Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №11 за 1987 год"

Хэммонд Иннес. Большие следы

Продолжение. Начало в № 8, 9, 10.

Я уже задремал, когда прибыл патруль. Каранджа вышел на дорогу и что-то крикнул солдатам, потом направился к грузовику, где стоял в ожидании капрал. Они переговорили.

– Залезайте,– сказал нам Каранджа.– Когда найдем «лендровер», я поговорю с капралом о транспорте.

Мы сунули аппаратуру в кузов и влезли сами. Солдаты подвинулись, освобождая нам место.

– Похоже, что Кэрби-Смит – наша единственная надежда,– задумчиво пробормотал Эйб.

Мили через три мы обогнули скалу и буквально врезались в баррикаду из колючих деревьев, преграждавшую путь. Это было идеальное место для засады. Под диким фиговым деревом мы нашли старое кострище и рядом с ним – останки туши дик-дика.

Стало прохладнее, и, когда развели костер, солдаты подобрели. В пустой бак «лендровера» залили бензин. За едой Каранджа переговорил с капралом, стараясь добиться разрешения ехать в Барагои на вездеходе. Не знаю, что тут сыграло главную роль – то ли необходимость быстрее передать радиограмму о передвижениях ван Делдена, то ли наш армейский пропуск. Так или иначе, в начале девятого мы сели в машину и отправились по проселку в обратную сторону.

– Скоро мы приедем на обзорную площадку,– сказал Каранджа.– Может, там остановимся.

...Военный пост представлял собой несколько палаток на краю посадочной площадки к востоку от Барагои. Пока капрал и Каранджа давали объяснения, Эйб кивнул в том направлении, где чернела буквой V долина Хорра.

– Интересно, сумел он проехать ущельем?

Мы стояли на пороге страны, которую ван Делден знал лучше, чем кто-либо другой.

Кэрби-Смит приехал утром на открытом «лендровере» с откинутыми ветровыми стеклами. В машине сидели два человека в пылезащитных очках. Возле «цессны» Кэрби-Смит остановился перемолвиться словечком с пилотом, который возился с мотором, потом подъехал к палатке командира. Каранджа ждал его там, и, когда они исчезли, я вновь принялся за отчет об экспедиции Телеки, но тут на меня упала тень, и хриплый голос произнес:

– Стало быть, это ты. А где он?

Я поднял глаза и несколько мгновений не мог ничего сказать от изумления.

– Куда он отправился? – резко продолжала Мери, лицо ее было напряжено, я не заметил на нем ни тени приветливости.– В Марсабит?

– Не знаю.

– Он смог бы добраться туда с тем запасом бензина, который был в автобусе?

– Не думаю.

– Что ж, оно и к лучшему. В Марсабите ему делать нечего. Алекс говорит, что от его заповедника почти ничего не осталось. Землю распахали, большую часть леса вырубили, чтобы освободить место для деревень...– Мери смотрела на меня широко раскрытыми глазами.– Какого черта он не поехал к побережью?

Я спросил ее, почему она уехала с человеком, который сделал своей работой убийство животных, составляющих смысл жизни ее отца.

– Я ничего не понимаю. Я обшарил всю гостиницу...

– Не понимаешь? – Глаза Мери внезапно блеснули на солнце.– Ты видел, как он поступил с тем слоном. Ты видел, как Мукунга и Мтоме гнали его тогда, с силком на ноге... Да и вообще, мои занятия – не твоего ума дело. Алекс по крайней мере убивает чисто,– свирепо добавила она. Теперь я понял, что она здесь не просто собирает материал для статьи. Было тут что-то такое, о чем не хотелось и думать: я вспомнил, что Мери говорила об обаянии Кэрби-Смита.

В этот миг ожил мотор «цессны». Я видел сидевшего за рычагами пилота.

– Его посылают искать ван Делдена?

Мери кивнула.

– Разве ты не можешь ничего сделать?

– Если бы он видел то, что видела я за последние два дня... Последствия засухи. Стоит отъехать от гор на север... Там вообще не было дождя, все колодцы и водопои пересохли. Если мы не найдем его, он сам убедится, что там нет воды.

– У него четыре полные канистры.

– При такой жаре на них долго не протянешь.

Двигатель самолета набирал обороты. «Цессна» докатилась до конца полосы и уже неслась на нас, становясь все больше и больше. Колеса оторвались от земли, самолет чуть накренился и с ревом пронесся у нас над головой, поворачивая к северу. Мгновения спустя он превратился в точку, летящую к горам, которые образовывали ущелье Южного Хорра.

– Ты должна была остановить его,– пробормотал я.

– Алекс боится, что отец натворит глупостей.

– А что будет, когда ван Делдена обнаружат с самолета и направят на него армию?

– По-твоему, я об этом не думала? – сердито сказала Мери.– Но его необходимо как-то остановить. Он мог бы отправиться к побережью, но вместо этого приехал сюда. Я думаю, Алекс прав.

– Тебе все равно, что с ним случится, да? – Я почувствовал желание сказать ей что-нибудь обидное.– Ты печешься о Кэрби-Смите, а не о родном отце.

– Как ты смеешь! – выдохнула она.– Что ты знаешь о них? Обо мне?

Я увидел Каранджу, стоявшего на солнце возле палатки командира, и рассказал Мери, какое задание тот получил от ван Делдена.

– Так что решай, на чьей ты стороне,– сказал я.

Она печально взглянула на меня.

– Значит, Алекс был прав.

– Если Кэрби-Смит начнет убивать слонов...– Я засмеялся. А впрочем, какого черта? Как еще заставить ее понять? Как пробить броню восхищения человеком, в лагере которого она жила? – Когда вернется самолет, поговори с пилотом и Кэрби-Смитом. Иначе кого-нибудь убьют.

Мери немного постояла, глядя на меня. Думаю, она была готова расплакаться; губы у нее дрожали, ноздри раздувались. Потом она резко отвернулась и побрела назад к открытому «лендроверу». Из-за кузова грузовика появился Эйб.

– Ну, что говорит твоя подружка?

– Ничего,– сухо ответил я, сердясь на него за смешинки в глазах.

Подошел Кэрби-Смит.

– Каранджа говорит, что моим людям грозит опасность, если они начнут отстрел. Это правда? – Он смотрел на Эйба.– Так что сказал ван Делден?

– Каранджа должен был вам это передать.

– Вы думаете, он говорил серьезно или это была лишь пустая угроза?

– Он говорил серьезно.

– Тогда мы должны найти его. На свободе такой человек опасен. Что ж,– майор расправил плечи и улыбнулся своей мальчишеской улыбкой,– поиски не затянутся.– Он повернулся к капитану.– Как только его обнаружат, за дело возьметесь вы с вашими парнями. Но никакого кровопролития. Окружите его и принудите сдаться. Теперь о ваших транспортных проблемах. Я не против того, чтобы телевидение освещало мою работу, если это освещение не будет тенденциозным. Об этом мы еще поговорим, но условия ставлю я. Понятно?

– Естественно,– сказал Эйб.

– Хорошо. Грузите оборудование в мой «лендровер». Я выеду, как только прибудет один из армейских самолетов и мы переговорим с пилотом.

Примерно через полчаса мы услышали со стороны солнца шум мотора, и вскоре с юго-востока на посадку пошел двухмоторный моноплан.

...Что-то шевельнулось в буше позади меня, послышалось хрюканье, потом раздался треск веток, глухой стук копыт, и мимо пронеслось нечто похожее на танк. Я почувствовал, что меня обдало струей воздуха, уловил запах мускуса, а потом увидел в свете костра носорога. Пригнув голову к земле, он набросился на одну из палаток, длинный рог вспорол парусину, зверь забросил изорванный холст себе на спину. Весь лагерь словно взорвался, разбуженные африканцы высыпали на улицу, послышались крики и вопли, появился Кэрби-Смит с ружьем в руках. Но носорог уже исчез, оставив после себя разоренную палатку. Показался перепуганный Каранджа. Где-то, словно раненый кролик, тонко кричал человек.

– Господи Иисусе! – Каранджа потянул носом воздух, белки его глаз заблестели, отражая свет звезд.

– С горы позади нас дует ветерок,– задумчиво сказала Мери, когда мы двинулись следом за Каранджей.– Зверь был с наветренной стороны. Значит, его встревожили не мы.

Появился Кэрби-Смит со шприцем в руках.

– Беднягу раздавило,– сказал он.– Это один из моих лучших следопытов...– Кэрби-Смит взглянул на Эйба, лицо у него застыло.– Вы что-нибудь слышали? Вы были рядом с тем местом, где носорог выскочил из кустов.

Эйб покачал головой.

– В подлеске слышался треск,– сказал я.– А потом он вдруг пронесся мимо меня, будто...

– А до того? Вы слышали в кустах какие-нибудь голоса, крики?

– Нет, ничего такого.

Кэрби-Смит повернулся и посмотрел на лица окружавших нас африканцев, затем принялся расспрашивать их на суахили. Но они только качали головами и возбужденно тараторили визгливыми от злости или страха голосами. В конце концов Кэрби-Смит выставил караул и вернулся в свою палатку. Лагерь мало-помалу угомонился, но я долго не мог уснуть. Было почти пять часов, и я лежал без сна до тех пор, пока из-за гор не начал просачиваться рассвет, сопровождаемый болтовней мартышек и набирающим силу птичьим гомоном.

Это была заря страшного дня.

Рассвет был прохладен, воздух свеж, над деревьями высились темные горы. Показался выбритый и одетый Эйб. Он вручил мне кружку чаю.

– Шевелись, через несколько минут снимаемся.

В лагерь въехал грузовик, из кабины выпрыгнул сержант и, подойдя к Кэрби-Смиту, отдал честь. Все подняли глаза, заслышав рев самолета. Он прошел над верхушками акаций и унесся на север.

– Одевайся,– сказал Эйб,– не то тебя оставят.

– Зачем тут самолет?

– Разведчик. Пилотом на нем знакомый Кэрби-Смита, Джеф Сондерс.

Я одевался, когда появился Каранджа с двумя тарелками.

– Десять минут,– сказал он.– Хорошо? Сегодня вы возьмете отличные картинки.

Кэрби-Смит на своем «лендровере» возглавил караван. Рядом с ним сидела Мери, сзади – два африканца. Мы были в последнем грузовике. Каранджа стоял рядом со мной, вцепившись в поручень.

Скоро мы оказались в буше и начали продираться сквозь колючие кусты; ветки хлестали, а пыль душила нас. Самолет кружился и пикировал на рощицу зеленых деревьев, едва не задевая кроны крыльями. Буш становился все гуще, а потом мы очутились на поляне, и Кэрби-Смит выскочил из «лендровера». Первый грузовик остановился, стрелки с карабинами бегом заняли позиции.

Когда я снова огляделся, мы были уже одни и ехали медленнее; сидевший рядом с водителем человек поднялся на ноги, сжимая что-то в руке. Блеснул серебристый металл, и самолет прошел над нами, наполнив воздух ревом моторов. Раздался резкий отрывистый хлопок, потом визг и трубный звук.

Внезапно я увидел их – серые массы, похожие на холмы, шевелились в буше, сбиваясь в кучу. Водитель нажал на тормоза, когда один из слонов развернулся, мгновенно растопырив уши и вытянув вперед хобот. Я увидел маленькие горящие глазки и услышал тонкий яростный визг, когда слон молниеносно и без малейших колебаний бросился на нас. Водитель дал задний ход, и мы попятились, ломая кустарник. Тот человек, что сидел в кабине, неистово замахал рукой, давая знак двигаться вперед. Огромный слон маячил перед нами, поднимая ногами пыль. В воздухе пролетел какой-то предмет, сверкнула вспышка, грохнул взрыв, и слон ошеломленно остановился. Водитель давил на клаксон, Каранджа вопил, все мы что-то кричали, а загонщик, бросивший шумовую гранату, дубасил по дверце. Грузовик стоял на месте, мотор работал вхолостую. Огромный зверь потряс головой и повернулся, чтобы присоединиться к стаду. Сняв руку с клаксона, водитель сказал что-то соседу. Тот кивнул.

– Они говорят, что это вожак,– голос Каранджи дрожал от возбуждения.– Тут самки, слонихи и слонята. Смотрите, они трогаются с места.

Мы сидели и ждали, слушая, как другие загонщики кричат и колотят по бортам грузовиков. Потом снова поехали, обратно по своим следам, наблюдая за серыми массами в просветах буша. Мы двигались вдоль края стада и были готовы остановить его, если слоны попробуют прорваться. Но они, будто призраки, продолжали идти вперед. Шли быстро, стараясь убежать от зловония и рева автомобильных моторов. И все это время самолет непрерывно кружил в вышине. Внезапно мы оказались на краю поляны, и я ударился ребрами о поручень, когда мотор заглох и грузовик резко остановился. Слоны тоже замерли. Я что-то сказал, и водитель зашипел на меня:

– Пожалуйста, не разговаривайте.

Я насчитал пять взрослых слонов. Два из них шли с крохотными слонятами под брюхом. В общей сложности детенышей было семь, а всего слонов двенадцать. Самый большой замыкал стадо. Слониха посмотрела на нас – распластав уши и подняв хобот, будто перископ, она нюхала воздух. Солнце стояло над горами, и его лучи освещали животное. Это она напала на нас. Дул легкий ветерок, у меня над головой шелестели листья.

Теперь развернулось все стадо, слонихи покачивали хоботами. Все до единой были растерянны. От грузовиков больше не доносилось ни звука, но ветер, должно быть, пригнал бензиновую вонь. Старая слониха вдруг затрясла головой, повернулась и шлепнула хоботом одного из детенышей, загоняя его обратно под брюхо матери. Потом она на мгновение положила хобот на шею подруги, словно успокаивая ее, и вновь заняла свое место во главе стада, после чего все слоны быстро направились к дальнему краю поляны.

Тут-то Кэрби-Смит и застрелил старую мать. Резкий треск его ружья слился с глухим ударом тяжелой пули в шкуру и кость. Я видел, как громадный зверь вздрогнул, затем голова его поникла, а уши обвисли. Он еще не успел упасть, а со всех сторон уже гремели выстрелы. Три взрослых слона упали, еще один дико затопал ногами, а потом начали падать детеныши; пальба, визг и полный боли громоподобный рев слились в дьявольскую какофонию.

Менее чем через две минуты все было кончено, стало тихо. Мертвые слоны лежали как могильные курганы, как огромные валуны в косых солнечных лучах. Охотники стали выходить на открытое место, медленно, словно люди, которые хлебнули лишку. На плечах у них лежали все еще дымящиеся ружья.

Я вылез из грузовика и привалился к борту. Возбуждение прошло, в горле пересохло, ноги дрожали. Эйб уже склонился над мертвой старой слонихой и снимал, как два африканца вытаскивали вырубленный из гнезда бивень. Они поставили его вертикально; корень был обагрен кровью, и африканцы, смеясь и болтая, принялись на глазок оценивать размеры бивня, а потом взвешивать, передавая из рук в руки. Эйб выпрямился и наблюдал эту сцену. Он опустил руки, камера висела у бедра.

– Ружья – что бензопилы,– сказал он тихо.– Я однажды снимал, как валят четырехсотлетние секвойи. Росли четыреста лет, а упали за несколько минут. Ты думал, сколько лет всем этим животным, лежащим здесь? Двенадцать слонов. 250—300 лет пущено насмарку менее чем за 250—300 секунд. Вот тебе и прогресс, победная поступь цивилизованного человека.

– Начнем с этой,– послышалось у нас за спиной.– Сколько ей лет, по-твоему?

Рядом с Кэрби-Смитом стояла Мери, держа в руках раскрытый блокнот. Лицо ее было потным и пыльным, вокруг глаз все еще виднелся след от очков.

– Не знаю,– сказала она.– Но она была вожаком стада, значит, уже пользовалась последней парой зубов.

– Интересно, сколько они прошли? Вид у них не очень хороший.– Кэрби-Смит наклонился и стал оттягивать упругую, как резина, губу слонихи, пытаясь раскрыть ей пасть. Два африканца бросились на помощь и, сунув в пасть топорища, разомкнули челюсти.– Восемь коренных здорово стерты.– Майор почти засунул голову в пасть слонихи.– Скажем, лет около сорока. Один из коренных зубов придется вырвать и изучить под микроскопом. Сейчас ведется работа, чтобы установить, в каком возрасте слонихи становятся старейшинами стада. Эта возглавила семью раньше, чем бывает обычно. Вероятно, совсем недавно, после отделения группы от более крупного стада. А может, прежнего вожака убили. Это довольно интересная область исследований.– И он отправился к следующему взрослому слону, лежавшему на боку.

– И все это сделано в интересах науки,– пробормотал Эйб. Но я смотрел на Мери Делден, которая с блокнотом в руках наблюдала за Кэрби-Смитом, старавшимся разомкнуть челюсти слона. Из ран, оставшихся на месте бивней, сочилась кровь. Мери не сказала мне ни слова, даже не взглянула на меня.

Пока мы пили чай, из лагеря у Южного Хорра приехал первый рефрижератор. Он был набит местными жителями из племени самбуру. Возле слонов выставили охрану, и каждому местному жителю разрешили отрезать примерно по килограмму от одного из слонят. Грузовики все подъезжали. Некоторые африканцы приходили пешком, и вскоре вся поляна покрылась копошащейся массой полуобнаженных людей, вооруженных кинжалами с ярко блестевшими, отточенными лезвиями.

Эта сцена была мечтой кинооператора: кочевники, охотники с ружьями, куски слоновьего мяса, повсюду кровь. Африка во время засухи...

Мери одиноко сидела в тени колючего кустарника, над ней нависали ветки, усыпанные, будто гроздьями, гнездами ткачиков. Она посмотрела в мою сторону и подошла.

– Алекс просил узнать, много ли у тебя пленки? Он никогда не разрешал операторам присутствовать при отстреле, но раз уж вы тут, он хочет, чтобы его методика была заснята как следует. Завтра в Найроби пойдет грузовик.

– В Найроби пленки не достать,– ответил я.– Во всяком случае, так нам сказал Каранджа.

– Грузовик повезет бивни. Если ты торгуешь слоновой костью, то достанешь в Найроби все, что угодно.

– Я поговорю с Эйбом,– пробормотал я.

Когда я рассказал об этом предложении Эйбу, он улыбнулся и покачал головой.

– Обман все это,– сказал он.– Майор оплатит пленку и сможет указывать тебе, что снимать. Я не желаю делать фильм в угоду Алексу Кэрби-Смиту. Если я и сниму что-нибудь, то только здешние уединенность и красоту, а не кровавую бойню, какими бы благими намерениями ее ни объясняли.

Костер уже потушили, и через несколько минут мы поехали в сторону гор. На этот раз наш грузовик шел первым, «лендровер» – за нами. Кузов его ломился от бивней. Когда на пути попадался слишком густой кустарник, все вылезали и пантами прорубали дорогу. Здесь я впервые пустил в ход камеру, сняв Кэрби-Смита, который стоял на сиденье своего «лендровера» и инструктировал охотников. В видоискателе он был похож на Роммеля: загорелое морщинистое лицо, очки, закинутые на козырек кепи. Но этот человек давал задание африканским охотникам, вооруженным карабинами 458-го калибра, небрежно закинутыми за спины, а не немецким танкистам. И говорил он на суахили.

– Четыре слонихи и три слоненка,– раздался голос Кэрби-Смита, визгливый и отрывистый.– Джеф говорит, что поблизости болтается и молодой самец. Держитесь поближе ко мне, и тогда вы сможете снять операцию как бы сквозь прицел моего карабина. Я всегда делаю первый выстрел. Свалив вожака, я подаю сигнал, ясно?

Я кивнул, и Кэрби-Смит быстро пошел к «лендроверу».

Майор загнал его в буш, примял кусты и вновь появился на берегу с биноклем на шее и винтовкой в руках. У него была «ригби-416» с телескопическим прицелом. Майор лег на землю, опершись локтями, проверил, откуда дует ветер, и подрегулировал прицел. Затем лицо его сосредоточенно застыло, и он начал водить стволом ружья из стороны в сторону, охватывая все пространство люгги. Должно быть, он услыхал жужжание моей камеры, когда я снимал его крупным планом: повернувшись ко мне, он с раздражением в голосе сказал:

– Портреты будете делать завтра. Утром вы упустили отличную возможность: мне сказали, что вы вообще ничего не сняли. В моей компании каждый должен нести свою часть ноши.– Он знаком велел остальным уйти в укрытие; потом более основательно устроился на твердом песчаном грунте, несколько раз глубоко вздохнул и расслабился. Я слышал шум, производимый грузовиками, которые занимали удобные позиции, чтобы гнать зверей.– Еще минут десять,– сказал Кэрби-Смит и махнул Карандже, чтобы тот отошел назад.– Может, и меньше: этого никогда не знаешь наверняка. Слоны могут ходить быстро, если захотят.– Он повернулся к Мери.– Засеки время с момента броска первой шумовой гранаты. Потом еще раз – с моего первого выстрела и до падения последнего слона. Секундомер у тебя есть?

Она кивнула, лежа рядом со мной. Больше никто не сказал ни слова. Сзади надоедливо ворковал голубь. Я взглянул на часы. Было 5.27, и тени быстро удлинялись, солнце висело над самыми деревьями, и я гадал, что делать с диафрагмой, если оно скроется. В этот миг взорвалась первая шумовая граната; ткачики в кустах защебетали, рядом со мной засвистел скворец, а голубь вдруг умолк. Вдалеке за люггой шум моторов изменился: водители прибавили обороты. «Цессна» спикировала еще раз, не более чем в миле от нас. Гон начался.

– Ветер благоприятный, и света еще достаточно.– Голос Кэрби-Смита звучал спокойно, без тени волнения.– Расслабьтесь и смотрите на середину излучины. Видите вон ту дюну, пересеченную тенью от дерева? Примерно там я уложу вожака. Тогда уже вся группа будет на открытом месте.

Я подкрутил фокус и оглянулся на лежавшего рядом с Мери Эйба. Его камера торчала над ее плечом, и я подумал, собирается ли он снимать отстрел. Вой грузовиков нарастал, взорвалась еще одна граната, послышался визг, трубные звуки, крики людей, удары о борта машин.

– Уже скоро,– пробормотал Кэрби-Смит, вперив взор в дальний берег люгти и чуть выставив вперед тяжелое ружье. Его здоровая рука лежала на прикладе рядом с затвором. На противоположный берег выехал грузовик и остановился. Два человека неподвижно сидели в кабине и ждали. Низко прошел самолет, и вдруг вдалеке, в люгге, появилась серая громадина. Слон двигался быстро. Уголком глаза я увидел, как Кэрби-Смит поднял ружье и прижал его к плечу. Животное остановилось на берегу и, задрав хобот, принялось нюхать воздух открытого пространства люгги. Все смолкло, даже птицы. Затем слон двинулся вниз по берегу, теперь уже медленно. За ним показались спины, растопыренные уши и покачивающиеся хоботы других слонов.

В этот миг кто-то выстрелил. Это был не Кэрби-Смит: выстрел донесся из люгти. Раздался пронзительный визг, и старая слониха понеслась обратно вверх по склону. Я едва мог уследить за ней. Потом я увидел, как развернулись и остальные слоны. Они трубили и визжали. Кэрби-Смит выстрелил, и у меня заложило уши от грома его ружья. Но старая слониха даже не вздрогнула, и мгновение спустя серые громадины исчезли из виду. Послышалась пальба, шум запускаемых моторов, и вдруг над люггой взвилось пламя. На мгновение в небо взмыл огромный огненный шар, потом он исчез, уступив место плотной и тяжелой дымовой завесе.

– Боже! – Кэрби-Смит выронил ружье.– Это один из грузовиков!

Он вскочил и, подхватив карабин, ринулся к «лендроверу». Я тоже встал и, сжав курок своей камеры, побежал за ним. Эйб и Мери повалились в кузов, и мы с ревом помчались по люгте к плотному облаку дыма, по-прежнему стоявшему над бушем впереди.

Проехав излучину, мы увидели грузовик. Его почерневший остов был окутан маслянистым облаком, все четыре покрышки пылали. Из-за жара мы не могли приблизиться, а помочь без воды и огнетушителей было невозможно. Оставалось лишь стоять и смотреть, как он горит. В кабине остались два человека.

– Почему они не выпрыгнули? – спросила Мери.

– Варио, наверное, застрял за рулем,– ответил Кэрби-Смит. Он стоял с плотно сжатыми губами и хмурился.– А вот Джило был совсем мальчишка, очень проворный... Он свободно мог отскочить подальше.

– Если только не умер еще до того, как загорелся бензобак,– шепнул Эйб мне на ухо.– Кто-то стрелял. Я начинал свою карьеру газетным репортером и видел массу несчастных случаев. Но не припомню, чтобы люди сгорали, даже не попытавшись выбраться из пожарища. А это – открытый грузовик.– Он кивнул на Кэрби-Смита.– Каранджа его предостерегал. Майор – охотник, он скоро поймет, что к чему.

Кэрби-Смит склонился, изучая землю, потом выпрямился и погасил фонарик.

– Искать пулю на гравии – безнадежное дело. Думаю, это был трейсер из старого «ли энфилда» (Английская винтовка образца 1917 года, приспособленная для стрельбы трассирующими пулями (Прим. пер.).).

После того как тела были преданы земле, Кэрби-Смит отвез нас обратно в лагерь. Этой ночью напряженность здесь ощущалась почти физически. Думаю, Кэрби-Смит велел своему водителю не болтать, но разве можно скрыть такое в маленькой группке людей?

Вернулся патруль. Они обнаружили следы людей вперемешку с отпечатками копыт носорога и остатки лагеря, который, по мнению опытных следопытов, был обитаем еще прошлой ночью. После этого все африканцы в нашем лагере уверились в том, что носорога хитроумно науськали на одну из палаток, равно как и в том, что кто-то (вернее всего, браконьеры, которые охотились за бивнями и были заинтересованы в срыве официального отстрела) поджег грузовик. Все это мы услышали от Каранджи.

– Много лет назад, когда я впервые работал с Тембо, а он – егерь этого района, мы ловим очень плохого браконьера, который прячется в секретной норе в скалах на Маре,– закончил он.

– Вы думаете, теперь и сам ван Делден затаился там? – спросил его Эйб.

– Может быть.– Каранджа замялся.– А может, он где-то еще теперь. Но это есть хорошее место прятаться. Когда мы пленяем того браконьера, если бы с нами нет информатора говорить, где это место, мы никогда не находим его. Есть только два пути подхода.

– А что будет утром? – спросил Эйб.– Патруль снова поедет на поиски?

Каранджа кивнул.

– Они отбывают на рассвете.

– В какую сторону?

– Вверх на Мару.

– Итак, вы им все рассказали.

Каранджа помолчал, потом медленно кивнул.

– Что я могу сделать? Если я не сотрудничаю...– Он беспомощно развел руками.– Зачем он это сделал? Это безумно – убивать людей потому, что они стреляют слонов.

– Значит, вы уверены, что это был ван Делден?

– А кто еще? Кто, кроме Тембо, сделает такую сумасшедшую вещь? Если теперь его заберет армия... Может быть, вы едете с патрулем, мистер Тейт?

– Вы не хотите, чтобы его смерть легла на вашу совесть, так?

Каранджа неохотно кивнул.

– Если бы вы были с патрулем, мистер Финкель, репортер, представляющий Си-би-эс, тогда, я думаю, они будут более осторожны.

Эйб глубоко задумался, наконец он принял решение.

– У меня есть идея.– Он поднялся и потянул за собой Каранджу.– Пойдемте прогуляемся и посмотрим, где сегодня ночью стоят караульные. Ты, Колин, оставайся здесь, я потом расскажу, что придумал.

Уголком глаза я заметил какое-то движение, потом рядом со мной села Мери.

– Что думает Эйб Финкель? Кто это сделал?

Мне было жаль ее. Она знала, что сделать это мог только один человек. У меня не было для нее никакого ответа, кроме молчания.

– Ты считаешь, что я должна была ехать с ним? Что я всему виной? Но это ничего не изменило бы: он не стал бы меня слушать.

– Что теперь говорить? Ты здесь, и все.

– Ты ничего не понимаешь?

– Нет, не понимаю,– ответил я.– Будь ты с отцом...

– Он мне не отец.

Потрясенный, я уставился на нее.

– Но там, в усадьбе...

– Он дал мне имя и вырастил меня, но он мне не отец. Ты должен был догадаться. Мой отец – Алекс. Теперь понятно? Я не знаю, как мне быть в таком положении. Мне нужна помощь. Я думала, что стоит им поспорить всласть на конференции и конфликт будет исчерпан. Я ошиблась. Они как две стороны одной монеты, оба одержимы сознанием собственной правоты... Но того, что случилось сегодня, ничем не оправдать. Ты должен как-то положить этому конец.

– Я?!

– Ты и этот американец. Вы единственные люди, способные их разнять.

Я молчал, не зная, что сказать. И тут из темноты вышли Эйб и Каранджа.

– Часовые начеку,– сообщил Эйб.– Нас дважды окликали. Вероятно, вы могли бы нам помочь, Мери. Если пожелаете, конечно.

– Да.

Они быстро обговорили детали. Сразу же после полуночи Мери приблизится к часовому, пожалуется на расстройство желудка и уйдет в буш. Она пробудет там достаточно долго, чтобы часовые забеспокоились, потом закричит и бросится бежать. После вчерашнего нападения носорога этого будет довольно, чтобы мгновенно взбаламутить весь лагерь.

– Ну,– спросил меня Эйб после ухода Мери,– что ты намерен делать – идти с нами или остаться и снимать завтрашний отстрел?