Текст книги "В его глазах (СИ)"

Автор книги: Владислава Кадочникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Она отшатнулась от меня, как от прокаженного. Хорошенькое личико сморщилось.

– Чего? Продали? Сиделка? Ты что, ненормальный предлагать мне такое?

– Но ты же сказала, что любишь меня! – ахнул я, изображая ужасное страдание, и попытался взять ее за руку снова. – Кому же еще я могу доверить такое дело, как не моей девушке?

– Я… пошутила! – взвизгнула она, отходя еще дальше. – Я не твоя девушка, у меня уже есть парень, здоровый и с деньгами. На что ты мне такой сдался? Ты же сдохнешь скоро! Даже трахаться не можешь!

– Очень даже могу! – поспорил я, подмигивая. – Хочешь проверить?

– Нет! Больше ко мне не подходи, не буду я убирать твое говно! Фу! Мерзость какая! А ведь был таким нормальным парнем… – выплюнула она и развернулась, собираясь уходить.

Я заржал, не сдержавшись. Соня, хлопая ресницами, обернулась и посмотрела на меня как на психа.

– Ты тупая блядь, Софи, ну честно! – простонал я, отмеявшись. – Никакой у меня нет болезни, я тебя развел, а ты повелась и показала, что говно не в моих выдуманных памперсах, а внутри тебя. Так что пошла нахуй, дорогая, и боюсь тебя разочаровать – ни один нормальный парень тебя такую в жены не захочет.

Если честно, даже обидно не было нисколько.

– Вик-чан! – окликнули меня сзади. Я медленно обернулся, зная, кого увижу. Мама Юри спешила ко мне с улыбкой. Странно, разве она не ненавидит меня, как ее сын?

– Ты еще тут? Свали в туман побыстрее, пожалуйста, – кинул я все еще топчущейся рядом Софии. Та, покраснев от злости, выдала такую порцию мата, какую даже я не повторю, попыталась пнуть меня каблуком – я увернулся – и гордо отчалила. Надеюсь, навсегда и прямо в ад.

Я неуверенно глянул на подошедшую Хироко. О чем она хочет поговорить со мной?

– Эта девочка хотела тебя пнуть? – уточнила она. – Ты ее чем-то обидел, Вик-чан?

– Скорее она меня обижала несколько лет. Вы…что-то хотели?

– О, я хотела поздравить тебя! – она обняла меня, правда, мне пришлось наклониться для этого. Какое же облегчение, что мама Юри продолжает относиться ко мне хорошо! Правда, я не уверен, она вообще знает, что между нами с ее сыном что-то произошло?

– Вы поссорились с Юри? – словно прочитав мои мысли, поинтересовалась женщина, гладя меня по голове и отстраняясь с той же вечной улыбкой. – Ничего страшного, вы обязательно помиритесь! Он так тебя обожает, все разговоры исключительно о тебе, Мари, кажется, даже устала от этого. Хвалил постоянно и так мило краснел при этом! – она хихикнула. – Как я уже сказала, если бы ты был девочкой, он бы точно сделал тебе предложение. Впрочем… – она задумалась. Я ждал продолжения, трепеща от нахлынувших откровений. – Впрочем, я слышала, мужчинам тоже жениться можно. Не то чтобы я была поклонницей таких отношений, но я рада, когда рад мой сын, а вы с Юри словно созданы друг для друга.

Я слушал, не дыша. Трясущиеся руки пришлось спрятать в карманы. Это что, сон? Шутка какая-то? Это Юри подговорил свою маму так жестоко отомстить мне? Если все, что она говорит, окажется розыгрышем…

– Вы хорошеете и меняетесь, когда рядом, почти светитесь. И смотрите друг на друга так, как даже мы с Тошией в молодости не смотрели, а мы, на минуточку, уже почти тридцать лет живем душа в душу. Если тебе нужно будет наше благословение, то мы его даем, дорогой, – закончила она и потрепала меня по щеке, словно ребенка. – Я всегда говорила, что дело не в том, кого ты любишь, а в том, как ты любишь.

Не знаю, что тут сказать. Это точно сон.

– Как он? – пробормотал я непослушными губами.

Лицо у нее стало обеспокоенным.

– Он был очень грустным, когда вернулся перед твоим выступлением, кажется, даже плакал. И когда ты катался, он так рыдал, мы еле успокоили! – внезапно ее тон сменился на строгий. Я непроизвольно вздрогнул и вытянулся в струнку. – Виктор, я не могу видеть, как плачет мой сын. Пожалуйста, поговори с ним прямо сейчас!

Вау, она впервые назвала меня полным именем! Так всегда делал Юри… Юри…

– Он тут?

– Нет, сказал, что пойдет на мост. Он часто туда уходит, когда ему грустно. Говорит, что смотрит на воду – и становится лучше.

– Какой мост? – нетерпеливо уточнил я и, получив ответ, сунул ей один из букетов, поблагодарил и, накинув поверх костюма спортивную кофту, ринулся прочь из здания, игнорируя восклицания и крики Якова за спиной.

Юри, пожалуйста, пожалуйста, дождись меня!

Я увидел его фигуру издалека. Все это расстояние я бежал – благо, было недалеко, – и, несмотря на то, что дыхания уже не хватало, ноги были тяжелыми, словно к ним гири привязали, бок колол, а сердце колотилось, как бешеное, я ускорился еще сильнее, выжимая из себя все, что только мог.

Наверное, вид у меня, когда я подбежал к нему, был жуткий. Но это волновало меня в последнюю очередь.

Я видел, как он напрягся, готовый уйти, и поднял руки, словно преступник:

– Подожди. Я лишь хочу поблагодарить, – голос хрипел, горло, кажется, превратилось в пустыню.

– Поблагодарить? – медленно переспросил Юри. Он смотрел на меня взглядом, от которого я чувствовал, как вмуровываюсь в лед, а потом по этому льду проезжает сотня русских танков.

Я протянул ему букет и медаль.

– Моя победа – лишь благодаря тебе. Я видел…ты сидел там. Спасибо, что не ушел. Я посвятил эту программу тебе, я катался ради тебя. И теперь благодарю за первое место. И… твоего отца, разумеется. Спасибо. Если бы не вы…

Он молча смотрел на меня. Я занервничал – что такое? Я сказал что-то не так?

– Медаль твою я брать не буду. И букет тоже.

– Почему?

– Она мне ни к чему, – просто ответил он. Я выдохнул сквозь сомкнутые зубы, кивнул и, подойдя к перилам, размахнулся, чтобы бросить ее в воду. Если Юри не нужна эта железка, не нужен я, так для чего она мне? Это была заведомо нечестная игра.

Внезапно я почувствовал, как он перехватил мою руку и буквально выдрал ленту из пальцев. Я обернулся, глядя с надеждой.

– Значит, все же возьмешь?

Он покачал головой. Ветер трепал его волосы, и это было так красиво, что я еле сдержал порыв дотронуться до них. Но он бы не позволил, я знаю.

– Ты поразительный человек, Виктор. Так старательно топчешь свои способности и таланты – ради чего?

Я ничего не ответил на этот вполне риторический вопрос, почти боясь продолжения.

– Ты же и сам все понял, правда? Но не хочешь в это верить, жалея себя и принижая свои заслуги. Я ничего не сказал отцу ни вчера, ни сегодня, потому что знал, что в этом нет смысла. И медаль эта мне ни к чему, потому что она твоя и только твоя, – он взялся за ленту, растягивая ее в разные стороны, и, приподнявшись на цыпочки, надел ее мне на шею, мазнув по коже пальцами. Меня от этого случайного прикосновения словно током шандарахнуло. О господи, ну что за херня! Почему я должен уже второй раз желать человека, которому до меня нет дела?

Лишь спустя несколько мгновений я полностью осознал, что он сказал.

Время для меня словно замерло.

– Что…

– Ты сам взял золото, Виктор! – раздраженно объяснил он. – Ты – своими силами. И, если тебе интересно, это была одна из лучших программ, виденных мною за всю жизнь, да и отец с остальными членами жюри был в восторге. У тебя не городской уровень. Почти уровень международных чемпионатов и Олимпиад – может быть, но не городской! – он внезапно всхлипнул, вытирая мокрое лицо розами из букета, который все же оставил себе. – Ох, ну опять…

– Юри… Ну не плачь из-за меня, ради бога, не плачь! Мне больно это видеть! – пробормотал я растерянно. Что мне делать? Как все исправить?

Несмотря на вполне четкий запрет касаться себя, данный чуть ранее, Юри ни слова не сказал, когда я, набравшись смелости, притянул его ближе и обнял, целуя в макушку и шепча что-то успокаивающее. Букет, наверное, помялся, но сейчас это было последним, о чем я мог думать.

Он отстранился спустя несколько долгих, но таких прекрасных минут, и мы вновь, как и до моего проката, стояли и смотрели, не отрываясь, впитывая друг друга, запечатлевая в памяти на века – он, бледный и заплаканный, и я, покрасневший от бега и растрепанный. Красавчики, что тут скажешь.

Я любил этого человека больше, чем свою чертову жизнь. Я понимал, что не смогу пережить, если потеряю его окончательно, поэтому все же решил прервать эту молчаливую мокрую кратковременную гармонию между нами и попытаться все же объясниться перед ним. Даже если не простит – я буду знать, что он в курсе, что он слышал меня.

Я взял его за ладонь, чтобы он не смог уйти, пока я не закончу, и поцеловал ее – как тогда, в онсене, но теперь не было никаких глупых отговорок. Я безумно любил его. Он был моим смыслом, и я хотел, чтобы он стал еще и моим мужем когда-нибудь, как говорила Хироко – мудрая женщина, узнавшая обо всем все еще раньше, чем мы сами. Чтобы он был со мной всю мою жизнь и стал последним, кого я увижу перед своей смертью. Чтобы он просто был моим.

– Юри, я понимаю, что в последний раз мы разошлись при очень неприятных обстоятельствах, но я хочу, чтобы ты выслушал меня сейчас и узнал всю правду такой, какая она есть, без чужих рассказов и собственных домыслов. Чистая правда – и все, клянусь. А затем, если ты не захочешь дать мне второй шанс, я уйду и не побеспокою тебя больше, но, если не покончу с собой от горя, то каждую последующую программу буду посвящать лишь тебе одному. Считай, что это угроза, – я через силу улыбнулся.

Он рассмеялся сквозь слезы.

– Я выслушаю тебя. Я такой глупый, топчусь по своей гордости и мучаю себя, но никак не могу от тебя отказаться. Говори.

– Я… – господи, почему так трудно вспоминать это? – Я, как ты знаешь, проиграл в школе, и мне было очень плохо из-за этого. Настолько, что я не мог смотреть ни на лед, ни на людей вокруг – мне казалось, будто я унижен настолько, что весь город смеется надо мной за моей спиной. И София сказала мне, что я неудачник, раз не занял даже бронзы – не такими словами, но смысл был примерно такой. Еще и этот долг, а денег нужно было так много… В общем, я понял, что это соревнование – мой шанс. Меня выбрали. Сначала я, конечно, хотел отказаться от участия, но потом ребята убедили попробовать. И Крис предложил план – сказал, что твой отец… – я замялся, пытаясь сформулировать помягче. – Что его решения имеют очень большой вес среди судей, а еще он часто помогает твоим друзьям и очень любит тебя. И тогда мы решили, что я должен подружиться с тобой и понравиться ему, чтобы он помог мне. Мы инсценировали то нападение, чтобы мы познакомились…

– Что? – воскликнул он, перебивая, и зло глянул на меня. – Это было идиотской подставой? Я испугался до безумия, спать спокойно потом несколько дней не мог! Я тебя просто ненавижу, честное слово!

– Воля твоя, – послушно кивнул я, стараясь не показывать, как меня ранили его последние слова. Он же не всерьез, правда? – Ну, сначала я тебе завидовал ужасно, ты был таким счастливым богатеньким ребенком, а я всегда терпеть не мог таких! Но потом я понял, что ты вовсе не заносчивый козел, с тобой было так весело, так круто… Ни с кем другим я такого не испытывал. Ты не похож ни на кого, с кем я знаком. Ты заставлял меня вновь наслаждаться жизнью.

Ох, а теперь меня ждала самая откровенная и опасная часть. Ну, к черту. Я перевел дух, собрался с мыслями и продолжил

– В общем, я влюбился в тебя… – он широко распахнул глаза на этих словах, и открыл было рот, чтобы прокомментировать, но я быстро положил пальцы ему на губы, призывая к молчанию. – Нет, не так. Я люблю тебя. Юри, клянусь, я люблю тебя как чертов сумасшедший. Я не могу жить нормально, когда ты не рядом, я постоянно думаю о тебе, как девчонка в мелодрамах для подростков, я умру за тебя, я умру без тебя. Прости меня, прости за все, ты так сильно мне нужен… Не плачь из-за меня, хорошо? – я опустился перед ним на колени, пачкая брюки пылью и задыхаясь от чувств. Мне казалось, что у меня случится остановка сердца прямо сейчас. Я боялся реакции Юри, который все еще смотрел на меня широко раскрытыми глазами, полными слез, которые никак не хотели останавливаться. Тоже перенервничал, хороший мой… Столько, сколько за этот день, мне кажется, мы оба не плакали за всю свою жизнь. День слез какой-то.

– Я на коленях перед тобой стою и умоляю простить меня и позволить остаться тебе хотя бы другом! Этого недостаточно? Что мне еще сделать? Скажи, что мне сделать для тебя?!

– Но… – начал Юри и подал мне руку, помогая встать, после чего сказал то, от чего у меня сердце, кажется, ебнулось с пятнадцатого этажа со словами «ну нахер, я сваливаю». – Но ты никогда не был моим другом, Виктор.

Вот это поворот. Я замер, удивленно глядя на него и чувствуя себя уязвленным и очень несчастным. Кажется, это был конец.

– Неужели?

– Прости.

– Но… – я не знал, на что надеюсь и зачем оттягиваю неизбежное, но все равно продолжал это делать. Так все то, что мы пережили, было…

– Ты никогда не был для меня лишь другом, – повторил он, перефразировав и подходя ближе, вглядываясь в мое лицо. – Мой лучший друг – Пхичит, он мне как брат. А ты…Виктор, ты всегда, с самой первой встречи, был для меня чем-то несравнимо большим.

И, прежде чем я успел осознать и обдумать это, он, вцепившись в ткань спортивки, притянул меня к себе и поцеловал.

Он. Целовал. Меня.

Ох, нет-нет, эти мысленные дикие радостные вопли – не мои. Честно. Честно-честно… Ладно, хорошо. Мои. Чьи же еще, это же я переживаю самое прекрасное мгновение в своей жизни.

Разумеется, я ответил на поцелуй мгновенно. Мы целовались, кажется, вечность, пока не оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, после чего я притянул его обратно – он не возражал. Его губы были чем-то настолько восхитительным, что у меня не найдется слов, чтобы это описать. Впрочем, у меня и мыслей не было. И вообще я растекался, как желе, пока держал его в своих объятиях и чувствовал, как наши сердца колотятся в унисон. Я реально был как девчонка, дорвавшаяся до лобызаний со своим кумиром, даже стыдно немного. Только ножку поднять не хватало, как в одном фильме.

Ножку-то я не поднял, но зато поднялось кое-что другое. Хорошо так поднялось. На века, наверное. Так и похоронят.

– Яков сказал, что я обязательно попаду на национальные, ну и дальше как попрет, – сказал я, когда страсть слегка поулеглась и мы стояли у перил, крепко держась за руки и глядя на воду внизу. – Жизнь будет очень трудной, Юри. Придется бороться с этим каждый день, с собой и со всем миром, чтобы доказать, что я этого стою. И я буду бороться, потому что ты мне нужен. Ради тебя. Потому что я хочу, чтобы ты был со мной, каждый миг, всегда.

Он ничего не сказал, лишь повернулся и поцеловал меня снова, с поразительной страстью, обхватив руками за шею и кидаясь в этот поцелуй, как в омут – и это было понятнее любых слов. Он верил в меня, как никто.

Отвечая на поцелуй, я приподнял его в воздух и закружил, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете.

Ну, и кто скажет, что сегодня я выиграл только золото?