Текст книги "Омут. Книга первая. Клетка"

Автор книги: Владислава Черкашина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– А вот так, он подошел к ней и говорит: «Нам надо поговорить, серьезно». Знаешь, он ведь ее все каникулы избегал, это мне Моська рассказала перед тем, как ты пришла.

– А она? – мы разговаривали чуть ли без голоса, одними движениями губ.

– Она решила, что он шутит, и сказала: «Здесь все свои. Даже серьезный разговор не изменит нашей дружбы», причем говорила она с такой иронией, ну, понятно, что не подозревала, о чем он собирался сказать. Знаешь, они ведь с седьмого класса дружат, дружили, ну, то есть встречались, – девушка в очередной раз взглянула на Дениса, – так вот, сначала он мялся, что ему не свойственно, и все-таки пытался отвести ее в сторону. Оттащил на пару шагов, но все так притихли, что его слова прозвучали, будто он их прокричал.

– И что же он ей сказал? – почему она так часто поглядывает на Дениса?

– «Аня, я знаю, какие у тебя были планы на будущее, но ничего не выйдет». Она его явно не поняла, судя по тупому и выразительному взгляду, будто крутила пальцем у виска – так она на нас посмотрела. А ему: «Милый, ты о чем?». А он: «Не хочу быть грубияном, поэтому давай просто останемся друзьями». Парни, не сговариваясь, так звучно просвистели. Со второго раза до нее дошло, – кажется мне это или Лизхен и сама рада, что выдра страдает? Да нет, точно, радуется, даже ухмыляется.

– А ты, смотрю, не особо ей сочувствуешь, – впрочем, как и я.

– Она меня просто достала, поэтому поделом ей, – Денис резко повернулся и с вопросительным и даже немного осуждающим взором обратился к Лизхен, она сделала вид, что не заметила, хотя я усмотрела, как быстро покраснели ее уши.

– У меня вопрос… – с готовностью солдата и явной благодарной возможностью повернуться к летучей мыши спиной девочка спросила:

– Какой?

– Почему они все на меня так странно косятся? – смущенно прошептала я.

– Это все Моська и Дэн отчасти, – это нотки извинения? Но за что? Или, может быть, у нее с мальчиком-летучей мышью все настолько серьезно.

– И что же они сказали?

– Ну, Артем с сентября изменился, все чаще какой-то задумчивый. Вот. И Моська предположила, что возможно, все из-за тебя…

– Что?! – слишком. Громко.

– У вас что-то случилось, девочки? – укоризненный взгляд из-под очков учительницы меня чуть не добил.

Фактически все, кто был в это мгновение в зале, с нескрываемым интересом смотрели на меня и Лизхен, стоявших у противоположной стены. Все, кроме Артема и Деметрия, которые находились спиной к нам, так и остались, замерев в... ожидании?

– Простите, Лилиана Владимировна, Эля просто вспомнила, что забыла дома тетрадку по математике.

– У нас сегодня нет математики, – с нотками издевки пропищала Моська.

– Вот и я ей говорю, а она вон как отреагировала, – Лизхен широко улыбнулась, напомнив мне саму себя в моменты лжи, но вот две спины меня смущали.

– Ну-с, так кто хочет провести зарядку? – обратилась ко всем физрук.

Находясь в неподдельном шоке, я все же заметила на разминочной зарядке, что девочка-осьминог сильно растягивалась, хотя, это можно списать на гибкость. Но такое загибание конечностей можно увидеть у пятидесятилетнего йога, а не у 17-летней девчонки. Лизхен даже с больной ногой ужасно напоминала мартышку, когда мы играли в баскетбол, она так забавно подпрыгивала, что я невольно улыбалась каждый раз. Конечно, физическое состояние можно оправдать хорошей подготовкой, но раньше, как я уже говорила, мне не приходилось встречать такое большое количество спортсменов в одном классе, разве что в спортивной школе какой-нибудь, где я никогда не училась.

9

После физкультуры по расписанию шла биология. Как назло, я забыла учебник. Хвала небесам, отсутствие книги я заметила еще в раздевалке, когда мы переодевались в гробовом молчании. Лизхен прошептала, что биологию прогуляет – пойдет Юльчу навестить. Из спортзала мы вышли вместе, но девочка-мартышка моментально смешалась с толпой, а я отправилась в библиотеку на третий этаж. Взяв что нужно, без промедлений я пошла в сторону кабинета биологии. Как чувствовала, ей-богу! Весь народ уже был внутри. И не успела я выйти из-за распахнутой двери, как услышала:

– Так говоришь, тебя спас Профессор? – радостно смеясь, спросила Моська.

– Да, я пил лекарства, которые он выслал, и вот я здесь, – делился Деметрий.

– Подслушиваешь? – раздался голос над моими ушами, резко обернувшись, нос к носу я оказалась с Артемом.

– Просто не успела войти, – отстраненно промолвила я, в голове, как заевшая пластинка, повторялись Димкины слова.

Артем свел брови, собираясь сказать что-то еще, но я уже развернулась и нетвердым шагом вошла в кабинет. Толпа вокруг Димки моментально рассосалась по своим местам. Он улыбнулся мне, продолжая сидеть на своей половине парты.

– Я забыл учебник, поделишься? – наклонив голову, заглянул мне в лицо, что впрочем было сложно – челку я давно не подстригала, и она была длиной до кончика носа, то есть закрывала половину лица. Правда, челка у меня косая, поэтому я и не торопилась ее обкорнать.

– Тебя спас Профессор? – странно, мне кажется, я собиралась ответить на его вопрос об учебнике, потому что, задавая свой вопрос, как раз клала книгу на середину парты.

Димка сконфузился, но мой ждущий ответа взгляд заставил его промямлить:

– Да, знаешь, я так сильно заболел, родители обращались к разным врачам… В итоге попался хороший профессор, – поспешил отвернуться, от вранья его щеки стали на тон румянее.

– Ты ужасный лжец, – почти шепотом, но с нескрываемой обидой констатировала я и села за парту.

Боковым зрением увидела, как при посадке на свой стул он стрельнул в меня настороженным взглядом.

Мы не разговаривали больше. На что я обижалась? У меня никогда не было настоящих друзей. Я просто не верю в дружбу. В том, что мне показала жизнь, я увидела лишь одно определение дружбы. Итак, дружба – это когда один или несколько человек пользуются другим человеком, получают, что хотят, и выбрасывают на помойку, как использованный мусорный пакет. Подруг у меня тоже не было, то есть, вернее, были, конечно, когда-то, но все они, как большинство юных особей женского пола, были настоящими стервами и гадючками. Но и парни не лучше. Три года назад мы жили в Екатеринбурге, где я целую третью четверть училась в классе, полном интриганов. Мне там понравился один мальчик, а я – его другу. И вот как-то под конец четверти этот первый мальчик вдруг начал проявлять ко мне интерес. Я, наивная, поверила, решила, что вот она первая великая любовь. Еще в классе была девочка, с которой мы общались чуть ли не с первого дня. Позже я узнала, что больше никто в классе с ней не дружил, но не знала, почему. В очередной раз ребята из класса принялись нападать на нее, а я вступилась. Мне объявили бойкот, а ее приняли в свой лагерь – казалось, именно этого она и жаждала. И фактически тут же выяснилось, что мальчик, который мне нравился, поспорил с мальчиком, которому нравилась я. Самое мерзкое то, что поспорили они на меня. Потом в других школах тоже бывали случаи, когда я замечала, что люди любезны только до тех пор, пока ты им нужен. Рынок в действии – вот такая печальная правда.

Если бы у меня был выбор, кем появиться на свет, то в первую очередь я бы пожелала родиться там, где людей нет и никогда не будет. В девственно чистой и прекрасной, дикой для человека природе. И хотела бы я быть… Цветком в зеленой долине или каплей дождя, падающей в океан… А лучше, микроскопической пылинкой, которую можно разглядеть только в игре солнечных лучиков. Дружбы между парнем и девушкой быть не может, по крайней мере, если эта девушка я – так мне казалось всегда. Что же говорить о дружбе в целом? Со мной, конечно, можно спорить до потери сознания, но в некоторых вопросах меня не переубедить… Точно говорю.

– Эля! – я остановилась у выхода из лицея, уроки закончились, и я вообще-то собиралась идти домой и поделиться с бабулей своими наблюдениями.

Передо мной стоял Артем с беспокойным взглядом.

– Тебя кто-то обидел? – да, ты... я промолчала безразличным взглядом, – что-то случилось?

Я отрицательно покачала головой.

– А почему ты тогда плачешь?

Вот здорово. Блин! Реветь в школе – самое последнее дело. Но мне вспомнилась песня Amatory «Слишком поздно», и она словно играла на фоне моих мыслей. Из всего репертуара группы мне больше всего нравится именно эта песня. Хотя, возможно, это все из-за того, что, помимо нее, я слышала только «Эффект бабочки», дальше руки не дошли.

– А плакать без причины запрещено законом? – буду я ему еще рассказывать, нашел дурочку.

– Нет, – он не смутился.

– Ты чего-то хотел? – я устала от всего этого, весь день как на иголках: неприязнь, вражда и прочие мерзкие выражения на лицах одноклассниц, шепот за спиной… а все из-за слишком длинного языка одной парочки, чтоб им...!

– Да, вообще-то хотел, – я взглянула на часы, хотелось спать, – ты, возможно, знаешь, что я играю в группе на гитаре…

– Нет, я не знала, – но могла бы и догадаться, – что играете?

– Панк-рок, – в любой другой день я бы накинулась с расспросами, но не сегодня.

– Я за вас рада, – приготовилась идти.

– Ты бы не хотела прийти к нам на репетицию? – не свежо.

– Именно сегодня? – я, конечно, рада его приглашению, и все же...

«Тебя спас Профессор?.. Тебя спас Профессор?» – без перерыва повторялось в моей голове. «Да, я пил лекарства, которые он выслал... Тебя спас Профессор?» Разумеется, это тот самый Профессор. Значит Деметрий тоже «ненормальный», но может ли он до сих пор делать то, что я видела в своем видении на турнире скейтеров? Меняется ли способность, проходя через этапы? После первого способность либо отмирает, либо остается, причем это напрямую связано с жизнью самого «экземпляра». В возрасте 15-18 лет происходит второй этап «резкого прогресса», но что меняется? Связано ли это со столь большой потерей веса моим когда-то крупногабаритным одноклассником?

– Ты меня слышишь? – перед моим носом летала рука льва-недоростка.

– Что?

– Я говорю, скоро фест, поэтому мы встречаемся каждый день, и ты можешь прийти когда захочешь… Просто я подумал, если сейчас ты свободна, а я как раз сразу иду на репу, то мы могли бы пойти вместе. К тому же ты увидишь дорогу и потом, если захочешь, сможешь приходить в любое удобное для тебя время, конечно, – он все объяснял словно маленькой девочке, но вдруг его взгляд замер за моей спиной, любопытно, кого он там увидел? – Когда у нас будет репетиция.

Повернув голову, я встретилась глазами с выдрой-Аней, по бокам от нее, готовые в любой момент кинуться на меня, стояли Моська и Очковая змея. Слезы испарились, зато появилось отвращение и дикое желание сделать гадость. Не думая абсолютно ни чем, я схватила Артема за руку и потащила к выходу со словами:

– Коли уж ты приглашаешь, – перед выходом оглянулась на троицу, – с радостью!

Мне бы в актрисы, ей-богу!

Из состояния глубокой задумчивости я моментально перешла в состояние незакрываемого рта. Вопросы таким валом летели на Артема, что, кажется, он не успевал думать над ответом и выпаливал первое, что приходило в голову. Пока мы шли до школы, в подвале которой у них проходили репетиции, я смеялась над его шутками и шутила сама. Голос мой звучал настолько звонко, что некоторые прохожие оборачивались, а юный спутник удивленно следил за мной и моим психологическим тестом. В конце пути мы как раз проходили через внутренний двор школы, и я задала контрольный вопрос.

– Ты обладаешь левитацией? – так как это психологический тест, на который нужно отвечать, не думая, мой «клиент» без промедления ответил.

– Да, – но, кажется, тут до него дошел смысл последнего вопроса, – что? – Он остановился на первой ступени крыльца и повернулся ко мне, я тоже замерла на месте.

– Ты умеешь летать, – это факт, судя по выражению его лица, неоспоримый.

– Что за глупость, – попался голубчик, – люди не умеют летать, – решил сделать вид, будто ему понравилась моя шутка.

– Возможно, только если ты человек, – мои слова его взбесили.

Из праздного веселья парень быстро перешел в неописуемый гнев. Кажется, над этим вопросом он и сам задумывался. Похоже, моя провокация сработала. Только вот… Зачем мне это? Я ведь и так знаю, для чего Профессор ставит свои опыты. Более того, мои родители да и я сама – «ненормальные». Ну и что? Никто об этом ведь не знает, кроме небольшой группы людей. Бояться нечего... Но почему-то мне было необходимо знать, кто есть кто. Почему-то…

– Прости, – прошептала я и развернулась в обратную сторону, но не сделала и шага, говорить будучи спиной к собеседнику намного проще, – чувствую себя паршиво. Разумеется, ты человек. Кем же еще ты можешь быть? – это был риторический вопрос, но…

Артем из ниоткуда появился передо мною, глаза все еще пылали. А брови у него все равно классные.

– Кем могу быть? Или правильнее спросить – чем?

– Я не понимаю, – решила в дурочку сыграть.

– Да ну? – пар так и валил из его расширенных ноздрей, – я так не думаю.

– Это твое дело, – обошла его, но он снова появился на моем пути, как же быстро он передвигался…

– Как ты узнала? Хотя можешь не отвечать, – даже рот не успела открыть, – с первого дня твоего появления в нашем классе я почувствовал, что с тобой что-то не так, плюс Галя сказала… – протянув руки, он стиснул мои плечи, – ты похожа на нас, у тебя почти такая же аура, но только...

– Она видит ауры? – тихо, но быстро вставила я.

– Это ее собственное проявление сверх-зрения, очки – обманка, – он продолжал стискивать мои плечи, так что мое лицо сжалось от боли, он ослабил хватку, – только… – его руки упали, я продолжала смотреть на камень причудливой формы, лежащий в стороне на дороге, – что ты знаешь о Профессоре?

– Ничего, – я солгала.

– Репетиция начнется через час, может, зайдем пока внутрь? – предложил он дипломатичным тоном.

Я неопределенно пожала плечами, но пошла следом за ним. И вдруг… Все погрузилось в темно-серый курчавый дым. Затем он слегка рассеялся, и я увидела выдру-Аню... Это, видимо, была ее комната. Все так, будто во сне, но ведь сейчас я не в кровати дома, верно? Девочка-выдра встала, и я увидела каменную фигурку на столе. Это была моя маленькая копия. Я осмотрелась по сторонам. Справа от входной двери в комнату стоял от пола до потолка стеллаж, чьи полки были заполнены каменными фигурками различных людей, животных, растений… Пока я рассматривала полки, Аня взяла телефонную трубку, она звонила кому-то.

– Черт! Если ты сейчас же не возьмешь трубку, я не знаю, что сделаю! – девочка-выдра истерично закричала в телефон.

Но, по всей видимости, никто не отвечал. Она швырнула трубку в стену так, что та разлетелась на части. В комнату ворвалась женщина с такими же волосами и носом, следовательно, ее мама.

– Анюта, что-то случилось? – женщина перевела взгляд с остатков телефона на дочь.

– Да, случилось! – закричала девочка-выдра. – Он не отвечает. Он. Мне. Не. Отвечает! – Одноклассница резко села на стул, голову сжала обеими руками и простонала, – я боюсь.

– Чего, милая? – ее мама подошла к ней и положила руки на плечи.

– С Артемом что-то не так, да еще Димкина болезнь... От папы есть вести?

– Нет, но ты помнишь, что он говорил, – проворковала женщина, – Профессор лично отслеживает состояние Димы. Чего же ты боишься, дочунь?

– Боюсь, что со мной будет что-нибудь подобное... А если его не спасут? – мерзкая девочка-выдра плакала?

– Кто это? – ее мама взяла в руку фигурку со стола.

– Наша новенькая, – презрительно молвила одноклассница.

– Зачем ты ее сделала? – удивилась женщина.

– Это не я… – фыркнула Аня, – это мои руки, – и она показала женщине свои исцарапанные ладони.

– Ты сопротивлялась? – ужаснулась та.

– Мама, ты помнишь, с чего начиналась Димкина болезнь? – женщина в вопросе подняла брови, – он не мог управлять своими способностями, – с горечью промолвила Аня.

Глаза ее мамы округлились в испуге...

Снова уже знакомый темно-серый курчавый дым. Я стояла посреди коридора, передо мной взволнованный Артем. Волосы потрепаны, он что тряс меня? Испугался транса, тоже мне лев-недоросток…

– Эй, ты жива? Эля, что с тобой? – он чуть ли не плакал от отчаянья.

Я пошатнулась. Вот уже второй раз, когда я увидела прошлое не во сне, а вот так, просто увидев предмет – камень и… Это был не просто камень. Это была моя покореженная фигурка.

– С тобой все в порядке? – он вздохнул, когда увидел, что я шевелюсь.

– Долго я…? – и как назвать то состояние, в котором я пребываю, когда вижу прошлое?

– Минуты две-три, может, даже пять, но мне показалось, что целую вечность, – он усадил меня на скамейку, охранник подозрительно на нас косился, – что это было?

– Давай спустимся в подвал, вы ведь в подвале репетируете? – предложила я.

– Хорошо, – калейдоскоп эмоций осветил его лицо.

Помещение в подвале оказалось очень просторным, теплым и уютным в какой-то степени. В дальнем углу стояли инструменты: гитары в чехлах, сентизатор, ударные и даже флейта, как мне показалось. Тут даже был мини-холодильник. Артем предложил мне присесть на старенький диван, сам же сел на высокий табурет, какие бывают в барах. Все время парень наблюдал за каждым моим действием.

– И все же, как ты узнала, что я… обладаю левитацией? – вежливо повторил мое определение его «ненормальности».

– Я видела тебя прошлой зимой, – в принципе я не соврала, но смотреть ему в глаза все равно не решалась.

– Ты же только пару месяцев назад переехала сюда, – ну не совсем пару, чуть побольше, если быть точной, – ладно... Где ты меня видела?

– На стадионе, ты бегал... Как бы, – нахмурилась, правильно ли я сформулировала увиденное?

– А, наверное, просто тренировался, – отмахнулся он, – и что ты думаешь по этому... Поводу? – чего он ждет? Думает, я вскочу на ноги и начну орать, как бешеная, в ужасе? Или кинусь его колотить с пеной у рта...

Ха! Он явно не знал о Тошке. Кстати, о мальчике-невидимке. Почему я его сегодня не видела? Была занята своими мыслями, или он просто отсутствовал. Надо будет вечером ему звякнуть.

– А что я должна подумать?

– Не знаю, – признался он, – просто ты какая-та странная…

– И это говорит парень, который в любой момент может вспорхнуть, как птица, к облакам? – по-доброму усмехнулась я, и он улыбнулся, атмосфера начала разряжаться, ну и слава богу!

– Левитацию можно часто увидеть в том же кино, а вот если бы у меня была способность, как у Ваньки или у Жеки… – он осекся, осторожно взглянул на меня, но выражение моей физиономии не изменилось.

– А что могут Ванька и Женя? – будничным тоном, словно о погоде, поинтересовалась я.

– Ну, Ванек подражает человеческим голосам, например, может говорить и мужским, и женским голосом того или иного человека. Прикинь, он как-то проник в радиорубку и голосом директрисы отправил всех домой.

– А я думала, он спокойный малый, – призналась я.

– Это так, его тогда Егор подбил...

– Кстати, я так и не понимаю, как они могут общаться, – очередное признание незаметно слетело с моих уст.

– Да уж, есть много всего, что не поддается разумному объяснению, – усмехнулся парень и продолжил, – а Жека подражает звериным голосам, правда, тут проблема – он не знает, что говорит, так что способность его, в принципе, бесполезна.

– Интересно.

– Согласен, – ему явно становилось легче говорить.

– А хотел бы ты обладать невидимостью?

– А что, ты знаешь кого-то, кто может становиться невидимым? – если он надеется, что я назову ему имя, то зря.

– Нет, – его улыбка не исчезла, – расскажи мне о Профессоре? – а вот теперь исчезла, и вернулись хмурость и серьезность на эту улицу.

– Что именно ты хочешь знать о нем?

– Все, что ты знаешь, – теперь я просто сверлила льва-недоростка взглядом.

– Ну... Мои родители были его учениками и уже где-то на пятом курсе входили в его «группу», куда попадала только элита – лучшие студенты. Они еще не были тогда женаты, собственно, на встречах их «элитной группы» они и познакомились. Моя мама психотерапевт, а отец хирург. Профессор собирал вокруг себя только фанатиков – людей, горящих открытиями в медицине и всей медициной в целом. Причем в его группе было поровну мужчин и женщин... Дома, кажется, есть фотка, на которой вся их «группа». Сам Профессор просто помешан на генетике и изменениях в ДНК, – я слушала внимательно, не перебивая, запечатлевая в своей памяти каждое произнесенное им слово, – конечно, сперва все звучит ужасно, но потом привыкаешь быть… Подопытным кроликом.

– Что, прости? – я так внимательно следила за его мыслью, что «кролики» меня почему-то сбили.

– Это ответ на твой вопрос.

– Какой вопрос?

– Ну, когда ты сказала, человек ли я? – Гнев закипал постепенно, как суп на плите. – Ощущаю себя подопытным кроликом в клетке... – Он встал и зашагал до инструментов в углу и обратно к барной табуретке.

– В клетке под названием жизнь? – Артем остановился и взглянул на меня.

– Да, – видимо в моем лице он увидел понимание, – именно. Мои родители каждый месяц проводят домашнее обследование, якобы ради того, чтобы убедиться, все ли со мной в порядке. А как все может быть в порядке, если наша группа крови постоянно меняется?!

– Что она делает? – я решила уточнить, а то, вдруг, ослышалась.

– Ну, не меняется, – одноклассник встал напротив, активно помогая себе жестикуляцией, – просто моя группа крови, она… Такой не существует, – его это пугало, – каждый раз, когда я сдаю кровь, не важно, на домашнем обследовании или в поликлинике... Хотя в поликлинике мама Лизки четко отслеживает записи в карточках, – «мама Лизки», так значит Лизхен тоже... – в общем, нашу группу крови можно назвать «пятой», потому что аналогов не существует, – как легко он переходил с личного местоимения «я», на «мы», «наша».

– Ты все время говоришь «мы», «наша». Сколько вас? – спросить напрямую лучше, чем бегать вокруг до около.

– А я думал, ты все знаешь… – Сказал он с легким упреком.

– А о Профессоре не знала, – черт! Я покраснела.

– Разве? – Справедливое сомнение.

Меня спасло то, что в подвал ввалились ребята, по всей видимости, из его группы.

– О, привет, новичкам! – во все зубы заулыбался первый парень, за ним следовало пять пар удивленных глаз.

– Мне пора, – пролепетала я Артему, – привет и пока! – Молвила незнакомцам.

– А разве вы не останетесь нас послушать? – спросил один из парней с большим тоннелем в правом ухе и дредах на голове, похож на африканца, я ухмыльнулась.

– К сожалению, не могу, – Артем стоял, как вкопанный, не спуская с меня взгляда под красивыми бровями, – удачи, ребята! Выход найду сама, – обратилась ко льву-недоростку, он тяжело вздохнул и согласно кивнул, явно надеясь разобраться со мною завтра в лицее.

Я не пошла прямиком домой. В голове снова все смешалось, и нуждалось в свежем воздухе. По пути как раз парк Гагарина. До подбородка застегнула молнию на куртке и потуже завязала шарф. Снег лежал пятисантиметровым слоем, скоро будут заморозки. Лысые деревья уже в спячке, интересно, почему ель не сбрасывает иголки на зиму? Боится холода? Размышляя о том о сем, я наяривала круг за кругом, пока не начало темнеть, и тогда я отправилась домой.

– Всем привет! – сегодня у бабули гости – старые три подруги, решившие сыграть в старинную британскую игру – бридж или как-то так.

– Добрый вечер, юная леди, – поприветствовала старушка, вышедшая из кухни с кувшином какой-то сомнительной жидкости.

– Приятного вечера! – я задорно крикнула в зал.

– О, Элька, стой, – на пороге комнаты меня нагнала бабуля, – тебе звонил Антон, спрашивал о завтрашнем занятии.

– Странно, его, кажется, сегодня не было…

– Да, он сказал, что заболел и пока не будет ходить в школу… – все, что было сказано после «заболел», прошло мимо моего слуха.

– Надо ему позвонить, – задумчиво промолвила я.

– Да я тебе об этом и говорю, – бабуля улыбнулась и ушла в гостиную к подругам.

Для начала я переоделась в домашнюю одежду – рваные джинсы и футболку под маляра. Затем уже набрала номер Тошки. Меньше чем через час он стоял у порога моей квартиры без… правой руки. Вернее, она наверняка все еще на своем месте, вот только вместе с рукавом куртки была невидима.

– О, Боже! – вырвалось из моих уст.

Из зала послышался дружный смех.

– Может, пройдем к тебе? – предложил мальчик-невидимка.

– Чай/кофе будешь? – как невозмутимая хозяйка, предложила я.

– А можно просто чистой воды?

– Конечно, подожди меня здесь, – я втолкнула его в свою комнату, а сама пошла за водой.

Когда через пару секунд я вернулась с кувшином воды и стаканами – кто знает, может, и мне пригодится – юный друг стоял посреди комнаты в том же смущенно-растерянном виде, в котором я его оставляла. Трудно сказать, что пугало больше – его болезнь-невидимость или же что-то другое. В любом случае, при моем появлении лицо парнишки частично просияло. Я налила воды в стакан и протянула ему.

– Спасибо, – несколькими глотками он осушил емкость.

– Не похоже, чтобы ты пробежал марафон, – я слегка ухмыльнулась.

– Что, прости? – он поставил стакан и метнул взгляд на часть стены над компьютером.

Именно эту часть стены я решила заклеить фотографиями, так или иначе со мною связанными: города, в которых хотелось бы побывать или в которых уже бывала; различные животные; удачные фото звезд, преимущественно зарубежных, а из старых есть и русские, так сказать, наши, советские; тут же ребята, с которыми я была в хороших отношениях и они заслужили место на стене; фотографии моих родителей, бабушки в различные периоды жизни, но бабулины преимущественно молодые – в те годы она была просто красавицей… – в общем, стена была обклеена до потолка ровным столбом, и я всегда гордилась такими «столбиками», потому что делала их каждый раз по новой. Просто люблю так, перед сном, рассматривать «столбик», своего рода «колонну», и мечтать.

Но, как мне показалось, взгляд Тошки зацепили фотографии моей семьи.

– Это твои родители? – мне бы Нобелевскую премию за смекалку.

– Да, – и словно не было сейчас его болезни.

Как странно, я с Тошкой, наверное, уже столько занималась, а он ни разу в моей комнате не был. Мы проводили занятия либо в гостиной за большим столом, либо на кухне, попивая чаек с бутербродами.

– Мне кажется, где-то я их уже видел.

Да, и я даже догадываюсь где… Надо полагать, его родители тоже входили в «элитную группу» Профессора, следовательно, мой визави мог и не раз видеть физиономию, по крайней мере, моей мамы, при условии, что она есть на какой-нибудь фотографии того времени…

– Не знаю, – я просто отмахнулась.

– Хм, – в задумчивости он отвернулся, – знаешь, меня ведь не выпускали из дома всю неделю. После нашего тогда с тобой разговора я вернулся домой, и у меня сильно болела голова. А на следующее утро я не мог контролировать свои способности и почти весь день пробыл невидимым! – вроде бы не особо и жалеет, хотя судить трудно, может, это шок, – обидно провести каникулы, пусть и такие короткие, дома взаперти… Да еще Профессор что-то мутит…

– Что он делает? – я слегка удивилась тому, как быстро он перескочил с речи о своем личном состоянии на моего фактически чужого родного деда.

– Родители мне ничего не рассказывают. Каждое утро сдаю кровь, они опускают ее в специальный ящик-холодильник, данные с которого переходят автоматически на компьютер, и отсылают результаты Профессору. В первые два дня он выслал по экспресс-почте какие-то таблетки, но когда мы выяснили, что они мне не помогают, он пропал.

– Профессор пропал?

– Ну, да. Родители сами волнуются. Я сегодня утром их разговор подслушал. Ты себе не представляешь, сколько интересных «экземпляров» с тобой в одном классе учится… – он присвистнул.

– Например? – это уже интересно.

– На самом деле, я не все услышал, потому что потом отцу надо было на работу, и они оборвали свое обсуждение. Так вот, оказывается, только что переболел твой одноклассник, по-моему, его зовут Дима, той же болезнью, которой, собственно, болею сейчас я. Только штука в том, что те же самые таблетки ему начали помогать сразу, а на меня никак не действуют…

– Ясно, – немного странно, но в этот момент я сама себе информационную губку напоминала.

– А прошлой зимой теми же таблетками и микстурами вылечился Артем – это ваш известный спортсмен, – произнес с легкой завистью, – и вроде бы сейчас болеет Женя Миронский.

Хм, я не уделила этому факту никакого внимания, в смысле, отсутствие мальчика-пеликана я вообще не особо заметила.

– А ты не знаешь, давно ли он болеет?

– Кто?

– Женя, кто ж еще? – все внимание Тошки вновь было сконцентрировано на моем «фото-столбике».

– Да около недели, как и я… – парнишка повернул ко мне свое лицо, и некая догадка плясала в его очах, – я вспомнил, где видел твоих родителей.

– И где? – без всякого интереса спросила я, сейчас важнее Женя-пеликан, надо будет спросить у Артема.

– Дома есть фотография, на которой «элитная группа» Профессора, по правую руку от него самого стоит эта девушка, – он пальцем указал на мою маму, – а рядом с ней он, – палец перешел на моего папу, – они, что, тоже врачи?

– Нет, моя мама преподает итальянский в Питере, а отец держит сеть автосалонов во Владивостоке.

– Ничего себе диапазон, – он округлил глаза в подтверждение своих слов, – а ты уверена, что они никак не связаны с Профессором? – ему неизвестно о родственных связях, вот и отлично.

– Клянусь, они даже понятия не имеют о том, кто это такой, – я соврала, но так было нужно… Не знаю зачем, но чувствую, что нужно.

– Ладно, может быть, я ошибся.

– Ой, – я прикрыла рот руками, левая нога Тошки исчезла.

Теперь он был без правой руки и левой ноги – зрелище жуткое.

– Вот черт! – не выдержал и взмахнул, как я думаю, обеими руками, – как же мне теперь идти домой? Я сюда-то шел, стараясь лишний раз на свет фонарей не попадать, а сейчас…

– И такси не вызовешь, водитель в обморок от такого зрелища упадет, – констатировала я.

– Да какое такси? Я живу близко… Вот если бы мне удалось хоть как-то это все контролировать. Иметь способности без способности их контролировать просто паршиво!

– Масло масляное, – я подбадривающе улыбнулась.

То, что случилось в следующий момент, описать тяжеловато. На моих словах дверь комнаты открылась, и бабуля на пороге с подносом в руках, на котором стоял чайничек, две кружки, сахарница и что-то еще, так и застыла с раскрытым ртом.

– Старушки по домам разбежались, – она говорила на автомате, контролируя свой голос, все-таки бабуля знала о существовании человека-невидимки, – я увидела обувь в коридоре и поняла, что у нас гости. Думаю, чаем, что ли, угощу, – сглотнув, она переступила порог и поставила поднос на свободное место на столе.

– Спасибо, – Тошка в любой ситуации оставался воспитанным молодым человеком.