голубую нить ножницами. Что касается Юдифи, то, казалось, стратегия Элен наконец привела к желаемому результату: она почти не спускала глаз с Карла, как будто ждала, что он вот-вот выйдет из себя и набросится на нее.

– Ну вот, готово, – Элен отложила ножницы, промокнула тампоном кровь с руки Юдифи и внимательно осмотрела результаты своего труда с удовлетворенной улыбкой. Я не мог присоединиться к ее гордости, так как с моей дилетантской точки зрения ее рана теперь выглядела куда опаснее и ужаснее, чем до этого. Края раны приподнялись, словно валик, кожа вокруг нее заметно натянулась, и мне вовсе не казалось, что имело смысл зашивать рану ради того, чтобы не появился уродливый рубец. Рана теперь выглядела так, что не верилось в желаемый успех.

Наконец Юдифь тоже отважилась бросить пугливый взгляд на рану, и, похоже, это не доставило ей удовольствия. Должно быть, она подумала то же, что и я.

– Завтра утром я снова осмотрю рану. А через неделю можно будет снять швы. – Элен сняла тонкие резиновые перчатки и несколько демонстративным жестом смахнула какую-то грязь со своей все еще влажной блузки. – Теперь я приму душ. Я выгляжу так, как будто я принимала грязевую ванну, – решительно сказала она, укоризненно покачав головой, и со вздохом поднялась с края постели.

Я внутренне застонал. Только во мне начала просыпаться какая-то симпатия по отношению к Элен, как последние ее слова все разрушили, и эта симпатия снова спряталась в глубинах моего подсознания. Пока она зашивала рану Юдифи и мило разговаривала с ней (во всяком случае, настолько мило, насколько позволяли их отношения), она казалась настолько взрослой и разумной, что не смогла бы добиться такого результата, даже если бы нарочно старалась. Я втайне удивлялся ее мастерству, восхищался ее спокойствием и находчивостью в такой трудной ситуации, и вот вдруг уже в следующую секунду она ведет себя как жеманная барышня, как будто мы находимся не в богом забытой, проклятой крепости, а в пятизвездочном отеле, где непременно следует сразу же переодеться, если ты хоть чуть-чуть вспотел во время игры в гольф. В это время Карл сверлил нас по очереди взглядом, смысл которого я не очень-то понимал. Его мясистые, слегка потрескавшиеся за последнее время губы растянулись в некое подобие улыбки.

– Лучше я уж помолчу о черном списке, – почти шепотом проговорил он. – Здесь мне нечего добавить.

– Потому что это совершенное безумие, – в раздражении простонал я.

– Ну да, конечно! – хозяин гостиницы издал какой-то натянутый, язвительный смешок и начал дико жестикулировать руками, которые мне вдруг снова захотелось связать скотчем. Я подумал про себя, что при первой же возможности не худо было бы снова забрать скотч с кухни.

– Ах да, я же забыл, что вы все тут очень умные, – насмешливо продолжал Карл. – Поэтому вам запросто так вот пойти в одиночку в душ, когда там где-то по коридорам блуждает убийца и…

– Намекаешь на то, чтобы я взяла тебя с собой, сладенький? – презрительно глянув на него, перебила его Элен. – Чтобы мы устроили там такую же веселую возню, как и наши товарищи?

Она схватила кинжал Наполы, и я почувствовал, как мои щеки во второй раз покраснели, да так, что приобрели почти фиолетовый цвет.

– Этому убийце не поздоровится, если он попадется мне, – сказала докторша настолько уверенным тоном, что это прозвучало почти хвастливо, что снизило мою симпатию к ней еще на несколько пунктов. – Стефан совершенно не ожидал, что ему грозит опасность, и у Эда не было никакой возможности защищаться. Я же, напротив, только и жду, что эта свинья как-то проявится.

Не дожидаясь следующих наших возражений, Элен схватила маленькую стопку аккуратно сложенной одежды и полотенце, которые она, вероятно, подготовила во время нашего с Юдифью отсутствия и аккуратно сложила на постель, и исчезла за дверью. Ее шаги отдавались от голых стен, и, спустя несколько мгновений, мы услышали, как она заскрипела ржавым краном. Вместо того чтобы расслабиться, услышав, что отсюда можно абсолютно четко слышать каждое движение Элен, я почувствовал, как краска стыда, заливающая мои щеки, становится все сильнее, я ощутил жар. Я понятия не имел, насколько отчетливо отсюда слышно, что происходит в душе, да, пожалуй, и из кухни снизу можно было все расслышать. Я не знал, смеялись ли над нами во время нашего короткого приключения в душе Элен и Карл, или они испытывали лишь справедливое отвращение, представляя, как я в своей грязной, пахнущей рвотой одежде набросился на мою горящую в лихорадке, перепачканную кровью пышечку, но быстро решил не думать об этом дальше, чтобы на моих пылающих от стыда щеках не начали лопаться сосуды. Мы могли хотя бы прикрыть за собой дверь, проклинал я себя. Я повернулся к Юдифи и хотел что-то сказать, как-то загладить неловкость, и заметил, что и на ее щеках от смущения выступил яркий румянец. Тем временем Элен одолела, наконец, непослушный кран, и мы отчетливо услышали, как зашумела вода, бегущая по ржавым трубам и как сверху на белый кафельный пол полились ледяные струи воды. Карл первым нарушил молчание.

– Неужели вы и вправду так глупы, что верите ей? – заговорщическим тоном прошептал он, украдкой оглядываясь на дверь, как будто боялся, что в любую секунду докторша может появиться за его спиной, хотя было слышно, что шум воды еще не прекратился. – По сравнению с нами она выглядела как огурчик и вовсе не нуждалась в душе. Зачем же она пошла туда?

Он помолчал несколько секунд, как будто ожидая ответа на свой вопрос, и затем сразу продолжил свою речь, прежде чем Юдифь успела набрать воздуха, чтобы ответить ему.

– Спорим, она сумасшедшая и прячется сейчас где-то в крепости, чтобы выждать удобный момент, чтобы покончить с нами по одному. Или у нее есть сообщник, с которым она сейчас встречается, чтобы решить, кого убить следующим.

– Умолкни, – сердито зашипела на него Юдифь. – Если кто-то здесь и сумасшедший, то это ты. Ну зачем ей зашивать мне рану, если она собирается меня убить? В этом нет никакого смысла.

Хозяин гостиницы всплеснул руками.

– Да в том-то и дело, что она хотела проявить милосердие специально, чтобы вы почувствовали себя в безопасности, – рассуждал он. – И ее план удался, во всяком случае, в отношении тебя.

«Не то, что твой, нацеленный на то, чтобы поссорить всех нас друг с другом», – презрительно подумал я про себя, но не решился высказать это вслух. Хотя бы один из нас должен сохранять выдержку.

– Я думаю, здесь есть разумное и простое объяснение, – спокойно произнес я. – Все-таки она женщина, более того хирург. И это совершенно нормально принять после операции душ и иметь небольшой пунктик по части чистоты. Так сказать, сила привычки. И одежда у нее промокла. Кроме того, все мы слышали, что она именно в душе, поэтому не вижу причины впадать в панику. Мы услышим, когда она остановится.

– Мы лишь знаем, что кто-то стоит под душем, – придирчиво возразил хозяин гостиницы.

Собственно говоря, он был прав, фактически мы слышали только, что вода падала на пол неравномерно, из чего можно было заключить, что под душем кто-то двигался. То и дело шум воды ненадолго прерывался, затем снова слышался. Конечно, это мог быть кто-то еще, ведь Элен мы не видели (о чем явно сожалел тот низменный подлец, с которым в последнее время мне часто приходилось сталкиваться в моих внутренних баталиях). В какое-то мгновение я уже был склонен последовать за жеманной докторшей, чтобы убедиться, что она исполняет загадочный для нас, мужчин, женский ритуал очищения, но удержался от этого. Если Карл ошибается, то я буду просто стоять, как слабоумный крестьянин, который тайком разглядывает голую женщину в бане, и единственный, кто от этого выиграет, так это тот любопытный, что скрывается в каждом мужчине. Я не должен был впадать в детство и не хотел подыгрывать Карлу.

Ну и кроме всего прочего, был другой способ выяснить, где находится Элен.

– Элен? – громко крикнул я.

Никто не ответил. Я почувствовал, как у меня в животе замер ледяной комок.

– Она уже далеко! – торжествующе улыбнулся хозяин гостиницы.

– Вздор! – воскликнула Юдифь и решительно покачала головой. – Она просто нас не слышит. Она же под душем стоит, черт возьми! Кончайте болтовню и прекратите развивать свои теории тайных заговоров!

– Теории? – вызывающе проговорил Карл с противной улыбкой. – Неужели нападки Элен на меня окончательно запудрили тебе мозги? Да и кто из нас был способен так умело перерезать горло Эду, чтобы не запачкаться ни одной капелькой крови? Кроме того, у Элен была такая возможность уже потому, что вы оба были в это время еще в подвале. Может быть, она уже убила Марию, а теперь выжидает удобного момента, чтобы покончить с нами.

Я почувствовал, как слова Карла по капле вливают яд в мои уши и мои мысли. До сих пор он был моим единственным подозреваемым, первым кандидатом на вылет в моем списке, кроме того, после ужасной кончины Эдуарда он был наиболее противным для меня из всех оставшихся. И, тем не менее, я почувствовал, что я уже почти готов поверить ему. Аргументы Юдифи были как минимум столь же убедительны, как и его, и в его вину в двух предыдущих смертях мне верилось гораздо легче, чем в вину Элен, которую он пытался ей сейчас приписать. И, несмотря на это, мне вдруг живо представилось, что вовсе не Элен, а кто-то другой стоял сейчас под душем, тот, кто заодно с Элен пытается играть с нами в какую-то страшную смертельную игру. Тем временем смолк шум падающей на кафельный пол воды, и воцарилась зловещая тишина, которая в сочетании с русскими горками моих мыслей привела к тому, что у меня на спине и руках выступили мурашки и я покрылся ледяным потом.

– Вместо того чтобы нагнетать паранойю, нам лучше предпринять что-то осмысленное и хотя бы осмотреть вещи Марии, – раздался трезвый голос Юдифи. Я был благодарен ей зато, что она отвлекла меня от этой абсурдной, сумасбродной идеи хозяина гостиницы, и я почувствовал себя дураком, что позволил ему увлечь себя хотя бы на несколько секунд. – Она знает о крепости больше, чем все мы. И, прежде всего, о том, что происходило здесь во времена Третьего рейха. И она притащила с собой целую кучу книг.

– Паранойя! – возмущенно фыркнул Карл. – Может быть, это игра моего воображения, что всего в нескольких шагах от меня зарезали Эда и его кровь брызнула мне в лицо? И Стефан с кинжалом в спине мне только приснился? Ну так разбуди меня, дорогуша! Я уже убедился, что все, что здесь происходит, тебя совершенно не волнует. Ты стонешь, как кошка во весь голос, развлекаясь в душе, при том что там, внизу, лежат два трупа, а где-то в подвале рыскает убийца! Потаскушка! Я бы на твоем месте…

Это было уже слишком. Я со всей силы вонзил кухонный нож в столешницу рядом с собой, с воинственным криком бросился к хозяину гостиницы и схватил его за воротник темно-голубого спортивного костюма. В сильном порыве агрессивного чувства я потерял равновесие и в ту же секунду наскочил прямо на его жирное тело, он с криком ужаса отшатнулся и с треском ударился о дверной косяк. Раздался тупой удар, и я услышал, как ударились друг о друга его зубы, но я нисколько не сожалел о той огромной шишке, которая, наверняка, у него после этого вскочит. Мне было этого мало.

Хозяин гостиницы был совершенно ошарашен, от ужаса и удивления он был не способен защищаться от моего нападения, он только инстинктивно заслонил лицо руками, что, однако, не могло помешать моей левой руке, зажатой в кулак, звонко ударить его прямо по морде. Я никогда прежде ни с кем не дрался, всю свою жизнь я был последним трусом, поэтому мой первый удар был довольно слабым и лишь задел правую щеку хозяина гостиницы. Но ради Юдифи я был готов в эту минуту позабыть о моей карьере труса и неудачника и доказать Карлу и себе самому, что в основе своей я цельная натура, терпение мое имеет свои границы и последствия этого могут быть ужасные. В слепой ярости я наносил удары то правым, то левым кулаком по вспухшему лицу Карла, с удовлетворением и граничащим с кровожадностью азартом я увидел, как потекла из его носа кровь и начал опухать левый глаз. Он назвал ее потаскушкой, он обругал ее так, как я бы не посмел назвать даже уличную проститутку в районе красных фонарей. Никто не может так бесцеремонно обращаться с моей маленькой Юдифью, ни один человек на свете, и уж тем более этот тупой толстяк, который отстал от общественного развития и человеческого прогресса минимум на четверть столетия! Я замахнулся согнутой в колене ногой, чтобы побольнее ударить его между ног, но в последний момент на моем корпусе повисла Юдифь, обняв меня сзади за грудь, и мощным рывком оттащила меня от жалобно скулящего хозяина гостиницы.

– Хватит, – ее голос донесся до меня как будто издалека.

– Грязная свинья! – Я попытался освободиться от ее рук, готовый снова броситься к толстому хозяину гостиницы и колотить его до тех пор, пока он, скуля, не начнет кататься по полу, да и потом еще добавить несколько ударов, да еще плюнуть ему в рожу. – Я заткну ему пасть, чтобы он никогда больше так не говорил про тебя, слышишь? Этот гадкий подонок, эта подлая, жирная тварь, да я его…

Задушу голыми руками, выпотрошу как жирного карпа, закопаю его в собственных внутренностях, хотелось сказать мне, но Юдифь перебила меня.

– Достаточно, – настойчиво повторила Юдифь, но я расслышал в ее голосе что-то вроде восхищения, ну, как минимум, понимание. – Оставь его. Не трогай дерьма, и сам не испачкаешься. Он того не стоит.

– Да, стоило вас только оставить одних, как вы тут же вцепились друг другу в глотки, – это была Элен. Она вымылась, оделась и стояла теперь в дверях, окидывая меня оттуда взглядом гувернантки, которая застала своих подопечных, лакомящимися вареньем прямо из банки. – Ну прямо как в детском саду.

В охватившей меня беспощадной жажде разрушения я, казалось бы, должен был острее отреагировать на ее надменность и еще решительнее сбросить с себя сковывающие мои движения руки Юдифи, чтобы продолжить то, что я невольно вынужден был прекратить при ее появлении, но наша рыжеволосая докторша была в этот момент так бесстыдно хороша, что я не мог двинуться с места. Ее волосы были еще влажны и мокрыми прядями ложились на плечи, но это не портило картину, радовавшую мое эстетическое чувство. Напротив, это придавало ее безупречной красоте что-то невыразимо трогательное, возможно потому, что это бессознательно напомнило мне про наш с Юдифью секс. На ней был темно-синий костюм, который состоял из узкого, приталенного блейзера и мини-юбки, которая едва доходила ей до середины колена и таким образом была ровно на том уровне, чтобы не выглядеть легкомысленно, но при этом поразительно сексуально. Ее стройные длинные ноги были одеты в черные колготки, которые ничего не скрывали, а лишь подчеркивали ее безупречно гладкую кожу без всяких шероховатостей и изъянов. Ее (несомненно, безупречно скроенные, как и все ее безукоризненное тело) ноги были обуты в пару изящных черных лодочек на шпильке, ходить на которых, как мне казалось, уже почти цирковое искусство. Белая блуза, которая была надета под блейзером, имела невероятно глубокий вырез и невольно привлекала взгляд, который, вероятно, я и бросил на нее в этот совершенно неподходящий момент, хотя всеми силами пытался его замаскировать.

– Ну, это уж как-то слишком нарядно, – холодно прокомментировала Юдифь, все еще крепко обхватив меня. Я чувствовал, как ее мышцы напряглись еще сильнее, и мысленно взмолился, чтобы дамы не передрались, эта мысль позволила мне полностью обуздать свою агрессивность. Выходка Элен была настоящей провокацией. Я спрашивал себя, зачем она это делает и чего она этим добивается.