Текст книги "В его глазах (СИ)"
Автор книги: Владислава Кадочникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
– Ну так, – неохотно проворчал я. Друг, кажется, даже пропустил это мимо ушей, поправил очки, которые постоянно надевал, когда садился за компьютер, и продолжил своим особым тоном, который включал каждый раз, как начинал учить меня иди еще кого-то другого жизни.
– У тебя талант, согласен ты с этим или нет, и тебе надо его развивать, а не заниматься всякой фигней…
– Типа игрушек, – хихикнул кто-то из остальных, слушающих нас словно на лекции.
– Или разноса еды, – добавил другой.
– Ну нет уж, деньги-то нужны, работу не трогайте! – возмутился я.
Так получилось, что финансовая ситуация у нас в семье пока что оставалась довольно напряженной. Мать домохозяйничала, а отец недавно был сокращен и теперь искал новую работу, по душе, перебиваясь пока фрилансом и мелкой работенкой. На еду и всякие основные нужды хватало, но шиковать мы не могли точно. Отец даже подумывал продать дом и купить квартиру поменьше, но мать противилась – это и было самой частой причиной их ссор. Я тоже не хотел терять дом, но благоразумно помалкивал – если захотят услышать мое мнение, то спросят сами.
Еще большей проблемой были два фактора: то, что мне оставалось проучиться десятый и одиннадцатый класс, а затем поступать куда-то, и вполне возможно, что даже на коммерцию, где, опять же, нужны нехилые деньги, и то, что на мне висел долг. Немалый такой долг. И он был…ну, не совсем мой.
Так, ладно. Сейчас расскажу, я же обещал.
Речь пойдет о девушке.
Где-то я читал, что все зло от баб. Тогда я, помню, возмутился, как и многие представительницы прекрасного пола в комментариях, и не зря – действительно, не могли же женщины быть виноватыми вообще во всем? Нет, конечно, нет, но вот в моей проблеме действительно была виновата самая что ни на есть женщина. Девушка, но не суть. Точнее, не только она, но и я сам, наивный олень.
По порядку.
Та самая София, про которую я так часто вспоминаю, встретилась мне в восьмом классе. Тогда, да и сейчас, впрочем, за мной увивались, скажу без ложной скромности, многие симпатичные и не очень девчонки, но ни одна из них меня не затронула так, чтоб прям совсем. Я встречался с ними, расставался, почти не чувствуя от этого особой печали, и в тот день я как раз согласился стать парнем довольно симпатичной семиклассницы, высокой и с шикарной грудью, какую не у каждой взрослой увидишь. Она была особой довольно популярной, и я даже чувствовал себя польщённым ее вниманием, представлял себе, как будут завидовать остальные, когда увидят, как мы идем с ней под ручку по школьному коридору и целуемся напоследок у двери кабинета, к которому я ее, разумеется, провожу, как истинный джентльмен.
Я шел, воображая все это, и тут увидел ее.
Она плыла по школьному коридору, помахивая пушистой висюлькой на чехле телефона, вся такая модная, на каблуках, с забранными в хвост золотистыми кудряшками и алыми губами, и я понял, что если сейчас же не познакомлюсь – никогда себе не прощу.
Познакомились. Поболтали. Она улыбалась и ранила мне сердце, я тоже улыбался как дурак. На следующий день я увидел ее снова, подошел, угостил шоколадкой. И на следующий. И на следующий после следующего.
Семиклассница с грудью была забыта.
Так я окручивал Соню почти год. В девятом классе она дала мне понять, что совсем не против отношений, я, не будь дураком, пригласил ее на свидание, задарил цветами, все чин по чину, а она, опустив глазки в пол, разрешила мне поцеловать ее в щечку, потому что «приличные девушки на первом свидании не целуются, Витя, ты что, не знал?». Не, не знал, ну окей, какая она приличная и невинная… Потом я слышал случайно несколько раз, что она парням до меня разрешала в себя член запихивать на первом свидании прямо в машине. Разбил им рожи, чтобы не болтали чепухи. Продолжал верить в ее невинность.
Затем мы повстречались некоторое прекрасное время, и она начала плакаться о том, что, по глупости обманутая мошенниками, задолжала нехорошим ребятам денег, а те угрожают смертью и обесчещиванием, непонятно в какой последовательности. Плакалась, что никто де ей не поможет, бедненькой, и если бы нашелся такой рыцарь, то уж она бы ему была благодарна… И вот тут у меня отключился мозг, включился нижний мозг – никак иначе я не могу объяснить то, что я сделал. Да, я выведал у нее адреса тех типчиков и пошел к ним разбираться. И взял долг на себя.
Отдавать его было нечем, но я решил – прорвемся, подработаю, где-то мама подсобит, где-то моя милая подбавит… А Соня в весеннюю четверть девятого года учебы, когда я уже заплатил за несколько месяцев, откладывая все, что возможно, с грустным личиком заявила, что нам не по пути, так получилось, что теперь у нее есть другой и вообще, пока-прощай, выплачивай денежки, спасибо за помощь. Не такими словами, конечно, но суть от этого не особо изменилась.
И остался я один с долгом. Но все продолжал, почему-то, любить ее.
Лошара.
Вот такая вот история. И по сей день я тяну этот долг, временами бегая от тех самых «плохих дядь», которые нехило мне в челюсть и почки прописали, когда я впервые опоздал с выплатой части, а сумма не особо-то и уменьшается. Мама, разумеется, ничего не знает, а я с ужасом жду того момента, когда средства у нашей семьи вдруг закончатся полностью и меня пришлют им по кусочкам.
– Тебе нужны эти деньги, которые там можно выиграть, Вить! – напирали на меня друзья. Это уже начинало раздражать. Понимаю я, что нужны, не тупой, но для начала их надо выиграть, а в этом и кроется самая большая проблема!
И тогда Крис сказал, что, кажется, догадывается, что можно сделать. И пообещал рассказать завтра в школе.
Спать я ложился заинтригованным до крайности и с невыполненной домашкой.
Утром я опять получил от мамы люлей за то, что отключил все будильники и спал себе дальше, полаялся с ней и на завтрак спускался хмурый, злой на мир не выспавшийся. Отец уже ушел на подработку, и о том, что он вообще тут был, напоминала лишь оставшаяся на столе чашка с кофе, которую мама, ворча, утащила в раковину и загремела там посудой. Я, почти не дыша, чтобы не вызвать у нее еще больше недовольства, присел за стол и занялся своим завтраком, состоящим из каши, кусков батона, залитых смесью из яйца с молоком и обжаренных в ней же, которые мама упорно называла «ломотками», и чая. Последний ломоток я в себя буквально запихивал в спешке, чувствуя, как мама, закончив с посудой, сверлит меня взглядом, притворяясь, что смотрит сериал на экране телевизора позади меня в смежной с кухней гостиной. Не особо приятное ощущение – еда встала у меня в горле.
Пока я откашливался, а мама методично избивала мою спину, притворяясь, что хочет помочь, – да-да, женщина, я знаю твой план! – время незаметно подобралось к отметке «пятьдесят минут восьмого», и я понял, что опаздываю, чего совершенно не хотелось. Нет, вовсе не потому, что во мне внезапно взыграло ярое желание учиться. Просто Крис план-то свой рассказать сможет только на перемене, а интересно было – жуть. Быстро закончив с завтраком и собравшись в рекордные сроки, я с рюкзаком наперевес скатился с лестницы, споткнувшись на последней ступени и едва не расквасив нос об идеально чистый белый ламинат, скомкано попрощался с мамой и унесся в обитель знаний.
Разумеется, я опоздал. Учительница алгебры, полная женщина с высветленными волосами, вечно скрученными в непонятную фиговину на макушке, оторвалась от книжки, в которую залипала до моего прихода, и хмуро уставилась на меня. Одноклассники, строчащие первую контрольную в этой четверти, тоже все подняли головы, ну, кроме парочки ботаников, даже, кажется, ничего не заметивших за своими листами. Да, я нашел идеальное время для опоздания.
На задних партах послышалось хихиканье, местные задиры строили мне рожи и показывали на пальцах, как меня будут чертвертовать прямо у них на глазах.
– Здравствуйте, извините за опоздание, – прилежный ребенок, ни дать ни взять. Поправляя манжеты на рукавах, чтобы чем-то занять руки, я старался не поднимать глаз. Эта женщина вызывала у меня иррациональный страх. Впрочем, как и у многих других – она умела очень жутко смотреть.
– А если я не хочу?
– Простите? – я покосился на нее. Она определенно ухмылялась. Вот черт.
– Не хочу я прощать. Ты опоздал на… – она проверила время, – двенадцать минут и пропуск этой контрольной я точно тебе с рук не спущу. Если тебе плевать на свое будущее, то тут уж ничего не поделаешь, – по классу прошлись шепотки, большая часть взглядов теперь была сочувственной. Стало очень неприятно. – Развернись и выйди из класса, нечего тут торчать и отвлекать тех, кому, в отличие от вашей персоны, есть дело до учебы.
Пришлось выйти. Не удержавшись, я от души хлопнул дверью и показал фак деревянной поверхности.
– Плевать на свое будущее, бе-бе-бе, как будто мое будущее зависит от чертовой алгебры! – ворча, словно старая бабка, я уселся на подоконник, предварительно оглядевшись и убедившись, что рядом нет техничек или еще кого с правилом «стрелять в бесстыдников без предупреждения», после чего, уместив на коленях телефон, открыл первую попавшуюся игрушку.
До перемены – а там и обеда, на котором можно будет осудить план – оставалось дочерта времени.
Столовая находилась на первом этаже, чуть ниже уровня основной части здания, поэтому из холла к ней вниз вели ступеньки. Пожалуй, она была одной из немногих помещений, которые мне действительно нравились – светлая, вполне уютная, с отдельными столиками на несколько человек и огромными окнами. Затерявшись в толпе, я ввалился внутрь и завертел головой, отыскивая знакомые лица. За столом моего класса сидело пока всего человека три от силы, поэтому я, старательно работая локтями, пробрался к нему и уселся рядом с Мишкой, человеком, который родился ради того, чтобы есть. Остальные начали потихоньку подтягиваться, а я все вглядывался в толпу, чтобы не пропустить. Как же неудобно, когда твой лучший друг учится в другом классе и сидит за другим столом! Ну… Должен за ним сидеть, технически, но кого волнует, если он сядет за мой?
Я заметил Криса в толпе минут через пять и помахал ему, не надеясь на удачу, но тот изменил траекторию движения и направился ко мне. Я оглядел соседей – все сидели практически впритык, места для еще одного человека явно недоставало. Однако друга это не остановило.
Мы обменялись приветствиями – ну, все эти удары кулаками и всякое такое. Выглядело круто, но лучше не знать, сколько времени мы разучивали эти движения, чтобы не сбиваться.
– Я надеюсь, ты так мне рад не только из-за плана? Ой, да ладно, не ври, глаза забегали. В общем, слушай, какой я молодец, это чертовски гениально и точно должно сработать! – поставив свою тарелку рядом с моей и отпихнув пухляка Мишку, мирно жующего свой обед, друг примостился рядом. Я слушал. Он поглощал булку с видом человека, месяц прожившего на необитаемом острове без еды.
– Эй, я тут как бы плана жду! – рявкнул я спустя минуту сосредоточенного чавканья рядом. Конечно же, именно в этот момент все затихли на мгновение, и мой ор разнесся на всю столовую. Сделав кирпичную морду в ответ на взгляды окружающих, я начал запихивать в себя не особо аппетитное на вид содержимое тарелки, притворяясь, что ужас как занят этим делом.
Наконец, булка закончилась, и другу пришлось обо мне вспомнить. Отряхнув руки и оттерев крошки с губ, он погладил живот, кубики на котором пытался накачать уже лет пять, и довольно кивнул.
– В общем, как ты знаешь, там будут судьи…
– Да ладно! – выдал я тоном Якубовича.
Друг закатил глаза и дал мне подзатыльник. Я попытался ответить, но тот увернулся. Ловкий гад.
– Короче, суть в чем – судьи все такие из себя важные птицы, но на самом деле – даже не спрашивай, откуда я знаю – прислушиваются к одному человеку. Можно сказать даже, что они пляшут под его дудку, как послушные дети.
Я проглотил почти вырвавшееся «откуда ты знаешь?». Надеюсь, он не вляпался при этом в какие-нибудь неприятности? Взамен я задал другой вопрос:
– И кто же этот человек?
– Как-то-его-там-Кацуки. Старый такой, толстенький япошка, который уже каким-то образом сумел получить неплохую такую должность подле мэра города и научиться шептать тому в ушко, чтобы тот тоже слушался именно его, а не свой мозг. И с президентом нашим он тоже какие-то дела имеет. Ну, помнишь, он часто выступает на телевидении…
Я напряг память и, кажется, вспомнил. Действительно, многие, в том числе и моя семья, шептались о том, что этот человек подмял под себя мэра и теперь проталкивает в массы именно свои правила, идеи и законы. Пока их сдерживало от общественного протеста только то, что идеи эти были, откровенно говоря, неплохи. Совсем неплохи. Все было гораздо лучше, чем тогда, когда мэр думал сам по себе. Впрочем, и сам мэр явно не против отдать ему свою должность. Народ поддержит.
– Ну и? Предлагаешь идти к нему и просить о протекции? Или подкупить? Мне как-то не улыбается вообще вылететь с соревнований еще до их начала.
– Ты дослушай! – друг был удивительно взбудоражен. – У него есть сын, примерно нашего возраста, ну плюс-минус год, и этот сын из него веревки вьет. Я, опять же, немножко подслушал, почитал кое-что в инете, с людьми поболтал и заметил интересную закономерность – все, за кого хоть как-то болел этот сынишка, друзья его, кумиры и всякое такое, выигрывали все конкурсы и соревнования, в судействе которых принимал участие Кацуки-старший, даже если были не так уж и хороши! Не наводит на размышления? – он понизил голос, вид у него был при этом крайне таинственный. Я даже проникся – мы словно суперагенты, болтающие о какой-то важной для государства тайне!
– Эй, ты завис?
– А, да, – очнулся я. – То есть, нет, я тебя слушал. Ты хочешь сказать, что все, за кого болел пацан, выигрывали благодаря его отцу?
– Ну а я тебе о чем говорю! Он делает для сына вообще буквально все, что тот попросит, балует жесть как. Если это реально так, то это твой шанс!
Я молча смотрел на него, многозначительно подняв бровь. Ну, то есть, попытался круто поднять одну, но в итоге понял, что скособочился как урод, и вернул их на прежний уровень.
Друг смотрел на меня в ответ, едва не подпрыгивая от довольства своей персоной.
– Не понял. Как это должно мне помочь? Я должен к сыну его пойти просить? Не чую особой разницы.
Крис вздохнул.
– Витя, дорогой мой, ты туп как валенок! Ты просто познакомишься с этим парнем, вотрешься к нему в доверие, построишь из себя его друга навеки и попросишь помощи с его отцом, ну, чтобы он с ним поболтал, поноешь, как для тебя важно победить и все такое. И дело в шляпе – папа проникается просьбой сынишки и победа твоя! Сечешь? Главное – чтобы он прямо реально считал тебя своим лучшим-лучшим другом.
– Да ну… – пробормотал я, хмурясь. Дружить с кем-то ради выгоды? Как-то стремно, о чем я не преминул сообщить. – Во-первых, я понятия не имею, как он выглядит, что он за человек вообще. И как мне с ним знакомиться? А если он меня нахрен пошлет сразу? Начерта ему какой-то левый чувак в друзьях, когда он сын почти что нового мэра? У него, наверное, друзья – сплошь богачи и золотая молодежь.
Переведя дух и даже немного позавидовав этому человеку, я продолжил чесать языком, всячески пытаясь откосить от этой странной задумки:
– А если он мне не понравится, вдруг он говно какое-нибудь? Не хочу я изображать дружбу с тем, кто мне не нравится. Если он меня раскусит и пошлет по известному адресу, тогда точно плакала моя победа. И даже если этот дурацкий план получится, что мне после делать, если я выиграю? Внезапно «чувак, я подумал, мы не можем больше общаться, досвидос»? Они с отцом меня точно возненавидят и будут мне пытаться навредить, а это мне на что? – я сам не заметил, как начал тараторить со страшной скоростью, жестикулируя. Хорошо хоть тихо, чтобы слышал только один человек. Окончив свою пламенную речь, я уставился на собеседника, ожидая его капитуляции перед моими многочисленными доводами, но тут же сдулся, увидев, что тот явно еле сдерживается, чтобы не заржать, глядя на меня. О да, отдать друга в пасть непонятному чудищу, как весело.
– Мы с ребятами как-нибудь поможем тебе со знакомством, ну, знаешь, можно последить за ним, куда он ходит и все такое, а потом ты внезапно окажешься там и найдешь повод заговорить с ним, – наконец, снисходительно объяснил он после того, как я закидал его шариками из хлеба.
До звонка оставалось совсем немного времени, поэтому мы встали и с лицами идущих на эшафот людей потащили свои тарелки к столу с грязной посудой. В отличие от его едва ли не вылизанной дочиста посуды моя еда была почти нетронута, и женщина, уносящая эти тарелки куда-то в невидимые дали для мытья, посмотрела на меня так, словно я родину предал по меньшей мере. Глядите-ка, будто бы сама готовила, какая ей разница вообще.
В молчании выйдя из столовой, мы продолжили разговор только у лестницы.
– Может, тебе известно об этом парне что-нибудь еще? – я легонько пнул ступеньку, а потом вспомнил рычание матери из-за покарябанных туфель и тут же убрал ногу. – Что он за фрукт?
– Ну, явно не такой, каким ты его ожидаешь увидеть, успокойся. Говорят, в свободное время из дома почти не выходит, не считая кружков всяких, тихий такой, незаметный, типичный правильный мальчик, друзей мало, да и те соседи да одноклассники. Ну, учится в элитной гимназии, зато скучно живет. Так что если ты, весь такой на пафосе, подкатишь к нему с предложением познакомиться, то он наверняка не откажет.
– Подкачу? – сморщился я. – Звучит отвратно, словно я педик, а ты мне его в постель подсовываешь, а не в друзья. И зачем мне такой скучный чувак, с ним же не потусоваться, не повеселиться толком, ни поржать. Да и говорить нам, наверное, не о чем будет.
Звонок прервал мое нытье, и я пожалел, что Крис не учится со мной в одном классе – так бы мы могли обсуждать идею весь урок, а теперь придется ждать следующей перемены.
– Ну так ты согласен на план или нет? – только и спросил меня он, когда мы взлетели по лестнице на нужный этаж.
Я чуть замялся, собираясь отказаться, но вспомнил, как много могу получить благодаря этой победе, представил деньги, восхищенное лицо Софии, поздравления окружающих…
И решительно кивнул. Если понадобится – я с этого богатенького мальчика не слезу, буду ночевать под его окнами, пока не добьюсь своего.
– Вот и отлично. Я напишу тебе вечером, обсудим детали, – повеселел друг, и мы разошлись по кабинетам, предварительно пожав друг другу руки, таким нехитрым способом скрепляя договор.
========== Глава 3. Начало ==========
Я говорю – забудь весь мир со мной,
Ты просто будь со мной и умирай со мной,
Но я уйду в другую жизнь,
Оставив бесполезный шрам.
– Поправь волосы, они лезут тебе в глаза.
– Прямо сейчас ты лезешь мне в глаза!
Я поправил козырек кепки, опустив его чуть ниже, покосился на сосредоточенные лица друзей и вздохнул. Что я здесь делаю? Как я мог согласиться на это?
Мы сидели на скамейке в парке вот уже минут двадцать и ждали непонятно чего.
Ну, не совсем так, цель все же была – ребята примчались ко мне вчера вечером и за традиционной партией игры на приставке заявили, что проследили за Кацуки-младшим, отметили его извечные маршруты и теперь можно реально разрабатывать план с учетом новых данных. До этого я втайне продолжал надеяться, что они забудут об этом, поэтому встретил новость без особого восторга.
С того памятного дня, когда согласился в школе на «великий план», прошло около недели – прекрасной, спокойной недели, наполненной уроками, домашкой, развлечениями и работой по дому. Пару раз я выбирался на каток, где меня встречали как старого друга, и даже пытался немного готовиться к соревнованию, но все четче понимал, что это провальное дело. Увязая в рутине и даже не особо пытаясь из нее выкарабкаться, я, в принципе, был вполне доволен своей жизнью, которую кто-то мог бы назвать унылой. Дни ползли своей чередой, а теперь подкрался пиздец – забавный, но от этого не менее странный.
– Он три раза в неделю после гимназии ходит на английский к какому-то частному репетитору. Дом – многоэтажка с дорогущими квартирами, обнесен забором, поэтому мы не смогли узнать ни подъезд, ни квартиру, но после он всегда идет через парк к трассе, где садится в ожидающую его машину, так что мы вполне можем подождать его там, – доложились они мне вчера. Ну надо же, мальчик-мажор еще и английский изучает. И домой на машине ездит, куда уж там нам, простым смертным, на своих ногах ковыляющим…
Я криво усмехнулся – этот парень с каждой секундой нравился мне все меньше и меньше.
– Ты чего кривишься, Вик? – обиделся Крис, заметив выражение моего лица. – Мы тут стараемся для тебя, а ты рожи корчишь.
– Да я не из-за этого… Спасибо вам, ребята, – спохватился я. – Просто он какой-то мутный, не знаю. Не нравится он мне.
– Ну само собой, нормальные люди – не твой стиль, – захихикали они в ответ, и я уже открыл было рот, чтобы достойно ответить, как ребята зашикали и кивнули куда-то в сторону. Я послушно перевел взгляд туда.
– Куча народу, кто из них он?
– Азиат который, с синим рюкзаком, в толстовке, – шепнули мне. – Да не туда смотри, этому мужику лет сорок, правее!
И я, наконец, увидел свою цель.
Парень шел в наушниках, я даже издалека заметил, как проводки тянутся из кармана к его ушам. В целом, выглядел как обычный задумчивый подросток – встрепанные темные волосы, глаза не такие уж и узкие, к слову говоря, думаю, для азиатов они могли бы даже считаться большими, и какая-то легкая скованность в движениях, словно он на каждом шагу ожидал чего-то плохого. Когда на него случайно налетел ребенок с детской площадки, он отшатнулся от него так, словно это не человек, а мешок взрывчатки, но затем удивительно мило улыбнулся, присел и что-то сказал, отчего ребенок закивал и унесся в другую сторону.
– Мутный он, – опять повторил я, стараясь не упустить его из виду и не запалиться. – Трасса же за теми домами? Зачем он тащится пешком столько времени, если машина спокойно может подъехать прямо к парку?
– Вот об этом ты его лично и спросишь, – подмигнул Крис и, схватив меня за рукав, потащил в ту же сторону, куда шел и мой потенциальный новый друг. – Пойдем скорее, нам нельзя отставать!
Кацуки-младший вышел из парка, перешел дорогу и обошел один из домов, на детской площадке перед которыми веселилась целая толпа детей. Мы неотступно следовали за ним, держась, однако, на расстоянии и старательно делая вид, что мы просто гуляем и вообще очень заняты разговором, однако взглядами косили далеко не друг на друга.
Наша цель направилась к переходу между домами, решив, видимо, срезать путь.
– Эй, друг, сигаретки не найдется? – вынырнул ему навстречу из перехода коренастый парень в кепке. Лицо у него было какое-то нервное. Следом за ним выступили еще трое не самой доброжелательной наружности. Кацуки-младший вынул наушники и переспросил. Ему повторили, подходя все ближе и ближе. Он сначала замер, а потом медленно попятился назад. Мы спрятались за углом и теперь выглядывали, не вмешиваясь.
– Н…Нет, я не курю, извините, – пробормотал он и развернулся, чтобы выйти из перехода, но двое ловко обошли его и преградили путь.
– Может, пора начать? – хохотнул парень, вынимая из кармана зажигалку и щелкая ею. Огонек то гас, то потухал, а парень все приближался. – Я смотрю, у тебя часики на руке симпатичные. Кожаные? Времечка не подскажешь? Или, может, позвонить дашь? Что у тебя в кармане, айфон? Я вот тоже хочу новый телефон, может, подаришь? Хорошие детки должны делиться.
Кацуки замер в их кольце, словно зайчик в окружении волков. Мне отчего-то стало смешно, и я прикусил кулак, чтобы не заржать. Крис покосился на меня взглядом в стиле «Ты дебил или да?».
– Ладно, хватит игр. Давайте, ребята, его одежда и кошелек ваши, часы и телефон – мои, – приказал парень с зажигалкой, видимо, главарь, и вся компашка двинулась на свою жертву. Один схватил его за рюкзак, дергая и буквально сдирая с плеча, второй заломил руки, чтобы зачинщик расстегнул замок часов. Хозяин вещей, судя по выражению лица, был в полной панике. Начал вырываться, ударил одного из парней головой в челюсть, тот охнул, но хватки не разжал. Попытался пнуть второго, но руку ему заломили так, что на глазах бедняги выступили слезы от боли.
– Помогите! – крикнул он наудачу, но рот ему зажали.
– Будешь рыпаться – подожгу нахрен!
Мы с Крисом переглянулись и поняли, что пришло время вмешаться.
Ах да, я не рассказал о нашем гениальном плане. «Гениальном» в кавычках, разумеется. Когда я его впервые услышал, то захотел убиться лицом об пол, но планы, выдвинутые мной, были либо слишком сложными, либо вообще не подходили по месту и ситуации, поэтому пришлось остановиться на тупой классике.
Наверное, вы все уже поняли, поэтому просто фейспалмьте вместе со мной.
Мы выскочили из-за угла, аки супергерои, и ринулись в драку. Я уклонился от кулака того, кто снимал рюкзак, поднырнул под его руку и ловко врезал сопернику по челюсти. Отшатнувшись, он пошел в ответку и врезал мне по скуле. Черт, а это больно! В отместку я ударил его в солнечное сплетение, а затем согнул колено и каким-то девчачьим движением вдарил им в пах этого чувака. Тот согнулся, постоял так какое-то время и куда-то незаметно смылся. Минус один, осталось трое. Крис за это время справился еще с одним, лежащим на земле.
Оставшиеся замешкались.
– Отпусти парня, – потребовал я у главаря, напряженно глядящего на нас, и… парам-пам-пам, о даа, как я мечтал когда-нибудь сделать это! Я пафосным жестом сунул руку в карман и вытащил оттуда нож, раскрывшийся с тихим щелком.
Парень с зажигалкой побледнел и испуганно глянул на приятеля. Я поигрывал ножом. Крис с крутым выражением лица тусовался рядом.
– Да на, подавись! – крикнул, наконец, главарь, кинул мне снятые часы и пихнул Кацуки-младшего в нашу сторону. Тот, подхватив рюкзак, прижал пострадавшую руку к груди и внезапно пнул стоявшего поближе обидчика в голень, после чего отбежал к нам, сверкая широко раскрытыми испуганными глазищами. Я еле сдержался, чтобы не заржать. Молодец, молодец.
Сладкая парочка еще пару мгновений недовольно переводили взгляды с него на мой нож, после чего, синхронно плюнув на землю, удалились.
Мы с Крисом перевели дух, он незаметно показал мне большой палец. Я недовольно потер скулу. Разумеется, вся эта компашка была моими приятелями, выполняющими свою роль в плане, и один из них, кажется, слегка перестарался с силой удара. Явно будет синяк. Обязательно повозмущаюсь сегодня в скайпе!
Вспомнив о «спасенном» нами пареньке, мы с Крисом одновременно глянули на него.
– Ты в порядке? – заботливо спросил Крис. Что это за сопли в его голосе?
– Да, спасибо… – пробормотал Кацуки в ответ и внезапно, удивив нас, слегка поклонился. – Вы помогли мне, спасибо вам. Может… Я могу вас отблагодарить как-нибудь?
О да, это именно то, чего мы ждали! Все складывалось как нельзя удачно. Я сам не замечал, как все глубже погружался в игру, которую недавно сам же хаял как мог.
Крис быстро глянул на меня, а затем на выход из перехода за спиной нашего собеседника, откуда выглядывали Макс и Колян, мои недавно побежденные друзья, и показывали телефон, сигнализируя о следующем шаге плана – Крис должен был смыться под благовидным предлогом, оставив нас вдвоем. Сделали мы это просто – мобильник друга зазвонил, и, глядя на экран с подписью «мама» – о, как мы ржали, когда переименовывали так номер Макса, – он испуганно прижал руку ко рту:
– Ох, я же уже пять минут назад должен был быть дома! Мама с меня шкуру спустит! – актер погорелого театра, блин. Я округлил глаза.
– Блин, беги быстрее! Все, давай, до встречи, спасибо, что помог их отделать, – мы опять обменялись ударами кулаков.
– Может, тебя довезти? – неуверенно вклинился в наше прощание третий лишний, ну, то есть Кацуки. Я чуть раздраженно глянул на него – это мне он должен предлагать всяческие почести, в конце концов, я должен стать ему другом-братаном, а не Крис, какого хрена?
Крис покачал головой и дружелюбно улыбнулся. Судя по всему, они с Кацуки неплохо поладили бы.
– Не нужно, спасибо, я сам. Кстати, я Крис, приятно познакомиться, пока, – и, не выслушав даже имени собеседника, он ретировался. Ну да, все равно потом имя от меня узнает, если еще не узнал сам, какой смысл тормозить.
Мы остались вдвоем. Парень взглянул на меня, и я заметил, что он вполне симпатичный, а разрез глаз лишь добавляет ему необычности, этакого шарма. Кожа чистая, без прыщей, и ресницы длиннющие, надо же.
– Спасибо еще раз, – улыбнулся он, и лицо его, потеряв этот затаенный в глубине глаз страх, словно преобразилось, наполнилось светом и стало совсем очаровательным. Я залип на маленьких морщинках, идущих от краев глаз к вискам. Мамочки, спасите, что происходит, почему мне уже не хочется так сильно на него злиться? – Меня зовут Юри.
Юри, значит. Известную в городе фамилию он благоразумно говорить не стал, отметил я.
– Я Виктор. Никифоров.
Он улыбнулся шире.
– Сейчас, погоди… – присев на корточки возле рюкзака, он покопался там и извлек кошелек, небольшое кожаное портмоне, больше подошедшее бы деловом взрослому человеку, а не ученику старших классов. Так, стоп, он мне деньги давать собрался? Так благодарят в кругах богатеев? – Скажи мне любую сумму, пожалуйста.
Теплое к нему расположение тут же исчезло, словно сон. Я нахмурился.
– Я не шлюха какая-то, чтобы брать за помощь деньги. Свои есть, спасибо. Я от всей души, между прочим, знаешь, у обычных людей так бывает.
Он удивленно взглянул на меня и поднялся с корточек, все еще держа кошелек в руках.
– Но…
– Простого спасибо было достаточно, – добавил я, испытывая непреодолимое желание уйти. Рядом с ним, так спокойно держащим в руках кучу денег – я заметил, сколько их внутри, когда он поднимался – и носящим брендовые часы, рекламу которых я видел однажды в мамином Космополитене, я, потрепанный и с пятном от мела с сегодняшнего урока на брюках, чувствовал себя крайне жалко. И завидовал. О, как я ему завидовал.
Однако план бросать было нельзя, как бы того ни хотелось. Победа была важнее. Поэтому, проглотив ругательства, я остался.
– Ладно, извини, погорячился. Не надо денег. Где ты живешь? Могу проводить, вдруг они вернутся, чтобы продолжить дело, – предложил я. Божечки, как же тупо это прозвучало, я словно девчонку на прогулочку зову. Еще не хватало за ручки у подъезда держаться.
– Гм, меня машина забирает, тут совсем недалеко, – отозвался Юри и махнул рукой в противоположную сторону от той, откуда мы пришли. Ну да, логично.
